Днепровские мосты

Киев горел. Огненные всполохи красили ночное небо в багровый цвет. С юга доносился непрерывный гул боя. Войска 1-го Украинского фронта атаковали гитлеровцев с букринского плацдарма. Здесь же в районе города враг прочно удерживал западный берег Днепра. Река простреливалась плотным прицельным огнем, освещалась ракетами.

Разведчикам 19-й бригады было приказано осмотреть разрушенный фашистами дарницкий мост. Воспользовавшись темнотой, где пригибаясь, где ползком, разведчики начали выдвигаться вдоль железнодорожного полотна к прибрежным зарослям краснотала. Раздвинув ветки, командир разведгруппы майор Н. Г. Раевский увидел темнеющую металлическую громаду моста. В это время его из темноты окликнул звонкий юношеский голос:

— Кто такие впереди нас?

Другой голос, такой же звонкий и молодой, иронически спросил:

— Боишься, что они раньше нас ворвутся в Киев?

Шурша кустами ивняка и шлепая по мелководью, к Раевскому приблизился человек в плащ-палатке с автоматом наперевес:

— Я с вами не шутку шуткую, а всерьез спрашиваю, почему нам цель заслоняете? В спину вам стрелять, что ли, будем?

Увидев в ярком фосфорическом свете вспыхнувшей ракеты полевые погоны майора с черным просветом, автоматчик представился: [214]

— Командир взвода старший сержант Синицын. Разрешите спросить, почему вы оказались впереди пехоты?

— Специальное задание.

— Здесь находиться опасно, товарищ майор. С того берега фашисты палят нещадно!

— Видите, товарищ Синицын, разрушенный дарницкий мост? Нам нужно детально осмотреть разрушения и нанести их на схему.

— Подойти к мосту невозможно. Накроют, гады!

— Невозможного для нас с вами нет!

Синицын пожал плечами:

— Зачем вам такая спешка? Вот освободим Киев и делайте что вам угодно.

— Когда вы освободите Киев, мы должны будем тотчас же приступить к восстановлению моста. Без данных технической разведки в таком деле не обойтись.

— Понятно. Желаю вам удачи!

Старший сержант шагнул в глубину зарослей и обратился к невидимым в темноте солдатам:

— Слышали? Смотреть в оба за мостом. Прикрывать будем в случае чего железнодорожников!

Вскоре к условленному месту подошла группа офицеров УВВР-3: Л. Я. Берковский, Ю. В. Галкин, Л. И. Бродский, А. В. Черненко. Они были посланы мной на помощь майору Раевскому. Разведчики выбрали удобное сухое место на возвышенности возле насыпи и стали ждать утра.

Рассвет стер с неба багровые краски горящего города. Молочно-белыми волнами проплыл над водой туман, и железнодорожники увидели мост. Вид его был ужасен. Из 23 опор уцелело только шесть. Пролетные строения, перебитые на отдельные куски, хаотически торчали из воды. Старший лейтенант Галкин скрипнул от гнева зубами:

— Что с таким красавцем сделали, гады!

Берковский задумчиво сказал:

— Да, придется строить новый мост на другом месте!

Замерили на глаз, зарисовали, сфотографировали развалины. Теперь нужно возвращаться в Дарницу в штаб 31-го восстановительного батальона 19-й бригады. Обратно разведчики пробирались под огнем врага вдоль насыпи где бегом, где короткими бросками, где по-пластунски. Через несколько часов я получил из Дарницы радиограмму [215] о донесением о результатах разведки. В нашей практике это было первое применение радио.

Добытые технической разведкой сведения годились только для уточнения общей схемы восстановления моста. Еще летом наши инженеры разработали несколько вариантов такой схемы. Для расчетов окончательного технического проекта данных разведки было недостаточно. Нужно еще точно знать режим реки в месте мостового перехода и размер ее живого сечения. Задачу собрать эту информацию я поставил перед командиром 19-й железнодорожной бригады полковником В. С. Миридоновым. Тот направил к мосту вторую группу, которую возглавил начальник технической разведки штаба бригады майор Б. П. Васильев.

Несколько раз смельчаки выходили на лодке на огненный Днепр. Укрываясь густыми утренними туманами и темнотой осенних ночей, они делали под носом у немцев необходимые замеры. В одну из ночей осколком мины был ранен инженер службы заграждения бригады Ю. В. Галкин. Смело и находчиво действовали при разведке моста лейтенанты Г. П. Подлазов и Е. С. Козлов, младший лейтенант В. М. Галин, сержанты Е. Веселый и Е. Кузнецов, солдаты Бураков, Кузнецов, Веретенников.

В полосе наступления войск 1-го Украинского фронта имелись четыре железнодорожных мостовых перехода: два в районе Киева (дарницкий и подольский) и по одному в Каневе и Черкассах. Разведка каневского и черкасского мостов была поручена 7-й железнодорожной бригаде. Руководил этой операцией начальник технической разведки бригады майор А. А. Сагайдак. Непосредственно выполняли задание у Канева заместитель начальника технической разведки бригады капитан А. И. Зыков, у Черкасс — лейтенант С. К. Юсов. Они отобрали в свои группы самых опытных и смелых бойцов. Там, как и у киевских мостов, разведка проводилась под огнем врага.

Разведчики лейтенанта Юсова обнаружили, что уцелевшие конструкции черкасского моста подготовлены к взрыву. Они решили помешать гитлеровцам совершить задуманное.

Ночь 21 октября выдалась темной, дождливой. Враг непрерывно освещал реку и вел беспокойный огонь по [216] нашему берегу. Он то затихал, то вспыхивал с новой силой.

Оставив свой отряд на берегу для прикрытия, лейтенант Юсов и старшина Шматко спустились к реке. Вошли в черную холодную воду. Тихо поплыли вдоль опор. Когда позади осталась третья опора, Шматко начал отставать — выбился из сил. Лейтенант приказал ему возвращаться назад. Теперь Юсов плыл один. Вода обжигала холодом, сжимала грудь. «Лишь бы не свела конечности судорога», — думал лейтенант. Наконец ноги коснулись ила. Встал, глубоко вздохнул и начал осторожно карабкаться по опоре к металлической ферме. Нащупал огневой провод. Снял с пояса кусачки и отрезал несколько метров провода. Стиснув от холода зубы, спустился по опоре в воду. Дрожащего, измученного Юсова разведчики подхватили на руки, растерли, переодели в сухую одежду.

Отважных разведчиков днепровских мостов Л. Я. Берковского и С. К. Юсова командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин наградил орденами Красной Звезды.

* * *

Мы всегда верили, что скоро снова вернемся к Днепру, знали, что гитлеровцы не оставят нам в целости ни единого моста на великой реке. А мосты на Днепре большие, внеклассные, сложные. Учитывая все это, подготовку к их восстановлению начала еще в июле — августе группа инженеров-проектировщиков УВВР-3 Воентранспроект, возглавляемая А. Г. Огоевым. В состав этой группы входили крупные мостовики-проектировщики Н. Ф. Руднев и Г. Ф. Иволгин. Шефствовал над Воентранспроектом главный инженер нашего управления Г. И. Зингоренко. Он хорошо знал киевские мосты. Еще до войны руководил строительством подольского железнодорожного моста и наводницкого автодорожного. До войны на строительстве всех этих сооружений работал также И. Ю. Баренбойм и почти весь личный состав его отряда.

Эта группа специалистов еще летом рассмотрела проектную документацию всех киевских мостовых переходов (дарницкого и подольского — железнодорожных, цепного, наводницкого и других — автодорожных) и разработала три варианта восстановления подольского, пять — дарницкого и один — автогужевого мостов. Дополнительно (на [217] случай задержки с восстановлением первоочередного моста) составили запасные проекты паромной железнодорожной переправы.

Тогда же в районе станций Хреновая и Бор Юго-Восточной железной дороги мы развернули заготовку лесоматериалов. Делали это впрок, на случай если вблизи Киева не окажется пригодного для мостов строевого леса. После разгрома немцев на Курской дуге одновременно с большими восстановительными работами мы приводили в боевое состояние все наши механизмы, инструмент, в походных мастерских про запас делали поковки. В сентябре командующий фронтом вызвал меня, Г. И. Зингоренко и Г. Ф. Иволгина с докладом. На заседание Военного совета мы прибыли с объемистыми пачками чертежей, и, когда их начали развешивать на стенах кабинета, Н. Ф. Ватутин удивился:

— Ну и постарались!

Л. Р. Корниец пошутил:

— Явились во всеоружии!

