Первые из многих

Помнится, слово «окружение» в 1941 году произносилось осторожно, «по секрету», да и то чаще всего лишь в кругу старших военных начальников. Но мы, работники Центрального Комитета Компартии Белоруссии, хорошо знали, что на временно оккупированной немецко-фашистскими войсками территории осталось немало наших бойцов и командиров. Даже целые подразделения и части попадали в окружение и не могли пробиться к своим. Они вынуждены были скрываться в лесах.

В разговорах с нами П. К. Пономаренко часто напоминал, что необходимо принимать все меры для установления связи с такими подразделениями и отдельными группами. Эту задачу должны были решать в первую очередь уполномоченные ЦК и обкомов, подпольщики и командиры организаторских партизанских групп, которых мы направляли в тыл врага. [32]

— Если есть возможность, — говорил Пономаренко, — надо всячески помогать бойцам и командирам переходить линию фронта. А когда такой возможности нет, необходимо вовлекать их в партизанскую борьбу.

В конце июля В. И. Козлов и некоторые другие партийные работники, находившиеся во вражеском тылу, сообщили в ЦК, что им удалось связаться с отдельными группами военнослужащих.

Связи с партизанами и подпольщиками искали и сами военнослужащие, оказавшиеся в окружении.

Полковника Владимира Ивановича Ничипоровича война застала в местечке Гайновка, Белостокской области. 208-я механизированная дивизия, которой он командовал, занимала пограничный рубеж Бельск — Орля — Гайновка — Беловеж. Незадолго до 22 июня 1941 года началось ее перевооружение. Почти всю устаревшую технику сдали, а новую получить не успели. Поэтому внезапное нападение вражеских танков и пехоты бойцам дивизии пришлось отражать главным образом ручными гранатами и ружейно-пулеметным огнем. Больше половины находившейся в полках артиллерии было в первый же день войны уничтожено. А уцелевшие пушки остались без снарядов.

Все же и в этих тяжелых условиях части дивизии в течение трех суток сдерживали бешеный натиск фашистов. Десятки ожесточенных вражеских атак отразили они на рубеже Наревка — Свислочь — Волковыск. Однако силы были неравными.

Командир принял решение оторваться от противника и занять более выгодные позиции. В ночь на 2 июля части начали отход. В. И. Ничипорович двигался с одним из полков в арьергарде. Наутро связь со штабом внезапно оборвалась. Напрасными оказались попытки связаться и с другими частями дивизии. Полк, насчитывавший теперь всего около четырехсот бойцов и командиров, стал с боями отходить на восток. Перед Минском в группе Ничипоровича осталось лишь шестьдесят человек, измотанных непрерывными схватками с врагом, голодных и почти небоеспособных.

Надежда на то, что столица республики еще находится в наших руках, не оправдалась. Там уже были немцы, И все же Владимир Иванович остался в городе. Ему удалось установить связь с «Военным советом» — [33] подпольной организацией из военнослужащих, ставившей целью объединить оказавшихся на оккупированной территории командиров Красной Армии в специальное подразделение и прорваться на восток, через линию фронта.

Спустя некоторое время с помощью членов «Военного совета» В. И. Ничипорович связался с подпольным горкомом партии, имевшим в свою очередь связь с партизанскими отрядами Н. П. Покровского, В. Т. Воронянского и других.

В конце декабря 1941 года подпольный горком направил группу военнослужащих во главе с В. И. Ничипоровичем в Руденский район, Минской области. 30 декабря эта группа объединилась с отрядами Н. П. Покровского и А. Д. Сергеева.

Командиром объединенного, теперь уже довольно крупного, отряда был избран В. И. Ничипорович, комиссаром — секретарь Руденского райкома партии Н. П. Покровский.

В течение нескольких месяцев партизаны действовали на территории Руденского и соседних с ним районов. Они совершали дерзкие налеты на немецко-фашистские гарнизоны, уничтожали вражеские автоколонны с боеприпасами и продовольствием, громили комендатуры.

Избрание В. И. Ничипоровича командиром объединенного отряда нарушило его планы пробиться на Большую землю и вернуться в ряды Красной Армии. Тем не менее и сам он, и пришедшие с ним в отряд красноармейцы и командиры не теряли надежды на возвращение в войска. Может быть, именно поэтому Владимир Иванович предложил присвоить объединенному партизанскому отряду номер дивизии, которой прежде командовал.

208-й партизанский отряд! Он с каждым днем становился все более грозным для врагов. Полковник В. И. Ничипорович и его боевые друзья нашли свое место в строю народных мстителей. Они продолжали мужественно и самоотверженно бороться с фашистскими захватчиками.

Еще более трудной в первые недели войны оказалась судьба генерала Михаила Петровича Константинова. 6-я казачья дивизия, которой он командовал, прикрывала [34] вынужденный отход группы войск генерал-лейтенанта И. В. Болдина. Сдерживая бешеный натиск врага, казаки-донцы дрались храбро и стойко.

29 июня в бою за местечко Роось, Волковысского района, генерал Константинов был тяжело ранен — в обе ноги и в спину. Иван Васильевич Болдин приказал эвакуировать его в Минск, в тыловой госпиталь.

Но Минск уже захватили немецко-фашистские войска. У Старого Села, близ белорусской столицы, обескровленные части, которыми командовал генерал-лейтенант И. В. Болдин, попали в окружение. Двое суток бились они не на жизнь, а на смерть, и, когда прорвали вражье кольцо, оказалось, что тяжело раненного Константинова нельзя нести даже на носилках. Пришлось оставить его у верных людей в предместье Минска. Советские патриоты спасли генерала от гитлеровских ищеек.

Как только бывший командир дивизии встал на костыли, он начал искать связи с Минским подпольным центром. Но поиски не увенчались успехом. Случайно Константинов познакомился с коммунистом Зыбиным. Тот посоветовал ему пробираться в Полесье к партизанам.

И вот Михаил Петрович направился по намеченному маршруту. Лишь иногда ему удавалось подъехать на попутной крестьянской подводе. А большую часть пути он прошел на костылях.

Больше месяца Михаил Петрович странствовал по территории Минского, Гресского, Узденского, Копыльского и Осиповичского районов. По пути встречался с командирами мелких партизанских групп, старался объединить их в крупный, боеспособный отряд. И отряд был создан. Генерал Константинов стал его командиром. Народные мстители начали боевой рейд по полесской части Минской области.

В марте 1942 года М. П. Константинов встретился с отрядом пинских партизан, которыми командовал В. З. Корж, а несколько позже — с секретарем Минского обкома партии В. И. Козловым. Как военному специалисту, бывшему командиру дивизии, обком поручил Михаилу Петровичу возглавить военно-оперативную работу во всех партизанских отрядах Полесской зоны. Это ответственное задание он выполнял до тех [35] пор, пока его не отозвали на Большую землю. Там генерал снова принял командование соединением Красной Армии.

