Огненные рельсы

Стояла короткая июньская ночь. Вокруг все притаилось, замерло. Лишь рокот мотора нашей дрезины нарушал предрассветную тишину. Вприщурку светятся семафоры. Идем вполуслепую. За окном проплывают темные контуры станционных построек. С перронов мигают нам зелеными лучами сигнальные фонари дежурных по станции. Промелькнули Тернополь, Березовица Остров, Потуторы. Дрезина снова вышла в открытое поле. И здесь мы увидели горящее селение. Справа вспыхнул еще пожар. В небо взметнулись огненные столбы. Донеслись звуки рвущихся бомб. Водитель Ланцов остановил дрезину:

— Гады, Ходоров терзают. Очевидно, подожгли нефтебазу. Надо переждать бомбежку, можем влететь в самое пекло.

Когда фашистские самолеты улетели, двинулись дальше. Поселок и станция Ходоров горели. Яркий свет пламени падал на рельсы. Они искрились и будто расплавленные играли всеми цветами радуги. Показывая на путь, Георгий Константинович Попов вскрикнул:

— Смотрите, рельсы в огне!

Перед нами убегали вперед две сверкающие стальные ленты. Создавалось впечатление, будто мы действительно едем по огненным рельсам. Дрезина остановилась у перрона вокзала. Рядом чернела свежая воронка, на соседних путях полыхали вагоны с грузом. Бойцы нашего 79-го батальона вместе с железнодорожниками расцепляли составы. Маневровый паровоз вытаскивал на перегон не поврежденный [77] бомбежкой поезд. Нас встречал дежурный по станции.

Отдав рапорт, он попросил разрешение отлучиться на несколько минут:

— Дом горит, там дети!

— Беги!

Попов посмотрел ему вслед:

— Настоящий железнодорожник! Свой дом горит, а с поста не уходит!

В Ходорове было оставлено подразделение 79-го батальона для завершения хозяйственных дел своей части. Я пригласил к себе старшего командира. Через несколько минут из-под вагонов вылез высокий пожилой человек. Лицо потное, в саже. Шинель в опалинах, чадит. Он представился:

— Начальник обозно-вещевой службы, интендант второго ранга Киселев. Батальон с комбатом Смирновым выехал на свои участки Госграница — Самбор и Стрый — Лавочне.

Киселев доложил о разрушениях станционных путей. Заверил, что если налет не повторится, то к утру они ликвидируют последствия бомбежки. Мне важно было узнать, как батальон встретил войну, как вели себя под огнем врага бойцы и командиры, какое у них сейчас настроение?

Киселев рассказал, что при первом налете фашистской авиации пострадала наша рота, которая стояла на окраине Стрыя. Было раннее утро. Люди спали. Неожиданно послышался гул самолетов, визг падающих бомб, разрывы. Десять человек убито, двадцать пять ранено.

Я узнал, что в первое утро войны над станцией Ходоров наши зенитчики сбили немецкий самолет. «Юнкерс» рухнул на четырехосный вагон, в котором находились ящики с гранатами. Пламя мгновенно охватило до десятка вагонов. Но ликвидировать пожар мешал вагон с гранатами. Они были упакованы в ящики, пачками. Рвались пачки по мере нагревания. При взрыве во все стороны разлетались осколки. Подойти близко к вагону было невозможно. Но ведь огонь мог переброситься на другие вагоны, загруженные боеприпасами. Пренебрегая опасностью, к эшелону пошел боец Н. И. Хоперетков. Он отцепил уцелевшие вагоны. Паровоз вытолкнул их на перегон. [78]

В это время подошел восстановительный поезд, который привел заместитель начальника станции Стрый А. И. Кравченко. Команда поезда вместе с нашими бойцами ликвидировала пожар. Нам удалось спасти часть гранат и в горящем вагоне.

Киселев доложил, что комбат Смирнов организовал специальный отряд минеров. Командиром отряда назначен старший лейтенант М. Я. Бобров, замполитом — политрук роты И. П. Варламов, начальником штаба — старший лейтенант В. Р. Васк, техническим руководителем — военный техник 2 ранга П. А. Фролов. Для отряда снарядили специальную летучку: паровоз, несколько крытых вагонов, автодрезина с платформами. Летучка обеспечит подвижность отряду. Минеры смогут быстро осматривать взорванные сооружения и прибывать к удаленным объектам.

Был сформирован и второй отряд с летучкой. Командование этим отрядом Смирнов взял на себя. Отряд выехал на участок Госграница — Лавочне — Стрый. Настроение у бойцов и командиров боевое. Значит, наши бойцы и командиры не растерялись, боевой дух воинов-железнодорожников высок.

Дрезина помчалась вперед. Уже рассвело. Уходила в небытие третья тревожная ночь войны. Впереди показались станционные постройки Стрыя. Дрезина остановилась, меня встретил помощник военного коменданта Стрыйского отделения старший лейтенант В. И. Иванов. Прошли в его кабинет. Мне надо было выяснить обстановку, переговорить с начальником штаба бригады и комбатами. Батальоны находятся у самой границы, в зоне боев. Беспокоило, что бросили их на незнакомые участки. Инженеры не знали даже ключевых сооружений, которые в случае отступления надо взорвать в первую очередь. Подразделения не обеспечены взрывчатыми веществами. Чем будем ставить заграждения?

Вызываю по телефону Самбор. Там штаб бригады. В трубке раздается знакомый голос Василия Сергеевича Мприданова. Он доложил, что наши батальоны действуют в полосе обороны 12-й и 26-й армий. Имеется связь со штабом 26-й армии. Там находятся наши представители. Они информируют о положении на передовой.

— Что делает сейчас семьдесять седьмой батальон?

— Выдвинут на прикрытие головного участка Перемышль — Самбор. Третья рота капитана М. С. Ширшова [79] работает на станции Перемышль под огнем противника. Василий Сергеевич рассказал мне, что станционные пути там идут возле реки Сан. На левом берегу — гитлеровцы. На станции в канун войны скопилось большое количество паровозов и груженых вагонов. Фашисты непрерывно обстреливают станционные пути и мосты, чтобы помешать нам вывести этот подвижной состав в тыл. Немцы прицельным артиллерийским огнем разрушают мосты, а наши люди их восстанавливают. На дальний мост через суходол, находящийся вне зоны артобстрела, враг бросил авиацию. Только что рота отбила атаку просочившихся к мосту немецких автоматчиков.

С помощью станционной связи удалось соединиться со штабом 79-го батальона, находившимся в Лавочне. К телефону подошел майор М. С. Смирнов. Он доложил:

— Вчера отряд минеров получил от командира сто девяносто шестой стрелковой дивизии странное письменное разрешение и план на постановку заграждения.

— Почему странное?

— Вместо того чтобы разрушать крупные объекты, он предлагает разобрать два воинских тупика и разрушить линию связи, и то только от Госграницы до Турка. Очень плохо со взрывчаткой. Дивизионный инженер скрепя сердце выдал полтонны тола. Говорит: «Больше не просите, отступать не собираемся. Сегодня, правда, нашли немного взрывчатки в турковском карьере. Пока взрывчаткой обойдемся, а что будет дальше, не знаю...»

В кабинет Иванова в это время зашел начальник Стрыйского отделения движения А. И. Богданов. Он взволновано произнес:

— Эвакуация! Я получил приказ начальника Львовской дороги немедленно отправить людей в тыл.

Сообщение Богданова ошеломило меня. В голову даже пришла мысль: а не провокация ли это? Я начал уговаривать железнодорожника:

— Нельзя вам уезжать. Подумайте: Стрый узел, через него идут эшелоны со стороны Перемышля, Хирова и Самбора. Впереди нас Самборское отделение. Все его люди на месте. Значит, оставим товарищей в беде.

— Но приказ есть приказ! — ответил Богданов.

— А кто вам его дал, вы проверили?

Начальник отделения изумленно посмотрел на меня и сел к столу. Я попросил узел связи вызвать управление [80] Львовской дороги. Телефонистка ответила, что со Львовом связи нет. Можно разговаривать со Скниловом. Это предузловая станция в восьми километрах от города. Соединяюсь со Скниловом. Дежурный по станции сообщает:

— Львов спешно эвакуируется. Город непрерывно бомбят немецкие самолеты. Нам категорически запрещено отправлять на узел эшелоны.

Я спросил Богданова:

— Вы теперь уверены, что приказ получен именно от начальника дороги?

— Похоже на провокацию...

Железнодорожник задумался. Чтобы окончательно его успокоить и уточнить ситуацию на участках, снова звоню в Лавочне Смирнову.

— Сто девяносто шестая дивизия, — доложил комбат, получила приказ отойти в район Дрогобыча. Отряду минеров разрешено ставить полное заграждение на всем участке от Госграницы до Самбора. Я с летучкой выезжаю на свой участок. Какие будут указания?

— Выполняйте ваши задачи! Держите со мной постоянную связь.

Повесив трубку, обратился к Богданову:

— Убедились теперь, что подходы к Стрыю нами контролируются? В случае прорыва гитлеровцев мы немедленно будем извещены.

Успокоившись, Богданов пошел к себе. Я разрешил ему отправить в тыл эшелон с семьями железнодорожников и приказал подготовить и сформировать состав порожняка, который держать на станции под паровозом в полной готовности. Богданов навел необходимые справки, которые подтвердили мое предположение: приказ начальника дороги на эвакуацию отделения сфабриковали вражеские лазутчики.

С запада на станцию непрерывно входили эшелоны. Они шли один за другим с небольшими интервалами, бесконечным караваном. Все пути этого относительно небольшого узла были забиты до отказа. Каждый принятый эшелон нужно было немедленно проталкивать дальше. А куда, на какое направление? Поезда эвакуационные, сформированные наспех, без документов. Посоветовался с Богдановым и Ивановым. Решили отправлять эшелоны по «красной путевке» в двух направлениях: на Тернополь и на Станислав (ныне Ивано-Франковск). Третье направление [81] на Львов перерезано фашистами. К вечеру нам стало известно, что они окружили город и заняли Скнилов.

Пока мы налаживали прием и отправку эшелонов, на линии Госграница — Самбор минноподрывной отряд Боброва ставил заграждение. Технический руководитель Фролов вместе со своим помощником, энтузиастом минноподрывного дела, старшим техником лейтенантом Литвиновым подготовили к взрыву и взорвали большой каменный Сянкинский виадук. Вторым крупным сооружением на этом участке был путепровод возле станции Турка. Отряд заложил взрывчатку в уязвимые узлы сооружения и разрушил его. На рассвете 25 июня П. А. Фролов с несколькими бойцами отправился на дрезине к Госгранице в расположение штаба 196-й горнострелковой дивизии. Нужно было получить задание от ее командования. Повсюду войска снимались со своих позиций и уходили в сторону станции Турка. Не оказалось на месте и штаба дивизии. К дрезине подбежал незнакомый интендант и попросил Фролова взорвать склад горючего.

— Я начальник склада, — волнуясь, говорил интендант. — Не могу подарить фашистам авиационный бензин. Понимаете, не могу! Если меня за это не расстреляют, то я сам себе пущу пулю в лоб!

— Далеко ваш склад?

— В полкилометре отсюда, не больше. Возле разъезда Соколики, в горах. Получен приказ на отступление. Мне дано распоряжение уничтожить горючее, а чем я его уничтожу? Выручите, вы специалисты, вам ничего не составляет его взорвать!

— Взорву, а потом меня — к ответу! — сказал Павел Андреевич. — Ладно, пишите на мое имя заявление с просьбой взорвать склад. Все же документ будет на руках!

Интендант вынул из планшетки свою записную книжку и быстро написал заявление. Через пятнадцать минут дрезина подошла к входу в подземный склад. Интендант указал Фролову на хранилище:

— Тут бензина для целой армии готовилось...

Емкости были тщательно замаскированы. Павел Андреевич с бойцом Н. П. Горбаченко и старшиной В. С. Петриченко быстро установили малые шашки, натянули бикфордов шнур и подожгли его. Отбежали в укрытие. [82]

Раздались глухие подземные взрывы. Огромное пламя выплеснулось на поверхность. Длинная грива густого черного дыма потянулась к вершинам гор. Петриченко посмотрел на пламя:

— Бензин — продукт светлый, а горит красным огнем, как деготь.

