Где олень не пройдет...
7-я и 32-я армии еще вели боевые действия в Южной Карелии, а остальные войска фронта развертывали подготовку к новым наступательным боям. Готовилась к ним и 14-я армия, оборонявшаяся в Заполярье, на правом фланге фронта.
Я несколько раз выезжал в ее части и весной, и летом, и осенью. Эти времена года в Заполярье различаешь прежде всего по продолжительности дня. Летом солнце почти совсем не заходит за горизонт, но оно мало греет, на северных склонах гор белеет снег. Даже в июле налетают вдруг снежные заряды. Только что видел небо и солнышко, и вдруг все тонет в мутной холодной круговерти, холод пронизывает до костей.
Среди озер и никогда полностью не оттаивающих болот, отвесных скал и громадных валунов, в условиях бездорожья дивизии 14-й армии и морская пехота Северного флота на протяжении многих месяцев сражались за каждый метр родной земли, сражались геройски.
14-й армией командовал Владимир Иванович Щербаков, опытный генерал, участник гражданской войны. Бывая в частях, я каждый раз убеждался: офицеры и солдаты уважают и любят своего командарма. Генерал Щербаков охотно посещал партийные и комсомольские собрания, часто выступал перед солдатами и говорил при этом доверительно и задушевно. Очень высоко о командарме отзывался командующий фронтом. Он видел в нем военачальника с большим оперативным кругозором.
Хорошее впечатление производили член Военного совета генерал-майор Александр Иванович Крюков и начальник политотдела армии полковник Федор Николаевич [177] Григорович. Они отлично знали свои войска, умело направляли партийно-политическую работу. Быстро освоился в непревычной обстановке Заполярья и член Военного совета генерал Александр Яковлевич Сергеев, прибывший к нам в июле 1944 года. До этого он был под Севастополем в должности начальника политотдела 2-й гвардейской армии, служил в Прибалтике. Там он приобрел большой опыт партийно-политической работы в наступлении, а главное — и в Севастополе, и в Прибалтике ему приходилось налаживать взаимодействие с моряками. Так что для 14-й армии он оказался очень полезным человеком.
Как всегда, хотелось перед наступлением побывать во всех дивизиях, полках, да что там — в каждой роте! Но опыт подсказывал: невозможно это, да и не нужно. Изучи как следует дела в одном батальоне, проанализируй их, скажи о своих выводах политработникам. Они народ мыслящий, поймут все и постараются во все подразделения внести все хорошее, что ты подметил, и изжить то, что ты раскритиковал.
А может, и в одном полку или батальоне рассматривать не все стороны жизни, а только одну какую-нибудь, но такую, от которой все зависит?
Еду в 10-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которой командует генерал Харитон Алексеевич Худалов. Звание гвардейской дивизия заслужила еще в 1941 году, когда она остановила врага на рубежах, которые и сейчас удерживает. На КП дивизии задерживаюсь недолго. Хочется поговорить с бойцами. По узкой каменистой тропинке, кружившей среди наполненных ледяной водой ложбин, пробираюсь, на позиции батальона гвардии майора Сергея Алексеевича Кузоваткина. Этот офицер служит в Заполярье с января 1940 года. Ему двадцать четыре года, но он уже около двух лет командует батальоном, а до этого служил и командиром взвода, и командиром роты, и начальником штаба батальона. Несколько раз был ранен и контужен, но оставался в строю. К моменту нашей встречи на его груди красовались пять орденов, в том числе два ордена Красного Знамени.
Невысокого роста, подвижный подтянутый комбат в своей землянке проводит занятие с офицерами. Прошу его продолжать работу, усаживаюсь в сторонке и слушаю выступления товарищей. Речь идет об очередных учениях. Очень дельные мысли высказывают заместитель комбата [178] по политчасти И. Н. Комаренко, начальник штаба Б. И. Рябов, командир минометной роты А. П. Генералов и другие офицеры.
Обращаю внимание, что все выступающие, о чем бы они ни говорили, особое внимание уделяют изучению уставов. И учение они планировали так, чтобы на деле показать бойцам, как важно в бою, в любой обстановке действовать строго по уставу.
После занятия прошу комбата собрать бойцов. Он спрашивает, кого собрать и где. На открытом воздухе неудобно — неожиданно заморосил дождь. А из помещений у них самое большое — землянка-бомбоубежище (было в батальоне и такое), вмещает сотню человек.
— Собирайте в бомбоубежище человек по пять из каждого взвода ближайших рот.
Солдаты собираются быстро. С любопытством поглядывают на меня. Они знают, кто перед ними, и ждут от меня чего-то нового. А я им говорю:
— Сегодня хочу вас послушать. Давайте проверим, как вы знаете Боевой устав пехоты.
Солдаты удивленно переглядываются.
— Но мы не готовились... — слышится из угла.
— Устав мы должны знать и выполнять всегда.
Первым на мои вопросы отвечает рядовой Павел Стрельцов, пулеметчик из 3-й роты. Живое лицо, острые, какие-то озорные глаза. На лоб спадает чуб черных волос. Совсем молодой. О действиях наводчика он рассказывает четко, без запинки.
— Пулемета здесь нет, я бы все показал в натуре.
Исчерпывающие ответы рядового Михаила Квасникова об обязанностях связного.
Степенно, с достоинством рассказывает об обязанностях наблюдателя ефрейтор Михаил Ермин, полный кавалер ордена Славы.
Товарищи, чувствуется, увлеклись. Каждому хочется блеснуть своими знаниями.
После беседы по уставу рассказываю бойцам о положении на советско-германском фронте, подчеркиваю: надо лучше подготовиться к наступательным боям, которые и на нашем участке фронта уже не за горами. Связываюсь по телефону с редактором, фронтовой газеты «В бой за Родину» Б. П. Павловым. Он понимает, можно сказать, с полуслова: решает послать корреспондента в 10-ю [179] гвардейскую. А через несколько дней в газете появляется тематическая полоса «Знать уставы так, как их знают бойцы гвардии майора Кузоваткина!».
Вместе с начальником политотдела дивизии Владимиром Владимировичем Драгуновым обходим передний край обороны, КП командиров батальонов и рот. С особым удовольствием слушаем взволнованный рассказ командира минометной роты гвардии капитана Алексея Петровича Генералова о своих людях. Получается, что у него каждый солдат — герой. Командир о подчиненных знает все — и о боевых делах солдата, и откуда он родом, и какая у него семья.
