На заранее подготовленных базах

Подготовка к партизанской борьбе в Могилевской и Гомельской областях началась заблаговременно. В большинстве районов по указанию ЦК Компартии Белоруссии были созданы базы вооружения и продовольствия, формировались партизанские отряды и диверсионные группы. Большую работу коммунисты проводили среди населения, рассказывая людям о задачах и методах предстоящей борьбы с немецко-фашистскими оккупантами.

В этот период, то есть летом 1941 года, мне довелось побывать во многих районах Могилевской области. И всюду я наблюдал небывалый патриотический [59] подъем народа. Советские люди горели одним благородным желанием — во что бы то ни стало разгромить заклятого врага. Вот почему они с такой предусмотрительностью и тщательностью готовились к трудной и опасной партизанской борьбе.

Невольно приходит на память разговор с секретарем Кличевского райкома партии Я. И. Зайцем и председателем райисполкома П. М. Викторчиком. Когда мы встретились, оба они уже знали, что должны остаться в тылу вражеских войск. Я спросил, готов ли район в случае оккупации немедленно начать партизанскую борьбу.

— Да, все подготовлено, — ответил Я. И. Заяц. — Созданы запасы оружия и продовольствия, определены места явок. Ядро отряда составят коммунисты и комсомольцы районного центра.

Совсем еще молодой и как человек, и как партийный работник, Я. И. Заяц явно щеголял и военной формой, которую успел где-то раздобыть, и новыми словечками: «вооружение», «явки», «отряд», начавшими входить тогда в моду. И он вел себя так, конечно, не потому, что не понимал или недооценивал трудности и опасности предстоящей борьбы. Нет, просто его возбуждала необычность обстановки, желание поскорее сразиться с врагом.

— А с колхозниками толковали? — поинтересовался я. — Есть среди них такие, которые готовы стать партизанами?

— Беседовали, — ответил он. — Многие хотят остаться, даже старики. А о молодежи и говорить нечего.

— С чего думаете начать работу по формированию отряда?

— Во все крупные села направим представителей райкома для организации партизанских групп. Соберем людей на базе, вооружим и начнем действовать...

— Уж очень просто все у вас получается, товарищ Заяц. А ведь дело-то предстоит трудное...

— Да вы не беспокойтесь, товарищ секретарь Цека, — вмешался Викторчик. — Мы все уже продумали. Сами понимаем, что нелегко придется...

И председатель райисполкома П. М. Викторчик начал подробно перечислять, чем уже располагают партизанские базы, чего там не хватает, что предполагается [60] в ближайшие дни завезти. Мне понравилась обстоятельность его доклада. Этот рыжеволосый с крупным носом человек говорил настолько конкретно и убедительно, словно речь шла не о партизанской борьбе, а о предстоящей уборке урожая.

Как предполагали кличевские руководители, так примерно все и сложилось. 13 июля, то есть через два или три дня после оккупации района немецко-фашистскими войсками, на заранее подготовленную партизанскую базу пришло более тридцати коммунистов и комсомольцев. Здесь состоялось организационное собрание. Командиром отряда был избран И. З. Изох, комиссаром — Я. И. Заяц. 15 июля отряд уже начал действовать: внезапным налетом из засады уничтожил проезжавшую по дороге легковую автомашину с офицерами. 26 июля партизаны напали на вражеский аэродром и подожгли крупное бензохранилище.

За два месяца Кличевский партизанский отряд вырос до двухсот с лишним человек. Заяц, Викторчик и другие руководящие работники района действительно сумели заранее мобилизовать население на активную борьбу с гитлеровскими оккупантами.

Здесь небезынтересно привести выдержку из официального документа, найденного в полевой сумке вражеского офицера, убитого партизанами в сентябре 1941 года.

«В зоне Кличев, Банцевичи, Елизово, Чигиринка и в смежных с ними районах, — говорилось в донесении, — действуют по меньшей мере тридцать два партизанских отряда. За вторую половину августа и в первые дни сентября зарегистрировано сто восемьдесят шесть случаев убийств наших офицеров, чиновников и солдат. Кроме того, в боях с партизанскими отрядами убито и ранено двести семнадцать солдат и восемь офицеров. Поджоги материальных и продовольственных складов не прекращаются. За последние дни было три больших пожара в Кличеве и Банцевичах. Население упорно скрывает места нахождения партизанских отрядов».

Не то с перепугу, не то по иной причине фашисты сильно преувеличили численность партизанских групп, действовавших тогда в районе Кличева и Банцевичей. Но насчет активности народных мстителей они не ошибались. [61] Партизаны и в самом деле не давали им покоя ни днем ни ночью.

Активно поддерживало своих верных сынов и заступников местное население. Оно помогало им всем, чем только могло. Этому в значительной мере способствовала политическая работа, которую проводили местные коммунисты в деревнях и селах. Многие населенные пункты Кличевского, Кировского и других районов Могилевской области находятся в стороне от больших дорог. В первые месяцы оккупации гитлеровцы и полицаи заглядывали туда редко. Этим и воспользовались местные коммунисты и комсомольцы. На собраниях и митингах, которые они организовывали, крестьяне единодушно принимали решения: саботировать приказы и распоряжения оккупантов, помогать партизанам продовольствием, одеждой, своевременно предупреждать их о появлении в селах вражеских солдат и полицаев, сообщать о передвижениях немецко-фашистских воинских частей. Своих осведомителей партизаны имели почти в каждом населенном пункте.