Николай Горбаченко покачал головой:

— От копоти небо почернело.

Огромный горящий ручей растекался по низине в сторону границы.

Подрывники поспешили обратно к станции Турка. Здесь возле инженерного склада Фролов встретил знакомого дивизионного инженера, у которого только позавчера с таким трудом удалось выпросить полтонны взрывчатки. Теперь он стал добрее. Разрешил Павлу Андреевичу взять целую тонну тола:

— Подрывай все, что спланировано. Отступаем на Дрогобыч.

Получив взрывчатку, отряд взорвал и тоннель у станции Турка. После этого летучка и дрезина с прицепом помчались в сторону Самбора. Отходя с нашими войсками, отряд уничтожил несколько пристанционных нефтебаз и складов пиломатериалов, продовольственный и вещевой склад, магазин, три пакгауза. Наступающий враг получал только груды развалин. На одной из станций возле Самбора находился склад оружия и боеприпасов. Прежде чем взорвать его, подрывники загрузили вагоны летучки боеприпасами и новенькими самозарядными винтовками системы «Симонова».

29 июня 1941 года мы получили специальную директиву Центрального Комитета партии и Советского правительства. В ней была изложена развернутая программа борьбы с фашистскими захватчиками. ЦК партии и правительство требовали от партийных и советских органов прифронтовых областей организованно провести мобилизацию, принять все меры к быстрому продвижению транспортов и эшелонов с войсками к районам боевых действий. Одновременно в директиве указывалось, что «при вынужденном отходе частей Красной Армии угонять подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего». Уничтожать [83] все, что невозможно вывезти или использовать. Директиву мы немедленно довели до сведения всех подразделений бригады.

* * *

Над Самбором, Лавочне и Стрыем немецкие самолеты разбросали листовки. В них гитлеровцы предлагали подрывникам прекратить свой «варварские» действия и сдаваться в плен. В противном случае немцы обещали всех минеров переловить и повесить. Значит, враг уже почувствовал на своей шкуре работу наших подрывников! Очевидно, поэтому усилилась активность диверсионных групп фашистов. Бандиты обстреливали воинов-железнодорожников из-за угла, нападали на одиночных бойцов и командиров. Одну из таких групп обезвредил на станции Дрогобыч отряд Боброва.

Летучка и дрезина подходили к этой станции. Вдоль пути замелькали деревянные домики поселка. На крыльце одного из домов стоял пожилой мужчина. Увидев советских воинов, он испуганно бросился в дом.

— Чего это он шарахнулся от нас? — удивился старшина Гордеев.

— Что-то тут не так!

— Пошли проверим! — приказал старшина и соскочил с дрезины.

За ним повыскакивали бойцы. Подошли к подозрительному дому. На стук никто не отозвался. Дверь изнутри была закрыта. Бойцы поднажали плечами — не поддается. Очевидно, завалена чем-то тяжелым.

— Бейте прикладами! — приказал старшина.

Ударили разом — дверь с грохотом вылетела. Первым в дом ворвался старшина Гордеев. Осторожно заглянул в пустую, замусоренную комнату, окликнул:

— Кто здесь, выходи!

В комнате молчание.

За холщовыми занавесками вход в полутемный чулан. Старшина подкрался к нему, заглянул и тут же отпрянул. Он заметил в углу чулана высоченного человека с двумя пистолетами в руках. Загремели выстрелы. Гордеев направил на занавески свою самозарядную винтовку и дал несколько очередей. В чулане послышался шум падающего тела, крик. На полу лежал человек в комбинезоне. Бойцы обезоружили его. Под комбинезоном у неизвестного [84] была форма немецкого офицера. В сарае подрывники обезоружили еще четверых бандитов. Выяснилось, что хозяин хаты на всякий случай стоял на карауле. Бандиты считали, что советские войска ушли из города, и ждали фашистов. Увидев бойцов-железнодорожников, караульный растерялся. Он настолько перепугался, что своим поведением выдал себя и спрятавшихся в доме диверсантов. Так бойцами нашей бригады был пойман первый фашистский офицер и обезоружена диверсионная группа.

Позже от наших чекистов мы узнали, что еще в первый день войны этот офицер-фашист был выброшен в Дрогобыч с парашютом для руководства диверсионной группой.

* * *

Утро 1 июля я встретил на станции Стрый у телефонного аппарата. Со всех направлений комбаты сообщали о состоянии дел на участках. Батальоны демонтировали оборудование фабрик, заводов и железной дороги, грузили его и отправляли в тыл. Одновременно ставили заграждение. С минуты на минуту из Самбора должен был прибыть штаб бригады в Стрый. Положение на фронте было тяжелое. Из оперативных сводок штаба 26-й армии я узнал, что стрелковые дивизии и пограничники отходят. Несколько дней назад в районе Луцк, Броды, Ровно закончилось крупное танковое сражение. С обеих сторон в нем участвовало около 2 тысяч танков. Это сражение задержало наступление немцев на целую неделю, сорвало их замысел на окружение главных сил Юго-Западного фронта в районе Львова. 30 июня Юго-Западный фронт получил приказ отойти на линию укрепленных районов по старой государственной границе — Коростень, Новоград-Волынский, Проскуров (ныне Хмельницкий).

Во второй половине дня 1 июля на станцию Стрый наконец-то прибыл эшелон штаба бригады. С радостью обнял я В. С. Мириданова и П. И. Бакарева. Ведь не видел их со дня отъезда в Москву, накануне войны. Лица моих боевых друзей за эти несколько дней осунулись, выглядели они усталыми. Мириданов доложил, что эшелоны и летучки с подрывными командами 77-го и 79-го батальонов на подходе к Стрыю. Подошли начальник отделения Богданов и помощник коменданта отделения Иванов. Богданов доложил: [85]

— Все поезда и воинские эшелоны со стороны Самбора и Лавочне прошли Стрый. Только что проследовал на восток последний поезд с железнодорожниками Самборского отделения!

Я поблагодарил железнодорожников за хорошую работу и пожелал им доброго пути.

Под вечер Мириданов подал мне схему Стрыйского узла и пояснительную записку к ней.

— План заграждения узла, — сказал он. — Надо решить, как будем его осуществлять. Прежде всего проверить, все ли ценное имущество погружено и отправлено. Выясните, все ли неисправные паровозы запаса НКПС подорваны.

Речь шла главным образом о станочно-прессовом оборудовании паровозоремонтного завода. Вместе с рабочими его демонтировала и готовила к отправке в тыл рота 84-го батальона старшего лейтенанта А. А. Устинова.

— Не управляется с погрузкой оборудования рота Устинова, — доложил Мириданов. — Приказал комбату Богатову выделить ей в помощь еще роту. Насчет паровозов сейчас проверю...

Я вызвал никогда не унывающего командира 79-го батальона М. С. Смирнова.

— Заграждение на участке Лавочне — Стрый поставлено?

— Неполностью! Работы там ведет отряд под командой помпотеха батальона военного инженера 2 ранга К. К. Абрамова. Дела у него не ладятся. Сейчас действует еще на станции Сколе. А нужно еще взорвать два тоннеля, крупный мост через реку Стрый и станционные объекты.

— Где находится отряд Боброва?

— Здесь, на станции, подрывает паровозы запаса НКПС. Из шестидесяти паровозов разрушил сорок. Через два часа подорвет остальные.

— Как только освободится, пошлите его на помощь Абрамову.

В полночь в кабинете начальника отделения собрал командиров штаба бригады и комбатов. Рассказал им о порядке разрушения Стрыйского узла. По нашему плану узел был разделен на две зоны: западную и восточную. Западную разрушал 77-й батальон, восточную — 79-й. После того как эти батальоны закончат свою работу и уедут из Стрыя, начинает действовать 84-й батальон. Его задача поставить [86] заграждение на участке Стрый — Ходоров. Я посмотрел в сторону сидящего в углу командира 84-го батальона военного инженера 2 ранга Георгия Митрофановича Литвиновича. Опытный специалист, но очень уж медлителен, побаивается бомбежек. А вот сидящий напротив меня командир 77-го батальона капитан Геннадий Дмитриевич Богатов инициативен и смел. Оперативник, движенец, Геннадий Дмитриевич, кажется, рожден для эксплуатации железных дорог.

Линию из Стрыя на юго-восток к Станиславу должен разрушить 79-й батальон майора И. С. Смирнова. К выполнению этого задания батальон мог приступить только после постановки заграждения на Стрыйском узле. От Станислава путь батальона лежал на Чертков и Гусятин. Действовать предстояло в отрыве от бригады, возможны были всякие неожиданности. Надо было прикрыть какими-то силами. Из доклада старшего лейтенанта Иванова я узнал, что на станции застрял бронепоезд. Пока он прикрывал узел от воздушных налетов врага. Отправлять такую мощную огневую силу в тыл, как обычный эшелон, неразумно. Я вызвал к себе командира бронепоезда и приказал ему сопровождать 79-й батальон. В случае встречи с гитлеровцами прикрыть наших подрывников огнем своих орудий и пулеметов.

Все распоряжения отданы. Батальоны приступили к выполнению своих заданий. Через несколько часов объекты станции Стрый превратятся в развалины. Врагу ничего ценного не оставим. Таков приказ партии и правительства, такова воля советского народа. Но где-то в глубине сознания шевелится печальная мысль. Прибыли мы сюда за тысячи километров с Дальнего Востока, чтобы реконструировать эту дорогу, эти станции. А вместо созидания проклятый фашизм вынудил заниматься разрушением.

Не торопясь, будто прощаясь со Стрыем, эшелон штаба бригады выходил за пределы станции. Давно ли ехал сюда из Збаража уверенный, что будем двигаться только на запад. А получилось неожиданное — едем на восток. Мы успокаивали себя: отступление временное, скоро погоним врага с нашей земли и сюда вернемся. Не думали тогда, что для осуществления этой мечты потребуются годы кровопролитных сражений.

Потуторы. Здесь дислоцируются штабы 31-го мостового [87] и 83-го путевого батальонов. Они эвакуируют ценное имущество на участке Ходоров — Березовица Остров. Вызываю к себе командира 31-го батальона капитана Павла Михайловича Малявкина. Малявкин докладывает о подготовке батальона к передислокации в Киев. Там по распоряжению Военного совета Юго-Западного фронта батальон должен стать на защиту двух мостов через Днепр — Дарницкого и Петровского.

Взглянув на часы, комбат спрашивает:

— Все готово, товарищ полковник! Разрешите отправляться?

— Не теряйте связь со штабом бригады. Найдите способ ежедневно докладывать нам о своих делах.

Отпустив Малявкина, заслушал доклад командира 83-го батальона подполковника И. П. Середина. Прапорщик старой армии, он в советское время окончил техникум путей сообщения, дело знает в совершенстве. Но в решениях робок и осторожен. Аккуратно выполняет только то, что ему приказывают. Ничего от себя, никакой инициативы. Середин сообщил, что двухсотметровый виадук через Глухую долину не уничтожен. Остался невредимым на участке Ходоров — Потуторы и второй каменный виадук такой же длины, как и первый. А ведь на их восстановление врагу потребовалось бы минимум месяц! Гневу моему и досаде не было предела.

— Взрывчатки нет! — оправдывался Середин.

Еле сдерживая себя, я сказал комбату:

— Ведь совсем недавно саперный полк уничтожил свой склад взрывчатых веществ! А вы каждый день встречались с командиром полка и не могли забрать у него взрывчатку!

— Виноват, заслуживаю самого сурового наказания. Прошляпил! — лепетал Середин.

Виадуки так и остались невзорванными. Заграждение на участке Потуторы — Березовица Остров поставлено было слабое...

Зазвонил телефон. Докладывал командир 84-го батальона Литвинович. Говорил он со станции Жидачев, что на участке Стрый — Ходоров.

— Фашистские самолеты разбили автодорожный мост через Днестр. Образовался огромный затор. Отступают тылы, артиллерия, танки. Командующий двадцать шестой армией приказал мне временно прекратить постановку заграждений, [88] срочно восстановить мост и рассосать образовавшуюся пробку. Когда пройдет последняя советская автомашина — мост взорвать!