В 10-й гвардейской крепкая партийная организация. Начальник политотдела с гордостью говорит, что у них в каждой роте от 25 до 45 коммунистов. Да, это большая сила. У меня нет сомнений, что гвардейцы и на этот раз прославят себя геройскими делами.
После завершения Свирско-Петрозаводской операции мы почти всех работников политического управления перебросили на правое крыло фронта. Я тоже собирался обосноваться здесь, но К. А. Мерецков вызвал в Беломорск и предложил выехать в 19-ю армию, действовавшую на Кандалакшском направлении. Командующий подвел меня к карте:
— Смотрите, как сложилась обстановка. Наши войска вышли к финской границе почти на всем ее протяжении. Южный фланг двадцатой горной армии противника оказался обнаженным. Чуя, чем это пахнет, немецкое командование начало отводить свои войска в северные районы Финляндии.
— Вот бы сейчас действительно ударить по их флангу!..
— Мне тоже хотелось так сделать, — усмехнулся командующий. — Вы же знаете, мы даже проложили колонный путь, чтобы вывести по нему сороковой корпус во фланг немцам. Но Ставка запретила втягиваться в тяжелые бои, изнурять войска глубокими обходами. Силы нам нужны на других, решающих направлениях. Тридцать первый корпус из армии мы уже перебросили под Мурманск. А здесь лишь артогнем будем поторапливать гитлеровцев, чтобы они быстрее убирались. Они ищут спасения в Финляндии, но не знают, что по условиям перемирия финское правительство обязано обезоружить и интернировать [180] все немецко-фашистские войска, находящиеся на территории страны{12}.
— Понятно.
— Лети в армию к Козлову. Ты его знаешь, человек он горячий, увлекающийся, спит и видит окружение противника. Так вот лично проследи за точным выполнением моего приказа. Никаких окружений к обходов!
Вообще-то генерал Г. К. Козлов, несмотря на свою горячность, был человеком дисциплинированным, и мои приезд к нему выглядел, пожалуй, излишней опекой. Командарм в точности выполнил приказ комфронта.
Я невольно вспомнил всю эту историю, прочитав книгу бывшего командующего немецкой 20-й горной армией генерал-полковника Рендулича{13}. Рендулич пишет не о том, как его армия, отступая на север, взрывала финские предприятия, мосты и дороги, уничтожала запасы продовольствия. Ни словом не обмолвился он и о своем приказе, выполняя который гитлеровцы сожгли город Рованиеми. Нет, битый фашистский генерал ни в чем не раскаивается, а сожалеет, что гитлеровский вермахт потерпел поражение. Оплакивая отступление из Карелии, он заявляет, что нигде, если не считать сражения под Орлом, не создавалось для его войск так много кризисных ситуаций, как здесь, и только героизм солдат предотвратил катастрофу.
Вот уж воистину: у страха глаза велики!
Повторяю: не было крупных боев на Кандалакшском направлении осенью 1944 года. На немецкие войска здесь мы воздействовали в основном только с воздуха и огневыми средствами, расставленными вдоль пути их отхода. Ну а с тыла гитлеровцев подгоняли отдельные наши части, буквально сидевшие на плечах отступающего противника. К 30 сентября вся территория Карелии была очищена от оккупантов.
А мы в то время отдавали все внимание северному флангу фронта. Еще в середине сентября К. А. Мерецков ознакомил руководящий состав фронта с замыслом новой наступательной операции. Цель ее — освободить от немецко-фашистских захватчиков советское Заполярье, лишить их источников важного стратегического сырья — [181] никеля, а также незамерзающих северных портов, базируясь на которые силы германского флота вели активные действия на наших морских коммуникациях.
Немецкие солдаты, пресловутые «герои Крита и Нарвика», так и не дошедшие до Мурманска, более трех лет окапывались вдоль реки Западная Лица и прикрывались гранитными и бетонными сооружениями. Глубина вражеской обороны достигала нескольких десятков километров, включая в себя и район Петсамо.
Наши разведчики раздобыли интереснейший документ. Командир немецкой 2-й горнострелковой дивизии генерал-лейтенант Деген, ссылаясь на приказ Гитлера во что бы то ни стало удержать район никелевых разработок, обращался к своим подчиненным:
«Мы дадим русским возможность нахлынуть на сильно укрепленные опорные пункты, а затем уничтожим их контрударом. Все преимущества на нашей стороне. Наличие готовых к контрударам маневренных резервов даст нам возможность нанести удар в тот момент, когда противник истечет кровью от воздействия смертоносного огня наших опорных пунктов. Нам приказано удержать фронт, несмотря на политические изменения в Финляндии. Это значит, что фронт будет удержан. Вам известно, почему так должно быть: нам нужны никель и медь, вырабатываемые на заводе в Колосиоки. В ближайшие дни здесь снова будут дымиться плавильные печи. Кроме всего прочего, мы должны именно здесь доказать русским, что еще существует немецкая армия и держит фронт, который для них недостижим».
Как видим, гитлеровцы не сомневались в прочности и неодолимости своей обороны. Мы тоже понимали, что в лоб ее не сокрушить. Командующий и штаб фронта разрабатывали план, предусматривающий обход укреплений. Главный удар намечалось нанести по южному флангу вражеских войск. С севера в тыл неприятеля устремится морская пехота.
Но на южном фланге — бездорожный горно-лесистый район, покрытый громадами гранитных скал и рассеченный множеством речушек и ручьев. Как здесь использовать крупные массы войск и техники?
Кирилл Афанасьевич обвел товарищей пытливым взглядом.
— Вижу, кое-кто сомневается в реальности этого плана. Напрасно. Вспомним слова великого Суворова: «...Где [182] пройдет олень, там пройдет и русский солдат... где не пройдет олень, там все равно пройдет русский солдат». Я уверен, пройдут через горы и реки наши легкие стрелковые корпуса и танки преодолеют кручи, да все войска пройдут!
Кстати, о легких стрелковых корпусах. Раньше их у нас не было. Имелись морские стрелковые и лыжные бригады, отдельные лыжные батальоны. Рассредоточенные по армиям, они редко использовались по прямому назначению, особенно летом. У командующего фронтом возникла мысль объединить эти разрозненные бригады и батальоны в легкие стрелковые корпуса по типу горных, в которых артиллерия, минометы, средства связи и боеприпасы перевозились бы вьюками. Так были сформированы два легких стрелковых корпуса — 126-й, возглавляемый полковником В. Н. Соловьевым, и 127-й под командованием генерала Г. А. Жукова. Оба корпуса должны были наступать южнее, осуществляя глубокий обход позиций противника и одновременно прикрывая левый фланг войск 14-й армии, наносящих главный удар.
