Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

На земле новгородской

В конце апреля 1942 года был получен приказ двигаться на фронт. Наши эшелоны проехали станции Агрыз, Вятская Поляна, Арзамас, Муром. Короткая остановка в Москве, и мы снова в пути. Не задерживаясь, проследовали через разрушенный во время зимних боев Клин. 10 мая достигли железнодорожной станции Валдай. Волей судьбы я второй раз за время войны попадаю в знакомый край. В июле сорок первого наш полк разгрузился на станции Дворец.

К вечеру 11 мая бригада сосредоточилась в районе населенных пунктов Козяки, Кривицы, Бор. Нам стало известно, что она включена в состав Северо-Западного фронта. Об этом фронте мы имели некоторое представление. Знали, что он был создан на базе Прибалтийского Особого военного округа и с первых дней войны вел упорные бои с оккупантами. Осенью 1941 года его войска остановили фашистов, пытавшихся захватить Валдайскую возвышенность и прорваться к станции Бологое Октябрьской железной дороги — важному узлу коммуникаций, связывающему Москву с Ленинградом.

После посещения штаба и политуправления фронта мы уже более полно представляли положение в новом для нас [64] районе военных действий. В невероятно трудных условиях лесисто-болотистой местности и бездорожья здесь войска фронта сумели впервые за время войны окружить крупную группировку вражеских войск. К сожалению, не удалось их уничтожить и отразить мощный контрудар. Противник пробил узкий коридор (его стали называть «рамушевский коридор») и соединился с окруженными войсками.

Командир бригады подполковник Павел Григорьевич Кохановский собрал командиров и комиссаров частей, познакомил их с боевой обстановкой.

Бригада сразу же начала получать материальную часть. Все вокруг выглядело примерно так же, как и в июле 1941 года. Порой казалось, что из этого леса наш 937-й полк никуда не уходил. Но была одна характерная особенность, которую нельзя не отметить. Почти год шла война, а новые резервные соединения, прибывавшие на фронт, были вооружены и подготовлены лучше, чем те, что формировались в начале войны.

Взять, к примеру, нашу 133-ю бригаду. Она состояла из четырех отдельных стрелковых батальонов, отдельных артиллерийского дивизиона 76-мм орудий, дивизиона 120-мм минометов, батальона 82-мм минометов, роты противотанковых ружей, роты автоматчиков и спецподразделений. Свыше 40 процентов рядовых, большинство младших командиров и почти 50 процентов среднего комсостава составляли люди, прибывшие из кадровых частей, главным образом с Дальнего Востока. Многие имели боевой опыт. Почти каждый второй боец, командир и политработник нашей бригады до войны получил рабочую закалку на фабриках, заводах, шахтах. Большинство из них трудилось на Урале. Если говорить о партийно-комсомольской прослойке в бригаде, то мы считали ее солидной — каждый третий воин был коммунистом или комсомольцем.

Политотдел бригады, комиссары батальонов и дивизионов, политруки подразделений позаботились о том, чтобы правильно расставить коммунистов и комсомольцев, охватить их влиянием весь личный состав с тем, чтобы мобилизовать его на выполнение приказов командования.

Готовилась бригада к боям в лесу. Укрыв под своими могучими кронами все наши части, он стал для воинов как бы родным домом. Солдаты строили в лесу шалаши, обсыпали их землей. Такой шалаш был сооружен и для политотдельцев. Внутри скамейка, покрытая хвоей, посредине стол и железная печка. Рядом под сосной фургон. В нем все наше хозяйство: радиоприемник, документы по партийному учету, [65] литература, газеты. Поздно вечером все политотдельцы собирались в шалаше. Докладывали о проделанной работе, а утром, переписав принятую ночью по радио сводку Совинформбюро, снова отправлялись в части.

Политотдел наш был невелик. Опирался я прежде всего на старшего инструктора по организационно-партийной работе старшего политрука Михаила Павловича Пепелева, старшего инструктора по пропаганде старшего политрука Георгия Ильича Лелявского. Моим помощником по комсомольской работе был старший политрук Макар Михайлович Белов. Партийную комиссию возглавлял старший политрук Василий Дмитриевич Леушин. Функции инструктора по информации исполнял лейтенант Борис Львович Айзен, инструктора по партийному учету — политрук Алексей Григорьевич Марьин, секретаря политотдела — младший политрук Афанасий Николаевич Зайцев. Все эти товарищи к порученному им делу относились с чувством большой партийной ответственности. Они были энергичными, инициативными, неустрашимыми в острых боевых ситуациях.

Через некоторое время Марьина и Зайцева мы направили в батальоны на укрепление политаппарата, а Белов был назначен в другое соединение. Вместо них в политотделе стали работать Василий Андреевич Букашкин и Василий Константинович Мамонов, а моим помощником по комсомолу стал Николай Тимофеевич Сапотинский. С этим коллективом политотдельцев я прослужил до конца 1942 года.

* * *

14 мая командир бригады получил распоряжение штаба фронта: подготовиться к маршу. Предстояло пройти 130 км за шесть ночных переходов. В политотделе мы посоветовались, как лучше организовать в частях партполитработу в походных условиях, и разошлись по батальонам. Беседуя с людьми, особое внимание мы обращали на необходимость тщательной маскировки, высокой дисциплины на марше. Подчеркивали, что враг не должен знать о прибытии на фронт нашего соединения. На открытых собраниях первичных партийных организаций этот вопрос был поставлен со всей остротой.

Марш начался 15 мая в 22 часа. Идти было тяжело. Весенняя распутица превратила дороги в месиво.

На дневку остановились в лесу недалеко от населенных пунктов Немчинова Гора, Миронушки. Командир бригады подполковник Кохаковский провел с командирами частей разбор первого ночного перехода. [66]

В общем-то шагали неплохо, отставших не было — такой вывод сделал комбриг. И в этом немалая заслуга политработников, партийных организаций.

Последующие переходы были не легче. Приходилось часто с дороги сторониться на обочины и пропускать автотранспорт. А поток машин все нарастал и нарастал. Железная дорога Бологое — Старая Русса была перехвачена врагом в районе станции Лычково. Поэтому подвоз боеприпасов, продовольствия и эвакуацию раненых из-под Старой Руссы осуществлял автотранспорт. Автоколонны обстреливала и бомбила вражеская авиация.

Немецкие летчики не щадили и мирное население. Нам пришлось проходить через деревню Зайцево, полностью сожженную и разрушенную фашистской авиацией. Люди, оставшиеся в живых, скрылись в лесу.

С каждым часом идти становилось все труднее. 21 мая всю ночь снова лил дождь. Автотранспорт застрял. Подвоз продуктов прекратился. Командир бригады разрешил расходовать неприкосновенный запас.

Эту ночь я был в 3-м батальоне. Энергии и выносливости комбата Дмитрия Сергеевича Дубинина можно было позавидовать. Он шел во главе колонны, но успевал проверить замыкающих и снова появиться впереди. Комиссар батальона старший политрук Межуев все время шагал с бойцами. Переходя из одного подразделения в другое, он вдохновлял людей личным примером выносливости и страстным большевистским словом. При появлении комиссара бойцы оживлялись, веселели, словно сбрасывали с плеч усталость.

Старшему политруку Петру Лукичу Межуеву было на вид немногим больше двадцати, хоть и прожил он почти тридцать. Он отличался подтянутостью, стройностью, образцовым внешним видом. Я видел, как красноармейцы любовались звездочкой — эмблемой политработника — на правом рукаве его шинели.

Я заметил, что во время бесед с людьми комиссар многих уважительно называет по имени и отчеству. Отметил про себя еще одну черту Межуева. Он умел слушать красноармейцев, проникать в их сокровенные мысли, давать умные советы и наставления. Позже я узнал, что Петр Лукич обладает еще и такими достоинствами: хорошо играет на гармошке, отлично поет и рисует. Рядом с топографической картой в его планшете лежал блокнот с карандашными портретами солдат и офицеров.

До поступления в военное училище Межуев был скульптором-литейщиком. [67]

Однажды я спросил его, почему он избрал профессию политработника.

— Виноват кинофильм «Чапаев», — ответил Петр Лукич. — Образ комиссара помог мне полюбить профессию политработника.

Думаю, что для Межуева, как и для Чекмарева, профессия политработника была органичной, неотделимой от всего его облика. Вероятно, бывают прирожденные комиссары, как и прирожденные ученые, врачи или учителя.