— Выполняйте приказ командующего армией.

Эшелоны шли один за другим почти сплошной стеной. Мы своим поездом врезались в эту стену и поехали к Березовице Острову. Чем ближе подходили к ней, тем эшелоны шли медленней. Перед станцией движение поездов совершенно остановилось. Положение создалось очень напряженное. Вот-вот налетят немцы. Подключаемся к телефонной сети. Вызываю Березовицу Остров, спрашиваю дежурного по станции о причинах остановки.

— Не принимает поезда Тернополь. Там немцы: не то десант, не то прорвались с севера со стороны Красне, — докладывает он. — Говорят, из Тернополя и на нас идут фашистские танки.

Услышав это сообщение, я посоветовался с Бакаревым. Решили, что необходимо всех, находящихся в эшелоне, отправить пешком в обход Березовицы Остров на станцию Трембовля. Расстояние примерно 30 километров. Старшим группы назначили военного инженера 2 ранга Георгия Константиновича Попова. Ему поставили задачу — по прибытию на станцию Трембовля немедленно организовать обслуживание участка от Березовицы Острова до Копычинцы. Отправив группу в путь, я приказал снять с платформы автомашину. Вместе с Бакаревым, несколькими командирами и бойцами поехали в Березовицу Остров..

Из комнаты дежурного по станции Березовица Остров вызываю по телефону Тернополь. Слышу голос Серафима Васильевича Брыкина. Он с первого дня войны руководил обслуживанием Тернопольского узла. В подчинении Брыкина были 82-й путевой и 2-й механизированный батальоны. Обслуживали Тернопольский узел и части соседней 4-й бригады. Командовал ею полковник М. Г. Ступаков. Серафим Васильевич доложил:

— Через Тернополь идет огромный поток грузов со стороны Львова. Узел с этим потоком не справляется. Поэтому Ступаков запретил принимать поезда с ваших участков. Направляйте их в обход на Гусятин и Чортков. У нас на окраинах города уже идет бой...

Я понимал сложность работы Тернопольского узла. За три предвоенных месяца наша бригада не успела построить обходы вокруг него. Поэтому тернопольским железнодорожникам [89] приходилось у всех поездов, поступающих с Березовицы Острова, менять «голову на хвост», то есть переставлять локомотивы. При таком наплыве эшелонов да под крыльями вражеских самолетов работа не из легких. Несмотря на это, я упросил Брыкина принять с нашей станции несколько эшелонов. Поезда ушли в сторону Тернополя, но через час-два их осадили назад.

В 1941 году Березовица Остров была небольшой станцией — 4–5 коротких путей, с маломощным пунктом водоснабжения. А паровозов под заправку водой много. Как их всех напоить? Я решил, что независимо от наличия воды в тендерном баке необходимо держать паровозы под водонаборной колонкой не больше 15 минут.

Только часть эшелонов удалось протолкнуть в сторону Копычинцев, как с соседней станции Прошов сообщили:

— На линии поработали диверсанты, небольшое крушение.

В это время в Березовицу Остров прибыл эшелон 77-го батальона. Вместе с эшелоном приехал начальник отдела эксплуатации бригады капитан Петр Федорович Белоруков. Я немедленно направил Белорукова и комбата Богатова к месту аварии. При помощи наших людей местные железнодорожники быстро ликвидировали последствия крушения.

Поездной поток из Березовицы Острова переместился на юго-восток. Ночью пришел на станцию и наш штабной эшелон. Мы с Бакаревым сели в свой вагон. Я прикорнул у окошка и мгновенно уснул. Проснулся от страшного грохота. Вагон озарялся вспышками молний. Сильный дождь яростно сек крышу. За окнами будто какой гигант разорвал небо — черная как деготь тьма ночи. Эшелон стоял. Тревожно разноголосили паровозы. Выглянул в коридор. В тусклом свете керосинового фонаря увидел дежурного по эшелону. Напротив него сидел редактор бригадной многотиражной газеты «Сталинское задание» А. А. Кукарин. Они спокойно беседовали, как будто ничего и не случилось. Я спросил:

— Почему мы стоим?

Кукарин меланхолически ответил:

— Разве можно в этом бедламе что-нибудь узнать...

— Возьмите телефонный аппарат, шест, подключитесь к проводу и узнайте! — приказал я дежурному и вышел вслед за ним в тамбур. [90]

Дежурный подал мне телефонную трубку. В трубке я услышал знакомый громоподобный бас начальника тыла батальона капитана С. С. Миллера. Он ругался с машинистом паровоза:

— Отцепляй свой паровоз от поезда и толкай идущий впереди эшелон. Не сделаешь — вперед не поедешь. Будешь загорать здесь до прихода немцев...

Я вмешался в разговор, назвал себя и посоветовал машинисту выполнить указание Миллера. В разговор включился военный инженер 2 ранга Г. К. Попов. На мои вопросы, где мы стоим и что за крик подняли паровозы, он ответил:

— Стоите на подходе к станции Трембовля. За станцией начинается крутой подъем. Отцепляем паровоз от идущего вслед поезда и ставим его в качестве толкача в хвост переднему. Вот так перекачиваем эшелоны через перевал. Скорость маленькая, а шум большой.

На станции Трембовля меня ждала телеграмма от начальника военных сообщений Юго-Западного фронта полковника Коршунова. Бригаде было приказано обеспечить техническое прикрытие магистрали от Дарницы до Ворожбы через Нежин, Бахмач и Конотоп. Меня и Бакарева полковник Коршунов срочно вызывал в Киев. Мы тут же на карте разделили указанное направление на участки и закрепили их за батальонами. Через связных и по телефону сообщили о полученном приказе комбатам.

Но как добраться скорее до Киева? Самый быстрый и надежный вид транспорта в сложившихся условиях — автомобиль. Тем более он с нами, на платформе. Но уехать самим, а батальоны оставить на произвол судьбы? Нет, так не годится. Решили следовать в штабном эшелоне вместе с частями до Проскурова (ныне Хмельницкий), а там уже пересесть на автомашину.

Так мы и поступили. И очень хорошо сделали. В Копычинцах сошлись два поездных потока, отправленных нами из Стрыя. Один поток шел через Станислав, а другой — с Березовицы Острова. Оба этих потока нужно было пропустить по однопутной линии на Копычинцы — Гусятин и Ярмолинцы. Линия слабая, пропускная способность низкая. Пустили поезда «пакетами» — один за другим, с небольшими интервалами. В довершение всего опять произошло крушение поезда! Машинисты не знали профиля пути, вели поезда по незнакомым тяговым плечам. [91]

На каждом километре их подстерегала опасность. И вот толкач выдавил у одного из составов вагоны, они загородили проезд. Движение эшелонов остановилось.

На ликвидацию крушения я поднял весь штаб бригады. Но одних наших сил было недостаточно. К счастью, поблизости оказался эшелон механизированного батальона 1-й бригады особого корпуса. Вместе с инженерами штаба бойцы и командиры этого батальона быстро уложили обходный путь и открыли движение поездов.

Пока эшелон штаба бригады пробивался на Ярмолинцы, 79-й батальон под прикрытием бронепоезда ставил заграждение на участке от Стрыя через Станислав на Ярмолинцы. Впереди шел эшелон с бойцами и командирами, а также имуществом батальона. За эшелоном на расстоянии одного-двух перегонов двигался бронепоезд. Вслед за ним шла летучка с груженными взрывчаткой платформами и автодрезина с прицепом, где размещалась минноподрывная команда. Подрывники были своего рода арьергардом бригады. Отряд «разрушителей» возглавили старший лейтенант М. Я. Бобров и И. П. Варламов. Укомплектовали его добровольцами из штабных младших командиров, которые ожидали настоящего боевого дела.

Сначала отряд взорвал мост через реку Стрый. Мост большой, пятипролетный. Тяжело было нашим людям уничтожать свое, советское, народное. Но они выполняли приказ Родины: «Ничего не оставлять врагу!»

Определенный интерес представляет порядок постановки заграждений. Очередной объект — станцию, мост, тоннель — бронепоезд проходил на малой скорости и останавливался в пределах видимости. Команда бронепоезда внимательно наблюдала за окрестностью. Затем на станции появлялась летучка, которая, как правило, останавливалась между вокзалом и выходными стрелками, а когда взрывали тоннель или мост, то — на некотором расстоянии за ними. Командир взвода выставлял боевое охранение, а после взрыва снимал его. Для сжигания устройств имелась специальная группа. Возглавлял ее старшина Гордеев. Эта же группа наводила «порядок» на складах и вокзалах. Ценное имущество раздавалось населению, остальное уничтожалось. Вокзалы, как важные узлы связи, поджигали, а крупные вокзалы еще и подрывали.

Стрелочные переводы и устройства водоснабжения разрушала группа начальника нашей оружейной мастерской [92] старшего техника-лейтенанта П. М. Литвинова. Отважные ребята подобрались в отряде Боброва. Работали они под девизом: «Один за всех и все за одного!» На самые трудные операции первыми шли старший техник-лейтенант П. М. Литвинов, старший лейтенант В. Р. Васк, старшина Гордеев, боец Горбаченко... Они составляли ядро команды, были отличными помощниками Боброва.

На станции Долина, что в 30 километрах юго-восточнее Стрыя, старшина Гордеев обнаружил на станционных путях 18 вагонов с авиационными бомбами. О находке он немедленно доложил Боброву. Тот подозвал Литвинова и Васка:

— Неожиданная находка — авиабомбы! Это же взрывчатка! У нас она на исходе, а впереди столько еще работы.

Все удивленно смотрели на Боброва. Разве можно подрывать объекты авиационными бомбами? Кто-то из красноармейцев спросил:

— Сами мы с этими бомбами не взлетим на небо?

— Думаю, что не взлетим, — ответил Бобров. — Для начала испытаем. Пойдемте посмотрим, что за «игрушки».

Открыли один из вагонов. Бомбы (по 100 килограммов каждая) лежали в решетчатой упаковке. Бобров рассуждал вслух:

— Если бомбы возят по железной дороге, значит, они не страшны.

Осмотреть бомбы вызвался старшина Гордеев. Минут через десять он доложил:

— В корпусах бомб тол. Как раз то, что нам нужно!

Теперь все задумались над вопросом, а как подрывать бомбы? П. А. Фролов предложил на корпус бомбы укрепить толовую шашку с бикфордовым шнуром и подорвать тол обычным способом. От детонации бомба взорвется и сделает свое дело. Первый опыт решили провести на водонапорной башне. Сильный взрыв потряс окрестности, водонапорная башня взлетела на воздух. Опыт удался. Вагоны с бомбами прицепили к летучке. Взрывчатки стало более чем достаточно!

С каждым новым уничтоженным объектом все опытнее становились наши подрывники. Правда, часто этот опыт добывался с риском для жизни. Так, в районе станции Бугач команда чуть не погибла. Глухой дождливой ночью подрывники готовили к взрыву тоннель. Вплотную к тоннелю [93] примыкал большой мост. Бобров знал, что нужно торопиться, немцы уже подходят к соседней станции. Он приказал загнать в тоннель три четырехосных вагона с бомбами и заклинить колеса вагонов башмаками и шпалами. Когда все было готово к взрыву, подожгли зажигательные трубки. Дрезина помчалась через мост на перегон. В 1,5–2 километрах за мостом шла крутая кривая. На ней дрезина остановилась. Это и спасло отряд. Через несколько секунд тоннель сработал, как жерло гигантской пушки. Из него вместе с осколками бомб, камнями, обломками шпал вырвалось огненное облако. Оно смерчем пронеслось мимо дрезины, сметая все на своем пути. Так, счастливая случайность спасла минерам жизнь и преподнесла предметный урок на тему: «Что такое целенаправленный ход ударной волны?»

В районе Станислава отличилась команда бронепоезда. Она сбила бомбивший станцию немецкий «юнкерс».