В первый период войны на временно оккупированной территории Белоруссии действовало немало партизанских групп и отрядов, организованных военнослужащими. Но и в них преобладающее большинство составляли местные жители.

Партизанское движение росло и ширилось. По приблизительным подсчетам в августе 1941 года на территории Белоруссии действовал двести тридцать один отряд. Общая численность партизан составляла двенадцать тысяч человек.

...Линия фронта все дальше уходила на восток. Красная Армия вела кровопролитные бои уже на подступах к Могилеву, Витебску, Орше. На юге республики вражеские танковые части продвигались значительно медленнее, чем на севере. Мешало бездорожье. Танки часто застревали, а то и тонули в болотах. Обороняясь на многочисленных водных рубежах, советские войска наносили по врагу мощные удары. Гитлеровцам хотелось как можно быстрее пройти эти «гиблые» места, вырваться на оперативный простор.

Центральный Комитет Компартии Белоруссии находился теперь в Гомеле, далеко от Полесья, но все мы внимательно следили за происходящими там событиями. Члены ЦК часто выезжали в этот прифронтовой район, помогали партийным и советским работникам на местах заблаговременно готовить партизанские базы, подбирать кадры будущих подпольщиков, руководителей партизанских отрядов. Кроме Гомельской области оставалась еще восточная часть Полесья, куда можно было пока добираться на попутных машинах. Возвращаясь из «командировки», товарищи подробно докладывали обо всем либо Пантелеймону Кондратьевичу Пономаренко, если он по пути из штаба фронта на передовую ненадолго задерживался в ЦК, либо мне...

10 июля бои развернулись на рубеже реки Птичь. Члены Октябрьского районного комитета партии собрались на экстренное заседание. Здесь присутствовали также многие председатели колхозов и сельсоветов, как члены партии, так и беспартийные. Некоторые пришли с винтовками, прямо с военных занятий. С запада все [36] отчетливее доносился грохот приближающегося боя.

Заседание открыл первый секретарь райкома Тихон Пименович Бумажков. Хотя он прибыл в район сравнительно недавно, его здесь хорошо знали. Не было, пожалуй, ни одной даже самой отдаленной деревеньки, где бы не побывал Бумажков. Молодой, жизнерадостный, общительный, он выступал с лекциями и докладами, а чаще всего запросто беседовал с колхозниками по душам.

На этот раз Тихон Пименович выглядел строгим, заметно постаревшим. И речь его походила больше на приказ, чем на обычное выступление.

— Товарищи! — начал он. — Враг вступил на территорию района. Война подкатилась и к нашим домам. Будем помогать Красной Армии громить фашистов. С командирами частей я договорился. Главное сейчас — задержать врага на реке Птичь, не дать ему возможности переправиться. Военное обучение закончилось. Доучимся в боях... У вас все готово, Федор Илларионович? — обратился Бумажков к Павловскому, который по поручению райкома занимался военным обучением будущих партизан.

— Все, Тихон Пименович, — отозвался Павловский. — Люди вооружены. Вчера я еще раз проверил надежность явок. Связные проинструктированы. Если придется действовать небольшими группами, их возглавят Маханько, Царенков, Чередник и другие товарищи. Вы всех их знаете.

— Добро. А теперь — на позиции. Займем оборону около моста через Птичь. В случае необходимости придется его взорвать. Так посоветовал командир воинской части. Действовать только по приказу, никаких вольностей. Борьба предстоит жестокая, поэтому нужна железная дисциплина. Отныне мы — боевой отряд партизан.

Почти двое суток отряд Бумажкова, названный «Красным Октябрем», сдерживал натиск врага на Птичи. Взаимодействуя с бойцами Красной Армии, партизаны отбивали бешеные атаки вражеской пехоты, забрасывали фашистские танки гранатами и бутылками с горючей смесью. Когда оборонять мост стало невозможно, его взорвали.

Силы были неравными. Гитлеровцам удалось в ряде [37] мест форсировать Птичь. Отряд Бумажкова вынужден был отойти к соседнему лесу. Тут же неподалеку занял оборону и полк Красной Армии, которым командовал майор Курмышев.

— Как будем действовать дальше? Какое задание вы дадите нам теперь? — обратился к майору Тихон Пименович.

Курмышев предложил:

— Есть для вас задание, и очень важное. В деревне Оземля, по сведениям наших разведчиков, расположился штаб немецкой дивизии. Было бы неплохо разгромить его внезапным ударом и захватить документы. У нас для этой операции не хватает людей. Помогите нам. А я попрошу командира бронепоезда поддержать вас в условленное время огнем артиллерии.

Уточнив детали операции, партизаны незаметно пробрались к деревне Оземля и перекрыли все выходы из нее.

На рассвете по расположению штаба фашистской дивизии открыла огонь артиллерия бронепоезда. Удар был хоть и не очень сильным, зато внезапным.

Застигнутые врасплох гитлеровцы бросились из деревни. Тут-то и встретили их партизаны дружным огнем из пулеметов и винтовок. Беспорядочно отстреливаясь, фашисты повернули в сторону топкого болота, но и там не нашли спасения. Почти все они были уничтожены.

В Оземле отряд Тихона Бумажкова захватил первые военные трофеи — оружие и штабные документы, среди которых находилась оперативная карта с планом наступления немецких войск на Гомель и Чернигов. Карту партизаны передали командованию советских войск.

Первый успех воодушевил партизан.

От местных жителей Тихон Пименович узнал, что на восточный берег реки Птичь переправилось немецкое пехотное подразделение и расположилось на отдых неподалеку от деревни Поречье. Штаб отряда направил к Поречью своих разведчиков. Они установили примерную численность гитлеровцев и отыскали скрытые подходы к деревне.

Внимательно выслушав доклад разведчиков, Бумажков решил атаковать противника одновременно с трех направлений. [38]

— Оставим им выход только к Птичи. Если попытаются удрать, наверняка застрянут в болотах.

План командира был одобрен. Ночью партизаны пробрались глухими лесными тропами к деревне Поречье, разделились на три группы и внезапно напали на врага. Атака была настолько стремительной и согласованной, что гитлеровцы не успели организовать никакого сопротивления. Так народные мстители одержали еще одну победу.

Накапливая боевой опыт, отряд действовал все более активно и дерзко. В районном центре Старые Дороги, расположенном примерно в пятидесяти километрах восточнее Слуцка, партизаны разгромили штаб немецкого полка. На шоссе Слуцк — Бобруйск взвод во главе с инструктором Октябрьского райкома партии С. В. Маханько взорвал два моста, задержав тем самым продвижение немецких танков к фронту. При активной помощи местных жителей бойцы отряда совершили ряд диверсий на железнодорожных перегонах Старушки — Бобруйск, Калинковичи — Гомель.