* * *

Завершив марш, 23 мая бригада сосредоточилась в лесу восточнее населенных пунктов Гонцы, Мухино и вошла в состав 11-й армии, действовавшей на правом фланге Северо-Западного фронта. Впрочем, вскоре правый фланг от реки Ловать в районе Рамушево и далее по восточному берегу озера Ильмень отошел к 27-й армии.

Недалеко от нас, за рекой Ловать, находилась оккупированная врагом Старая Русса. Вспомнилось, что когда-то Русса была опорным пунктом киевских князей на древнем пути «из Руси на Руссу, в Новгород». И невольно передо мной как бы ожило далекое прошлое, раскрылись страницы живой, немеркнущей славы нашей Родины. С волнением читал я тогда в «Красной звезде»: «Два древних города, как два родных брата, стоят по обе стороны глубокого Ильмень-озера: Старая Русса и Новгород... Много повидала эта земля на своем многовековом историческом пути. Здесь истоки Русского государства, здесь шумела новгородская вольница, развевались знамена в кровавых битвах с захватчиками-иноземцами. Гул исторических схваток как бы гуляет еще среди этих полей. Древняя Россия. Великая, непобедимая, вечно молодая...»

В апреле 1942 года исполнялось 700 лет со дня разгрома немецких псов-рыцарей на Чудском озере. Естественно было использовать эту дату в агитации. Газета 11-й армии «Знамя Советов» посвятила юбилейной дате целую полосу. Она напомнила о блистательной победе Александра Невского.

События былых времен перекликались с новыми, относительно недавними. Недалеко от Чудского озера, на древней псковской земле, в февральские дни 1918 года зарождалась наша Рабоче-Крестьянская Красная Армия. Здесь первые ее отряды вступили в бой с войсками кайзеровской Германии. [68]

Связь времен! Семь веков спустя потомки рыцарей-крестоносцев, наследники тевтонских убийц — гитлеровские головорезы — снова вторглись на земли нашей Родины.

По материалам газеты «Знамя Советов» во всех подразделениях бригады мы провели беседы. И они, несомненно, сыграли свою роль.

24 мая я направился в политотдел 11-й армии, чтобы представиться начальству. К сожалению, начальника на месте не оказалось. Работники аппарата политотдела приняли меня очень тепло. Долго по-товарищески рассказывали о положении в 11-й армии. С ними я легко решил все вопросы, связанные с партийным учетом, обеспечением бригады газетами, литературой, кинофильмами.

На следующий день утром мне сообщил по телефону комиссар 3-го батальона Межуев о том, что у них находится начальник политотдела армии Шабанов. Вместе с комиссаром бригады Грановским мы направились в батальон. На опушке леса увидели невысокого человека. Это был бригадный комиссар. Он беседовал с людьми. Грановский и я представились ему. Из-под мохнатых бровей на нас смотрели его добрые глаза с веселыми искорками.

Из 3-го батальона направляемся в другие подразделения. По дороге Василий Дмитриевич Шабанов расспрашивает нас о расстановке коммунистов по ротам и батареям, о командирах и политработниках. Как я понял, начпоарм хотел не только побольше узнать об офицерах нового соединения, но и проверить, достаточно ли хорошо мы с комиссаром изучили своих людей.

Потом Шабанов побывал у командира бригады, познакомился с политотдельцами. Перед отъездом он обратил наше внимание на необходимость специальной подготовки людей к боям в лесисто-болотистой местности. Настойчиво рекомендовал заняться подбором, воспитанием и обучением снайперов.

Мы знали, что командование нашей армии не намерено долго держать бригаду во втором эшелоне. Усилия командного состава, партполитаппарата, партийных и комсомольких организаций были направлены на обеспечение высокого качества подготовки красноармейцев и младших командиров к предстоящим боям. Занятия шли с утра до вечера, а часто и ночью. По тактике отрабатывали тему «Наступление подразделения в лесу». Принимали зачеты по стрелковой подготовке. Командир бригады подполковник Павел Григорьевич Кохановский провел с комбатами учение по теме «Управление боем в лесу». [69]

Опыт комбриг имел большой. Из своих 37 лет Павел Григорьевич 15 прослужил в армии. Войну начал капитаном, помощником начальника штаба полка, а через несколько месяцев ему уже доверили командовать полком. Человек он был удивительного душевного обаяния. А главное — досконально знал нелегкое солдатское ремесло.

— Делай, как я, — любил повторять командир бригады.

* * *

Может быть, короткий период нашего пребывания во втором эшелоне откроется читателю полнее в моих записях тех лет.

Сошлюсь лишь на некоторые из них.

...27 мая. Целые сутки идет дождь. Наш политотдельский шалаш залило водой. Сушиться ушел во 2-й батальон. Слушал, как комиссар батальона Шайхулла Хабибуллович Чанбарисов беседует с командирами и политработниками по вопросам текущей политики. Убедился, что он человек эрудированный, свободно ориентируется в главных вопросах внутренней и внешней политики нашей партии, умеет смело, прямо и в доходчивой форме ставить перед собеседниками острые вопросы, тесно увязывать их с конкретными задачами бойцов.

Вечером вместе с Чанбарисовым присутствуем на открытом комсомольском собрании. Обсуждается обращение известных в 11-й армии снайперов Федора Чегодаева из 188-й стрелковой дивизии, на боевом счету у которого 238 уничтоженных фашистов, и Черендыша Доржиева из 202-й стрелковой дивизии, истребившего 161 фашиста. Чегодаев и Доржиев призвали всех воинов 11-й армии последовать их примеру. Собрание приняло решение: активизировать работу по подготовке мастеров огня, открыть на каждого комсомольца личный счет истребленных гитлеровцев; просить командира батальона создать снайперскую команду из числа отличных стрелков; шире популяризировать опыт мастеров меткого огня.

Заночевал у Чанбарисова в блиндаже. Почти всю ночь проговорили. Рассказывал он мне о своем детстве в глухой татарской деревне Старый Буздяк, где родился, о том, как трудно ему давалась учеба... «Моя мечта, — сказал он, — одна: если останусь жив, то основательно возьмусь за изучение истории. Уж очень нравится мне эта наука». Вспоминал Чанбарисов и о жене — русской женщине Валентине, по которой на фронте сильно тосковал. Чувствовал я, что с этой ночи начинается наша с Чанбарисовым дружба навек. [70]

28 мая. Обсудили в политотделе тематический план лекций и бесед. Особое внимание сосредоточиваем на разоблачении гнусных вражеских листовок, из которых, как шило из мешка, торчит антисоветское содержание.

Коллективно разрабатываем решительные меры по пресечению идеологических диверсий фашистов, сбрасывающих с самолетов антисоветские листовки. В числе намеченных политотделом мероприятий — беседы о нетерпимости пассивного отношения к вражеской пропаганде, о зверином облике гитлеровской армии, об унынии и упадке духа у немецких солдат.

На фашистскую ложь один ответ — истреблять фашистов! Таково главное направление бесед и лекций, которые проводились в наших подразделениях.

Усиливая наступательный характер нашей агитации и пропаганды, мы также использовали документы, письма, дневники немецких офицеров и солдат, захваченные нашими разведчиками в немецких штабах или отобранные у пленных гитлеровцев. Характерен такой пример. В руки разведчиков попал приказ командира эсэсовской роты. В нем содержится яркая характеристика грабительской сущности фашистской армии. Мы рекомендовали агитаторам рассказать о приказе всем красноармейцам.

Вот текст этого приказа:

«2-я рота 1-го пехотного полка дивизии СС «Мертвая голова».
Командный пункт.
21.3.42 г.
Приказ по роте №11.
С тех пор как я принял роту, случаи воровства в такой мере участились, что я не узнаю моей старой 2-й роты. Мне почти кажется, что я командую сбродом преступников, а не ротой СС, которая как будто является отборной частью немецкого народа. Я не могу надеяться ни на одного из моих подчиненных или оказывать ему доверие, ибо бывает, что даже меня самого обкрадывают тем или иным образом. В ротной ячейке управления воруют много пайков.
Единственно, кому я еще доверяю и кто еще подает мне некоторые надежды. — это старослужащие 2-й роты, которых я знаю с того времени, как мы начали поход. К ним я обращаю свой призыв: позаботьтесь о том, чтобы это свинство в роте прекратилось! Обратите особое внимание на молодое пополнение, которое мы получили на протяжении восточного похода, и воспитывайте тех, которые не хотят идти по нашим следам. Все равно, идет ли речь о преступлении против святости собственности, или против правил товарищества, [71] или о преступлении на посту, связанном с безопасностью всей роты. Задавайте этим бесхарактерным людям крепкую головомойку и воспитывайте их сами.
Для неисправных преступников я не знаю пощады и перевожу их в скопище «потерянных». Это — сводная группа, в которой состоят только преступники, дезертиры и т. д. В нее войдут и такие, которые осуждены военным судом, чья честь может быть восстановлена только милостивой пулей врага.
А за различные жульнические дела:
1. Передал в военный суд дело о воровстве на стрелка СС Эшмана из 2-го взвода. Одновременно ходатайствую о его переводе в скопище «потерянных».
2. Отменяю впредь поощрительные отпуска солдатам в обоз, ибо старшие стрелки СС Гартман (1-й взвод), Остар (2-й взвод), стрелок СС Холингер (3-й взвод), будучи в обозе, нашли нужным сразу же проявить свою признательность за гостеприимство тем, кто уворовал масло и колбасу.
Я не буду больше давать поощрений. Пусть даже полроты придется перевести в скопище «потерянных», скопище преступников. Лучше уж не командовать ротой, чем иметь дело с такими людьми.
Настоящий приказ зачитать командирам взводов перед строем отделений.
Гауптштурмфюрер и командир роты Редер».