В начале августа 1941 года на оккупированной территории Могилевской области вооруженную борьбу с фашистскими захватчиками вели уже десять довольно крупных партизанских отрядов и девяносто пять диверсионных групп. Они поддерживали тесную связь с подпольными, партийными и комсомольскими организациями, которые возрождались или создавались заново почти во всех крупных населенных пунктах с подпольными райкомами партии, которые уже действовали в ряде районов, хотя официально были утверждены лишь год спустя, после образования Бобруйского межрайонного подпольного партийного комитета во главе с уполномоченным ЦК Компартии республики И. М. Кардовичем.

Еще более организованно началась партизанская борьба на Гомельщине. Эту область немецко-фашистские войска полностью оккупировали лишь в конце августа 1941 года. У областных и районных партийных организаций было достаточно времени для того, чтобы заблаговременно создать партизанские базы, подобрать и подготовить людей к подпольной работе и партизанской борьбе. К тому же всеми этими вопросами занимался и Центральный Комитет, который почти месяц находился в Гомеле. [62]

Всего по области для работы во вражеском тылу было отобрано восемьсот восемьдесят человек, в том числе семьсот пятьдесят коммунистов. Со многими из них мне довелось лично познакомиться и побеседовать. Настроение у всех было бодрое, боевое. Товарищи рвались в бой, стремились как можно быстрее взяться за опасное, но нужное для Родины дело.

Помню, секретарь Жлобинского райкома партии Г. А. Томков еще задолго до оккупации района несколько раз переходил линию фронта, чтобы ознакомиться с обстановкой во вражеском тылу, изучить настроение людей, установить нужные связи и заранее определить, с чего лучше всего начинать подпольную работу. Кроме того, он добыл немало ценных сведений о противнике, которые были немедленно переданы командирам частей Красной Армии, оборонявших Гомель.

Такие дерзкие вылазки совершали и другие товарищи. Возвращаясь, они подробно информировали ЦК и обком обо всем, что узнали и увидели в тылу немецко-фашистских войск. Все полезное из их докладов мы использовали при инструктировании членов организаторских партизанских групп и подпольщиков перед отправкой их за линию фронта.

После того как подбор людей был в основном закончен, секретари Гомельского обкома А. А. Куцак и И. П. Кожар обратились в ЦК с просьбой организовать краткосрочные курсы, чтобы ознакомить будущих подпольщиков хотя бы с элементарными приемами конспирации, с методами партизанской и диверсионной борьбы, с подрывным делом и некоторыми видами оружия. На одном из заседаний бюро ЦК мы обсудили этот вопрос и единогласно решили создать партизанскую спецшколу.

— Дело это, безусловно, нужное, — сказал в своем выступлении П. К. Пономаренко. — Но надо иметь в виду, что найти опытных преподавателей сейчас просто невозможно. Видимо, для этой цели нам придется привлечь работников военкоматов и старых подпольщиков, когда-то работавших в западных областях Белоруссии.

Спецшкола в Гомеле просуществовала недолго. И все-таки она сыграла немалую роль в подготовке кадров подпольщиков и организаторов партизанской борьбы. [63]

Для нелегальной работы во вражеском тылу было оставлено большое число опытных партийных и советских работников Гомельской области. Многие из них стали потом замечательными командирами и комиссарами партизанских отрядов. Таким образом, партийное и комсомольское подполье на Гомельщине было заранее тщательно подготовлено. Поэтому оно с первых дней действовало организованно и сыграло громадную роль в развертывании партизанского движения.

Интересна в этом отношении боевая биография партизанского отряда «Большевик». Его первоначальный состав наметился задолго до захвата немцами Гомеля. Сюда вошли в основном рабочие, служащие и инженерно-технические работники гомельских и ново-белицких предприятий.

В дни обороны Гомеля и Ново-Белицы многие будущие партизаны сражались с врагом как ополченцы. Затем они ушли в лес на условленные места и вскоре объединились. На заседании подпольного горкома партии командиром отряда был утвержден И. С. Федосеенко, комиссаром — Е. И. Барыкин. Эти волевые, смелые люди и замечательные организаторы с первых дней ввели в отряде строгий воинский порядок.

— Мы объяснили партизанам, — рассказывал потом Илья Степанович Федосеенко, — что дисциплина в отряде должна быть железная, что всякое своеволие и разгильдяйство будет расцениваться как преступление перед партией и народом. И еще об одном заранее условились: в плен фашистам не сдаваться ни при каких обстоятельствах; лучше смерть, чем позор в неволе. Впрочем, это и без разъяснений каждый хорошо понимал...

Главной базой отряда стала Щекотовская лесная делянка. Она находилась неподалеку от шоссе Гомель — Чернигов. Поэтому партизаны начали свои боевые действия с налетов на вражеские автомашины. В первый же выход они сожгли две машины и уничтожили более десяти гитлеровцев. В следующий раз бойцы разгромили автоколонну из восьми машин.

Постепенно отряд «Большевик» расширял район своих действий. Он стал не только контролировать дороги, но и наносить внезапные удары по небольшим гарнизонам противника. Одновременно партизаны налаживали [64] более тесные связи с населением, с подпольными, партийными и комсомольскими организациями. Только постоянный контакт с родным народом, с опорными пунктами на местах гарантировал отряду непрерывный приток свежих сил, регулярное снабжение продовольствием и хорошую осведомленность в окружающей обстановке. Связных и информаторов подбирали из людей стойких, способных в любых испытаниях сохранить военную тайну. И надо сказать, что ошибок в этом почти не было.