План наступления предусматривал применение разнообразной боевой техники, в том числе и танков. Да каких — тяжелых танков КВ! Командующий избрал именно их. Почему? Тщательное изучение обороны противника убедило его, что немецкая артиллерия здесь была рассчитана на поражение легких и средних танков. Значит, машины КВ с их мощной броней будут неуязвимы. А прокладывать дорогу, в сущности, одинаково трудно как для средних, так и для тяжелых танков.
КВ на фронте не было. К. А. Мерецков обратился в Ставку. Там его просьба вызвала удивление. Кирилл Афанасьевич говорил, что ему пытались объяснить: тридцатьчетверки лучше, обладают более высокой маневренностью... Но командующий настоял на своем, и мы получили полк тяжелых танков.
В Свирско-Петрозаводской операции хорошо показали себя автомобили-амфибии. Командующий фронтом, учитывая, что нам в Заполярье придется форсировать множество рек, а также широкие морские заливы — фиорды, добился, чтобы нам и сюда прислали два батальона плавающих автомашин.
Во всех решениях командующего фронтом, связанных с предстоящим наступлением, отчетливо проглядывал опыт, накопленный войсками в боях на Волхове, в Южной [183] Карелии и советском Заполярье. В полную меру использовали этот бесценный опыт и мы, политработники.
Высоко оценивая роль политорганов, К. А. Мерецков в своей книге «На службе народу» писал: «В те напряженные дни они трудились круглые сутки. В политуправлении фронта почти никого не было; люди находились в дивизиях и корпусах»{14}.
Работники политуправления действительно почти все время находились в войсках. На месте оставалось только несколько человек из отдела кадров, 7-го отдела, оргинструкторского (в основном партучет) и отдела снабжения культпросветимуществом.
Мы старались работать так, как требовал Центральный Комитет партии. Думаю, что и на других фронтах политорганы работали так же. Для нас было законом: главное внимание — войскам, почти все время — в войсках.
Успешное летнее наступление Красной Армии в Белоруссии, освобождение от противника Петрозаводска и всей Южной Карелии вызвали у воинов Заполярья большой подъем. Начальник политотдела 14-й армии Ф. Н. Григорович докладывал, с каким вниманием слушают воины об успехах наших войск на фронтах Отечественной войны. А после беседы возбужденно спрашивают: когда же начнется наступление на нашем направлении, скоро ли будем по-настоящему воевать?
Командиры и политработники всемерно развивали этот наступательный порыв.
Многие работники политуправления трудились в соединениях 14-й армии. Вместе с офицерами политотдела армии они проводили сборы политработников и парторгов стрелковых, артиллерийских и минометных частей. На сборах рассматривались актуальные вопросы организационно-партийной и агитационно-пропагандистской работы в боях. Почти половина всего учебного времени отводилась на изучение боевой техники и тактическую подготовку.
В конце сборов с их участниками беседовали командующий армией генерал В. И. Щербаков и член Военного совета генерал А. И. Крюков.
При подготовке к наступлению большое внимание уделялось особенностям действий в условиях Заполярья. [184]
Командиры и политработники учили бойцов переносить трудности, без которых не мыслится маневр по горам и болотам и преодоление глубоко эшелонированной обороны противника.
Политическое управление вместе с политотделом армии разработало Памятку бойцу об особенностях наступательных действий в горно-болотистом районе, которую мне довелось редактировать. Она была направлена во все части и подразделения.
Политотдел армии и политотделы соединений подготовили в большом количестве макеты листовок-молний, боевых листков, поздравительных открыток, снабдили агитаторов и редакторов бумагой и карандашами, принимали меры к тому, чтобы агитаторы своевременно были обеспечены газетами, памятками и листовками, необходимой литературой.
У нас имелась сильная группа инспекторов, в числе которых были не только общевойсковики, но и авиаторы, танкисты, артиллеристы. Они со знанием дела вникали во все стороны деятельности политорганов и партийных организаций частей и соединений всех родов войск.
В конце сентября вернулась из 126-го легкого стрелкового корпуса группа офицеров во главе с инспектором подполковником Н. М. Михайловым. Товарищи с похвалой отозвались о работе политорганов и партийных организаций соединения. В 31-й и 72-й бригадах этого корпуса сильные ротные партийные организации, каждая насчитывает 30–35 коммунистов. В большинстве взводов созданы партийные группы, назначены группарторги. Правильно расставлены коммунисты на ведущих, решающих участках. Их встретишь в расчетах пулеметов, минометов и орудий. В ротах и батареях активные и инициативные парторги, тщательно подобраны и их заместители. В политотделе корпуса и политотделах бригад имелся резерв парторгов.
Политорганы провели семинары и инструктивные совещания с парторгами и их заместителями. Прошли партийные и комсомольские собрания.
Политработники вникали и в вопросы снабжения. Корпус в целом имеет достаточное количество продовольствия и боеприпасов, хотя все это бойцам пришлось носить на себе, дорог здесь нет. Правда, в одном минометном дивизионе четыре дня бойцы не получали соли, а в другом подразделении хозяйственники не доставили сахар, и вообще [185] запас продовольствия имелся всего на одни сутки. В 72-й стрелковой бригаде бойцы не получили теплых рубашек. У многих бойцов обувь требовала ремонта или замены. Мы немедленно доложили о недостатках члену Военного совета фронта К. С. Грушевому, ведавшему вопросами тыла. Были приняты срочные и энергичные меры.
Вернулись из войск инспекторы политуправления подполковник А. Ф. Скородумов и майор А. П. Андреев. Рассказали о положении дел в артиллерийско-минометных частях 14-й армии.
Инспектор по авиации подполковник А. А. Шевцов работал в частях 7-й воздушной армии. Во время Свирско-Петрозаводской операции мы не раз упрекали политорганы некоторых авиационных соединений, в разгар боевых действий ослабивших работу и объяснявших это тем, что некогда, дескать, летают днем и ночью. Настойчиво разъяснили товарищам их ошибку. Чем труднее, напряженнее бои, тем целеустремленнее и энергичнее должна вестись партийно-политическая работа. Только надо найти такие формы ее, чтобы они наиболее соответствовали создавшимся условиям. Сейчас, после перебазирования на Север, политорганы и партийные организации авиационных частей работают лучше. Главный упор делают на индивидуальную воспитательную работу, помогают командирам подготовить летчиков, механиков, мотористов к действиям в сложных условиях Заполярья.
