Флагманы первых атак

Очарователен курортный городок Крыма Евпатория. Золотистые пляжи. Изумрудное море и прозрачная синева неба. Буйная зелень садов и парков, среди которых раскинулись санатории, пансионаты.

В зеленом обрамлении Театральная площадь, и на ней высится бронзовая фигура морского летчика. В небо устремлен проницательный взгляд. На постаменте из черного гранита надпись: «Герой Советского Союза гвардии генерал-майор авиации Токарев Николай Александрович». Люди у памятника слушают рассказ экскурсовода о человеке, ставшем легендой. Они кладут цветы к подножию монумента. Идут по улице, носящей имя Токарева, и вновь в их представлении встает крылатый богатырь.

Николай Токарев. Бесконечно дорого мне это имя. Сколько я ни бываю на евпаторийском морском берегу, всегда погружаюсь в глубокие раздумья и воспоминания. Военная судьба не раз сводила меня с этим удивительным человеком — смелым и мужественным, беззаветно преданным матери-Родине. И в мирные годы, и в годы ожесточенных сражений нам довелось летать в одном экипаже авиации Военно-Морского Флота. И хотя с тех пор, как погиб Николай Александрович Токарев, прошли десятилетия, в памяти моей четко вырисовываются его подвиги, яркие страницы его биографии.

Николай Александрович был родом из Тулы. Он вышел из семьи рабочего-оружейника. Пятнадцати лет, в 1922 году, стал учеником слесаря. В двадцать третьем вступил в комсомол, а в двадцать шестом — в партию. В тридцатом закончил рабфак и поступил в МВТУ имени Баумана. Но вскоре ему пришлось сменить учебное заведение — московская партийная организация направила его в школу военных летчиков. Так неожиданно открылась перед ним профессия авиатора — и на всю жизнь.

С жаром души отдается Токарев этому делу. Летную школу оканчивает с отличием и становится летчиком-инструктором. В короткий срок он подготовил для военно-воздушных сил более двухсот летчиков. Стал командиром звена, а затем — командиром отряда.

И вот первая встреча молодого авиатора с Евпаторией. Сюда, в авиачасть Черноморского флота, переводится он для продолжения службы. И вскоре за успехи в боевой и политической подготовке награждается первым орденом — «Знак Почета».

Впервые мы встретились с Токаревым на Балтике, куда он в 1939 году получил назначение командиром третьей эскадрильи 1-го минно-торпедного авиационного полка (МТАП) ВВС Краснознаменного Балтийского флота. Я в то время был флаг-штурманом третьей эскадрильи. Перед нами предстал рослый, стройный, подтянутый офицер. Черные вьющиеся волосы, волевое жизнерадостное лицо.

В эскадрилье все полюбили нового командира. Несколько учебно-боевых полетов, и между нами завязалась деловая дружба. Мне сразу бросилось в глаза, как отлично пилотирует он самолет, быстро собирает в воздухе экипажи после взлета, с каким мастерством выдерживает их боевой порядок на заданном курсе и при бомбометании. Все удается ему, и всему этому хочется подражать.

Каждый летный день наша эскадрилья отрабатывала групповую слетанность и тактику использования боевого оружия. К концу 1939 года подразделение под командованием Н. А. Токарева стало передовым в полку.

...Утро 30 ноября 1939 года круто изменило привычный ритм нашей жизни. Началась война с белофиннами.

Объявлен боевой приказ — выходить на цели. А погода — нелетная. За ночь выпал обильный снег, толстым слоем покрыл летное поле. Видимость не превышает километра. Требовалось большое искусство, чтобы оторвать от земли боевые машины с полным полетным весом.

Первым выруливает на старт наш, флагманский, самолет. Зеленая ракета, и он тяжело сходит с места. Долго бежит по стартовой полосе. Кажется, что ее не хватит, придется выкатиться за пределы летного поля. Но нет, мои опасения напрасны. Умелые руки Токарева мастерски отрывают самолет от земли, и он набирает высоту. И так, звено за звеном, все боевые машины, поднявшись в воздух, пристраиваются к ведущему.

На аэродроме начался взлет второй эскадрильи. К нашему общему огорчению, один из ее самолетов при разбеге не выдержал направления взлета, развернулся на 90 градусов вправо, ударился о препятствие и взорвался вместе с бомбами и экипажем. Мы видели это с воздуха. Сразу испортилось настроение, но мысль о том, что идет война и нам предстоит выполнение боевого задания, все поставила на свои места.