Случайно или по доносу — неизвестно, но гитлеровцам удалось пронюхать, что в доме Марии Сибилевой живет какой-то посторонний человек. Сделав обыск и ничего не обнаружив, они увели хозяйку на допрос. Мария была связной отряда, и у нее действительно скрывался раненый партизан Шавдия. Но как ни истязали ее фашисты, ничего она не сказала им. Так и погибла славная советская патриотка, мать двоих детей, не выдал партизанскую тайну. Гестаповцы расстреляли ее, а дом сожгли. Партизан Шавдия тоже проявил себя как герой: фашистскому плену он предпочел мученическую смерть в огне.

Когда отряд «Большевик» обзавелся надежными и расторопными связными на местах, он стал неуловим для врага. С другой стороны, своевременная и точная информация с мест позволяла партизанам нападать на оккупантов всегда внезапно, успешно производить диверсии.

В начале сентября одна из групп отряда пробралась в Гомель и уничтожила склад боеприпасов. В ночь на 25 сентября другая группа проникла на паровозоремонтный завод, где фашисты ремонтировали танки, автомашины и артиллерийские установки. Партизаны быстро заминировали два ведущих цеха и взорвали их.

Бывший инженер авторемонтного завода Бородин, не раз участвовавший в диверсиях, как-то узнал от жителей Гомеля, что в одной из столовых на Советской улице по вечерам часто собираются немецкие офицеры. Он сообщил об этом Емельяну Игнатьевичу Барыкину.

— Что вы конкретно предлагаете? — спросил его комиссар.

— Столовую я хорошо знаю, — продолжал Н. С. Бородин, — как раз под ней — продовольственный склад. [65]

Пробраться туда не трудно. В обычные дни там стоит всего один часовой. Вот и хорошо бы...

В землянку вошел И. С. Федосеенко. Узнав о предложении Бородина, он немного подумал и сказал:

— Что ж, можно, пожалуй, попробовать. Надо только хорошенько подготовиться, разведать подходы к столовой, узнать, когда у немцев очередное сборище. В общем, действуйте, — заключил командир. — Сколько вам выделить помощников?

— Человек пять, не больше.

— Хорошо. Кто лучше подойдет — смотрите сами. Людей вы знаете.

Почти неделю группа Бородина вела разведку и готовила операцию. Наконец ей удалось узнать точно день и час, когда соберутся гитлеровцы. Накануне ночью два подрывника с минами пробрались в подвал столовой, спрятались там и стали терпеливо ждать. Взрывателей с часовым механизмом у них, к сожалению, не было. Пришлось довольствоваться обычными минами. Они только взяли бикфордов шнур подлиннее, чтобы успеть до взрыва выбраться из подвала и отойти подальше от столовой.

Часов в десять вечера подрывники подожгли шнур, а сами быстро выскочили на улицу и темными дворами пробрались в условленное место. Там их ожидали остальные бойцы группы.

Прошло еще немного времени, и улица дрогнула от мощного взрыва. Здание столовой рухнуло, похоронив под развалинами по меньшей мере тридцать гитлеровских офицеров.

Поздней осенью сорок первого года, когда фронт приблизился к Москве, фашисты дважды устраивали в Гомеле торжества «по случаю занятия немецкими войсками советской столицы». По радио и в печати они орали, будто Красная Армия разгромлена, а «Москва капитулировала и занята войсками фюрера». На станции Гомель были даже вывешены объявления о продаже билетов до Москвы.

Партизаны «Большевика» хорошо знали, что все это — вранье. В отряде был радиоприемник, и каждое утро коммунисты читали товарищам принятые по радио сводки Советского Информбюро. Встал вопрос: как разоблачить [66] фашистскую брехню и сообщить правду населению?

— Жаль, что у нас пишущей машинки нет, — сказал Е. И. Барыкин. — Обязательно надо распространить сводку Совинформбюро в городе и ближайших селах.

Пишущую машинку вскоре раздобыли, и комиссар сел писать листовку о боях под Москвой, о героическом сопротивлении частей Красной Армии. На следующий день на улицах Гомеля и в пригородных селах рядом с многочисленными объявлениями оккупационных властей появились небольшие листки, из которых жители узнали правду о положении на фронтах. Потом такие листки стали появляться регулярно. Попытка гитлеровцев обмануть население, деморализовать его провалилась.

Наступили холода. Оставаться вблизи города, на Щекотовской делянке, становилось все опаснее. Надо было уходить дальше в лес, готовиться к зиме, оборудовать землянки. Решили перебраться в лесной массив Чечерского района, расположенный в шестидесяти километрах севернее Гомеля. Перебазировались не всем отрядом, а группами, чтобы не раскрыть новый район дислокации.

Во время перехода одна группа во главе с командиром отряда И. С. Федосеенко остановилась на отдых в небольшой деревне Светиловичского района. Уставшие и озябшие партизаны после не очень сытного ужина быстро заснули. Тут-то и случилась беда: не заметили, как дом окружили фашистские каратели. Дежурный партизан спохватился лишь тогда, когда немецкий офицер, приоткрыв дверь, приказал ему сдаваться. В ответ прогремел выстрел. Партизаны быстро вскочили на ноги. Поняв, что через дверь пробиваться бессмысленно, они вышибли выходившее на огород окно и, стреляя на ходу, один за другим бросились к лесу. Хорошо, что лес находился рядом и что с гитлеровским офицером было всего несколько солдат. После гибели офицера, они растерялись и отбежали от дома. Партизанам удалось уйти без потерь.

