От Невеля до Городка

Еще в конце сентября, в ходе Духовщинской операции, командующий 3-й ударной армией генерал-лейтенант К. Н. Галицкий предложил смелый план. Согласно этому плану почти все силы 3-й ударной армии сосредоточивались на ее левом фланге, на узком участке. Остальной фронт прикрывали небольшие заслоны. Цель наступления — глубоким ударом рассечь оборону противника на невельском направлении, овладеть Невелем и прилегающим к нему озерным районом, что создало бы благоприятные условия для дальнейшего наступления войск фронта на Витебск.

Командующий фронтом генерал армии А. И. Еременко утвердил этот план. Подготовка к Невельской операции началась. В первом эшелоне 3-й ударной армии на четырехкилометровом участке, на рубеже Жигари, Ермошино, Лоскатухино, сосредоточивались 357-я стрелковая дивизия генерал-майора А. Л. Кроника и 28-я стрелковая дивизия полковника М. Ф. Букштыновича с двумя минометными полками; второй эшелон, предназначенный для развития успеха, составляла подвижная группа — 78-я танковая бригада полковника Я. Г. Кочергина и 21-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Д. В. Михайлова. Группа усиливалась 827-м гаубичным, 163-м истребительно-противотанковым и 1622-м зенитным артиллерийскими полками. Все войска подвижной группы были посажены на машины. В резерве армии оставались 46-я гвардейская стрелковая дивизия и 100-я стрелковая бригада.

Надо отдать должное инициатору этого плана Кузьме Никитичу Галицкому. Не побоялся рискнуть, не побоялся обнажить более чем стокилометровый фронт своей армии, чтобы на решающем участке создать решительный перевес в силах и средствах. Риск, конечно, был, но риск продуманный, основанный на строгом учете всех обстоятельств, на отличной разведке обороны противника и его возможностей, на строгой секретности в подготовке наступления.

Кузьму Никитича я знал давно, еще по службе в Московском военном округе, где он командовал полком Московской Пролетарской дивизии. Много раз вместе участвовали в учениях, которые проводили С. М. Буденный, А. И. Корк и сам Нарком обороны К. Е. Ворошилов. Уже [251] тогда Галицкого отличала большая воля и смелость в решении поставленных перед его полком задач. В недавней, отлично проведенной Великолукской операции он продемонстрировал эти же качества, уже командуя армией. Теперь — поистине дерзкий план Невельской операции.

Действия 3-й ударной армии справа обеспечивала 22-я армия, слева — 4-я ударная. В 4-й ударной армии также была создана подвижная группа. В нее вошли две танковые бригады с двумя тяжелыми танковыми полками, истребительно-противотанковая бригада, зенитный артполк и инженерный батальон, а в качестве танкового десанта — до трех стрелковых батальонов 2-го гвардейского стрелкового корпуса.

В составе этой группы были отличные части, с которыми мне довелось близко познакомиться в предыдущих боях, в том числе — 17-я истребительно-противотанковая артбригада полковника В. Л. Недоговорова, блестяще парировшая танковый контрудар фашистов в Духовщинской операции, и 143-я танковая бригада полковника А. С. Подковского, прорвавшая фронт противника в трудных условиях ранней весны этого года во время Ржевско-Вяземской операции. Сейчас Подковский возглавил подвижную группу войск 4-й ударной армии.

Задача группы — перерезать шоссе, идущее от Городка к Невелю, прикрыть левый фланг 3-й ударной армии и воспретить переброску резервов противника к Невелю до подхода своих главных сил.

Таким образом, успех Невельской операции во многом зависел от взаимодействия 3-й ударной армии с правофланговыми соединениями 4-й ударной.

На невельском направлении оборонялись 263-я пехотная и 2-я авиаполевая дивизии 43-го немецкого армейского корпуса и часть сил 291-й пехотной дивизии. В ближайших резервах — до трех пехотных полков, в самом Невеле — корпусные части.

Оборона противника проходила по местности с большим количеством озер и глубоких оврагов, была усилена фортификационными сооружениями. Чтобы сокрушить ее, необходимо было нанести мощный артиллерийский удар. Но в это время основная масса нашей артиллерии находилась еще на витебском направлении, где продолжались наступательные бои. Недостаток стволов на участке прорыва мы в какой-то мере компенсировали подвозом большого [252] количества боеприпасов. На операцию было отпущено три комплекта боеприпасов, что в ту пору являлось особо высокой нормой.

Командующим артиллерией 3-й ударной армии был генерал-майор М. О. Петров, тот самый, у которого я еще в начале 30-х годов принимал артиллерию 14-й стрелковой дивизии (он тогда был назначен заместителем начальника артиллерии Московского военного округа, позднее — начальником артиллерии Киевского военного округа).

Петров прибыл в 3-ю ударную армию недавно, но и за короткий срок успел проявить себя с самой лучшей стороны и пользовался большим авторитетом у командования армии. В соответствии с приказом он сосредоточил почти всю свою артиллерию и минометы (814 стволов из 886) на четырехкилометровом участке прорыва. Разработанный им план артиллерийского наступления был так же смел, как и вся операция. 110 орудий (по 27 на каждый километр участка прорыва) выдвигались для стрельбы прямой наводкой. Был хорошо спланирован и огонь по глубинным целям в обороне противника, и сопровождение огнем атакующей пехоты и танков.