Это ли не красноречивое свидетельство того, с кем мы, советские воины, имеем дело!

* * *

29 мая. На совещании работников политотдела заслушали сообщения старшего инструктора по организационно-партийной работе М. П. Пепелева и моего помощника по комсомольской работе М. М. Белова о том, как коммунисты и комсомольцы участвуют в развитии снайперского движения, в работе по овладению смежной специальностью с целью обеспечения полной взаимозаменяемости в бою. Товарищи сообщили, что в бригаде уже добились полной взаимозаменяемости 51 расчет минометчиков, 31 расчет артиллеристов и 40 расчетов пулеметчиков. Команды снайперов пополнились десятками новых метких стрелков.

Вечером выступил перед агитаторами 1-го батальона с лекцией на тему «Что несет фашизм колхозному крестьянству». Комиссар бригады Грановский сделал доклад о международном положении. [72]

Поинтересовался, как красноармейцы восприняли Указ Президиума Верховного Совета СССР от 21 мая 1942 года об учреждении ордена Отечественной войны, а также нагрудных знаков мастерам военного дела: «Снайпер», «Отличный пулеметчик», «Отличный минометчик», «Отличный артиллерист», «Отличный танкист»... Весь личный состав бригады с большим воодушевлением воспринял учреждение нового ордена и нагрудных знаков. Мы разъяснили бойцам, что Коммунистическая партия и Советское правительство постоянно заботятся о поощрении и популяризации передовых воинов, о создании для них стимула в совершенствовании своего боевого мастерства.

30 мая. Бригаде приказано совершить ночной марш и сосредоточиться в лесу во втором эшелоне армейской ударной группы. Ей предстоит наступать в направлении деревня Плешаково, отметка 23,0, Старо-Рамушево. В первом эшелоне находились 127-я и 116-я стрелковые бригады. 127-й бригаде придается вся наша артиллерия.

1 июня. После затяжной, дождливой, холодной весны наступил первый солнечный день. Кажется, нет на свете более чудесных по своей красоте уголков природы, чем те, что здесь, под Старой Руссой. Даже болота зазеленели. Меж лесов и лугов течет река Ловать. Вечерами небосклон словно сливается с рекой, и тогда кажется, что перед тобой море.

Лето вносит во фронтовой быт некоторое облегчение. Но благодушествовать не приходится. Не успела бригада сосредоточиться в новом районе, как противник открыл сильный артиллерийский огонь. Пришлось под огнем строить блиндажи.

Поздно вечером из частей возвратились политотдельцы. Накоротке обменялись мнениями о проделанной работе на марше. Условились при посещении частей обратить особое внимание командиров и политработников на необходимость повышения бдительности и улучшения маскировки.

3 июня. С утра над районом сосредоточения 3-го батальона появилась вражеская авиация и начался артиллерийский обстрел. Вместе с комиссаром бригады М. И. Грановским спешим в этот батальон. Дважды попадаем под бомбежку. Лошадь под комиссаром ранена. Идем пешком. Немецкий снаряд попал в артиллерийский склад. Грохочут взрывы: рвутся боеприпасы. Пламя горящего артоклада привлекло внимание вражеской авиации. Бомбежка усилилась. Нелегко было ее переносить, особенно тем, кто еще не обстрелян. Но никто не паниковал, не растерялся. [73]

4 июня. По распоряжению штаба армии наша рота противотанковых ружей (ПТР) направлена на западный берег реки Ловать, в район деревни Гридино, в распоряжение командира 182-й стрелковой дивизии. Подполковник П. Г. Кохановский и все мы, политотдельцы, обеспокоены — ведь без ПТР бригаде в бою будет трудновато.

5 июня. Рано утром после артиллерийской подготовки части первого эшелона перешли в наступление. Вскоре штаб нашей бригады получил первую информацию о боевых действиях 127-й стрелковой бригады. Успешно действуют наши артиллеристы. Многие из них показали себя мужественными людьми. Об этом сообщили в политотдел старшие политруки М. М. Белов и Г. И. Лелявский, находившиеся на огневых позициях артдивизиона.

К вечеру отпечатали на машинке листовку «Итоги первого дня». В ней рассказали, как линейные надсмотрщики 1-й батареи Волков, Татарин и Копылов и бойцы 2-й батареи Титов, Фомичев и Гуляев под сильным огнем врага восстанавливали телефонную связь. Они тянули провод от командиров батарей, находившихся в боевых порядках пехоты, к огневым позициям. Это позволило вести эффективный огонь по гитлеровцам. Старшина 2-й батареи Кривопатров, несмотря на сильный огонь противника, своевременно доставлял снаряды на огневые позиции.

В числе отличившихся в первом бою — командир взвода 1-й батареи Константин Дмитриевич Чигрик. Политотдел призвал воинов бригады брать пример с артиллеристов, быть такими же бесстрашными в бою, как они. Поздно вечером листовку доставили во все подразделения.

7 июня. От наступления перешли к обороне. Боевой задачи первый эшелон полностью не сумел выполнить. Своими основными силами наша бригада в бой пока не вступала. Однако люди все время находились под бомбежкой и артиллерийским обстрелом. Нашим же артиллеристам повезло — они приобрели первый боевой опыт, заслужили хорошую оценку своей боевой работы по обеспечению наступательных действий первого эшелона.

В острой ситуации побывала наша рота ПТР. Она занимала оборону на танкоопасном направлении в полосе 182-й стрелковой дивизии. Внезапно ее атаковали до пятидесяти гитлеровских автоматчиков. Петеэровцы отбили атаку врага, нанесли ему значительный урон. В ход были пущены гранаты и немецкие автоматы, захваченные в этом бою. Особенно отличились командир взвода Геннадий Александрович Сидоров, старшина Марк Спиридонович Садовой, красноармейцы [74] Александр Климович Сорокин и Иван Дмитриевич Фурманов. Меткими выстрелами они насмерть разили гитлеровцев. Эти доблестные воины первыми в бригаде были удостоены правительственных наград.

Подполковник П. Г. Кохановский получил приказ отвести бригаду на восточный берег реки Пола, создать запасный оборонительный рубеж и быть в готовности действовать против возможного авиадесанта противника.

9 июня. Сегодня провели собрание партийного актива бригады. Предварительно вместе с секретарями партийных организаций подобрали хорошо прикрытую деревьями лесную прогалину, наметили пути подхода к ней. На случай налета вражеской авиации и артобстрела бойцы подготовили траншеи.

В 17 часов выставили охрану. А через час собрание актива открылось. На повестке дня два вопроса: задачи коммунистов бригады по повышению боеготовности (докладчик военком бригады Грановский); священный долг каждого коммуниста показать образцы доблести при создании оборонительного рубежа (докладчик командир бригады Кохановский). В прениях выступило 8 человек.

Собрание единодушно приняло решение: обязать всех коммунистов личным примером и пламенным большевистским словом крепить боеготовность всех подразделений, шире развернуть социалистическое соревнование за досрочное окончание строительства оборонительного рубежа.

10 июня. Вместе с командиром бригады П. Г. Кохановским проверяли работы на строительстве оборонительного рубежа. Отличившимся воинам объявлена благодарность.

Мне нравится, как комбриг держится с подчиненными — ровно, спокойно. Всегда находит теплые слова, согревающие души людей.

Вечером я вручал партийные билеты принятым в партию воинам роты противотанковых ружей и артдивизиона, отличившимся во время боев в 127-й отдельной стрелковой бригаде и в 182-й стрелковой дивизии.