Особенно смелой для того периода войны была операция по разгрому штаба немецкого соединения в селе Глуша, Бобруйского района. Партизаны провели ее совместно с воинской частью. Руководил операцией капитан А. А. Недогоров. Партизанскую группу возглавлял Ф. И. Павловский.

Гитлеровцы сильно охраняли свой штаб. Почти у каждого дома в Глуше стояли часовые. Их-то и решено было снять в первую очередь.

По указанию капитана Недогорова Павловский заблаговременно послал в село несколько человек для организации засады. Еще засветло партизаны под видом местных крестьян пробрались в Глушу. Когда стемнело, они первыми открыли из засады огонь по немецким часовым. В окна школы, где ночевали гитлеровцы, полетели гранаты. Это был сигнал для общей атаки. Почти одновременно в село ворвались с одной стороны красноармейцы, с другой — партизаны во главе с Ф. И. Павловским.

Бой продолжался около часа. Вражеские офицеры и солдаты, полураздетые, выскакивали из домов и тут же попадали под огонь наших бойцов. Лишь немногим из [39] них удалось спастись бегством. Остальные были уничтожены.

В этом ночном бою красноармейцы и партизаны захватили тридцать пять штабных автомашин, около сотни мотоциклов и велосипедов, много документов и оперативных карт. А главное — они окончательно поверили в свои силы, воочию убедились, что враг хотя и силен, а бить его можно и окончательный разгром его неминуем.

Дерзкая операция партизан не на шутку перепугала немецко-фашистское командование. Против отряда Т. П. Бумажкова оно бросило несколько боевых частей. Трижды фашисты окружали отряд и над партизанами нависала угроза уничтожения. Но всякий раз они прорывались и уходили в леса. Понесенные потери не снизили боеспособности отряда. Он быстро пополнялся добровольцами из местного населения.

Центральный Комитет Компартии республики внимательно следил за действиями партизан, руководимых Т. П. Бумажковым, оказывал им помощь, давал указания. У них неоднократно бывали секретарь Полесского обкома П. А. Левицкий, а также другие партийные работники.

По представлению Центрального Комитета Компартии Белоруссии и правительства республики Президиум Верховного совета СССР указом от 6 августа 1941 года присвоил товарищам Т. П. Бумажкову и Ф. И. Павловскому звание Героя Советского Союза. Большая группа партизан отряда была награждена орденами и медалями.

На временно оккупированной территории Полесской области успешно действовали и другие партизанские отряды и диверсионные группы.

Чтобы изучить и обобщить их опыт, мы решили в августе 1941 года заслушать на заседании бюро ЦК доклад первого секретаря Полесского обкома П. А. Левицкого.

Заседание вел П. К. Пономаренко. Перед тем как предоставить слово П. А. Левицкому, он предупредил:

— О действиях отряда «Красный Октябрь» Центральный Комитет знает. Расскажите лучше, как развертывается партизанская борьба в других районах области. [40]

Левицкий, приготовившийся говорить главным образом о партизанах Октябрьского района, немного стушевался. Перелистал несколько страниц написанного от руки доклада и лишь после этого начал:

— Доложу коротко о предварительных итогах партизанской борьбы в области за последние две недели. По поступившим в обком сведениям, партизаны Полесья истребили за это время около тысячи вражеских солдат и офицеров. Не ручаюсь, конечно, что эта цифра не преувеличена. Ведь не так просто подсчитывать в бою убитых фашистов. Но то, что уничтожено семнадцать вражеских танков, тридцать восемь грузовых и восемь легковых автомобилей, абсолютно точно. Особенно достается от партизан мотоциклистам. За две недели фашисты в боях с партизанами потеряли примерно триста сорок мотоциклов. Партизаны области захватили более тысячи трофейных винтовок, четырнадцать немецких обозов с продовольствием, двести сорок три ящика с патронами и восемьдесят ящиков ручных гранат...

— Вы о людях расскажите, о работе по созданию новых партизанских отрядов, — заметил кто-то из членов бюро ЦК.

— Можно и об этом, — продолжал Левицкий. — Партизанский отряд «Красный Октябрь» выделил из своего состава несколько групп организаторов партизанской борьбы и направил их в другие районы области. Некоторые из них уже успешно действуют. Например, группы, возглавляемые коммунистами И. С. Губиным, Н. Б. Храпко и У. Н. Шваяковым, имеют на своем боевом счету по двадцать — тридцать убитых гитлеровцев. Для начала, как говорится, неплохо.

Широко развернулось партизанское движение в Ельском районе. Там оставлены для подпольной работы и организации партизанской борьбы секретарь райкома партии З. Я. Черноглаз и председатель райисполкома М. К. Ильинковский. В Ельском отряде пока не так много бойцов, это главным образом коммунисты районного центра. Но они ведут активную разъяснительную работу в селах. Многие колхозники Скороднянского, Заслицевского и Кормянского сельсоветов уже вступили в партизанский отряд. Надо полагать, что в ближайшие дни ельские партизаны уже начнут действовать. Руководители там надежные. [41]

Ушли в лес и начали вооруженную борьбу с врагом многие коммунисты и комсомольцы Лельчицкого района. Только что в обком поступили сведения из Брагина — там организовали и возглавили партизанскую группу братья Степан и Федор Илларионовичи Филипенко.

П. А. Левицкий долго еще рассказывал о новых партизанских группах и отрядах. Из его доклада было видно, что пламя партизанской борьбы в Полесье разгорается с каждым днем.

Чтобы лучше ознакомить население, оставшееся на оккупированной территории республики, с опытом борьбы полесских партизан, в особенности отряда «Красный Октябрь», Центральный Комитет Компартии республики подготовил и направил со связными в тыл специальные листовки, в которых рассказывалось о героических подвигах Т. П. Бумажкова, Ф. И. Павловского и бойцов возглавляемого ими отряда. Весть о славных героях-патриотах разнеслась по всей Белоруссии...

Человек из легенды

По Витебско-Велижскому тракту через небольшой фабричный поселок Пудоть и районный центр Сураж днем и ночью шли на восток толпы беженцев из Вильнюса, Лепеля, Полоцка и Витебска. Двигались сотни машин и подвод с ранеными. Над трактом висели тучи пыли...

Ни усталость и голод, ни бомбежки и пулеметные обстрелы с воздуха — ничто не могло остановить людей, торопившихся скорее уйти от грохота канонады, от непрерывного гула самолетов, помеченных зловещими крестами. Погибших от бомбежки закапывали в землю тут же у дороги, без гробов, молча, словно выполняли тяжкую, но ставшую уже привычной работу. Новых раненых, если они не могли двигаться, с трудом распределяли по машинам и повозкам, а те, кто мог еще идти, снова вливались в людской поток, откатывавшийся все дальше от фронта...