Такие казусы иногда случались в первые месяцы войны. Некоторые партизаны вели себя беспечно, считали, например, что в лес каратели ни за что не полезут. А они лезли. Внезапные атаки фашистов не раз приходилось отбивать многим отрядам. Против Лоевского [67] отряда «За Родину», действовавшего на шоссейной магистрали Гомель — Чернигов, немецко-фашистское командование в течение двух месяцев снарядило восемь карательных экспедиций. Однако все попытки гитлеровцев усмирить народных мстителей потерпели крах.

Партизанское движение на Гомельщине охватывало все новые и новые районы.

Нужна надежная связь

Одна за другой уходили за линию фронта организаторские группы. В тылу немецко-фашистских войск появлялись все новые и новые партизанские отряды, подпольные центры. Чтобы руководить их деятельностью, нам, как воздух, нужна была связь — постоянная, надежная. Но как ее наладить? Предлагались самые различные, подчас очень примитивные способы. Одни советовали использовать для связи почтовых голубей, другие — служебных собак. Таких предложений, правда, было немного, и они не принимались всерьез. Почти все сходились на одном: нужны хорошие рации и опытные радисты. И снова перед нами вставал вопрос: где раздобыть радиоаппаратуру? Штаб фронта и штабы армий, к сожалению, не смогли нам помочь: у них самих не хватало раций.

В группе ЦК, в правительстве республики и среди обкомовских работников находились товарищи, которые вообще скептически относились к разговорам об организации связи.

— Наступление немцев — явление временное, — рассуждали они. — Вот подойдут наши резервы — и на фронтах сразу все переменится. А когда Красная Армия прогонит фашистов, партизаны и без указаний Цека будут знать, что им делать.

В рассуждениях этих товарищей была определенная логика. Нам всем тогда хотелось верить (и мы верили!), что война не может затянуться надолго. Да и в официальных кругах преобладало примерно такое мнение. Газеты писали, что военно-экономический потенциал фашистской Германии быстро идет на убыль. По подсчетам некоторых авторов получалось, что через месяц-другой противник совсем останется без горючего и ему нечем будет заправлять танки и самолеты... [68]

Словом, писалось много, и все в радужных тонах. Поэтому и у нас нашлись оптимисты, которым война казалась чуть ли не игрой в казаки-разбойники. На деле же все было гораздо сложнее. А чрезмерный оптимизм отдельных товарищей в оценке событий привел к серьезным просчетам в организации связи с партийным подпольем и партизанами на первом этапе войны. Дальше разговоров о радиостанциях у нас дело не пошло. Решено было, пока нет возможности достать радиоаппаратуру, создать при ЦК группу связных. Предполагалось, что они будут регулярно переходить линию фронта и в условленных местах встречаться с партизанами и подпольщиками, чтобы передавать им указания ЦК, листовки и другую литературу. Такой способ связи казался нам самым доступным, удобным и надежным. Связному достаточно хорошо знать район, запомнить места явок — и успех его работы гарантирован.

Никогда не забуду, как я инструктировал будущего секретаря Рогачевского подпольного райкома партии С. М. Свердлова, который собирался перейти линию фронта:

— Каждую пятницу к вам будет приходить связной из ЦК. Давайте решим, где лучше всего вам встречаться.

Свердлов, хорошо знавший Рогачевский район, немного подумал и уверенно ответил:

— На правом берегу Друти при впадении ее в Днепр. Место там глухое, кругом лес. Гитлеровцы и не подумают туда сунуться.

— Согласен. Я тоже знаю эти места. Время встречи — от шестнадцати до восемнадцати часов. Пароль: связной будет нести за плечами на палке сапоги или ботинки, будто снял их, чтобы не замочить. Ведь местность там болотистая...

— Правильно, — согласился Свердлов. — В таком виде его можно будет издали заметить. А главное — никаких подозрений: идет себе человек по своим делам.

Вскоре, однако, я убедился, что все наши выдумки отдают ребячеством. Романтики в них много, а пользы — ни на грош. Мы не учли самого элементарного: если линия фронта отодвинется еще дальше на восток и нам придется уйти из Гомеля, то связные уже не смогут явиться в срок на условленные места. А так именно в [69] скором времени и случилось. Пробовали мы поддерживать связь «по цепочке», через представителей самих подпольщиков и командиров партизанских отрядов. Но и этот способ во многих случаях давал осечку. Посыльные ЦК не всегда добирались до указанных районов. Они либо оставались в партизанских отрядах, действовавших поблизости от фронта, либо возвращались назад, не выполнив задания.

Несколько раз мы посылали за линию фронта ответственных работников ЦК Компартии и ЦК комсомола республики. Однако и они при всем желании успевали побывать только в одном, максимум в двух районах.

Несмотря на все эти, прямо скажем, угнетающие трудности, наши связи с товарищами, находившимися во вражеском тылу, постепенно налаживались. Более или менее регулярно, например, поступали в ЦК сведения о действиях партизан Витебской, Минской, Могилевской и Гомельской областей.

