Незримые нити

Завод им. К. Е. Ворошилова располагался в глубине страны, далеко от тех мест, где гремела Великая Отечественная война. Но с первых ее дней и до последних залпов все рабочие, инженерно-технические работники и служащие предприятия — и коренные сибиряки, и те, кто сюда эвакуировался, — считали, что передний край борьбы с немецко-фашистскими захватчиками проходит именно через наши цеха и участки, через наши сердца. Нет, мы не ставили себя в исключительное положение. Отдавали должное героям, ценой жизни отстаивавшим каждую пядь земли, в жестоких схватках побеждавшим ненавистного врага. Восхищались подвигом тружеников, которые в таких же неимоверно тяжелых условиях выпускали новые танки, самолеты, вооружение и боеприпасы. Преклонялись перед мужеством колхозников, в основном женщин, подростков и стариков, снабжавших нашу армию и флот продовольственными продуктами.

И при всем этом ясно понимали, что мы тоже действуем на главном направлении. Были твердо убеждены, что труд всего коллектива и конкретный ударный труд каждого в отдельности сейчас, как никогда, нужен Родине, что без него не будет победы. Это убеждение, эта глубокая вера в правоту нашего дела согревали нас, придавали нам силы не только в тяжелом во всех отношениях 1941 году, но и во все огненные годы войны. Каждый чувствовал себя частицей нашей великой Родины и стремился все сделать, чтобы отвести от нее нависшую беду.

С каким нетерпением ожидали мы сводки Совинформбюро, с какой жадностью ловили каждую весточку с фронтов! Как и все советские люди, труженики завода переживали неудачи первых месяцев войны. Но и в тот нелегкий период не падали духом, верили: победа будет за нами. И своей работой стремились внести посильный вклад в ее приближение.

Радио (с 1943 года у нас стал работать свой радиоузел), [221] газеты, письма фронтовиков. Пожалуй, это были основные нити, связывающие нас с фронтом. И мы стремились, чтобы эти нити крепли и расширялись.

Жизнь коллектива, особенно в первые годы войны, была напряженная. Не все, вернее, далеко не все имели возможность послушать радио, прочитать газету. Не все получали и письма. Многие не знали адресов своих близких и знакомых. И здесь наилучшим образом проявили себя наши агитаторы, пропагандисты, другие партийные, профсоюзные и комсомольские активисты. Самыми разными формами и методами доносили они до каждого, повторяю, до каждого труженика положение на фронтах в самый последний час.

Когда работа над книгой практически завершалась, я получил письмо от Н. Яворской, которая в военную пору была агитатором бригады. Вот что она пишет по этому поводу:

«Три листа ватмана склеены по вертикали. С учебника географии срисовываю карту. Похоже. Наклеила на фанеру, забиваю гвоздики в места с обозначениями городов и населенных пунктов, освобожденных нашими войсками за прошедшие сутки. Красной тесемочкой протянулась линия фронта по всей высоте карты. Освобожденная территория закрашена красным цветом.

Карту установили посреди цеха на самое видное место. Каждый день в десять часов утра я «корректировала» линию фронта. Вокруг собирались все, кому можно было отойти от рабочего места. Тут же рядом, на щите, закрашенном свежим суриком, писалась очередная сводка Совинформбюро».

В каждом цехе (это партком держал на особом контроле) были специальные щиты, на которых вывешивались карты, где ежедневно отмечалось положение на фронтах, а также сводки Совинформбюро. Эту работу, как правило, выполняли агитаторы. Они поочередно дежурили ночью у репродукторов, записывали сводки, а потом переписывали на щит. Кроме того, проводили беседы с теми, кто не мог оторваться от станка.

Агитаторы и пропагандисты не освобождались от своих прямых обязанностей. Они трудились наравне со всеми. А общественную работу проводили во вторую смену. Так же поступала и Н. Яворская. Пришла она на завод в ноябре 1941 года. «И вот я стою, — вспоминает Н. Яворская, — перед начальником цеха. Тощий, озабоченный, он по-отечески смотрит на меня.

— Сколько тебе лет? [222]

— Семнадцать.

— Что же ты умеешь делать?

«Почему он меня так спрашивает? — думаю. — Наверное вид у меня несерьезный. Короткое, цветочками платье с оборочкой — не по сезону, выгоревшая с лета прядь волос на лбу».

— Все. Все смогу, что надо».

Так ответила семнадцатилетняя девушка. Поступила она учеником токаря в цех, который давал на сборку стволы 37-мм автоматических зенитных пушек и 120-мм минометов. И в короткое время освоила специальность, стала работать так, что ее назначили агитатором. А общественную работу доверяли лучшим из лучших.

Приведу еще несколько выдержек из письма, которые передают суть этой общественной работы:

«Цеховые собрания были короткими. О дисциплине вопроса не ставили, но тяжким грехом было, когда станочник засыпал, стоя у станка. Бывало такое. В основном в ночные смены первых лет войны, когда было особенно голодно и холодно.

Иду по пролету и на вытянутых над головой руках несу большой лист фанеры. Осторожно, чтобы не смазать буквы. Пока несу — подсохнет. Карбид быстро затвердевает.

— А ну, ребята, помогите, повыше... вот так.

На листе фанеры значилось: «Привет фронтовой бригаде Андрея Кузнецова, выполнившей норму на 180 процентов».

Так работали и другие комсомольско-молодежные фронтовые бригады. Их было в цехе несколько, по профессиям. Итоги подводились каждый день. Результаты предавались широкой огласке.

«Смерть немецко-фашистским оккупантам!» — написано в верхнем правом углу стенной газеты. Газета называлась «За победу!». Писали о работе, о жизни, о неудачах и успехах, о чаяниях и надеждах. Помню номер газеты, выпущенный 22 июня 1942 года — в первую годовщину начала Великой Отечественной войны. Я написала тогда стихи, которые кончались словами: «Чтоб годом победы был сорок второй!»

Да, с самого первого дня войны мы уверены были в победе, мы ждали ее все сильнее. Жили надеждой на скорую победу и это придавало нам силы».

К сожалению, до победы было еще далеко. Но так хотелось девушке, чтобы она наступила как можно быстрее, что свои чувства, свои мысли она выразила в стихах. И вот [223] эта искренность трогает больше всего. Н. Яворская и ее подруги трудились ударно, действительно для приближения победы не жалели сил. Но предоставим ей слово.

«Кто работал в ночную смену, тот знает, что бывает часа в три такое состояние, что, кажется, полжизни отдал бы, чтобы уснуть хоть на часочек. А тут еще краска лезет в глаза, противная, аж слезы вышибает. Пишу прямо на казенниках по трафарету: «Смерть фашистам!», «От комсомольской фронтовой бригады». Много еще писать, надо успеть: утром зенитные пушки уйдут на фронт. Это подарок от комсомольцев тыла».

Воспоминание Н. Яворской — яркое свидетельство того, как работали наши активисты. Они помогали своим товарищам каждодневно ощущать неразрывную связь с вооруженными защитниками страны, которые на поле брани отстаивали свободу и счастье всех советских людей. Это ощущение проявлялось во многом, находило свое выражение в конкретных делах. Например, в массовой организации комсомольско-молодежных коллективов, развернувших борьбу за право называться фронтовыми бригадами.

А фронтовые вахты, декадники, месячники... Родились эти патриотические почины в те времена, когда надо было во что бы то ни стало выполнить задание ГКО и наркомата, обусловленное потребностями войск и сил флота. Люди сутками не выходили из цехов, делали все возможное и невозможное.

Очень часто эти патриотические почины являлись ответами на радостные известия с фронтов. Так было, когда нам стало известно о разгроме немецко-фашистских войск под Москвой и Сталинградом, о победе на Курской дуге, когда поступали сведения об освобождении крупных городов нашей страны или других успехах советских войск.

На трехсуточную вахту встал коллектив сборочного цеха, узнав об окружении вражеской группировки под Сталинградом. Каждым утром и вечером агитаторы извещали, что нового сообщило радио. И успехи советских воинов окрыляли бойцов трудового фронта. Все работали, не обращая внимания на усталость. Пример показывал старый кадровый рабочий, более трех десятков лет отдавший заводу, сверловщик Василий Михайлович Беляев. Его сын добровольцем ушел на фронт. Ветеран завода каждый день давал две с половиной нормы. Он значительно перевыполнил задание трех суток, создал солидный задел на следующий день.