Под нами промелькнул мыс Устинский — исходный пункт нашего маршрута. Летим над Финским заливом на запад. Сплошные кучевые облака прижимают к воде. Временами идет снег. Мы под самой кромкой облаков, обходим те места, где облачность опускается до воды. Николай Александрович передал мне: если облачность понизится до 100 метров, будем возвращаться на свой аэродром. Пробиваться вверх в строю эскадрильи опасно, да и толку от этого будет мало: из-за облаков броненосца не найдем. Примерно через час полета количество облаков резко сократилось, поднялась их нижняя кромка. В той части Финского залива, где еще не было льда, видны большие серые волны с кипящими пеной вершинами, которые искрятся в настильных лучах солнца.

Точных данных о месте броненосца в море у нас не было. Мы вынуждены искать его в шхерном районе Аландских островов. Здесь много мелких каменных рифов, похожих на крупные корабли, они сильно затрудняют поиск. Мы уже больше часа летаем, а броненосца все нет и нет. Запасной цели для нашего удара командование не установило.

До наступления темноты оставалось не более часа. Необходимо было решать, куда лететь, чтобы сбросить бомбы и возвращаться на свой аэродром. На мой вопрос командиру, на какую запасную цель пойдем, Николай Александрович быстро ответил: на самую важную...

По нашим самолетам вела огонь зенитная артиллерия противника, сзади и выше вспухали шапки разрывов снарядов. Но мы вышли на выбранную цель. Командир был доволен результатами удара эскадрильи, несколько раз по переговорному устройству говорил мне, что он имеет не меньшее значение, чем потопление броненосца береговой обороны. На аэродром вернулись затемно. Все самолеты произвели нормальную посадку, и начался опрос экипажей по выполнению боевого задания. Николаю Александровичу Токареву пришлось докладывать о результатах вылета не только командованию полка, но и командующему военно-воздушными силами КБФ.

Примерно в 20 часов в этот день к нам в полк прибыли ленинградские артисты во главе с народной артисткой СССР Корчагиной-Александровской. Они дали концерт, вручили подарки: Н. А. Токареву — радиоприемник, мне — патефон с пластинками. Он до сих пор хранится у меня как память о тех днях.

Ранним утром 1 декабря наша эскадрилья вылетела на повторный бомбовый удар по тем же объектам, по которым действовала накануне. На этот раз под каждый самолет было подвешено по одной бомбе ФАБ-1000. Стрелок-радист нашего экипажа старшина М. Кудряшев доложил, что слева с задней полусферы на нашей высоте полета появились четыре истребителя «Фоккер-Д-21». Завязался воздушный бой.

На свой аэродром вернулись без потерь. Но в самолетах командира звена капитана Г. Беляева и лейтенанта И. Борзова было много пулевых пробоин — результат атак истребителей белофиннов.

2 декабря снова летим к заданной цели. Сильный мороз, температура на высоте 4000 метров 40 градусов ниже нуля. В воздухе густая дымка. Красно-оранжевый диск восходящего солнца еле просматривается над горизонтом. В плотном боевом порядке самолеты ведут капитан Н. Токарев, старшие лейтенанты К. Беляев, М. Бабушкин, М. Плоткин, В. Гречишников, А. Ефремов, лейтенанты И. Борзов, А. Шевлягин и А. Тальянов. Пятеро из них в годы Великой Отечественной войны стали Героями Советского Союза.

Не без трудностей при ограниченной видимости мы вышли на цель и с высоты 4500 метров по сигналу ведущего в эскадрилье сбросили бомбы. При отходе завязался воздушный бой с истребителями. Но он быстро прекратился. Вероятнее всего, истребители после первой атаки потеряли наши самолеты и не вышли на нас повторно. Все же после посадки мы обнаружили в самолете 12 пулевых пробоин.

2 марта утром воздушная разведка флота обнаружила в ледовых фарватерах на подходе к военно-морской базе броненосцы белофиннов «Ильмаринен» и «Вайне-майнен». А в 12 часов две эскадрильи уже летели на бомбовые удары по ним. Наша, третья, — впереди.

К цели подлетели с юго-запада, на высоте 4000 метров. Все у нас было готово к бомбовому удару, который должен осуществляться по сигналам ведущих в эскадрильях. Я уже видел в поле зрения бомбардировочного прицела предназначенный для удара объект. Примерно за восемь километров до него началась интенсивная и очень точная стрельба зенитной артиллерии как с берега, так и с корабля. Особенно точно стреляли зенитные пушки с броненосца. Впереди и немного выше наших самолетов сразу взрывалось по 15–20 снарядов. Один взорвался совсем рядом. Осколками пробило переднюю носовую часть моей кабины. Холодная струя воздуха с силой ударила мне в лицо, сорвала маску и очки. Заслезились глаза. Теперь я плохо вижу. Кричу в микрофон Николаю Александровичу, чтобы он исправил курс, но он меня плохо слышит из-за шума воздушной струи. Наконец понял, довернул самолет вправо. Несколько поздно: основная масса бомб упала слева от цели, но две из них взорвались вблизи от нее. Наверняка они нанесли повреждения кораблю. Мы же теперь на повышенной скорости удалялись на юго-запад.