Должен сказать, что еще задолго до этого заседания между специалистами НКПС и нашего управления возникли разногласия по вопросу о том, какой мост строить в первую очередь: высоководный или низководный? НКПС настаивал на строительстве высоководного моста. В будущем эксплуатировать дорогу предстояло товарищам из НКПС, и, разумеется, они хотели иметь надежное сооружение через Днепр. Низководный мост снесет весенний паводок, и дорога будет перерезана. Добиваясь решения строить низководный мост, мы выставляли свои доводы. От УВВР-3 фронт потребует срочно дать мостовой переход. По нашим расчетам, на восстановление высоководного перехода необходимо затратить 40 суток, а низководного — 20–25. Это почти в два раза меньше. Этот спор и должен был решить Военный совет фронта. Доложив наши соображения, я в заключение сказал, что мы готовимся к возведению двух мостов: низководного и высоководного дарницкого. Когда я закончил доклад, Н. Ф. Ватутин спросил:

— Какими силами вы намерены выполнять строительство низководного моста?

Я доложил, что к концу сентября и к началу октября в районе Дарницы мы сосредоточим два батальона и мостовосстановительный отряд Баренбойма. [218]

Командующий подытожил разговоры:

— Если освободим Киев осенью, будем строить низководный мост. Он постоит до весны. Зимой построим высоководный. Если Киев освободим зимой, то сразу приступим к возведению высоководного. Под ледоход строить низководный нет смысла.

Все члены Военного совета с этим согласились. Перед закрытием заседания генерал-лейтенант Л. Р. Корниец с удивлением спросил:

— Вы не просите от нас никакой помощи. Вы что, действительно справитесь одни, своими силами?

Мы уже знали, что Л. Р. Корниец после освобождения столицы Украины будет исполнять свою прежнюю должность Председателя Совета Министров Украинской республики. Дела по Военному совету фронта он передавал генерал-майору Н. Т. Кальченко. Обращаясь к Леониду Романовичу, я сказал:

— Без помощи местного населения нам не обойтись. Будем просить в этом вашего содействия.

— Можете надеяться на помощь наших людей!

Военный совет принял наш вариант строительства низководного моста. Его длина составляла 1059,5 м и высота 5,5 м. Мост намечали расположить на 80 м ниже дарницкого. Судоходное русло у левого берега решили перекрыть двенадцатью пролетными строениями (длиной 23 м каждое). На середине реки, где глубина не превышала 1 м, наметили поставить деревянную эстакаду, перекрыть ее двутавровыми балками по 5 м. Правую протоку, где глубина достигала 5–7 м, запроектировали перекрыть шестью пролетными строениями длиной 23 м.

Когда техническая разведка представила нам более точные данные, пришлось эту схему коренным образом переработать. Но об этом я расскажу ниже.

Начальником строительства дарницкого низководного моста НКПС назначил меня, а главным инженером Г. И. Зингоренко. Для контроля за процессом работ мы создали специальный диспетчерский аппарат, укомплектовав его опытными, знающими дело специалистами.

Весь фронт строительства моста мы разделили на четыре участка. Первый участок включал в себя левобережную глубоководную часть русла. Строительство этого наиболее трудного и сложного участка поручили мостовосстановительному отряду № 2 И. Ю. Баренбойма. [219]

В помощь ему выделили мостопоезд № 434, которым командовал специалист-мостовик Н. И. Поляков. За плечами коллектива этого поезда были работы по восстановлению мостов через Воркслу и Сулу. Личный состав поезда пока что успешно справился с ремонтом балок для днепровских мостов. Балки эти войска нашего фронта захватили у немцев на станции Гребенка.

Второй участок — эстакадный — мы поручили возводить 33-му мостовому батальону 7-й бригады. Командовал батальоном майор А. Я. Даин. Третий участок — правобережный, до эстакады — должен был строить 14-й мостовой батальон 19-й бригады. Комбат — подполковник В. С. Вихорев. Четвертый участок закрепили за 44-м восстановительным батальоном майора К. А. Степанова. Батальон должен был отсыпать с обеих сторон моста подходы и уложить на нем путь. Охрану строительства, доставку к строительной площадке материалов и конструкций мы поручили 33-му восстановительному батальону подполковника В. Г. Белявского.

В конце октября я собрал командиров и начальников будущей стройки. Совещание проходило в помещении полевого штаба управления вблизи Дарницы. Я рассказал участникам совещания о наших боевых задачах, познакомил с проектом моста, планом его строительства и расстановкой сил. Затем каждому начальнику участка вручил календарный график работ, рассчитанный на 20 суток. Такой срок нам установил НКПС. Чтобы уложиться в это время, мы должны были к моменту освобождения Киева заготовить все необходимое для восстановления моста. Только лесоматериалов (свай, круглого леса, брусьев и досок) по проекту требовалось около 5000 кубических метров. Одних свай нужно вытесать больше 1000 штук. Кроме того, мы должны были заготовить свыше 50 тонн поковок.

Заготавливали конструкции будущего моста в заповедном лесном массиве недалеко от Дарницы, километрах в 20–25 от реки. С болью смотрели мы, как валились спиленные под корень столетние сосны, жалко было каждое дерево. Но война беспощадна...

В те октябрьские дни заповедник выглядел огромной строительной площадкой. Под кронами сосен солдаты вязали рамы, готовили сваи и мостовые брусья. Стучали [220] дизельные молоты. Копровые команды осваивали скоростную забивку свай.

В центре лесного массива располагалась станция Бортничи. К ней был уложен из лесосеки подъездной путь. В это же время бригады завершали восстановление магистрали от Полтавы к Дарнице.

На лесосеке меня разыскал связной из штаба управления и вручил телефонограмму от генерал-лейтенанта Л. Р. Корнийца. Член Военного совета предлагал мне вместе с Г. И. Зингоренко доложить о состоянии работ на магистрали и, о подготовке к строительству низководного моста. Выехали в штаб фронта. Чем ближе к Днепру, тем слышнее нарастающий гул боя. Началось сражение за Киев. Леонид Романович, как всегда, встретил нас доброжелательно. Я доложил ему необходимые сведения. Корниец внимательно выслушал нас и сказал:

— Положение с переправочными средствами тяжелое. Нет даже обычных деревянных понтонов. Придется вам, товарищ Кабанов, помочь в форсировании Днепра. Приступайте немедленно к разработке проекта переправы для наступающих войск. Используйте пустые бочки, бревна, что угодно, лишь бы обеспечить переход через реку.

— На наших плечах низководный мост, товарищ генерал! Нам в пору с ним справиться.

— Лично вы займитесь этим мостом, а Зингоренко обеспечит переправу. Григорий Исаакович найдет способ ее построить. Мостовик опытный. Знаем друг друга по Киеву и Москве.

— Слушаюсь!

На этом разговор закончился. К нашему счастью, через несколько дней мне сообщили из штаба фронта, что задание отменяется. Инженерные войска получили деревянные понтоны.

Чтобы не допустить ошибок в работе, мы еще раз провели тщательнейший перерасчет графика. В процессе этого стало ясно, что есть возможность построить мост на 6–8 суток быстрее указанного срока. Но для этого было необходимо увеличить парк копров до 17 единиц. У нас же было всего 12 копров, к тому же не очень надежных. Добиться выделения дополнительных копров нам пока не удалось.

Утром 3 ноября войска 1-го Украинского фронта начали [221] наступление на Киев с лютежского плацдарма, что севернее города. Рев орудий не затихал ни на минуту. Над Киевом стояло огромное зарево пожаров. Наступал решающий час. И подготовка к строительству низководного моста достигла кульминационной точки. Солдаты и офицеры не уходили из лесу. И я, и Зингоренко все время были в подразделениях. Поздно вечером 5 ноября мы приехали в штаб мостовосстановительного отряда № 2. Дислоцировался штаб в селе Александровка. Этот отряд был сформирован в Киеве из строителей железнодорожного тоннеля. У многих из них в горящем городе остались родные, друзья и знакомые. Остались они и у Зингоренко, и у Баренбойма, и у его заместителя Сапрыкина. Мы долго не ложились спать, вспоминали довоенный Киев, тревожились за судьбу близких.

Меня позвали к телефону. С. В. Брыкин звонил из Гребенки, из штаба управления.

— Провели торжественное собрание в честь двадцать шестой годовщины Октября. Генерал Беляев вручил нам переходящее Красное знамя!

Переходящее Красное знамя ГКО и ВЦСПС железнодорожным войскам и спецформированиям нашего фронта было присуждено за первенство в социалистическом соревновании. Генерал С. Н. Беляев, заместитель начальника железнодорожных войск по политической части, специально прибыл в Гребенку для вручения нам этого знамени. Забегая вперед, хочу сказать, что 18 раз подряд ГКО и ВЦСПС присуждали нам переходящее Красное знамя.

Остаток тревожной ночи я провел в полусне. Гул самолетов сливался с ревом орудий. Но утро 6 ноября было еще тревожнее, еще радостнее. Началось оно с того, что прибыл офицер из штаба тыла фронта и вручил мне пакет. Вскрыл пакет, прочитал и не поверил своим глазам. Указом Президиума Верховного Совета СССР мне присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и Золотой медали «Серп и молот». Едва успел прочитать, как офицер радостно выпалил:

— Киев освобожден!

