Гранит Карелии
Наш корпус выгрузился на железнодорожных станциях Паша и Оять. 100-я гвардейская стрелковая дивизия заняла район в лесах северо-западнее Никоновщины. Здесь же было развернуто и управление корпуса.
Каким образом мы попали на Карельский фронт, мне стало известно гораздо позднее, уже после войны, когда вышли в свет мемуары бывшего командующего этим фронтом Маршала Советского Союза К. А. Мерецкова. Вот что он писал в своей книге:
«Войскам была поставлена задача разбить свирско-петрозаводскую группировку противника и форсировать свирский водный рубеж. 9 июня мы с Т. Ф. Штыковым (членом Военного совета фронта. — Авт.) были вызваны в Кремль. И. В. Сталин сказал нам, что ленинградцы должны прорвать линию финской обороны, но им необходимо помочь. С этой целью от Карельского фронта требовалось срочно разбить свирско-сортавальскую вражескую группу войск...
Тут я стал настойчиво просить еще стрелковый корпус для развития прорыва. Однако А. М. Василевский и Г. К. Жуков категорически возражали. Обсуждение прекратилось. Вскоре А. М. Василевский и Г. К. Жуков ушли, а меня и Т. Ф. Штыкова И. В. Сталин пригласил посмотреть салют в честь Ленинградского фронта. Когда после салюта мы прощались, Верховный Главнокомандующий сказал мне на ухо: «Я дополнительно выделю вам тот стрелковый корпус, который вы просили»{9}.
Этим-то «дополнительным» и оказался наш 37-й гвардейский стрелковый корпус, и мы уже через шесть суток были на Карельском фронте. [126]
Прибыли сюда за несколько дней до начала боевых действий. Поэтому имели некоторое время для ознакомления С обстановкой и подготовки к операции.
Три года финны укрепляли свои рубежи, занятые ими еще в 1941 году. Линия Карельского фронта протяженностью более тысячи километров — от холодных вод Баренцева моря до берегов Ладоги — проходила по тундре, затем по скалистой местности, покрытой лесными массивами с многочисленными холодными и быстрыми реками, глубокими озерами и топкими болотами. Населения в этих местах почти не было, дорожная сеть развита очень слабо. И это чрезвычайно осложняло какой-либо маневр войск, не говоря уже о перемещении тяжелой боевой техники.
Все это конечно же способствовало еще большему усилению обороны противника. Здесь враг имел свирскую оборонительную полосу с предмостными укреплениями у гидроузла Свирь-3 (с плотиной высотой 18 метров и запасом воды 125 млн. куб. метров) и у Подпорожья, петрозаводско-видлицкий оборонительный рубеж и рубеж по линии Поросозеро, Суоярви, Салми. Главную же роль играла свирская полоса 30-километровой глубины с олонецким укрепленным районом, которую и предстояло, как вскоре стало известно, прорывать нам, то есть 37-му гвардейскому стрелковому корпусу.
Тактическая же зона обороны финнов состояла из двух рубежей. Первый проходил по реке Свирь, второй — по линии Самбатукса, Мегрега. Кроме того, здесь было множество промежуточных оборонительных полос, для которых противник умело использовал тактически выгодные условия местности — водные преграды, высоты, болота, межболотные дефиле и т. д. Инженерные сооружения на оборонительных линиях, промежуточных рубежах и в опорных пунктах были в основном однотипными: как правило, состояли из траншей полного профиля в две-три линии с развитой системой ходов сообщения, проволочных заграждений в три, а местами и в четыре кола, дополняемых деревянными, а на танкоопасных участках — гранитными надолбами. Местность пересекали противотанковые рвы, перед передним краем обороны и во всей ее глубине было множество минных полей. И кругом — доты, дзоты, бронеколпаки, лесные завалы.
Маршал Советского Союза К. А. Мерецков в своих воспоминаниях отмечает еще и следующее: «...наши военинженеры подсчитали после боя, что на один километр фронта плотность обороны составляла здесь более 30 пулеметных [127] и минометных точек, 70 стрелковых ячеек, 10 дзотов и 7 бронеколпаков. Были видны сплошные траншеи для пехоты со сферическими железобетонными убежищами. На основных направлениях было построено до 10 железобетонных боевых сооружений. Противотанковые препятствия поражали умелым рассредоточением и применением к местности, высоким качеством сооружений. Сравнивая эту оборонительную полосу с линией Маннергейма, я пришел к выводу, что они были равны по мощи, но свирская полоса оказалась лучше приспособленной к сопротивлению современным средствам разрушения, так как здесь была выше плотность железобетонных боевых сооружений»{10}.