Утром 6 июля эшелоны 79-го батальона прошли Копычинцы и были уже на подходе к Гусятину. Вдруг головной эшелон остановился. Впереди разрушен путь. На восстановление пути майор Смирнов направил 4-ю роту старшего лейтенанта Ф. П. Кульшша. Едва рота подошла к месту повреждения, как у железнодорожного переезда послышался треск немецких мотоциклов. Фашисты первыми открыли огонь. Однако наши бойцы не растерялись, рассыпались в цепь и приняли бой. Все батальоны мы хорошо вооружили стрелковым оружием, взятым на складах, при отступлении. Огонь рота вела из винтовок и пулеметов прицельный. Гитлеровские молодчики не выдержали и откатились за высоту. Они потеряли много убитыми и ранеными.

Комбат направил в сторону Гусятина разведку. Вскоре разведчики вернулись и доложили, что немцы заняли Гусятин. Тогда Смирнов решил выбить фашистов со станции. Противник встретил наши цепи минометным огнем. Бойцы, укрываясь за складками местности и кустарником, подползали к фашистам и забрасывали их гранатами. Красноармеец Ваниулин уничтожил гранатами шесть мотоциклистов, Никитенко — пулеметный расчет и двух автоматчиков. Искусно глушил немцев командир взвода лейтенант Николай Шевченко. Он не давал фашистам поднять головы. Но вот пуля врага угодила в левое плечо лейтенанта. [94]

Превозмогая боль, он поднялся во весь свой огромный рост, бросил в гитлеровцев последнюю гранату и, обливаясь кровью, упал. Отважно дрались командиры рот старшие лейтенанты Т. И. Сенькил и Ф. П. Кульпин. Несколько раз увлекали бойцов в рукопашную схватку с фашистами батальонный комиссар А. И. Толмачев, начальник штаба майор А. И. Толиманчук, помощник начальника штаба капитан Б. И. Дроздовский. Помощник комбата по снабжению капитан А. А. Гусельников, в прошлом первоклассный пулеметчик, снова взял в руки пулемет. Пулемет Гусельникова буквально косил наседающих гитлеровцев.

Несколько часов продолжался бой. Выбить врага со станции воины-железнодорожники не смогли. На выручку фашистам подошли танки и новые отряды мотоциклистов. Враг начал охватывать батальон с флангов и просочился в тыл. Майор М. И. Смирнов приказал выходить из боя. Но не всем удалось оторваться от врага. Немцы окружили политрука роты Стовбунского. Когда он расстрелял все патроны, гитлеровцы предложили ему сдаться в плен. Но у Стовбунского припасена была на такой случай граната. Он подпустил к себе врагов и, когда они хотели схватить его живым, крикнул: «Коммунисты не сдаются!» — и бросил себе под ноги гранату. Рядом о политруком упали окружившие его фашисты.

В бою погибли начальник штаба Толиманчук и батальонный комиссар Толмачев. Последний раз бойцы видели его на паровозе головного эшелона. Толмачев отстреливался от окружавших его немцев.

Были отрезаны от своих и А. А. Гусельников, Ф. П. Кульпин, Е. И. Дроздовский. Несколько раз они пытались перейти линию фронта, но безрезультатно. Тогда командиры начали пробираться в леса Белоруссии и присоединились к партизанам. Вместе с ними они геройски воевали до прихода Красной Армии.

У читателя может возникнут вопрос: почему же артиллерия бронепоезда не поддержала батальон? Дело в том, что бронепоезд стоял за эшелонами далеко от поля боя. Орудийный огонь с дальних дистанций не принес должного эффекта. Когда стало ясно, что путь на восток отрезан, команда бронепоезда взорвала его.

На восток пробивался батальон правым берегом реки Збруч. На рассвете 7 июля он перешел реку вброд километрах в 20 южнее Гусятина и соединился со своими частями. [95] Бойцы вынесли на плечах 70 раненых товарищей. В боях батальон потерял 30 процентов личного состава.

В этот день эшелоны штаба бригады, 77, 83 и 84-го батальонов прибыли в Проскуров. На станции к нам в вагон зашел командир 27-й бригады полковник Б. И. Павлов. Он сообщил, что участок Ярмолинцы — Проскуров — Жмеринка закреплен за его бригадой. Таким образом, мы получили возможность следовать на свою новую магистраль Дарница — Ворожба. Никакого акта на прием и сдачу линий составлять не было необходимости. Добрая половина дороги уже была разрушена нами и находилась в руках фашистов.

Еще в тамбуре я услышал знакомый голос Серафима Васильевича Брыкина. Он прибыл из Тернополя. Мы договорились с ним по телефону встретиться в Проскурове и отсюда ехать вместе в Киев. Не виделись мы с Серафимом Васильевичем вечность. По крайней мере так мне казалось. Расстались еще в Збараже полмесяца назад. А сколько за эти дни произошло событий!

Серафим Васильевич поставил на пол свой походный чемодан, и мы крепко, по-мужски, обнялись...

Через час автомашина увозила нас в сторону Киева. Путь лежал через Винницу, Казатин, Фастов. Обочинами дорог, полевыми стежками двигались на восток несметные вереницы людей. Временами в раскаленном небе появлялись фашистские самолеты. В пыльных кюветах, на изумрудной траве лугов после каждого захода гитлеровских стервятников лежали убитые и раненые.

Все эти люди стремились к Киеву. Не трудно было представить, что же творилось на Киевском железнодорожном узле. Десятки тысяч людей осаждали пассажирскую и товарную станции. Огромная привокзальная площадь представляла собой гигантский табор с кострами и самодельными палатками.

Мы заинтересовались дальнейшей судьбой этих людей. Вывозят их отсюда в тыл или нет? Пошли вечером на приемо-отправочные пути. Заполненные эшелоны уходили с пассажирской и сортировочной станций непрерывно.

Железнодорожники Киевского узла и управления Юго-Западной дороги не знали отдыха. Эвакуация населения и ценного имущества объявлена была делом государственной важности. В Киеве и во всех правобережных украинских [96] городах демонтировалось и отправлялось на восток оборудование заводов, фабрик, институтов, медицинских учреждений. Для этого требовались тысячи порожних вагонов. Их надо высвободить, подготовить, подать к точкам погрузки, а затем вывезти обратно на станционные пути, сформировать в составы и отправить на восток. Дел полно! Одновременно шел поток поездов к фронту с живой силой, вооружением, боеприпасами. Вагонов не хватало.

В Киеве мы прежде всего направились на доклад к своему непосредственному начальнику, командиру особого корпуса Н. А. Просвирову. С оперативной группой штаба он находился в Дарнице. Я доложил Просвирову о действиях бригады на порученном участке, о том, что нами погружено и отправлено в тыл 64 эшелона с имуществом и 92 паровоза. Рассказал о поставленных батальонами заграждениях.

В тот же день Никон Андреевич выехал со штабом в Миргород. Между нами была установлена регулярная связь.

Из Дарницы мы возвратились в Киев. Доложили о делах бригады и своих планах по техническому прикрытию новых участков начальнику ВОСО Юго-Западного фронта полковнику А. А. Коршунову.

Из управления ВОСО поехали к начальнику Юго-Западной дороги П. М. Некрасову. С Петром Михайловичем я знаком еще по службе в Белоруссии. Он тогда был начальником Белорусской дороги, а я командовал 3-м железнодорожным полком. Серьезный, выдержанный, в совершенстве знающий свое дело специалист — таким Некрасов навсегда остался в моей памяти. На его плечах в те дни лежала огромная ответственность. Он обязан был организовывать доставку всего, необходимого для фронта и обеспечивать эвакуацию населения и имущества. Одновременно по указанию НКПС занимался формированием двух мостостроительных отрядов. Один из них, мостоотряд № 2, начальником которого был назначен Исаак Юлисович Баренбойм, почти всю войну находился в моем распоряжении.

Несмотря на страшную занятость, Петр Михайлович принял нас и уделил достаточно времени. С ним мы договорились о дислокации штаба бригады в Дарнице и о порядке работ на закрепленном за бригадой направлении от Дарницы до Ворожбы. [97]

В конце беседы Некрасов с горечью сказал?

— Тяжело нам приходится в последние дни. Немцы бомбят беспрерывно, а тут еще гроза бед натворила.

И он рассказал о «самовзрыве» моста через Днепр возле станции Неданчичи, на участке Чернигов — Овруч. Минеры заблаговременно подготовили этот мост к разрушению, но не выполнили всех требований наставления по подрывному делу. Электродетонаторы поставили в заряды, а не повесили возле них. Несколько дней назад нагрянула гроза, и молния ударила в электровзрывную сеть. Произошел взрыв, в результате которого пролетное строение моста рухнуло в реку.

Восстановление моста поручили 7-му горему, двум батальонам 19-й бригады и строительной организации № 1, которая в мирное время прокладывала тоннель под Днепром. Проект восстановления сооружения разработала группа специалистов под руководством главного инженера 7-го горема К. А. Губаря. Они предложили не поднимать упавшее пролетное строение, а использовать его в качестве основания для деревянных рам. Так и сделали. На эти рамы установили металлические пролетные строения из двутавровых балок. Для усиления упавших ферм по их нижнему контуру землеройным агрегатом намыли грунт. Самолеты врага бомбили строителей. Погиб замечательный плотник П. А. Чехович, несколько человек было ранено.

В тревожном настроении вышли мы из кабинета начальника дороги. Киев эвакуировался. Жители грузили свой скарб на подводы, автомашины, велосипеды, мотоциклы. Бесконечный поток людей тянулся к мостам через Днепр.

А части нашей бригады подходили уже к Киеву. Правда, 77-й батальон на пути к своему новому участку получил приказ поставить заграждение на линии Проскуров — Гречаны — Жмеринка. Эту задачу выполняли одновременно несколько батальонных специализированных летучек. На последней из них находился и комбат капитан Геннадий Дмитриевич Богатов. Поставив заграждения в Гречанах, летучка вышла на перегон в сторону Проскурова. На этом перегоне для разрушения верхнего строения пути Богатов решил применить путеразрушитель «червяк». Немудрое это устройство тащил паровоз, который пустили вслед за летучкой, Геннадий Дмитриевич то и дело выскакивал [98] из дрезины, подходил к паровозу и следил, как работает «червяк». Рельсы извивались змеями, трещали, ломались. По такому пути не то что проехать, а даже пройти трудно.

— Пусть радуются фашисты нашей доброте! — с горечью сказал комбат красноармейцам.

Беда пришла неожиданно. На переезде летучку встретили прорвавшиеся к нам в тыл немецкие танки. Вокруг ровная, как стол, степь. Укрыться негде. За несколько минут фашисты из пушек и пулеметов расстреляли наших ребят. Остался навсегда лежать в украинской степи замечательный командир батальона капитан Геннадий Дмитриевич Богатов.

Об этой трагедии в тот же день нам сообщил замполит 77-го батальона старший политрук А. А. Галафеев. В ответной телеграмме я приказал ему взять временно на себя командование батальоном. Мы очень тяжело переживали гибель Богатова, просто не могли этого веселого, жизнерадостного человека представить мертвым. Узнав о смерти комбата, С. В. Брыкин сказал:

— Воюем вместе, а умирать суждено порознь...

11 июля 1941 года эшелоны 77-го и 79-го батальонов прибыли на станцию Фастов. В это время на подступах к Фастову разгорелись ожесточенные бои. Немецкие танки рвались к Фастову. Вместе с полевыми частями на защиту города встали 77-й и 79-й батальоны, а также части 4-й и 27-й железнодорожных бригад. Бои продолжались 11 дней, с И по 22 июля.

Враг беспрерывно бомбил и обстреливал из орудий город и железнодорожный узел. Воины железнодорожных войск обеспечивали непрерывное движение поездов и подготавливали оборонительные рубежи. 18 июля враг сделал попытку прорваться к Фастову со стороны Брусилова. Путь немцам преградил 12-й батальон механизации. Командовал им капитан А. Г. Федотенков. Батальонная команда подрывников взорвала мост через реку Унава. Танки противника не прошли. Не прорвались немцы через Брусилов и 20 июля. Воины-железнодорожники вместе с пехотинцами и артиллеристами отбросили врага. 21 июля была отбита еще одна попытка гитлеровцев форсировать реку Унава в этом же районе.