В те суровые дни у обочины дороги часто появлялся уже немолодой мужчина с внимательными и грустными глазами. На груди у него тускло поблескивал орден Красного Знамени. Как только выпадала свободная [42] минута, человек выходил из ворот Пудотьской картонной фабрики и, скрестив руки на груди, молча смотрел на толпы беженцев и вереницы подвод с ранеными. Кивком головы он здоровался со знакомыми работниками райкома или обкома партии, если они в эти минуты проезжали через поселок к фронту или обратно по своим неотложным делам.

Его знали многие, особенно старые коммунисты. И он знал многих. Мне и самому в довоенные годы не раз приходилось встречаться с ним на совещаниях и собраниях, разговаривать по служебным делам. Это был директор Пудотьской фабрики Минай Филиппович Шмырев.

Немало людского горя видел на своем веку этот волевой, по-военному собранный и подтянутый человек. Еще в первую мировую войну он храбро сражался на фронте. Молодой и неопытный в политических делах, он полагал тогда, что своим геройством в бою помогает родному народу, борется за его счастье. В числе немногих русских солдат Шмырев стал полным георгиевским кавалером. И только позже Минай Филиппович осознал, что не народу нужна была его храбрость. Ни победы, ни поражения в той войне не могли дать облегчения трудовым людям. Но зато в любых случаях на страданиях людей наживались царь, капиталисты и помещики.

Великий Октябрь снял пелену с глаз Миная Филипповича. Всем сердцем, всей душой принял революцию молодой солдат. И когда великий Ленин, Коммунистическая партия призвали трудовой народ и миллионы солдат на защиту революции, Минай Шмырев не задумываясь вступил в ряды Красной Армии. Храбро дрался он с белогвардейцами Корнилова, Юденича и Краснова. Командуя бронепоездом, Шмырев в числе первых героев гражданской войны был награжден боевым орденом Красного Знамени.

И потом, в годы мирного труда, когда молодая Республика Советов приступила к восстановлению народного хозяйства, Минай Филиппович всегда оставался стойким и храбрым солдатом революции.

Всюду, куда бы ни направляла партия коммуниста Шмырева, он с честью оправдывал ее доверие, работал с думой о людях, о том, чтобы лучше, счастливее жилось [43] всему народу. Не гнался за большими должностями, хотя по праву мог занимать их; непримиримо боролся с тунеядцами и жуликами, всей душой ненавидел ложь. Именно таким знали его и в поселке Пудоть, где он руководил небольшим коллективом картонной фабрики.

Теперь, когда фронт приближался, когда угроза оккупации нависла над Пудотью и всем Суражским районом, Минай Филиппович с каким-то особым вниманием присматривался к рабочим и работницам фабрики, словно старался не только прочесть их сокровенные мысли, но и проникнуть в душу каждого.

Нет, это было не праздное любопытство и даже не обычное желание директора лучше узнать настроения рабочих в тяжелое военное время. Миная Филипповича Шмырева, как и секретаря партийной организации фабрики Ричарда Владиславовича Шкредо, интересовал теперь один вопрос: кто как поведет себя в случае, если фашисты оккупируют район.

Они, конечно, не сомневались в том, что все рабочие фабрики — люди честные, что всем им дорога Советская власть. Важно было знать другое: каждый ли из них готов к самоотверженной и опасной борьбе с врагом.

В последних числах июня секретарь райкома партии сказал Шмыреву:

— Если фашисты займут наш район, придется тебе, Филиппыч, тряхнуть стариной, возглавить партизанскую борьбу. Райком решил оставить в тылу врага группу коммунистов. Ты многих из них знаешь. Речь шла о тебе, о Шкредо... Сам-то ты как думаешь?..

— Что же тут думать? Надо, — значит, надо.

— Вот и хорошо. Опыта тебе не занимать, немало повоевал на своем веку. А пока присматривайся, кого из рабочих фабрики можно включить в партизанский отряд. Продовольственные базы в лесу мы уже готовим. Позже скажу, где они находятся.

Утром 9 июля директора фабрики и секретаря парторганизации снова вызвали в райком. Разговор был кратким.

— Сегодня же надо подготовить все фабричное оборудование к эвакуации, — сказал секретарь райкома. — Медлить больше нельзя. Объявите рабочим и работницам: все, кто желает эвакуироваться и работать на новом месте, пусть едут. А теперь насчет партизанского [44] отряда. Как там у вас дела? Беседовали с рабочими?

— Все в порядке, — ответил Шкредо. — Отряд будет.

— Добро! Значит, так: тебя, Филиппыч, обком утвердил командиром, а товарища Шкредо — комиссаром.

Двое суток демонтировали рабочие фабричное оборудование. Упаковали все до последнего винтика. А когда грузы отвезли на станцию и погрузили в вагоны, во дворе фабрики состоялся митинг.

На старый железный ящик, заменивший трибуну, поднялся Минай Филиппович Шмырев. Вытер платком высокий с залысинами лоб, привычно потрогал рыжеватые с сединой усы и громко, как принято говорить на митингах, сказал:

— Товарищи! Фронт приближается к нашему району. Потому и нам пришлось эвакуировать фабрику, чтобы ничего не оставалось врагу. Все желающие могут ехать на восток, принять участие в восстановлении фабрики на новом месте и работать на ней. Это я в первую очередь к женщинам обращаюсь, к подросткам, старикам. А мужчины пусть подумают: следует ли им уезжать? Мне поручено возглавить партизанский отряд. Кто хочет вступить в него, прошу записаться у Ричарда Владиславовича — он утвержден комиссаром отряда. Имейте в виду, что борьба предстоит трудная и жестокая. Вступление в отряд — дело добровольное. Мы никого не принуждаем. Каждому совесть подскажет, как поступить.

После митинга к секретарю парторганизации фабрики один за другим стали подходить рабочие. Поначалу записались двадцать пять человек. В тот же день они получили оружие. А 14 июля первый в Суражском районе партизанский отряд батьки Миная ушел в лес. Там к нему примкнули новые группы колхозников, рабочих, служащих, отставшие от своих частей красноармейцы. За шесть дней партизанская семья выросла до девяноста человек. Был избран военный совет отряда из пяти человек во главе с М. Ф. Шмыревым.

Боевое крещение отряд батьки Миная получил 25 июля. Партизанская разведка обнаружила возле хутора Самохвалики на правом берегу речки Туровка группу немецких конников. День был жаркий. Фашисты отдыхали: купались, загорали, купали лошадей. К противоположному [45] берегу реки вплотную подступал лес — густой, зеленый, настороженно тихий.

