Красное знамя над Гродно
После ликвидации нашими соединениями остатков 12-го и 27-го армейских, а также 39-го танкового корпусов из состава окруженной южнее и юго-восточнее Минска группировки немецко-фашистских войск 290-я стрелковая дивизия, двигаясь в направлении Самохваловичи, Живичи и Котошаны, к утру 14.7 1944 года вышла на рубеж реки Пыра в районе Жидомли.
Наш полк совместно с приданным ему 1420-м артполком дивизии действовал теперь в авангарде и должен был обеспечить быстрое выдвижение главных сил 290-й стрелковой к реке Неман, севернее Гродно.
Рубеж Жидомля, Юрьевичи противник оборонял силами 1068, 1069 и 1065-го гренадерских полков, спешно переброшенных сюда из-под Варшавы. Особенно большое значение гитлеровцы придавали удержанию райцентра Жидомля — узла шоссейной и железной дорог, ведущих к Гродно.
В 6.00 наша разведка донесла, что фашисты силой до пехотного батальона занимают оборону, седлая дорогу Скидель — Жидомля.
Вызвав в голову колонны комбатов, я, отдав начальнику штаба распоряжение готовить полк к бою и указав командиру артполка район огневых позиций, на машине подскочил вместе с ними к высотке, что километрах в полутора от Цудзики. Нужно было уточнить обстановку.
Гитлеровцы, видимо, не ожидали нас в столь ранний час. В бинокль мы разглядели раздетых, в одних нательных рубашках, солдат, которые лениво рыли окопы. Иные из них, собравшись в группки по два-три человека, о чем-то разговаривали между собой, курили. На северо-восточной [196] окраине деревни Цудзики стояло незамаскированное семидесятипятимиллиметровое орудие. Его расчет тоже неспешно готовил огневую позицию...
Сбить этот батальон нам особого труда не составило. Но впереди, мы это тоже знали, занимает оборону до полка вражеской пехоты, седлая уже железную дорогу Мосты — Гродно. Вот здесь придется повозиться основательно.
...Внимательно изучаю оборону противника. Справа, в километре от железной дороги, проходит шоссейная дорога от Скиделя на Жидомлю и далее на Гродно. Еще правее — гряда небольших высоток. Здесь у фашистов оборона должна быть наиболее крепкой. Как же, ведь высотки-то господствуют над местностью.
А вот здесь... Да, участок между железной и шоссейной дорогами — наиболее слабое место. Здесь высокая железнодорожная насыпь как бы разрезает оборону гитлеровцев надвое, следовательно, исключается огневое взаимодействие между его подразделениями. В свою очередь, насыпь прикроет левый фланг нашего полка от флангового и косоприцельного огня противника, оборонявшегося по ту сторону железнодорожного полотна.
Само собой напрашивалось решение: нанести главный удар левым флангом полка на участке между шоссе и железной дорогой, прорвать здесь оборону фашистского полка и овладеть станцией Жидомля...
После пятнадцатиминутного огневого налета 1-й и 3-й батальоны дружно перешли в атаку и стали быстро продвигаться вперед. Противник попытался было контратаковать наш полк во фланг силой до роты автоматчиков с двумя «фердинандами». Но сразу же наткнулся на второй эшелон полка, развернувшийся к этому времени фронтом на север. Автоматчики были расстреляны почти в упор, лишь немногим из них удалось скрыться в роще. Один «фердинанд» подбили наши петээровцы, а другой, пятясь назад, засел в болоте. Его экипаж начал оставлять попавшую в ловушку машину, но был тут же уничтожен.
Продолжая идти вперед, 3-й батальон к полудню завязал бой за станцию Жидомля, но овладеть ею с ходу не смог. Не увенчалась успехом первоначальная попытка 1-го батальона взять деревню Жидомля. Под сильным артиллерийско-минометным огнем оба батальона залегли, стали окапываться. [197]
По интенсивности и точности артиллерийско-минометного обстрела было ясно, что противник достаточно умело подготовил огневые рубежи. Да и оборудовать оборону тоже успел. На отдельных участках местности, особенно на скатах холмов, обращенных в нашу сторону, в бинокль были видны полнопрофильные и тщательно замаскированные траншеи. А активность пулеметной стрельбы свидетельствовала о том, что в обороне противника вполне достаточная плотность этого вида оружия.
Особенно свирепствовали фашистские пулеметы на железнодорожной станции Жидомля. Оттуда одновременно били несколько ручных и один крупнокалиберный пулемет. К тому же кирпичное двухэтажное здание станции заметно возвышалось над местностью. А это давало возможность фашистам просматривать с его чердака не только боевые порядки полка, но и глубокий наш тыл, корректировать огонь своей артиллерии.