Ударно трудилась бригада слесарей под руководством [224] Михаила Ивановича Прохорова. Работа у них тяжелая — постановка опор. Но дружный коллектив, а он насчитывал шесть человек, не пасовал перед трудностями и в течение всей войны не снижал темпы. На 180 процентов слесари выполняли сменные задания. Они равнялись на своего бригадира, который зарекомендовал себя квалифицированным производственником и незадолго до фронтовой вахты был принят в ряды большевистской партии.

Обстановка высокой требовательности к себе, товарищам и в то же время доброжелательности, взаимной выручки, готовности прийти на помощь царила в цехе. Расточник Николай Прутков и первоклассный разметчик Николай Вострухин закончили свою работу раньше срока. Пойди они отдыхать — наверное, никто бы и слова не сказал. Но Прутков и Вострухин не воспользовались правом на отдых. Они стали работать в качестве слесарей на окончательной сборке.

Время пролетело быстро. На исходе третьих суток стало ясно: обязательство коллектива цеха, заступившего на фронтовую вахту, будет значительно перевыполнено. Окончательный подсчет сделанного подтвердил это предположение. Сильно уставшие, но счастливые от сознания, что удалось ударно провести фронтовую вахту, сдержать свое слово, рабочие, инженерно-технические работники после окончания смены покидали цех.

Еще один пример ударной работы в первой декаде июля 1943 года. Завод получил тогда от Наркомата вооружения оперативное задание — срочно сделать несколько десятков зенитных пушек с введением нового добавочного узла. Основная нагрузка в выполнении этого задания ложилась на ремонтно-механический цех и отдел главного механика. Работники цеха и отдела объявили десятидневку фронтовой.

Сборка зенитных пушек началась организованно. Этому во многом способствовало то обстоятельство, что мы оперативно изыскали, перебросили в цех немало сварочных аппаратов, дрелей, машин для механизации некоторых процессов сборки. Производительность труда резко увеличилась. Слесари перевыполняли нормы выработки.

Четкая согласованность и разделение труда создали при сборке непрерывность потока. Рабочие в короткий срок освоили новую технологию, и цех вошел в обычный напряженный ритм.

Старательно и добросовестно выполняли свои обязанности все члены этого коллектива. Пример показывали мастера Хмелинин, Уткин, Бурзаковский, слесари Малюгин, Безруких, [225] Букаевский, Аксенов. Всего десять дней понадобилось им, чтобы выполнить задание наркомата. Зенитные пушки успешно прошли испытания и в установленный срок были отправлены на фронт.

Когда стало известно, что Красная Армия освободила Одессу, комсомольско-молодежные бригады завода подводили итоги выполнения обязательств за первую декаду апреля. Собрания превратились в короткие митинги.

— Я много говорить не буду, — сказал комсомолец Медведев, выступая на одном из митингов, — а отвечу на героическую победу стахановским трудом. Обязуюсь добиться, чтобы завтра в мой лицевой счет было записано 20 деталей сверх плана.

Свое слово Медведев сдержал. И не только он. На счету комсомольца Мохначева появилось 22 детали, а комсомольца Сорокина — 20, изготовленных сверх плана.

На фронтовую вахту встали 296 комсомольско-молодежных бригад, а вместе с ними 2500 стахановцев завода. 454 комсомольца, взяв повышенные обязательства, решили добиться права на открытие лицевых счетов.

Большое воодушевление, трудовой героизм вызывали у работников завода победы советских воинов в боях с немецко-фашистскими захватчиками, факты мужества и отваги, проявленные нашими славными партизанами и подпольщиками, которые становились известными после освобождения родной земли от фашистской нечисти.

В начале сентября 1943 года в печати были опубликованы Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза организаторам и руководителям подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» и сообщение ТАСС «Они сражались за Родину». На заводе не было ни одного человека, который бы не познакомился с этими документами. Горечь за погибших товарищей, чувство гордости за их героическую стойкость, мужество, преданность социалистическим идеалам, непреклонность и твердость, неизмеримую ненависть к фашистским бандитам вызвали поступившие сообщения.

На своем собрании члены ВЛКСМ цеха, где секретарем комсомольской организации был Д. Н. Озеренский, приняли обращение ко всем комсомольцам и молодежи завода. Перед светлой памятью молодогвардейцев, говорилось в нем, мы клянемся Родине и партии, что своим самоотверженным трудом в тылу поможем нашей доблестной армии ускорить разгром немецко-фашистских захватчиков. Готовя достойную встречу 25-й годовщине комсомола, молодые патриоты [226] дали слово перекрывать сменные задания, полностью выполнить взятые обязательства. Они призвали комсомольско-молодежные бригады встать на фронтовую вахту, бороться за право присвоения имен героев-подпольщиков.

Призыв комсомольцев этого цеха был подхвачен всеми комсомольскими коллективами завода. Первенство в соревновании тогда завоевала фронтовая бригада фрезеровщиков Виктора Кузина. Решением комитета комсомола завода ей было присвоено имя комиссара «Молодой гвардии» Героя Советского Союза Олега Кошевого.

Известий с переднего края ждали всегда с нетерпением. Ждали и верили в скорую и окончательную победу над врагом. Между фронтом и тылом установилась крепкая связь. Здесь уместно будет рассказать о тех многочисленных направлениях, по которым шла эта связь, в чем она выражалась конкретно. О главном направлении — выпуске вооружений и боеприпасов — рассказывается практически в каждой главе книги. И все же этот вопрос хочу поднять снова, но уже в несколько другом аспекте.

Труженики завода на протяжении всех военных лет боролись за то, чтобы их продукция, отправляющаяся на фронт, была только высокого качества. Чтобы сработанные их руками 37-мм зенитные пушки и 120-мм минометы, авиационные бомбы и морские мины действовали безотказно в любой обстановке, надежно поражали врага. Усложнявшаяся техника вызывала к жизни новые и требовала расширения существующих лабораторий, химических, металловедческих, механических и физических методов испытаний материалов. Эти лаборатории являлись очагами внедрения в заводскую практику новейших научных достижений и создания новых технологических процессов.

Инструментальное хозяйство, лаборатория резания, о которых шла уже речь, имели к рассматриваемому вопросу самое прямое отношение. Теперь пришел черед осветить работу и центральной заводской лаборатории (ЦЗЛ).

Возглавлял ее Л. И. Недосекин — коренной сибиряк. Заместителем у него был Г. А. Чистяков. Штат ЦЗЛ укомплектовали опытными специалистами — представителями всех эвакуированных предприятий, а также местного базового, на основе которого и создавался наш завод. В состав центральной входили следующие лаборатории: металловедческая, химическая, механическая, спектрального анализа, физико-химическая. ЦЗЛ подчинялись также пирометрическая и экспресс-лаборатория, хотя находились они в мартеновском и меднолитейном цехах. [227]

Чем же занималась центральная заводская лаборатория? Прежде всего осуществляла входной контроль материалов, применяемых в конструкциях всех образцов вооружений и боеприпасов. На нее было возложено также проведение исследований в случаях нарушений технологических процессов или при обнаружении брака в литье, поковках, термообработанных заготовках или сборках. ЦЗЛ выдавала окончательное заключение о качестве материалов в сборках.

На заводе большое внимание уделялось качеству и соблюдению технологической дисциплины. С этой целью осуществлялся контроль в несколько этапов. Проверки осуществлялись большим кругом инженерно-технических работников. Главную же роль играла служба, которую возглавлял помощник директора завода по качеству П. М. Лапчинский. Ему подчинялся отдел технического контроля во главе с М. С. Егоровым, имевший представителей в каждом цехе. Представители ОТК были последними, кто подписывал документы перед представлением готовой продукции военпредам.

Военпреды являлись полномочными представителями Вооруженных Сил на заводе. Они давали путевку в жизнь военной продукции, строго следили за тем, чтобы она полностью соответствовала требованиям надежности и качества.

У нас было две группы военных представителей заказчиков. Вооружение и боеприпасы для сухопутных войск принимала группа военпредов, которую возглавлял П. А. Никонов, а для сил флота — А. К. Заставный. Как и работники ОТК, свою задачу они видели в том, чтобы не только регистрировать те или иные отклонения от нормы, а предупреждать их, активно влиять на весь процесс изготовления военной продукции. Военпреды вели борьбу за строгое соблюдение технической документации, за четкую организацию метрологической службы, заботились о внедрении эффективных с точки зрения обеспечения высокого качества способов и методов труда, о повышении культуры производства, технологической дисциплины. Они досконально проверяли на полигоне новые изделия и проводили приемо-сдаточные испытания серийных образцов.

Готовая продукция проходила полигонные испытания. Эти испытания проводились днем и ночью, в холод и в жару. Без послаблений окончательно оценивались боевые качества, надежность зенитных пушек.