В расположении 2-го батальона, в кустах, обнаружили три трупа красноармейцев. Лица у них изуродованы до неузнаваемости. На спине у каждого вырезана звезда. Полагаем, что это разведчики, попавшие к гитлеровцам в плен во время зимних боев.

13 июня. Провели совещание секретарей комсомольских организаций. Обсудили вопрос о состоянии воспитательной работы среди молодых воинов. [75]

Во всех подразделениях состоялись беседы на тему «Герои-партизаны Ленинградской области». Рассказали бойцам о народных мстителях, действующих недалеко от нас за линией фронта. Они еще осенью 1941 года изгнали гитлеровцев из многих районов и образовали партизанский край.

В беседах агитаторы сообщили красноармейцам, что более чем в четырехстах населенных пунктах области действуют Советы депутатов трудящихся, восстановлены колхозы, работают школы, больницы, выходят газеты. Жители партизанского края собрали для голодающих ленинградцев более трех с половиной тысяч пудов продуктов питания: хлеба, мяса, масла, крупяных изделий. Двести с лишним подвод партизаны переправили через линию фронта. Вместе с продовольствием ленинградцы получили письмо, подписанное тысячами партизан и колхозников.

«Дорогие товарищи ленинградцы! — говорилось в нем. — Немецкие разбойники хвастают, что они заняли наши районы, но в этих районах они стоят как в осажденной крепости, и земля горит у них под ногами. Партизаны и колхозники — советские люди, глубоко преданные матери-Родине, — вот настоящие полновластные хозяева наших районов. Ни карательные экспедиции, ни жестокие расправы с мирными жителями — ничто не сломило и не сломит нашей воли к победе».

Это письмо и дерзкий рейд красного партизанского обоза через линию фронта вызвали у всех нас чувство восхищения и гордости.

15 июня. Поздно вечером приехал из политотдела армии, сразу же направился к командиру и комиссару бригады. Доложил об указаниях, полученных от начпоарма Шабанова. После делового разговора ужинали. За чашкой чая Павел Григорьевич Кохановский рассказывал о родной Житомирщине, а потом пел украинские песни.

Во 2-м батальоне провожу семинар командиров рот и батарей. Сидим в полуразрушенной вражеской авиацией школе деревни Веретейка. Ни столов, ни парт в школе нет. Расположившись прямо на полу, обсуждаем вопрос о повышении роли командиров в воспитании рядового и сержантского состава.

В ходе обсуждения у кое-кого из молодых командиров проскользнула мысль: не наше, мол, дело заниматься воспитательной работой, пусть этим занимаются политработники, агитаторы. Пришлось поправить этих товарищей, напомнить им замечательные слова М. И. Калинина: «...в военной истории нет полководцев, создавших себе мировую [76] славу, которые не были бы любимцами своего войска. Это значит, что всемирно известные полководцы не были только мастерами стратегии и тактики. Нет, они знали и дорогу к сердцу своих солдат, своей армии. Они были мастерами высокого духа войск, умели вселять в душу солдата прочное доверие к себе»{5}.

В своих выступлениях командир 3-й роты Багоутдинов, командир взвода Анисимов и другие поделились опытом работы по воспитанию красноармейцев и сержантов, пожурили тех, кто только администрирует и накладывает дисциплинарные взыскания и не проводит с подчиненными беседы, политинформации.

В других батальонах семинары ротных и взводных провели командир, комиссар и начальник штаба бригады.

21 июня. Дождь. На переднем крае тишина. Канун годовщины начала войны, и вдруг тишина. Настораживаюсь. Всех политотдельцев направляю в батальоны и дивизионы. На КП бригады никто не спит.

Получаю информацию из подразделений. Там проходят беседы на темы: «Чему учат нас уроки первого года войны», «Враг не дремлет, утроим бдительность!».

В памяти невольно оживают события первых месяцев войны. Горечь отступления, плач и стон женщин, детей, стариков... Пылающие города и села. Сердце сжимается от щемящей боли, когда думаешь, что оккупанты еще топчут родную землю на огромном пространстве. Каждый беспокоится о своих родных, близких. Мозг сверлит мысль, что и я потерял брата. С осени прошлого года не получил от него ни одной весточки. Не ответил на мои письма и командир его части, а воевали мы с братом, кажется, где-то совсем рядом.

22 июня. Ночь прошла спокойно. Дождь прекратился. Выглянуло солнце. Ручеек, протекавший около нашего блиндажа, превратился в речку. Окопы полны воды. Люди промокли до костей. Шинели, гимнастерки, портянки сушим на солнце.

Итак, год войны позади. Многому он научил нас. Закалились. Теперь мы не те, что были летом сорок первого. Возмужали, окрепли. Напряженные бои явились для советских воинов школой стойкости, героизма и ненависти к врагу. И наши командиры, политработники и красноармейцы стали опытнее, прозорливее, организованнее. Об этом мы [77] рассказали личному составу бригады и одновременно призвали его не зазнаваться, а продолжать настойчиво овладевать новыми приемами боевых действий.

24 июня. Посетил 1-й батальон. Вместе с членами партбюро подразделения наметили меры по укреплению батальонной первичной организации.

Вечером провели семинар пропагандистов при политотделе. Обсудили лекцию старшего политрука Г. И. Лелявского: «Изучать и популяризировать боевой опыт, накопленный за год войны». С небольшими коррективами, дополнениями текст лекции одобрили. Затем заслушали политрука 2-й роты 3-го батальона Александра Ивановича Дорофеева об опыте агитационной работы. В этой роте хорошо работают агитаторы. Они имеются в каждом взводе. Политрук Дорофеев почти ежедневно беседует с ними. Раз в неделю собирает их на инструктаж. Порекомендовали политрукам всех подразделений взять на вооружение опыт агитаторов 2-й роты.

26 июня. Нахожусь во 2-м батальоне. Вместе с политруками и парторгами рот слушаем доклад старшего политрука Чанбарисова о ходе выполнения приказа Наркома обороны СССР № 130 от 1 мая 1942 года. В этом документе перед Советскими Вооруженными Силами поставлена задача: учиться военному делу, учиться настойчиво, изучать в совершенстве свое оружие, стать мастерами своего дела и научиться бить врага наверняка. Докладчик критикует некоторых политруков и парторгов за то, что они слабо занимаются военно-технической пропагандой, не акцентируют внимание красноармейцев на необходимости совершенствовать воинское мастерство.

Не могу не согласиться с комиссаром Чанбарисовым. Действительно, некоторые политруки ослабили военно-техническую пропаганду.

Этот вывод я сделал прежде всего для себя. Рождается мысль: надо сосредоточить внимание политотдела, всего партполитаппарата бригады на овладении военным делом. Ведь без твердого знания техники, боевых свойств оружия политработники не смогут оказать командирам действенной помощи в организации боевой учебы личного состава.

27 июня. Пригласил в политотдел коммунистов, занимающихся в командах снайперов. Обмениваемся мнением о ходе учебы. В беседе приняли участие командир и комиссар бригады. Выяснилось, что не во всех батальонах занятия проходят на высоком уровне. Даже многие из присутствующих еще не стреляли из винтовки с оптическим прицелом. [78]

После беседы пошли пострелять. Выполняли девятое упражнение для отличных стрелков. Результаты стрельб оказались далеко не блестящими. Командир бригады Кохановский проанализировал причины низкого уровня огневой подготовки бойцов, включенных в команды снайперов. Комбриг дал рекомендации по дальнейшему совершенствованию огневой подготовки. Штабу бригады он дал указание проверить организацию занятий со снайперами во всех батальонах, оказать комбатам всемерную помощь.

28 июня. Весь день провел в 1-м батальоне. Утром присутствовал на политинформации во 2-й роте. Читали публицистическую статью Михаила Шолохова «Наука ненависти», опубликованную в «Правде». У бойцов глаза темнели от гнева к гитлеровским убийцам, насильникам, грабителям. Да, Шолохов умеет читать души людей, помогает нам, политработникам, воспитывать у воинов чувство ненависти к врагу.

Связавшись по телефону с политотделом, порекомендовал позвонить комиссарам батальонов, дивизионов и посоветовать ознакомить со статьей Михаила Шолохова весь личный состав. Вечером выступил перед бойцами и командирами, ответил на вопросы, которые поступили ко мне. Больше всего вопросов такого характера: когда союзники откроют второй фронт, почему они медлят; долго ли бригада будет сидеть во втором эшелоне. Чувствовалось, что люди рвутся в бой.