Убедившись, что со стороны Брусилова к городу не прорваться, фашисты сосредоточили танки, пехоту и артиллерию [99] в районе Белой Церкви. 21 июля к Фастову прорвались 32 немецких танка. Воины-железнодорожники вступили 6 ними в бой. Группа бойцов 79-го батальона подбила из противотанковой пушки две вражеские машины. Несколько танков вывели из строя гранатами и бутылками с горючей смесью.

Но силы были явно не равны. Гитлеровцы окружили железнодорожников. Атака врага следовала за атакой. Батальоны их отражали. Одновременно они ставили заграждение на станции Фастов. В самых горячих местах боя появлялся комиссар А. А. Галафеев. С винтовкой в руках он сражался с гитлеровцами. Личным примером увлекал бойцов в контратаки, горячим большевистским словом воодушевлял сражавшихся. С каждым часом все туже сжималось вражеское кольцо. Положение оборонявшихся становилось критическим. Командиры частей решили вырваться из окружения. Прикрывали прорыв две группы добровольцев. Возглавили их военком А. А. Галафеев и старший лейтенант Л. А. Кривцов из 79-го батальона. Удар гитлеровцев и обрушился на эти группы прикрытия. Группу Кривцова атаковали вражеские танки. В неравном бою погибли все бойцы и сам командир. Комиссар А. А. Галафеев с бойцами закрепился в здании фастовского вокзала. Более суток продолжался ожесточенный бой горстки отважных с фашистскими бандитами. Но вот на исходе боеприпасы. Отбивать атаки теперь нечем. 22 июля немцы подтянули к вокзалу танки, которые начали расстреливать здание из пушек. В эт о время на помощь осажденным героям прорвался наш бронепоезд. Огнем своих орудий он отогнал танки врага от вокзала. Комиссар Галафеев приказал своему отряду прорваться к бронепоезду. С пением «Интернационала» красноармейцы бросились на врага. Но вражеские цепи окружали вокзал плотным кольцом, и прорвать их отважные патриоты не смогли. Оставшиеся в живых вместе с комиссаром Галафеевым забаррикадировались в здании вокзала и поклялись: «Сражаться до последнего патрона и дыхания!»

Гитлеровцы обрушили на воинов-железнодорожников шквал минометного и артиллерийского огня. Взрывы сотрясали вокзальные стены, огонь охватил помещение, дым душил героев. Израненные, истекающие кровью, задыхающиеся железнодорожники продолжали сражаться. И когда [100] у дверей раздались лающие команды гитлеровского офицера, в фашистов полетели последние гранаты...

В Киеве и на станции Сорочий Брод, что в восьми километрах от Фастова, дежурные связисты слышали в телефонных трубках автоматные очереди, разрывы снарядов и гранат. Среди грохота боя раздался басистый голос комиссара Галафеева: «Фашисты ведут сильный огонь из орудий и пулеметов. Патроны у нас на исходе, но вокзал в наших руках. Мы держимся...» На этих словах все в трубке умолкло.

В тот же день мне позвонил П. М. Некрасов и рассказал, что Галафеев, до последнего момента поддерживал с ним связь по селектору. Перед гибелью он сказал: «Связь прерываю. Немцы ворвались в башню...»

Так погибли отважный комиссар Александр Галафеев и его бойцы. Врагу они не сдались.

Если, читатель, ты будешь проезжать через Фастов, то увидишь на здании вокзала мемориальную доску. На ней золотыми буквами на украинском языке рассказывается о бессмертном подвиге воинов-железнодорожников 77-го и 79-го батальонов. Именем А. А. Галафеева названа одна из улиц города Фастова и пионерский отряд фастовской школы-интерната.

Положение на железных дорогах Украины летом и осенью 1941 года сложилось очень напряженное. В условиях господства вражеской авиации продолжались интенсивные двухсторонние перевозки. К фронту подавались войска и все необходимое для боя. В тыл эвакуировалось население и ценное имущество. Перед железнодорожниками стояла задача любыми способами сохранить живучесть линий, станций и узлов.

Сохранение живучести железнодорожных устройств как единого целого стало на только главной задачей, но в организационном и технологическом отношении самостоятельным видом боевой деятельности железнодорожных войск. Родился этот вид боевой деятельности в войну и никакими правилами и наставлениями до этого не предусматривался. В мирное время мы считали, что восстановление разрушенных авиацией врага объектов ничем не отличается от обычных, общепринятых методов и способов. Так оно и было в годы первой мировой и гражданской войн, когда авиация не наносила массированных ударов [101] по железнодорожным объектам. Сброшенные же одиночные бомбы особого ущерба не причиняли. А если и были разрушения, то они быстро восстанавливались. Поэтому раньше не было необходимости выделять ликвидацию последствий ударов вражеской авиации в самостоятельный вид боевой деятельности и подготовку особых специфических методов ее организации.

Иное дело теперь, когда резко возросла эффективность ударов авиации. Фашистские стервятники одновременно разрушают целые комплексы устройств: путь, искусственные сооружения, связь, водоснабжение, подвижной состав. Тем самым поражаются жизненные центры управления движением поездов. И все эти центры враг выводит из строя продуманно, по определенной системе. Этой системе разрушений мы и должны были противопоставить свою систему быстрого восстановления со своими особыми приемами и методами организации труда. Создание этой системы — задача сложная, ответственная. Для ее выполнения требовалось и большое мужество исполнителей. Ведь они должны были спасать людей, имущество и восстанавливать разрушенное под огнем врага. Да и спасение, к примеру, горящих цистерн с бензином или вагонов с боеприпасами небезопасное дело. Чуть ли не с первых дней войны общими усилиями всех железнодорожных войск и были заложены основы системы этого нового вида боевой деятельности. Он включил в себя целый комплекс взаимосвязанных между собой мер. Сюда вошли методы подготовки к восстановлению, спасения людей и имущества, сам процесс работ и способы обеспечения непрерывности движения поездов под воздействием авиации противника. Новый вид боевой деятельности наших войск стал называться техническим прикрытием железных дорог.

В первых числах июля наша бригада почти полностью заняла для технического прикрытия свое новое направление. 83-й батальон обеспечивал защиту и поездную работу головного участка Дарница — Нежин и линию Бахмач — Конотоп — Хутор Михайловский. 84-й батальон встал на участки от Нежина на Бахмач и Щорс. 79-й — Бахмач Гомельский — Ромны — Ромодан (иск.), 77-й — Конотоп — Ворожба, Ворожба — Хутор Михайловский. 2-й механизированный батальон обеспечивал жизнедеятельность станции Бахмач Киевский.

80-й и 82-й батальоны в это время были переданы в [102] оперативное подчинение 1-й и 13-й железнодорожным бригадам.

По соседству с нами действовали 1-я и 4-я бригады. 1-я — занимала участки: Дарница — Гребенка (иск.) — Ромодан и Гребенка — Прилуки. 4-я — Ромодан — Полтава, Полтава — Кременчуг — Ромодан (иск.), Гребенка — Золотоноша — Черкассы — имени Т. Шевченко — Мироновка и ветку Золотоноша — Ляплава. Эта же бригада охраняла днепровские мосты у Канева, Черкасс и Кременчуга.

Кроме перечисленных соединений в боях за Киев принимали участие 19, 25 и 27-я железнодорожные бригады, а также части 11-го фронтового железнодорожного парка и управление особого корпуса.

Воины-железнодорожники не только вели восстановительные и заградительные работы, но, когда требовала обстановка, с винтовкой в руках отражали атаки врага, проявляя массовый героизм.

В своих воспоминаниях начальник оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, ныне Маршал Советского Союза И. X. Баграмян приводит несколько эпизодов мужества и отваги военных железнодорожников. Вот один из них: «Противник, не считаясь с потерями, не хотел отказаться от надежды прорваться в Киев и к переправам на Днепре. Утром 10 августа фашисты возобновили атаки вдоль шоссе Васильков — Киев, сосредоточив здесь не менее пяти дивизий.

...Обстановка для войск 37-й армии в этот день сложилась настолько тяжело, что пришлось послать ей на помощь отдельные подразделения 4-й дивизии НКВД и части из железнодорожных войск фронта. 75, 76 и 77-й строительно-путевые и 31-й мостовой железнодорожные батальоны встретили врага на юго-западной окраине Киева.

Командир 76-го батальона капитан В. К. Куц и комиссар В. М. Ильин повели своих людей — путейцев, слесарей, плотников, землекопов — в атаку в районе Мышеловки. Грудь в грудь они сошлись с фашистами, потеряли многих товарищей, но оттеснили противника. А небольшая группа смельчаков во главе с С. П. Морозовым проникла во вражеский тыл, захватила минометную батарею и открыла из немецких минометов огонь по гитлеровцам, еще более усилив переполох в их рядах. Отважно дрались подразделения железнодорожных строителей капитана [103] Слепкова, старших лейтенантов Комиренко, Юрина, Росая и других славных командиров»{6}.

Чтобы парализовать движение по железным дорогам Украины, немцы старались в первую очередь разрушить мосты через Днепр. Фашистские стервятники наносили один за другим бомбовые удары по железнодорожным мостам у Киева, Днепропетровска, Черкасс, Канева, Запорожья, Кременчуга... Перед нами стояла задача немедленно ликвидировать последствия бомбежки, ни на минуту не останавливая движения поездов. Но это не все. К правому берегу подошли отступающие воинские части с танками, артиллерией, обозами. Скопились десятки тысяч автомашин, гурты скота, подводы. Люди переправляются на левый берег на паромах, лодках, плотах. А как быть с техникой и скотом? Военный совет фронта распорядился использовать для их переправы железнодорожные мосты. Но на этих мостах не всегда имелись автогужевые переходы. Пришлось нам сделать специальный настил. В перерыве между поездами по этому настилу пошли на другой берег люди, техника, гурты скота.

Весь август гитлеровцы много раз пытались овладеть Киевом и форсировать Днепр в полосе Юго-Западного фронта, но безуспешно. Этот период был одним из самых напряженных в боевой жизни железнодорожных войск Юго-Западного фронта. Под непрерывной бомбежкой приходилось одновременно выполнять несколько дел. Восстанавливать разрушенные устройства, обеспечивать движение поездов, с оружием в руках отбивать атаки врага, спасать горящие грузы и подвижной состав. Все части прошли через эти испытания и выдержали их с честью.

После боев за Гусятин и Фастов 79-й батальон был поставлен на техническое прикрытие участка от Бахмача до Ромодана. Штаб батальона разместился в Ромнах. Только роты успели ознакомиться с участком, как со стороны Бахмача двинулся огромный поток эшелонов. Эшелоны непрерывно бомбили немецкие самолеты. Под ударами вражеской авиации находились и все промежуточные станции этой линии. Особенно жестокой бомбардировке подвергался Бахмачский узел. Он работал на шесть направлений: киевское, брянское, харьковское, гомельское, кременчугское [104] и полтавское. Выход из строя Бахмачского узла нарушил бы снабжение войск Юго-Западного фронта, приостанавливалась эвакуация оборудования заводов и фабрик, а также военно-хозяйственного имущества из Киева и Гомеля. Мы прилагали все усилия, чтобы сохранить живучесть всего участка и всех станций узла. Движение поездов не прерывалось, часто эшелоны шли даже во время бомбежки. В таких случаях на помощь местным железнодорожникам приходили наши бойцы и командиры.

Я был свидетелем одного из самых ожесточенных налетов фашистских стервятников. В тот день на станции Бахмач Киевский скопилось много поездов. Рядом с эшелонами, груженными взрывчаткой, оказались маршруты с горючим и санитарные поезда. Налетела группа вражеских самолетов. Несколько бомб попали в цистерны с бензином и в эшелон с боеприпасами. Станцию вмиг залило морем огня. Рвались снаряды и цистерны. Пылали вагоны с народнохозяйственными грузами. Прикрывал станцию лишь один 2-й батальон механизации нашей бригады. Бойцы и командиры бросились выносить из санитарного поезда раненых. Затем начали растаскивать составы, тушить огонь. Небольшой по численности батальон вместе с железнодорожниками проделал большую работу. Было выведено из огня более 100 груженых вагонов и цистерн с горючим. Умело раскручивали раскаленные стяжки вагонов ефрейтор Рустамов и младшие сержанты Огуз и Рароч. Через семь часов восстановили движение поездов по главному пути, а к утру следующего дня очистили территорию станции от разбитого и сгоревшего подвижного состава. Весь личный состав батальона был достоин самой высокой похвалы.