Все повскакали с мест, начали поздравлять друг друга с победой, обниматься. [222]

Офицер сообщил мне, что я немедленно должен позвонить в Москву Наркому путей сообщения. Нарком поздравил меня с высоким званием, пожелал новых больших успехов и сообщил, что звание Героя Социалистического Труда присвоено 127 железнодорожникам, в том числе 39 военным железнодорожникам и работникам спецформирований. Среди них полковник П. И. Бакарев, подполковник П. И. Коршунов, И. Ю. Баренбойм.

Вместе с Зингоренко и Баренбоймом я немедленно выехал к дарницкому мосту. Вот и Днепр. У моста нас встретили комбаты Даин и Вихорев.

Катер был уже спущен на воду, мы сели в него и начали последнюю рекогносцировку оси будущего моста. Вслед за катером плыли на лодках геодезисты и проектировщики, делавшие необходимые замеры реки.

Вскоре геодезисты доложили, что все их замеры точно совпали с данными разведчиков. Не подвели ребята, хотя и действовали под огнем врага!

Вернулись на левый берег. Здесь работа кипела, готовили к спуску на воду лодки, плоты, катера. Рота капитана А. В. Борзова выгружала из автомашин сваи и трофейные бочки. Мы их собрали свыше трех тысяч на дорогах войны. Правда, фашисты большинство бочек прошили автоматными очередями. Но солдаты роты капитана А. А. Осликовского заваривали дыры, забивали их деревянными пробками и затем связывали бочки попарно. Пары прикрепляли к паромным рамам. Солдаты смеялись:

— Добрые будут паромы для наших копров.

— Настоящие понтоны!

К строительной площадке шли и шли груженные лесом автомашины, тракторы, подводы. А вот со стороны Дарницы показался и дымок паровоза. Он вел первый эшелон с лесом.

На руинах дарницкого моста и на подходах к нему трудились минеры. Они проверяли каждый клочок земли. В поисках мин им помогали собаки. Я с интересом наблюдал, как, придерживая на поводке четвероногого помощника, минер осторожно продвигался вдоль насыпи. Вот собака, обнюхав участок насыпи, приняла охотничью стойку и залаяла. Солдат встал на колени и начал осторожно раскапывать в этом месте землю, обрезал нити проволоки, [223] вынул запал и поднял деревянный ящик — противопехотную мину.

Нужно сказать, что собаки помогли минерам обезвредить тысячи мин, спасли жизнь не одному солдату и офицеру.

Копровщики 33-го мостового батальона ставили свои дизельные машины на самодельные паромы. Руководил установкой помощник комбата по технической части молодой, подвижный инженер А. Е. Десов (ныне заслуженный деятель науки и техники РСФСР, лауреат Государственной премии, доктор технических наук, профессор одного из московских институтов). Я спросил Арсения Ефремовича, когда будут готовы копры к спуску на воду.

— Первые подведем на свой участок завтра утром! — ответил он.

К вечеру погода неожиданно резко изменилась. Подул холодный северный ветер. Пошел снег с дождем. Он слепил глаза, сковывал движения. Вскоре намокли, задубели шинели. Ледяные струйки проникали под гимнастерку, холод пронизывал тело. Но работа не прекращалась ни на минуту. Когда совсем стемнело, берег осветили прожекторами. Ток дала наша передвижная электрическая станция. Первой на урезе реки выстроила свои шесть копров рота капитана Борзова. Солдаты укладывали на понтоны инструмент, скрепления, закатывали бочки с горючим. К рассвету все было готово. Десятки рук оттолкнули паром от берега. Ветер ударил в стрелу копра, как в парус, и понес его вниз по течению. Солдаты с помощью весел и багров принялись выводить паром на нужное направление. Но сила стихии оказалась выше человеческой. Лишь километрах в 10 от моста удалось причалить гонимый ветром паром к правому берегу. Обратно солдаты тащили его, как бурлаки, на себе. Метр за метром, по пояс в ледяной воде они упорно двигались к строительному участку.

К вечеру 7-го ноября все подготовительные работы были завершены и начался генеральный штурм Днепра. Стук топоров перекликался с дробным боем дизель-молотов и треском лебедок. Появились первые забитые на устоях сваи. Электрики установили на них прожекторы. Водолазы осматривали дно реки, очищали от металлолома места для забивки свай. Я наблюдал за работой водолазов [224] на 3-м участке подполковника В. С. Вихорева. Готовился к очередному спуску под воду ефрейтор Николай Савушкин. Товарищи помогли ему надеть скафандр, завинтили шлем, и водолаз ушел на дно реки. Ждем. Ровно стучит компрессор, подающий водолазу свежий воздух. Над водой цепочкой бурлят пузыри. По ним с парома следят за передвижениями водолаза. Я отошел с комбатом Вихоревым к копровщикам, а когда через час вернулся, Савушкин над поверхностью реки еще не показывался. Комбат приказал поднять водолаза.

— Даю подъем! Прекращайте работу! — с тревогой в голосе кричит в телефонную трубку командир взвода.

— Подождите еще пять минут, уберу металлолом, он будет мешать забивать сваи, — просит Савушкин.

Вихорев колеблется, смотрит на часы. С момента погружения Савушкина прошел час двадцать минут. Дольше находиться водолазу под водой опасно. Комбат приказывает командиру взвода:

— Подъем!

Затрещала лебедка. Из воды вынырнул шарообразный стальной шлем. Товарищи подхватили водолаза, поставили на зыбкие подмостки парома, сняли шлем. Савушкин, сделав несколько глубоких вдохов, доложил нам:

— Расчистил место для пяти свай. Можно забивать!

Так героически трудились все воины-железнодорожники. Работали день и ночь. На третьи сутки Днепр полностью был перепоясан лесами, паромами, рядами забитых свай. Копры напоминали стволы зенитных орудий. Однако их дружный стук недолго радовал мое сердце. Из 17 установок 5 вышли из строя. Забивка свай начала отставать от графика. Мы принимали все меры, чтобы отремонтировать машины, но дело шло туго. А без свай не будет моста. Выручили команды копровщиков, начавшие соревнование за перевыполнение норм выработки. Инициатором соревнования был взвод лейтенанта Е. П. Каботина из мостового отряда Баренбойма. Личный состав взвода взял на себя обязательство за смену забивать 14–16 свай при норме 8–10. Политработники поддержали замечательную инициативу. На видных местах появились боевые листки, рассказывающие о почине взвода Каботина, лозунги, призывающие досрочно выполнить задание. [225]

На участке 33-го мостового батальона А. Я. Даина огромные буквы с полотна возвещали: «Героям Днепра, ведущим успешные бои на правобережье, дадим досрочно железнодорожный мост!»

Примеру взвода коммуниста Каботина последовали все копровщики, команды плотников, слесарей, которые возглавляли лейтенанты Е. М. Седых, В. М. Гужаев, А. И. Гвоздарев. Коммунисты — плотники А. Н. Никитин, М. П. Климов, С. Д. Тугай, К. П. Черненко — в три раза перевыполняли нормы на сборке рам для пролетных строений.

У одного из копров мостового отряда № 2 на большом фанерном щите я прочитал такие стихи призыва: «Работай крепче у копра и думай об одном, чтоб оба берега Днепра соединить мостом!» Стихи мне понравились. Написал их, оказывается, парторг отряда В. Г. Углицкий. Я поинтересовался постановкой политмассовой работы в отряде, настроением людей. Углицкий доложил:

— С выходом на Днепр возрос приток заявлений в партию. Только сегодня изъявили желание вступить кандидатами в члены партии семь человек. Говорят, хотим коммунистами штурмовать логово фашистского зверя — Берлин!

Василий Григорьевич рассказал, что активную помощь политработникам отряда оказывает И. Ю. Баренбойм. Он часто выступает в ротах с докладами и беседами. Недавно провел беседы на тему «Значение днепровского моста для войск, освобождающих правобережье Украины». На состоявшемся вчера ночью партийном собрании сделал доклад «О задачах коммунистов в укреплении дисциплины». Углицкий показал мне экземпляр отпечатанного на машинке текста беседы «Дорога на запад лежит через Днепр». Этот текст был роздан агитаторам.

Во время нашей беседы к причалу подошла лодка с правого берега. Из лодки выпрыгнул Владимир Владимирович Полотев, вернувшийся с технической разведки Киевского железнодорожного узла. С болью в голосе рассказывал Владимир Владимирович:

— Посмотрел родной Киев, и в глазах стало темно. Крещатик — горы развалин. Жителей осталось совсем мало. Тысячами расстреливали, гады. В крови утопили город!