Ночью на бомбежку переднего края врага летали наши легкие бомбардировщики У-2. Надо было видеть радостные лица людей, чтобы понять, как любят они свою авиацию. Мне рассказали, что вчера наши бойцы ночью сидели у костра и беседовали. Вдруг с неба раздался голос: «Что же вы, окаянные, демаскируете себя. Немедленно тушите костер». Люди в изумлении подняли головы и увидели бесшумно летевший над лесом У-2. Летчик включил мотор, и самолет скрылся из виду. А мы сделали для себя выводы — улучшили маскировку.

29 июня. Лес. Под деревом землянка политотдела, столик. Вокруг на траве сидят политруки рот, батарей — участники постоянно действующего семинара политруков. С докладом «О разъяснении сообщения Совинформбюро о политических и военных итогах года Отечественной войны» выступил комиссар бригады Грановский. Надо ему отдать должное, умеет зажигать сердца людей пламенным большевистским словом. Его слушали с большим вниманием. [79]

Иногда слова докладчика заглушали разрывы мин и снарядов — противник обстреливал подразделения бригады.

После доклада участники семинара обменялись опытом работы. Политотделу они высказали пожелание: чаще информировать их о положении на Северо-Западном фронте, других фронтах, о действиях партизанских отрядов, об успехах тружеников тыла.

Вечером в политотделе обсудили план партполитработы на первую декаду июля. Центральное место в нем отвели вопросам военно-технической пропаганды, повышения боеготовности личного состава.

1 июля. Нахожусь в 3-й батарее артдивизиона. Знакомлюсь с работой военкома батареи Долибеца, парторга Зыретова, агитатора Уточкина. Вместе с ними составили план работы на ближайшие десять дней.

Вечером беседовал с бойцами. Почувствовал, что люди рвутся в бой, что им надоело отсиживаться в обороне.

После ужина беседовал со старшиной батареи и поварами. Они жаловались, что за время пребывания на Северо-Западном фронте ни разу не получали овощей и картофеля. Однообразная пища — перловый суп, пшенная и изредка гречневая каша — изрядно надоела. Какие еще можно приготовить блюда из круп? Может быть, различные крупеники, запеканки? Повара обещали разнообразить завтраки, обеды и ужины.

3 июля. За два дня пребывания в 1-й батарее побеседовал почти со всеми офицерами и бойцами. Побывал на занятиях по боевой подготовке, на политинформации военкома батареи Василия Михайловича Гмирко. Присутствовал на беседе агитатора Якимчука по теме «Приказ командира — приказ Родины». Впечатление осталось хорошее.

Командир и комиссар батареи не ослабляют внимания к быту солдат. Построена баня. Своевременно меняется белье.

6 июля. На семинаре пропагандистов при политотделе выступил представитель политотдела армии старший политрук Карпов. Рассказал о положении на Северо-Западном фронте, приковал внимание к вопросам повышения бдительности, укрепления боеготовности личного состава.

Участникам семинара мы подготовили и раздали материалы, разоблачающие зверства фашистов в Демянском и Старорусском районах. Пропагандистам было о чем подумать — материалы эти содержали живые свидетельства очевидцев о чудовищных злодеяниях оккупантов. Вот лишь некоторые примеры. [80]

Четырнадцатилетний мальчик Пименов, житель Демянска, рассказал отцу, что видел, как немецкие солдаты раскапывали в огороде яму с картофелем, а потом погрузили и увезли картофель. Отец пожаловался немецкому офицеру. После этого офицер выстрелом в голову убил мальчика.

В селе Малый Заход колхозник Николай Кукушкин укрыл красноармейца, бежавшего из плена. Ночью нагрянули гитлеровцы. Утром Кукушкина повесили, красноармейца расстреляли.

Боясь внезапных нападений партизан, оккупанты минируют дороги в своем тылу. Однажды недалеко от деревни Тараканицы подорвалась машина с немецкими офицерами на своих же минах. Это послужило поводом для расправы с местным населением. Двадцать шесть мужчин были расстреляны, а деревня сожжена.

Через населенный пункт Шожево проходило семеро колхозников, направляясь в свои деревни. У одного из них не оказалось пропуска. Фашисты объявили их «русскими диверсантами» и расстреляли.

В деревне Кривая Часовня гестаповцы создали концлагерь для военнопленных. Тот, кто попадал в него, живым не выходил. Здесь пленных истязали, не кормили, они умирали голодной смертью.

Я посоветовал пропагандистам использовать эти факты в беседах с красноармейцами. Порекомендовал также использовать письма, которые получают бойцы от родных и в которых содержатся факты, показывающие, что фашисты разоряют оккупированные города и села, насилуют и истязают наших сестер и матерей.

7 июля. Меня постигло большое горе. Получил известие о том, что погиб на фронте мой близкий друг Степан Ефимович Крысов.

Я и теперь не могу спокойно читать письмо о павшем смертью храбрых Степане Крысове. Он был из тех, кто всегда помнил, что его место впереди и в мирное время, и в суровую годину фронтовых испытаний. Впервые мы с ним встретились в 1928 году в Москве на Электрозаводе. Он работал слесарем и учился на вечернем отделении рабфака. В ту пору мы с ним и подружились.

Я уже говорил, что в 1929 году меня избрали секретарем Рязанского окружного комитета комсомола. Расставаться с электрозаводцами было тяжело, но ребята обещали не забывать, помогать в работе. И свое слово они сдержали. Во время коллективизации, в порядке шефства города над деревней, Электрозавод прислал в Рязанский округ бригаду [81] комсомольцев. Возглавлял ее Степан Крысов. Личным примером трудовой доблести увлекал он юношей на большие дела во имя укрепления смычки города с деревней.

А весной 1933 года мы снова встретились со Степаном Ефимовичем. На сей раз в» Новодеревенской МТС. Сюда меня направил Центральный Комитет партии. Степан Ефимович был назначен директором Новодеревенской машинно-тракторной станции, а я — начальником политотдела.

В 1935 году вместе с большой группой партийных и хозяйственных работников нас с С. Е. Крысовым послали во вновь созданную Калининскую область. Вначале Степан работал в областном комитете ВКП(б), а затем его избрали секретарем Луковниковского райкома партии, а я в это время был секретарем Ржевского горкома партии. Совместная партийная работа еще больше укрепила нашу дружбу.

С калининцами, друзьями и товарищами по партийной работе, по злой воле клеветников мне пришлось расстаться в 1938 году. Наступило время испытания прочности и искренности дружбы с теми, с кем я работал. Степан Ефимович был среди тех, кто не отмежевался от меня, кто смело выступил против клеветников. Тогда, в тридцать восьмом, для этого надо было обладать кристальной партийной чистотой, принципиальностью и большим мужеством.

Осенью 1939 года мы вместе со Степаном поступили учиться в Промышленную академию. А 23 июня 1941 годи он провожал меня на фронт. Это была наша последняя встреча. Вскоре и Степан оказался на передовой линии огня. Он, как и я, был секретарем партбюро полка. Опыт партийной работы, накопленный в мирные дни, позволил нам с начала войны влиться в ряды политработников, найти свое место в общей борьбе с фашистами.

Со дня гибели Степана Ефимовича прошло более четырех десятилетий. Но он и сейчас перед моим мысленным взором как живой. Высокий, светловолосый, с немного скуластым лицом, смотрит в упор своими голубыми добрыми глазами. Память моего сердца навсегда запечатлела его образ...

* * *

9 июля вместе с командиром и комиссаром бригады мы выехали к командующему 11-й армии генерал-лейтенанту Василию Ивановичу Морозову. У него мы застали командиров, комиссаров и начальников политотделов всех соединений армии. Я увидел командарма впервые. Уже немолодой, но энергичный, подтянутый, лаконичный в разговора, он произвел на меня очень приятное впечатление. [82]

Развернув топографическую карту, командарм ознакомил нас с замыслом предстоящей наступательной операции. Своими основными силами 11-я армия должна наносить удар по рамушевскому коридору с севера на юг, а 1-я ударная армия ударит по гитлеровцам с юга на север. Главная цель операции — разобщить демянскую группировку противника со старорусской группировкой.

Командующий строго предупредил о том, чтобы подготовка к наступлению держалась в секрете.

Нас всех тогда тревожила военная обстановка, сложившаяся на юге страны. Красная Армия, как и в 1941 году, одна несла всю тяжесть войны против гитлеровской Германии. Пользуясь тем, что второй фронт в Европе не открыт, немецко-фашистское командование сосредоточило против советских войск главные силы и наращивало удары на южном участке фронта.

