Весна Победы
И вот мы в Калинине. Точнее, в его пригороде — Комсомольской роще, что находится в 14 километрах севернее города. Размещаемся в теплых землянках, учимся.
Произошли некоторые изменения в расстановке офицерских кадров. Так, командиром 100-й гвардейской Свьирской стрелковой дивизии был назначен генерал-майор И. А. Макаренко, закаленный в огне гражданской и Великой Отечественной войн генерал, трижды раненный и контуженный. Я стал его заместителем. Командование 298-м гвардейским стрелковым полком принял полковник М. Г. Мокшин, бывшим моим 301-м — полковник П. Ф. Малеев, а 304-м гвардейским стрелковым — подполковник А. Т. Кибкало.
Таким образом, основной командный состав нашей 100-й гвардейской Свирской стрелковой дивизии и ее полков почти полностью обновился. Большинство выдвинутых на более высокие должности являлись воспитанниками нашего соединения.
10 января 1945 года пришел приказ о переброске 39-го гвардейского стрелкового корпуса в Венгрию. Мы погрузились в эшелоны и двинулись в заданном направлении.
По пути к фронту нас почти не тревожила авиация врага. Во-первых, господство в воздухе уже прочно перешло к советским ВВС. А во-вторых, и эшелоны были в достаточном количестве оснащены средствами ПВО. Так что в назначенные районы мы прибыли без происшествий и точно по графику.
Управление корпуса, корпусные части и наша 100-я гвардейская Свирская стрелковая дивизия по прибытии сосредоточились в небольшом городе Кечкемет. Остальные дивизии корпуса — в городах Надькерещ, Керекедьхаза и Лайошмиже.
Вскоре наш корпус был включен в состав 9-й гвардейской армии. Туда же вошли 38-й и 37-й гвардейские стрелковые [162] корпуса (кстати, в составе последнего мы воевали в Карелии). Армией командовал генерал-полковник В. В, Глаголев. Лично мне командарм был знаком еще с 1933 года. Знаком по 12-й кавалерийской дивизии, в которой он тогда командовал 76-м кавполком, а затем был начальником штаба дивизии. И вот теперь возглавляет гвардейское объединение!
Армия была укомплектована в основном бывшими десантными частями, вооружена новейшей боевой техникой, хорошо обучена и обладала большой ударной силой.
Ждем боевого приказа. И он наконец поступает. 4 марта, в ночь, оставляем Кечкемет. Густой туман окутывает все окрест, под прикрытием этой естественной маскировки мы и заканчиваем благополучно марш.
Снова рассвет. Кругом разоренные деревни, осиротевшие поля, виноградники. Мосты на дорогах все взорваны, поэтому во время марша нам то и дело приходилось искать обходы и объезды.
Дивизия сосредоточилась в новом районе. Командиры без раскачки приступили к его изучению, разведка тщательно прощупывает оборону противостоящего врага. Политработники развернули активную работу по разъяснению личному составу освободительной миссии Красной Армии, напоминая людям об их интернациональном долге по отношению к местному населению.
А обстановка в полосе действий 3-го Украинского фронта к тому времени сложилась следующая. К марту 1945 года в районе города Секешфехервар, между озерами Веленце и Балатон, противник сумел сосредоточить довольно крупные силы (до 11 танковых и 6 пехотных дивизий). И перешел ими в наступление против войск 3-го Украинского фронта.
Это наступление имело далеко идущие цели — на узком участке прорвать нашу оборону, выйти к Дунаю южнее Будапешта и последующим ударом одновременно на север и юг, вдоль реки, окружить и уничтожить советские войска, действовавшие западнее Будапешта. Затем враг рассчитывал, очистив правый берег Дуная, занять по рубежу этой реки оборону, высвободить отсюда значительные резервы и перебросить их на север против войск маршалов Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского. Мало того, фашисты мыслили внезапным ударом и выходом на тылы 3-го Украинского фронта сорвать нашу наступательную операцию в Венгрии и надолго сделать этот участок фронта пассивным.