Витебский обком партии не переходил на нелегальное положение. Находясь неподалеку от линии фронта, он все время поддерживал контакт с партизанскими отрядами через своих работников, секретарей райкомов и специальных связных. Секретари обкома И. А. Стулов и Я. А. Жилянин нередко сами приезжали в ЦК, чтобы доложить о состоянии партизанского движения на территории области.

Особенно хорошо знали обстановку в своей области секретари Гомельского обкома А. А. Куцак и И. П. Кожар. И это не случайно. В первые же дни оккупации они сами побывали за линией фронта. По заданию областного подпольного центра совершили своего рода рейд по городам и селам секретарь обкома комсомола А. Д. Рудак, секретарь Гомельского горкома комсомола А. Л. Исаченко, секретари райкомов партии В. А. Абушенко, А. М. Болховитин, И. А. Крышнев и другие товарищи.

Сведения, поступавшие из-за линии фронта, были не всегда приятными. Давали о себе знать ошибки, которые в ряде случаев допускались при организации партийного подполья и формировании партизанских отрядов. Отдельные руководители проявили тогда беспечность и не всегда соблюдали правила конспирации. Этим не замедлили [70] воспользоваться гестаповцы. В некоторые партизанские отряды удалось проникнуть провокаторам.

Осенью 1941 года нам стал известен такой случай. По доносу предателя, пробравшегося в один из партизанских отрядов, гестаповцы напали на след членов Минского обкома партии, оставленных за линией фронта. Район, где вместе с партизанами находились подпольщики, был блокирован вражескими войсками. Казалось, вырваться из западни уже невозможно.

Четверо суток партизаны, маневрируя в лесу, отбивали атаки карателей. Кончились продукты. От гнилой болотной воды у многих расстроились желудки. Надо было во что бы то ни стало прорываться из окружения. Но как? Со всех сторон к лесу подступали непроходимые болота. Оставался один путь — через населенные пункты, занятые гитлеровцами. И партизаны решили внезапно ударить по врагу ночью.

Положение отряда осложнялось тем, что в последнем бою был тяжело ранен член бюро обкома Алексей Георгиевич Бондарь. Его нужно было нести на носилках, а людей и так не хватало. И все же с наступлением темноты партизаны двинулись в путь. В деревне Рог, через которую проходила единственная дорога из леса, находилось около семидесяти гитлеровцев. Ночь стояла темная, дождливая, и они, видимо, не ожидали нападения. Вот почему внезапный удар партизан ошеломил вражеский гарнизон. И хотя в группе Р. Н. Мачульского насчитывалось не более тридцати человек, они сумели разгромить фашистов и вырваться из окружения...

Этот случай насторожил членов ЦК. Незамедлительно были приняты необходимые меры. Центральный Комитет потребовал от всех подпольщиков строже соблюдать правила конспирации, повысить бдительность, решительно бороться с расхлябанностью и беспечностью.

Выпуск листовок, адресованных жителям оккупированных городов и сел Белоруссии, мы наладили еще в самом начале войны. По нашей просьбе их обычно сбрасывали за линией фронта летчики боевых самолетов. Активно помогали нам в этом армейские десантники и разведывательные спецгруппы. И все-таки такая агитация была малоэффективной. Хотелось, чтобы листовки не просто забрасывались во вражеский тыл, а через подпольщиков и партизан все до одной доходили [71] до цели. Но без надежной связи сделать это было невозможно. И нередко обращения Центрального Комитета Компартии республики не попадали к тем, кому предназначались. Однажды весь тираж листовок, адресованных рабочим, летчик, выполнявший задание ночью, сбросил где-то вдали от города, и они не попали по назначению. Не было у нас уверенности и в том, что дошло по адресу обращение Центрального Комитета к железнодорожникам. Однако листовки были нужны, и мы продолжали выпускать их.

С горячими призывами — браться за оружие, подниматься на беспощадную борьбу с врагом — мы обращались к интеллигенции Белоруссии: ученым, учителям, медицинским работникам.

Самая значительная часть листовок, переправленных в тыл врага с различными «оказиями», была обращена к крестьянам. Призывая тружеников сельского хозяйства вступать в партизанские отряды, участвовать в вооруженной борьбе против оккупантов, мы постоянно напоминали им о необходимости прятать от врагов хлеб и другие продукты питания, ничего не оставлять гитлеровцам.

«Прячьте хлеб, скот, уничтожайте посевы, чтобы они не достались врагу!» — говорилось в одной из листовок.

В других обращениях к сельскому населению оккупированных областей Белоруссии разоблачалась грабительская политика оккупантов.

Как доносили в ЦК секретари Витебского, Гомельского, Могилевского и других обкомов партии, крестьяне не только охотно читали листовки, но там, где это было возможно, строго следовали советам Центрального Комитета. Несмотря на то что гитлеровцы всячески старались превратить колхозы в поместья, обеспечивающие оккупационные войска продовольствием, крестьяне делили урожай между собой, а оставшиеся продукты прятали от оккупантов в лесу, зарывали в землю, чтобы потом передать их партизанам.

Вот что рассказывал об этом секретарь Кличевского подпольного райкома партии Я. И. Заяц во время нашей встречи в августе 1942 года: у них в районе даже в самом трудном сорок первом году почти все колхозы сумели спрятать хлеб и скот от фашистских продовольственных команд. В деревнях Суши и Усакино колхозники, собрав урожай, разделили его между собой. А чтобы [72] хлеб не достался фашистам, они насыпали зерно в железные бочки, оставленные при отступлении нашей воинской частью, и закопали их в землю. Часть общественного скота крестьяне передали партизанам и попавшим в окружение красноармейцам.