Войска готовились к наступлению, когда в штаб фронта прибыла делегация партизан. Партизанская зона в тылу противника, стоявшего перед нами, была весьма обширной. Только в Невельском районе действовало пять партизанских бригад, а всего их насчитывалось десять. Кроме того, были и мелкие отряды народных мстителей. В части Даниловского района и в Уточах, в больших лесах, куда не рисковали заходить подразделения карателей, жизнью продолжали руководить местные органы Советской власти.

Естественно, что по мере приближения линии, фронта партизаны активизировались, вели бои по расширению своей зоны, нападали на тыловые коммуникации гитлеровцев. Противник решил бросить против партизан крупные воинские части и обезопасить свой тыл. Был разработан план уничтожения партизанских отрядов и баз. Это стало известно партизанам, и они прибыли к нам с просьбой о помощи. Их тотчас приняли первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии (он же начальник центрального штаба партизанского движения Советского Союза) член Военного совета фронта П. К. Пономаренко и член Военного совета 4-й ударной армии, бывший секретарь Витебского [253] обкома партии И. А. Стулов. Результатом этой беседы было решение Военного совета фронта ускорить начало Невельской операции. Забегая вперед, скажу, что партизаны в свою очередь в ходе операции оказали нашим войскам большую помощь.

5 октября последние приготовления к наступлению были закончены. Части вышли на исходные позиции, артиллеристы ждали сигнала. Противник не проявлял никакого беспокойства. Стало ясно, что его разведка прозевала наши приготовления.

6 октября 1943 года, в 8 часов 40 минут началась артподготовка. В течение часа более 800 орудий и минометов обрабатывали оборону гитлеровцев. Затем около 20 минут 100 орудий прямой наводкой били по огневым точкам врага на переднем крае. В 9 часов 55 минут ударили «катюши», после чего огонь артиллерии был перенесен на вторую траншею противника. Под прикрытием огневого вала наша пехота поднялась в атаку и ворвалась в первую траншею фашистов. Наибольший успех обозначился в полосе 28-й стрелковой дивизии полковника Букштыновича. Ее воины углубились в оборону фашистов на 2,5 километра. Я поздравил Михаила Фомича с успехом. Он ответил, что опять, как и в Великолукской операции, отличился 88-й стрелковый полк подполковника И. С. Лихобабина.

Наступление развивалось успешно, 28-я и 357-я дивизии продолжали продвигаться, артиллерия своевременно перемещалась за войсками, оказывая им необходимую огневую поддержку. В действиях артиллеристов чувствовалась опытная рука генерала М. О. Петрова и его штабных офицеров во главе с полковником В. И. Недзвецким и подполковником Ф. И. Паульманом.

Через несколько часов после начала наступления оборона противника рухнула. Его части перемешались, командование потеряло управление войсками. Создавшуюся ситуацию отлично использовал командарм 3-й ударной Галицкий. Он без промедления двинул в прорыв свою подвижную группу, которая вышла на шоссе Усвяты — Невель и устремилась к Невелю. Пройдя по глубоким тылам противника свыше 30 километров, она в 16 часов 6 октября ворвалась в город. Появление советских танков на улицах Невеля было для противника полной неожиданностью. Нашим удалось захватить в полной сохранности [254] все десять мостов в городе и ближайших окрестностях. Фашистских солдат и офицеров брали в плен прямо в магазинах, ресторанах, на квартирах и даже в бане. Офицер оперативного отдела штаба 3-й ударной армии Ф. Д. Свердлов рассказывает интересный эпизод из показаний пленных: «Когда в 15 часов в город прибыл офицер связи и доложил начальнику гарнизона, что русские танки подходят к городу, тот оборвал его и заявил: «Вы, голубчик, очевидно, сегодня крепко выпили, пойдите вначале протрезвитесь, а потом уж доложите обстановку на фронте».

Да откровенно говоря, и мы с Галицким, находясь в штабе 3-й ударной армии, не сразу поверили, что Невель уже взят. Сделали запрос по радио. Ответ полковника Я. Г. Кочергина был один: «Невель в наших руках, много трофеев и пленных, отражаем контратаки резервов противника». Штаб фронта также потребовал подтверждения, что Невель взят.

Мы с Михаилом Осиповичем Петровым сели в машину, поехали в Невель. Сами убедились, что город освобожден. На наших глазах десантники продолжали сбор пленных.

Только убитыми противник потерял более семи тысяч солдат и офицеров. Среди наших трофеев было 150 орудий, 240 пулеметов, более 200 автомашин, около 100 тысяч снарядов и мин, 40 складов с военным имуществом и продовольствием.

Успешный прорыв 3-й ударной армии к Невелю и освобождение этого крупного узла шоссейных и железных дорог хорошо обеспечила своими активными действиями 4-я ударная армия. К полудню 6 октября ее подвижная группа, возглавляемая командиром 143-й танковой бригады полковником Подковским, вырвалась далеко вперед и вскоре перерезала шоссейную дорогу Невель — Городок — Витебск.

Здесь, под Городком, фашисты предприняли ряд сильных контратак. Завязался ожесточенный встречный бой. Подвижная группа далеко оторвалась от своей наступающей пехоты, и Подковскому, чтобы удержать в своих руках инициативу, приходилось широко маневрировать наличными силами. Роте танков с батареей противотанковых орудий и тремя автомашинами с пехотой была поставлена задача овладеть деревней Дубровка, что поблизости [255] от Городка. Небольшой этот отряд возглавил командир 17-й истребительно-противотанковой бригады полковник Недоговоров. В ночь на 7 октября Недоговоров повел свою группу к Дубровке. С противником столкнулись неожиданно, в полной тьме. В первые же минуты боя Недоговоров был контужен, но продолжал хладнокровно руководить боем. Несколько наших танков прорвалось к окраине Городка. Но силы были слишком неравными — до двух батальонов гитлеровцев с танками и бронетранспортерами атаковали отряд со всех сторон. Ночной бой распался на отдельные схватки. Пошли в ход штыки и гранаты. Осколком ручной гранаты Недоговоров был тяжело ранен.