Решаю тоже съездить к авиаторам. Принял участие в совещании командиров и политработников воздушной армии. Прошло оно по-деловому. Очень хорошо выступил генерал Иван Михайлович Соколов, один из старейших наших авиаторов, еще в годы гражданской войны награжденный орденом Красного Знамени. У него большой опыт боевых действий в Заполярье: с самого начала Великой Отечественной войны сражается здесь — был начальником штаба ВВС 14-й армии, а с 1942 года командует 7-й воздушной армией. Его речь, насыщенную конкретными указаниями и советами, все слушали с огромным интересом. Содержательным и поучительным было и выступление начальника политического отдела армии полковника Михаила Александровича Бутковского. Развернувшиеся прения показали, что товарищи правильно понимают свои задачи.
В конце совещания слово предоставили мне. Я попытался еще раз проанализировать опыт партийно-политической [186] работы в Свирско-Петрозаводской операции. Особо подчеркнул решающую роль примера коммунистов в бою.
Кто-то заботливо поставил передо мной на трибуну стакан с водой. Как-то непроизвольно у меня вырвалось:
— Говорю без воды.
В зале засмеялись.
После совещания меня обступили. Моя реплика затронула многих, и сейчас зашел разговор о том, как строить свои выступления перед бойцами, чтобы «поменьше воды было», чтобы каждое слово достигало цели.
Что ж, выступление перед людьми — не простое дело. Знал я военачальников, которые весь свой доклад строили на справках, подготовленных подчиненными, и вырезках из газетных статей. Получалось порой очень гладко, и не подумаешь, что оратор просто читает чужие слова. Но слушатели скучают на таких докладах. А. С. Щербаков, помню, беспощадно критиковал подобных чтецов. Мы сами видели, как вдумчиво он готовился к каждому выступлению — собирает наиболее интересный материал, обобщает, анализирует его, намечает план, иногда пишет тезисы. И все сам. И потому речь его всегда поражала глубиной и свежестью. Так же выступал и К. А. Мерецков. Не было случая, чтобы он попросил нас подготовить ему текст для речи. Ветераны нашего фронта до сих пор помнят выступления Мерецкова — очень содержательные, так и искрящиеся остроумием. Помнится, Кирилл Афанасьевич в беседах с политработниками привел народную пословицу: слово, идущее от сердца, до сердца дойдет. Сам он неукоснительно следовал этой истине.
В первых числах октября с группой офицеров политуправления я еще раз выехал в политотдел 14-й армии. В нашу группу входили начальники отделов, инспекторы, лекторы, агитаторы, инструкторы по комсомольской работе. Вместе с членами Военного совета армии генералами А. Я. Сергеевым, А. И. Крюковым и начальником политотдела полковником Ф. Н. Григоровичем собрали начальников политотделов корпусов и заместителей командиров по политической части приданных армии соединений и частей. Состоялся конкретный разговор: что еще нужно сделать до начала наступления. Офицеры политуправления фронта и политотдела армии выехали в 131-й и 99-й стрелковые, в 126-й и 127-й легкие стрелковые корпуса.
Съездил я и в поселок Полярный (теперь это город) на берегу Кольского залива, где размещался флагманский [187] Командный пункт Северного флота. Нам предстояло взаимодействовать с моряками. По плану операции части морской пехоты должны были с полуострова Средний преодолеть хребет Муста-Тунтури и нанести удар по северному флангу вражеских войск. Флот также должен был высадить морские десанты на побережье Варангер-фиорда и в Петсамо, поддержать войска артогнем, ударами морской авиации.
Мы сразу же нашли общий язык с начальником политуправления флота генерал-майором береговой службы Николаем Антоновичем Ториком. Настроение у моряков было боевое. Они заканчивали последние приготовления к наступлению. В целях дальнейшего укрепления связей с военными моряками мы направили к ним нашего старшего инструктора по печати майора С. Л. Кирьянова. Теперь фронтовая газета стала регулярно информировать своих читателей о действиях моряков, а флотская печатала материалы о воинах сухопутных войск и летчиках 7-й воздушной армии.
Редактор фронтовой газеты направил корреспондентов прежде всего в части, которые должны были наносить главный удар. Б. П. Павлову хорошо были знакомы и местность, и войска, изготовившиеся к наступлению: до войны он редактировал газету 14-й армии «Часовой Севера», а в сорок втором, до перевода на Волхов, — газету Карельского фронта. Павлов заранее разработал и представил в политуправление примерный тематический план выступлений газеты. С небольшими замечаниями и пожеланиями план был утвержден.
Борис Потапович Павлов был редактором прозорливым. Никто ему не говорил, когда точно начнется наступление, но 7 октября газета вышла с передовой «По-суворовски бить врага в горах». И другие статьи — гвардии лейтенанта В. Седьмова «Ориентирование в горах в полярную ночь», гвардии старшего сержанта Н. Якушина «На склонах каменистой сопки» — были удивительно актуальными.
Пусть эти материалы рассказывали о прежних боях, но они как нельзя кстати оказались в день начала наступления, содержали советы, которые понадобились бойцу именно сегодня. Вот что значит думающий, живущий сегодняшним днем газетчик! В следующих номерах газета оперативно и квалифицированно освещала ход боевых действий, подвиги воинов. Всех взволновала фотография: [188] фотокорреспондент капитан Я. Гудков запечатлел атаку автоматчиков роты офицера Моисеева. Газета печатала материалы, поступившие прямо из пекла боев: капитана В. Сухорукова «Преследование противника в горах», капитана С. Емцова «Маневр ночью». Рубрика «Из района боев» становится постоянной.
Столь же оперативными были и другие газеты — армейские и дивизионные.
Наступление наших войск началось 7 октября 1944 года после стапятидесятиминутной артиллерийской подготовки. Погода оказалась нелетной — пошел мокрый снег, видимость пропала, — поэтому авиация не могла действовать. Но артиллерия успешно справилась с задачей. При этом оправдалась забота командующего фронтом о самоходной артиллерии. Мощные артиллерийские самоходные установки выдвигались на передний край и вели прицельный огонь по вражеским укреплениям и огневым точкам.