На заводском полигоне малому контрольному испытанию стрельбой подвергалась каждая комплектно собранная пушка, проверенная и принятая ОТК по агрегатам и в целом. [228]

Испытания проводились одиночными выстрелами и автоматной очередью при разных углах возвышения нормальными и усиленными зарядами.

Испытания не знали перерывов. Так же, без перерывов, трудились и люди, работавшие на полигоне, добросовестно выполнявшие свой долг. Это начальник полигона К. В. Романцев, старший мастер И. И. Кочетов, начальник ОТК сборочного цеха Г. Ф. Павленко, слесари В. С. Булатов, В. Ю. Жардецкий, П. П. Зотин, Д. И. Куринов и другие.

Борьба за высокое качество вооружения и боеприпасов сводилась не только к тому, чтобы выпускаемая продукция точно соответствовала требованиям технической документации. Мы стремились, чтобы по своим тактико-техническим данным она превосходила соответствующие образцы вооружения и боеприпасов врага. И в этом решающую роль играло конструкторское бюро завода, которое возглавлял главный конструктор Николай Сергеевич Бавыкин. Объединяло оно творческих, неутомимых в поисках, страстно влюбленных в свое дело людей. От проектирования и внедрения отдельных деталей и узлов до создания новых систем зенитных пушек — таков был диапазон их деятельности.

Тогда очень остро стоял вопрос о резком увеличении выпуска 37-мм зенитных пушек. И основные усилия работников конструкторского бюро были направлены на совершенствование отдельных деталей и узлов, на их упрощение. Даже термин такой появился — «упрощенные узлы». Наши конструкторы, не снижая боевых и эксплуатационных качеств, предложили новые варианты изготовления ряда трудоемких и нетехнологичных деталей и узлов. Предполагалось перевести стальные отливки на ковкий чугун, крупные литые детали и поковки на сварные конструкции и штамповку.

Какие выгоды мы могли извлечь из этого предложения? В значительной мере высвобождались оборудование и высококвалифицированные станочники, то есть резко снижались трудовые затраты. Нововведение позволяло экономить по самым приблизительным расчетам примерно одну четвертую часть металла, поступавшего ранее на изготовление этих узлов. Их прохождение значительно ускорялось, что имело немаловажное значение.

Старшие конструкторы и конструкторы под руководством Н. С. Бавыкина подготовили чертежи нижней части станка зенитной пушки с переводом основной детали на штамповку и сварку и введением центрирующего подшипника с двумя рядами шаров. В короткие сроки разработали [229] технологический процесс, спроектировали и изготовили оснастку и изготовили опытные образцы. Они придирчиво проверялись, обкатывались, испытывались и отдельно, и в составе пушки инженерами, технологами, представителями отдела технического контроля, военпредами. Все, в том числе и начальник цеха И. К. Ермолаев, высказались «за». А когда дело дошло до внедрения нижних частей станков в производство, встретились определенные трудности. Сказалась и сложная перестройка всей технологии, и перестановка оборудования, и односторонняя в какой-то мере квалификация станочников, и другие неувязки, всякие неполадки, которые нередко сопутствуют новому делу. Показатели плана снизились. А поскольку подача этих узлов уменьшилась, сборочный цех не укладывался в график. Чтобы выправить положение, пришлось вмешаться руководству завода.

В цех, где изготовлялись нижние части станка зенитной пушки, были переброшены лучшие технологи, рабочие высшей квалификации. Не сразу, но дело наладилось. Вскоре цех настолько стал работать ритмично, что значительно удалось перекрыть месячное задание. Сборщики также трудились без перебоев. В результате в том месяце завод не только выполнил план, но и дал три десятка зенитных пушек сверх плана.

Из этого случая извлекли уроки. И когда на повестку дня встал вопрос о внедрении новой конструкции нижней платформы морской зенитной пушки, главное внимание сосредоточили на подготовке производства. Инженерно-технические работники Пясецкий, Лазарев, Нагленко, слесари Соколов, Лебедев, Игнатьев и другие не надеялись, что инструментальщики подадут все в готовеньком виде, а сами принялись за изготовление запасного инструмента на случай, если он понадобится. Заранее предусмотрели возможные задержки, намечали выходы из предполагаемых затруднений, сами изготовили приспособления к станкам. И когда поступили первые заготовки для нового узла, работа пошла четко, как будто бы и не существовало никаких трудностей.

А вот какой случай вспоминает Н. Ф. Куприянов, работавший в первые годы войны в конструкторском бюро:

— К изготовлению оружия завод приступил по конструкторской документации, не прошедшей конструкторскую доработку, и при натурных испытаниях оказалось, что не работает ударный механизм, при помощи которого должен производиться выстрел (речь идет об ударном механизме миномета. — Б. X.). Мне было поручено срочно приступить [230] к разработке новой конструкции ударного механизма с таким расчетом, чтобы он разместился в положенном ему месте без дополнительной доработки этого места. Пришлось день и ночь сидеть за чертежами, перебирать десятки вариантов, пока не был найден тот, единственный. Наконец рабочие чертежи пошли в производство. Цеха-изготовители, понимая важность полученного задания, оперативно изготовили детали ударного механизма, произвели его сборку. Я, как конструктор-разработчик, принимал самое непосредственное участие в этой работе и во всех испытаниях. По результатам испытаний срочно внес уточнения в конструкторскую документацию, а затем в цехах были произведены необходимые доработки и снова прошли испытания. Они дали положительные результаты. Вся экспериментальная отработка прошла успешно, и завод приступил к изготовлению новых ударных механизмов, сдаче и отправке оружия на фронт.

Такие факты были в то время неединичными. Позже подобные вопросы решались значительно легче. А тогда мы только начинали, только приступали к усовершенствованию вооружений и боеприпасов. Без необходимого в таких случаях опыта, без соответствующей практики. Тем не менее творческая мысль конструкторов, техническая смелость и сметка инженерно-технических работников, организаторское умение руководителей производств, мастерство, поистине неистовый труд рабочих приносили успех. Мы не только экономили материалы и время, что само по себе немаловажно, но и увеличивали выпуск вооружения и боеприпасов для Красной Армии и Флота, так необходимых им в тот тяжелый период.

Конструкторские работы на заводе широко развернулись в 1944 году. Но основа для их проведения была заложена годом раньше. И не только основа — в 1943 году мы получили в этом направлении и первые положительные результаты.

За разработкой новой конструкции ударного механизма последовало проектирование, изготовление, испытание и организация серийного выпуска щитовых прикрытий как для сухопутных, так и для морских артиллерийских систем. Кроме введения новых конструкций нижней части станка и нижней платформы морских пушек совершенствовались и другие узлы и механизмы. Конструкторы, возглавляемые И. Г. Киселевым и В. Д. Кургановым, приступили к разработке нового автоматического зенитного прицела В-27. Основные работы были закончены в 1943 году. По изготовленным чертежам разработан технологический процесс, спроектированы [231] и изготовлены необходимые для работы приспособления, режущий и мерительный инструмент. В этом же году появились и первые опытные образцы. Немало времени заняли отработка и испытание нового прицела. Прицел рассматривала комиссия Главного артиллерийского управления (ГАУ) РККА. Она внесла свои предложения по его совершенствованию. Доработка В-27 закончилась в 1944 году.

Упрощение конструкций систем, имевших индексы 61-К и 70-К, в 1943 году шло и по другим направлениям. В частности, группа конструкторов под руководством заместителя главного конструктора И. Г. Кукушкина разработала проект повозки для зенитной пушки 61-К со свечевым подрессориванием. Выпущенная первая серия новых образцов (а для этого необходимо было также разработать технологический процесс, спроектировать и изготовить оснастку, режущий и мерительный инструмент) показала высокие результаты.

Уже упоминавшиеся братья А. С. и Г. С. Кузины спроектировали новый подъемный механизм. В результате удалось значительно уменьшить усилия на маховик и сократить мертвые ходы качающейся части. Н. Ф. Куприянов и его товарищи разработали конструкцию люльки без внутренних сварных швов.

Много внимания конструкторы Н. Ф. Куприянов и М. И. Турбин уделяли живучести отдельных деталей. Приведу такой пример. Раньше часто выходили из строя лапки экстрактора. Были разработаны новые их конструкции. И что же? Живучесть узла увеличилась в пять-шесть раз.

Всеми этими деталями и узлами была оснащена партия зенитных пушек 61-К. Их подвергли самым серьезным испытаниям: обкатывали на расстоянии 2000 километров. Из каждой пушки провели по 1000 выстрелов. И на всех этапах испытаний не было ни единого сбоя.