Вот как описал этот бой в своей поэме бывший начальник штаба 17-й бригады, ныне литератор Аркадий Новоминский:

Тяжело раненный Недоговоров вывел свой отряд из окружения. Узнав, что Виктор Леонтьевич нуждается в срочной операции (осколок попал в область почек), я хотел немедленно отправить его самолетом в Москву. Однако наши медики сказали, что ранение настолько опасное, что Недоговоров не вынесет дороги. Ему сделали тут же операцию, но спасти героя не удалось, 12 октября он скончался. Похоронили мы отважного артиллериста в Велиже, в освобождении которого участвовала его бригада.

Полковнику Виктору Леонтьевичу Недоговорову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. [256]

17-я истребительно-противотанковая бригада воевала в составе нашего фронта до конца войны. И хотя к тому времени прошло уже полтора года после гибели Недоговорова, все у нас называли эту бригаду недоговоровской. И еще один характерный штрих: один из офицеров бригады в октябре 1943 года был в Москве, в командировке. Супруга и дочь Недоговорова просили передать мундштук Виктора Леонтьевича лучшему наводчику. Так и порешили. В бригаде, среди наводчиков, разгорелось соревнование за право стать обладателем памятного подарка.

В бою у деревни Филипенки, на шоссе Полоцк — Витебск, старший сержант Александр Токарев из 712-го истребительно-противотанкового полка подбил из своего орудия три вражеских танка. Он был удостоен ордена Красного Знамени. Вместе с орденом командование бригады вручило Токареву и мундштук Виктора Леонтьевича Недоговорова. Когда я узнал об этом случае, невольно вспомнил очень старую, слышанную еще в юности солдатскую песню:

И старый солдат объясняет новобранцу, что трубка эта — памятная:

7 октября 1943 года в честь доблестных воинов, освободивших Невель, столица нашей Родины — Москва салютовала залпами 124 орудий. Приказом Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина всем войскам, участвовавшим в операции, была объявлена благодарность. 21-й гвардейской и 28-й стрелковым дивизиям и 178-й танковой бригаде 3-й ударной армии, а также 47-й стрелковой дивизии и 143-й танковой бригаде 4-й ударной армии присвоено почетное наименование Невельских. Около четырех тысяч солдат и офицеров были удостоены правительственных наград.

Фашистское командование болезненно восприняло поражение под Невелем. Ряд командиров, в том числе [257] командир 2-й авиаполевой дивизии генерал Петцольд, были сняты с занимаемых постов. Стремясь вновь овладеть Невелем, противник предпринял контрудар силами 1-й танковой, 5, 122 и 281-й пехотных дивизий, поддержанных артиллерией и крупной группировкой авиации. Но все попытки врага восстановить положение разбились о стойкость наших воинов. Они стояли насмерть.

В дни боев за Невель я впервые услышал о командире орудия из 71-го истребительно-противотанкового артполка Федоре Сироткине, уроженце Ивановской области. Ведя огонь прямой наводкой, расчет его орудия уничтожил свыше сотни гитлеровцев. Впоследствии этот умелый и мужественный артиллерист стал широко известен в войсках.

Наша победа под Невелем была омрачена тяжелой потерей. Погибли командующий артиллерией 3-й ударной армии М. О. Петров и начальник его штаба полковник В. И. Недзвецкий. Но сначала мы ничего не знали об их судьбе. Они с адъютантом и шофером выехали на машине к линии фронта, в артиллерийскую часть, и — бесследно исчезли.

Началось следствие. Я оказался в трудном положении. Дело в том, что Петров был назначен в 3-ю ударную армию по моему ходатайству. Когда И. С. Стрельбицкого отозвали в Москву, подходящей кандидатуры на должность командующего артиллерией армии у меня не было и я обратился к маршалу артиллерии Воронову.

Николай Николаевич сказал:

— Кандидат есть. Да вы его отлично знаете. Михаил Осипович Петров. Он отлично проявил себя в сорок первом, под Днепропетровском. Был тяжело ранен, награжден за эти бои. Я уже просил однажды товарища Сталина отдать мне Петрова. Не отдает. Попробуйте вы — через Военный совет фронта. А я вас поддержу.

Я доложил об этом командующему и члену Военного совета, мы подписали соответствующий документ и отправили его в Москву, на имя Верховного Главнокомандующего. Ходатайство было удовлетворено, спустя несколько дней генерал Петров уже принял артиллерию 3-й ударной армии.

Теперь, когда Петров пропал без вести, нашлись люди, которым это действительно чрезвычайное происшествие показалось подозрительным. [258]

Спрашивают меня:

— С какой целью вы так настойчиво добивались назначения Петрова?

— С целью получить опытного артиллериста и отличного организатора.

— Ваше мнение о Петрове?

— Самое лучшее. Рабочий, участник революции и гражданской войны, старый коммунист, кадровый командир Красной Армии...

Я отвечал, но настроение было у меня скверное. В самом деле, куда пропал Петров и трое других товарищей? Шофер заблудился? Заехали в расположение противника? Это могло случиться. Ну а далее?