Вспоминаю Большой и Малый Кариквайвишь — скалистые горы высотой около 400 метров, по крутым склонам которых проходил вражеский передний край. Железобетонные сооружения. Пушки. Пулеметы. Мины. Проволочные заграждения. Наша артиллерия разметала эти укрепления. Но некоторые огневые точки врага оживали вновь. Артиллерия снова бьет по ним. Под пронизывающим ветром карабкаются по каменистым кручам бойцы. Здесь наступают войска 131-го и 99-го стрелковых корпусов. В боях за прорыв главной полосы обороны отличились многие части, особенно бойцы 28-го гвардейского стрелкового Краснознаменного полка 10-й гвардейской стрелковой Краснознаменной дивизии и 60-го стрелкового полка 65-й стрелковой Новгородской Краснознаменной дивизии. Преодолев заграждения, бойцы врывались во вражеские траншеи, отважно вступали в рукопашные схватки.
Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Им был передан приказ Гитлера удержать фронт во что бы то ни стало, Вот выдержка из этого приказа:
«Важнейшей задачей 20-й горной армии остается защита и удержание никелевых рудников. Следует еще раз совершенно серьезно указать на то, что прекращение поставок никеля из Финляндии в Германию может лишить последнюю всякой возможности выплавлять высококачественные стали, необходимые в первую очередь для изготовления [189] моторов для самолетов и подводных лодок. Это может оказаться решающим для исхода войны».
Замечу сразу же, что до 70 процентов потреблявшегося Германией никеля она вывозила из района Петсамо. Потеря источника важнейшего стратегического сырья приблизила бы катастрофу третьего рейха.
День 7 октября я провел в 10-й гвардейской стрелковой Краснознаменной дивизии. Вместе с начальником политотдела В. В. Драгуновым мы прошли на КП командира 28-го полка. Подразделения вели бои за высоту Малый Кариквайвишь.
Командир полка подполковник Анатолий Романович Пасько доложил о ходе боя. Он был злой: гитлеровцы без конца контратакуют. Каждый шаг дается нам с трудом. Пасько рассказал о подвиге гвардии ефрейтора Михаила Лаврентьевича Ивченко, снайпера из 8-й стрелковой роты, кандидата в члены партии, ротного агитатора. Когда из вражеского дота в упор по нашим бойцам застрочил пулемет, Ивченко, спасая товарищей, кинулся к амбразуре и закрыл ее грудью. Михаил Ивченко погиб. (Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.)
По моему совету во время короткого затишья командир полка и начальник политотдела дивизии организовали во всех отделениях и взводах беседы о подвиге гвардейца-коммуниста. Сотрудник дивизионной газеты по свежим следам написал корреспонденцию, которую уже на другой день читали бойцы.
Спрашиваю командира полка, как действует батальон Кузоваткина.
— Отлично действует. Овладел первой позицией противника, взял в плен семнадцать гитлеровцев, сейчас в глубине вражеской обороны ликвидирует последние опорные пункты.
Позднее подробности этого боя я узнал от самого С. А. Кузоваткина. Батальон получил задачу овладеть северными скатами горы Малый Кариквайвишь, а затем предмостными укреплениями противника на правом берегу реки Титовка. О важности задачи можно судить по силам, приданным батальону: четыре роты танков КВ, рота САУ-122, кроме того, действия батальона поддерживали два артиллерийских полка, минометный полк и дивизион «катюш». [190]
Комбат отлично взаимодействовал с этими разнородными силами. После артподготовки цепи бойцов атаковали позиции противника. Наблюдатели зорко следили за вражеской обороной. Стоило заговорить какой-нибудь огневой точке врага, в нее летели десятки снарядов. Уничтожение огневых точек противника было задачей и взвода противотанковых ружей гвардии лейтенанта Александра Поддубного. Сам комбат продвигался со 2-й ротой, командир которой, капитан Недобежко, был ранен в самом начале боя.
Неожиданно по цепям рот открыли огонь сразу несколько немецких батарей. Атаковать пехотой в лоб артиллерию на огневой позиции — значит нести большие потери.
— Посылаю по пулеметному взводу в обход противника с флангов, — рассказывал Кузоваткин. — Молодцы пулеметчики, незаметно прокрались на близкое расстояние и стеганули очередями по прислуге орудий. Гитлеровцы заметались, а тут с фронта их атаковала наша пехота. В полдень, когда мы уже порядком продвинулись в глубину вражеской обороны, вдруг сзади, метрах в двухстах от нас, послышались выстрелы, разрывы гранат. Что такое? Хотел уж взвод послать туда. И тут появляется семнадцать обезоруженных немцев под конвоем связного от минометной роты Михаила Квасникова.
— Помню я его, — говорю.
— Так вот, докладывает Квасников: немцы эти повстречались ему по дороге. Один из них открыл огонь, да, к счастью, промахнулся. Пришлось залечь за камень. Ударил по немцам из автомата и вдобавок бросил гранаты, а потом крикнул, что они окружены и единственный выход у них — сдаться в плен. Крикнул, конечно, по-русски, но слова свои подкрепил огнем автомата. Немцы поняли, побросали оружие. Вот и привел их.
Михаил Квасников — личность замечательная. В Заполярье он прославился своей смелостью, стал Героем Советского Союза.
Крепко жму руку боевому комбату. Не ошиблись, значит, мы, призвав через газету воинов «знать уставы так, как их знают бойцы гвардии майора Кузоваткина». Гвардейцы и их комбат на деле показали, как надо следовать уставам в бою. Остается добавить, что Кузоваткин и дальше воевал примерно. Он и сейчас на боевом посту. Генерал-майор [191] Сергей Алексеевич Кузоваткин уже многие годы возглавляет штаб гражданской обороны Москвы.
На другой день наступления направляюсь в 65-ю стрелковую Новгородскую Краснознаменную дивизию. К ней у меня особая привязанность: как-никак с Волхова вместе воюем. Теперь дивизия наступала на Большой Кариквайвишь — главный опорный пункт в первой полосе обороны противника. Нелегко далась нам эта высота.
Командир дивизии генерал Г. Е. Калиновский подал мне бинокль:
— Смотрите!
В клубах дыма на самой вершине горы вспыхнуло что-то красное. Не сразу понял, что это флаг. Высота наша!