Доложил по рации обстановку командиру дивизии.
— Что думаешь делать? — спросил он.
Я сказал, что все же попытаюсь взять железнодорожную станцию, чтобы лишить противника преимущества в наблюдении за нами. Прорвать же его оборону на всю ее глубину без должной подготовки самостоятельно полк не сможет.
Генерал-майор Гаспарян одобрил мое решение и дал два часа сроку для того, чтобы овладеть станцией. Тут же проинформировал меня, что решил ввести в бой 882-й стрелковый полк справа, в обход деревни Жидомля. Нашему же полку, с переходом батальонов 882-го стрелкового в наступление, предстояло атаковать противника еще и в деревне Жидомля и, овладев ею, идти на Гродно.
Далее командир дивизии сообщил, что 1420-й артполк без одного дивизиона он перенацеливает от меня на обеспечение ввода в бой 882-го стрелкового полка. Один же дивизион по-прежнему остается в моем распоряжении.
Я попытался было возразить, убедить комдива в том, чтобы он не забирал у меня весь артполк, мотивируя это тем, что оборона у противника здесь насыщена большим количеством огневых точек, выявлено и несколько его артиллерийских батарей. На что генерал сухо ответил, что перед дивизией тоже немало вражеских огневых точек и артбатарей, артиллерии же, кроме артполка, у него нет.
Делать нечего, приказ надо выполнять.
Вызвал к себе начальника артиллерии полка, попросил [198] доложить, что же у нас останется с уходом 1420-го артполка. И вот раскладка: 13 минометов 82-мм калибра, 4 миномета батареи 120-мм и 2 76-мм орудия. Итого 19 единиц, плюс 11 122-мм гаубиц приданного полку артдивизиона.
Не густо. А ведь нами в обороне противника уже вскрыто и засечено около пятнадцати пулеметных гнезд, да ждущих своего часа будет не меньше. А артбатареи противника?
Выход один: придется подавлять огневые точки врага последовательно. Тут же распределили: артдивизиону начать с уничтожения огневых точек на станции, 76-мм орудия полка тоже выкатить на прямую наводку и бить из них по окнам второго этажа здания железнодорожной станции, слепить наблюдательные артиллерийские пункты противника. Огнем минрот и минометной батареи полка подавлять пулеметы справа и слева от станции. Артналет должен быть коротким, не больше пяти минут, но на максимальном режиме.
1-й батальон, как только откроют огонь орудия и минометы, помогает им из всех видов стрелкового оружия. 3-й же батальон броском устремляется вперед, ведя огонь на ходу по траншеям и окнам первого этажа станционного здания. После захвата станции занимает оборону в траншее врага и изготавливается к отражению его возможных контратак.
2-й батальон, с переходом в атаку 3-го, быстро занимает его бывший исходный рубеж в готовности по первому сигналу развить успех.
К 15.00 эта задача была доведена до всех командиров подразделений. Артиллеристы и минометчики еще пристреляли цели. Батальоны изготовились к бою.
По сигналу 3-й батальон пошел в атаку. И сразу же забушевал плотный и довольно точный заградительный огонь вражеской артиллерии, заговорили пулеметы и автоматы противника. Батальон, понеся потери, залег.
Повторная его атака была также безуспешной.
Да, противник сумел разгадать наш замысел и теперь сосредоточил по 3-му батальону огонь из всех видов оружия. Его бойцы начали окапываться.
О создавшейся обстановке доложил командиру дивизии. Выслушал в ответ довольно резкие нарекания в свой адрес. И приказ готовиться к дальнейшим действиям уже совместно с 882-м стрелковым полком. [199]
Отдав распоряжение начальнику артиллерии готовить новый огневой налет по переднему краю обороны противника, уточнив комбатам задачу, решил еще раз переговорить с командиром дивизии о нецелесообразности ведения до наступления темноты боевых действий. Наблюдение за противником, активность его артиллерии, насыщенность обороны большим количеством пулеметов, в том числе и крупнокалиберных, значительная плотность пехоты в траншеях — все говорило о том, что фашисты будут и дальше драться упорно. К тому же у них за спиной находится довольно выгодный стратегический рубеж — река Неман, который враг так просто не оставит.
И еще. Восточнее Немана у противника сосредоточено немало различных складов и тыловых баз с большим количеством материальных средств — вооружения, боеприпасов, горючего и продовольствия. Все это еще надо эвакуировать, переправить на западный берег. Вот почему гитлеровцы будут драться здесь, на ближних подступах к городу Гродно, до последнего.