Но противник просчитался и на сей раз. Несмотря на сконцентрированные им крупные силы и внезапность удара, [163] успех у него получился весьма ограниченным: он продвинулся вперед на 35–40 километров, но так и не достиг цели. Получилось даже наоборот: войска 3-го Украинского фронта, измотав врага в оборонительных боях и нанеся ему большой урон, сами перешли в наступление. Главный удар наносился в юго-западном направлении с последующим обходом с запада Секешфехервара и ударом во фланг и тыл упомянутой вражеской группировке. Надо было отрезать ее прорвавшуюся часть (ту, что продвинулась вперед на 35–40 километров) и, выйдя к северо-западному берегу озера Балатон, окружить ее и уничтожить. Остальные силы фронта должны были наступать через образовавшийся прорыв и овладеть городом Вена.
В этой обстановке нашему корпусу было приказано занять оборону в следующем порядке: 100-й гвардейской Свирской стрелковой дивизии — на западном берегу реки Дунай с задачей прикрыть дороги, ведущие из Секешфехервара на Будапешт; 107-й гвардейской Первомайской стрелковой дивизии — на рубеже Шаркошар, Чепель, Эрд; 114-я гвардейская стрелковая дивизия должна была сосредоточиться на восточном берегу Дуная и подготовить в районе населенных пунктов Рацкеве и Дунавече рубеж обороны протяженностью до 40 километров.
Мы выполнили задачу по организации обороны. Но вот воспользоваться ею не успели. Поступил новый приказ на перегруппировку. Соединения корпуса (без нашей дивизии) должны были не только развернуться на новом рубеже, но и с утра 21 марта даже перейти в наступление. К исходу дня выйти на линию населенных пунктов Борзавар, Зирез и Диолафиротот, где и закрепиться.
Наша же дивизия в это время передавалась в резерв командующего армией и выводилась в район населенных пунктов Мадьяралмаш и Шеркерестеш.
В резерве командарма мы пробыли с 20 марта по 1 апреля. Но и здесь нам дел хватало с избытком. Полки дивизии вели почти непрерывные бои, очищая наши тылы от оставшихся там полуразбитых частей противника. Этим мы занимались в районах населенных пунктов Моха, Мор, Варпалота, Ошню, Веспрем, Девечер, Надь-Богдань, Папа, Немеш-Сэлон, Мершват, Цельдемельк, Шарвар, Ват, Сильвад, Сомбатхей, Кесег...
30 марта войска нашего корпуса в стремительном броске вышли к австрийской границе и в районе города Кесег [164] пересекли ее. 100-я гвардейская стрелковая дивизия была тут же выведена из резерва командующего армией и вступила в боевые действия в первом эшелоне корпуса. Мы конечно же были рады этому.
В Австрии у врага была подготовлена довольно прочная оборона. Так, вдоль самой границы тянулся ее первый оборонительный рубеж. В инженерном отношении он был подготовлен всесторонне. Но тут в дело вступил такой фактор: немцы не успели подтянуть сюда свои оперативные резервы и прочно все занять.
Используя такую ситуацию, соединения 39-го гвардейского стрелкового корпуса с ходу прорвали оборону врага и начали его преследование уже на австрийской территории. Так, 107-я гвардейская стрелковая дивизия 1 апреля форсировала реку Лейту, захватила плацдарм на ее противоположном берегу и, почти без паузы перейдя с него в решительное наступление, захватила довольно крупный населенный пункт Лихтенверт, а затем и город Винер-Нёйштадт, обеспечив тем самым ввод в бой уже нашей 100-й гвардейской стрелковой дивизии. 114-я гвардейская стрелковая дивизия, также перейдя в решительное наступление, за 1 и 2 апреля выбила врага из населенных пунктов Петтешинг и Зилингдорф.
Теперь наш путь лежал уже на Вену. Наступление на нее вели все три дивизии корпуса. На правом фланге действовала 114-я дивизия, в центре — 100-я, а на левом фланге — 107-я.
В первом эшелоне нашей дивизии шли 301-й и 304-й гвардейские стрелковые полки. Ломая сопротивление врага, они за пять дней продвинулись вперед более чем на 50 километров, освободив при этом немало населенных пунктов. В том числе Эбенфурт, Блюмау, Трумау, Татиндорф, Трайскирхен, Меллерсдорф, Гунтрамедорф и Гумпольд-Скирхен.
В этих боях особенно отличился 301-й гвардейский стрелковый полк полковника П. Ф. Малеева. Правда, сам он 5 апреля был ранен в голову и выбыл из строя.