Вторая группа летела в сплошных разрывах зенитных снарядов. На боевом курсе в ведущий самолет попал зенитный снаряд, и он взорвался, развалился на две части и упал на лед. Ведомые экипажи самостоятельно прицеливались и сбрасывали бомбы по цели, но прямых попаданий в броненосец не достигли.

Николай Александрович Токарев после вылета на броненосцы много работал с летным составом эскадрильи, разбирая наши ошибки.

В суровую зиму 1939/40 года наша эскадрилья 52 раза вылетала на боевые задания и каждое, по оценке командования, выполняла отлично. Капитан Токарев водил ее на подавление батареи береговой обороны противника, уничтожая его корабли, самолеты, базировавшиеся на аэродромах, ставил мины в ледовых фарватерах. Восемь воздушных боев провела эскадрилья. Стрелки, стрелки-радисты и штурманы сбили пять самолетов противника.

Так пришел к нам первый боевой опыт. И он получил высокую оценку. Третья эскадрилья была награждена орденом Красного Знамени. Высокого звания Героя Советского Союза был удостоен командир эскадрильи Н. А. Токарев, а автор этих строк — ордена Ленина. Наград Родины удостоились и другие члены боевых экипажей.

Для получения правительственных наград мы ехали в Москву. В состав делегации входили командир эскадрильи, ее комиссар капитан Н. И. Иванов, начальник штаба старший лейтенант А. Н. Белокопытов, я — штурман АЭ, командир звена М. Н. Плоткин и штурман звена В. П. Рысенко.

В Кремле мы приняли из рук Всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина боевой орден эскадрильи и личные награды. В эти торжественные минуты каждый из нас испытывал глубокое волнение. Мы от души поблагодарили партию и правительство за высокую оценку нашего воинского труда.

Всей группой сфотографировались вместе с Михаилом Ивановичем Калининым, который тепло напутствовал нас:

— До новых встреч, товарищи летчики. Не увлекайтесь достигнутым. На западе идет война с фашизмом — самым жестоким и коварным врагом народов. Может статься, что и к нам подступит эта война. Ведь гитлеровские разбойники зарятся и на нашу землю. Так что овладевайте боевой техникой. Готовьтесь ко всяким неожиданностям...

Мы ехали в часть, думая об этом. А вокруг простирались зеленеющие поля. Тракторы прокладывали борозды, вздымая новые массивы земли. На выпасах гуляли стада коров, отары овец. В селах строились новые дома. Вдоль дорог прокладывались линии электропередачи. Всюду, куда хватал глаз, трудились советские люди. И эта мирная работа на родных просторах, под спокойным небом радовала, воодушевляла. И мы сильнее чувствовали свою ответственность за родную землю, наше небо и море, покой и счастье народа.

Дома нас ожидала новость. Николай Александрович Токарев, теперь уже майор, принял командование 1-м минно-торпедным авиационным полком. Я, капитан, стал флаг-штурманом полка.

В состав 1-го МТАП входили пять боевых эскадрилий, полностью укомплектованных летным составом и самолетами ИЛ-4. Предшествующая учеба и боевые действия дали свои результаты. Экипажи умели летать днем — в строю подразделений, а две эскадрильи могли совершать полеты и ночью, в простых метеоусловиях.

Николай Александрович Токарев по-прежнему уделял много внимания огневой и тактической подготовке, умело направлял боевую и политическую учебу. В основу всего было положено незыблемое правило: учиться тому, что может потребоваться на войне. Опыт минувших боевых действий укреплялся практикой подготовки подразделений. Те, кто обладал им, пошли на повышение. Так, командиры звеньев третьей Краснознаменной эскадрильи капитаны В. А. Гречишников, К. Е. Беляев, А. Я. Ефремов, М. Н. Плоткин стали командирами эскадрилий. В полку появились снайперские экипажи по бомбометанию и минным постановкам. Много проводилось полетов с использованием средств радионавигации.

Самолеты ИЛ-4 уже тогда были оборудованы радиополукомпасами РПК-2, которые грамотно использовались в полетах. Наиболее подготовленные экипажи осваивали полеты в облаках. В среднем каждый экипаж налетал в 1940 году более 200 часов. Все это, как увидит дальше читатель, благотворно сказалось в недалеком будущем, когда 1-му МТАП пришлось выполнять боевые задачи исключительной сложности в условиях военных действий.

Здесь, читатель, мы расстанемся на время с нашим командиром полка Николаем Александровичем Токаревым, чтобы встретиться с ним уже в иной обстановке — в разгар Великой Отечественной войны. Сейчас же, в конце 1940 года, наш командир Герой Советского Союза Н. А. Токарев отбывал к месту нового назначения — на Черноморский флот. Грустным было наше расставание с талантливым авиатором, любимцем полка. Но что поделаешь, служба есть служба.