Через несколько минут стало известно, что флаг на вершине водрузил коммунист старший сержант Николай Закоркин. Выяснились подробности. Закоркин со своим отделением с самого начала атаки шел в первой цепи. Дорогу преградил огонь из вражеского дзота. Приказав подчиненным стрелять по амбразуре, Закоркин пополз в обход, пролез через проволочное заграждение и забросал дзот противотанковыми гранатами. Но не успели разделаться с этой огневой точкой, ожила соседняя, снова прижав к земле роту. Закоркин и на этот раз сумел незаметно подобраться к противнику и бросил гранату в амбразуру. Рота ринулась вперед и завязала рукопашную схватку во вражеской траншее. Так, преодолевая одно препятствие за другим, старший сержант прокладывал дорогу к вершине горы, не расставаясь с алым флагом на коротком древке. Перед боем старший сержант наказал своим подчиненным; если он не дойдет, пусть флаг примет тот, кто окажется поблизости от него. Но флаг надо донести обязательно!
В боях за Большой Кариквайвишь гитлеровцы потеряли две тысячи солдат. 250 человек сдались в плен.
Сокрушив оборону противника на горах Большой и Малый Кариквайвишь, наши войска по долине вышли к реке Титовка. Дорога еще не была расчищена, артиллерия и танки отстали, не могли подойти и автомобили-амфибии. А нужно было во что бы то ни стало преодолеть реку, чтобы не дать противнику закрепиться на левом берегу.
Первой форсировала Титовку рота капитана М. Б. Харчикова из 65-й дивизии. Капитан Харчиков — отчаянно смелый человек. Бойцы мне с восторгом рассказывали, как [192] он первым спрыгнул в окоп на головы гитлеровцам, восьмерых прикончил на месте, а остальные шесть подняли руки. Сейчас Харчиков стоял на каменистом берегу реки. Что делать? Река глубокая, брода не нашли, а вода — ледяная. Вымокнут люди, после не согреться. С левого берега гитлеровцы открыли стрельбу. Капитан укрыл людей за валунами и приказал раздеваться. Все остались только в теплом белье. Одежду свернули, перетянули ремнями. Попросив минометчиков прижать гитлеровцев огнем и оставив на берегу несколько пулеметов для прикрытия, капитан повел роту в реку. Шли по грудь, по плечи в ледяной воде, держа над головой оружие, вещевые мешки с боеприпасами и свертки с одеждой.
На левом берегу два взвода ринулись вперед, а бойцы остальных спешно переодевались: стягивали с себя мокрое белье, из вещмешков доставали сухое, быстро надевали обмундирование. И — вперед, чтобы дать переодеться товарищам из головной заставы. Захватив плацдарм, рота Харчикова помогла переправиться через Титовку всему полку.
Вместе с Калиновским набрасываем текст листовки о коммунистах Закоркине и Харчикове. Листовку издали в типографии дивизионки — она была неподалеку. Напечатали большим тиражом, чтобы попала во все войска.
Пройдет несколько дней, и мы с радостью поздравим Михаила Борисовича Харчикова со званием Героя Советского Союза. Этого высокого звания был удостоен и Николай Степанович Закоркин.
По обледенелым горным склонам, по ложбинам, заваленным валунами и густо усеянным минами, и днем трудно пройти. Но в Заполярье день в октябре короток. Часа три-четыре светится над головой тусклое, затянутое тучами небо, а потом темнеет, и вот уже кромешная тьма вокруг, только молнии орудийных выстрелов слепят глаза. А войска наступают. И днем и ночью, не давая врагу передышки. 65, 10, 14-я стрелковые дивизии и 127-й легкий стрелковый корпус, взаимодействуя друг с другом, после ожесточенных боев овладели поселком Луостари (ныне город Никель). Враг был выбит оттуда таким стремительным броском, что ничего не успел вывезти. В наши руки попали самолеты, танки, склады с боеприпасами и другим военным имуществом. Теперь в нашем распоряжении была дорога, связывавшая Луостари с Петсамо. С саперами [193] и автоматчиками на броне по ней покатили танки и самоходки.
А южнее, в обход вражеского оборонительного пояса, двигались по тундре бойцы 126-го легкого стрелкового корпуса. Гитлеровцы считали, что здесь пройти невозможно, потому и не заботились о прикрытии своего правого фланга. Советские бойцы шли по тундре, где не было не только дорог, но даже троп. Болота, озера, валуны, камни. И стремительные горные речки. Средств для переправы никаких, а тут еще снег и начавшиеся морозы. Реки пришлось преодолевать вброд и вплавь, тем же способом, как делала рота Харчикова. Обмундирование несли над головой, чтобы не замочить. Перейдя через одну речку, одевались, двигались дальше, а затем снова лезли в ледяную воду. Люди настолько утомились, что казалось, вот-вот упадут. Но они все-таки шли.
В этом трудном походе участвовали и работники политуправления фронта — агитатор М. П. Пудиков и инспектор М. В. Умнов. Сами смертельно измотанные, они взваливали на себя ношу — брали у обессилевших боезапас, продовольствие, оружие, чтобы дать передохнуть вконец уставшим товарищам. Ободряли людей, поднимали их дух.
Михаил Петрович Пудиков после мне рассказал о таком случае. Шагая в группе бойцов, он обратил внимание на парня, который брел, не разбирая дороги, все более отставая от других. Подошел к нему. Боец, конечно, устал.
— Давай покурим, — сказал Пудиков.
Они присели, свернули цигарки, потолковали по душам. Агитатор назвал солдат из его отделения, которые тоже устали, но держатся. Напомнил: без упорства не победить врага. Парень понемногу отошел, воспрянул духом.
— Спасибо вам, товарищ майор, за доброе слово. Теперь не подведу.
И боец — его имя Иван Прусов — снова был в строю, шагал вровень с другими, даже пытался помочь товарищу. А когда подразделение столкнулось с гитлеровцами, дрался отлично. После боя командир корпуса перед строем прикрепил ему на грудь орден Красной Звезды.
Пудиков подробно говорил об этом тяжелом переходе. Кажется, какая тут может быть партийно-политическая работа, когда люди от усталости спят на ходу. Но она не прерывалась ни на миг. Политработники Петр Петрович Бровов, Владимир Иванович Шкудо, Тимофей Михайлович [194] Пронин, Сергей Михайлович Тюренко и другие беседовали с бойцами, увлекали их личным примером упорства и выносливости. И в том, что корпус на четвертый день непрерывного продвижения ударил в тыл гитлеровцам и перехватил дорогу западнее Луостари, большая заслуга и командиров, и политработников.
