Без оперативных пауз

В декабре войска нашего фронта окончательно освободили район Фастова. Читатель помнит, как здесь в июле 1941 года героически погибли со своими отрядами комиссар 77-го путевого батальона А. А. Галафеев и командир роты 79-го батальона старший лейтенант Л. А. Кривцов. Все бойцы и командиры УВВР-3 хорошо знали подробности этого неравного боя. С новой силой встал он в памяти, когда мы вернулись в Фастов. Наши минеры решили отомстить врагу за кровь своих товарищей. И вскоре такой случай представился. Вражеский бронепоезд ежедневно подходил вплотную к линии фронта, обстреливал позиции наших дивизий и Фастовский узел. Восстанавливала узел 14-я бригада. Артиллерийские налеты мешали нормальной работе. Начальник штаба бригады майор В. г. Измайлов, командир минноподрывного взвода старший техник-лейтенант Ф. М. Мясников с помощью инженера отдела заграждений управления старшего техника-лейтенанта Г. М. Татаринова решили установить на пути бронепоезда мину-ловушку.

В районе Фастова Татаринов вместе с Мясниковым высмотрели из траншей пехотинцев излюбленное место стоянки бронепоезда. Мясников помог Татаринову выбрать из добровольцев своего взвода лучших солдат-минеров. Офицеры несколько дней готовили солдат к этой операции.

Наконец в темную вьюжную ночь минеры пробрались к железной дороге. Заложили в насыпь, на месте стоянки бронепоезда, усиленную противотанковую мину. Враг не [248] обнаружил минеров, они благополучно возвратились обратно в траншеи пехотинцев и стали ждать рассвета. Точно, с немецкой аккуратностью, на взгорье появился дым паровоза. Бронепоезд на высокой скорости спешил к своему постоянному месту стоянки. Прошла секунда, вторая... Окрестность потряс огромной силы взрыв. Свалился на бок бронепаровоз, сброшены с рельсов и повреждены все площадки. По бронепоезду открыла огонь наша дивизионная артиллерия.

Так минеры отомстили гитлеровцам за гибель своих товарищей в июльские дни 1941 года.

О подрыве на наших минах немецкого бронепоезда на следующий день сообщило в своих сводках Совинформбюро. Некоторые детали этого эпизода были опубликованы в газетах.

Наши бригады тем временем приступили к восстановлению освобожденных участков Винницкой железной дороги. С юго-западной магистралью она граничила по станциям Новоград-Волынский, Житомир, Фастов.

В эти дни в управление прибыл начальник Винницкой дороги Михаил Иванович Коптелкин. Он с первого же дня активно включился в работу. Вместе с офицерами управления выехал на головные узлы и участки. Установил связь с местными советскими и партийными организациями. Михаил Иванович мобилизовал железнодорожников и местное население на восстановление депо, вокзалов, технических зданий — всех тех объектов, которых не касались наши войска. Коптелкин в первую очередь сделал все, чтобы железнодорожники могли трудиться в нормальных условиях. Дежурные по станциям, как правило, ютились в дощатых, холодных помещениях или в кузовах негодных вагонов. Аппаратура отказывала, люди мерзли. Михаил Иванович со своими бригадами привел в порядок многие разрушенные здания вокзалов, утеплил их, перевел в благоустроенные комнаты дежурных и станционных диспетчеров.

Энергичный, глубоко вникающий в дела дороги, Коптелкин пользовался большим авторитетом у военных и гражданских железнодорожников...

Зима 1943/44 года не принесла врагу передышки. Советское Верховное Главнокомандование без значительной паузы между двумя кампаниями развернуло крупные наступательные операции в полосе от Ленинграда до Черного [249] моря. Наиболее важной по своим результатам была Корсунь-Шевченковская операция 1-го и 2-го Украинских фронтов. Операция началась 26 января. Были окружены десять дивизий и одна бригада гитлеровцев. Разгорелись бои по уничтожению окруженной группировки. Весна в тот год на Украину пришла рано. Еще в январе начались оттепели. Грунтовые дороги раскисли. Изношенные за время непрерывного наступления, автомашины то и дело выходили из строя, буксовали в грязи. Солдаты и местные жители за десятки километров на себе подносили боеприпасы и продовольствие. По топкому чернозему тянулись к линии фронта вереницы груженых воловьих упряжек. Наступающим армиям были нужны более надежные коммуникации.