Полотев еще раз взглянул через реку на позолоченные [226] купола Киево-Печерской лавры и начал докладывать о результатах разведки. С этим узлом у Полотева были связаны лучшие годы жизни. Здесь в мастерских дистанции пути начался его трудовой путь. Работал он молотобойцем. Здесь вступил в партию, много лет был вожаком коммунистов дистанции. Каждый уголок узла, каждая казарма — овеяны воспоминаниями.

— Чудесное здание пассажирского вокзала, — докладывал мне Владимир Владимирович, — взорвано. Вагоноремонтный завод в развалинах. Разрушены двадцать четыре малых моста и путепровод. Мы подсчитали: выведено из строя сорок два процента станционных путей, около семидесяти процентов стрелочных переводов, целиком уничтожены все устройства связи и сигнализации, водоснабжения, экипировки паровозов... — Тяжело вздохнув, Полотев продолжал: — На пути к посту Волынскому заходили в дома и казармы рабочих. Беседовали, призывали людей немедленно начать восстанавливать разрушенное врагом. Железнодорожники с радостью взялись за дело. В мастерские пришло около 180 человек, в основном люди пожилые. Работавший в городском подполье инженер Смагин взялся восстанавливать водоснабжение. С моего согласия сформировал бригаду из лучших слесарей. Дорожный мастер Царенко возглавил колонну путейцев. Прямо при мне он откопал новые стрелочные переводы, которые спрятал еще в 1941 году во время боев за Киев. Организовали и другие бригады. Бригадирами назначили: кузнецов Корженевского, Кузина и Малишевского, плотника Цуканова, служащих Авраменко и Нижника. Все бригады уже работают, на помощь к ним беспрерывно подходят все новые и новые люди.

Я поблагодарил Владимира Владимировича за ценную инициативу. Вскоре на помощь киевским железнодорожникам пришли батальоны 19-й и 14-й бригады полковников В. С. Мириданова и С. И. Иванова. Им и было поручено восстановление Киевского узла и освобожденных участков дороги от Киева на Коростень и на Фастов.

В дни строительства низководного моста я жил в землянке связистов на берегу Днепра. Здесь же был и мой рабочий «кабинет». Поговорив с Полотевым, я зашел в землянку и начал просматривать бумаги. От этого занятия меня отвлек голос подполковника Вихорева:

— Товарищ генерал, к вам можно? [227]

Комбат пришел со своим заместителем по технической части капитаном М. П. Корнеевым. Он был одним из опытнейших мостовиков. К мнению Корнеева всегда прислушивался даже такой «зубр», как Зингоренко. Михаила Порфирьевича мы часто привлекали к разработке проектов больших мостов. Войдя в землянку, Вихорев и Корнеев молчали, не решались начать разговор. Тогда я спросил их:

— Ну, с чем пожаловали?

— Разрешите нам, товарищ генерал, внести изменения в проект строительства моста на нашем участке!

— Почему?

— Мы нашли двенадцать трофейных пейновских балок. Длина каждой двадцать семь метров. Разрежем балки пополам.

— Что же тогда у вас получится?

Вихорев объяснил, что пролеты вместо запроектированных длиной по 23 погонных метра станут — по 13,5 метра. Из разрезанных балок можно собрать относительно легкие пакеты и поставить их на опоры. Количество опор увеличится почти вдвое. Но зато батальон обойдется без помощи единственного у нас в УВВР-3 крана-пилона. К тому же этот кран загружен работой на участке Баренбойма.

— Каким способом вы намерены накатить свои пакеты?

На мой вопрос ответил Корнеев. Чувствовалось, что это была его идея.

— Мы нашли на берегу плоскодонные лодки. С их помощью и накатим пакеты.

— Продумали все точно, рассчитали, ошибки не получится?

— Уверены — получится без ошибки!

Предложение заманчивое, доводы резонные. Если так, то строительство правобережного участка станет самостоятельным, независимым от других участков. Я быстро взвесил все «за» и «против», дал свое согласие на изменение проекта.

На следующий день с утра я направился к копровщикам. Накануне мы получили дополнительно шесть новых дизель-молотов и ночь ушла на их установку и наладку. Дела копровщиков волновали всю стройку. Ведь забивка свай продолжала отставать от графика, а это ставило под [228] угрозу срок готовности моста, что было недопустимо. Мостовой переход был нужен сражающимся армиям, как воздух. 13 ноября враг перешел в контрнаступление против войск центра и левого крыла нашего фронта силами восьми танковых и моторизованных и семи пехотных дивизий. Начались тяжелые оборонительные бои. О сложившейся обстановке на фронте меня проинформировал начальник тыла фронта генерал В. Н. Власов. Он потребовал ускорить строительство моста.

Несмотря на раннее утро, Г. И. Зингоренко уже был на ногах. Встретил я его на участке комбата Даина. Григорий Исаакович доложил:

— Работают только двенадцать копров. Пробуем пустить в дело еще пять, но пока безуспешно.

Вскоре меня вызвали к телефону. Звонил комбриг 14 полковник Иванов. Он сообщил, что в Фастове захвачено 3 горячих паровоза и 40 вагонов западноевропейской колеи. Я приказал сформировать из трофейного подвижного состава три вертушки и организовать на них доставку необходимых грузов от Киевского узла к линии фронта. Через несколько часов Иванов доложил о выполнении приказа. Грузы на Киевский узел перевозились через Днепр автомашинами и гужевым транспортом по понтонному мосту, наведенному инженерными войсками. Кстати, недалеко от строительства нашего моста автодорожники возводили свой мостовой переход. Руководил работами мой сослуживец по Дальнему Востоку генерал З. И. Кондратьев — начальник автодорожных войск Красной Армии.

Но вернемся к событиям того памятного ноябрьского дня. Со второго участка я направился к разрушенному дарницкому мосту. Через его уцелевшие элементы мы перебросили пешеходные мостики. По ним киевляне, помогавшие нам, подносили различные материалы. Затем солдаты грузили эти материалы на лодки и подвозили к строящемуся мосту. Тяжелые, громоздкие конструкции доставлялись с берега на участки баржами, понтонами, лодками.

Жители Киева оказывали нам огромную помощь. На строительстве работало более 900 киевлян. Большинство из них мы направили возводить насыпи на подходах.

По-прежнему ни на минуту не давали мне покоя копры. Все новые установки я распорядился передать на первый участок И. Ю. Баренбойма, где забивка свай больше [229] всего отставала от графика. Здесь самое глубокое место. Дно реки так захламлено камнем, металлоломом, древесиной, что водолазы расчищать его не успевают. Не помогли решить эту проблему и переданные участку новые дизель-молоты. Изготовили эти машины заводы нашего главка, конструктивно еще как следует не отработав. Новые дизель-молоты часто выходили из строя, требовали наладки.

В результате всех этих осложнений на первом участке сложилось такое положение. По технологии опоры должны вступать в строй последовательно от левого берега к середине реки. В такой же последовательности производится и постановка краном-пилоном пролетных строений. У нас этот процесс нарушился. Сначала оказались готовыми опоры, расположенные ближе к середине реки. Как выйти из создавшегося положения? Решил посоветоваться со специалистами. Собрались у меня в землянке Зингоренко, Баренбойм, Иволгин и другие инженеры нашего управления. После обстоятельных раздумий и споров пришли к единому мнению: работы можно вести параллельно. Для этого необходимо расставить копры не по участкам, а разместить их так, чтобы не нарушать общий технологический процесс стройки. Тогда можно будет забивать сваи последовательно, а по мере готовности опор накатывать пролетные строения.

Незадолго до этого совещания начальник инженерных войск фронта выделил в мое распоряжение 4 понтона СП-19. Решили сделать из них 2 парома, с помощью которых и произвести накатку пролетных строений. Разработали ряд мер, которые позволяли вести строительство на широком фронте и совмещать целый ряд трудоемких операций. Особое внимание я обратил на необходимость усиления политической работы в частях, спецформированиях и среди местного населения. Зингоренко и Иволгину было поручено на основе внесенных на совещании предложений разработать новый уточненный график работ.

Новый график я рассмотрел и утвердил. Политработники начали активно разъяснять строителям значение досрочной готовности моста. Наша железнодорожная фронтовая газета «За разгром врага» посвящала строительству целые номера. На ее страницах помещались портреты передовиков и статьи о них. Широко распространяли методы высокопроизводительного труда. Возглавили соревнование коммунисты. Инженеры перестроили технологический процесс. [230] В стройку будто кто-то вдохнул новую жизнь. По-новому, более четко, забился ее пульс на каждом участке, на каждом рабочем месте. Не было бригады, не перевыполнявшей своих суточных заданий.