Образцы мужества и отваги показали и испытанные уже в боях 1-й и 2-й батальоны этого полка под командованием капитана У. X. Хабекова и майора И. Ф. Щукина. Немало танковых атак отразили артиллеристы 406-го гвардейского артиллерийского полка и 107-го гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона.
Большой успех выпал и на долю 8-го батальона 301-го гвардейского стрелкового полка под командованием майора Г. А. Калоева. При взятии города Трайскирхен его воинами [165] был захвачен авиаремонтный завод, где находились уже приготовленные для отправки на фронт двадцать истребителей. В тот же день западнее Трайскирхена этот батальон освободил лагерь военнопленных, в котором оказалось более четырех тысяч узников фашизма самых разных национальностей, в том числе много французов.
И снова — об апрельских днях сорок пятого.
Овладев высотой 366,0, наша дивизия, имея в первом эшелоне 301-й и 304-й полки, повела решительное наступление на город Медлинг. К рассвету 6 апреля после упорных боев он был освобожден. Полки устремились дальше, к Брунну. Но овладеть с ходу этим городом не смогли. Не удались попытки и других дивизий корпуса выбить врага из городов Лизинг, Мауэр и Хаккинг.
И все-таки мы почти упирались в пригороды Вены. Столица Австрии уже просматривалась с наших позиций.
6 апреля в 7 часов утра меня вызвал к себе комдив. Пошел к нему. В штабе дивизия оказался командир корпуса генерал М. Ф. Тихонов, другие офицеры. Комкор как раз уточнял задачу нашему командиру дивизии генералу И. А. Макаренко на совершение обходного маневра через Венский лес и атаки Вены с запада. Из его слов я понял, что дивизии следует, оставив на прежнем месте для прикрытия 301-й гвардейский стрелковый полк с частями усиления, совершить главными силами марш на Медлинг, Гааден, Зиттендорф, Брайтенфурт и Пуркерсдорф, повернуть там на восток и атакой, начатой одновременно с 301-м полком, овладеть городами Лизинг, Мауэр и Хаккинг. В последующем, развивая наступление, ворваться в Вену и овладеть ее центральными кварталами. Но здесь не задерживаться, а, форсировав канал Данау, выйти на западный берег Дуная на участке Кайзермюлен, Флоридсдорф.
301-й гвардейский стрелковый полк усиливался 406-м и 407-м гвардейскими артиллерийскими полками, танками и САУ и занимал, как я уже говорил, всю дивизионную полосу на данный момент.
И вдруг командир корпуса обратился уже непосредственно ко мне:
— Полковник Малеев выбыл из строя. А вы, товарищ Харазия, командовали 301-м полком, хорошо знаете его личный состав и возможности. Поэтому вам поручается, так сказать, по совместительству, еще раз покомандовать этим полком, а также другими частями на данном направлении. Как, не возражаете? [166]
Я конечно же не возражал. И генерал М. Ф. Тихонов продолжил:
— Ваша задача — по-прежнему вести здесь боевые действия, прочно прикрыть правый фланг группы войск корпуса, выполняющих обходный маневр, самыми активными действиями отвлечь на себя внимание противника. Далее — по сигналу, совместной атакой с главными силами дивизии овладеть городами Брунн, Перхтольдсдорф, Лизинг и наступать на Алымансдорф. Все ясно?
Я ответил утвердительно, сделал для себя соответствующие пометки на карте.
Советским войскам удалось (6 апреля) прорвать обводный рубеж вражеской обороны вокруг Вены, а 7 апреля после упорных боев ворваться в город. Наш корпус за этот же срок совершил свой обходный маневр. И вступил в дело. 301-й гвардейский стрелковый полк по сигналу тоже перешел в наступление. Овладев населенными пунктами Брунн и Перхтольдсдорф, мы завязали бой уже за город Лизинг, сковав тем самым действующие здесь части противника.
Затем последовал приказ полку присоединиться к главным силам дивизии. Что и было сделано. С утра 8 апреля мы действовали уже в составе своего соединения, которое, наступая в первом эшелоне корпуса, вело бои в пригородах Вены. После жестоких схваток, не раз переходивших в рукопашные бои, полки дивизии выбили противника из этих пригородов и ворвались уже непосредственно в столицу Австрии.