Мои доводы генерал Гаспарян выслушал молча, не перебивая. Потом спросил:
— Так что же ты конкретно предлагаешь?
— Атаку засветло не проводить. Дать возможность командирам привести подразделения в порядок, накормить людей, предоставить личному составу небольшой отдых. А за это время подвезти больше снарядов, мин, гранат и патронов. Атаку же начать на рассвете, когда фашистов будет клонить ко сну.
Комдив, помолчав немного, все же сказал, как отрезал:
— Готовься к атаке!..
Прошло несколько минут после разговора с генералом Гаспаряном. Командиры 1-го и 3-го батальонов доложили, что к атаке готовы. Я ждал лишь доклада начальника артиллерии. А капитан В. Т. Власенко в это самое время громко вел с кем-то перебранку по телефону.
До начала огневого налета оставалось около пяти минут. Я подошел, тронул Власенко за плечо, показал на часы. Он бросил телефонную трубку и, досадливо раздувая ноздри, доложил:
— В минбатарее полка снарядами выведены из строя два миномета, оба расчета погибли. В минометных ротах первого и третьего батальонов осталось лишь по десять мин на ствол. Пытались подвезти боеприпасы к огневым [200] позициям еще во время атаки станции, но обе повозки с минами попали под артналет и были разметаны.
Час от часу не легче!
Вдруг послышался голос радиста ефрейтора Кочеткова:
— Товарищ подполковник, вас комдив!
Я надел наушники. Услышал хрипловатый голос Исаака Гаспаровича:
— Хомуло, наш разговор был правильный. Будем действовать так, как ты говорил. Жди от меня радио.
От сердца сразу же отлегло. Ну и умница же этот генерал Гаспарян! Хоть и ругался, но, взвесив все «за» и «против», все же согласился со мной.
А как приятно подчиненному, когда с ним считаются старшие! Это развивает его инициативу, учит думать, взвешивать, глубоко анализировать обстановку и делать из нее правильные выводы. А без приобретения этих качеств нельзя стать полноценным командиром!
В 23.00 была получена радиограмма — боевое распоряжение командира дивизии. Полку приказывалось ночной атакой разгромить подразделения 1069-го гренадерского полка фашистов и овладеть деревней и железнодорожной станцией Жидомля. С рассветом развивать наступление в направлении разъезда 43-й километр. Готовность к действиям — 2.00 14.7. Начало атаки — дополнительным распоряжением.
Командиры батальонов и артиллеристы доложили о том, что подвезены боеприпасы для всех видов оружия, личный состав накормлен горячей пищей, бойцам выдан сухой паек. Оружейники полка отремонтировали к этому времени 120-мм миномет.
Главный удар по станции должен был, как и прежде, наносить 3-й батальон. 1-й же, действуя на правом фланге полка, был нацелен на захват деревни.
Атаку командир дивизии назначил на 3.15. Как раз за час до восхода солнца. Он, видимо, рассчитывал, что батальоны первого эшелона 878-го и 882-го стрелковых полков под покровом еще относительной темноты сумеют овладеть опорными пунктами, на переднем крае обороны противника, а затем, уже с рассветом, можно будет развить их успех вводом в бой вторых эшелонов.
...С первых же минут противник оказал нам упорное [201] сопротивление. Как мы узнали позднее, он всю ночь ждал начала наших атак.
— Мы понимали, что русские не остановятся ни перед чем, чтобы прорвать нашу оборону. Ведь отсюда до границы с Польшей всего несколько километров. И русские будут, не считаясь ни с какими потерями, атаковать и атаковать, чтобы быстрее выйти на эту границу, — так заявил мне пленный обер-унтер из 1069-го гренадерского полка.
Но это будет потом. А пока...
На первый же наш залп мгновенно откликнулось сразу несколько батарей противника, застрочили десятки вражеских пулеметов. Лавина свинца и металла ударила по цепям наступающих батальонов. Видя все это, я повторял мысленно как заклинание: «Только бы не залегли батальоны, только бы не залегли!»
Не залечь, проскочить вражеский заградогонь, сблизиться... При уточнении задачи командирам батальонов об этом было сказано особо. Политработники полка и батальонов тоже сделали все от них зависящее, чтобы внушить личному составу: ни в коем случае не залегать преждевременно. Вперед, только вперед! В этом спасение.
Вспомнилось: вернувшись из 3-го батальона за несколько минут до начала атаки, замполит полка майор Петушков заверил меня:
— Не волнуйся, Михаил, люди сами все отлично понимают. Я был в седьмой и девятой ротах. Потери у них большие, осталось в среднем по тридцать пять — сорок человек, но настрой боевой. Комсорг седьмой роты сержант Терехин, возглавляющий сейчас второй взвод, заверил, что они станцию возьмут во что бы то ни стало. Днем, говорит, мы установили, что есть эдакое мертвое пространство справа от перрона. Взвод и будет атаковать именно в этом направлении. Его там пулеметы противника не достанут.