Командование частью принял полковник Ш.Б. Бедзинашвили. В полку его хорошо знали как опытного авиатора и человека прекрасной души. Окончив в 1938 году военно-воздушную академию имени Жуковского, Шио Бедзинович командовал пятой эскадрильей нашего полка, был награжден орденом Красного Знамени. Высокий, подтянутый, он был человеком, горячо влюбленным в свою профессию. В его характере сочетались простота, общительность и высочайшая требовательность к себе и подчиненным. Все элементы полета он выполнял с пунктуальнейшей аккуратностью и строго требовал этого от подчиненных, но никогда не повышал голоса, не допускал грубости. И нередко приходилось мне слышать от своих боевых друзей: «Удивительный наш командир полка. Темпераментный грузин и вместе с тем тактичный, чуткий. Обидного слова от него не услышишь. Спросит с тебя строго, взыскательно, но скажет добродушно».

Меня, штурмана, подкупало в командире отличное знание боевой техники, тактики, его исключительная доброта, в чем я смог убедиться уже на первых порах, в совместных полетах с ним.

Это были учебные вылеты, отрабатывались различные элементы боевых действий. Один из вылетов вышел за рамки тренировочного, и мне довелось увидеть нового командира полка, что называется, в горячем деле.

Этому предшествовали исторические события. Трудящиеся Литвы, Латвии, Эстонии сбросили ненавистные буржуазные режимы, обрели свободу. На основе свободного волеизъявления своих народов они вошли в состав СССР как равноправные социалистические республики. Свергнутые в этих странах представители эксплуататорского класса вместе со своими иностранными партнерами пытались переправить за океан награбленные капиталы.

Боевым кораблям, а также самолетам Краснознаменного Балтийского флота был дан приказ — закрыть бесконтрольный выход иностранных судов и вылет иностранных самолетов из морских портов и с аэродромов Прибалтийских республик. Такую задачу, поставленную командованием, выполнял и наш 1-й МТАП.

23 июня 1940 года два наших экипажа во главе с командиром авиаполка полковником Ш. Б. Бедзинашвили вылетели в разведку в северо-западную часть Балтийского моря. Ведомый экипаж возглавлял командир звена капитан М. А. Бабушкин (штурман лейтенант Константин Виноградов, стрелок-радист сержант В. А. Лучников). Ведущий состоял из командира полка, меня, штурмана, и стрелка-радиста сержанта Казунова. Пасмурное утро. Моросит дождь. Летим над Финским заливом. Стараемся обходить районы с низкой облачностью и потому часто меняем курс полета. Наконец подходим к Таллину. И тут небо засияло, море заискрилось, открылась прекрасная видимость.

Километрах в трех-четырех от города я заметил, как с аэродрома Лагсберг взлетел самолет. Он берет курс в сторону Хельсинки.

— Наперехват! — отдает распоряжение полковник Бедзинашвили. — Наверняка бесконтрольный, надо завернуть его обратно.

Сближаемся с самолетом Ю-52 без каких-либо опознавательных знаков. Я открыл астролюк своей кабины, приподнялся и рукой показал пилоту, чтобы разворачивал машину в сторону аэродрома. Но «юнкерс» летит прежним курсом да еще увеличивает скорость. Мы дважды пересекли ему курс, подали знаки: «Требуем возвращения!» Неизвестный экипаж игнорировал наши требования.

— Предупредить огнем, — передает командир.

Несколько трассирующих очередей проходят впереди кабины «юнкерса», но и это не меняет дела. Мы так близко от преследуемого самолета, что видим через его иллюминаторы пассажиров в переполненном салоне, их самодовольные физиономии. Нам показывают кулаки, грозят пистолетами. После этого самолет-нарушитель был сбит.

Мы сделали все по правилам, по инструкции. И все же возвращались на аэродром с сожалением о случившемся. В рапортах подробно изложили все обстоятельства, однако были нам упреки: дескать, не сумели принудить «юнкерс» к приземлению. Все встало на свои места, когда в поднятом со дна залива фюзеляже обнаружили не только множество материальных ценностей, но и большое количество документов, составляющих государственную тайну. Теперь нас уже одобряли за решительные действия. А мы к тому же поняли, почему экипаж Ю-52 отказался подчиниться требованию о возвращении на аэродром: ему пришлось бы расплачиваться за шпионаж.

Весной сорок первого года от нас уезжал Шио Бедзинович Бедзинашвили. Его назначили начальником летно-испытательной группы на одном из авиационных заводов. Прощаясь, он сказал:

— При первой же возможности вернусь в морскую авиацию.

И слово свое сдержал. В военные годы Бедзинашвили отважно сражался с врагом в составе 36-го минно-торпедного авиаполка на Черноморском флоте. [13]