В тот же день комдив генерал И. А. Макаренко уточнил полкам дальнейшие задачи. Но прежде передал, что за успешные боевые действия по обеспечению маневра главных сил дивизии и корпуса 301-му полку от имени комкора объявляется благодарность.
И снова в огонь, в жаркий бой. К исходу 9 апреля наши части вышли к каналу. Но вот форсировать его с ходу не удалось. Пришлось временно остановиться и начать подготовку к форсированию более основательно.
Канал был судоходен. По его берегам тянулись широкие набережные, застроенные многоэтажными домами с кирпичными толстыми стенами. Все они, естественно, были укреплены: в подвалах и на первых этажах установлены орудия, а на верхних пулеметы. Словом, все подступы к каналу были прикрыты системой многослойного ружейно-пулеметного, минометного и артиллерийского огня. [167]
Правда, в полосе наступления дивизии через канал были четыре моста: три из них — на участке 301-го гвардейского стрелкового полка, а четвертый — перед 304-м гвардейским полком. Но три моста противник уже взорвал, а четвертый заминировал, в готовности в любую секунду поднять его на воздух. Короче говоря, мостами мы воспользоваться не могли.
Оценив обстановку, мы начали готовиться к форсированию канала на подручных средствах и штурму укрепленного противоположного берега. Всю дивизионную артиллерию решено было переподчинить командирам полков первого эшелона и выставить ее на прямую наводку. И подтянув остальные средства усиления, сначала нанести мощный удар по обороне противника, после чего начать форсирование.
Началось подтягивание артиллерии. Здесь особенно отличился личный состав 114-го гвардейского саперного батальона. Его воины прокладывали пути через завалы, среди разрушенных зданий. Сверх человеческих возможностей трудились и герои-артиллеристы во главе с командиром 60-й гвардейской артбригады подполковником Д. В. Вержховским, заместителем командира бригады подполковником Б. П. Укке, командирами артиллерийских полков подполковником В. М. Гришиным, майором Г. Д. Ильичем, командиром 107-го противотанкового дивизиона майором В. К. Панкратовым. Они буквально на руках выкатывали свои орудия на огневые позиции, иногда даже демонтировали их и в разобранном виде поднимали на верхние этажи зданий, там вновь собирали и готовили к стрельбе. Так поступили, в частности, артиллеристы старшего лейтенанта Антонова, которые, разобрав несколько пушек, по частям внесли их на второй этаж особняка, стоявшего на берегу канала, собрали эти пушки вновь, установили их в оконных проемах, чтобы вести стрельбу прямой наводкой по огневым точкам врага на противоположном берегу.
Стрелковые полки и батальоны также производили перегруппировку, занимали исходные позиции, готовясь к форсированию канала. И тут из 301-го гвардейского стрелкового полка пришло известие, которое лично я встретил с большой душевной болью.
А произошло вот что. В первом эшелоне 301-го полка на правом фланге действовал 1-й батальон капитана У. X. Хабекова. На левом — 2-й батальон майора И. Ф. Щукина. Эти батальоны готовились преодолеть канал на подручных средствах. И вот в полдень 10 апреля, в самый разгар нашей подготовки к форсированию, я вызвал по рации Хабекова, [168] чтобы еще раз уточнить действия его батальона. Связь была плохой, ибо КП командира 1-го батальона располагался в подвальном помещении возле собора Св. Стефана. Больше того, кругом стояли многоэтажные здания, тоже затруднявшие прохождение радиоволн. И вот, чтобы улучшить слышимость, У. X. Хабеков и находившийся с ним начальник артиллерии полка капитан Д. Д. Беляев решили выйти с рацией на открытый перекресток. Оттуда связались со мной. Разговор наш длился не более пяти минут, а потом вдруг резко прервался. Признаться, я не придал этому значения, подумав, что они просто заторопились выполнить мои указания. Но... Не прошло и получаса, как мне доложили, что к дивизионному КП подвезли тяжелораненого Хабекова. Я вышел и увидел его, лежащего на повозке. Убедившись в тяжелом состоянии комбата, я приказал немедленно отправить раненого в медсанбат и сделать все возможное для его спасения. Но, не успев доехать до медсанбата, У. X. Хабеков скончался...