...Поступило донесение, что 9-я рота уже перешла железнодорожное полотно и теперь готовится к новой атаке по ту сторону дороги. Командир роты младший лейтенант С. П. Струментов сообщил, что подступы к станции прикрыты густым палисадом, а это дает ему возможность незаметно для противника сосредоточиться на близком расстоянии от здания и броском, в считанные минуты, захватить станцию.
Из 1-го батальона вернулся агитатор полка капитан Даботкин. Доложил, что парторг батальона старший лейтенант [202] Мотков и другие коммунисты первыми идут вперед, увлекая за собой остальных бойцов.
В это время несколько вражеских снарядов разорвалось в непосредственной близи от наблюдательного пункта. Налет повторился дважды. Видимо, фашистские артиллеристы еще вчера засекли здесь скопление людей. Надо быть осторожнее, не высовываться без надобности. И не скопляться.
— Станция горит! — послышался чей-то радостный возглас.
Все, кто находился на наблюдательном пункте, повернули головы в сторону станции. Да, действительно из нескольких окон нижнего этажа здания станции пробивались красные языки пламени.
— Вызовите командира третьего батальона к телефону, — приказал я начальнику штаба.
Капитан Дюсенов доложил, что 9-я рота его батальона ворвалась в здание станции и сейчас выкуривает оттуда гитлеровцев. 7-я и 8-я роты ведут огневой бой в первой траншее врага. Дальше продвинуться пока не могут.
— Усильте девятую роту за счет восьмой. Станцию удерживать во что бы то ни стало! Сами тоже переходите в здание, поскорее выбивайте оттуда фашистов и докладывайте, — этими словами я закончил свой разговор с комбатом три.
Командир 1-го батальона капитан Хирный тоже вскоре сообщил, что его роты овладели траншеей противника, начали было продвигаться к деревне Жидомля, но встретили сильный огонь гитлеровцев и пока залегли. Но сейчас он их поднимет.
На востоке уже вовсю алела заря. По обстановке пора бы уже наращивать удар полка за счет ввода в бой второго эшелона. Но еще как следует не рассвело, да и противник не до конца раскрыл свой ответный замысел. По идее, он должен предпринять контратаку в сторону Жидомли. Вот тогда-то и можно принимать решение на ввод второго эшелона.
В 4.15 командир 3-го батальона доложил, что станция Жидомля полностью в наших руках. Но дальнейшее продвижение рот приостановлено сильным огнем противника.
1-й батальон уже дважды атаковал деревню Жидомля, но обе атаки отбиты гитлеровцами. А тут еще начальник [203] штаба майор Т. Г. Гладкий сообщил, что 882-й стрелковый полк успеха тоже не имеет. Словом, положение сложное.
Меня вызвал к аппарату командир дивизии. Выслушав доклад, Исаак Гаспарович выразил свое неудовольствие медленным продвижением полка, упрекнул в том, что я же гарантировал ему успех ночной атаки, а его пока что нет. Затем спросил, введен ли мною в дело второй эшелон.
— Нет, — ответил я. И тут же высказал свои опасения: как бы противник не выкинул какой-нибудь штуки. Нужно подождать. Но второй эшелон к действию готов.
— Вводи его немедленно, — приказал комдив. — Стефаненко тоже вводит.
— Прошу вас переключить на поддержку полка еще хотя бы один дивизион артполка. У меня большие потери в минометных подразделениях.
— Нет, — коротко ответил комдив. И на этом разговор прекратил.
Командиру 2-го батальона, составляющему второй эшелон полка, была тут же уточнена задача: вступить в бой из-за левого фланга 1-го батальона и, обойдя деревню Жидомля с юга, во взаимодействии с ним овладеть ею.
Вскоре 2-й батальон, с боем продвигаясь в указанном ему направлении, перерезал дорогу, идущую от деревни Жидомля до станции. Но неожиданно из-за железнодорожного полотна был контратакован противником. Причем довольно значительными силами — до батальона пехоты с тремя танками. Завязался трудный бой. Он длился до самого полудня. Дважды гитлеровцы оттесняли батальон от дороги, но всякий раз он снова седлал ее. В итоге дорога так и осталась за 2-м батальоном.