Две недели спустя мне принесли немецкую военную газету. Ее нашли среди захваченных штабных документов 20-й танковой дивизии 41-го танкового корпуса противника. Газета называлась «Танковый кулак». К ней был приложен русский перевод статьи, в которой рассказывалось о судьбе генерала Петрова и его сопровождавших. Перевод этот я сохранил. Вот он:

«В нашем расположении, в лесу, была обнаружит автомашина противника. Требование остановиться она не выполнила, по ней был открыт огонь. По документам установлено, что убитыми оказались адъютант и шофер, а тяжело раненным — он вскоре скончался — полковник Недзвецкий, начальник штаба артиллерии армии. Командир заставы видел, как в темноте от машины удалялся еще один человек. Он скрылся в лесу. Было приказано прочесать весь лес. На второй день, в лесу, уже вблизи переднего края, был обнаружен человек в кителе с генеральскими погонами. В ответ на команду «Руки вверх!» он выстрелил из пистолета и убил лейтенанта. Находившийся рядом с лейтенантом ефрейтор успел выстрелить и убил русского генерала, который целился и в него. По документам он оказался командующим артиллерией 3-й ударной армии генерал-майором Петровым. Так мужественно умирают русские генералы».

Немецкую газету вместе с русским переводом я тотчас отправил маршалу артиллерии Воронову. Некоторое время спустя уже из других источников мы получили подтверждение того, о чем писала газета. Михаил Осипович Петров встретил свой последний час, как положено советскому командиру и коммунисту. [259]

Бои, завязавшиеся под Городком, были непосредственным продолжением Невельской операции. В то время как 3-я ударная армия блестящим ударом в течение одного дня овладела Невелем, 4-я ударная, обойдя громадное озеро Езерище, вышла на шоссейную дорогу, идущую от Невеля на Городок и Витебск. Ее стрелковые соединения вместе с 5-м танковым корпусом генерала М. Г. Сахно и 3-м кавалерийским корпусом генерала Н. С. Осликовского глубоко врезались в расположение войск противника, прикрывавших с севера подступы к Витебску. 4-я ударная оказалась в мешке с очень узкой горловиной, проходившей по дефиле севернее озера Езерище. Этот перешеек шириной всего в три километра простреливался противником с обеих сторон не только артиллерийско-минометным, но даже пулеметным огнем. Доставлять войскам боеприпасы и продовольствие можно было только ночью, по непролазной грязи. В частях чувствовался острый недостаток всех видов снабжения, особенно опасный еще и потому, что гитлеровское командование могло попытаться перерезать горловину и замкнуть кольцо окружения 4-й ударной армии.

Однако в трудной этой ситуации были и свои плюсы. 4-я ударная нависла с северо-запада над езерищенско-городокской группировкой противника и над Витебском. С другой стороны, после взятия Невеля зримо встала перед войсками фронта и крупная оперативная задача — освобождение Прибалтики. Эта задача нашла отражение в переименовании фронта. С 20 октября Калининский фронт по приказу Ставки стал называться 1-м Прибалтийским.

1-й Прибалтийский фронт усиливался новыми соединениями. С юга после участия в блестящей операции на Курской дуге прибыла 11-я гвардейская армия генерал-полковника И. X. Баграмяна. 19 ноября он был назначен командующим войсками нашего фронта вместо генерала А. И. Еременко, возглавившего Отдельную Приморскую армию. 11-й гвардейской армией стал командовать К. Н. Галицкий. Произошел у нас и еще ряд перемещений. Командарма 4-й ударной В. И. Швецова заменил П. Ф. Малышев, командующий артиллерией этой армии Н. Н. Михельсон стал начальником штаба артиллерии фронта, а на его место был назначен Г. А. Александров.

Генерал Баграмян, вступив в командование фронтом, [260] сразу же начал планировать операцию, целью которой был разгром езерищенско-городокской группировки гитлеровцев, овладение Городком и дальнейшее наступление на Витебск. Главный удар с фронта южнее озера Езерище наносила 11-я гвардейская армия; фланговый — находящаяся в мешке 4-я ударная армия с танковым и кавалерийским корпусами.

В первом эшелоне 11-й гвардейской армии должны были наступать 36-й и 16-й гвардейские стрелковые корпуса с 21-й артиллерийской дивизией прорыва, минометной бригадой и двумя минометными полками. Мы усиливали первый эшелон минометными частями из расчета, что они наиболее подвижны в условиях бездорожья.

Группировка артиллерии в полосе 11-й гвардейской армии была очень мощной — 21-я Духовщинская артиллерийская дивизия прорыва и 15-я артиллерийская дивизия прорыва, 8-я пушечная дивизия и еще более десяти артполков РГК. На каждый километр участка прорыва приходилось около 180 орудий и минометов. Никогда прежде не располагали мы и таким количеством гвардейских реактивных минометов. Из них была создана армейская группа в составе 2-й гвардейской минометной дивизии и четырех отдельных полков. Мой заместитель по реактивной артиллерии генерал В. Д. Сибирцев и его штаб хорошо спланировали огонь этой мощной группы. К сожалению, управлять ее огнем Сибирцеву не пришлось. Он был убит незадолго до начала наступления.

В подготовке операции большую работу проделал командующий артиллерией 11-й гвардейской армии генерал П. С. Семенов. Это был очень опытный, широко мыслящий артиллерист. Читатель уже знаком с той новинкой, которую применили войска 11-й армии в контрнаступлении на Курской дуге. Одним из ее инициаторов был Семенов. Сейчас Семенов, получив в свои руки мощные артиллерийские средства усиления, быстро наладил управление ими. Сосредоточение артиллерии в полосе 11-й гвардейской армии было своевременно закончено.