Рельсовый путь от Фастова до Белой Церкви мы ввели в строй к 15 января. Теперь прилагали все силы продлить его ближе к фронту, до Мироновки. Но у Мироновки еще шли бои и подступиться к магистрали было невозможно. Ввели ее в действие только 20 февраля. К этому же времени восстановили линию на Мироновку со стороны Цветкова железнодорожники 2-го Украинского фронта. Боевое обеспечение наших войск резко улучшилось. Руководили этими работами командир 7-й железнодорожной бригады Н. И. Новосельский и мой заместитель В. С. Дмитриев.

После разгрома немцев под Корсунь-Шевченковским полностью была очищена рокадная магистраль на правом берегу Днепра от Фастова через Белую Церковь, Корсунь-Шевченковский, Знаменку, до Днепропетровска включительно. Враг был окончательно отброшен от Днепра в его среднем течении.

Одновременно с проведением Корсунь-Шевченковской операции армии правого крыла нашего фронта нанесли удар в сторону Ровно, Луцка и Шепетовки. 2 февраля советские воины освободили Луцк и Ровно, на следующий день крупный железнодорожный узел Здолбуново, а 11 февраля — Шепетовку. Один за другим очищались от врага все новые участки железных дорог.

Мы восстанавливали в первую очередь магистрали, которые создавали благоприятные условия для маневра войск и доставки всего необходимого к линии фронта. 19-я железнодорожная бригада обеспечивала рабочее состояние магистрали Киев — Коростень — Сарны — Ковель. [250]

Одновременно бригада должна была восстановить боковые участки примыкавших к этой магистрали железных дорог. На этих магистралях солдаты и офицеры 19-й бригады встретили войну. Здесь они при отступлении Красной Армии ставили заграждения. Тут им были знакомы каждая станция и каждый перегон.

На магистраль Киев — Фастов — Казатин — Жмеринка — Гречаны — Копычинцы — Бяла-Чертковска встала 14-я железнодорожная бригада. Эта магистраль освобождена была еще не полностью. Бригада должна была по мере освобождения от врага перегонов вводить их в действие вместе с ответвлениями.

7-ю железнодорожную бригаду мы поставили на восстановление огромного полигона дорог. Он охватывал целые направления Фастов — Житомир — Новоград-Волынский — Шепетовка — Тернополь — Гречаны, Казатин — Бердичев — Шепетовка — Здолбунов — Ровно и Здолбунов — Дубно, Фастов — Белая Церковь — Мироновка.

Войска нашего фронта наступали весь март и апрель. Железнодорожные батальоны прокладывали путь вслед за уходящими на запад соединениями. Распутица по-прежнему держала грунтовые дороги в непроезжем состоянии. Нам с трудом удавалось подвозить строительные материалы к восстанавливаемым участкам.

В эти дни 60-я армия генерала И. Д. Черняховского, встретив мощное сопротивление врага, не смогла с ходу овладеть Тернополем и окружила этот укрепленный узел обороны врага. Целый месяц шли бои на уничтожение окруженной вражеской группировки. Для доставки пополнения, боеприпасов и горючего сражающимся здесь войскам Военный совет фронта приказал мне срочно восстановить участок дороги от Шепетовки до Тернополя. Протяженность участка 152 километра. Вдоль его нет никаких улучшенных автомобильных дорог, а грунтовки не проезжи. К участку — ни подойти ни подъехать. К тому же разрушили его немцы до основания. Ввести в строй этот участок я поручил 7-й бригаде. Линия от Шепетовки до Тернополя и до войны была технически слабой. Читатель, наверное, помнит, что в начале 1941 года 5-я бригада начала ее реконструировать, развернула даже строительство вторых путей и обхода вокруг Тернопольского узла. Но ничего закончить не успела. Теперь весь участок лежал разрушенным. Мосты и трубы взорваны. Доставить материалы [251] с «поля» на дальние перегоны невозможно — распутица.

Обстановка на участке создалась критическая. Почти не было материалов для верхнего строения пути и мостов. Солдаты на себе за несколько километров по грязи таскали из лесу бревна, разбирали деревянные постройки. Опоры мостов возводили из шпальных клеток. На поковки пошли даже решетки тюрьмы города Лановцы. Забрали металл из всех окрестных кузниц. Болты для крепления рельсов доставляли самолеты нашей малой авиации. Летчики сбрасывали их на перегоны в ящиках. Пилоты М. В. Шнаревич и Л. А. Дубатов летали в любую погоду. Не хватало накладок. Решили делать их из дуба, спаривать деревянную накладку с металлической. Это ограничивало скорости движения поездов, но давало возможность выиграть время. Таким способом укрепили рельсы на двух перегонах. Вскоре удалось подбросить металлические накладки и деревянные были сняты.