Наступила пора накатки пролетных строений. Операция эта сложная, трудоемкая. Прежним графиком предполагалось устанавливать фермы последовательно с помощью единственного на стройке крана-пилона. Это занимало много времени. Первым начал освобождаться от услуг крана, как я уже говорил, М. П. Корнеев. По его приказу солдаты 14-го батальона построили пирсы, оборудовали необходимыми приспособлениями (рамами) плоскодонные баржи. На пирсы подвезли готовые, укороченные до 13,5 метра пакеты из двутавровых балок. Теперь их необходимо погрузить на баржи, подвести к опорам и поставить на них. Но баржи со своими устройствами не подходят по габариту к пирсам (выше их, ибо рассчитаны на осадку под грузом). Чтобы уложить пакеты, лодки нужно погрузить на определенную глубину. Обычно в качестве балласта применяется вода. Но в батальоне не было насосов для ее откачки. Такой балласт, как камень или металл, требует много времени для погрузки и выгрузки. А тут на учете каждая минута. Комбат Вихорев в качестве балласта решил привлечь строителей.

Чтобы достигнуть нужного уровня осадки барж, требовалось 100 человек весом каждый по 100 килограммов. А как быть с людьми меньшего веса? Дали им в руки по куску металла. По команде люди вошли на баржу, уложили на дно свои грузы. Осевшие лодки подвели под пирсы, погрузили на них пакеты. А «пассажиры», забрав свои куски металла, сошли с барж. Операция прошла быстро и просто. Таким же образом произвели постановку пакетов на опоры. Всего здесь мы установили 12 пролетных строений.

Каждый строительный участок испытывал свои трудности, искал наиболее эффективного инженерного решения сложных трудоемких операций. Так, например, 33-му батальону на среднем участке не хватало металлических балок. Где их взять? Комбат А. Я. Даин распорядился вырезать балки из ферм разрушенного немцами дарницкого моста. Длина каждой вырезанной балки составляла 5 погонных метров. Солдаты накатывали их на опоры вручную по наклонной плоскости. [231]

На первом, глубоководном, участке И. Ю. Баренбойма пролетные строения были длиной 23 метра. Здесь для их накатки на опоры мы применили самоходные понтоны СП-19. Так же, как и на участке подполковника Вихорева, построили пирсы. Для осадки понтонов и подъемки их с тяжестью в качестве балласта применили воду. Закачивали ее и откачивали насосами. В пролеты под опоры понтоны подходили своим ходом. Каждая операция в целом занимала не больше 3–4 часов. Таким образом установили 6 пролетных строений. Вес каждого из них составлял 25 тонн. Остальные пролетные строения ставили с помощью крана-пилона.

С каждым днем темпы строительства все нарастали. Солдаты, офицеры и киевляне трудились без устали. Многие по трое суток не смыкали глаз, не уходили отдыхать. Трудно тогда было выделить лучших. Каждый из 2500 воинов и 1800 горожан достоин был самой высокой похвалы. И все же быстрее и лучше других трудились воины 33-го батальона майора А. Я. Даина. Его участок твердо держал переходящее Красное знамя. Задавали тон всей стройке отделения копровщиков, которыми командовали старшие сержанты Гурин и Кривушин. Автогенщики П. И. Шестаков и Н. Д. Терехов трудились бессменно по 36 часов.

Никого на стройке нельзя было упрекнуть в нерадивости или лености. Каждый строитель понимал очень важное значение моста для наших войск. Все слышали далекий грозный гул орудийной канонады, знали, что там, в глубине правобережных украинских степей, наши воины отбивают яростные контрудары врага, который снова рвется к Киеву. Об этом рассказывали агитаторы, политработники, командиры.

Знали мы и то, что Гитлер приказал своим летчикам бомбить наш мост в любое время суток, в любую погоду и при любых обстоятельствах. Сорвать строительство моста — означало для врага выиграть сражение. Поэтому мы объявили свою стройку передней линией фронта, дали слово выйти из этого сражения победителями.

На десятый день раздался сигнал воздушной тревоги. В небе показались немецкие самолеты. Люди заволновались, некоторые в панике побежали в убежища. Но в это время над стройкой взвилось Красное знамя. Его, высоко поднимая над головою, нес заместитель комбата-33 по политической [232] части С. В. Леонов. И люди остановились, снова взялись за работу. Они услышали голос своего боевого замполита.

— Будем стоять насмерть, как стояли под Сталинградом, на Дону и у Лисок!

Подходившие вражеские самолеты встретили мощным огнем зенитные орудия фронтовых батарей, охранявших стройку. Фашистские стервятники начали сбрасывать бомбы куда попало. Днепр закипел от разрывов, черные султаны земли поднялись на берегу. Но никто из строителей не покинул своего рабочего места. Копры продолжали забивать сваи, фермы надежно ложились на готовые опоры. Первый массированный налет врага не сорвал выполнение суточного графика ни на одном участке.

В эти дни враг попытался ликвидировать плацдарм 1-го Украинского фронта на правом берегу Днепра и вновь овладеть Киевом. Советское командование предвидело такое развитие событий и своевременно отдало приказ войскам, действовавшим на плацдарме, перейти к обороне. В районе Киева началось сосредоточение крупных резервов. В этой обстановке еще более возросло значение нашего низководного моста. Через него должны были пойти в бой стоявшие на левом берегу танковые соединения.

Вечером получили телефонограмму из штаба фронта: меня вызывал командующий Н. Ф. Ватутин. Николай Федорович принял меня сразу же, как только ему доложил адъютант. Поздоровавшись, подвел к висевшей на стене кабинета открытой карте. Взяв в руки указку, командующий сказал:

— Видите, какое тяжелое положение создалось на нашем фронте? Гитлер бросил на Киев восемь танковых и моторизованных и семь пехотных дивизий. Нужны резервы, нужны свежие танковые войска. Они стоят за Днепром. Ваш мост нам необходим, как воздух. Нельзя ли ускорить его строительство хотя бы на один-два дня?!

Я разложил на столе наш новый календарный график. О его существовании Николай Федорович не знал. Он отлично помнил, что Военным советом фронта и НКПС нам установлен срок строительства — 20 суток. И когда я доложил, что мы считаем возможным сдать мост на 6–7 дней раньше срока, Николай Федорович взволнованно переспросил:

— На семь дней раньше срока?! Вы не ошибаетесь? [233]

— Двадцатого ноября по мосту пройдут первые эшелоны!

И я обстоятельно доложил о перестройке порядка работ, совмещении основных операций, о выполнении их на широком фронте.

Рассказал, как на третьем участке мы заменили пролетное строение длиной 23 метра на короткие трофейные балки, которые нашли в Киеве. Именно они и позволили обойтись без крана-пилона. Накатывали эти балки с барж. Третий участок перестал зависеть от других, резко усилил темпы работы. Когда на первом участке начала отставать забивка свай, что не позволяло развернуть работы по всему фронту, мы решили совместить операции. Одновременно с забивкой свай производили накатку пролетных строений на готовые опоры с понтонов СП-19. И этот участок вписался в график.

— Сейчас ни на одном участке нет отставаний. Мост будет готов досрочно! — закончил я свой доклад.

Ватутин крепко пожал мне руку:

— Военный совет фронта не забудет трудового героизма мостостроителей. Передайте всем им нашу большую благодарность!

В этот день вечером состоялось партийное собрание нашего управления военно-восстановительных работ. Я коротко доложил коммунистам о ходе работ на мосту, о своей беседе с Н. Ф. Ватутиным, передал его благодарность. В своих выступлениях коммунисты заверили, что сделают все для выполнения боевого задания.

Вторым вопросом повестки дня собрания был прием в партию. Председатель зачитал и заявление главного инженера управления Григория Исааковича Зингоренко. Смелый, решительный, стойко переносящий все трудности фронтовой жизни Зингоренко на собрании разволновался, когда рассказывал свою биографию. А биография у него была интересная. В годы гражданской войны Зингоренко добровольно вступил в ряды Красной Армии и воевал в стрелковой бригаде Киевского укрепрайона. После войны учился в Киевском политехническом институте. Будучи студентом, работал прорабом. Восстанавливал большой железнодорожный мост, взорванный белогвардейцами. Окончил институт в 1926 году, стал инженером-мостовиком. Трудился в Киеве. С его участием был возведен железнодорожный мост на Подоле, сейчас разрушенный врагом. [234] Война помешала Григорию Исааковичу достроить наводницкий автодорожный мост. С ее первых дней Зингоренко — в железнодорожных войсках. Все мы знали его как опытнейшего мостовика-строителя, прекрасного человека. Собрание единогласно приняло решение принять Г. И. Зингоренко в партию.

Только коммунисты разошлись по своим участкам, как раздался сигнал воздушной тревоги. Начался новый налет фашистской авиации. На подходе к цели гитлеровцев встретил плотный огонь наших зениток. Стервятникам все же удалось прорваться к мостам. Несколько бомб легли возле них, а одна угодила в опору.