Беспокоило нас создание артиллерийской группировки в 4-й ударной армии. Дело в том, что продвижение артиллерийских частей в назначенные им районы было связано с большими трудностями. Я уже говорил про узкий, хорошо простреливаемый перешеек, через который проходили тыловые коммуникации 4-й ударной. Теперь нам [261] пришлось продвигать полки по этому перешейку внутрь мешка. А тут еще поздняя распутица. Более четырех суток потребовалось 712-му истребительно-противотанковому артполку, чтобы с легкими своими пушками совершить 70-километровый марш. На несколько суток застрял в грязи и 488-й армейский артполк. Несмотря на все трудности, артиллерийская группировка в составе армейского и истребительно-противотанкового артполков, минометного и двух гвардейских минометных полков была создана и обеспечена боеприпасами.

4-я ударная армия, как и 11-я гвардейская, изготовилась к наступлению. В первый ее эшелон выдвинулись 2-й и 22-й гвардейские стрелковые корпуса, танковая бригада и танково-самоходный полк.

Пока что на фронте шли бои местного значения. Мы ждали, когда морозы скуют непролазную грязь и сделают дороги более проходимыми. Наступил уже декабрь, но зима никак не хотела вступать в свои права. Снег выпадал и тут же таял, распутица затягивалась.

Наступление было назначено на 13 декабря. На этот раз мы располагали достаточным количеством артиллерии, что позволило спланировать двойной огневой вал. От ординарного он отличается тем, что создаются две артиллерийские группы. Одна ведет огонь, как обычно, — по мере продвижения пехоты она переносит его в глубь обороны противника скачками, по сто метров каждый, по так называемым промежуточным рубежам. Одновременно вторая группа сосредоточивает огонь только на основных рубежах, то есть скачки ее значительно шире — по 300–400 метров каждый.

Двойной огневой вал с точки зрения технического его исполнения куда более сложен, чем ординарный, но зато помогает гораздо эффективнее подавлять оборону противника и расчищать путь атакующей пехоте.

На рассвете 13 декабря мощным огневым налетом по всей глубине обороны противника — по его артиллерийским и минометным батареям, по штабам и резервам — началось наше очередное наступление — Городокская операция. Особо прочные оборонительные сооружения на переднем крае врага разрушались стрельбой тяжелых орудий, поставленных на прямую наводку. В отдельных случаях для такой стрельбы использовались даже 203-мм орудия большой мощности. [262]

На оборону противника, сокрушая оставшиеся очаги сопротивления, двинулся двойной огневой вал. За ним устремились танки и пехота. Артиллерия фашистов была почти полностью подавлена. Лишь отдельные батареи вели слабый и беспорядочный огонь. Войска 11-й гвардейской армии прорвали главную полосу обороны противника, заняли населенные пункты Езерище, Пыльки, Гурки и устремились к станции Бычиха, навстречу наступающим соединениям 4-й ударной армии.

На фронте 4-й ударной дела также шли успешно. Прорвав оборону врага, она выдвинулась на железную дорогу Невель — Витебск. 16 декабря передовые части обеих армий встретились в селе Меховое. Езершценская группировка гитлеровцев была окружена. В последующие два дня при поддержке фронтовой и армейских артиллерийских групп наши войска расчленили и уничтожили окруженную группировку в составе двух пехотных дивизий, части моторизованной дивизии и трех артиллерийских полков.

Продолжая наступление, войска 4-й ударной армии вышли к населенному пункту Сиротино и продвинулись далее к станции Шумилино, лежащей на железной дороге Витебск — Полоцк. Части 11-й гвардейской армии, овладев станцией Бычиха на железной дороге Витебск — Невель, подошли к Городку. Здесь завязались напряженнейшие бои.

Городок, прикрывавший подступы к Витебску, противник стремился удержать любой ценой. Он контратаковал крупными силами танков и мотопехоты, пускался на всякого рода хитрости и уловки. 20 декабря, в ходе боя, более двадцати танков, перекрашенных под советские, вышли в район огневых позиций 24-го гвардейского артполка. Командиру полка подполковнику К. Н. Слетову доложили, что танки атаковали батареи 1-го дивизиона. Тут же звонит командир 2-го дивизиона майор И. Т. Крестников. Докладывает, что танки на условные сигналы не отвечают, что его заместитель по политчасти старший лейтенант В. И. Крельбаум личной разведкой убедился — танки не наши. Подполковник Слетов отдал приказ открыть огонь по танкам. 2-й дивизион артполка отлично справился с заданием. Батареи старших лейтенантов Г. К. Субботина и И. П. Пономарева, ведя огонь прямой наводкой, уничтожили 12 вражеских машин и обратили в бегство [263] остальные. Правда, и артполк понес серьезные потери — из строя вышло 10 орудий.

Городок несколько раз переходил из рук в руки и лишь 24 декабря был окончательно очищен от фашистов. В освобождении Городка участвовала и 64-я пушечная бригада полковника А. В. Чапаева.

Полковник Чапаев прибыл на 1-й Прибалтийский фронт за несколько дней до начала Городокской операции. Я в это время был в разъездах, но, зная о назначении Чапаева к нам, просил товарищей задержать его в штабе, пока не вернусь. Хотелось повидать сына моего легендарного начдива Василия Ивановича Чапаева.