Вскоре противник силою до двух рот начал контратаковать и 3-й батальон. И хотя первый натиск врага и был отбит, настоящего успокоения это не принесло. Ведь я знал, что в последних боях, в том числе и во вчерашнем, роты этого батальона понесли наибольшие потери. А железнодорожную станцию надо удержать, чего бы это нам ни стоило! Пришлось послать в 3-й батальон своего заместителя майора Б. А. Виноградова и возложить на него личную ответственность за оборону станции.
А контратаки противника тем временем следовали одна за другой. Семь раз пришлось отражать их 14 июля как 2-му, так и 3-му батальонам. [204]
Ночь на 15 июля прошла относительно спокойно. Подразделения полка произвели под покровом темноты перегруппировку, усовершенствовали оборону, готовясь с утра отражать новые контратаки противника. В состав 2-го батальона была возвращена его 6-я рота, находившаяся до этого в моем резерве. Ею мы усилили стык между 2-м и 3-м батальонами. В резерве полка осталась теперь лишь рота автоматчиков.
С восходом солнца противник нанес одновременно два удара. Силою до полутора рот — в стык 1-го и 2-го батальонов; двумя ротами — на станцию Жидомля. Но обе атаки были отбиты с большими для гитлеровцев потерями. При этом особо отличились командиры минометных рот старший лейтенант И. А. Кондратьев и капитан А. М. Ларин. Удачно выбрав места для огневых позиций, они посылали свои мины в самую гущу вражеских цепей.
Геройски дрались и пулеметчики Г. Я. Гаев, И. В. Чудинов и Т. Т. Биндарев. Перед их позициями мы потом насчитали до сотни убитых гитлеровских солдат и офицеров.
Смекалку и находчивость не раз проявляли в бою и командир 9-й роты младший лейтенант С. П. Струментов, командир 2-го батальона капитан М. И. Пятириков, парторг 1-го батальона старший лейтенант И. Е. Мошков и многие другие воины полка.
В течение полутора суток фашисты днем и ночью пытались столкнуть батальоны полка с занятых ими рубежей, выправить невыгодное для них положение. Потом наступило затишье. Чувствовалось, что произошел перелом в нашу пользу.
В 16.00 командиры 1-го и 2-го батальонов получили приказ продолжать продвижение в ранее указанных им направлениях. И через час противник был выбит из населенного пункта Жидомля, мелкими группами начал отход по направлению к Гродно. Полк приступил к его преследованию, но после овладения разъездом 43-й километр из штаба дивизии была получена радиограмма, которой предписывалось: «Закрепиться на достигнутом рубеже, обеспечить огнем ввод в бой 885-го полка».
В этих тяжелых боях мы нанесли противнику значительный урон. Около трехсот его солдат и офицеров были убиты, несколько сот ранены. Захвачен один танк, более двух десятков полевых орудий, около тридцати минометов, сорок пулеметов, несколько десятков пленных. Но и [205] подразделения полка понесли большие потери и в личном составе и в технике. Особенно сильно поредели роты 3-го батальона.
Наступили сумерки. Из штаба дивизии позвонили и сообщили, что генерал Гаспарян вызывает меня к себе.
— Собирай полк, приводи его в порядок, — подавая руку, сказал командир дивизии, как только я переступил порог. — Пойдешь третьим за 882-м полком, — продолжал он. И, задержав мою руку, пристально посмотрел в глаза. Закончил коротко: — А за стойкость спасибо.
«Почему в третьем эшелоне? За стойкость благодарит, а когда наметился успех, когда надо преследовать врага, форсировать Неман — прозябай в тылах», — промелькнуло у меня в голове.
— Товарищ генерал, как же так?! — невольно вырвалось у меня. — Восемьсот семьдесят восьмой не привык сзади тащиться, укрываться за чужой спиной.
— Никто не привык, — отрезал генерал. Но, умудренный службой и житейским опытом, он конечно же понял состояние подчиненного и потому добавил: — Дорогой ты мой Хомуло, впереди еще боев да боев! Не раз еще будешь на острие главного удара. На каждого из нас еще хватит горячих деньков. А твоему полку за эти два дня боев досталось даже с лихвой. Надо дать людям передохнуть. — Комдив задумался, а затем продолжил: — По-хорошему полку деньков бы пять отдохнуть надо. Пополниться. Да уж такая обстановка. Марш в третьем эшелоне отдыхом считаем. — И, будто устыдившись этой своей участливости, перешел на официальный тон: — Поговорили, хватит! Выполняй приказ!
— Есть!
В суровой фронтовой обстановке люди скупы на проявление чувств. И за те полтора года, которые мне довелось воевать в 290-й дивизии, начиная из-под Смоленска, не так уж часто доводилось слышать от комдива душевные слова. Лишь представления к наградам да повышения в должности свидетельствовали о том, что не на последнем счету у него командир 878-го стрелкового полка.