Не только я, но и весь 301-й полк тяжело переживали эту утрату. Хабеков был всеобщим любимцем, ветераном полка. В свое время мы с ним, что называется, плечом к плечу прошли не одну огненную сотню верст по дорогам войны. И вот теперь его не стало... Жизнь комбата оборвал осколок вражеского снаряда, разорвавшегося на перекрестке как раз во время нашего с ним радиоразговора. Потому-то так внезапно и прекратилась связь.
Осколком этого же снаряда был убит и капитан Д. Д. Беляев.
Смерть У. X. Хабекова конечно же нарушила наши планы. Ведь 1-й батальон, как уже говорилось, должен был действовать в первом эшелоне 301-го гвардейского стрелкового полка. А теперь он остался без командира. Кто бы мог заменить героического комбата?..
В минуту этих тяжелых раздумий ко мне обратился командир 3-го батальона майор Г. А. Калоев, которому по первоначальному плану предстояло действовать во втором эшелона полка. Попросил:
— Товарищ полковник, доверьте моему батальону задачу Хабекова. Заверяю вас, что мы выполним ее с честью, не посрамим памяти нашего боевого друга!
Я конечно же был глубоко благодарен Калоеву за то, что он решил добровольно принять на себя ответственность за успех предстоящих действий. Но как на это посмотрит комдив? [169]
Командир дивизии, да и командир 301-го полка поддержали инициативу комбата. И мы с Калоевым отправились в район, где предстояло теперь сосредоточиться его батальону. На месте поставил ему задачу, выделил средства усиления, организовал взаимодействие с соседними частями. Уходя, был уже спокоен: участок Хабекова — в надежных руках его друга.
Кстати, канал должна была форсировать и артиллерия. А для нее требовались мосты. Вот на долю-то 301-го гвардейского стрелкового полка и выпало форсировать канал на подручных средствах, сразу на двух участках захватить плацдармы, а потом принять все меры к восстановлению находящегося здесь деревянного пешеходного моста через канал. Добавлю: этот мост был подорван врагом так, что в воду рухнул лишь его центр, а концы по-прежнему удерживались на береговых опорах. Так что восстановить его было не так-то трудно.
Но был, как я уже упоминал, еще один мост. Совершенно целый, но заминированный. На участке 304-го гвардейского стрелкового полка. Его решили захватить в первую очередь и разминировать.
Руководство боем по захвату этого моста и плацдарма на восточном берегу канала на участке 304-го гвардейского стрелкового полка взял на себя командир дивизии генерал-майор И. А. Макаренко. Напряженная подготовка завершилась к утру 11 апреля. Вся артиллерия дивизии и полков была выставлена на прямую наводку, замаскирована в подвалах и на первых этажах домов. Эффективность ее огня ожидалась очень высокой: гаубицы калибром 122 мм и пушки от 85 и до 100 мм должны были бить прямой наводкой по целям, расстояние до которых составляло всего 150–200 метров.
Ранним утром 11 апреля генерал И. А. Макаренко вызвал к себе на НП командира саперного взвода гвардии старшину С. А. Кузакова и поставил ему задачу разминировать мост. Старшина отобрал для этого четырех испытанных в боях бойцов: Шевченко, Широкова, Захарова и Михаилевича.
В назначенный час громыхнула наша артиллерия. Более 150 стволов обрушили огонь на противоположный берег канала. Славные артиллеристы, возглавляемые подполковником Вержховским, выполнили свою задачу отлично — момент начала форсирования канала они прикрыли надежно.
И вот уже на правом фланге дивизии пришел в движение 301-й гвардейский стрелковый полк. Его 3-й и 2-й батальоны [170] быстро перебрались на подручных средствах на противоположный берег, ворвались в дома на набережной и завязали там жаркие бои, выбивая фашистов прежде всего из подвалов и первых этажей.
На участке же 304-го гвардейского стрелкового полка группа саперов тем временем по-пластунски поползла к мосту, перерезала проволочные заграждения на подступах к нему, обезвредила мины в проходах и добралась до самого моста. Кузаков и Широков отыскали электропровод, идущий к зарядам, и перерезали его. Остальные саперы занялись разминированием ферм.
Старшина С. А. Кузаков вскоре был ранен в обе ноги, но тем не менее продолжал выполнять задание.