Срок на восстановление этой линии Военный совет фронта нам дал небольшой. С первого же дня стало ясно, что в таких тяжелых условиях бригада своими силами в эти считанные дни не уложится. Необходима была помощь. Мобилизовали местное население. И все же сил оказалось недостаточно. Я посоветовал Новосельскому обратиться за помощью к И. Д. Черняховскому:

— Он нас поймет, поможет!

С генералом Иваном Даниловичем Черняховским я был знаком не один год. Еще задолго до войны мы соседствовали в Новобелице. Черняховский командовал танковым полком, я — железнодорожным. Там мы и познакомились. Иван Данилович откликнулся на нашу просьбу и выделил в распоряжение 7-й бригады около 400 человек. Благодаря его помощи мы смогли ввести в строй участок досрочно, за 13 суток. Средний темп восстановления составил 11 километров готового пути в сутки.

Вторая железнодорожная магистраль, подходившая к Тернополю со стороны Гречан, была перерезана немцами в районе Подволочиска, На перегоне между станциями Волочиск и Подволочиск протекает небольшая река Збруч. По ней проходила старая граница между Польшей и СССР. Мост через Збруч высокий, длиной 45 метров. Мы знали, что это сооружение целым гитлеровцы нам не оставят, и поэтому заранее спланировали его восстановление. [252]

5 марта в штабе фронта я узнал, что Подволочиск освобожден. Решили немедленно произвести воздушную разведку моста. Вместе с летчиком Дубатовым вылетел специалист из отдела технической разведки нашего управления старший техник-лейтенант Н. В. Голубин. На подходе к мосту Дубатов выбрал удобную площадку и посадил самолет. Площадка находилась в полутора километрах от моста, и Голубин намеревался добраться до него пешком и тщательно обследовать. Но едва самолет приземлился, немцы открыли по нему артиллерийский огонь. К счастью, летчик не выключил мотор. Самолет взлетел и на бреющем полете ушел к своим. Задание Голубин не выполнил.

На второй день с летчиком Дубатовым в разведку вылетел инженер-майор Анатолий Алексеевич Земляницын. Стояла малооблачная теплая погода. Авиация врага в это время особой активности не проявляла. Дубатов уверенно повел свой самолет в сторону Тернополя. В районе станции Борки Великие самолет повернул на железнодорожную линию Тернополь — Подволочиск и по ней подошел к мосту. Для лучшего обзора местности летчик набрал высоту до 150 метров. Вокруг было спокойно. Не долетая 10–15 километров до Подволочиска, экипаж увидел на путях солдат. На станции Подволочиск дымили паровозы. Под крыльями показалась река. Над ней — взорванный мост. Земляницын с воздуха осматривал его остатки. Вдруг рядом с самолетом начали рваться снаряды. Дубатов круто спланировал, прижал свою машину к земле и над крышами городских домов выскочил из-под огня. Петляя вдоль глубокого оврага, летчик потерял ориентировку. Горючее на исходе. Решили лететь строго на север, но особой уверенности, что это путь к своим, не было. В поле увидели одинокую женщину, приземлились и расспросили ее о ближайших населенных пунктах.

Изрешеченный осколками снарядов, на последних каплях горючего самолет вернулся на аэродром. Мы насчитали 13 пробоин на фюзеляже и плоскостях. Так закончилась наша вторая попытка разведать збручинский мост. Эти неудачи были вызваны неправильной информацией, полученной мною в управлении фронтового тыла. Наши войска освободили не Подволочиск, а Волочиск! Подволочиск был еще занят немцами. Лишь через несколько дней войска нашего фронта освободили этот город. Теперь на [253] разведку моста и участка полетел полковник Брыкин. На станции Подволочиск, беседуя с одним из городских жителей, он услышал от него следующее:

— На днях среди белого дня город бомбил «русфанер». Несколько немцев было убито и ранено.

Серафим Васильевич заинтересовался:

— А вы не заметили номер самолета?!

— Заметил, одиннадцатый! — ответил рассказчик.