Партизаны — их лагерь находился неподалеку — незаметно подобрались к реке, заняли позиции и приготовились к открытию огня. Минай Филиппович сам лег за пулемет.

Грянул винтовочный залп. Дробно застрекотал пулемет. Гитлеровцы бросились к оружию. Те, которые купались, так и не успели выйти на берег. Да и фашисты, находившиеся на берегу, не ушли от метких партизанских пуль. Всего несколько минут заняла эта дерзкая операция, а результат получился неплохой: около тридцати вражеских трупов осталось лежать на берегу. Лишь немногим гитлеровцам удалось спастись бегством. Партизаны без потерь отошли в глубь леса.

Через несколько дней группа партизан под командованием М. Ф. Шмырева устроила засаду на большаке Пудоть — Тимохи и напала на колонну немецких бензовозов. Все автомашины были сожжены, а водители перебиты.

Из месяца в месяц партизаны батьки Миная расширяли зону боевой деятельности. Только в августе и сентябре они успешно провели двадцать семь боевых операций, уничтожив до двухсот солдат и офицеров, тридцать две автомашины противника. Они подорвали мосты на реках Усвяча, Туровка и Шляхотка, разгромили три волостные управы, захватив оружие, боеприпасы, мотоциклы.

К концу августа районный центр Сураж находился уже в глубоком тылу противника. Фашисты считали себя полными хозяевами поселка. В Сураже отдыхали в ожидании пополнения подразделения 137-й немецкой пехотной дивизии. Офицеры и солдаты заняли самые лучшие дома, выселив из них хозяев. Бывший районный Дом культуры фашисты превратили в увеселительный зал — пьянствовали, насиловали девушек. Расстреляв нескольких суражчан, показавшихся им подозрительными, гитлеровцы настолько успокоились, что перестали заботиться об охране. Они были уверены, что партизаны не осмелятся напасть на большой гарнизон.

...Под видом местных жителей разведчики отряда Шмырева проникли в Сураж и точно установили численность и вооружение вражеского гарнизона. Узнали [46] также, в каких домах жили фашисты, когда обычно ложились спать, где находилось караульное помещение, как часто сменялись часовые.

Данные разведки партизаны обстоятельно доложили военному совету отряда. Кроме того, сообщили день, когда гитлеровские офицеры предполагали собраться на очередную вечеринку в бывшем Доме культуры.

Выслушав разведчиков, члены военного совета единогласно решили готовить суражскую операцию. Сразу же приступили к разработке плана.

Несколько дней тщательно готовились партизаны к налету на вражеский гарнизон. И вот в первых числах сентября командир окончательно решил, что пора действовать.

Темной ночью три группы партизан с разных сторон подошли к Суражу. На Витебском и Велижском шоссе для прикрытия с тыла установили по два станковых пулемета.

В поселке было тихо, как на кладбище. Жителям не разрешалось выходить ночью на улицу. Бесшумно сняв часовых, передовая группа подала сигнал. Партизаны окружили караульное помещение, заранее намеченные дома, где размещались гитлеровцы, и пустили в ход гранаты.

Мало кому из фашистов удалось спастись. «Оставшиеся в живых немцы, — сообщалось потом в сводке Советского Информбюро, — бросились врассыпную в окна и двери, но везде их настигали пули. Перед уходом из местечка партизаны разгромили канцелярию гарнизона, захватили всю переписку и увезли десять автомашин, двадцать мотоциклов, двенадцать пулеметов, около пятидесяти автоматов и много боеприпасов».

Боевая слава партизанского отряда батьки Миная вскоре перешагнула границы района. О нем с уважением говорили на всей Витебщине. С дрожью в голосе произносили имя вожака партизан коменданты, старосты, полицаи.

Немецко-фашистское командование несколько раз пыталось разгромить отряд М. Ф. Шмырева. В 1941 году оно снаряжало для этого несколько крупных карательных экспедиций. В отряд засылались шпионы и провокаторы. [47]

Однако опытные бойцы батьки Миная были всегда начеку.

Буквально из-под носа у фашистов они ускользали в лес, быстро переходили на новое место и продолжали наносить удары по врагу.

Не добившись успеха в открытой борьбе, фашистское командование объявило, что за поимку и выдачу М. Ф. Шмырева будет выплачено большое денежное вознаграждение — несколько тысяч марок. В селах и деревнях Суражского и Меховского районов появились объявления с описанием примет партизанского вожака.

Но на вражескую приманку никто из советских людей не клюнул. Наоборот, они стали еще активнее помогать партизанам. Жители сел и деревень не раз предупреждали командование отряда о появлении фашистских карателей.

Партизаны поддерживали постоянную связь с местным населением. Они проводили в селах беседы, выступали с докладами. Нередко среди колхозников появлялся сам Минай Филиппович.

С наступлением холодов, когда оголившийся лес стал далеко просматриваться, укрываться в нем большой массе людей с обозом было уже трудно. Военный совет решил разделить отряд на несколько групп, заранее продумав, как обеспечить надежную связь и взаимодействие между ними.

Плохо одетые, нередко полуголодные, партизаны не теряли боевого духа, не снижали активности. В тех случаях когда им не удавалось оторваться от карателей, они вступали в открытый бой и дрались с исключительным мужеством, до последней возможности.

Вот что рассказывал об одном из таких боев сам Минай Филиппович:

— Нас было двенадцать человек. Мы жили в лесу, пережидая, пока каратели оставят эти места. Наша землянка была тщательно замаскирована. И все же фашистским лазутчикам как-то удалось ее обнаружить.

Однажды, когда мы беседовали о начавшемся наступлении наших войск под Москвой, в землянку вбежал постовой Ронин и с порога крикнул: «Фашисты!»

Мы выскочили из землянки и залегли. Послышался треск ломающегося валежника, а затем показалась цепь гитлеровцев. Их было много. А они, видимо, составляли [48] лишь первый эшелон. Положение сложилось тяжелое. Для серьезного боя наша группа была слишком малочисленной. Выйти из леса тоже было нельзя: в окрестных деревнях хозяйничали каратели. Оставалось одно: перехитрить врага.

Встретив гитлеровцев дружным прицельным огнем, мы заставили их залечь. Затем, воспользовавшись их замешательством, быстро уклонились в сторону, сделали по лесу большой круг, вышли на следы, оставленные самими карателями, и стали отходить в сторону Щелбова.

Однако каратели вскоре снова напали на наш след. Преследуя нас, они подходили все ближе и ближе. Мы разделились на две группы. Одна продолжала отход, а другая, наша, должна была прикрыть ее. Со мной остались жена погибшего партизана Полубенского и старый боевой товарищ Роман Саввич Кудельский. Выбрав в лесу удобное место, мы заняли оборону в штабелях дров. Завязалась перестрелка. Мои товарищи вскоре погибли от вражеских пуль.