Кстати сказать, фашисты, ошеломленные огневым налетом нашей артиллерии, вначале молчали. Но когда они все-таки открыли ответный огонь, было поздно — мост оказался в наших руках. По нему тут же двинулись танки и САУ, а за ними — стрелковые батальоны. Они захватили на противоположном берегу плацдарм и начали его расширять.
На плацдарм, захваченный подразделениями 304-го полка, был перенесен КП командира дивизии. Вскоре туда же прибыл командир корпуса, а затем и командующий армией. Да, здесь шли жаркие бои. Фашисты сопротивлялись отчаянно. Бои шли не только за каждый дом, но и за этаж, за комнату. Враг к тому же то и дело предпринимал контратаки. В итоге, несмотря на мастерство и отвагу наших воинов, захваченный плацдарм на участке наступления полка за день был расширен по фронту и в глубину не более чем на 500 метров.
Затем плацдарм был расширен по фронту на 700 и в глубину на 500 метров. Но соединить его с плацдармом 301-го полка и создать общий дивизионный пока не удавалось. Поэтому в последующие сутки каждому полку пришлось самостоятельно накапливать силы и расширять плацдармы лишь на своих направлениях.
Гвардейцы 301-го стрелкового полка одновременно начали восстанавливать еще и разрушенный мост. Дело пошло не сразу. Так, в течение дня 11 апреля 114-му саперному батальону вообще не удалось развернуть работы, ибо противник вел непрерывный обстрел. Пришлось вмешаться в их дела — вместо командира этого батальона, не обеспечившего в данной ситуации руководства работами, направить к саперам испытанного в боях, очень волевого офицера старшего [171] лейтенанта С. М. Чернова. И он сумел взять дело в свои руки. Уже 12 апреля восстановление моста было завершено.
С восстановлением моста жизнь в 301-м гвардейском стрелковом полку пошла веселее. На плацдарм переправились все его подразделения, а также тылы. Это позволило нам (а я по-прежнему, одновременно со штатной должностью, командовал им) все время наращивать силу ударов. И пусть медленно, но продвигаться вперед.
Наступило утро 13 апреля. И с первыми лучами солнца на врага снова обрушился ураганный огонь. Теперь уже вся наша дивизия во взаимодействии с подоспевшими частями 6-й танковой армии двинулась с завоеванных плацдармов вперед. К полудню, ломая сопротивление гитлеровцев, она на всей полосе наступления вышла к Дунаю. Это произошло северо-западнее железнодорожной станции Цвишен-Бруккен.
Первыми на дунайский берег ступили воины 3-го батальона 301-го гвардейского стрелкового полка, наступавшие на правом фланге дивизии. По пути они штурмом овладели центральной городской железнодорожной станцией Цвишен-Бруккен. Развернув наступление дальше, 8-я рота этого батальона под командованием лейтенанта Ф. Я. Кулакова вскоре вышла к Дунаю. Красноармеец Костин, набрав во фляжку дунайской воды, доставил ее командиру батальона. А тот направил связного с письменным донесением о выходе на Дунай и приложением этого «сувенира» уже ко мне.
А вскоре австрийская столица была полностью очищена от фашистов. За мужество и героизм, проявленные в боях за освобождение Вены, многие наши бойцы и командиры удостоились высоких правительственных наград. Так, командиры батальонов 301-го полка майоры Г. А. Калоев и И. Ф. Щукин стали Героями Советского Союза. Орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» были вручены старшине С. А. Кузакову. Красноармейцы Шевченко и Широков удостоились ордена Ленина. А красноармейцы Захаров и Михаилевич получили орден Александра Невского. Кстати, это был тот исключительный случай, когда рядовые бойцы были награждены орденом, учрежденным для офицерского состава.
В Вене мы получили небольшую передышку. Но уже в ночь на 22 апреля наша 100-я гвардейская Свирская стрелковая дивизия получила задачу совершить в отрыве от остальных соединений корпуса марш в трудных условиях горно-лесистой [172] местности Восточных Альп и с рассветом, достигнув горного массива Обер-Тристинг, развернуть здесь боевые действия против воздушно-десантных частей гитлеровцев, с опозданием переброшенных из-под Берлина на усиление войск, оборонявших Вену.