Самолет наш. Но ведь у Дубатова и Земляницына имелось на крайний случай только по две гранаты лимонки. Экипаж их не израсходовал. Кто же тогда бомбил немцев? С. В. Брыкин заинтересовался этой историей и вот что выяснил. Когда наш самолет пролетал над крышами города, его увидели немецкие танкисты и открыли огонь. Но самолет маневрировал, и снаряды падали в расположении фашистов.

Когда я на следующий день докладывал результаты разведки генералу Н. Т. Кальченко, то рассказал и о случае с нашим самолетом. Кальченко от души посмеялся над немцами, но сказал, что строго спросит с тех, кто неправильно информировал нас о оперативной обстановке на фронте.

В конце февраля войска нашего фронта заканчивали последние приготовления к Проскуровско-Черновицкой наступательной операции. 24 февраля я докладывал командующему фронтом генералу Н. Ф. Ватутину проект перспективного плана восстановления дорог. До доклада командующему его рассмотрели и одобрили начальники управлений фронтового тыла и ВОСО. Николай Федорович до войны работал начальником штаба Особого Киевского военного округа и отлично знал железнодорожную сеть западных районов страны, ее возможности, техническое развитие каждого узла и участка. Ознакомившись с проектом плана, он в принципе согласился с ним, внес свои поправки и утвердил. Прощаясь, Николай Федорович предупредил:

— С выходом на Львовскую дорогу не распыляйте свои силы, не пытайтесь охватить все участки и станции. В первую очередь восстановите главные подходы к Львову и линию от Львова на Перемышль.

Не думал я тогда, что это была моя последняя встреча с командующим. Через несколько дней, 29 февраля, Н. Ф. Ватутин был смертельно ранен бандитами — украинскими [254] буржуазными националистами и 15 апреля скончался. Весть о ранении и смерти любимого генерала распространилась по фронту с молниеносной быстротой. Мы будто осиротели. Видавшие не одну смерть, солдаты и офицеры не в силах были сдержать слезы. Не стало обаятельнейшего, высокой духовной культуры человека, одного из талантливейших советских полководцев. В моей душе встречи с Николаем Федоровичем оставили неизгладимый след. Я, как и все его подчиненные, учился у него беззаветной любви к своему народу, к своей ленинской партии!

4 марта войска 1-го Украинского фронта, которым теперь командовал маршал Г. К. Жуков, перешли в наступление. Началась Проскуровско-Черновицкая операция. Враг придавал большое значение удержанию Тернополя и Проскурова (ныне Хмельницкий), старался оттеснить советские войска, перерезавшие важную железнодорожную магистраль Львов — Одесса. Ломая сопротивление гитлеровцев, армии нашего фронта к 17 апреля вышли на рубеж Торчин — Берестечко — Заложцы — Чертков — Коломыя — Куты и временно перешли к обороне. Измотав врага в оборонительных боях, наши войска 21 марта возобновили наступление. За время наступления фронт продвинулся от 80 до 350 километров. Освобождена была значительная территория Правобережной Украины и большая сеть железных дорог. Дивизии фронта вышли в предгорья Карпат и приблизились к Львову.

В конце апреля мы вступили в пределы Львовской железной дороги. Наше управление расположилось в Подволочиске. Вскоре я случайно узнал: в Изяславле, что под Шепетовкой, находится с группой своих инженеров начальник Львовской дороги Петр Касьянович Шахрай. Граничила Львовская магистраль с Винницкой по станциям Лановцы, Подволочиск, Гусятин. Следовательно, Изяслав не входил в пределы Львовской дороги. Узнав о местонахождении Шахрая, я удивился. Ведь все другие начальники железных дорог, как правило, располагались при нашем управлении и работали с нами в тесном контакте. Помня об этом, я приказал начальнику штаба подготовить для львовцев помещение. Но Шахрай не появлялся.

Через несколько дней мне позвонил нарком и попросил пригласить к аппарату начальника Львовской дороги. Я ответил: [255]

— Не могу. Шахрай находится в Изяславле.

— Безобразие! — вспылил нарком и положил трубку. На следующий день Шахрай со своей оперативной группой появился в Подволочиске. Я познакомил его с обстановкой на освобожденных участках дороги, и он быстро включился в работу.