Так же поступили и колхозники деревни Ивановка. На их председателя — участника гражданской войны Кузьму Тимофеевича Харлапа — кто-то написал кличевскому немецкому коменданту донос: он-де разрешил резать колхозный скот и снабжать мясом партизан. Но Кузьма Тимофеевич сумел найти выход из положения. Прежде чем отправиться в Кличев, он отвел одну телку коменданту станции Несята и за это получил от него письменное разрешение на убой скота «для нужд немецкой армии». Кличевскому коменданту пришлось подтвердить разрешение своего несятского коллеги. А колхозники, не дожидаясь нового вмешательства оккупационных властей, почти весь оставшийся общественный скот передали партизанам. Прятать его от гитлеровцев и их прихвостней стало невозможно...

Я спросил секретаря райкома, доходят ли до населения листовки и другая литература, которую отправляет Центральный Комитет за линию фронта.

— О, листовки здорово нам помогают! — ответил Я. И. Заяц. — Как ни беснуются фашисты, сколько ни арестовывают людей за хранение советских листовок и газет, а все равно им не удастся погасить лютую ненависть белорусского народа к захватчикам.

В 1942 году, когда происходил этот разговор, ЦК Компартии республики был уже неплохо информирован обо всем, что делалось в тылу вражеских войск. Рассказ секретаря подпольного райкома явился лишь дополнением к тому, что в ЦК было известно из донесений и докладов, переданных по радио. Да, да — по радио, я не оговорился. Проблему связи, так мучившую нас в первые месяцы войны, мы к тому времени уже в основном решили.

«Считать комсомол мобилизованным...»

Вскоре после переезда ЦК Компартии Белоруссии из Минска в Могилев к нам наведались работники ЦК комсомола республики М. В. Зимянин, Ф. А. Сурганов, [73] секретарь Минского обкома К. Т. Мазуров и несколько членов бюро ЦК. Они пришли посоветоваться: с чего начать мобилизацию молодежи на борьбу с врагом. Всегда веселый, очень подвижной М. В. Зимянин на этот раз был сдержанно-суровым и выглядел много старше своих лет.

— Не пора ли нам отправляться в тыл к немцам? — сухо спросил он, хотя его вопрос прозвучал как давно принятое решение. И тут же, словно стараясь смягчить категоричность своих слов, добавил: — Может, конечно, не всем сразу. Большинство членов бюро ЦК должно быть за линией фронта. Там ведь столько молодежи осталось... Кому же, как не нам, поднимать ее на борьбу!

— Правильно! — поддержал его Ф. А. Сурганов.

Коренастый Кирилл Мазуров, нахмурив густые брови, молча кивнул головой в знак согласия.

Центральный Комитет Компартии одобрительно отнесся к предложению руководителей комсомола республики. В то же время мы посоветовали им все хорошенько обдумать, напомнили, что они несут ответственность за комсомольские дела всей Белоруссии, а не только за работу с молодежью на оккупированной территории.

27 июня 1941 года состоялось заседание бюро ЦК комсомола республики. Главный тезис принятого на нем постановления гласил: «Считать комсомол Белоруссии мобилизованным на Отечественную войну против банд гитлеровских фашистских головорезов».

Спустя несколько дней многие из членов бюро ЦК комсомола ушли за линию фронта. Пробираясь из района в район по оккупированной территории, они помогали молодым патриотам создавать в городах и селах подпольные комсомольские организации, формировать диверсионные группы, поднимать молодежь на вооруженную борьбу с захватчиками.

Комсомольское подполье постепенно ширилось и набирало сил. Уже к началу августа 1941 года на оккупированной территории республики действовали сотни подпольных комсомольских организаций и групп. И это были боевые бесстрашные подпольщики.

Возвращаясь из трудных и опасных рейдов по вражеским тылам, работники ЦК комсомола первым долгом [74] заходили к нам, в ЦК партии, и подробно рассказывали обо всем, что сделали и что видели за линией фронта. А там дела заваривались большие. Советская молодежь поднималась на смертный бой с заклятым врагом.

...Барановичская область, Мирской район. Три деревни — Погорелки, Лядки и Синявская Слобода — стоят рядом, лицом к лицу, словно сестры или добрые подружки. Здесь много молодежи, веселой, жизнерадостной, дружной. До войны парни и девушки собирались в клубе и часто веселились до утра. А теперь комсомольцы трех деревень собрались тайно в старом заброшенном овине. И сошлись они не для песен и плясок. На повестке дня суровый, как сама война, вопрос: чем помочь Красной Армии в битве с фашистами?

— Что будем делать? — обратился к своим сверстникам высокий худощавый Иван Мацко — секретарь комсомольской организации. До 1939 года, до прихода Советской власти, его родители, да и сам он батрачили у местных богатеев. Неужто опять вернется то проклятое время? Нет! Не бывать этому! И Иван сам ответил на свой вопрос: бить, беспощадно уничтожать фашистских бандитов.

— Верно, надо начинать, — возбужденно заговорили комсомольцы. — Только оружия нет, вот беда! А голыми руками что можно сделать?!.

— Оружие есть, — поднялся Володя Колесник. — Вон у того леса, где шел бой. Сам видел. Винтовки валяются, даже пулеметы. Ящики с патронами.