Об Александре я не слышал с зимы сорок первого года. Читатель, очевидно, помнит, как Андрей Иванович Еременко рассказал мне о встрече в июле сорок первого года с Александром Чапаевым — командиром истребительно-противотанкового дивизиона — здесь, под Городком. И вот ведь совпадение! Чапаеву опять случилось вернуться в памятные по сорок первому году места. Только теперь он — полковник, командир артиллерийской бригады, и мы — наступаем.

Я застал Александра в штабе с уставами и наставлениями в руках. Пока я отсутствовал, он времени не терял. Дело в том, что ему предстояло теперь выступить в новой роли. Не потому, что он назначен командиром бригады, а потому, что переходил из рядов противотанковой артиллерии в ряды специалистов по контрбатарейной борьбе.

О специфике контрбатарейной борьбы я уже рассказывал. Повторяться не буду. Ясно, что даже опытному противотанкисту, привыкшему к легким, маневренным пушкам, к стрельбе по танкам и пехоте прямой наводкой, надо многое вспомнить и осмыслить, когда он переходит в тяжелую артиллерию, главное назначение которой — подавление и уничтожение батарей и других дальних целей.

Когда мы встретились, Чапаев коротко рассказал мне о своем боевом пути. Начал войну на Западном фронте, отступал, дрался под Великими Луками и Торопцом, Потом — Московская битва, Воронежский фронт и наконец — Курская битва, Белгород, Харьков, Золочев. Под Москвой был ранен, на Курской дуге, под Прохоровкой, — тяжело контужен. [264]

Я рассказал Александру о нашем опыте контрбатарейной борьбы, посоветовал, на что в первую очередь обратить внимание. Утром он уехал принимать 64-ю пушечную артиллерийскую бригаду, а несколько дней спустя произошел с ним любопытный случай.

Началось наступление, наши части продвигались к Городку, противник оказывал упорное сопротивление. 64-й бригаде было приказано за ночь переместиться в новый район. Чапаев указал командирам полков по карте места огневых позиций под Городком и пути подъезда к ним. Однако в полночь ему доложили, что проезда в районе огневых позиций нет: болотистая почва, несмотря на мороз, не промерзла, тяжелые пушки-гаубицы и тягачи не могут съехать с дороги — проваливаются.

Утром должна начаться артподготовка, а полки все еще в дороге. Надо принимать срочные меры. Чапаев поехал сам. В темноте быстро отыскал лежащие под снегом проселочные дороги, вывел колонну в район огневых позиций, точно указал место каждому полку и дивизиону. Офицеры недоумевали: как мог он с ходу, без предварительной рекогносцировки, в этой насыщенной озерами в болотами низкой местности отыскать и хорошие огневые позиции, и подъездные пути к ним. Не знали они, что новый их комбриг своими ногами промерил здешние места еще в июле сорок первого, что нынче он поставил тяжелые орудия на те же самые огневые позиции, с которых бил фашистские танки два с половиной года назад.

За успешные действия 64-й пушечной бригады в Городокской операции Александр Васильевич Чапаев был награжден орденом Отечественной войны I степени.

В Городокской операции отличились и многие другие артиллеристы, воевавшие в составе 4-й и 11-й армий. 14 января в районе Малашенка, Козлов в расположение наших частей ворвался вражеский бронепоезд с пехотным десантом. При поддержке орудийно-пулеметного огня с бронепоезда гитлеровцы попытались атаковать. Однако командир 488-го пушечного артполка полковник М. Я. Штульберг быстро развернул два дивизиона, открыл огонь прямой наводкой. Бронепоезд был разбит, весь десант (более двухсот человек) — уничтожен. На этой же железной дороге командир дивизиона 488-го полка майор В. С. Сезастьянов огнем своих орудий, отражая контратаку, истребил полторы сотни вражеских пехотинцев. [265]

Заместитель Севастьянова по политчасти капитан Г. А. Игнатьев с двенадцатью бойцами недалеко от станции Бычиха взял в плен более сотни гитлеровцев. Натолкнулись они на них неожиданно. Фашисты, видимо, пробирались из окружения, но не вышли. Игнатов принудил их сложить оружие.

В 11-й армии отличным мастером стрельбы с закрытых огневых позиций зарекомендовал себя командир 2-й батареи 824-го гаубичного артполка старший лейтенант А. И. Конев. За короткий срок его гаубицы уничтожили орудие, четыре миномета, пять Пулеметов, разрушили дзот и два наблюдательных пункта. Командир минометного расчета из 545-го минометного полка старший сержант Шереметов уничтожил противотанковую пушку и четыре пулемета. Старший сержант Низям Умаров из 46-й гвардейской стрелковой дивизии под деревней Мамоново подбил три фашистских танка. Разведчик из 403-го пушечного артполка сержант Салаков, узнав, что командир его батареи капитан Я. П. Князев убит на передовом наблюдательном пункте, вызвался вынести тело командира. Наблюдательный пункт уже заняли фашисты. Салаков в ближнем бою убил троих гитлеровцев и выполнил задание.

Все эти товарищи были отмечены правительственными наградами. 17-я истребительно-противотанковая артбригада, 523-й корпусной артиллерийский и 545-й минометный полки получили почетное наименование Городокских.

* * *

Заканчивался 1943 год. Последний его день ознаменовался ожесточенными контратаками противника в полосе 4-й ударной армии. Ее части глубоко вклинились в оборону врага в районе речки Заронок, образовав заронокский выступ. Пытаясь срезать этот выступ, гитлеровское командование перебросило сюда танки. 31 декабря мне довелось стать свидетелем восьми танковых контратак против оборонявшихся здесь кавалеристов генерала Осликовского. Все контратаки были отбиты с большими для противника потерями. 144-й истребительно-противотанковый полк подполковника В. Е. Ковтонюка подбил и сжег четырнадцать фашистских танков.