На восстановление только что освобожденных узлов Ровно и Здолбунов мы поставили горем № 7. Немцы отлично понимали стратегическое значение этих станций, поэтому всячески старались сорвать их восстановление. Особенно ожесточенной бомбежке Ровенский и Здолбуновский узлы подверглись в ночь с 30 апреля на 1 мая. Горемовцы готовились к встрече великого праздника, настроение у всех было приподнятое. Около 22 часов, как только стемнело, над Здолбуновом и Ровно появился немецкий самолет. Расстояние между узлами небольшое — 12 километров. Самолет развесил на парашютах осветительные ракеты. Стало светло как днем. На путях стояли наливные составы с горючим, вагоны с боеприпасами. Не успели горемовцы опомниться, как налетели пикирующие бомбардировщики. Два часа продолжалась бомбежка. Самолеты подходили волнами, одна за другой. На один лишь Здолбуновский узел фашисты сбросили около 500 бомб. Противовоздушная оборона узлов не смогла помешать врагу вести прицельное бомбометание. К полуночи были выведены из строя станционные пути и связь. На путях пылали вагоны и цистерны. К счастью, искусственные сооружения почти не пострадали.

Горемовцы мрачно шутили:

— Вот и поздравили нас, гады, с первомайским праздником!

Начальник горема И. В. Тимофеев вместе со своими заместителями В. И. Огарковым, Т. М. Приходько и главным инженером К. А. Губарем быстро разработали план ликвидации последствий налета. Колонны дорожных мастеров И. Я. Ревчука, Г. В. Гришина, Я. И. Норихина и Т. Д. Музыки были брошены на тушение цистерн, вагонов и расчистку станционных путей. Колонна мастера П. В. Баранова начала восстанавливать стрелочные горловины Здолбуновского узла, а колонна мастера Т. Т. Лысого — Ровенского узла. Мастера Г. Е. Козлов и Д. А. Горлов вывели своих людей на ремонт станционных путей. Рабочие мастера А. Г. Тимошенко восстанавливали связь. [256]

Люди работали всю ночь. К 2 часам ночи заговорила диспетчерская связь, а к 4 часам — станционная. К утру главный путь станции был очищен от разбитого подвижного состава, воронки засыпаны, движение поездов возобновилось. Вскоре прилетел немецкий разведчик и, очевидно, зафиксировал организованное восстановление узлов. Горемовцы ждали нового налета, но в этот день его не последовало.

Убедившись в бесплодности массированных ударов, гитлеровцы изменили свою тактику. Они начали бомбить узлы в два захода. Первая группа самолетов прилетала ровно в 22 часа и заканчивала бомбежку в 23; вторая начинала разбойничать через 2–3 часа. Расчет у врага был простой — сбросить бомбы на работающих людей, не допустить восстановления разрушенного. Рабочие горема быстро приспособились к новой тактике врага. Они не уходили с рабочих мест, а прятались в воронки от бомб, появившиеся после первого захода стервятников. Как только фашисты улетали, горемовцы продолжали работу. Так что не принесла успеха врагу и эта тактика. Тогда немцы начали сбрасывать бомбы замедленного действия. В одну из ночей на горловину Ровенского узла упали четыре бомбы крупного калибра: три из них взорвались, а четвертая нет. Ее-то железнодорожники и не заметили. Горемовцы засыпали воронки и уложили новые стрелочные переводы. Работало на засыпке 60 человек. Вдруг раздался сильный взрыв — сработала четвертая бомба. Погибли инженер горема Е. А. Гладынюк и двое помогавших нам местных граждан, 35 рабочих были ранены. К счастью, грунт на этом месте оказался мягким, пылеватый песок — плывун, и бомба ушла глубоко в землю. Взрыв получился камуфлетный. Люди пострадали не от осколков бомбы, а от кусков взлетевших в воздух рельсов и шпал. Вскоре от осколков бомбы замедленного действия в Ровно погибли наши замечательные мастера П. В. Баранов и А. Г. Тимошенко.

* * *

10 июня 1944 года началось летнее наступление Красной Армии. Войска Ленинградского и Карельского фронтов при поддержке кораблей Балтийского флота проводили Выборгско-Петрозаводскую операцию. В июне — июле войска 1-го Прибалтийского и трех Белорусских [257] фронтов провели выдающуюся стратегическую операцию, в результате которой враг был разгромлен в Белоруссии и Литве.