Упрощенная конструкция зенитной пушки ни в чем не уступала по своим тактико-техническим данным. Зато на ее производство приходилось меньше материальных и трудовых затрат. Да и стоила теперь она значительно дешевле.

Конструкторское бюро завода занималось не только созданием новых упрощенных узлов. Уже в 1943 году оно приступило к проектированию 37-мм двухорудийной автоматической зенитной палубной стабилизированной установки В-11. Идея создания такой установки возникла еще в довоенное время. К сожалению, ее не удалось осуществить. Начавшаяся война с немецко-фашистскими захватчиками поставила эту задачу в повестку дня.

Сначала работы возглавил П. И. Костин, а продолжил их [232] сменивший Костина на должности главного конструктора завода Н. С. Бавыкин. Непосредственным руководителем разработок по В-11 являлся И. А. Лямин. Группы по созданию отдельных узлов возглавляли В. А. Храмцов, Г. И. Маханов, А. И. Анохин и другие.

Эскизный, технический проекты, рабочие чертежи 37-мм двухорудийной автоматической зенитной палубной установки были закончены, рассмотрены и утверждены Артиллерийским научно-исследовательским морским институтом (АНИМИ) и артиллерийским управлением Военно-Морского Флота в 1943 году. Изготовленные в начале 1944 года опытные образцы проходили заводские испытания с участием представителя АНИМИ Б. В. Худякова и старшего военпреда А. К. Заставного, которые и раньше оказывали квалифицированную помощь при проектировании и изготовлении новой установки.

Кроме заводских в апреле проводились полигонные (на научно-исследовательском морском артиллерийском полигоне) и корабельные испытания. Все они закончились с положительными результатами. В итоге двухорудийная автоматическая зенитная стабилизированная палубная установка была принята на вооружение Военно-Морского Флота.

Какие ее особенности? Они прежде всего заключались в том, что установка имела механизмы стабилизации. Известно, что орудие может метко стрелять только тогда, когда оно хорошо отгоризонтировано. На суше горизонтирование дается легко, на судах дело обстоит хуже. Качка корабля нарушает горизонтирование, и стрельба в таких условиях малоэффективна. Механизмы стабилизации и давали возможность устранить влияние качки корабля на ведение прицельного огня.

Зенитная палубная стабилизированная установка имела водяное охлаждение ствола, что позволяло в несколько раз увеличивать время непрерывной стрельбы без угрозы перегрева ствола и выхода его из строя. На В-11 были также установлены механизмы прекращения стрельбы в определенных (устанавливаемых по желанию) секторах, обстрела как по горизонтали, так и по вертикали. Это предотвращало повреждение надпалубных сооружений во время стрельбы.

Еще когда проходили испытания В-11, главный инженер завода Р. А. Турков принял смелое и ответственное решение и совместно с главным технологом А. Г. Кочневым, начальником инструментального отдела Н. Н. Рудником начал подготовку производства и всего необходимого, чтобы она в случае положительных результатов сразу же пошла в серийное [233] производство. И действительно, выпуск новых зенитных установок начался без задержки.

Труд наших конструкторов был высоко оценен партией и правительством. За создание 37-мм двухорудийной автоматической зенитной палубной установки В-11 Николаю Сергеевичу Бавыкину, Ивану Александровичу Лямину и Владимиру Алексеевичу Храмцову была присуждена Государственная премия.

В течение 1943 года из месяца в месяц перевыполнялась установленная программа по заказам Военно-Морского Флота. В своем приказе нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов выразил благодарность всему коллективу завода, а меня наградил именными золотыми часами. До сих пор храню дорогую для меня награду — признание заслуг прежде всего нашего славного коллектива, который мне довелось возглавлять в то трудное время.

В начале 1944 года группа конструкторов под руководством И. С. Бавыкина приступила к выполнению еще одного важного задания — проектированию спаренной 37-мм зенитной установки, которая получила заводской индекс В-47. Целевое назначение этой установки — защита войск, промышленных и других народнохозяйственных объектов от скоростных пикирующих самолетов врага.

С целью унификации в новой системе использовались детали и узлы установки 61-К, в частности усовершенствованный прицел В-27. Он имел значительные преимущества по сравнению со штатным прицелом.

В системе В-47 использовалась вновь спроектированная повозка с торсионным подрессориванием, предназначенная для 61-К, но с усилением жесткости конструкции, удлинением и упрочением стрелы механической тяги. Это увеличивало ее маневренность.

В то же время руководители групп и конструкторы Л. Г. Феоктистов, В. Д. Курганов, И. Г. Киселев, С. Н. Кучуков, Н. И. Барабанов и другие разработали эскизные и технические проекты новых узлов: новых нижних и верхних станков, люльки, механизмов вертикального и горизонтального наведения. После рассмотрения и утверждения технического проекта ГАУ началась подготовка рабочих чертежей спаренной зенитной установки В-47. Почти одновременно разрабатывался технологический процесс, проектировались оснастка, режущий и мерительный инструмент. После поступления поковок, литья, штамповочных крупных деталей опытный цех приступил к изготовлению перечисленных выше узлов. Что касается прицелов В-27 и новых платформ-повозок, [234] то их производство шло в соответствующих цехах. В назначенное время собранные четыре образца новой спаренной зенитной системы В-47 были представлены на испытания на заводском полигоне.

В испытаниях приняли участие главный конструктор завода Н. С. Бавыкин, представители ОТК и военной приемки. Приходилось кое-что регулировать, доделывать, но в целом они закончились с положительными результатами. По итогам заводских испытаний, которые подтвердили полученные ранее данные, ГАУ дало согласие на проведение полигонных испытаний. Их результаты были представлены в Государственный Комитет Обороны. Вскоре вышло постановление за подписью И. В. Сталина. Суть его сводилась к тому, чтобы изготовить 100 новых спаренных зенитных систем В-47 и провести дополнительные полигонные испытания. Если не будут выявлены дефекты, ставить систему на серийное производство.

Никаких дефектов не было выявлено, и после дополнительных испытаний В-47 пошла в серийное производство. Новая зенитная система имела следующие характеристики: скорострельность — 320–360 выстрелов в минуту; скорость полета снаряда — 880–900 метров в секунду. По сравнению с другими системами В-47 имела сокращенный расчет. Ее плотность огня и вероятность попадания были значительно выше.

Упомянутое выше постановление ГКО в значительной степени определило дальнейшую судьбу нашего предприятия. Завод вступил в новую фазу своего развития — период перестройки на новые мощные образцы вооружения.

У нас значительно сократились сроки внедрения в производство разработанных конструкторами новых узлов и изделий. Этому во многом способствовало создание опытно-экспериментального цеха, на который возлагались задачи изготовления, испытания различных деталей и узлов, изготовления опытных образцов зенитных установок, отладки особо сложных технологических процессов. Руководить таким цехом мог человек, имеющий творческую жилку и качества организатора. Именно такими качествами и обладал конструктор Николай Федорович Куприянов. Он и был назначен начальником опытно-экспериментального цеха.

Н. Ф. Куприянов оправдал наши надежды. Он организовал дело так, что не было никаких задержек с изготовлением опытных образцов, отладкой сложных технологических процессов. Николай Федорович внес большой вклад в создание новых образцов зенитного вооружения. [235]

В опытно-экспериментальный цех подбирались рабочие, имеющие высокую квалификацию, а также проявившие себя в области рационализации и изобретательства. Я хорошо запомнил расточника Я. И. Кошарского. Восьмой (наивысший в то время!) разряд имел он и любую деталь — самую сложную и точную — обрабатывал на токарных, фрезерных и расточных станках, пользуясь универсальными приспособлениями и мерительным инструментом, которые сам же и изготовил. Всегда при этом добивался высокого качества. В своем деле Кошарский был профессором. Таких рабочих в этом цехе было большинство.

Так мы боролись за высокое качество выпускаемой продукции. Боролись все — и простой рабочий, и главный конструктор завода. При этом преследовали одну главную цель: вооружить нашего воина таким оружием, чтобы оно в бою было надежным, действовало безотказно и по своим тактико-техническим данным превосходило оружие врага. В этом стремлении, в конкретной работе для фронта выражалось, материализовывалось единство фронта и тыла, которое крепло с каждым днем.

В заключение разговора о нашей продукции приведу свидетельство рядового солдата — бывшего работника сборочного цеха завода Сергея Ивановича Давыдова. Он воевал в составе зенитного расчета, на вооружении которого находилась наша пушка.