Начальник политотдела 14-й армии Ф. Н. Григорович показал политдонесение из 14-й дивизии о подвиге двух пулеметчиков сержантов Анатолия Бредова и Никиты Ашуркова. Это произошло 11 октября на дороге к Петсамо, когда разгорелся бой за высоту Придорожная, господствовавшую над местностью. Противник предпринял здесь одиннадцать контратак. На одном участке положение сложилось особенно тяжелое. От небольшого подразделения остались в живых только пулеметчики Бредов и Ашурков. Кончились патроны, а фашисты все лезли и лезли. Замолкли пулеметы. Сержанты отбивались гранатами. А когда фашисты были совсем рядом, Ашурков воскликнул: «Русские в плен не сдаются!» — и бросил гранату в наседавших врагов. Бой продолжался. Гитлеровцы опять лезли к окопу, надеясь взять пулеметчиков живыми. Бредов и Ашурков воспользовались последней гранатой, чтобы подорвать и себя, и окруживших их фашистов. Перед окопом пулеметчиков наши бойцы насчитали до сорока вражеских трупов.
Коммунисту Никите Егоровичу Ашуркову и комсомольцу Анатолию Федоровичу Бредову было присвоено звание Героя Советского Союза.
На родине Бредова, в Мурманске, погибшему герою воздвигнут памятник.
Сержанта Ашуркова мы тоже считали погибшим. Работая над воспоминаниями, я попросил Главное управление кадров Министерства обороны СССР прислать мне сохранившиеся фотографии героев Карельского фронта. И вдруг вижу на обратной стороне одной из фотографий надпись: «Сержант Ашурков Никита Егорович. Дер. Фокино, Крупецкого сельсовета, Дмитриевского района, Курской области». И подпись райвоенкома.
Немедленно шлю в райвоенкомат письмо с просьбой сообщить об Ашуркове все, что можно. Вскоре получаю два письма. Одно от военного комиссара Дмитриевского района подполковника Солодова о том, что Герой Советского Союза Н. Е. Ашурков действительно проживает по данному адресу, в настоящее время по состоянию здоровья [195] не работает, но принимает активное участие в общественной жизни, он член районного Совета по военно-патриотическому воспитанию молодежи, член клуба боевой славы. Другое письмо — от самого Никиты Егоровича. Оказывается, в том бою за высоту Придорожная он был тяжело ранен. Долго лежал без сознания. Его подобрали санитары. Потом долго лечился в Мурманске, Петрозаводске и Череповце. После выздоровления (война к тому времени кончилась) он вернулся в родную деревню. У него трое сыновей и дочь.
Пусть им всегда светит в жизни пример отца!
В наступающие части своевременно доставлялись свежие газеты. И в каждом номере дивизионки, армейской, фронтовой газеты солдат читал о подвигах своих боевых друзей. И перед именем героя очень часто значилось «коммунист», «комсомолец». Личный пример был и остается важнейшим средством воспитательной работы.
В 14-й стрелковой дивизии я встретился с комсоргом роты сержантом Сергеем Смирновым. Несмотря на молодость, он считался ветераном — воевал в Заполярье с июня 1941 года. По должности был помощником командира взвода.
Мне и раньше говорили о Сергее Смирнове, называя его одним из лучших комсоргов. Но в полную меру качества этого комсомольского вожака раскрылись в боях за высоту Пушка. В бою много не поговоришь. Молодым бойцам своего взвода комсорг сказал просто: «Делайте, как я». С группой смельчаков он первым пробрался во вражескую траншею, прикончил штыком фашистского офицера, убил еще трех солдат, пытавшихся сопротивляться, а четырех взял в плен. После этого сержант Смирнов и его подчиненные отбили три вражеских контратаки, уничтожив при этом десятки гитлеровцев. А при форсировании реки Петсамо-Йоки сержант первым пробрался к берегу и пулеметными очередями с фланга ударил по фашистам, готовившимся контратаковать наших бойцов. Много солдат противника полегло среди камней, остальные откатились. Сергей Иванович Смирнов заслужил звание Героя Советского Союза. А мы его назначили комсоргом батальона. Первым такое предложение высказал командир полка подполковник Николай Никифорович Цыпышев.
Войска 14-й армии обступили Петсамо с востока, юга и запада. А с севера к городу через горы и кручи пробивались отчаянные парни в тельняшках — прославленная [196] морская пехота Северного флота. 12-я бригада моряков, преодолела хребет Муста-Тунтури, а 63-я бригада была высажена с кораблей в фиорде Маттивуоно (губа Малая Волоковая). Отряд моряков-добровольцев, насчитывавший 660 человек, совершил бросок в порт Лиинахамари. Катерники высадили отряд прямо на причалы порта. Дерзко действовал капитан 3 ранга А. О. Шабалин, первым прорвавшийся в порт на торпедных катерах. За этот подвиг Александр Осипович Шабалин (ныне контр-адмирал) заслужил вторую Золотую Звезду Героя Советского Союза.
Противник оказался обложенным со всех сторон. И вот над Петсамо — над древней русской Печенгой — взвилось алое знамя.
15 октября воины с ликованием слушали приказ Верховного Главнокомандующего войскам Карельского фронта и морякам Северного флота, овладевшим городом Петсамо (Печенга) — важной военно-морской базой и мощным опорным пунктом обороны врага на Крайнем Севере.
В Петсамо советские воины увидели огромное кладбище гитлеровцев. Свыше 10 тысяч березовых крестов. А всего за время боев в Заполярье вермахт потерял около 100 тысяч солдат и офицеров.
Немецкий гарнизон Петсамо был разгромлен наголову. Лишь жалким его остаткам удалось вырваться из окружения. Разбитые части 19-го горнострелкового корпуса отходили на запад, взрывая мосты и минируя дороги, поспешно занимали оборону в районе Никеля и в Северной Норвегии. С целью окончательного разгрома гитлеровских войск и помощи союзной нам Норвегии Ставка разрешила войскам фронта пересечь норвежскую границу. Это была к тому времени седьмая европейская страна, которой Красная Армия несла освобождение от фашистского ига.