После этого налета эксплуатационники дороги и работники ВОСО нашего фронта сделали для себя вывод: ни при каких обстоятельствах не допускать на станциях скопления поездов и не ставить рядом эшелоны с горючим и боеприпасами. В случае угрозы воздушного нападения выставлять поезда с огнеопасными грузами на перегоны.

В не менее трудных условиях работали и другие батальоны нашей бригады. Рассказать о боевых делах всех частей просто нет возможности.

8 августа 2-я танковая группа и 2-я армия врага перешли в наступление в направлениях Могилев, Гомель и Рославль, [105] Стародуб с задачей выйти во фланг войск Юго-Западного фронта. Измотанные непрерывными боями, войска Центрального фронта, оборонявшие этот участок, начали отходить. Не дали положительных результатов и контратаки армий Брянского фронта. 7 сентября крупные силы немцев прорвались к Конотопу, Бахмачу, Глухову, оказавшись значительно восточнее Днепра. Одновременно на Юго-Западном фронте соединения 17-й немецкой армии в районе Кременчуга форсировали Днепр и к 9 сентября захватили крупный плацдарм на его левом берегу. 10 сентября враг занял Конотоп и Ромны. Вскоре северная и южная группировки немцев сомкнули кольцо окружения вокруг 5, 37, 26-й армий и части сил 21-й и 38-й армий Юго-Западного фронта.

В это время в Ромнах находился штаб, комендантский, пулеметный взводы и два взвода 4-й роты 79-го батальона. Остальные подразделения батальона работали на линии. 1-я и 2-я роты прикрывали участок Рубанка — Бахмач, 3-я и два взвода 4-й роты восстанавливали пути на промежуточной станции Юсковцы участка Ромны — Лохвица. Здесь же находились командир батальона майор М. С. Смирнов и комиссар Назмутин Нурутинович Амиров.

Немецкие танки с десантом автоматчиков ворвались в Ромны внезапно. Наши бойцы и командиры не растерялись и встретили врага ружейно-пулеметным огнем. На улицах города разгорелся короткий, но упорный бой. В этом бою лейтенант А. А. Орлов из засады гранатами с подвязанными к ним толовыми шашками подбил два немецких танка. Первая атака врага была отражена. Но силы были слишком не равные, и комбат приказал подразделениям отойти за реку Сула. Однако 1-я и 2-я роты не успели отступить и остались в тылу у немцев. Командиры рот воспользовались тем, что противник не успел еще создать сплошного фронта, по ночам, укрываясь в складках местности, начали выводить подразделения из окружения. Столкновений с врагом избежать не удалось. В боях с фашистами погибли командир 2-й роты старший лейтенант Н. М. Урусов, командир взвода лейтенант С. Ф. Косолапов и многие красноармейцы.

Пока 1-я и 2-я роты выходили из окружения, другие подразделения 79-го батальона выполняли, боевое задание на участке Ромны — Юсковцы. Взвод лейтенанта С. И. Чернышева получил приказ оборонять железнодорожный мост [106] через Сулу возле города Ромны и подготовить его к разрушению. Взвод отразил несколько ожесточенных атак врага. Тогда фашисты форсировали реку в районе шоссейного моста и ударили во фланг взводу. Надо было срочно разрушить мост. Взрывчатки у Чернышева не было, и он еще заблаговременно приказал обложить мост бревнами и хворостом. Когда немцы приблизились к мосту, наши бойцы подожгли облитые бензином бревна и хворост. Вспыхнули огромные костры. Под влиянием высокой температуры металл деформировался, и мост вышел из строя.

При отходе наши подразделения вручную и механическим способом разрушали аппаратуру СЦБ и связи, стрелочные переводы, сжигали деревянные строения. Со станции Юсковцы эвакуировали артиллерийский склад.

В эти трудные дни погиб один из лучших подрывников бригады — старший техник-лейтенант Петр Михайлович Литвинов. Он был послан комбатом на разведку. В дрезине вместе с ним отправился уполномоченный особого отдела капитан Саенко. По пути они столкнулись с немецкими танками. Прямым попаданием снаряда шофер дрезины и Литвинов были убиты. Саенко остался в живых и ночью возвратился в свою часть.

До 27 сентября вели ожесточенные бои с гитлеровцами окруженные войска Юго-Западного фронта. Вместе с ними сражались и железнодорожные части 25, 19, 17, 13, 5 и 27-й бригад.

31-й мостовой батальон нашей бригады (командир майор П. М. Малявкин) был временно придан 25-й железнодорожной бригаде комбрига Л. Н. Чернозатонского. Батальон стоял на техническом прикрытии Петровского и Дарницкого железнодорожных мостов через Днепр. Несколько дней продолжался бой за эти мосты. Наши воины удержали мосты и взорвали их только после отхода советских войск из города. Подрывал мосты сам комбат П. М. Малявкин. Должен сказать, что фашистам не удалось воспользоваться ни одним железнодорожным мостом через Днепр.

После взрыва мостов батальон вместе с полевыми частями сражался в окружении. Многим бойцам и командирам не удалось вырваться из огненного кольца. Вместе с группой железнодорожников подал в окружение и начальник Юго-Западной дороги П. М. Некрасов. До сих пор ничего не известно о судьбе этого замечательного человека. [107] Я не сомневаюсь, что он погиб, как настоящий советский патриот. О боях в окружении мне подробно рассказал вышедший из огненного кольца инженер батальона В. Кардаш.

31-й батальон вместе с мостопоездом 1-бис и пятью бронепоездами вышел на еще не занятую врагом линию Дарница — Гребенка. Впереди шли бронепоезда. Ими командовал майор Пеньков. На бронепоездах снарядов почти не осталось. Действовало лишь одно орудие, установленное на бронеплощадке. 31-й батальон имел несколько пулеметов, винтовки и 4 вагона боеприпасов для стрелкового оружия. Мостопоездом руководили инженеры Розенкранц и Рудницкий.

В Борисполе П. М. Малявкин выделил команду технической разведки. Возглавил ее военный инженер 2 ранга И. В. Тимошенко. Команда пошла впереди бронепоездов и следила за состоянием пути. Там, где путь был поврежден, его немедленно исправляли. В составе этой команды и был В. Кардаш. Немцы то и дело бомбили колонну. На одном из перегонов сошла с рельсов бронеплощадка с пушкой. Надо было срочно ее поднимать. Но нашлись только шеститонные реечные домкраты, ни одного паровозного не оказалось. А орудийный вагон весом 70 тонн. Что делать? Выручила смекалка. С помощью рельсов и домкратов подняли одну сторону вагона, исправили путь. Также подняли вторую сторону. Поставили вагон на рельсы. Пошли дальше.

Четверо суток пробивались с боями железнодорожники в сторону Гребенки. Фашистские самолеты разбрасывали листовки, в которых предлагали советским воинам сдаваться в плен: «Москва и Ленинград взяты. Вы окружены. Сопротивление бесполезно...» В один из дней сражения эшелоны задержались у разрушенного пути. Гитлеровцы воспользовались этой остановкой, окружили колонну. Железнодорожники подпустили врага на близкое расстояние, а затем открыли огонь, забросали гранатами. Фашисты остановились, а наши воины пошли в штыковую атаку. Немцы отступили.

27 сентября израсходовали последние снаряды и патроны. Отбивать атаки врага больше нечем. Команда подрывников заминировала и взорвала бронепоезд и весь подвижной состав эшелонов. Решили пробиваться к своим мелкими группами. Далеко не всем удалось перейти линию [108] фронта. Майор М. П. Малявкин вместе с группой бойцов попал в плен. В боях погибли помощник командира батальона по технической части военный инженер 2 ранга М. Е. Ещин, командир роты механизации В. И. Тарасов, командир учебной роты капитан Д. В. Менниченко и многие другие.

Если читателю придется побывать в помещении Киевского городского Совета депутатов трудящихся, он увидит там установленную на самом почетном месте мемориальную доску. На ней золотом выгравированы наименования частей и соединений Красной Армии и народного ополчения, участвовавших в героической обороне Киева в 1941 году. И среди них 75, 76, 77, 79-й строительно-путевые и 31-й мостовой железнодорожные батальоны.

Воспользовавшись поражением войск Юго-Западного фронта, противник начал развивать наступление на восток. В это время наша бригада прикрывала и ставила заграждение на участках Бахмач — Конотоп — Ворожба — Белгород; Белгород — Харьков и Белгород — Курск. Обслуживать столь большие участки пришлось из-за того, что наших соседей, 1-го и 4-ю железнодорожные бригады, с середины августа перевели в состав Резервного фронта, прикрывавшего ближние подступы к Москве а затем слившегося с Западным фронтом. Там эти бригады и остались. К тому же в очень тяжелом положении оказалась 19-я бригада. Это соединение было сформировано только в феврале 1941 года, за 4 месяца до начала войны. Командовал бригадой опытный железнодорожник майор Александр Николаевич Ткачев. Комиссаром был назначен батальонный комиссар Владимир Владимирович Полотев. Не думал я в те дни, что мне доведется с 19-й бригадой пройти почти через всю войну, что ее командир и комиссар станут моими близкими боевыми друзьями.

А. Н. Ткачев — высокий, добродушный, внешне медлительный, с большим чувством юмора. В споре умел он остроумной шуткой обезоружить противника. Война застала бригаду в Молдавии, откуда ее подразделения в срочном порядке были переброшены на участок Сарны — Ковель — Луцк. В первые же дни боев Александр Николаевич был ранен, но в госпитале лежал недолго. После выздоровления снова приступил к выполнению своих обязанностей. Часто мне приходилось встречаться и разговаривать по телефону с комиссаром бригады В. В. Полотевым [109] и с командиром 9-го путейско-строительного батальона капитаном И. В. Сытником. Перед захватом немцами Бахмача и Конотопа бригада обслуживала участок Чернигов — Нежин. С боями части бригады вышли из окружения через Прилуки и Ромодан, понеся тяжелые потери и потеряв материальную часть.

Итак, под непрерывными бомбежками части нашей бригады переходили на новые участки. Только что штаб бригады прибыл на станцию Белополье, что недалеко от Ворожбы, как с соседней станции Торохтяный сообщили, что немецкие самолеты разбомбили эшелон с боеприпасами. Начался пожар, огонь вот-вот перекинется на другие вагоны.

Что делать? Частей наших поблизости нет. Собираем всех, кто в это время находился в штабе, на автомашине перебрасываем на станцию Торохтяный. Открывшаяся нашим глазам картина была не из приятных. Горят вагоны, то и дело гремят взрывы снарядов и авиационных бомб, визжат осколки. Над станцией, подобно воронам над добычей, кружат немецкие самолеты.

Решаем не тронутые огнем вагоны вывести на перегон. Из укрытия выбежала поездная бригада. Машинист занял свое место у реверса паровоза, отцеп пошел за выходные стрелки. Горящие вагоны красноармейцы и командиры начали забрасывать землей и балластом. В это время появилась новая группа фашистских самолетов, перестроилась в боевой порядок, опять началась бомбежка. Пришлось укрываться. Но из Белополья на станцию прибыл пожарный поезд. С поезда спрыгнул железнодорожник, как впоследствии выяснилось, дежурный по паровозному депо Белополье. На спине у него была скатка пожарных рукавов. На помощь железнодорожнику из укрытий выскочили бойцы. Приказав машинисту заехать с противоположной стороны горящих вагонов, дежурный с бойцами начали раскатывать и соединять рукава. Вражеские самолеты с ревом проносились над станцией, но наши люди уверенно делали свое дело. Машинист присоединил рукав к инжектору. Мощной струей воды сбили огонь с вагонов, на которых горела обшива, и вывели их на перегон. Остался самый опасный очаг — рвущиеся в огне боеприпасы. Под прикрытием водяной струи бойцам удалось приблизиться к ним вплотную. Раскаленный металл шипел, подымал клубы пара. Горящая обшива обжигала лица бойцов. Снова [110] появились самолеты, засвистели бомбы, заухали взрывы. Анатолий Земляницын не выпускал из рук бранспойта, продолжая поливать водой работающих в страшной жаре людей. Вблизи упали две бомбы. Все замерли, ожидая взрыва. Но его, к счастью, не последовало. Очевидно, не сработали взрыватели. Наконец вагоны расцеплены. Паровоз растащил их в разные стороны. Все очаги пожара ликвидированы, а неразорвавшиеся бомбы отнесены в сторону и обезврежены.