На землю опустились сумерки. Окруженный плотным кольцом карателей, я продолжал отстреливаться. Гитлеровцы яростно палили со всех сторон, но идти вперед не решались. Догадавшись, что они ведут перестрелку между собой, я потихоньку выскользнул из кольца. А позади все сильнее стрекотали пулеметы и автоматы.

* * *

...Ничего не добившись карательными походами и обещаниями выдать денежную награду за голову Шмырева, фашисты пошли на самую гнусную подлость. Они захватили в качестве заложников престарелую мать, сестру, тещу и четырех малолетних детей партизанского вожака. Расчет у них был простой: узнает Шмырев, что семья его арестована и может быть расстреляна, — сам явится к ним. Ждали месяц, другой, третий, четвертый... Зверски издевались над детьми и родными героя.

Тяжело было на душе у Миная Филипповича. Однажды он даже подумал: «Не сдаться ли гестаповцам ради спасения семьи?» Но тут же отбросил эту мысль. Он знал, что так ему не спасти своих близких. Гитлеровцы не пощадят никого. Другое дело, если удастся захватить тюрьму, в которой томятся родные. Только так можно вызволить их из неволи. А пока — мстить! [49]

И отряд Миная Филипповича Шмырева с новой силой продолжал борьбу. За зиму он уничтожил около тысячи трехсот немецких солдат, шестьдесят офицеров, одного генерала, подорвал пятьдесят мостов, сжег пятьдесят автомашин с оружием и продовольствием. Партизаны во главе с батькой Минаем полностью контролировали пятнадцать сельских Советов Суражского и Меховского районов.

Зима 1941/42 года выдалась исключительно тяжелой. Суровые морозы, ночевки под открытым небом, многокилометровые переходы по глубокому снегу, острая нехватка продуктов, непрерывные схватки с фашистами — все это сильно изматывало людей. Только благодаря поистине железной воле командира и комиссара и высокой сознательности бойцов-ветеранов отряд в любой обстановке не терял своих боевых качеств и смело наносил сокрушительные удары по оккупантам.

Мысль о семье не выходила из головы Миная Филипповича. Однажды в разгар боев он получил от старшей дочки коротенькую записку, переданную через сочувствующего партизанам охранника.

«Папа, о нас не волнуйся, — писала четырнадцатилетняя Лиза, — никого не слушай и к немцам не ходи. Если тебя убьют, мы бессильны и за тебя не отомстим, а если нас убьют, папа, ты за нас отомстишь».

Много попыток предприняли партизаны, чтобы вызволить семью своего командира, но все они оказались безрезультатными. После четырех месяцев мучений в фашистском застенке мать, дети и остальные родственники М. Ф. Шмырева были расстреляны.

Партизаны поклялись мстить оккупантам еще беспощаднее. И они сдержали свое слово. Дорого заплатили фашистские варвары за мученическую смерть семьи партизанского вожака.

Миная Филипповича Шмырева по праву можно назвать человеком из легенды. О нем написаны стихи, сложены песни. Обращаясь к батьке Минаю, народный поэт Белоруссии Якуб Колас писал в одном из своих стихотворений:

Советское правительство высоко оценило заслуги М. Ф. Шмырева в развертывании всенародной партизанской войны на белорусской земле. За мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими оккупантами, ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Почти одновременно с отрядом батьки Миная в Суражском районе организовался комсомольско-молодежный партизанский отряд. Им руководил бывший районный землеустроитель Данила Райцев. Все его бойцы были хорошо вооружены. На сто человек здесь имелось три станковых пулемета, три автомата, более сотни отечественных и трофейных винтовок. Только за первые два месяца боевых действий отряд Райцева истребил около пятидесяти гитлеровцев.

Пламя партизанской борьбы охватило и другие районы Витебщины. В Богушевском районе успешно действовал отряд под командованием секретаря райкома партии П. Н. Прохоренко. В начале сентября его бойцы совершили дерзкий налет на немецкий гарнизон, расположенный в Богушевске. Разгромив городскую управу и полицейский участок, они уничтожили до двадцати гитлеровцев. В числе убитых оказался помощник Витебского военного коменданта.

В Ушачском районе своими боевыми делами прославилась группа партизан, которой руководил секретарь райкома партии С. Я. Бородавкин. Она была создана еще 3 июля 1941 года.

Витебщина с первых дней оккупации стала областью наиболее массовой и наиболее организованной партизанской борьбы. В этом огромная заслуга партийной организации области, Витебского обкома Компартии Белоруссии.

Вести с Пинщины

Примерно в середине июля 1941 года в Гомельский обком, где мы тогда располагались, явился худой, среднего роста человек в старом измятом костюме.

— Положенцев, — представился он, тронув рукой давно не бритую бороду. — Бывший работник Пинского исполкома. Прибыл в Цека по поручению командира партизанского отряда... [51]

Я так несказанно обрадовался, что готов был расцеловать связного. Ведь о положении дел в Брестской, Пинской и других западных областях у нас было самое смутное представление. А тут, на тебе, — живой человек из тех краев!

— Из какого отряда, кто командир? — спросил я, еле сдерживая волнение.

— Отрядом командует Василий Захарович Корж. Вы, вероятно, знаете его. Он — член обкома партии, заведовал отделом...

Я знал Василия Захаровича. Да и кому из партийных работников Белоруссии не было знакомо имя этого мужественного человека! Невольно вспомнились прежние встречи.

С В. З. Коржем мы познакомились еще в тридцатых годах на одном из совещаний работников сельского хозяйства. В то время он был председателем коммуны. Второй раз мы встретились, когда он возвратился из Испании, где сражался против фашистов в составе Интернациональной бригады.

Теперь, узнав, что Корж командует партизанским отрядом, я нисколько не удивился. Иначе и быть не могло. Борьба с фашизмом для него уже давно стала своего рода внутренней потребностью.

Ф. И. Положенцев рассказал, как создавался отряд, сообщил о первых боевых операциях. Костяк партизанского отряда составили партийные, советские и комсомольские активисты Пинска. Всего набралось шестьдесят человек. Когда вражеские войска подошли к городу, Василий Захарович связался с командиром одной из воинских частей Красной Армии и получил участок обороны. Четверо суток партизаны плечом к плечу с красноармейцами мужественно сражались за родной Пинск. Они уничтожили около тридцати гитлеровских солдат и офицеров, подбили две бронемашины противника.

Бои в городе не прекращались даже после того, как стало известно, что севернее и южнее Пинска вражеские танковые подразделения уже продвинулись далеко на восток. Советские воины и партизаны героически обороняли каждую улицу, каждый дом.