— Мне пришлось в боевой обстановке во многих сражениях проверить надежность и грозную силу зениток, выпущенных родным заводом, — рассказывал он. — Особенно запомнился один бой. Нашим наступающим частям нужно было с ходу форсировать реку Ловать. За переправу разгорелось жестокое сражение. Фашисты бросили на этот участок танки и авиацию, сосредоточили много артиллерии. И здесь отлично проявили себя зенитные автоматические установки и люди, их обслуживавшие. Они практически не дали возможности вражеской авиации бомбить и обстреливать наши войска. Несколько самолетов было сбито. Контратаки гитлеровцев захлебнулись. Советские воины форсировали реку и успешно продолжили наступление.

С началом Великой Отечественной войны многие труженики предприятия, на базе которого был создан завод им. К. Е. Ворошилова (около 30 процентов всего состава), ушли на фронт. Да и в годы войны призыв в действующую армию не прекращался. В 1942–1943 годах на фронт ушло 1500 человек, в 1944 году — 200. [236]

На заводе велась большая работа, направленная на то, чтобы эти люди были как можно лучше подготовлены к борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Все мужчины призывного возраста изучали военное дело в подразделениях всеобуча и в кружках Осоавиахима. Подразделениями и частями всеобуча руководил заводской военно-учебный пункт, начальником которого был Рогозин. Общее же руководство всеобучем осуществлял помощник директора по охране И. В. Клеянкин, энергичный человек, который выполнял много ответственных заданий директора завода и парткома. На заводе пользовался уважением и авторитетом.

Занятия проходили по 110-часовой учебной программе. Без отрыва от производства рабочие, инженерно-технические работники под руководством командиров (они прошли в военкомате соответствующую подготовку) осваивали специальности стрелков, автоматчиков, бронебойщиков, связистов, снайперов и т. д., изучали военные уставы, занимались строевой и физической подготовкой. Особое внимание уделяли лыжной подготовке.

Труженики завода добросовестно относились к изучению военного дела. Здесь была подмечена такая закономерность — кто хорошо работал, перевыполнял нормы на производстве, тот являлся и отличником или передовиком всеобуча. Например, В. А. Полухина и И. А. Рубцова в цехе, где начальником был Л. И. Файбисович, знали как передовых тружеников. И в подразделении всеобуча они успешно осваивали специальность бронебойщика. Добросовестно выполнял обязанности старшины роты А. Соловьев — экономист цеха, коллектив которого возглавлял Я. Я. Белянов.

Высокие результаты выпускных испытаний показали бойцы четвертой очереди обучения (лето 1943 года). Токарь Мухин, слесари Хахов и Якушев получили отличные оценки за знание материальной части стрелкового оружия. Эти люди, а также передовые производственники Шашкин, Евтухов и Поляков отлично действовали и в огневом городке: поразили все цели. В этих успехах значительная доля труда командиров Понадорина и Поворова.

Рабочие, занимавшиеся в подразделениях всеобуча, решили установить непосредственную связь с воинами одной из частей, сражавшейся на фронте. Раздобыв в военкомате адрес, они отправили им письмо следующего содержания:

«Дорогие товарищи, каждый из нас радуется успехам наших войск в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Радуется и гордится вашими героическими подвигами. За бесстрашие и мужество — честь и хвала вам, наши славные [237] защитники. Чтобы ваш удар по врагу был сильнее, мы здесь в тылу не жалеем сил и времени, с каждым днем даем все больше и больше продукции фронту, повышаем производительность труда. В то же время без отрыва от производства осваиваем военное дело, готовимся стать бронебойщиками: изучаем противотанковое ружье, его боевые свойства и тактику.

Мы поставили себе задачу учиться только на «хорошо» и «отлично», успешно закончить программу всеобуча. И равняемся на товарищей Попрыкина, Кокорина, Пастина, Иванова, Потапова, Лопатина, которые производственную программу выполняют на 200–250 процентов и отлично учатся. А к вам у нас большая просьба — шлите нам письма, рассказывайте о вашей жизни и боевых действиях, давайте нам советы, на что обратить внимание в учебе. Если потребуется, мы готовы встать в ваши ряды. Только хочется встать с хорошей выучкой».

Рабочие получили ответ от фронтовиков-бронебойщиков. Завязалась интересная переписка. Письма бойцов широко использовали в беседах агитаторы и пропагандисты, они печатались в многотиражной газете. И конечно же, эти письма являлись большим подспорьем в проведении занятий, поскольку в них содержались конкретные советы, основанные на опыте боев, как действовать бронебойщику в той или иной ситуации.

Заводской военно-учебный пункт, организации Осоавиахима проделали большую работу по обучению тружеников предприятия военному делу. Только за 1942–1944 годы в системе всеобуча подготовлено 5030 стрелков, 557 пулеметчиков, 189 бронебойщиков, 98 автоматчиков, 36 снайперов и 34 связиста.

В дирекцию, партком, завком профсоюза и комитет ВЛКСМ поступали солдатские треугольники от бывших рабочих нашего завода, сражавшихся на фронтах Великой Отечественной войны. Эти живые свидетельства фронтовиков были той нитью, которая крепко связывала защитников Родины и тружеников тыла. Их ждали с нетерпением и обязательно отвечали на каждое письмо.

Вот одно из писем, поступивших в партком:

«Здравствуйте, товарищ секретарь партийной организации завода. Посылаю вам свой большевистский фронтовой привет и сообщаю, что бывший ваш рабочий Юдин Павел Владимирович, работавший разметчиком, ныне находящийся в нашей части, проявил себя как доблестный воин РККА. Он вместе с другими бойцами 7 января 1943 года в три часа [238] утра проник в расположение переднего края вражеской обороны. Подполз вплотную к фашистскому блиндажу, убил одного гитлеровца и, ранив другого в ногу, взвалил его на плечи, вытащил из окопа и под носом фашистских вояк доставил живым в штаб своей части. От него нами получены ценные сведения и показания.

Командованием части товарищ Юдин за проявленную отвагу, мужество и героизм представлен к государственной награде. Товарищ секретарь партийной организации! Разрешите вынести благодарность вашей партийной организации и коллективу рабочих завода за воспитание таких доблестных героев, как товарищ Юдин. Прошу об этом довести до сведения всех рабочих и служащих вашего завода. От имени партийного бюро части К. А. Кожайкин».

В начале 1945 года коллектив цеха, где комсоргом был Н. Павлов, получил весточку от своего бывшего комсорга Александра Соловьева. Его хорошо помнили молодые работники. Помнили за то, что он был другом и помощником новичков, энергичным и умелым организатором. Соловьев добровольцем ушел на фронт.

«Я могу уверенно отчитаться перед родным заводским коллективом, который дал мне первую закалку, — писал Александр. — В кровопролитных боях за освобождение советской земли я прошел путь от рядового солдата до гвардии лейтенанта, стал комсоргом гвардейской части, принят в ряды ВКП(б), имею две награды — орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». В письме высказывались и пожелания комсомольцам цеха: «Комсомольцы и молодежь нашей части очень довольны вашим трудом в тылу, но требуют от вас еще большей работы по выпуску грозных боевых машин, чтобы скорее войти в Берлин и завоевать долгожданную победу».

Письмо Александра Соловьева обсуждалось комсомольцами цеха. Они единогласно решили: фронтовикам будем отвечать делом. В ответном письме члены ВЛКСМ рассказали о взятых ими социалистических обязательствах и о том, какие меры принимают они для их успешного выполнения.

С фронта шли и личные письма отцам, матерям, женам, невестам. Об одной такой переписке и пойдет речь ниже.

Когда началась война, Георгию Шумову исполнилось 20 лет. Так случилось, что родители его умерли, и Георгий стал главой многодетной семьи. На его руках оказались брат и три сестренки, младшей из которых исполнилось всего два года. [239]

Несмотря на то что у Шумова была бронь, он просился на фронт и добился своего. Сестер и брата определил в детский дом. В августе 1942 года Георгий Шумов был призван в армию.

С фронта писал часто. Солдатские треугольники шли в детский дом и по другому адресу — Ане, любимой его девушке. Вот эти письма и сохранились до сих пор. Их нельзя читать без волнения.

«С Новым годом, Аня! С новым счастьем, гордость сибиряка. 12 часов ночи. Тишина. Только что услышал по радио о взятии нашими войсками городов Великие Луки и Элиста, а также множества других населенных пунктов. Как радостно это слышать! Разгром начался. Вдали видно зарю победы. Она не за горами. Праздник начинается и на нашей улице. Победа сибиряков повсюду. Многое говорит, что эти титаны являются гордостью страны. Прошло четыре месяца, как сформирована наша часть. За это время мы научились многому, что от нас требует современная война. Сейчас я способен спать целую ночь в снегу, работать в непроглядную ночь, ненавидеть всей душой врага. Способен с еще большей нежностью вспомнить родные места, мечтать о любимой, представлять о боевых делах друзей, которые громят уже разбойничьи шайки средневековых вандалов...»