Вот с каким риском, с каким напряжением сил работали воины-железнодорожники. Нужно сказать, что я описал обычный, рядовой эпизод. Такие задачи наши люди решали почти ежедневно на всех участках...

* * *

В октябре войскам Юго-Западного фронта удалось организовать оборону на рубеже Белополье, Лебедин, Красноград, Новомосковск. Штаб нашей бригады разместился в Белгороде. Во время отступления в каждом батальоне команда подрывников работала по своему плану. Подрывники не были обучены этому делу как следует. В октябре командование фронта потребовало от нас представлять на утверждение план разрушений оставляемых врагу железнодорожных устройств и участков в целом. Период самодеятельности кончился. Нужны были знающие, хорошо обученные подрывники. Для проведения краткосрочного сбора подрывных команд в Харьков прибыл известный минер полковник И. Г. Старинов. Старинов ознакомил слушателей этих сборов с устройством мин различных систем, в том числе и замедленного действия, рассказал, как надо устанавливать такие мины, маскировать и фиксировать, чтобы в случае необходимости обнаружить самим.

Впервые мы услышали тогда от Ильи Григорьевича об электрохимических и часовых взрывателях и замыкателях, о вибрационных минах мгновенного действия, дорожных минах ДМ и неизвлекаемых НМ, взрывающихся от малейшего сотрясения. Вся эта новая техника позволяла в полевых условиях монтировать как объектные, так и противопоездные мины мгновенного и замедленного действия. Последние можно было устанавливать с замедлением от 2 суток до 6 месяцев. [111]

За плечами Ильи Григорьевича был большой боевой путь. Он участвовал в борьбе испанского народа против фашистов. Был ранен в финскую кампанию. Там он руководил действиями минеров — ставил заграждения. Свое дело Старинов знал досконально, много сделал усовершенствований, многое изобрел сам.

Занятия, проведенные И. Г. Стариновым, дали нашим подрывникам очень много. По-новому начали смотреть они на некоторые вопросы постановки заграждений и их организации.

За две недели октября рабочие харьковских заводов на оставшемся после эвакуации давно списанном оборудовании сумели изготовить 1500 комплектов мин замедленного действия, в том числе 500 противотранспортных, герметичных, годных для постановки в любых условиях. Одновременно выпущено было и 1000 мин-сюрпризов. Для установки мин необходимо делать шурфы. И вот харьковские инженеры сконструировали, а рабочие изготовили 100 специальных буров. Помощь харьковчан позволила нам заминировать Харьковский узел и прилегающие к нему участки: Харьков — Белгород, Харьков — Готня и Готня — Белгород. Кроме нашей 5-й бригады мины замедленного действия ставили также 13-я и 27-я бригады, четыре отдельных инженерных батальона и отдельная группа Харьковской школы НКВД. Появились энтузиасты подрывного дела. Среди них — наши специалисты военинженеры С. В. Брыкин, П. А. Фролов, В. С. Онуфриев, майор В. Р. Васк, младшие сержанты А. А. Земляницын и Г. М. Татаринов. Нашими подрывниками было установлено 1300 мин замедленного и мгновенного действия.

Заграждение на Харьковском узле ставила 13-я бригада, которой командовал полковник С. А. Степанов. Разрушение железобетонного путепровода, соединяющего улицу Свердлова с Холодной Горой, было поручено команде подрывников 82-го батальона. Команду возглавлял старший лейтенант Тарасов.

Подрывники отлично понимали тактическое значение этого путепровода. Он пропускал автомобильный и гужевой транспорт через все станционные пути южного направления. С выводом из строя этого сооружения прекращалось сообщение между двумя частями города и перекрывалось железнодорожное движение в южном направлении. Поэтому команда тщательно подготовила путепровод к взрыву. [112]

Укрепили заряды на пролетных строениях. Заминировали опоры. Под устой со стороны Холодной Горы заложили взрывчатые вещества с миной замедленного действия.

Тарасову было приказано, пропустив свои войска, дождаться появления на путепроводе немецких танков и только тогда произвести взрыв.

Вот прошли наши войска. Улицы города опустели. Прошел час-второй... Издалека донесся рокот моторов, и на гребне Холодной Горы показались немецкие танки. За ними двигались мотоциклисты, автомашины с пехотой. Подрывники замерли в своих укрытиях, ждут, когда немцы вступят на путепровод. Среди подрывников находился скромный, ничем особенно не выделявшийся красноармеец М. X. Караев. Вместе с товарищами терпеливо ожидал он подхода фашистов. Каждое мгновение казалось вечностью. Лязг гусениц нарастал. Еще несколько секунд — и три танка, а за ними и несколько автомашин выскочили на путепровод, ведя огонь на ходу. Лейтенант Тарасов поджег огнепроводный шнур, но он вспыхнул и тут же погас. Тарасов упал, раненный шальной пулей. Снова поджигать шнур уже нет времени. Горит он 15–40 секунд. За это время проскочат путепровод танки врага, а за ними и пехотинцы. Они не дадут произвести взрыв. Дорого каждое мгновение! И славный сын осетинского народа Магомет Караев принимает решение. Отважный боец под носом у гитлеровцев поджигает капсюль-детонатор. Страшной силы взрыв. Вместе с путепроводом летят на железнодорожные пути немецкие танки и автомашины. Нет больше и мужественного воина-железнодорожника Магомета Караева.

Заграждение на Харьковском узле было поставлено по разработанному нами плану. Это позволило разрушить важнейшие объекты и, кроме того, оставить в «подарок» фашистам 114 мин замедленного действия. Эти мины взрывались на протяжении 5 месяцев. Пять месяцев рвалась земля под ногами гитлеровцев, и все это время железнодорожный узел бездействовал. Полковник И. Г. Стариков после освобождения Харькова засвидетельствовал: «Из 315 мин замедленного действия, поставленных 5-й и 27-й бригадами, немцы обнаружили только 37. Из этого количества они обезвредили лишь 14 мин, остальные подорвали. На минированных железнодорожных участках, прилегающих к Харькову, подорвались 106 немецких поездов, [113] разрушено 9 мостов и виадуков, уничтожено 36 автомашин, 3 танка и 2 трактора».

В середине октября Военный совет Юго-Западного фронта приказал установить вдоль рек Северский Донец, Оскол и Дон три линии заграждения. В соответствии с этим приказом нам предлагалось разработать проект плана разрушений железнодорожных линий. В течение нескольких дней такой проект мы разработали и представили командованию фронта на утверждение. С некоторыми уточнениями наш проект был утвержден, и я получил указание произвести подготовку линий к заграждению, что и было быстро сделано.

Время шло, наши войска отходили на новые позиции. Но приказа на постановку заграждения не поступало. Я начал беспокоиться. В это время меня вызвал в Белгород командующий 21-й армией генерал-лейтенант Н. В. Гордов и предупредил:

— Без моего приказа никаких разрушений на дороге не производить!

Я спросил Гордова:

— Когда можно ожидать получение приказа на постановку заграждений?

— Завтра утром!

Успокоенный заверением командарма, я поехал в штаб бригады, который располагался в нескольких километрах от города. А обстановка на фронте с каждым часом обострялась. Наши стрелковые части уже оставили станцию Томаровка, расположенную в 32 километрах от Белгорода. Об этом я узнал от командира 77-го батальона майора П. И. Коршунова, прикрывавшего этот участок. Батальон П. И. Коршунова подготовил уже к разрушению станцию Белгород и мост через Северский Донец. После бессонной ночи приходит туманное утро, а приказа генерала Гордова на постановку заграждения все нет. Звоню по телефону в Белгород. Комендант города сообщает, что штаб 21-й армии передислоцировался. В городе расположился штаб кавалерийского корпуса генерала Павла Алексеевича Белова. Дозвонился Белову. Докладываю:

— Прошу вашего письменного разрешения на взрыв моста через Северский Донец и на заграждение участка от Белгорода до Готни.

— Почему до сих пор мост цел и заграждение не поставлено? [114]

Я объяснил комкору причины. Он приказал немедленно приступить к разрушению сооружений согласно утвержденному плану. Немедленно даю приказ на постановку заграждений майору Коршунову. После получения моего приказа и началась трудная боевая работа минеров 77-го батальона. Командовал отрядом заместитель командира батальона по технической части военный инженер 2 ранга Михаил Иванович Перлов. Для прикрытия работы минеров генерал Белов выделил бронепоезд.

Летучка вместе с бронепоездом направилась через Томаровку на Готню. Станция уже была занята немцами. Несмотря на это, подрывники приступили к выполнению своего задания. Буквально под носом у врага они взорвали путепровод над железнодорожной линией к сахарному заводу. Одновременно на главном пути поставили мины замедленного действия. За путепроводом, в полкилометре — высокая насыпь. Ее тоже требовалось заминировать фугасами большой мощности и поставить взрывной механизм замедленного действия. Приступили к рытью колодца. Чтобы скрыть следы, землю выбрасывали на плащ-палатки. Колодец выкопали глубиной два метра. В него спустился младший сержант Анатолий Земляницын. Он уложил взрывчатку и только начал устанавливать взрывной механизм, как фашисты с трех сторон открыли огонь по отряду. Стоявшие в боевом охранении военный инженер 2 ранга М. И. Перлов, лейтенант А. И. Грач, сержант Г. М. Татаринов и группа бойцов отошли по откосу насыпи к выемке. Заняли оборону. В минном колодце на взрывчатке остался Земляницын. Вокруг рвались мины и снаряды, свистели пули. Анатолий ждал, когда утихнет огонь. Вдруг он услышал голоса фашистов, карабкающихся по насыпи. Больше медлить нельзя! Шел осенний моросящий дождь. Глинистый грунт скользил, как мыло. Земляницын схватил минный взрыватель, собрал все свои силы и молнией выскочил из колодца. На глазах оторопевших от неожиданности немцев он перескочил насыпь и кубарем скатился в выемку к своим товарищам.

Взбешенные дерзким взрывом путепровода, немцы решили уничтожить минеров. Для этого гитлеровцы выслали две сильные группы. Одна, вооруженная стрелковым оружием и минометами, окружала смельчаков, другая огнем нескольких артиллерийских орудий отсекала от них бронепоезд, чтобы не дать ему возможности поддержать отряд. [115] От огня артиллерии гитлеровцев бронепоезд вынужден был укрыться на соседней станции Сумовская. Минеры остались без прикрытия. Наступила осенняя ночь. Пользуясь темнотой, минеры с трудом оторвались от своих преследователей и вышли на станцию Сумовская, где с рассветом снова начали ставить заграждение. Но немцы шли по пятам и на следующей станции Герцовка обстреляли боевое охранение. Пришлось отойти на станцию Томаровка, где минеров встретил бронепоезд. В Томаровке наряду с постановкой обычных заграждений предстояло взорвать большой мост через Ворсклу. Бронепоезд принял бой с наседавшими со всех сторон гитлеровцами, отразил несколько налетов немецкой авиации. ПОд его прикрытием минеры взорвали мост и тут же под береговыми устоями на большой глубине заложили мощный фугас с миной замедленного действия.

Вот так три дня и три ночи, с 20 по 22 октября, отряд М. И. Перлова ставил заграждение на участке Готня — Белгород. План минеры выполнили почти полностью. В потаенных местах они оставили 89 мин замедленного действия. Кроме того, установили много ложных мин, сюрпризов и мин мгновенного действия.