В беседах с красноармейцами, сержантами и офицерами мы не раскрывали сроки и замыслы предстоящей наступательной операции 11-й армии, но призывали их быть готовыми оказать помощь войскам Красной Армии, сражающимся на юге страны. Воспитанию наступательного порыва у воинов мы подчинили политинформации, коллективные читки газетных материалов. Этому же вопросу были посвящены партийные и комсомольские собрания в подразделениях.

12 июля командир бригады получил боевое распоряжение: сменить 874-й полк 282-й стрелковой дивизии, занимавшей оборону на участке Никольское, Безымянный Ручей (в одном километре севернее Голубово). Это означало, что из второго эшелона бригада переключается в первый. Посоветовавшись в политотделе, мы решили во всех батальонах, дивизионах и спецподразделениях провести митинги. Командир и комиссар бригады одобрили наше предложение. Условились, что на митинг в 1-й батальон пойдет командир бригады, в 3-й батальон — комиссар, в 4-й — начальник штаба.

Во 2-й батальон пошел я. Вечером 12 июля на большой лесной поляне выстроились все подразделения. Митинг открыл комбат капитан Михаил Тихонович Князев. Первое слово он предоставил комиссару батальона. Старший политрук Шайхулла Хабибуллович Чанбарисов взволнованно говорил о революционных и боевых традициях народов нашей страны, о древних новгородских землях, с которыми связаны истоки Русского государства, о ратных подвигах наших предков, которые под предводительством Александра [83] Невского на Чудском озере наголову разбили немецких псов-рыцарей.

— Не посрамим же и мы земли русской, отомстим фашистам за все их злодеяния!

Эти слова комиссар произнес отрывисто, горячо, и он» прозвучали как пламенный призыв насмерть разбить гитлеровских захватчиков.

— История нашей Родины, история всех войн прошлого, — сказал Чанбарисов, — знает немало примеров героических подвигов солдат и офицеров. Но никогда еще героизм не был таким массовым явлением, каким он стал в Красной Армии в нынешнее тяжелое для нашего Отечества время. В огромном количестве ратных подвигов советских воинов воплотилась духовная мощь народов СССР, их морально-политическое единство. Будем же множить славные боевые подвиги многомиллионного и многонационального советского народа!

— У нас в бригаде служат воины различных национальностей — русские и украинцы, белорусы и татары, казахи и башкиры... Они по-братски относятся друг к другу, живут едиными помыслами — храбро сражаться за честь, свободу и независимость социалистической Отчизны, — заявил на митинге красноармеец Михаил Кожухов.

Яркими были также выступления лейтенанта А. И. Артюхова, сержанта И. Н. Потеряева и других воинов. Все они заверили Коммунистическую партию и Советское правительство, что не пожалеют своих сил, а если потребуется, то и жизни во имя победы над врагом.

После митингов части бригады вышли на марш. В ночь на 14 июля два наших батальона сменили 874-й полк 282-й стрелковой дивизии.

Перед бригадой находился противник, сильно укрепивший оборону в районе Туганово, Голубово, высота Огурец, которая господствовала над окружающей местностью.

Чтобы взломать эту оборону, требовалось прежде всего тщательно разведать силы противника, вскрыть его огневую систему. Но штаб 11-й армии предупреждал командование бригады: поисковых разведывательных групп не создавать, разведку боем не вести. Больше того, нам не разрешили сменить боевое охранение 874-го полка. Все это мотивировалось необходимостью сохранить скрытность смены частей.

Штаб армии полагал, что передний край врага и его огневую систему комсостав бригады может изучать по фотосхеме, представленной разведотделом армии. Однако при сверке фотосхемы с местностью были установлены существенные [84] дефекты. Некоторые участки обороны врага на фотосхеме не были указаны. Наблюдение за передним краем врага, установленное штабом бригады и командирами батальонов, не дало сколько-нибудь существенных данных. Особенно тревожило нас то, что наблюдением не удалось раскрыть систему огня противника.

16 июля бригада получила боевой приказ: овладеть узлом сопротивления Туганово, частью сил уничтожить противника в районе Большие Роги, а затем, развивая наступление, овладеть деревней Россино. Мы узнали, что справа от нас должна действовать 228-я, а слева — 370-я стрелковые дивизии.

В первый эшелон командир бригады подполковник Кохановский выделил 2-й и 3-й батальоны, усилив их танками. Во втором эшелоне, на рубеже реки Ларенка, находился 1-й батальон. Его задача — в ходе наступления развить успех левого фланга 3-го батальона. В третьем эшелоне находился 4-й батальон. Продолжая оборонять занимаемый район, он должен быть в готовности развить успех 1-го и 2-го батальонов и овладеть деревней Россино.

В своем резерве командир бригады оставил две роты — автоматчиков и разведчиков.

Бригада была усилена 482-м танковым батальоном, и ее поддерживали два артиллерийских полка. Исходные позиции танки заняли в лесу севернее Новой Деревни. Танки должны были содействовать 2-му батальону в овладении Туганово и в развитии успеха наступления.

Комиссарам батальонов и дивизионов, политработникам и парторгам рот, батарей политотдел рекомендовал провести в подразделениях партийные собрания с повесткой дня «Место коммуниста в предстоящем наступательном бою». В подготовке собраний участвовали и работники политотдела. Докладчики и участники прений на собраниях подчеркивали, что место коммуниста — на решающих участках, на передней линии огня. Коммунисты заявляли в своих выступлениях, что личным примером будут увлекать бойцов вперед, на штурм вражеских позиций.

Партийные собрания послужили мощным средством мобилизации личного состава на выполнение боевой задачи. Перед наступлением около двухсот красноармейцев и командиров бригады подали заявления в партию.

«...Хочу идти в бой коммунистом, заверяю, что с честью оправдаю это высокое звание» — эти слова повторялись почти во всех заявлениях. [85]

К началу наступления командиры и политработники подразделений успели вручить личному составу подарки, полученные от трудящихся города Златоуста Челябинской области. Вместе с подарками златоустовцы прислали теплые письма, в которых рассказали о своих трудовых успехах и выразили самые добрые пожелания воинам.

17 июля к 3 часам части бригады заняли исходное положение для наступления. Время начала наступления было установлено особым распоряжением командующего армией. О нем знали только командир, комиссар и начальник артиллерии бригады.

Командирам частей было объявлено, что залп дивизиона «катюш» явится сигналом для начала артиллерийской подготовки и атаки пехоты, которая должна устремиться вперед за огневым валом.

Прошло несколько часов, а сигнала все не было. Такая неопределенность создала нервное напряжение. Стали поговаривать о том, что, возможно, атака не состоится.

Только в 14.00 заговорили «катюши» и артиллерия, и тотчас же поднялась пехота. С наблюдательного пункта бригады мы хорошо видели, как 2-й и 3-й батальоны продвигались вперед. Через десять минут артиллеристы перенесли огонь в глубь обороны противника. Время артподготовки оказалось недостаточным для того, чтобы все подразделения смогли преодолеть расстояние от исходного положения к первой линии траншей гитлеровцев. К началу атаки не успели подойти приданные бригаде танки. Они следовали с исходных позиций к переднему краю в колонне по одному вдоль линии фронта. Случилось так, что первый танк подорвался на мине и остановил колонну. Тем временем противник подтянул противотанковые средства. Два наших танка были сожжены термитными снарядами.

Подразделения 2-го батальона, ориентированные на совместную с танками атаку, так и не дождались их.

По всему было видно, что артподготовка оказалась малоэффективной. Противник встретил наступающую пехоту огнем артиллерии и станковых пулеметов кинжального действия с высоты Огурец и северной окраины Туганово.

Вскоре над полем боя появилась вражеская авиация. Мы насчитали 27 самолетов Ю-88. Летчики включили поющие сирены и, пикируя, наносили бомбовые удары по нашим боевым порядкам.

Вой сирен пикирующих бомбардировщиков и разрывы бомб, потрясающие вокруг тебя землю, очень тяжело перенести. Продвижение остановилось. [86]

Как только улетели самолеты, начался артиллерийский обстрел. А лежать под обстрелом — неизбежные потери. Требовалось как можно быстрее преодолеть зону заградительного огня.

В 3-м батальоне в боевых порядках появились командир старший лейтенант Д. С. Дубинин, комиссар старший политрук П. А. Межуев, секретарь партбюро политрук В. Г. Саламатин, пропагандист политотдела старший политрук Г. И. Лелявский. Межуев первый поднял красноармейцев и сержантов в атаку. Раненный трижды, он продолжал бежать впереди до тех пор, пока мог. Упал комиссар тогда, когда иссякли последние силы. Его вынесли с поля боя мертвым. Смелый бросок позволил вывести людей из-под огня и сосредоточиться на более выгодном рубеже.