Войска 1-го Украинского фронта к концу июня завершали подготовку к наступательной операции, которая впоследствии получила название Львовско-Сандомирской. В ходе подготовки к этой операции железнодорожные войска и спецформирования нашего управления построили много тупиков и веток для складов, путей для стоянки бронепоездов ПВО, усилили ряд линий для пропуска тяжелых поездов, уложили много вторых путей, построили обходы нескольких железнодорожных узлов. Все эти мероприятия значительно увеличили пропускную способность железнодорожной сети, что способствовало успеху нашего наступления. Помня указания покойного Н. Ф. Ватутина, мы при подготовке проекта перспективного плана основное внимание уделили обеспечению подходов к Львовскому узлу со стороны Тернополя, Здолбунова и Луцка. После освобождения Львова намечалось сразу же приступить к восстановлению линии Львов — Перемышль. План был одобрен во всех инстанциях и утвержден начальником штаба фронта генералом В. Д. Соколовским.

13 июля войска нашего фронта нанесли сокрушительный удар по группе немецких армий «Северная Украина». 27 июля был освобожден Львов. Я немедленно выехал в город. Львовский железнодорожный узел лежал в руинах. Груду стекла и кирпича представляло собой уникальное здание вокзала. Не уцелели ни один путепровод, ни одна горловина станций. Разработку проекта восстановления узла я поручил группе инженеров во главе с И. Г. Огоевым. Помогал группе технический отдел горема № 7, которым руководил опытный инженер Б. М. Мишин.

Наши части восстанавливали путь непосредственно за наступающими войсками. После освобождения Львова, не теряя ни одного часа, военные железнодорожники приступили к работам на Львовском узле и на участке от Львова до Перемышля. Последний был очищен от противника так же, как и Львов, 27 июля.

На второй или третий день после освобождения города ночью меня разбудил телефонный звонок. Звонил начальник тыла фронта генерал-лейтенант Н. П. Анисимов:

— Павел Алексеевич, немедленно приезжайте ко мне [258] в управление. Маршал Конев интересуется, почему мы не восстанавливаем линию от Равы-Русской в сторону Ковеля до станции Владимир-Волынский.

— В плане этой линии нет.

— Маршал сказал, что мы неправильно разработали план. Эта линия почти не разрушена. Ее нужно восстановить в первую очередь. Приезжайте, будем составлять новый план!

Я позвонил С. В. Брыкину и приказал ему вместе с офицерами штаба подготовить имеющуюся у нас техническую документацию по этой линии, а также связаться с управлением ВОСО фронта и выяснить, какими сведениями располагают они. Если в ВОСО есть дополнительная информация, немедленно доложить мне в штаб тыла. Вызвав машину, я отправился в штаб тыла фронта.

Проскочив по разрушенным улицам города, машина вышла в открытое поле и через час остановилась возле небольшого затененного зеленью домика. Николай Петрович Анисимов рассматривал какие-то бумаги. Увидев меня, он закрыл папку:

— Павел Алексеевич! Составляйте проект нового плана!

Я начал возражать:

— Лишняя работа. Эта линия идет параллельно реке Сан. Фронт мы обеспечиваем кратчайшим путем по главному ходу. Здесь сосредоточены все наши бригады.

— Делайте так, как приказал маршал Конев! Кто-то из командармов доложил маршалу, что северный ход этой линии почти не разрушен. Его можно восстановить за три-четыре дня.

— Нам очень не с руки восстанавливать этот ход. Слишком далеко нужно перебрасывать батальоны. На это потеряем много времени.

Анисимов не стал слушать мои возражения и вышел. Я позвонил Брыкину и спросил, что он узнал нового об этом участке.

— Пока установлено, что там разрушены три небольших моста и около девяти километров пути. Какие еще разрушения — неизвестно.

— Снимите с Львовского узла роту и направьте ее на восстановление мостов. Исправление пути надо организовать силами местного населения. Пусть этим займутся офицеры нашего управления! [259]

Через некоторое время в кабинет вошел начальник управления ВОСО фронта генерал П. И. Румянцев. Я ему начал доказывать бессмысленность восстановления северного хода. В ответ Румянцев пожал плечами:

— Маршалу Коневу виднее!

Возражать против такого довода бесполезно. Приказ командира не обсуждается. Сел за стол, начал составлять новый план. Придется батальоны снимать с главных направлений. Сборы, переход за десятки километров, переброска имущества, материалов, подготовка нового фронта работ. Я представил себе все это и схватился за голову. Да за это время мы смогли бы восстановить главные направления, которые так нужны фронту.