— Я тоже был вчера в лесу. Верно говорит Володька, — подтвердил Костя Балабанович. — Оружия там много: и винтовки, и пулеметы, и пушки...

— С вооружения и начнем, — заключил Мацко. — Соберем все оружие и спрячем пока, чтобы потом передать Красной Армии. Сами тоже вооружимся...

Как только наступили сумерки, комсомольцы парами, словно на прогулку, потянулись к опушке соседнего леса. Совсем недавно там кипел жестокий бой. Теперь немецкие войска находились где-то далеко на востоке. Никого из фашистов в деревнях не осталось. Значит, мешать ребятам никто не будет. Правда, некоторые местные националисты уже подняли головы. Но ведь никому не запрещено прогуляться к лесу... [75]

Все собранное оружие и боеприпасы комсомольцы решили отнести в заросли, закопать и замаскировать. Исправную пушку оттащили в глубь леса и прикрыли ветками. Несколько винтовок, пулемет и запас патронов захватили с собой, чтобы спрятать где-либо поблизости от овина, в котором собирались.

Разошлись под утро. Иван Мацко предупредил всех, чтобы не проговорились об оружии, и добавил:

— Теперь будем ждать, когда Красная Армия перейдет в наступление. Может, и нам придется участвовать в бою.

Но советские войска, к огорчению ребят, отходили все дальше на восток.

— До каких же пор ждать? — спрашивали комсомольцы своего вожака. — Так и будет оружие в лесу ржаветь?

— Надо подумать, как быть, — отвечал Мацко. — Может, самим организовать партизанский отряд. Схожу в район, посоветуюсь. Там, наверное, остались коммунисты...

Неподалеку от районного городка Иван Мацко случайно встретился с коммунистом Иваном Васильевичем Шеметовцем. Поздоровались.

— Куда путь держишь? — спросил Иван Васильевич.

— В район решил сходить, может, кого из знакомых встречу.

— А зачем они тебе, знакомые?

— Дело есть, — неопределенно ответил Мацко.

Сначала разговор не клеился, но потом разговорились. Шеметовец стал рассказывать о зверствах фашистов и, как бы между прочим, сообщил, что многие уходят в лес партизанить. Тогда и Мацко открылся, рассказав о собранном оружии.

— Это вы хорошо придумали; берегите, скоро пригодится. Без оружия сейчас никак нельзя, — посоветовал Шеметовец.

На том и разошлись. А примерно через неделю комсомольцы Синявской Слободы узнали, что где-то по соседству с их деревней, в лесу, расположился партизанский отряд. После нескольких дней поисков наконец удалось связаться с ним. Молодые патриоты передали партизанам оружие, а многие и сами остались в отряде. [76]

Тогда же, в первые дни оккупации, в Мирском районе возникла другая подпольная комсомольская организация — в деревне Бережно. Возглавил ее Евгений Кремко. Когда в районе появились партизаны, бережновские комсомольцы передали им четырнадцать пулеметов, сто двадцать семь винтовок, четыре автомата, три миномета, одну пушку, шесть ящиков с гранатами и двадцать ящиков с винтовочными патронами.

Летом 1941 года комсомольцы Мирского района сделали и еще одно большое патриотическое дело. Они укрыли десятки раненых командиров и красноармейцев, попавших в окружение, как могли, лечили их, снабжали питанием, а потом помогли уйти к партизанам.

Позднее Центральный Комитет комсомола республики утвердил Ивана Мацко секретарем Мирского подпольного райкома комсомола. Он оказался способным организатором молодежи, умелым подпольщиком, бесстрашным бойцом.

Почти с первых дней войны активно включились в антифашистскую борьбу комсомольцы небольшого городка Скидель, Гродненской области. Организатором комсомольско-молодежного подполья здесь стал Николай Делянковский. Сначала организация состояла из нескольких молодых рабочих и учащихся. Алексей Ролик, Иван Счастный, Владимир Кизевич, Иван Севрюк, Федор Макарчук, Иван Синица, Анатолий Зеленковский и другие тайно принимали по радио сводки Советского Информбюро, переписывали их и расклеивали в городе.

Постепенно число подпольщиков увеличилось до сорока пяти человек. Комсомольцы начали устраивать диверсии на железной дороге. Установив связь с партизанами, они организовали для них сбор теплой одежды и продовольствия. Некоторые молодые патриоты вскоре ушли к ним в лес, а остальные продолжали действовать в городе, К сожалению, судьба скидельских комсомольцев-подпольщиков оказалась трагической. По доносу провокатора организаторы подполья — восемь комсомольцев — были арестованы гестапо и расстреляны.

Много подпольных комсомольских организаций и молодежных диверсионных групп появилось в первые месяцы войны на территории Вилейской области. Хотя [77] эта область была оккупирована раньше других, обкомы партии и комсомола сумели оставить в районах опытных руководителей подполья. Кроме того, Центральный Комитет Компартии Белоруссии еще 5 июля направил туда четырнадцать организаторских и партизанских групп, одну из которых возглавил секретарь обкома комсомола В. А. Голярко. Правда, он вскоре погиб в одном из боев с карателями, но все же успел в ряде районов организовать молодых патриотов на активную вооруженную борьбу с фашистскими захватчиками.

Свою деятельность комсомольцы-подпольщики обычно начинали с изучения и подбора людей, а затем развертывали широкую пропаганду и агитацию. Они разоблачали клевету оккупантов о разгроме Красной Армии, принимали по радио и распространяли сводки Совинформбюро, проводили в деревнях беседы.