В ночь на 2 июля отошедший с боями отряд В. З. Коржа занял оборону в нескольких километрах от [52] северной окраины города. Партизаны оседлали шоссейную дорогу, проходившую около бывшего имения Заполье. Перед рассветом на шоссе появилось кавалерийское подразделение противника. Партизаны встретили его дружным залповым огнем из винтовок. Но тотчас же из соседнего леса выскочила еще одна группа вражеских конников. Завязался неравный бой. Понеся потери, партизаны были вынуждены отойти.

В этом тяжелом бою погиб первый помощник Коржа работник Пинского горкома партии Сергей Гаврилович Корнилов.

...Затем Положенцев доложил о нуждах отряда.

— Больше всего, — сказал он, — им нужна сейчас радиостанция. Без связи очень трудно действовать. Василий Захарович просил в первую очередь сообщить об этом.

Просьбу В. З. Коржа мы, к сожалению, не смогли тогда удовлетворить. Рацию он получил значительно позже.

Непрерывно пополняясь местными жителями, отряд В. З. Коржа вскоре превратился в грозную боевую силу. Враги особенно хорошо почувствовали это осенью 1941 года, когда партизаны осуществили дерзкий рейд по оккупированным районам Пинской области. Главной задачей рейда было разгромить полицейские гарнизоны, созданные в крупных населенных пунктах из бывших уголовников и националистического отребья.

Дело в том, что фашистские холуи, желая услужить своим хозяевам, с самого начала повели себя не лучше самых озверелых гестаповцев. Они до нитки обирали местных жителей, издевались над ними, помогали гитлеровцам угонять советских людей на фашистскую каторгу, жестоко расправлялись с семьями командиров Красной Армии, партийных и советских активистов.

Серьезную опасность полицаи представляли и для партизан. Прекрасно зная местные леса, они выслеживали и убивали советских патриотов, наводили карателей на партизанские базы. Потому и решено было «почистить» некоторые населенные пункты. В ходе рейда партизаны наголову разгромили полицейские гарнизоны в Поварчицах и Плянте, Старобинского района, в Боровке и Масловичах, Житковичского района, в местечке Микашевичи и во многих других деревнях и селах. [53]

В начале ноября партизанскому командованию стало известно о создании крупных полицейских сил в Забродье, Красном Озере и Осове. Полицаи этих сел были хорошо вооружены. Вступать с ними в открытый бой было опасно.

— Попробуем перехитрить прохвостов, — сказал на совещании командиров партизанских групп В. З. Корж. — Полагаю, что обмануть их не так уж трудно. Ведь им не приходилось еще бывать в серьезных переделках. Да и фашистских офицеров они боятся как огня. Этим мы и воспользуемся.

— Тебе, дорогой товарищ, — обратился он к комсомольцу Эдуарду Нордману, владевшему немецким языком, — придется сыграть роль представителя пинской военной комендатуры. Разговаривать только по-немецки. Не струсишь? Справишься?.. Что нужно делать, я потом объясню.

— Постараюсь, товарищ командир, — отозвался Нордман. — Хотя и не мечтал стать артистом, а для дела самого черта могу изобразить.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Василий Захарович.. — Теперь надо где-то добыть мундир офицера-эсэсовца.

Эти слова командиры групп поняли как приказ. На следующий день в землянку В. З. Коржа было доставлено несколько офицерских мундиров. Где и как они были добыты, Василий Захарович не спрашивал.

Решили начинать с Забродья. Через это село, расположенное на заболоченной местности, проходила единственная дорога на Красное Озеро и дальше на Осово.

12 ноября незадолго до рассвета группа бойцов во главе с В. З. Коржем пробралась огородами в село и без шума нагрянула в заранее намеченные дома. Забродинские полицаи были схвачены поодиночке, в постелях. Партизаны заткнули им рты, связали руки и отвели в ригу, расположенную чуть в стороне от села.

Оставив для охраны пленных двух вооруженных бойцов, командир собрал группу и сказал:

— Теперь тыл обеспечен. Будем действовать, как решили. «Офицер» и «полицаи» — ко мне, а остальным занять все выходы из Красного Озера и ждать сигнала. [54]

В. З. Корж, комсомолец Нордман, переодетый в форму немецкого офицера, и еще несколько партизан — все с полицейскими нарукавными повязками — взяли две подводы и поехали в Красное Озеро. Пока разыскивали, где живет староста, совсем рассвело. «Представитель комендатуры» и «переводчик» вошли в дом, а сопровождавшие их «полицаи» остались во дворе.

Обращаясь к старосте и к старшему полицаю села, который, узнав о приезде немца, быстро пришел сюда, Нордман сказал что-то по-немецки. Василий Захарович услужливо «перевел»:

— Господин обер-лейтенант Шульц приказывает немедленно собрать полицейских в школу. Все должны явиться с оружием.

— Будет исполнено, господин офицер, — вытянувшись, пролепетал староста. — Мы сейчас же распорядимся.

На счастье партизан, случилось так, что ни староста, ни старший полицейский даже не заикнулись о документах. Видимо, трусость и холуйство лишили их элементарного благоразумия.

Не прошло и получаса, как весь полицейский гарнизон собрался возле школы. Туда же направились Нордман и Корж.

В одном из школьных классов состоялся «инструктаж». «Обер-лейтенант Шульц» выступил перед полицаями с гневной речью. Он обвинял их в беспечности, лени, пьянстве, в неумении и нежелании добросовестной службой оправдать доверие немецкого командования, в недостаточной преданности великому рейху.

Примерное содержание «разноса» было заранее обусловлено, чтобы «перевод» не звучал слишком вольно. Некоторые полицаи могли знать немецкий язык, а неправильный перевод сразу насторожил бы их.

В конце своей речи «представитель Пинской комендатуры» доверительно сообщил полицаям, что в ближайшие дни будет предпринята очередная карательная экспедиция против партизан. В ней примет участие и местная полиция. Поэтому военный комендант Пинска приказал вооружить красноозерский полицейский гарнизон автоматами вместо винтовок.

— Господин обер-лейтенант Шульц приказывает вам немедленно заменить оружие, — «переводил» Корж. — [55] Автоматы мы уже привезли. Но, чтобы все было сделано без свидетелей, подводы с оружием оставили на окраине села, возле овина.

Вошедший в роль офицера Нордман приказал всем следовать к овину.

Видя, что староста и старший полицейский волчком вертятся около «представителя комендатуры» полицаи построились и покорно пошли на окраину села.

Там, у овина, действительно стояли две подводы. Но не с автоматами, а с пулеметами, направленными навстречу идущим. Тут же послышался приказ «переводчика»:

— Сложить оружие! Руки за голову! Не шевелиться!