«Привет, дорогая Анка! Сегодня замечательные известия. Наши войска прорвали оборону на Воронежском фронте в трех направлениях и продвинулись на 50–90 километров. Второе — о сжатии кольца вокруг фашистских войск под Сталинградом. И я чувствую, как сжимается кольцо вокруг шеи гитлеровской Германии, как она издает хриплые, душераздирающие звуки. Теперь одно лишь их ждет впереди — могила... Ну, пока. Жди очередного письма. И пиши, родная, жду ответа. Друг твой Жорка».

«Привет черноглазая! Январь промчался, как ураган, оставив кровавый след на теле человечества. Наступает февраль. Он должен принести нам еще больше радости и приблизить день встречи. 15 февраля — полгода, как я не видел тебя, места родные. Как я по ним соскучился!

Черноглазая моя! Здоров я, как всегда. Еще не хворал ни разу с момента мобилизации, за исключением пустяков. Да, можешь поздравить меня с первой маленькой наградой. На днях за отличное выполнение боевых заданий я получил нагрудный знак «Отличный связист». Получил я его вместе с моим фронтовым другом Мишей Ильинцом. Я пишу тебе, а в это время идут жестокие сражения. Скоро, скоро, родная, не будет их, душегубов, на нашей земле. Слушай, говорю [240] я тебе стихами: издалека, с фронта Отчизны милой, где бьемся мы за Родину и за любовь, я шлю привет тебе, моей любимой, ты только жди, и все вернется вновь. До скорой встречи. Твой друг Жорка».

Теплые, ласковые письма шли в Сибирь с фронта. И в них ни слова о том, что пришлось испытать солдату, чтобы приблизить час Победы. Это и первые бои на реке Пола, и тяжелый, изнурительный переход трясинами и болотами. Шли, шатаясь от усталости, по воде, а жажда сушила душу. Это и форсирование Днепра осенью 1943 года.

«Не было покоя ни днем ни ночью. Много наших погибло. Связь нарушалась постоянно от разрывов снарядов. И тут помог такой случай, — рассказывал уже после войны Георгий Борисович Шумов. — Внезапно наткнулись на толстый немецкий многожильный кабель. Запасы оказались солидными. В течение ночи на лодках перетянули его через Днепр и восстановили связь с плацдармом на правом берегу. Кабель лежал на дне реки, его не могли повредить снаряды. Все это была тяжелая солдатская работа».

А потом — Белая Церковь, разгром ясско-кишиневской группировки врага, освобождение Румынии, Венгрии. Никогда не забыть Георгию Борисовичу, как освобождали Будапешт, как пленили войска, которые долгое время вели бои за город. Он, как это бывало не раз, налаживал поврежденную связь между нашими частями, окружавшими город. И вдруг из-под земли стали выходить фашисты. Оказывается, чтобы избежать окружения, гитлеровцы использовали подземные ходы. Георгий Шумов оказался пленным. Толкая его в спину автоматом, гитлеровец повел Шумова в сторону. Ясно куда: на расстрел. Да, видно, в рубашке родился советский солдат. То ли вражеская рука дрогнула, то ли осечка произошла, только выстрела не последовало. Георгий Шумов упал на землю и скатился по обрыву. Фашисту было не до преследования. В воздухе гремело дружное русское «ура!».

«Далеко я от тебя, моя черноглазая, так далеко, что и подумать страшно. Пока это письмо дойдет до тебя, Будапешт будет уже нашим. А, может быть, еще кое-что свершится хорошее. Сама услышишь. Иногда закроешь глаза и представляешь себе, что делается у нас в Сибири. Снег белый, искристый, снег кругом, он всюду. Я мысленно уношусь в таежную глушь. Тишина, чудесная тишина. Как я соскучился по этой очаровательной тишине. Только высокие мохнатые ели шепчутся с кедрами да иногда упадет ком снега сверху, и опять глубокое молчание. Улетел бы на пять [241] минут к вам, но вернулся бы обязательно. Ведь путь наш еще не окончен. Мы подходим к берлоге, это только ее прихожая. Внутрь, где самые затравленные шакалы обитают, еще не залезли. Ничего! Недалек, совсем недалек тот день, когда и туда заберемся. Они узнают, кто такие и что собой представляют русские, советские.

Как радостно чувствовать, что ты меня ждешь. А если ждешь, очень ждешь, ждешь тогда, когда ждать невозможно, то дождешься. Годы идут. Сегодня мне уже исполнилось 23. Можешь поздравить. Когда только мы встретимся? Скорее бы!»

Мечта Георгия Борисовича Шумова исполнилась. Встретился он со своей любимой Аней, которая верно ждала его все годы войны. Они поженились. Вырастили двух сыновей. И все вместе до сих пор трудятся на этом сибирском заводе. И сыновья — врач и инженер — берут пример с отца, который сейчас работает честно и добросовестно, работает так, как в юные годы с оружием в руках защищал честь и независимость нашей Родины.

Ни одно письмо фронтовика не оставалось без ответа. Не важно, кому оно адресовалось — руководителю завода или личному другу. Все мы понимали, что так же, как здесь, в тылу, мы ждем весточку с фронта, так и там, на передовой, ждут сведений о нашей жизни фронтовики. И в своих ответах рассказывали о трудовых делах, о трудностях и успехах, о наших планах и обязательствах, обо всем, чем мы жили в то время. Все эти письма-ответы пронизывало одно стремление — сделать все возможное, что в наших силах, чтобы приблизить день Победы.

Где-то в начале декабря 1942 года коллектив цеха прицелов получил письмо от воинов одного из подразделений. В нем говорилось, что их подразделение успешно выполняет боевые задачи, является лучшим в части. «Слово за вами, товарищи работники цеха, добивайтесь и вы, в свою очередь, первенства по заводу», — писали бойцы. Они подчеркивали, что только совместным напряжением сил можно достичь победы над врагом, и предложили наладить регулярную переписку между цехом и подразделением.

В ответном письме, подписанном руководителями и стахановцами цеха, говорилось:

«С большой радостью мы прочитали ваше письмо с предложением о налаживании постоянной переписки вашего подразделения с коллективом цеха. Принимаем полностью это предложение.

Сейчас мы приняли обязательство: задание января и [242] февраля закончить к 25-й годовщине Красной Армии и Военно-Морского Флота, внести весомый вклад в выполнение общезаводского обязательства — дать сверх плана 24 зенитные пушки, которые пойдут на фронт как подарок от коллектива нашего предприятия. За выполнение этих обязательств бороться будем настойчиво, помня, что мы отвечаем на вашу просьбу, дорогие братья-фронтовики. Мы безгранично восхищены вашими успехами. Уничтожайте, истребляйте еще больше фашистских гадов, посягнувших на нашу мирную и счастливую жизнь».

Уверен, в том, что план декабря месяца цех перевыполнил, и в том, что в дальнейшем находился в числе правофланговых, большую роль сыграла переписка с фронтовиками. Нет возможности привести здесь все письма. Суммируя высказанные в них мысли, отмечу: рабочие очень ревниво следили за тем, чтобы не уронить своей чести в глазах фронтовиков, стремились во что бы то ни стало сдержать данное им слово.

На заводе был создан специальный фонд помощи фронтовикам и их семьям. Взносы поступали от всех рабочих, служащих и инженерно-технических работников. На 1 сентября 1943 года, например, в фонд помощи семьям фронтовиков собрано 181400 рублей, 399,8 килограмма хлеба, 49 килограммов крупы, 40,9 килограмма мяса и рыбы, 11 килограммов жиров, 700 промтоварных талонов. Это помимо того, что выделялось в централизованном порядке.

В том году 1107 семьям из 1199 оказана материальная помощь. Мы открыли столовую для семей фронтовиков на 1000 обедов, выдали 1591 килограмм разных продуктов, 27 тонн картофеля. 698 семей обеспечили топливом, отремонтировали 129 квартир. Дети получили 2100 пар обуви. Еще 4500 пар обуви было отремонтировано.

Руководство завода, партийный комитет, завком профсоюза и комитет ВЛКСМ большое внимание уделяли устройству детей в детские сады и ясли. В 1944 году был открыт интернат для детей фронтовиков.