Вплоть до 27 апреля мы вели тяжелые бои в Обер-Тристинге. И добили-таки здесь фашистских десантников. А к исходу дня 27 апреля наша дивизия уже соединилась с другими дивизиями корпуса. К нам вернулись 60-я гвардейская артиллерийская бригада и 304-й гвардейский стрелковый полк, выполнявшие до этого самостоятельные задачи.
Во время боев в Восточных Альпах я уже был на своей штатной должности — заместителя командира дивизии. Ибо в период завершения освобождения Вены в 301-й полк из госпиталя вернулся его прежний командир полковник П. Ф. Малеев.
30 апреля части и соединения нашего корпуса, сдав достигнутые рубежи 66-й и 69-й дивизиям, отошли и сосредоточились километрах в 30 западнее Вены. Мы снова получили короткую передышку, во время которой части приводили себя в порядок, пополнялись личным составом, ремонтировали технику, подвозили боеприпасы и продовольствие.
Но это продолжалось недолго. 5 мая наш корпус был передан в состав 2-го Украинского фронта, и мы, совершив марш через Вену, оказались на левом берегу Дуная, севернее города.
В полдень 7 мая получили боевую задачу: в ночь на 8 мая двумя дивизиями сменить части 46-й армии на рубеже Обершорделее, Патценаль, Клейн Радольц, а еще одну дивизию сосредоточить в районе Пира. С названного выше рубежа перейти в наступление, прорвать оборону противника и далее двигаться в северо-западном направлении.
КП корпуса расположился в районе Пира. Нашим правым соседом был 38-й. гвардейский стрелковый корпус, левым — соединения 46-й армии.
Начали подготовку. Темпы и напряжение при этом были весьма высокими. Поджимало время.
Наконец напряженная работа подошла к концу. В ночь на 8 мая дивизии корпуса заняли исходные рубежи для атаки. Но утром от нашей разведки стали поступать сведения о весьма странном поведении противника. Ведь если до сих пор он усиленно совершенствовал свою оборону, то теперь вдруг были обнаружены скрытный отвод его частей и подразделений, какие-то непонятные перемещения групп и одиночек, движение техники, И все это — в западном направлении. [173] В тылу обороны врага раздавались какие-то взрывы.
Было принято решение организовать разведку боем. При этом в полосе наступления нашей дивизии мы не обнаружили противника ни в первой, ни в последующих траншеях. Стало ясно, что враг отошел. А взрывы... Фашисты отходили, разрушая оборонительные сооружения, подрывая мосты, участки дороги, минируя буквально все на своем пути.
Командир корпуса генерал М. Ф. Тихонов, который в это время находился на КП нашей дивизии, оценив обстановку, приказал всем соединениям корпуса немедленно начать преследование отходящего противника. В каждой дивизии для этой цели было сформировано по два мобильных отряда, каждый — в усиленный стрелковый батальон. И так как дивизионные артиллерийские бригады и истребительно-противотанковые дивизионы были у нас на автомобильной тяге, то нашлись и подвижные средства для этих отрядов.
Но не так-то легко было настичь поспешно отходившего на запад врага. Вот уже более суток как мы на марше, а в соприкосновение с его главными силами так еще и не вошли. Правда, происходили скоротечные стычки. Но это были всего лишь заслоны противника.
9 мая в 2 часа ночи по Московскому радио мы услышали радостную и такую долгожданную для каждого из нас весть: фашистская Германия безоговорочно капитулировала!
Однако для нас война еще не закончилась. С рассветом 10 мая мы возобновили преследование отходящего противника и к полудню вышли к границе с Чехословакией, где враг попытался организовать сопротивление. Но после короткого боя он был смят и вновь стал поспешно отходить.
Наша 100-я гвардейская Свирская стрелковая дивизия пересекла границу с Чехословакией на участке северный берег Сканковского Рыбника и далее на юг к Пеле и высоте 537,0 (в 3 километрах северо-западнее Бранда). 107-я гвардейская стрелковая дивизия в свою очередь — юго-западнее Славонице.