Пришла беда — открывай ворота. Прибежал Баренбойм, бледный, с искаженным страданием лицом, шевелит своими иссиня-черными густыми бровями, что-то хочет сказать и не может.

— Что случилось?

— Убит Евгений Платонович Каботин.

Я отлично знал нашего лучшего командира взвода копровщиков. Только вчера он говорил мне, блеснув своими озорными глазами:

— Не горюйте, товарищ генерал, копровщики не подведут.

И вот больше нет с нами веселого Жени Каботина.

Телефонный звонок из Дарницы:

— Станция в огне. Горят эшелоны с горючим и боеприпасами.

Я немедленно направил туда спасательную команду. Одновременно с нашим мостом немцы бомбили и Дарницкий узел. Несколько бомб упало на груженые цистерны и вагоны с боеприпасами. Вблизи наливного эшелона в это время стоял санитарный поезд. Огонь и осколки рвущихся снарядов угрожали раненым. Спасательные работы на станции вели подразделения 7-й железнодорожной бригады. Старший лейтенант О. В. Кузнецов бросился к маневровому паровозу и приказал машинисту немедленно вывести в безопасную зону эшелон с ранеными. Когда санитарный поезд ушел, Кузнецов подполз к вагону с рвущимися снарядами и отцепил его от состава. Неповрежденные вагоны паровоз вывел на запасные пути. Одновременно солдаты спасали цистерны с горючим. Чтобы не допустить взрыва, открывали люки, откатывали подальше от огня. [235]

В одном из штабных вагонов стояло знамя батальона. Охранял знамя части рядовой Н. Н. Фадеев. Вражеская бомба угодила и в этот вагон. Солдата ранило и контузило. Он потерял сознание. Вагон загорелся. Когда Фадеев очнулся, то огонь уже подбирался к знамени. Превозмогая боль, солдат подполз к знамени, прижал к груди и вывалился из охваченного пламенем вагона. К обожженному, истекающему кровью солдату подбежали лейтенант Н. Г. Шмелев и сержант П. К. Елкин. Фадеев, поцеловав знамя, передал его своим командирам и снова потерял сознание. Его немедленно отправили в медсанбат.

За этот подвиг рядовой Н. Н. Фадеев был награжден орденом Красной Звезды.

Работы на мосту тем временем близились к концу. Все участки точно вписывались в график. Строители трудились с огромным энтузиазмом. Счет времени шел буквально по минутам.

Как я уже рассказывал, одновременно со строительством моста через Днепр наши бригады восстанавливали Киевский узел, а также освобожденные перегоны от Киева в сторону Фастова и Коростеня. Весь этот комплекс путей должен был вступить в строй в день готовности моста. Таким образом, эшелонам открывался прямой путь из Дарницы до линии фронта. Делами наших воинов были довольны ЦК партии и правительство Украины, Военный совет 1-го Украинского фронта.

Однажды из Москвы пришел специальный эшелон, доставивший железнодорожным войскам 1-го и 2-го Украинских фронтов механизмы и дефицитные материалы. С этим эшелоном прибыли И. Д. Гоцеридзе и С. В. Гусев — новый начальник Юго-Западной дороги. Его предшественник П. М. Некрасов, как известно читателю, погиб под Киевом в 1941 году. Раньше Сергей Васильевич возглавлял Центральное военно-мобилизационное, а затем оперативно-эксплуатационное управление НКПС.

Знакомиться с низководным мостом Гусев пришел вместе с Гоцеридзе. Придирчиво, как будущий хозяин, он осмотрел чуть ли не каждый его узел. В конце осмотра сказал:

— Мост будет ограничивать пропускную способность участка. Нет автоматической блокировки.

Первый раз я услышал, что в боевых условиях необходимо ставить автоматические средства сигнализации. Не [236] требовали их от нас ни руководство НКПС, ни командование фронта, не предусматривались эти условия и техническими правилами восстановления фронтовых дорог. Да мы и не располагали такой аппаратурой — старую немцы разрушили, новая к нам не поступала. Не оживляли мы также локомотивные и вагонные депо — не было времени. Перед нами ставилась одна задача: обеспечить на восстановленных участках пропуск 12 пар поездов в сутки со скоростью 30 километров в час. Эта задача была первоочередной. После ее выполнения при наличии сил и времени мы возвращались на наши участки и усиливали их. Технические здания и гражданские сооружения строили уже после нас местные железнодорожники — таков был порядок. Все руководители НКПС и начальники дорог его знали и большего от нас не требовали.

С. В. Гусеву и предстояло руководить эксплуатацией восстановленных по первой очереди участков и мостов. Естественно, Сергей Васильевич хотел получить сразу магистраль, введенную в строй полностью. Он не желал считаться ни с оперативной обстановкой на фронте, ни с имеющимися у нас возможностями. Я предложил ему:

— Давайте оснастим мост с обеих сторон телефонной связью. Тогда можно будет пропускать сколько угодно поездов.

— Вы не эксплуатационник и не можете понять, что предлагаете вчерашний день техники.

— Другой связью мы пока не располагаем!

Но Сергей Васильевич стоял на своем. Все мои доводы не производили на него никакого впечатления.

В наш спор вмешался И. Д. Гоцеридзе:

— Ты, мил человек, кнопок от Кабанова требуешь? Чтоб сидеть в кабинете и нажимать, как у нас в наркомате. Тут так не пойдет!

— Не приму мост в эксплуатацию в таком виде! — твердил Гусев.

Гоцеридзе вскипел:

— Немец рвется к Киеву. Мы не можем переправить через Днепр танковые войска, а ему, видите ли, дайте автоматику! Ему плохо восстанавливают дорогу. У тебя нет чувства меры!

Гусев, помявшись, ответил:

— Дело не только в автоматике.

— Так в чем же? — спросил Илья Давыдович. [237]

— Нужен высоководный мост, способный выдерживать весенний ледоход. Низководный мост лед сломает. Что мы с вами потом будем делать?

Теперь я понял, что Гусев поддерживает мнение специалистов НКПС! Читатель помнит, что еще летом, когда решался вопрос, какой строить мост, руководители наркомата настаивали на его высоководном варианте. Я начал объяснять Гусеву:

— Сергей Васильевич! К восстановлению высоководного дарницкого моста мы уже готовимся. Приступим к работам сразу же, как только откроем движение по низководному. Времени у нас достаточно. Впереди зима. До весны построим надежный мост. Служить он вам будет минимум десять лет!

Гоцеридзе, волнуясь, спросил:

— Что теперь, мил человек, скажешь?

— Не приму низководный мост. С таким сооружением эксплуатировать дорогу невозможно, — твердил упрямец.

Спор затягивался, принимал нежелательный оборот. Для его решения у меня оставался один путь: обратиться в ЦК партии Украины. Об этом я и сказал Гусеву.

Гоцеридзе поддержал меня. Я позвонил по телефону в ЦК. Рассказал о наших разногласиях. Попросил для квалифицированного разбора дела пригласить на прием специалистов железнодорожников.

В назначенное время поехали мы в ЦК партии втроем: я, Гусев и Гоцеридзе. Приняли нас немедленно. Нас уже ждали заведующий транспортным отделом ЦК и незнакомые мне железнодорожники. Предоставили мне слово. Я повторил доложенное по телефону. Затем выступил Гусев. Он расширил круг своих претензий к нам. Теперь Сергей Васильевич уже требовал, чтобы мы не только немедленно начали строить высоководный мост и устанавливать автоматику на низководном, но и восстановили на участках все здания депо, вокзалов и даже служебно-технические.

Присутствовавшие на совещании удивленно переглядывались.

Никто из выступавших не поддержал требования Гусева. Но Сергей Васильевич продолжал упорствовать. Наконец заведующий транспортным отделом ЦК не выдержал:

— Больше мы вас не намерены уговаривать. Если вы [238] не можете эксплуатировать низководный мост и восстановленные участки дороги, то придется просить НКПС прислать нам другого начальника дороги.

На этом совещание закончилось.

После совещания Сергей Васильевич больше никаких претензий к нам не предъявлял. Работали мы с ним хорошо. Юго-Западной дорогой он толково руководил много лет. А в тот день чувствовал я себя перед Гусевым неловко. Ведь он мучался, переживал. Но мог ли я поступить по-другому? Нет.

К вечеру вернулся на стройку. В разгоряченное лицо дул холодный осенний ветер. Черные днепровские волны с шумом плескались об опоры моста. Десятки электрических ламп сливались в огромные светящиеся полосы. Над рекой повсюду мелькали тени работающих людей. Слышался разноголосый стук костыльных молотков, скрежет передвигаемых рельсов и звон врезающихся в землю лопат. Звуки стройки вернули меня к действительности. До открытия движения остаются сутки. Полным ходом идут завершающие работы. Вместе со второй продолжает трудиться и первая смена. Не ушли отдыхать и горожане. Они заканчивают отсыпку земли на правобережном подходе, помогают солдатам разгружать баржи с мостовыми брусьями и рельсами. Из темноты неожиданно вынырнула коренастая фигура командира 44-го батальона майора К. А. Степанова. Его людям поручена отсыпка подходов и укладка пути. Дел у батальона еще много. Правобережный подход готов только наполовину. Спрашиваю майора:

— В срок управитесь?