Помощь семьям фронтовиков продолжалась и в дальнейшем. И не только продолжалась, но и увеличивалась. Только за первые 5 месяцев 1945 года 157 семьям предоставлены более удобные и оборудованные квартиры. В течение зимы им выделили 655 кубометров дров и 332 тонны угля. Нуждающимся руководство завода, завком профсоюза выдали 350 тысяч рублей, 4500 различных промышленных товаров, 2700 пар детской обуви. Для детей-школьников пошили несколько сот комплектов одежды. [243]

Конкретно семьями, детьми фронтовиков занималась созданная при завкоме профсоюза комиссия. Но заботу о них проявляли все руководящие работники завода. Когда возникали какие-либо сложности, я делал все, чтобы члены семей, и особенно дети, были накормлены, обуты и одеты, Вот какой случай приводит в своем письме бывший комсорг цеха А. П. Комарова:

«В наш цех малогабаритных станков прислали на работу самых маленьких ростом и возрастом ребят. Однажды зимой 1942 года начальника цеха и меня пригласили в отдел кадров. Зашли мы в комнату и увидели необычную картину. На корточках, прижавшись к стене, сидело около 25 мальчиков и девочек лет тринадцати-четырнадцати. Они были плохо одеты, а на дворе мороз до сорока градусов. Выяснилось, что это дети, эвакуированные с Украины. Они обучались в ремесленном училище и вот прибыли к нам. Я взяла над прибывшими шефство. Кое-как добрались мы в цех. В столовую, чтобы не замерзнуть, не ходили, а бегали.

Где же раздобыть одежду? Этот вопрос мучил меня. А решился он так. На второй день в цех зашел директор завода. Увидел детей, отозвал меня в сторону. «Антонина Петровна, — обратился по имени и отчеству, хотя мне всего двадцатый год, — прошу сейчас же разыскать Дондыша и передать: эту гвардию, — он кивнул в сторону ребят, — надо одеть немедленно». Я разыскала С. Л. Дондыша, передала распоряжение Хазанова. В тот же день дети были обуты и одеты по нашим сибирским правилам. Конечно, сделать это было нелегко. Как узнала я позже, одежду и обувь им собрали женщины завода.

Подростков закрепили за станками. Над каждым из них взяли шефство наши комсомольцы. Через год-полтора они уже были заправскими рабочими».

Случаев, подобных тому, о котором вспоминает А. П. Комарова, было в то время немало. А вообще на заводе существовал строгий порядок приема руководящим составом рабочих, инженерно-технических работников и служащих. Что касается меня лично, то любой труженик мог обращаться в любое время. Чаще всего это происходило в цехах, которые я посещал ежедневно.

О заботе, внимании, которые оказывались семьям фронтовиков, бойцы и командиры узнавали из писем родных и близких. И тепло благодарили руководство завода. Вот что писал, например, боец И. Зиновьев: [244]

«На фронте... часто приходится думать о семье. И когда получишь от нее письмо с плохим содержанием, то дело не спорится. Но сегодня я получил радостное известие. Мне пишут, что заводской комитет дал единовременное пособие 600 рублей и выделил 2 тонны угля с доставкой на место, за что я приношу вам благодарность и даю обещание оправдать с честью ваше доверие ко мне. Желаю успехов в вашей работе».

Такое же письмо получили мы и от бойца М. Зуева: «В первую очередь спешу вас отблагодарить за чуткое и внимательное отношение к родителям, которым была оказана помощь в сумме 500 рублей и выдан ордер на валенки. Я рад и восхищен вашей чуткостью и вниманием в проявлении заботы о семье фронтовика...»

Мы не только стремились обеспечивать всем необходимым семьи тех, кто сражался с немецко-фашистскими захватчиками. Реальную помощь оказывали и самим фронтовикам. В первую очередь сбором средств на вооружение Красной Армии. На строительство танковой колонны было собрано 1 миллион 100 тысяч рублей, за что коллектив завода в начале 1943 года получил благодарственную телеграмму Верховного Главнокомандующего.

Труженики завода продолжали вносить деньги, материальные ценности, во многом отказывая себе, на постройку техники и вооружения, а также для восстановления промышленности Сталинграда. На эти цели собран 1 миллион рублей.

Что касается сбора средств для восстановления промышленности Сталинграда, то здесь надо рассказать о следующем. Большой импульс этому патриотическому почину придал такой факт. У Бориса Николаевича Резникова — начальника заготовительного цеха — в Сталинграде остались отец и мать. Долгое время об их судьбе не было ничего известно. Несколько раз писал он родным, когда наши войска освободили захваченную фашистами часть города, и не получал ответа. Переживал человек, ходил чернее тучи. И однажды обратился ко мне.

В то время каждый человек был на учете, тем более начальник цеха. Но все же, выслушав Резникова, я счел возможным предоставить ему пятидневный отпуск. Дела в цехе шли нормально, подменить Бориса Николаевича было кем. Вернувшись назад, Б. Н. Резников сразу же направился в военкомат. Оттуда мне звонок: «Резников просится на фронт». Конечно, я не мог его отпустить. Просил разъяснить ему, что он здесь нужнее. Через некоторое время [245] Борис Николаевич появился в кабинете. И стал высказывать ту же просьбу.

— Поймите, — говорил Резников, — на могиле родителей я поклялся отомстить врагу за его зверства. Не могу быть в тылу.

Я понимал Резникова. Но твердо стоял на своем. А когда он немного успокоился, попросил рассказать, что же случилось. Рассказ был кратким. Отец и мать Бориса Николаевича жили в собственном доме на окраине Сталинграда. Приехав в разрушенный город, он на месте дома увидел большую воронку. Рядом возвышались холмики двух могил. Вот тогда он поклялся отомстить врагу.

Резников и раньше трудился ударно — и будучи мастером, старшим мастером и став начальником цеха. Теперь же работал как одержимый. Глядя на своего начальника, рабочие тоже удлиняли себе смену до 14–16 часов.

Весть о постигшем его горе разнеслась по заводу. Резникова приглашали в трудовые коллективы. Как ни трудно ему было говорить, он рассказывал то, что увидел в Сталинграде. О разрушенных заводах и фабриках, о снесенных с земли домах. Вот тогда-то и окрепла решимость тружеников завода внести свои личные сбережения для восстановления промышленности этого города.

Впоследствии коллектив предприятия помогал восстанавливать народное хозяйство разным районам Украины, других республик нашей страны. Основные же средства сборов шли на производство техники и оружия для Красной Армии.

Осенью 1941 года рабочие завода обратились к трудящимся области с призывом активно включиться в сбор теплой одежды для наших бойцов и командиров.

«Не только орудия, танки, снаряды, пулеметы и патроны потребуются героям в зимних боях, — говорилось в обращении, — но и теплая одежда и обувь, удесятеренная забота и внимание нашего народа. Мы призываем всех трудящихся области вносить полушубки, овчины, валенки, фуфайки, теплое белье, шерсть, рукавицы, шапки, теплые носки, ватные брюки и другие вещи, которые будут согревать армию народной теплотой и любовью, воодушевлять на новые подвиги бойцов, командиров и политработников в их борьбе с фашистскими бандами.

Для своих мужей и отцов, сыновей и братьев своих, для друзей и товарищей, сражающихся на фронтах, мы ничего не пожалеем! Есть две пары валенок — одну отдадим фронту. Полушубок, без которого можно обойтись, — фронту! [246] Лишние рукавицы, шапку, теплые брюки, носки, сохраненный про запас килограмм шерсти, прибереженную овчину — все фронту!»

Этот призыв никого не оставил равнодушным. Тысячи комплектов теплой одежды для воинов Красной Армии собрали трудящиеся области. Значительную часть их составлял вклад коллектива предприятия.

Раньше уже говорилось о строительстве новой школы для детей работников завода. Потребность в этом возникла потому, что бывшая школа была переоборудована под госпиталь. С первых дней войны в этот город прибывали эшелоны с ранеными бойцами и командирами. Часть их размещалась в нашем подшефном госпитале. Руководство завода, партком, завком профсоюза проявляли постоянную заботу о раненых воинах.

Эта забота выражалась и в организации квалифицированной медицинской помощи, и в обеспечении калорийным питанием, и в проведении бесед, докладов, в организации концертов и т. д. При завкоме была создана специальная агитбригада, которой руководили начальник электродного цеха Николай Петрович Туманов и инспектор отдела Клавдия Семеновна Артемова. Агитбригада постоянно выступала с концертами перед фронтовиками и всегда пользовалась заслуженным успехом. Над госпиталем шефствовали жены руководящего состава завода. Многие женщины и девушки помогали нянечкам и сестрам ухаживать за ранеными. Часто посещали госпиталь пионеры и комсомольцы. Нередко наведывался в госпиталь и я, интересовался самочувствием раненых, их заботами, рассказывал о делах завода, о нашей помощи фронту.