После освобождения этого участка железной дороги от гитлеровцев мы узнали, что враг вначале пытался восстановить линию Готня — Белгород, и даже открыл по ней движение. Но еще в процессе восстановления на наших минах взорвалось три поезда и несколько автомашин. Погибло более 60 вражеских солдат и офицеров. А вскоре сработали и мощные фугасы под мостом у станции Томаровка. В момент взрыва по мосту шел тяжелый воинский транспорт с двойной тягой. В реку упали оба паровоза и 42 вагона с боеприпасами. После этого взрыва до лета 1942 года участок бездействовал. Мало что дали врагу поиски наших мин. Из 89 штук они обнаружили лишь 16, то есть менее 20 процентов.

Тогда же, в дни наступления Красной Армии, меня познакомили с дневником одного из убитые немецких офицеров. В нем говорилось, что массовое минирование в районе Харькова и Белгорода произвело на немецких солдат и офицеров сильное впечатление. Потери немецких войск от взрыва мин были внушительные. «Но самое страшное, — писал немец, — представляют мины на железной дороге, где крушение только одного поезда на участке, [116] на котором было восстановлено нормальное движение поездов, вызвало гибель более 100 человек...»

Наступил ноябрь. Штаб бригады из района Белгорода переехал в Валуйки. Здесь мы встретили 24-ю годовщину Великого Октября. С огромным волнением слушали доклад И. В. Сталина на заседании Московского Совета и его речь на параде советских войск на Красной площади. Политработники немедленно довели их содержание до каждого воина. Парад на Красной площади укрепил веру в нашу победу, оказал огромное морально-политическое воздействие на командиров и красноармейцев.

В дождливые ноябрьские дни наша бригада занималась разборкой и эвакуацией вторых путей. Немцы на нашем участке выдохлись, завязли в непролазном черноземе и были больше не в состоянии наступать. И мы пока не ставили заграждения. Бригада эвакуировала вторые пути с участка Купянск — Валуйки — Касторная. Рельсы требовались для новых линий в Западной Сибири, на Урале и в Средней Азии. Там на базе эвакуированных с запада и юга страны заводов создавались мощные промышленные комплексы. Участок от Купянска до Уразова принадлежал Северо-Донецкой дороге. Руководил этой магистралью бывший знатный машинист Петр Федорович Кривонос. Узнав, что мы снимаем второй путь и грузим рельсы на платформы, он решил: «Раскулачивают дорогу». Не поставив меня в известность, Кривонос приказал все погруженные нами платформы отправлять не на восток, а на участок Валуйки — Луганск.

Это недоразумение произошло по вине НКПС. Руководители Наркомата о своем распоряжении не поставили в известность начальника дороги. Этого не сделали и начальник ВОСО фронта и командир нашего корпуса генерал Н. А. Просвиров.

Телефонная и телеграфная связь с Наркоматом путей сообщения действовала бесперебойно. Благодаря этому, я, как командир бригады, информировался о делах соседних соединений и был в курсе дел железнодорожных войск Западного, Ленинградского и других фронтов.

* * *

5–6 декабря 1941 года войска Западного, Калининского и Юго-Западного фронтов перешли в контрнаступление. Перед железнодорожными войсками и отрядами [117] спецформирования встали совершенно новые задачи. От разрушения дорог требовалось перейти к их восстановлению. Красная Армия за период контрнаступления под Москвой освободила свыше 5 тысяч километров дорог, из них около половины было разрушено до основания.

Наступление Красной Армии зимой 1941/42 года показало не только сильные, но и слабые места железнодорожных войск. Прежде всего дала о себе знать двойственность подчинения. На фронте наши войска подчинялись органам ВОСО, которые фактически отвечали за восстановление дорог. А обеспечивал железнодорожные войска материалами, техникой и инструментом НКПС. И нужно сказать, обеспечивал некомплектно и в недостаточном количестве. Сказывались трудности, которые переживала страна и ее промышленность. Поэтому наши части были слабо оснащены техникой и транспортными средствами. Боевая обстановка не терпела двойственности в руководстве. Организационные неурядицы привели к разрыву между темпами наступления полевых войск и восстановления рельсовой колеи. Железнодорожные части восстанавливали в сутки 2,5–4 километра пути, а полевые войска наступали в несколько раз быстрее. Некоторые стрелковые соединения оторвались от железных дорог на 120–150 километров.

Для ликвидации причин, мешавших нормальной боевой деятельности наших войск, и установления единого централизованного руководства железнодорожными частями ГКО 3 января принял решение, которым руководство всеми работами по восстановлению железных дорог возлагалось на НКПС. Все железнодорожные войска, подчиненные НКО, передавались НКПС с одновременным оперативным подчинением их военным советам соответствующих фронтов. Постановлением ГКО предусматривалось также увеличение численности наших войск и спецформирований НКПС.

В составе НКПС создавалось Главное управление военно-восстановительных работ (ГУВВР) со штабом железнодорожных войск и политическим отделом. Одновременно было образовано несколько специальных органов, которые должны обеспечивать восстановительные работы проектной документацией, лесоматериалами и конструкциями.

Первым начальником ГУВВР назначен был Народный комиссар путей сообщения. Но ввиду того, что у наркома [118] и без того дел полно, он эти функции передал своему заместителю по капитальному строительству И. Д. Гоцеридзе без освобождения его от своих прежних обязанностей. Не под силу оказалось такое совмещение и Гоцеридзе. Тогда на должность начальника ГУВВР был назначен опытный кадровый железнодорожник, участник гражданской войны генерал-майор технических войск В. А. Головко. В мирные годы он командовал учебным мостовым полком, был начальником мостового факультета Военно-транспортной академии, а затем возглавлял военные строительные организации Дальнего Востока. Начальником штаба ГУВВР был назначен заместитель командира особого корпуса железнодорожных войск полковник Ф. Н. Доронин. Для руководства железнодорожными частями в составе ГУВВР создавалось управление железнодорожных войск со своим штабом. Формировались эти органы в основном из руководящих кадров особого корпуса и восстановительного отдела управления ВОСО Красной Армии. Управление железнодорожных войск возглавил командир особого корпуса генерал-майор технических войск Н. А. Просвиров, военным комиссаром — бригадный комиссар С. Н. Беляев.

Первым заместителем начальника управления железнодорожных войск назначили генерал-майора технических войск А. Е. Крюкова, начальником штаба — полковника П. В. Михайлова. Политический отдел железнодорожных войск возглавил бригадный комиссар В. Ф. Федоров.

Постановлением ГКО была определена и структура ГУВВР. В своей основе она копировала структуру НКПС. Главк состоял из восстановительных управлений: мостов, пути и сооружений, связи, тяговых устройств и материально-технического снабжения. На должности начальников этих управлений были приглашены видные руководящие работники транспорта. Один из опытных мостовиков Н. А. Холин возглавил управление по восстановлению мостов. Н. Н. Соколов встал у руководства управлением пути и сооружений. Б. И. Левину поручена была организация планово-экономического дела, А. В. Кондрашеву — материально-техническое снабжение.

Постановлением ГКО определялись права и обязанности ГУВВР. Первоочередной задачей была подготовка материальной базы для восстановления пути и мостов. Основные усилия железнодорожных войск и спецформирований [119] предлагалось сосредоточить в данный момент на восстановлении решающих направлений: Москва — Бологое, Тихвин — Ленинград, Ожерелье — Узловая — Елец — Воронеж, Тула — Курск, Москва — Можайск, Елец — Орел.

В составе фронтов были созданы управления военно-восстановительных и заградительных работ фронта (УВВР), которые копировали структуру ГУВВР. Начальник УВВР командовал железнодорожными войсками и спецформированиями НКПС в границах фронта. В оперативном отношении он подчинялся командующему фронтом, а по специальным вопросам — начальнику ГУВВР.

Вначале создано было три УВВР: на Ленинградском, Юго-Западном и Западном фронтах. В январе меня освободили от должности командира 5-й бригады и назначили заместителем начальника УВВР-3 и начальником железнодорожных войск Юго-Западного фронта.

В состав УВВР Юго-Западного фронта вошли четыре бригады — 5, 13, 19 и 27-я.

Кроме них в состав нашего УВВР входил еще ряд спецформирований НКПС, в том числе горем № 7, водрем № 13, связьрем № 14.

Возглавил наше управление бывший заместитель начальника Львовской дороги Александр Исидорович Григорьев.

Главным инженером управления был назначен крупный специалист мостовик Григорий Исаакович Зингоренко. На транспорте он слыл человеком, который мало говорит, но много делает. Штаб железнодорожных войск фронта возглавил полковник С. В. Брыкин.

Во главе эксплуатационных и восстановительных дел фронта поставлен был уполномоченный НКПС, заместитель Наркома путей сообщения, член Военного совета Юго-Западного фронта Вячеслав Петрович Егоров. Под его руководством комплектовались командные кадры нашего УВВР-3. В это дело Вячеслав Петрович вложил много труда и энергии.

Организационная перестройка железнодорожных войск происходила в период разгрома немцев под Москвой. Сложность заключалась в том, чтобы весь этот процесс реорганизации ни малейшим образом не отразился на боевой деятельности соединений. [120]

11 января 1942 года Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин побывал на строительстве моста через реку Шоша у станции Завидово.

Посещение М. И. Калининым шошенского моста имело глубокий смысл. Перед железнодорожными войсками ставились новые ответственные задачи. Очевидно, Михаил Иванович знакомился на месте с боевой готовностью наших частей к выполнению этих задач. 5 февраля 1942 года он выступил со статьей «На пути к победе» в газете «Красная звезда». В своей статье Всероссийский староста писал: «Сейчас перед железнодорожниками стоит другая, более благородная задача. Вслед за продвижением Красной Армии надо восстанавливать железнодорожное полотно, мосты, как можно быстрее и ближе к фронту продвигать составы. Работа трудна и не столько самим исполнением, сколько необходимостью производить ее в самое короткое время. Чем больше уменьшится время восстановления пути, чем ближе будут железные дороги к фронту, тем сильнее Красная Армия может наносить удары по врагу...»{7}

6 декабря 1941 года перешел в наступление правый фланг Юго-Западного фронта. Был освобожден участок первого перегона на линии Кшень — Мармыжи. С огромным чувством радости бойцы и командиры 79-го путевого батальона 5-й бригады вышли на восстановление моста через реку Кшень. Впервые за войну они не разрушали, а созидали! Помогали батальону рабочие мостопоезда. Глаза строителей горели, руки рвались к работе. Я смотрел на них, и сердце наполнялось гордостью за наших советских людей, которые не представляют жизни без труда созидательного, благородного. Радовались мы первым восстановительным работам еще и потому, что кончалось отступление и был близок разгром фашистов!

Работали под лозунгом: «Каждый удар киркой о землю — это удар по врагу!»

Январские морозы были крутыми, с прохватывающими до костей северными ветрами. Земля, что железо, не поддавалась ни лому, ни кирке. Каждый сантиметр котлована брался с бою. Нелегко в таких условиях восстанавливать мост. А сроки жесткие — надо скорее пропустить бронепоезда на участок Касторная — Мармыжи. [121]

Это была наша первая серьезная проба сил. А опыта мало. В самом начале работ недостаточно прочно подготовили основание под ряж, и река подмыла его носовую часть. Установленная на ряже рама перекосилась. На устранение дефекта начальник мостового поезда попросил четверо суток. Таким временем мы не располагали. Выправить перекос взялся инженер П. А. Фролов. Он предложил вывесить рамные опоры с помощью паровозных домкратов и подвести под перекошенную часть рамы деревянные брусья. За дело взялись командиры рот капитан Войченко и старший лейтенант Чернышев, рядом встали политруки Дуняхин и Потапов, командиры взводов старшие лейтенанты Сенькин, Шаньгин и Шевченко. К своим командирам присоединились сержанты Бурнульский и Петриченко. Руководил работами П. А. Фролов. Пять часов непрерывно трудилась группа добровольцев, командиров и сержантов, в ледяной воде. Перекос рамы был устранен. Через мост точно в срок пошли бронепоезда. Они прошли до станции Мармыжи и помогли стрелковой дивизии выбить из нее немцев. Войска нашего фронта закончили наступательную операцию на западном берегу реки Тим.

В эти зимние дни большая группа бойцов и командиров 5-й бригады за боевые успехи была награждена орденами и медалями. Я был награжден боевым орденом Красного Знамени. [122]