Ночью в штаб приехал генерал Н. Т. Кальченко. Я доложил ему о полученном задании. Он внимательно выслушал меня и сказал:

— Нужно делать так, как приказал маршал!

К утру проект плана был готов. Кальченко, Анисимов, Румянцев и я пошли на доклад к И. С. Коневу. Дверь в кабинет маршала была приоткрыта.

Командующий услышал разговор и громко сказал:

— Заходите, что там стоите!

Мы вошли. За одним из столов в кабинете работал представитель Ставки Верховного Главнокомандования маршал Г. К. Жуков. Я твердо решил про себя, что спорить с Коневым, да еще в присутствии Жукова, не буду. Докладывать тоже не буду. Пусть докладывают Анисимов или Румянцев. Но получилось не так, как я хотел. Маршал Конев посмотрел на меня и спросил:

— Кто из вас будет докладывать?

Все промолчали. Конов продолжал смотреть на меня, и я решился:

— Ваше задание на восстановление участка от Львова на север в сторону Ковеля планом не предусмотрено. Проект плана утвержден начальником штаба фронта и НКПС. Согласно этому плану мы и расставили бригады. Сейчас основные усилия направляем на восстановление пути в сторону Перемышля и далее на Пшевурск и Сандомир. Отвлекать людей с главного направления на второстепенные участки сейчас нет возможности...

Маршал рассердился:

— Ты все время слушаешь НКПС. Как его руководители скажут, так и делаешь. [260]

В разговор вмешался Г. К. Жуков:

— Какие у вас указания от НКПС?

— Восстановить линию до Перемышля. Построить мост через реку Сан. Сейчас ведем работы на участках Львов — Перемышль — Пшевурск — Развадув. Готовимся к строительству моста через Вислу у Сандомира. Дальше пойдем в сторону Кельи, Ченстохов.

Выслушав меня, Жуков обернулся к Коневу:

— Чего же ты, Иван Степанович, от них требуешь? Ведь это главное твое направление. Зачем отвлекать их силы на северный участок и восстанавливать его только для одной армии...

В это время в кабинет вошел адъютант Жукова и передал ему какую-то телеграмму. Жуков прочитал ее и вышел из кабинета. Маршал Конев спросил:

— Что будем делать?

— Вот вам два проекта плана. Утверждайте любой.

— Изменять утвержденный Соколовским план не буду. Но если не выполнишь работы в срок, то пеняй на себя!

— Постараемся участок от Львова до Перемышля сдать досрочно.

— За сколько суток восстановите мост через Сан? К двенадцатому августа будет готов?

— Сдадим десятого! — пообещал я сгоряча.

— Хорошо, запишу себе на память.

— На Раву-Русскую по указанию генерала Анисимова я направил мостовую роту. С помощью местного населения дорога будет исправлена.

— Почему молчал, не доложил сразу? Думаешь, у командующего нервы стальные...

На следующий день после этого разговора я выехал на участок Тернополь — Потуторы, который восстанавливала 7-я бригада. Длина участка 65 километров. Разрушен он был основательно. К тому же возле Потутор немцы взорвали знакомый читателю большой виадук через Глухую долину, тот самый, который мы не смогли взорвать в июле 1941 года. Длина этого виадука 200 метров, а высота 40. Чтобы восстановить такое сооружение, нужно много рабочих рук. Местное же население, запуганное бандеровцами, боялось прийти нам на помощь. Политработники бригады направились в окрестные села, где провели большую разъяснительную работу с местными жителями. На второй день чуть свет к виадуку начали подходить люди [261] с корзинами и лопатами. Поток желавших помочь нам все нарастал. Точно в срок виадук пропустил первые эшелоны...

В жаркий день 9 августа мы вместе с Брыкиным и Зингоренко проверяли ход работ на Львовском узле. Вместе с солдатами на станциях трудились горожане.

Затем направились в Перемышль. Восстановить мост через Сан я обещал маршалу Коневу к 10 августа. Работали в Перемышле 14-й мостовой батальон, две роты 33-го батальона и автобат.

В этих местах в июне 1941 года мы встретили войну. Незаметно в воспоминаниях пролетели 100 километров пути. Приехали к мосту. На берегу реки кипит работа. Вокруг горы щепы, отесанные бревна, готовые рамы для опор. Стучат копры. Нас встретил инженер-майор М. П. Корнеев, который доложил, что строительство будет закончено на 2 суток раньше установленного срока.