В Куренецком районе подпольную комсомольско-молодежную организацию возглавили П. М. Данилочкин и А. И. Волынец. В ее состав вошли Владимир и Надежда Субочи, Виктор Соколов, Михаил Баслык и многие другие. На первом же нелегальном собрании возник вопрос: как организовать размножение сводок Советского Информбюро и листовок? Было решено: послать людей в Вилейку с заданием — выкрасть из областной типографии шрифты, бумагу и типографскую краску. Для этой цели выделили четырех человек во главе с Волынцом. Ночью подпольщики проникли в типографию и захватили все, что необходимо для издания листовок.

Теперь требовалось подыскать подходящее помещение. Решили обосноваться в сарае, расположенном на окраине города. А радиоприемник установили на кладбище, в склепе.

Прошло несколько дней. И вот в Куренце появились первые листки — свежая сводка Советского Информбюро. Потом горожане стали регулярно читать расклеенные на домах листовки. В них подпольщики призывали население не верить фашистской брехне о разгроме Красной Армии, сообщали, что Красная Армия продолжает героически сражаться, нанося врагу огромные потери в живой силе и технике...

Куренецкие подпольщики занимались не только печатанием и распространением листовок. Они совершали [78] диверсии против оккупантов, подстерегали и убивали вражеских солдат и офицеров.

В деревне Ковенево, близ Вилейки, действовала небольшая диверсионная группа, возглавляемая комсомольцем А. С. Азончиком. В первые дни войны подпольщики выполняли роль проводников. Многих оказавшихся в окружении красноармейцев вывели они лесными тропами к линии фронта, помогли им возвратиться в свои части. Позже молодые патриоты приступили к диверсиям на железной дороге.

Гестаповцам удалось выследить подпольщиков. Двух членов группы — Г. П. Мельникова и Т. С. Азончика — они схватили и расстреляли. Но остальные комсомольцы не прекратили борьбу, стали действовать еще активнее. Под руководством А. С. Азончика они осуществили немало дерзких диверсий. На железнодорожном перегоне Княгинин — Кривичи комсомольцы пустили под откос два вражеских эшелона: один с горючим, другой — с вооружением.

На Минском вагоноремонтном заводе имени А. Ф. Мясникова активно действовала подпольная диверсионная группа комсомольца В. Гудовича. Молодые патриоты поджигали цистерны с горючим, выводили из строя станки и машины. Виктор Глинский, выполняя задание штаба группы, взорвал два станка в колесном цехе. Комсомолка Галина Сосина, устроившись работать на аэродром, подготовила и осуществила вместе с другими подпольщиками поджог десяти вражеских самолетов.

Сотни молодых рабочих, колхозников и служащих уходили в лес и с оружием в руках громили фашистских захватчиков. Во многих случаях подпольные комсомольские организации становились ядром партизанских отрядов.

В Россонском районе на Витебщине крупную подпольную комсомольскую организацию, состоявшую из старшеклассников средней школы, возглавил учитель П. М. Машеров. Был избран комитет. Члены комитета строго следили за соблюдением правил конспирации, возглавляли диверсионные и пропагандистские группы, вовлекали в организацию новых патриотов. Одни расклеивали по ночам листовки, другие устанавливали мины на шоссе или железной дороге, третьи ходили на [79] места прежних боев собирать оружие, четвертые проводили беседы с колхозниками.

Находиться в Россанах становилось все опаснее. Гестаповцы усилили слежку за населением. А тут подпольщики узнали о провале нескольких комсомольских организаций в других районах.

— Надо уходить, — сказал Петр Машеров своим питомцам.

И несмотря на то что наступил самый неприятный месяц — декабрь, комсомольцы-подпольщики ушли в лес. Вначале им пришлось мерзнуть и голодать, потом начались и налеты карателей.

Но вчерашние школьники уже стали мужчинами и мужественно переносили все испытания. Отряд жил и сражался, не давая оккупантам покоя. Впоследствии на его базе образовалась грозная партизанская бригада. Ее бойцы вписали немало ярких страниц в историю партизанской борьбы на белорусской земле. Они разгромили несколько вражеских гарнизонов, пустили под откос десятки железнодорожных эшелонов, уничтожили сотни автомашин, броневиков и даже танков противника. Душой и совестью бригады с первого до последнего дня оставались россонские комсомольцы...

«Считать комсомол Белоруссии мобилизованным на Отечественную войну против банд гитлеровских фашистских головорезов!» Этот призыв ЦК комсомола стал в годы войны девизом жизни тысяч молодых патриотов республики. Их героические подвиги навсегда останутся в памяти народа.

* * *

Внимательно перечитав написанное, я спросил себя: все ли я рассказал о первом, самом трудном периоде партизанской борьбы на территории Белоруссии. И с грустью понял, что одному человеку просто невозможно осветить то, что происходило в незабываемом 1941 году. Это была поистине героическая эпопея.

И пусть не упрекают меня товарищи за то, что в книге не названы десятки других зачинателей и организаторов партизанской борьбы. Я рассказал лишь о тех, кого знал лично, и о людях, чьи славные боевые дела стали известны Центральному Комитету Компартии Белоруссии [80] уже в первые месяцы фашистской оккупации. Хочется, однако, надеяться, что и мои воспоминания дадут читателю какое-то представление о славных боевых делах тех, кто сражался тогда с врагом за линией фронта.