Одновременно с 3-м батальоном вплотную приблизилась к высоте Огурец одна рота 2-го батальона. Мой помощник по комсомольской работе старший политрук Белов, находившийся в этой роте, рассказал, что в атаку стремительно шли все подразделения батальона. Комбат капитан М. Т. Князев управлял боем с КП, а комиссар старший политрук Ш. X. Чанбарисов находился в цепи наступающих. С призывами «Вперед, за мной!», «Проучим гитлеровских бандитов!» он поднимался в атаку, увлекая вперед бойцов. Энергичный, порывистый, бесстрашный комиссар появлялся там, где было особенно тяжело.

Когда гитлеровцы, подтянув свежие силы, начали контратаку и вынудили нашу роту залечь в мертвом пространстве перед высотой, командир бригады подполковник Кохановский решил ввести в бой находившийся в резерве 1-й батальон. Перед ним была поставлена задача овладеть Туганово и в дальнейшем наступать на Россино. Снова появились «юнкерсы». Батальон подвергся бомбежке и попал под сильный пулеметный и артиллерийский огонь. Пришлось залечь и окопаться.

Всю ночь бригада готовилась к возобновлению наступления. Многое надо было сделать.

Штаб бригады и командиры батальонов позаботились о том, чтобы тщательно разведать передний край обороны противника, установить расположение дзотов.

Разбираемся в причинах неудач. Много упреков выслушали артиллеристы: им не удалось подавить даже выявленные огневые точки противника. Почему? Оказалось, что артиллеристы не выдвинули вперед наблюдательные пункты, но выслали в первые эшелоны пехоты корректировщиков. [87]

Надо заметить, что многие артиллеристы тогда считали своей основной задачей лишь проведение артподготовки. Достаточного опыта артиллерийского наступления, сопровождения пехоты огнем и колесами они еще не имели.

Командование бригады указало артиллеристам на ошибки, поставило задачу подавить выявленные огневые точки противника и непосредственно на поле боя оказать помощь пехоте.

Начальник артиллерии бригады Михаил Михайлович Барташук, командир артдивизиона Константин Дмитриевич Грибановский, комиссар Макар Петрович Глазырин, командир отдельного противотанкового истребительного дивизиона Акакий Константинович Букин, комиссар этого дивизиона Федор Калинович Струц горячо взялись за дело. Некоторые батареи они ночью переместили на новые огневые позиции. Часть орудий поставили на прямую наводку. Выбрали новые наблюдательные пункты и подтянули к ним связь.

Поздно вечером на КП бригады собрались политотдельцы, возвратившиеся из частей. Их короткие доклады воссоздавали картину прошедшего боя. Даже при неудачах инициативные, мыслящие люди умели выходить из трудного положения.

Вот лишь некоторые примеры.

Командир отделения батальона связи сержант Георгий Филиппович Кивечкин попал под сильный огонь противника. Невозможно было поднять голову. И все же он не растерялся. Используя складки местности, Георгий ползком пробирался вперед. Ему удалось исправить 46 порывов телефонного провода. Обнаруживая телефонный кабель противника, сержант немедленно перерезал его. Несколько десятков метров провода он смотал на свою катушку. Вражеская пуля ранила отважного комсомольца, но он не покинул боя, пока не выполнил приказ командира.

Комсомолец Роман Иванович Третьяков один остался в живых у станкового пулемета и продолжал прикрывать огнем левый фланг 1-го батальона. Вскоре и он был ранен. Но поля боя не покинул. Лишь вечером, когда наступила тишина, санитары унесли его в батальонный пункт медицинской помощи.

В конце дня была прервана телефонная связь НП командира бригады с 3-м батальоном.

— Восстановить связь как можно быстрее! — такой приказ получил командир телефонно-кабельной роты батальона связи М. Д. Поляков. [88]

Взяв с собой красноармейца Д. М. Майкова, лейтенант устремился на линию. Огонь врага прижал их к земле.

— Есть ли у вас семья? — спросил Майкова лейтенант, укрывшись рядом с ним.

— Пока я не женат.

— А у меня есть жена и дочка. За их счастье, за любимую Родину мы и воюем с фашистами, — сказал Поляков.

Через несколько минут вражеская пуля оборвала жизнь лейтенанта. Красноармеец Майков восстановил линию связи, а затем бережно доставил тело своего командира в расположение батальона связи.

Храбро вел себя в бою красноармеец Иван Николаевич Горошко. В критическую минуту он прикрыл старшего лейтенанта С. В. Шипилова своим телом.

Хочется отметить смелые, инициативные действия в бою и наших снайперов. Они беспощадно истребляли фашистов. Например, снайпер Павел Иванович Букреев за один день боя уничтожил 13 гитлеровцев.

Много интересного можно рассказать о мужестве санинструкторов сержанта Михаила Семеновича Иванова и старшего сержанта Андрея Константиновича Миханошина. Под жесточайшим огнем они ползли к раненым, оказывали им первую медицинскую помощь, а затем, взвалив на спину, ползком доставляли их на ротный участок.

Военфельдшера Екатерину Харитоновну Васькину во 2-м батальоне ласково звали Катюшей. Отчаянная комсомолка в зеленом фронтовом платочке, словно заговоренная, ходила под пулями, выручая из беды раненых.

Выслушав сообщения политотдельцев об отличившихся в бою, я посоветовал им помочь командирам и политработникам подразделений оформить наградные листы на мастеров боя.

Поздно вечером работники политотдела вновь разошлись по батальонам и дивизионам.

Во 2-й батальон я шел вместе со своим помощником по комсомольской работе Макаром Беловым. За последние дни мы как-то не находили времени обстоятельно поговорить о текущих комсомольских делах, обменяться впечатлениями о встречах с людьми. И теперь всю дорогу разговаривали. Беседовать с Беловым всегда интересно. Он наблюдателен, обладает чувством юмора. Характеристики людям дает меткие. О себе же говорит мало. Я, конечно, знал, что он служил на Тихоокеанском флоте. После демобилизации работал секретарем райкома, а затем секретарем Смоленского [89] обкома комсомола. Опыт работы с молодежью позволил ему сравнительно быстро освоиться в новой фронтовой обстановке и стать боевым вожаком комсомольцев в нашей бригаде.

Неподалеку от переднего края мы заметили группу командиров и красноармейцев 1-го батальона, сидевших около блиндажа. Здесь заседала партийная комиссия политотдела бригады. Мы вошли в блиндаж. Секретарь партбюро батальона Борис Акимович Хайров зачитывал боевую характеристику на Леонтия Федоровича Новохатского. До войны Новохатский работал председателем сельсовета. Теперь санинструктор. В прошедшем бою вынес с поля боя 40 раненых с оружием.

— Будут ли возражения против приема товарища Новохатского кандидатом в члены ВКП(б)? — спросил секретарь партийной комиссии.

— Принять! — раздались голоса.

Проголосовали, приняли единогласно.

Рассматривается заявление комсомольца наводчика миномета Андрея Дорофеева. Его расчет за день боя истребил 12 гитлеровцев. Партийная комиссия также единогласно приняла его в ряды большевистской партии. На этом же заседании парткомиссии кандидатами в члены партии были приняты помощник политрука роты комсомолец Плотников, командир пулеметной роты Зауров и другие товарищи.

После заседания комиссии я разговорился с Дорофеевым. Поинтересовался, получает ли он письма от родных, близких.

— Не так часто, но получаю, — ответил младший сержант. За неделю до вступления бригады в бой младший сержант получил письмо от жены. Он ознакомил меня с ним. Жена писала:

«Дорогой Андрюша! Я в этом году научилась работать на тракторе. Не считаясь со временем и не жалея сил, работаю по-стахановски, чтобы своим трудом помочь вам, фронтовикам, разбить ненавистных фашистов. Норму на вспашке выполняю на 140 процентов. Сэкономила 100 кг горючего. За все это получила премию — 40 трудодней. Меня недавно приняли в комсомол. Посевную колхоз провел быстро и хорошо. Колхозники работали, как никогда, много и дружно. Сейчас готовимся к уборке урожая. Погода способствует созреванию богатого урожая. Огороды на славу. О нас, Андрюша, не беспокойся. Только бейте фашистских гадов до смерти, так чтобы им не захотелось лезть на нашу землю. Крепко целую, твоя Наташа». [90]

Андрей не скрыл перед своими товарищами гордости за верную подругу жизни, рассказал о содержании ее письма. Комсомольцы решили сообщить его жене о хороших фронтовых делах Андрея.