Позднее начальник штаба дивизии передал мне разговор генерала Гаспаряна с комкором.
— Приметил Хомуло еще батальонным. Пришло время — выдвинул на заместителя командира полка, — говорил обо мне Гаспарян. — А теперь он уже подполковник, [206] успешно командует полком. Двадцать четыре года всего, а боевого опыта на троих с лихвой хватит.
Но комдив и комкор говорили между собой. А в жизни мне не раз доставалось от генерала Гаспаряна. Хотя и доверял он мне многое.
Сумерки уже начали спускаться на землю, когда наш полк в походной колонне двинулся вслед за остальными частями дивизии на запад. В авангарде — 1-й батальон, как наиболее боеспособный и по численности личного состава, и по опыту комбата капитана Хирного.
От него, как и положено, — головная походная застава. А сзади весь полк.
Мы с майором Г. Т. Петушковым, пропуская мимо себя все подразделения, порадовались подтянутости и организованности людей. А затем поскакали вперед, к авангарду. Хоть и идут части дивизии впереди нашего полка, но все же на марше лучше быть в голове. По опыту знаю — всякое может случиться.
Мерно шагают бойцы. На привалах в воздухе тянет табачным дымком. По фронтовой привычке люди курят в рукав.
И снова в путь. Изредка всхрапывают кони, тянущие две семидесятишестимиллиметровые полковые пушки. На выбоинах скрипят повозки, везущие минометы, боеприпасы и другое имущество.
Дороги в Западной Белоруссии более или менее сносные, даже асфальтовое покрытие кое-где сохранилось. Да и погода стоит хорошая. Ночь тихая, теплая, небо звездное. Словно и нет никакой войны.
Чтобы как-то отогнать убаюкивающее спокойствие, говорю майору Петушкову:
— А ведь мы сейчас как раз в тех местах, где советские воины три года назад приняли на себя первый удар фашистов.
— Верно, — откликнулся замполит. — А я как-то не подумал об этом. Надо поехать к бойцам, напомнить.
— Что ж, не помешает, — согласился я. — Только вот еще что. Мне довелось тогда под самой Москвой встречаться с теми, кто выходил отсюда из окружения. В один голос они говорили, что подвела кое-кого здесь беспечность.
— Понял намек, командир. Действительно, надо взбодрить людей, чтобы не размагничивались. [207]
Не успел силуэт замполита раствориться в темноте, как подъехал начальник штаба майор Гладкий. Был он моложе меня на два года и поэтому как-то подчеркнуто обращался по имени и отчеству.
— Михаил Григорьевич, разведка донесла, что впереди Гродно.
— Не может быть! Фашисты вряд ли оставят город без боя. А стрельбы... Тогда где же остальные полки дивизии?
— Думаю, они отклонились в сторону. По этой вот дороге. — Начальник штаба подсветил фонариком карту и показал проселочную дорогу, огибающую город и выводящую в район лесного массива, что на берегу реки.
— Остановить полк! Командира взвода разведки ко мне!
Подбежал командир разведвзвода, доложил:
— Товарищ подполковник, старший лейтенант Маякин по вашему приказанию прибыл.
И в этот самый момент тишину летней ночи разорвали артиллерийские залпы, треск автоматных и пулеметных очередей. Огненные трассы пуль и снарядов потянулись к тому месту, где примерно должна была находиться наша головная походная застава.
Фашисты! Выходит, боя нам не избежать. Медлить нельзя, это равносильно поражению. Подаю команду:
— Капитан Хирный! Батальон к бою! Двигаться вдоль дороги. Майор Гладкий, передайте во второй батальон капитану Пятирикову — развернуть батальон влево от дороги. Маякин, бегом в третий батальон, ему наступать справа.
Уточнение задач происходило на ходу.
Судя по вспышкам выстрелов, сплошной обороны у гитлеровцев не было. 2-й и 3-й батальоны могли охватить вражеские позиции с флангов. И к их командирам были тотчас же отправлены посыльные с этим приказом.
1-й батальон по-прежнему двигается вдоль дороги с задачей выйти в район гродненского вокзала и затем во что бы то ни стало захватить железнодорожный мост...
Даже сейчас, по прошествии тридцати с лишним лет, я склонен считать, что тогда нашему полку просто улыбнулось военное счастье. Ведь силы обороняющих город гитлеровцев были нам неизвестны. Да и полк, к тому же понесший в боях потери, не такая уж большая войсковая единица, чтобы одному штурмовать город подобной величины, [208] как Гродно. И все-таки мы рискнули, двинули батальоны к его окраине. Надеялись: нам помогут подходящие к городу другие части и соединения.