К вечеру бой затих, приближалась новогодняя ночь. Я был в штабе у генерала Осликовского, когда мне позвонили [266] из штаба фронта и сказали, что представитель Ставки маршал артиллерии Воронов вызывает меня в село Меховое. В селе этом я уже бывал. Оно — одно из немногих в округе, не сожженное гитлеровцами. Сюда, в густые леса, каратели тоже попытались проникнуть, но были разбиты партизанами. Другие деревни и села, через которые мы проходили, представляли собой обычно груды головешек да остовы русских печей. Жители поголовно — с малыми детьми и стариками — ушли в леса, в партизанские отряды. Тех, кто не захотел или не смог уйти, каратели расстреляли. Они не щадили никого. Всех подряд выгоняли за околицу, расстреливали женщин, малых ребятишек, инвалидов, старых людей, а дома ожигали.

Борьба в этих лесах шла буквально не на жизнь, а на смерть. Партизаны были объединены в бригады, имели на вооружении не только пулеметы и минометы, но даже отбитые у фашистов орудия. Это был настоящий партизанский край, и одним из его центров было село Меховое, хотя его жители тоже находились в окрестных лесах.

Николая Николаевича Воронова я нашел в просторном, хорошо натопленном здании школы. Здесь же были офицеры его оперативной группы — К. П. Казаков (впоследствии маршал артиллерии), А. С. Стеганцев и другие товарищи. Выслушав мой доклад об обстановке на фронте, Воронов пригласил меня к новогоднему столу. Здесь мы и встретили первый час нового, 1944 года. Подняли тост за победы года минувшего, за Сталинград и Курскую битву, за партию и героический наш народ, пожелали друг другу и в новом году «так держать!», бить фашистов и живыми-здоровыми дойти до дня победы. А два часа спустя все разъехались в войска, каждый на свой боевой пост.

К утру я снова был на заронокском выступе. В первый день нового года фашисты, хотя и позже обычного, возобновили атаки против частей 4-й ударной армии. Теперь танковые части противника рвались в направлении деревни Ермачки. По моему указанию командующий артиллерией армии генерал Г. А. Александров вывел сюда 144-й и 765-й истребительно-противотанковые полки. Атака танков была отбита.

Упорные бои продолжались до исхода дня 8 января. Отбросив противника, соединения 4-й ударной вышли на [267] рубеж Волково, Пухи и значительно расширили заронокский выступ. В этот день отличались артиллеристы 334-й стрелковой дивизии генерала Н. М. Мищенко, того самого, который в годы гражданской войны командовал ротой 224-го Краснокутского полка Чапаевской дивизии. Командир дивизиона из 908-го артполка майор В. И. Козлов все время находился в боевых порядках наступающей пехоты, мастерски корректировал огонь дивизиона, за что был награжден орденом Красного Знамени. Старшина X. М. Гриторьян из этого же полка взял и плен троих гитлеровцев и также был удостоен награды.

Отражая танковые контратаки, стойко сражались бойцы и командиры 765-го истребительно-противотанкового полка.

Среди награжденных — командиры батарей капитан П. Я. Яковлев и старший лейтенант В. М. Салтыков, командиры орудий старший сержант Значков, сержанты Корепанов, Хусаинов, Вальдман, Бороздов. На их счету — более 50 подбитых танков.

К началу Городокской операции 8-я пушечная дивизия генерала П. Г. Степаненко не была еще полностью сформирована, но ее 27-я бригада и отдельные дивизионы участвовали в боях и хорошо себя зарекомендовали. Командир взвода управления 5-й батареи этой бригады лейтенант Н. Н. Вильчек, корректируя огонь, подавил две батареи противника. Разведчик-наблюдатель Шмаков, будучи ранен, не оставил наблюдательный пункт и подавил еще одну батарею.

28-я артбригада 8-й пушечной дивизии заканчивала формирование в Велиже. В нее вошли 164-й гвардейский пушечный и 440-й пушечный артполки. Формировал бригаду ее новый командир полковник Н. И. Осокин.

Николай Иосифович Осокин — командир высокой артиллерийской культуры. Его боевая судьба весьма примечательна, как примечателен и боевой путь полка, с которым он начал Великую Отечественную войну в Прибалтике, на границе. 270-й артполк в период отступления воевал в составе 11-й армии, затем, в битве под Москвой, в Торопецкой наступательной операции, — в нашей 27-й (4-й ударной) армии; сражался в 22-й армии под Холмом и т. д. За отличие в Торопецкой операции 270-й полк был переименован в 164-й гвардейский пушечный артполк. Осокин начал войну начальником штаба полка, стал его [268] командиром и вот теперь, сформировав на базе этого полка 28-ю пушечную артбригаду, был назначен ее командиром. В составе вашего фронта, уже будучи генералом, он и закончил войну со своей бригадой в Восточной Пруссии.

За четыре года войны мне много раз приходилось бывать и в 270-м (164-м гвардейском) артполку, а затем — в 28-й артбригаде. Осокин и сам на моих глазах вырос в отличного специалиста контрбатарейной борьбы и сумел привить подчиненным вкус и любовь к этому сложнейшему виду артиллерийской боевой работы.