«Наташа! Бойцы и командиры минометного расчета, где наводчиком Ваш муж, шлют Вам фронтовой привет, — написали комсомольцы. — Андрей лучший наводчик в нашем подразделении. Его расчет уже истребил 12 гитлеровцев. Мы рады были узнать, что Вы по-ударному работаете на тракторе. Спасибо Вам за добрые пожелания воинам-фронтовикам».

Попрощавшись с товарищами в 1-м батальоне, продолжаем путь во 2-й батальон. Макар Белов, делясь впечатлениями о людях, только что принятых в партию, не без гордости говорит:

— Сердце радуется, что в ряды нашей партии вливаются лучшие воспитанники Ленинского комсомола, закаленные в огне боев.

Верные слова! Да, вместе с бывалыми, опытными воинами наша партийная организация пополнялась молодыми бойцами-комсомольцами. И это придавало ей новые силы.

Когда мы пришли на КП 2-го батальона, там оказался лишь комиссар Чанбарисов. Командира срочно вызвали в штаб бригады. Комиссар доложил, что батальон готовится к новым атакам. Попросил прислать двух политруков рот, чтобы заменить выбывших из строя политработников. Просьбу эту я не мог удовлетворить — политотдел не располагал резервом. Поручили выполнение обязанностей политруков их заместителям. Затем мы с Чанбарисовым и Беловым пошли к солдатам в окопы.

Большинство людей отдыхало. Бодрствовали только дежурные подразделения. Противник был недалеко и все время освещал ракетами передний край.

Куда бы мы ни пришли, везде завязывалась беседа о прошедшем бое. Больше всего говорили о немецкой авиации, мешавшей наступать.

— А где же наши «ястребки»? — спрашивали красноармейцы.

Ответить было нелегко: «ястребков» на нашем участке фронта было пока маловато.

Когда расставались с Чанбарисовым, он сказал мне:

— Впервые в жизни весь день не ходил, а ползал по-пластунски: кругом свистели пули, рвались бомбы, снаряды. Не подаю людям вида, что устал. Ведь и они устали не меньше меня. Перед боем предоставим им отдых. [91]

— И очень хорошо, — сказал я Чанбарисову. — Бой предстоит нелегкий.

18 июля в 7 часов артиллерия и минометы начали обрабатывать передний край противника. Когда пехота перешла в наступление, в небе снова закружили немецкие самолеты. После бомбежки гитлеровцы перешли в контратаку и потеснили 3-й батальон.

Я с удовольствием назову имя начальника политотдела 11-й армии бригадного комиссара В. Д. Шабанова, который прибыл к нам в самый тяжелый для бригады час. Василий Дмитриевич держался дружески, спокойно. В распоряжения командования бригады не вносил скороспелых корректив, не мешал управлять боем. Наоборот, его продуманные советы только помогали нам. Уверенность и спокойствие начпоарма незримо передавались бойцам, командирам, политработникам. Он быстро реагировал на изменявшуюся обстановку. Внимательно наблюдая за полем боя, Василий Дмитриевич сочувственно относился к просьбе командира бригады, комбатов. А просьба была одна: подбросить нам «катюш». Начпоарм позвонил командующему. Вскоре к нам прибыл дивизион реактивной артиллерии. Он сыграл немалую роль в обеспечении успеха бригады в наступлении. Используя перерывы между налетами немецкой авиации, наши батальоны усилили натиск на врага. По немецким дзотам прямой наводкой били 45-мм пушки отдельного истребительного противотанкового дивизиона. В батальоне, наступавшем на высоту Огурец, смело действовала 3-я батарея. Когда был убит командир батареи, комсомолец лейтенант Алексей Федотович Шевченко взял командование батареей на себя. Орудийные расчеты Батырева и Журавлева разрушили четыре немецких дзота, подбили противотанковое орудие и уничтожили несколько пулеметных гнезд. Это позволило двинуться вперед нашим двум танкам и подразделениям пехоты. Танкисты действовали решительно. Огнем и гусеницами уничтожали дзоты и живую силу врага.

Бойцы взводов лейтенанта М. С. Дробных и старшины Д. П. Хорошуна, а также батальонные разведчики во главе с политруком С. Г. Кожевниковым первыми ворвались в немецкие окопы. Завязалась рукопашная схватка. Дмитрий Хорошун одного фашиста застрелил и двух убил прикладом. Его взвод вместе с разведчиками захватил два дзота и уничтожил десять немецких солдат, находившихся в них. Сержант Михаил Мишетин уничтожил из автомата пятнадцать гитлеровцев. [92]

Во второй половине дня 18 июля наши бойцы полностью очистили от фашистов высоту Огурец. 3-й батальон выполнил поставленную перед ним ближайшую задачу. Но противник не смирился с потерей высоты, господствующей над окружающей местностью. После массированного налета бомбардировщиков и мощной артподготовки он возобновил контратаку. Выстоять было тяжело. Немецкая пехота штурмовала высоту во взаимодействии с авиацией и артиллерией. Иногда казалось, что от роты лейтенанта Букарева, занимавшей оборону на высоте, ничего не осталось. Но как только улетали немецкие самолеты, уцелевшие красноармейцы делали то, что казалось выше человеческих сил. Они откапывали бойцов, засыпанных землей во время бомбежки, и мужественно отражали контратаки.

Пропагандист политотдела старший политрук Георгий Ильич Лелявский, находившийся в это время в 3-м батальоне, рассказывал о силе личного примера агитатора подразделения сержанта Тимофея Петровича Михно. Этого 33-летнего сибиряка во время налета вражеской авиации контузило и завалило землей. Когда товарищи его откопали и привели в сознание, он снова взялся за винтовку.

Бой разгорался. 1-й и 2-й батальоны возобновили наступление на Тутаново. Гитлеровцы яростно сопротивлялись. Нашим подразделениям удалось продвинуться вперед лишь на несколько сот метров.

Ночью, когда мы анализировали прошедший бой, начпоарм Шабанов отметил некоторые наши ошибки. Я спросил Василия Дмитриевича:

— Почему же вы не сказали о них в ходе боя?

— Ошибки были частные и несущественные, — ответил Шабанов. — Ессли бы я стал вмешиваться, у вас появились бы и неуверенность, и нервозность, которые могли привести к гораздо более серьезным ошибкам. Все это мне известно по собственному опыту комиссара 26-й стрелковой дивизии. И воевать-то я начал в тех же местах в составе этой же одиннадцатой армии.

Во всем поведении Шабанова, в стиле работы чувствовалось, что мы имеем дело с человеком, обладающим большим опытом и хорошей военно-политической подготовкой. Позже я узнал, что Василий Дмитриевич окончил Комвуз и Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. В 1943 году генерал-майор В. Д. Шабанов был назначен членом Военного совета 37-й армии. [93]

19 июля с разрешения командующего армией был введен в бой наш 4-й батальон. Перед ним поставили задачу — вместе с 1-м батальоном к исходу дня овладеть Туганово. Но, как и в минувшие два дня, с утра появились вражеские бомбардировщики и до позднего вечера, с небольшими перерывами, бомбили наши боевые порядки. Нам не удалось полностью подавить вражескую артиллерию. Она продолжала вести интенсивный огонь по нашим наступающим подразделениям. Лишь одна рота сумела выдвинуться на южные скаты высоты Огурец, оседлать дорогу Туганово — Наличи и выставить боевое охранение в направлении леса западнее Туганово. Две роты вынуждены были залечь и окопаться.

В тот же день наша разведка донесла, что противник намерен контратаковать высоту Огурец. Разведчики не ошиблись. Появились немецкие самолеты. Они обстреляли наши боевые порядки. Под дымовой завесой гитлеровцы пошли в контратаку. Как потом подтвердили пленные, в ней участвовало до 1800 солдат и офицеров.

Однако успеха гитлеровцы не имели. Контратака была отбита.

На следующий день они пытались вернуть высоту Огурец. И снова потерпели неудачу.

21 июля 290-я немецкая пехотная дивизия прекратила контратаки. Пленные немецкие офицеры признали, что во время контратак погибло не менее 700 их солдат и офицеров.

Нам удалось захватить высоту Огурец и укрепить оборонительные рубежи.

Бойцы и командиры мужественно сражались с врагом, уничтожили более тысячи фашистов.

Военный совет армии высоко оценил боевые подвиги личного состава бригады, наградив 36 ее воинов орденами и медалями.

22 июля наша бригада сдала полосу обороны 201-й стрелковой дивизии и была выведена во второй эшелон.

Дальше