— Управимся. Сейчас придут люди с левого берега. Там все сделано. Утром помогут киевляне.

С командного пункта подполковника Вихорева я связался с дежурным диспетчером Л. Б. Ланге. Он доложил, что на 18 часов все пролетные строения, кроме одного 23-метрового, поставлены на место. Идет установка и этого строения. Начали пригонку мостовых брусьев. Вслед за плотниками путейцы укладывают рельсы. На первом и третьем участках производится обсыпка опор. Камень доставляется бесперебойно. Ланге подтвердил, что левобережный подход готов полностью.

Вместе со Степановым садимся на катер и отправляемся к острову. На мысу стоит подполковник В. Г. Белявский. [239] Он командует разгрузкой рельсов и мостовых брусьев. Заметив меня, комбат подошел, доложил:

— Мостовые брусья и рельсы завезены полностью. Скрепления — на месте!

С баржи сошли Даин и Леонов. Улыбаются. Догадываюсь, что свой участок они первыми согласно графику подготовили под укладку верхнего полотна моста. Поблагодарил их за хорошую службу и направился к левому берегу. Разыскал Баренбойма, Сапрыкина и Углицкого. Они о чем-то громко спорили с автором проекта Иволгиным. Баренбойм доложил:

— Товарищ генерал! К утру все основные работы будут завершены. Спорим с Иволгиным. Мы доказываем, что не обязательно засыпать опоры камнем полностью. А он настаивает на полной засыпке и никакой не дает нам скидки.

— Резонное требование! — поддержал я Иволгина. — Мы не гарантированы от капризов стихии. — И приказал Баренбойму: — Ночью усильте команды. Мост должен стоять надежно.

Никто из нас не спал в эту последнюю перед сдачей моста ночь с 19 на 20 ноября. Да и как можно было спать. На станции Дарница стояли готовые, под паровозами, эшелоны с танками, самоходными орудиями и тяжелой артиллерией. Их немедленно надо было пропускать на правый берег навстречу рвущемуся к Киеву врагу. Утром, как только чуть-чуть забрезжил свет, мы с Зингоренко, Иволгиным и начальником участков начали детальный осмотр каждого узла моста. В нескольких местах пришлось забраковать рельсовый путь. Солдаты тут же вслед за нами укрепили слабые, наспех уложенные звенья. К 12 часам дня успели произвести обкатку моста. Осадка в опорах оказалась в пределах нормы. Это несколько успокоило нас, сняло напряжение. Первый воинский эшелон должен был проследовать через мост в 14 часов. К 13 часам убрали весь строительный мусор, закончили отделочные работы. Я приказал командирам воинских подразделений и начальникам рабочих спецформирований построить личный состав на левом берегу возле специально возведенной по этому случаю трибуны. Заиграл оркестр. Перед мостом на путях белеет деревянная арка с цветной лентой, натянутой поперек пути. На трибуну поднялись член Военного совета фронта генерал Н. Г. Кальченко, [240] первый секретарь Киевского обкома партии З. Г. Сердюк, заместитель Наркома путей сообщения И. Д. Гоцеридзе, начальник Юго-Западной дороги С. В. Гусев, представители советских и партийных организаций города. На митинг пришли сотни киевлян.

Все взоры устремлены в сторону моста. Вот солдат Н. К. Чалый взмахнул молотком и забил последний костыль. Я открыл митинг. Теплые слова благодарности строителям произнесли Сердюк, Кальченко, Гоцеридзе. Выступили наши солдаты и офицеры. Наступает торжественная минута. Все, стоявшие на трибуне, спускаются на пути и подходят к арке. Вихорев подает ножницы Сердюку — лента разрезана. Мост открыт. Раздается громкое «ура!». Оркестр играет туш. Мощный паровозный гудок — и мимо строителей проходит на фронт первый эшелон с танками. Танкисты с платформ благодарно машут руками строителям моста. Долго после окончания митинга мы с Зингоренко смотрели на свое детище, не в силах были от него уйти. Григорий Исаакович открыл свою заветную записную книжку:

— По моим расчетам, получается, что мы поставили рекорд! Ни одна страна в годы войны не строила мосты с такой скоростью. Средний темп строительства нашего моста достиг 81,5 м в сутки.

Забегая вперед, должен сказать, что американцы в конце войны на строительстве моста через Рейн у Дуйсбурга достигли скорости 56 м в сутки, что являлось рекордом армии США.

— Что же нам, Григорий Исаакович, помогло добиться таких высоких темпов?

— Прежде всего высокий патриотизм наших людей, их беззаветная преданность партии, народу. Отсюда и массовый трудовой героизм. Это, пожалуй, главное. Все остальное можно изобразить в виде формулы. Ее составляющие: всесторонняя подготовка, широкий фронт работ плюс совмещение операций, отличная выучка личного состава. И все это, помноженное на энтузиазм!

— А где техника? Введите ее в качестве слагаемого в вашу формулу!

— Согласен, упустил. Теперь доложу вам, сколько вложено труда.

Григорий Исаакович перевернул лист блокнота и назвал цифры. Всего на сооружение моста без подготовительных [241] работ затрачено 48 тысяч человеко-дней. Следовательно, на каждый готовый погонный метр сооружения потребовалось 45,3 человеко-дня. Ежедневно трудилось до 2500 восстановителей.

Выслушав эти цифры, я улыбнулся:

— И тут вы не все учли.

— Интересно, что?

— Мужество людей, работавших под массированными бомбежками, бессонные ночи на ветру и под холодными осенними дождями и снегом, трудовой пот и самое главное — кровь убитых и раненых! Запишите в свой блокнот и огромную работу наших самых близких помощников: политработников, агитаторов, газетчиков и всех коммунистов и комсомольцев, которые своим примером увлекали людей на подвиг!

— Обязательно запишу и свои записи сохраню. Может быть, когда-нибудь пригодятся. Кончится война, соберемся, прочтем, вспомним эти дни!

Не думали мы тогда, что нам доведется писать мемуары, и эти скупые, короткие записи на серых листках фронтового блокнота станут бесценными помощниками. Нет, не думали мы тогда об этом!

Тогда же, беседуя у моста, Григорий Исаакович назвал и общий объем выполненных работ. Одних только свай забили 1092 штуки. На все деревянные детали потребовалось более 5 тысяч кубических метров лесоматериалов. Поставлено металлических конструкций общим весом около 800 тонн. Этим металлом перекрыто 133 пролета. Общая длина моста составила 1059 метров. Вот что такое наш временный низководный железнодорожный мост! И когда, дорогой читатель, поезд, несущий вас в далекий или близкий путь, пересекает подобное капитальное сооружение, вспомните добрым словом его создателей! Мост это не только инженерное искусство, но и тяжкий труд тысяч людей!

Я до сих пор помню слово в слово «Сказ о военных железнодорожниках», который сложила в нашу честь архангельская народная сказительница Олимпиада Васильевна Антонова:

«Вы отважные герои-железнодорожники, беззаветные патриоты советские! Вам не страшны ни холод, ни зной, вам не страшны ни пурга, ни тьма, ни обстрелы артиллерийские, ни бомбежки фашистские. [242]

Ой вы гой-еси, храбры воины, как уж вами мир удивляется. Нет, в истории не записано таких подвигов, таких славных дел, чтоб воздвигнуть мост за 13 дней через Днепр-реку, да широкую. Уж не мало отличилося храбрых воинов да строителей. Дали подступы к славну Киеву»{9}.

Как же обеспечивался фронт всем необходимым в дни строительства низководного моста, ведь бои на правобережье не затихали ни на один час? За это время наши части восстановили, без перешивки на союзную колею, по одному главному пути участков дорог от Киева в сторону Фастова и Коростеня. Гитлеровцы при отступлении бросили большое количество подвижного состава. Им мы и воспользовались. Грузы, идущие из глубокого тыла на фронт, выгружались на станции Дарница. Отсюда их забирали автомашины и по наплавному автодорожному мосту через Днепр доставляли на правый берег. Здесь они перегружались в трофейные вагоны и направлялись на фронт. К 20 ноября, то есть к намеченному сроку сдачи в эксплуатацию моста, 14-я железнодорожная бригада успела восстановить и перешить с западноевропейской на союзную колею второй главный путь дороги на Фастов, а 19-я железнодорожная бригада проделала аналогичную работу до станции Клавдиево, что в 60 километрах от Киева. Все это дало нам возможность одновременно с вступлением в строй моста организовать доставку грузов к фронту без перегрузки с отечественного подвижного состава. Только за ноябрь и декабрь 1943 года через мост на фронт проследовало свыше 65 тысяч вагонов.