Путь на Киркенес был трудным. Гитлеровцы взорвали подвесной мост через Яр-фиорд. Саперы долго искали более или менее пологий спуск к воде. Под вражеским огнем по нему съехали автомобили-амфибии. Началась переправа. Враг продолжал обстреливать узкий залив. Когда снаряды разрывались вблизи амфибий, высокой волной их нередко переворачивало. Выручали норвежские рыбаки. В политдонесениях часто упоминались имена Перла Нильсена, Турольфа Пало, Моргена Генсена и других норвежцев-патриотов, которые, рискуя жизнью, подбирали из воды наших солдат с затонувших амфибий и перевозили [197] их через залив. То же самое происходило при форсировании Бек-фиорда. Здесь большую помощь оказали нашим войскам рыбаки Мартен и Усланд Хансены.
По гарнизону Киркенеса наносился комбинированный удар с суши и с моря. Североморцы смело повели свои корабли в узкий и насквозь простреливаемый артиллерией фиорд и высадили здесь десант.
С востока на город наступали 14-я и 45-я, с юга — 65-я и 10-я гвардейская стрелковые дивизии во взаимодействии с 73-м гвардейским танковым и 378-м отдельным самоходно-артиллерийский полками.
25 октября главная воздушная и морская база фашистов на мурманском направлении, с которой они наносили удары по войскам правого крыла Карельского фронта и Мурманску, перестала существовать. После Киркенеса наши войска освободили еще 15 населенных пунктов, включая Нейден.
По всему было видно, что операция приближается к завершению. Командующий К. А. Мерецков и член Военного совета Т. Ф. Штыков пока прямо нам ничего не говорили, но по тону их указаний и советов чувствовалось: финиш близок.
Поздно вечером 26 октября, возвращаясь из Киркенеса, я заехал к танкистам 7-й гвардейской бригады. Сидим в палатке комбрига, беседуем за чашкой чаю. Николай Николаевич Юренков — ветеран бригады. Он еще на Волховском фронте был в ней начальником штаба.
Говорили о недавней переправе через фиорды. Не легко было спускать танки по крутым склонам, когда и тормоза не помогают, не легче было вести тяжелые машины по наспех наведенному мосту под беспрерывным артиллерийским огнем.
— А погода помните, какая была? — говорит Николай Николаевич. — То ветер, то дождь, то метель. Не то что сквозь смотровые щели, в люке стоишь — ничего не видно. А сегодня, смотрите, как по заказу...
Да, на этот раз погода была прекрасная. Тихо. Ни дождя, ни снега. Высоко в небе играло, переливаясь, северное сияние.
— А танкисты ваши отлично выполнили задачу. Признаться, раньше я считал, что для танков Заполярье — запретная зона.
— Везде они могут действовать, — сказал комбриг. — Танки у нас хорошие, а люди еще лучше. Всюду проведут [198] свои машины — и по болотам, и по горам, и через любые снега. И все-таки задачу мы бы не решили, если бы не инженеры и саперы. Много, очень много сделали для нас, танкистов, начальник инженерных войск фронта Аркадий Федорович Хренов и его помощники.
В палатку вбежал возбужденный радист. Протянул комбригу радиограмму.
— Идемте к рации, — сказал мне улыбаясь Юренков. — Поздравим нашего командующего фронтом: ему присвоено звание Маршала Советского Союза.
1 ноября мы слушали по радио приказ Верховного Главнокомандующего с объявлением благодарности войскам Карельского фронта, соединениям и кораблям Северного флота. Москва от имени Родины салютовала двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий. Это был уже четвертый салют в честь наших войск за 24 дня Петсамо-Киркенесской наступательной операции. Первый прогремел 15 октября, как я уже говорил, за освобождение Петсамо (Печенги), второй — 23 октября за освобождение Никеля, Ахмалахти и Сальмиярви, третий — 25 октября за город Киркенес и вот теперь — за освобождение всей Печенгской области. В составе фронта появились Печенгские и Киркенесские части и соединения.
Вспоминается только что освобожденный Киркенес. Когда мы въехали в этот небольшой, с прямыми улицами и невысокими домами, городок, над ним еще расстилался дым. Горели подожженные гитлеровцами дома, портовые сооружения, складские помещения. Здесь встретил я нашего фоторепортера А. А. Соркина вместе с группой журналистов фронтовой газеты. Товарищи еще были под впечатлением увиденного на станции Бьерневатн в пригороде Киркенеса. Здесь в штольне во время боев укрывались около 3500 жителей — женщин, стариков и детей. При отступлении гитлеровцы хотели взорвать штольню. Взрыв предотвратили подоспевшие разведчики 65-й стрелковой Новгородской Краснознаменной дивизии. На другой день Соркин принес мне фотографию: спасенные люди выходят из штольни и со слезами на глазах обнимают советских бойцов.
Снова побывать в Киркенесе мне довелось в октябре 1974 года в составе советской делегации, участвовавшей в [199] торжествах по случаю 30-летия освобождения Северной Норвегии от фашистской оккупации.
В центре Киркенеса высится шестиметровая гранитная фигура советского воина с автоматом в руке. Памятник сооружен по проекту норвежского скульптора С. Фредриксена. На постаменте надпись: «Отважным советским солдатам в память освобождения города Киркенеса».
Наша делегация возложила венок к подножию памятника. В этой торжественной церемонии участвовало много норвежцев.
Вечером мы смотрели фильм «Под каменным небом» — плод совместного творчества советских и норвежских кинематографистов. Он отражает реальные события октября 1944 года. Мы встретились с живыми свидетелями — участниками Сопротивления, сражавшимися плечом к плечу с советскими воинами. Были на встречах и жители Киркенеса, помогавшие нашим войскам, те, кто в 1944 году под огнем врага на своих ботах перевозил наших бойцов через фиорды.
Норвежцы с теплотой вспоминали о том, как советские воины после изгнания гитлеровцев делились с населением продуктами питания, топливом, медикаментами, как помогали им налаживать мирную жизнь. В этом отношений много сделал член Военного совета 14-й армии Александр Яковлевич Сергеев. Помню, он привел мне красноречивую цифру: только в одном Киркенесе было обезврежено 15 тысяч мин и фугасов, это спасло от уничтожения многие жилые кварталы, предприятия, портовые сооружения. Инженерные части восстановили водопровод, телефонную станцию.
Много задушевных слов услышали мы от норвежских друзей. Они помнят о подвиге наших воинов и преисполнены чувства благодарности советскому народу за все, что он сделал для своего северного соседа в тяжелую пору войны.
Как жаль, что кое-кто из норвежских правителей начинает забывать обо всем этом и все настойчивее втягивает страну в агрессивные планы НАТО. [200]