На нашей стороне была внезапность. Но как ею лучше воспользоваться? Несомненно, сосредоточением всех усилий на захвате жизненно важных пунктов города. И в первую очередь — всех переправ через реку (на карте значился лишь железнодорожный мост, но не может же город, раскинувшийся на обоих берегах реки, жить хотя бы без лодочной переправы).
Значит, нужно прорываться туда, производя как можно больше шума. Пусть воображение врага, не видящего ночью численности наступающих, удесятеряет наши силы.
Так рассудили мы с начальником штаба, в считанные минуты обдумав решение.
...1-й батальон почти сразу же захватил вокзал. Но не стал там задерживаться. Слева оказался военный городок, со стороны которого велась неорганизованная стрельба. Послал туда лишь разведчиков, батальону же не позволил, отвлекаться. Ему важнее овладеть железнодорожным мостом через Неман. Он недалеко, всего километрах в полутора.
— Вперед, Хирный, вперед! — подбадривал я комбата. — Батальон Пятирикова уже ведет бой на площади за костел. А ты... Поднажми!
Разве мог капитан Хирный отстать от своего соседа? Ни за что! И он «поднажал».
Кто отличился в том бою? Если взяться за это дело, то пришлось бы перечислять всех бойцов и командиров полка.
Артиллеристы бесстрашно расстреливали прямой наводкой выбегающих из крепости, что находилась за костелом, и пытающихся сопротивляться гитлеровцев.
Полковые и батальонные минометчики буквально засыпали минами оба военных городка, били по-засевшим на кладбище у железнодорожного моста фашистам.
Саперы быстро проделывали проходы в заграждениях. А стоило подразделениям выйти к берегу, они под командой полкового инженера майора Б. Я. Хавронского, отыскав лодки, стали наводить переправу.
Героизм и бесстрашие проявляли все. [209]
На востоке уже алела заря, когда капитан Хирный доложил, что его батальон проскочил железнодорожный мост и ведет бой на западном берегу Немана.
Капитан Пятириков сообщал, что ему уже никто не оказывает сопротивления.
Майор Гладкий со штабом тем временем переместился в район костела, установил связь со штабом дивизии и батальонами. Приказываю ему:
— Передай в штаб дивизии, что предречная часть Гродно взята нами в ночном бою. Полк одним батальоном зацепился за противоположный берег. Принимаю меры к расширению плацдарма.
Но... Через несколько минут грохнул сильнейший взрыв, и средние пролеты железнодорожного моста взлетели в воздух. Оказалось, что наши саперы не успели обнаружить и обезвредить хитроумно запрятанные гитлеровцами взрывные заряды, и фашисты смогли подорвать мост с помощью дистанционного управления.
Положение полка осложнилось. На этой стороне Немана противник частью уничтожен, частью рассеян или отброшен за реку. Но 1-й батальон на той стороне, он оказался отрезанным от полка. И, как вскоре радировал Хирный, его там контратакуют довольно значительные силы. Что делать, как помочь батальону?
Пока думаю, пришла радиограмма. В ней член Военного совета 2-го Белорусского фронта поздравляет весь личный состав полка с достигнутым успехом, сообщает, что я награжден орденом Красного Знамени.
Держу в руках эту радиограмму и не знаю, радоваться ли такому сообщению или горевать. Ведь если полк не удержит плацдарм на том берегу, позор будет на всю армию.
— Остаешься здесь. Наводи, в этой части города порядок и подтягивай тылы. А мы с замполитом — на тот берег, — говорю начальнику штаба.
— Не рановато ли, Михаил Григорьевич?
— Нет. Я должен быть там!
Пошли к тому месту, где саперы под командой полкового инженера майора Хавронского наладили лодочную переправу. Кстати сказать, гребцами на лодках были не только бойцы, но и местные жители. Мужчины и даже женщины. Именно к лодке с одной из них и подвел меня Хавронский, сказал: [210]
— Садитесь к ней, не подведет. Лодкой управляет прямо-таки виртуозно. Лично убедился.
— Хорошо, — кивнул я, прыгая со своими спутниками в утлое с виду суденышко. Приказал напоследок полковому инженеру: — Два взвода саперов с минами немедленно переправить на тот берег. Придать их первому батальону, заминировать улицы и другие танкоопасные проходы.
— Будет сделано, — ответил Хавронский.
Быстро несет свои воды Неман. Да и лодка довольно ходко скользила по его глади. Но еще быстрее летел тяжелый немецкий снаряд. В лодку он, к счастью, не попал, а разорвался рядом, в глубине. И все-таки волна опрокинула утлое суденышко...