Два полицая попытались было удрать, но их настигла пулеметная очередь. Остальные поспешно выполнили приказание В. З. Коржа.

Стрельба всполошила полицейских соседнего села Осово. Они решили узнать, что произошло в Красном Озере.

— Из Осова к нам «гости» направляются, — доложил Василию Захаровичу наблюдатель. — Почуяли, видно, гады!

— Ничего. Встретим и их как полагается, — ответил Корж и тут же отдал необходимые распоряжения.

Не доходя метров четырехсот — пятисот до овина, в котором партизаны устроили засаду, осовские полицаи залегли.

Нордман и Корж смело пошли им навстречу. Василий Захарович издали крикнул:

— Господин обер-лейтенант Шульц приказывает старшему полицейскому подойти, остальным быть на месте.

Правофланговый полицай быстро встал и торопливо пошел к «начальству». Вдруг он остановился, довольно ухмыльнулся и, обернувшись, крикнул:

— Идите сюда. Это свои, а не партизаны.

— Швайген! (Молчать!) — остановил его Нордман и что-то сказал по-немецки Коржу. Тот «перевел»:

— Господин обер-лейтенант приказывает оставить оружие на месте и собраться у овина.

Боясь вызвать гнев «обер-лейтенанта», осовские полицаи оставили винтовки и ручной пулемет на снегу, а [56] сами направились к овину. Там их сразу же окружили партизаны...

Так закончили свое существование три полицейских гарнизона.

Весть об этом в тот же день облетела соседние села и деревни.

Перед командованием отряда встал вопрос: как поступить с захваченными полицаями? Но вскоре он разрешился неожиданно просто и, пожалуй, наилучшим образом. Многие из пленных оказались не по доброй воле на полицейской службе, были завербованы туда совсем недавно, а поэтому сразу же обратились к Василию Захаровичу с просьбой принять их в партизанский отряд. Их просьба была удовлетворена. Иначе командование отряда отнеслось к старосте, главарям полицейских банд и ярым националистам. Они были осуждены строгим, но справедливым партизанским судом...

Не все операции во время рейда проходили так гладко. Не раз отряд оказывался и в очень трудном положении.

Однажды группа партизан напала из засады на штабную автомашину, сопровождаемую мотоциклистами. Поначалу все складывалось хорошо: машину сразу же подбили, уцелевших мотоциклистов заставили спешиться и прижали их огнем к земле. Но тут, как назло, из-за поворота выскочил грузовик с автоматчиками. Вражеские солдаты быстро соскочили с машины, залегли вдоль дороги и открыли по партизанам бешеный огонь из автоматов и ручных пулеметов.

Казалось, бой проигран: на стороне противника был явный перевес и в силах, и в средствах. Отход тоже стал невозможен. Стоило партизанам подняться, как их наверняка перебили бы гитлеровцы. Выручил всех секретарь комсомольской организации отряда Иван Чуклай. Рискуя жизнью, он по-пластунски пробрался во фланг залегшим в кювете фашистам и одну за другой бросил в них несколько гранат. Не ожидавшие нападения, гитлеровцы начали перебегать на новые позиции. Воспользовавшись этим, партизаны выскочили из засады и бросились врукопашную. Примерно через полчаса бой закончился. Оставив на дороге убитых и раненых, штабную автомашину с важными документами и несколько мотоциклов, уцелевшие фашисты вскочили на грузовик [57] и удрали. А партизаны без потерь вернулись на свою базу.

Отличившийся в этом бою Иван Чуклай до войны был пионервожатым в одной из средних школ Пинска. В отряд Коржа он пришел в тот день, когда партизаны упорно дрались за родной город. Веселый, смелый и смекалистый паренек сразу полюбился всем бойцам отряда.

Вскоре Чуклай стал отличным разведчиком. Куда бы ни посылал его командир, он всегда приносил ценные сведения. Во время рейда группа молодых партизан, которой командовал Иван Чуклай, совершила несколько удачных налетов на железнодорожные разъезды, пустила под откос вражеский бронепоезд и эшелон с военными грузами. В отряде Ваню с любовью называли пионером. Он всюду старался быть первым.

Как-то рано утром, во время завтрака, на одну из партизанских баз — небольшую лесную деревню — внезапно напали каратели. Их было около сотни, а партизан всего двадцать вместе с комиссаром Н. И. Бондаровцом.

Схватив винтовки, бойцы выскочили из хат и открыли огонь. Но враг, благодаря численному превосходству, начал их теснить. Задержать его можно было только пулеметным огнем. А единственный пулемет, как назло, остался в сенях одной из хат, к которой уже подходили каратели.

— Попытаюсь выручить! — крикнул Иван комиссару и под ураганным огнем пополз к крайней хате. Через несколько минут оттуда послышались пулеметные очереди. Ваня Чуклай сумел добраться до пулемета и в критический момент выручил товарищей. Благодаря его отваге и мужеству партизанам удалось оторваться от карателей и уйти в глубь леса.

Погиб Ваня Чуклай как герой. Случилось это во время одной из стычек с гитлеровцами. Разгромив вражеский гарнизон в местечке Погост, группа партизан возвращалась на свою базу и внезапно напоролась на фашистскую засаду. В первые же минуты перестрелки был тяжело ранен комиссар Бондаровец. Комсомолец Чуклай отнес его в укрытие, лег рядом и продолжал отстреливаться. Вражеская пуля сразила молодого патриота. [58] Умер от ран и комиссар, которого он защищал до последнего дыхания.

Партизаны тяжело переживали утрату боевых друзей. В дальнейших схватках с врагом они отомстили гитлеровцам за своих любимцев...

Набираясь сил и опыта, отряд Василия Захаровича Коржа продолжал действовать. Пинская земля буквально горела под ногами гитлеровских оккупантов. С каждым днем ширилась партизанская борьба и в других западных областях республики.

Летом 1941 года в Центральный Комитет Компартии Белоруссии поступило несколько сообщений об успешных боевых действиях партизан в Поставском районе, Вилейской области. Отряд здесь был сформирован по заданию обкома партии еще 28 июня, на шестой день войны. Его возглавил секретарь райкома А. А. Монахов. Впоследствии этот отряд объединился с отрядом, которым командовал заместитель председателя Вилейского облисполкома Федор Григорьевич Марков. Образовалась 1-я Вилейская партизанская бригада. Командиром ее стал Ф. Г. Шарков.

В первые же дни оккупации возникли партизанские группы в Гродненской области, в ряде районов Барановичской и Брестской областей. Фашистские захватчики жестоко просчитались, понадеявшись, что здесь, на западе Белоруссии, их примут с распростертыми объятиями. Трудовой народ встретил оккупантов не хлебом-солью, а пулями.