8 января 1944 года войска 11-й гвардейской и 4-й ударной армий получили приказ перейти к обороне. Городокская операция ознаменовалась значительным успехом. Оборона противника была прорвана по фронту на 170 километров, в глубину — на 60 километров, преодолено пять оборонительных рубежей, освобождено более 2,5 тысяч населенных пунктов, разгромлено несколько дивизий врага, взяты богатые трофеи и много пленных. Мы не только ликвидировали угрозу окружения 4-й ударной армии в езерищенском мешке, но и сами окружили и уничтожили готовившие это окружение немецко-фашистские дивизии. Войска 11-й гвардейской и 4-й ударной армий подошли к Витебску с севера и северо-запада и как бы нависли над сильной витебской группировкой противника.

Одновременно армии левого крыла 1-го Прибалтийского фронта — 39-я и 43-я, также успешно наступая, в конце декабря выдвинулись к витебскому оборонительному обводу с востока, частями 39-й армии был занят Сураж.

* * *

Вскоре после окончания Городокской операции командование 1-го Прибалтийского фронта приступило к подготовке Витебской наступательной операции. Никогда еще наш фронт не имел такой многочисленной и мощной артиллерии, как в этой операции. Кроме штатной войсковой артиллерии мы располагали двумя артиллерийскими дивизиями прорыва — по шесть бригад в каждой, пушечной дивизией, 28 артиллерийскими и минометными полками, дивизией гвардейских реактивных минометов и рядом гвардейских минометных полков. [269]

На фронте наступления 11-й гвардейской и 4-й ударной армий, на участках прорыва, мы смогли сосредоточить по 270 стволов на каждый километр. И каких стволов! Более половины орудий и минометов имели калибр свыше 120 мм. Давно ли, кажется, мы наступали, сосредоточивая по 20–25 стволов на километр, потом — по 100–120, и вот теперь уже 270!

Неожиданно возникли трудности. Первая — как разместить эту массу артиллерии на весьма ограниченном пространстве? Ведь местность низменная, болотистая, площадок, пригодных для огневых позиций, не так уж много. Пришлось на каждой огневой позиции ставить не батарею, а целый дивизион.

Но и это еще не все. Если подсчитать все батарейные и дивизионные наблюдательные пункты, то число их приблизится к сотне на каждый километр полосы прорыва. Это только артиллерийских НП. А ведь есть еще войсковые — батальонные, полковые, дивизионные, есть НП приданных пехоте танковых и авиационных соединений и частей. Получается некоторый парадокс: пехота в первой волне атаки идет из расчета 250–300 бойцов на километр, а в то же время за ними, как бы в затылок, только артиллерийских наблюдателей, разведчиков и связистов, обслуживающих наблюдательные пункты, приходится до 800 человек на тот же километр.

Все это создавало большие трудности еще в период подготовки операции, сосредоточения и развертывания войск и артиллерии. Но трудности эти возрастут во сто крат, когда пехота и танки прорвут первую позицию противника, когда за ними, чтобы не отстать, двинутся артиллерийские наблюдатели, разведчики и связисты, тянущие телефонные провода, когда начнет перемещаться вперед основная масса артиллерии. Дорог мало, да и те, что есть, с недостаточной проходимостью, к тому же противник в случае отхода обычно старается привести их в полную негодность.

Вот в самых общих чертах те трудности, с которыми мы встретились в Витебской операции. Скажу сразу, что они сказались на боевых действиях весьма отрицательно.

Оборона противника в этом районе была очень мощной и глубокой. Состояла она из нескольких тщательно подготовленных оборонительных рубежей, насыщенных [270] огневыми средствами. Нами было разведано 108 артиллерийских и свыше 60 минометных батарей. Когда исключили сомнительные, то есть ложные и кочующие, к подавлению приняли 69 артиллерийских и 46 минометных батарей. Разумеется, подготовили данные для ведения огня и по сомнительным целям — на случай, если начнут действовать.

Плав и график артиллерийского наступления, разработанные штабом артиллерии фронта, казалось, предусматривали все. Мы были уверены в успехе. На деле успех этот оказался более чем скромным. Правда, не только по нашей вине.

3 февраля после мощнейшей артиллерийской подготовки фронт был прорван наступающими соединениями на всех направлениях. Пехота быстро продвинулась на 6–7 километров, но дальше наступление застопорилось. Противник ввел в бой две резервные дивизии. На реках Пестуница и Заронок, на витебском оборонительном обводе, завязались напряженные, изнурительные бои. Добиться сколько-нибудь значительного успеха мы так и не смогли.

Чем же объясняется эта неудача?

Прежде всего — об артиллерий. Справедливости ради должен отметить наши собственные недостатки. Получив в свои руки невиданную доселе массу артиллерии, хорошо использовав ее в ходе артподготовки (из 69 фашистских батарей 42 были полностью подавлены), артиллерийские штабы не проявили должной гибкости и оперативности при бое и глубине обороны противника. Опять сказались старые, отмеченные еще «Директивой об артиллерийском наступлении» недостатки — при перемещении вперед боевых порядков войск взаимодействие пехоты с артиллерией нарушалось. Разумеется, виной тому были не только артиллеристы.

Короче говоря, слабое взаимодействие между пехотой, с одной стороны, танками и артиллерией — с другой, слабое управление войсками в динамике боя — все это предопределило неудачу хорошо задуманной операции и стало предметом серьезного разговора и в штабе фронта, и во всех нижестоящих штабах, в том числе — артиллерийских. Последующие операции показали, что подавляющее большинство командиров всех степеней сделало из этой неудачи правильные выводы. [271]