Получив значительные подкрепления, войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление и полностью вернули потерянную территорию. Попытка немцев удержаться на Днепре, укрепления которого составляли основу Восточного вала, потерпела крах. Так завершились продолжавшиеся с 12 октября по 23 декабря 1943 года операции под Киевом. Для обеспечения боевых действий войск в этих операциях большую роль сыграл построенный нами низководный железнодорожный мост через Днепр. [243]

Но фронт и народное хозяйство уже ждали от нас высоководный мост. Мы запроектировали строить его на 20 метров выше по течению реки от развалин дарницкого мостового перехода. Проектом предусматривалась постройка нового деревянного сооружения из круглого леса. Забивка свай предполагалась на глубину 4–5 метров. Правобережный фарватер реки намечалось перекрыть четырьмя пролетными строениями. Длина каждого пролета 55 метров. Левобережный фарватер перекрывался 27-метровым пролетным строением. Среднюю часть сооружения решили уложить пролетными строениями длиной 23 метра. Общая протяженность моста составляла 1150 метров. Мост был рассчитан на 5 лет. Расчистку русла реки от обломков дарницкого моста я поручил мостовому поезду № 434 и водолазам Эпрона.

В начале декабря меня и Г. И. Зингоренко вызвал к себе в Москву Нарком путей сообщения. Он рассмотрел наш проект киевского высоководного моста и сказал:

— Нужно построить мост, достойный столицы Украины — Киева! Ваш проект нас не устраивает. Уточните его вместе с инженерами ГУВВР. Мост должен жить не пять, а минимум десять лет!

Несколько дней мы пересматривали проект вместе со специалистами мостового управления, ГУВВР, которым руководил Н. А. Холин. Мы увеличили глубину забивки свай от 4–5 до 8 метров. Рамы опор запроектировали из брусьев, пропитанных антисептиками. Усилили ледорезы. Большое внимание уделили внешнему виду моста. Запроектировали входные портики и красивые перила.

Нарком рассмотрел новый вариант и утвердил. В середине декабря развернули строительство. Лес готовили на прежнем обжитом месте возле Дарницы. Бревна нам требовались длиной от 12 до 15 метров, диаметром не менее 26 сантиметров. Таких деревьев оставалось очень мало. Приходилось их разыскивать, на что уходило много времени и сил. Поэтому заготовка деталей и узлов шла медленно.

Работы велись широким фронтом. Строительство разбили на пять участков: три — на оси самого моста, один — на разборке дарницкого и последний, пятый, — на отсыпке земляного полотна для подходов. 5-й участок был одним из самых трудоемких. Требовалось вынуть из резервов и подвезти к подходам 100 тысяч кубических метров земли. [244] Эти работы вел 44-й путевой батальон знакомого читателю подполковника Степанова. Мост возводили отряд И. Ю. Баренбойма, 33-й мостовой батальон майора Даина и 14-й мостовой батальон подполковника Вихорева. Начальником строительства нарком назначил меня, главным инженером — Г. И. Зингоренко. Мы, как и прежде, для более оперативного руководства организовали диспетчерское управление.

На строительстве высоководного моста наши люди снова пережили почти все те же трудности, что и на строительстве низководного. Работали на ледяном ветру, под бомбежками, но с тем же неослабевающим энтузиазмом и мужеством. Особенно героически трудились воины 3-й роты 33-го мостового батальона. Командовал ротой молодой, способный офицер старший лейтенант Александр Михайлович Меньшов. Его роте комбат поручал самые сложные и ответственные операции.

На всю жизнь в нашей памяти осталась новогодняя ночь 1944 года. В эту ночь гитлеровцы, очевидно, решили нас «поздравить» с праздником. В 23 часа 45 минут над стройкой появилась первая волна вражеских самолетов. За ней вторая и третья. Началась жестокая бомбежка. В это время вторая смена работала на мосту. Укрыться было негде, да никто и не уходил со своего рабочего места. Одна из бомб разорвалась в расположении 2-й роты — 12 человек убито, 22 ранено. Командир роты техник-лейтенант М. И. Монастыренко вместе с командиром отделения сержантом Загребельным бросились к раненым товарищам, вынесли их на берег, оказали им первую медицинскую помощь. Монастыренко немедленно организовал отправку раненых в госпиталь.

Многие механизмы и материалы были потоплены. Прямым попаданием бомб снесена была на правом берегу пулеметная вышка противовоздушной обороны моста, разбит ледорез. На низководном мосту фашистские самолеты вывели из строя две опоры. Одна из поврежденных опор наклонилась. Фермы вместе с проезжей частью сооружения сместились на полметра в сторону. Движение поездов через мост прекратилось. Я бросил все силы на спасение низководного моста. К утру он снова действовал.

Несмотря на попытки врага сорвать строительство высоководного моста, к 20 февраля он был готов к приему эшелонов. 66 суток потребовалось на его возведение. Киев [245] получил хороший подарок от военных железнодорожников.

Прошедший 1943 год характерен был для наших железнодорожных войск и спецформирований широким размахом восстановления стальных магистралей. Работы велись на 20 дорогах. Только во время битвы за Днепр военные железнодорожники Красной Армии ввели в строй 12 тысяч километров путей, а всего за 1943 год — свыше 18 тысяч километров. Возросли в 3,5 раза темпы восстановления, повысилось качество работ. Первый поезд в освобожденный Харьков пришел через 5 дней, в Бахмач — через 7, в Киев — через 14 дней. Сроки, смело скажу, ранее не виданные. К тому же в это время включены и работы по возрождению мостов, виадуков, путепроводов.

Военные железнодорожники и рабочие спецформирований 1-го Украинского фронта в среднем за сутки вводили в строй по 14,5 километра пути. Всего же за 1943 год мы восстановили почти 6 тысяч километров железных дорог, выполнили 1,5 миллиона кубических метров земляных работ, построили более 102 километров новых линий, возродили 762 искусственных сооружения общей длиной 18,5 километра.

Помню, в конце декабря 1943 года ко мне зашел М. Б. Яхнович:

— Хочешь, Павел Алексеевич, знать, что о нас пишут союзники?

Он подал мне перевод журнальной статьи английского специалиста железнодорожника Уитворта, который писал следующее: «Настоящая трудность для русских возникнет, когда начнется быстрое наступление и будут взяты обратно большие районы. Наступление в августе и сентябре 1943 года может создать еще большие трудности для русских железных дорог, чем отступление 1941–1942 года».

Молча я возвратил Яхновичу листок бумаги. Марк Борисович сказал:

— Не везет буржуазным писакам на прогнозы. Опять сели в лужу.

— Они и не знают силу нашего социалистического строя. На глазах растут наши люди, обновляется техника, а западных писак все эти вещи будто обходят стороной.

К концу 1943 года в составе советских железнодорожных войск имелось достаточно первоклассных путейцев, [246] плотников, монтажников, крановщиков, сварщиков. Неузнаваемой стала и техническая вооруженность бригад. Заводы Главного военно-восстановительного управления поставляли нам разнообразные высокопроизводительные машины и механизмы, обеспечивали инструментом, готовыми конструкциями. Все это и дало нам возможность восстанавливать путь, мосты, связь и водоснабжение высокими темпами.

Работая над восстановлением мостов у Киева, мы внимательно следили за боевыми делами военных железнодорожников 2-го и 3-го Украинских фронтов, которые в сложнейших условиях восстанавливали мосты через Днепр в его нижнем течении. Мост у Кременчуга возводили железнодорожные войска 2-го Украинского фронта. Командовал ими полковник А. Н. Ткачев. Здесь для железнодорожных перевозок был приспособлен низководный автодорожный мостовой переход. Поезда вслед за наступающими армиями пошли к фронту. Это во многом помогло нашим войскам удержать плацдарм на правом берегу реки в районе Знаменки и Користовки, а затем перейти в наступление, в результате которого был освобожден Кировоград. За 17 дней по автодорожному мосту на правый берег Днепра прошло свыше 2 тысяч вагонов с боеприпасами и военной техникой. Временный железнодорожный мост восстанавливался на обходе старого разрушенного моста средним темпом 30 м в сутки.

Войска 3-го Украинского фронта форсировали Днепр в его нижнем течении и 25 октября освободили Днепропетровск. В ходе дальнейшего наступления плацдарм на правом берегу реки был расширен. Чтобы обеспечить наступающие соединения всем необходимым, командование 3-го Украинского фронта потребовало от УВВР-5 (начальник генерал-майор технических войск Н. В. Зверев) срочно поставить наплавной железнодорожный мост. Через 7,5 суток по мосту уже пошли поезда. Только в течение 27 суток через мост проследовало 247 поездов с воинскими грузами. [247]