С момента как мы пересекли границу с Чехословакией, враг стал еще более расторопным, преследование его мы вели в очень высоком темпе. Например, моторизованный отряд 107-й гвардейской стрелковой дивизии так увлекся этой погоней, что сбился со своего направления, пересек справа налево всю полосу действий корпуса и утром 10 мая со стороны Ломнице ворвался в Ческе-Будеевице. Находившийся здесь враг, уже не помышляя ни о каком сопротивлении, в панике бросился из города. Офицеры хватали все, что могло двигаться: автомобили, мотоциклы, лошадей. Ну а солдаты [174] просто разбегались по окрестным лесам, из которых мы потом их вылавливали.
Моторизованный отряд ворвался в Ческе-Будеевице в 10 часов утра. А в 11.20 на его западной окраине подразделения из 352-го гвардейского стрелкового полка (входившие в этот отряд) встретились с разведкой 101-го пехотного полка 26-й пехотной дивизии американской армии.
Но тут получился казус: поскольку моторизованный отряд 107-й гвардейской стрелковой дивизии действовал отклонившись от своего направления, то командир корпуса приказал ему оставить Ческе-Будеевице, так как этот город находился в полосе наступления войск 46-й армии. Следуя этому приказу, отряд 107-й гвардейской стрелковой дивизии в 15.00 оставил Ческе-Будеевице. Но вот части 46-й армии войти в него не успели, ибо их опередили американские войска. Поэтому-то мне, как свидетелю тех событий, хочется внести ясность: в город Ческе-Будеевице первыми вошли не американцы, как считается, а советские войска — гвардейцы моторизованного отряда из 352-го гвардейского стрелкового полка 107-й гвардейской Первомайской ордена Суворова II степени стрелковой дивизии. И было это 10 мая 1945 года в 10 часов утра{12}.
Наша 100-я гвардейская Свирская стрелковая дивизия, также преследуя врага, к 23 часам 10 мая вышла в район Тршебонь. А ее передовые отряды (от 298-го и 301-го полков) уже к 21 часу были на рубеже Водняни, Нетолице, где встретились с частями американской 26-й пехотной дивизии.
Вечером 10 мая передовой отряд из 301-го гвардейского стрелкового полка, преследовавший противника (я был с этим отрядом), неожиданно задержался в лесах северо-западнее Глубоки. Требовалось пленить, а в случае сопротивления и разгромить здесь довольно большую группу гитлеровцев. Но это грозило выбить нас из графика движения, и мы могли не войти в указанное время в Водняни. Я было уже забеспокоился. Но что делать? И вдруг вижу: на шоссе появляется колонна наших автомобилей. Останавливаю ее. Оказалось, это 178-й медико-санитарный батальон 100-й гвардейской стрелковой дивизии. Весь медперсонал, а с ним и легкораненые бойцы. А если... Да, иного выхода нет, и я решился. Приказал:
— Вот что, медицина, придется и вам повоевать напоследок. [175] Раздайте оружие и легкораненым, тем, кто может стрелять, и ударьте по Водняни.
Должен сказать, что медики с честью справились с этим неожиданным для них боевым заданием. Их колонна быстро достигла окрестностей Водняни и на полном ходу ворвалась в этот населенный пункт. Опешивший от неожиданности враг действительно не оказал сопротивления и сдался.
Итак, война, грохотавшая 1418 огненных дней и ночей, завершилась нашей великой Победой. И мы были счастливы от сознания того, что в нее свой посильный вклад внесла и наша 100-я гвардейская Свирская Краснознаменная стрелковая дивизия. За подвиги, совершенные на полях сражений, 8336 ее гвардейцев были отмечены высокими правительственными наградами, а трое стали Героями Советского Союза.
Давно уже отгремели бои Великой Отечественной. Многие наши боевые друзья уже ушли на заслуженный отдых. Но немало их по-прежнему остается в строю. Хотя, конечно же, уже не в боевом — трудятся в разных концах нашей страны, в разных сферах народного хозяйства. И везде они верны фронтовой дружбе, боевым традициям.
Активную пропаганду боевых традиций соединения ведет совет ветеранов 100-й гвардейской Свирской Краснознаменной стрелковой дивизии. Ветераны нашего соединения собираются каждый год на День Победы. И вспоминают, вспоминают... О друзьях-товарищах, которые, «не долюбив, не докурив последней папиросы», отдали во имя свободы Родины самое ценное, что имели, — жизнь. Жизнь во имя жизни!