По разным поводам в город приезжали фронтовики. Через районные и городской военкоматы мы приглашали их на завод, знакомили с производством, а в перерывах организовывали встречи воинов с рабочими.

В начале февраля 1943 года на заводе побывали представители одного из подразделений капитан В. Е. Гаврилов, старший сержант Г. М. Ермолюк и санинструктор М. П. Верозубова. В сборочном цехе в перерыве фронтовиков окружили рабочие. Посыпались вопросы: как там на фронте, как воюют наши земляки? Взгляды всех были обращены прежде всего на М. П. Верозубову. И это понятно: молодая девушка, на груди — орден Красной Звезды. За что получили орден? — спрашивали ее. Мария Петровна молча достала комсомольский билет, пробитый вражеской пулей. [247]

— Пуля пробила мой комсомольский билет, — сказала она, — ранила меня. Теперь билет стал мне еще дороже. Еще сильнее стала я ненавидеть фашистов, еще крепче буду их бить.

И замолчала. Тогда в разговор вступил капитан В. Е. Гаврилов:

— Маша Верозубова — санинструктор подразделения автоматчиков. Она всегда на переднем крае среди бойцов. Спокойная, смелая, в трудную минуту всегда подбодрит. Не раз ходила в разведку, участвовала в десантах. Вынесла с поля боя 47 бойцов с оружием, побывала в жарких схватках. Однажды она ходила в танковом десанте по тылам врага. С медицинской сумкой и автоматом в руках. Бой был трудным. Многие бойцы и командиры получили ранения. Мария Петровна не растерялась. Отстреливаясь от наседавших гитлеровцев, выносила она с поля раненых и отправляла их к своим на танке, предназначенном для эвакуации. Совершила несколько рейдов под огнем врага. Осколком снаряда была ранена в голову, к счастью, легко. Вытирая кровь, заливавшую глаза, Мария продолжала оказывать помощь своим боевым товарищам. Затем последовало ранение в грудь. Вот тогда и был пробит комсомольский билет, который она хранила у сердца. Верозубова сама перебинтовала себя, а поле боя не покинула. И только третье ранение в ногу вывело ее из строя. Товарищи вывезли санинструктора в расположение своих войск. За этот подвиг Мария Петровна Верозубова и была удостоена ордена Красной Звезды.

Все внимательно слушали офицера, восхищались мужеством и отвагой простой советской девушки. А она стояла, зардевшись, несколько раз пыталась поправить капитана, не одна, мол, она воюет. Другим приходится значительно труднее. Наконец, дождалась окончания рассказа, облегченно вздохнула и с жаром произнесла:

— А сколько славных дел свершили в боях наши товарищи, в том числе и стоящие сейчас рядом со мной!

— Совершенно правильно, — поддержал ее капитан Гаврилов. — Старший сержант Ермолюк служит в разведывательной роте. А разведчики, сами понимаете, всегда впереди. Это глаза и уши наступающих войск.

Собравшиеся старались не пропустить ни одного слова фронтовика. Здесь были и пожилые, тронутые сединой рабочие, и молодежь. Много молодежи. Но сейчас эти задорные ребята не шумели. Каждый из них переживал, становился как бы соучастником жестоких схваток с врагом. [248]

...Перед наступлением наших войск старшему сержанту Ермолюку было приказано возглавить группу бойцов (входило шестнадцать человек) и блокировать четыре дзота противника. Через некоторое время были выведены из строя все четыре дзота. Без потерь, с богатыми трофеями разведчики вернулись к своим. На рассвете началось наступление. На этом участке огневые точки противника молчали. Наши подразделения быстро овладели передовой позицией и завязали бой в глубине вражеской обороны.

Офицер приводил и другие примеры мужества и героизма советских воинов. Только о себе он умолчал. Но мы-то знали, что перед нами боевой командир, удостоенный ряда наград.

В этом же, 1943 году, в апреле на заводе побывал сибиряк Герой Советского Союза Иннокентий Петрович Герасимов. О совершенном им подвиге мы уже знали. В сообщении Совинформбюро говорилось: «Западнее Сталинграда немецко-фашистские войска непрерывно атакуют наши позиции. Советские части отбивают атаки численно превосходящих сил противника. Н-ская часть Красной Армии в последних боях истребила до 4000 немецких солдат и офицеров. Отдельная рота противотанковых ружей под командованием тов. Герасимова уничтожила 19 немецких танков»{14}. А чуть позже в газетах был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении политруку роты противотанковых ружей 101-го гвардейского стрелкового полка 35-й гвардейской стрелковой дивизии Иннокентию Петровичу Герасимову звания Героя Советского Союза.

Гостя встретили радушно. Во многих цехах побывал он, встречался с рабочими, по их просьбе рассказывал о том памятном бое {15}.

Зимой 1944 года наша делегация побывала в одной из частей Ленинградского фронта. История этой поездки такова.

Комсомольская организация завода в начале 1944 года выступила инициатором социалистического соревнования за достойную встречу 26-й годовщины Красной Армии и Военно-Морского Флота. Молодые патриоты обязались к 23 февраля во внеурочное время изготовить вооружение для одного артиллерийского полка. Слово свое комсомольцы сдержали. И когда сделанные их руками зенитные пушки прошли [249] испытания, выдвинули идею: хорошо бы нашей делегации и вручить воинам наше вооружение.

Идея показалась заманчивой и, хотя осуществить было ее непросто, требовалось немало согласований и утрясений, мы решили помочь комсомольцам. Комитет комсомола завода утвердил состав делегации. В нее вошли победители соревнования, лучшие стахановцы, а возглавил делегацию заместитель секретаря комитета ВЛКСМ Михаил Гришин.

Комсомольцы и молодежь, все труженики собирали подарки для бойцов и командиров. Вскоре делегация тронулась в путь. Когда наши посланцы вернулись на завод, они выступали в каждом цехе, рассказывали о героических делах советских воинов. В то время войска Ленинградского фронта совместно с Волховским, 2-м Прибалтийским фронтами и Краснознамённым Балтийским флотом разгромили группу фашистских армий «Север» под Ленинградом и Новгородом. Советские войска полностью освободили Ленинград от вражеской блокады и очистили от фашистских захватчиков Ленинградскую и часть Калининской областей, вступили на территорию Советской Эстонии. Так что рассказывать, действительно, было о чем. И конечно же, члены делегации касались темы, которая особенно волновала нас: как отзываются фронтовики о наших зенитных пушках? Отзывы были хорошими.

Посещение нашими представителями частей Ленинградского фронта принесло огромную пользу. Оно способствовало повышению трудовой активности работников завода, укреплению связей между фронтом и тылом. Недаром переписка между комсомольскими организациями частей и цехов завода продолжалась практически до конца войны.

На полях сражений с немецко-фашистскими захватчиками погибло немало рабочих, ушедших на фронт. Их имена увековечены на памятнике, сооруженном на территории завода. Среди них дважды повторяется фамилия Кузнецовых: два родных брата не вернулись с войны.

Нелегкое детство выпало на долю Николая и Александра. После смерти отца на руках у матери осталось пятеро детей. И тогда тринадцатилетний Николай пошел работать на завод, в модельный цех. Вечерами учился в школе, закончил 9 классов. Потом его призвали в армию. Служил отлично, писал письма, что уже скоро вернется домой. И вдруг страшное известие о нападении гитлеровцев потрясло всю страну.

Скорый поезд провез Николая через родной город, ни на минуту не задерживаясь на станции. Только пакет с [250] письмами удалось сбросить. Позже приходили письма из-под Москвы, а затем переписка оборвалась. В 1942 году пришла похоронка.

Тяжело переживали в семье гибель Николая, особенно младший брат Александр. Его тоже не баловала судьба. После окончания 8 классов он начал работать на заводе. Александр был по натуре подвижным, бойким пареньком. А после известия о гибели Николая стал грустным и задумчивым. Как-то признался своему другу Леониду Битюцкому: «Хочу на фронт, буду мстить за брата». И ему удалось убедить работников военкомата, что его место на фронте.

Александр воевал в воздушно-десантных частях. Немного не дожил до Победы храбрый воин. В марте 1945 года пришло известие о его гибели.

У подножия памятника не увядают цветы. Труженики предприятия часто приходят сюда, чтобы почтить память тех, кто не вернулся с войны.

Я рассказал об основных направлениях, по которым устанавливались, расширялись и крепли связи коллектива завода с частями и подразделениями нашей Красной Армии. Именно они, эти связи — яркие свидетели нерушимого единства фронта и тыла, во многом благодаря которому мы выстояли и победили в кровопролитной минувшей войне. [251]