— Значит, завтра к исходу дня? — уточнил Брыкин.

— Так точно!

— Вы все учли? — спросил я Михаила Порфирьевича. — Завтрашний день как бы у вас не пропал. Ведь воскресенье. Выйдут ли на работу местные жители?

Корнеев улыбнулся и рассказал, что политработники, коммунисты и комсомольцы, возглавляемые замполитом 33-го батальона С. В. Леоновым, провели соответствующую работу среди населения.

И действительно, в воскресенье на стройку вышли чуть ли не все жители Перемышля. Работали они с большим старанием. К исходу дня строительство моста было закончено. Об этом немедленно по телефону я доложил маршалу Коневу...

Во Львове меня ждало неприятное сообщение из Киева. Фашистские самолеты повредили высоководный дарницкий мост. Тысячекилограммовая бомба взорвалась возле опоры, которая дала сильный крен. Пришлось остановить движение поездов через мост. В это время в Киеве восстанавливал подольский мост мостоотряд № 2 И. Ю. Баренбойма. Отряд только что сдал в эксплуатацию мост через Днестр у Залещиков, откуда и прибыл в Киев.

Баренбойм немедленно принял необходимые меры к восстановлению дарницкого моста и через несколько часов движение поездов возобновилось. Но Исаак Юлисович [262] не был уверен в надежности проведенных восстановительных работ и просил меня выслать ему на помощь Г. И. Зингоренко. Зингоренко немедленно вылетел в Киев, где вместе с Баренбоймом осмотрел повреждение. Они решили рядом с пострадавшей опорой забить металлические сваи, а затем с их помощью закрепить накренившуюся опору.

Но где взять металлические сваи? Зингоренко вспомнил, что до войны, когда он строил наводницкий мост, подходы к нему намывали с помощью земснарядов. Григорий Исаакович и предложил Баренбойму использовать трубы земснарядов на сваи. Правда, вскоре городские организации обнаружили пропажу труб. Начали искать виновных. Сторож склада рассказал, что трубы увезли солдаты генерала Кабанова на дарницкий мост. На стройку приехали секретарь Киевского горкома партии Ф. В. Макиенко и председатель горисполкома А. И. Давыдов. Выслушав объяснения Баренбойма, они согласились, что в данной ситуации другого выхода у нас не было. Восстановленный мост жил несколько лет. После войны мостострой-1, который возглавлял И. Ю. Баренбойм, возвел на месте этого моста капитальное, красивое сооружение.

29 июля войска 1-го Украинского фронта форсировали Вислу и захватили плацдарм в районе Баранува. Противник яростно контратаковал, пытаясь ликвидировать плацдарм. Однако наши соединения отразили все контрудары и 18 августа освободили польский город Сандомир, расширив плацдарм до 75 км по фронту и до 55 км в глубину. Львовско-Сандомирская операция была одной из крупнейших операций нашего фронта. Продолжалась она свыше полутора месяцев. В результате ее почти полностью было завершено освобождение Украины. Началось изгнание гитлеровцев из юго-восточных районов Польши. С захватом сандомирского плацдарма были созданы условия для начала наступления в глубинные районы Польши.

Но прежде чем рассказывать о восстановлении железных дорог на территории братской Польши, хочется оглянуться назад и подвести некоторые итоги колоссальной работы, проделанной железнодорожными войсками и спецформированиями УВВР-3 на Правобережной Украине.

С ноября 1943 года по август 1944 года железнодорожные бригады и спецформирования фронта с помощью [263] местных железнодорожников и населения восстановили около 3800 километров пути. Были введены в строй большие мосты через реки Уж, Случ, Тетерев, Южный и Западный Буг, Днестр, Прут, Сан, десятки средних и малых мостов, высокие путепроводы. Мы восстановили и произвели путевое развитие таких крупных узлов, как Фастов, Шепетовка, Гречаны, Жмеринка, Казатин, Тернополь, Здолбунов, Львов, Ровно. Только на Львовском узле уложили 137 станционных путей и обеспечили двухпутное движение между станциями Львов-Главный — Подзамче. Всего, что было сделано нами за это время, и перечислить трудно. Но и из названных мною цифр видно, сколько труда вложили солдаты, офицеры железнодорожных войск и спецформирования 1-го Украинского фронта в общее дело великой победы над врагом на Правобережной Украине! [264]