Всплыли все, только рация ушла на дно. Хорошо еще, что радист ефрейтор Кочетков при посадке снял ее со спины. А то бы...
До берега добирались уже вплавь.
Весть о том, что командир полка вместе с ними на этом берегу, мгновенно распространилась среди бойцов, придала им уверенность в своих силах. Ведь знали же фронтовики: коль скоро старший начальник лично руководит боем, то будет сделано все возможное, чтобы удержать занятые позиции. И назад пути не будет.
— А мы не только отбиваем контратаки, но и тесним противника понемногу, — доложил заместитель командира батальона по политчасти капитан А. П. Корчагин. — Бойцы дерутся как львы. Красноармеец Судаков, например, лично уничтожил девять гитлеровцев. А первым ворвался на этот берег комсорг пулеметной роты старший сержант Курбатов.
— Обязательно представьте всех отличившихся к наградам и передайте списки майору Петушкову, — приказал я. — Кстати, где парторг батальона?
— Старший лейтенант Мошков с первой ротой. Они выкуривают гитлеровцев из корпусов табачной фабрики. Но если надо, я его сейчас вызову.
— Не надо. Просто мне хотелось, чтобы он, как партийный руководитель, засвидетельствовал, что сегодня я не по своей воле замочил партийный билет.
— Товарищ подполковник, да весь батальон это подтвердит! [211]
Тем временем стало известно, что командир дивизии решил ввести в бой юго-восточнее железнодорожного моста 885-й стрелковый полк. Чтобы помочь ему с переправой, я нацелил 2-й батальон начать продвижение вдоль берега реки.
В первые часы б,оя обозначился успех. Но к вечеру положение осложнилось. На направление нашего главного удара гитлеровское командование начало спешно перебрасывать части мотодивизии СС «Мертвая голова». А непосредственно в районе боевых действий 2-го батальона полка роты, пытающиеся продвинуться по прибрежной полосе, гитлеровцы забросали с крутого обрыва гранатами. И те, прижатые к подножию обрыва, несли большие потери, не имея возможности ни проскочить вперед, ни повернуть назад.
— С наступлением темноты они, конечно, смогут вырваться из этой ловушки, — с горечью сказал я замполиту. — Но вот потери... Опростоволосились мы здесь. Надо срочно искать какой-то выход. А что, если...
Замысел, родившийся в голове, был простым и дерзким: воспользовавшись тем, что сплошной обороны у фашистов здесь пока нет, направить в их тыл полковых разведчиков с хорошим запасом гранат. И когда старший лейтенант Маякин со своими людьми пустит в ход «карманную артиллерию», наведет в тылу у гитлеровцев панику, подразделения 2-го батальона рывком устремятся вверх, атакуют и собьют врага с обрыва.
— Что ж, если разведчикам удастся проникнуть в тыл противника, то успех, конечно, будет обеспечен, — выслушав этот мой план, согласился майор Петушков.
— Подготовкой разведчиков я займусь сам. А ты иди пока во второй батальон, разъясни задачу. Атака в два часа ночи, к рассвету надо успеть закрепиться.
Замполит ушел.
Внезапный удар с двух сторон буквально ошеломил фашистов. Весь берег вскоре оказался в наших руках. А затем подразделения полка ворвались, на территорию крупных складов и начали очищать ее от гитлеровцев.
Одновременно 1-й батальон, воспользовавшись тем, что внимание фашистов отвлек бой на окраине заречной части города, тоже улучшил свое положение, выбив врага с табачной фабрики.
Наступило утро. В 10.00, после короткой, но интенсивной артподготовки, главные силы дивизии, а также подошедшие [212] к городу кавалеристы, танкисты, другие стрелковые части, форсировав Неман, начали обтекать с двух сторон ту часть города, что находилась на западном берегу реки. Противник после недолгого сопротивления стал поспешно отходить, оставляя на гродненских улицах сотни трупов и свою боевую технику. Ко второй половине дня наши войска уже вышли на рубеж населенных пунктов Тарасуче, Чеховшизна, Скоморошки, завершив тем самым полное освобождение Гродно от немецко-фашистских оккупантов.
В этих боях мы недосчитались и многих своих боевых товарищей. Был смертельно ранен один из лучших моих комбатов капитан И. П. Хирный. Отдали свои жизни и командиры рот старшие лейтенанты М. М. Загуляев, И. З. Гаврилов, Н. Ф. Фоминский...
Преследуя отходящие части противника по шоссейной дороге Гродно — Домброво, советские войска к вечеру 24 июля уже достигли Государственной границы СССР. Первым у высоты 235, что в пяти километрах западнее населенного пункта Вакуны, на нее вышел наш 878-й стрелковый полк. [213]