Основные узлы оборонялись гарнизонами до двух батальонов пехоты в каждом. Причем их поддерживали две-три артиллерийские и такое же количество минометных батарей, а с флангов, как правило, еще и прикрывали группы автоматчиков. В населенных пунктах большинство строений было заминировано и подготовлено к взрыву. Труднопроходимая лесистая и болотистая местность, повторяю, многократно усиливала всю эту систему обороны.
Естественно, во всех подробностях мы этого тогда не знали, но отлично понимали всю серьезность предстоящей операции, поэтому не жалели ни сил, ни времени для подготовки к ней.
Итак, мы без промедления приступили к подготовке операции. Личный состав днем и ночью учился действовать в условиях труднопроходимой лесисто-болотистой местности, преодолевая при этом многочисленные водные преграды. Вот уж когда добрым словом вспомнили наше предусмотрительное командование, по приказанию которого мы совсем недавно проводили учения с форсированием Москвы-реки! Так что в этом деле у нас уже имелись некоторые навыки.
Особое внимание мы уделяли действиям групп захвата и штурмовых отрядов, а также взаимодействию стрелковых частей и подразделений с приданными и поддерживающими их силами и средствами других родов войск.
Занятия, как правило, проходили на местности, близкой к той, на которой нам в дальнейшем предстояло действовать. И это весьма положительно сказывалось на подготовленности всех частей корпуса к предстоящему форсированию Свири и прорыву сильной обороны противника. [128]
Но перед этим командование решило провести тактическое учение с боевой стрельбой 304-го гвардейского стрелкового полка нашей дивизии. На подготовку к нему ушло два дня — 14 и 15 июня. Тема учения была: «Атака усиленным стрелковым полком укрепленного района и бой в глубине обороны».
Руководил учением сам командир дивизии генерал-майор В. А. Лещинин. 304-й полк усиливался артиллерийским полком (составлявшим полковую артиллерийскую группу), истребительно-противотанковой батареей, танковым батальоном, ротой самоходно-артиллерийских установок СУ-152 и саперной ротой.
Оборона «противника» была построена по типу финских укрепленных районов, с обозначением дотов и дзотов, соединенных траншеями, опутанных колючей проволокой и заминированных. Подступы к опорным пунктам были заболочены, фланги тоже упирались в непроходимые болота.
Мне на этом учении выпало быть старшим посредником при командире 304-го гвардейского стрелкового полка подполковника С. И. Куксе, а моим командирам батальонов соответственно — при комбатах этого полка.
В день начала учения войска заняли исходное положение для атаки и тщательно замаскировались. На поле предстоящего «боя» не было видно никаких признаков жизни. Лишь на наблюдательном пункте командира полковой артиллерийской группы подполковника Д. В. Вержховского изредка будто бы из-под земли вырастали окуляры стереотрубы и тут же исчезали.
В назначенный час появились автомобили — прибыли командующий фронтом генерал армии К. А. Мерецков, член Военного совета генерал-лейтенант Т. Ф. Штыков, командующий 7-й армией генерал-лейтенант А. Н. Крутиков, командир 37-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенант П. В. Миронов и с ними большая группа других генералов и офицеров. Командующий фронтом принял доклад руководителя учения, изучил оборону «противника», а также осмотрел исходные позиции для наступления полка.
— Как вы оцениваете оборону «противника»? — спросил К. А. Мерецков командира 304-го гвардейского стрелкового полка. — И как намерены ее прорывать?
Подполковник С. И. Кукс подробно доложил о характере обороны, высказал свое решение на бой. Командующий слушал внимательно и Одобрительно кивал головой.
— А как решили провести артподготовку? — задал он очередной вопрос. [129]
— График артподготовки составлен, товарищ командующий. И орудия и танки дадут огонь прямой наводкой, чтобы разрушить и подавить огневые точки «противника». А с началом атаки будем сопровождать пехоту огневым валом. Боеприпасов для этого выделено достаточно, — ответил С. И. Кукс.
К. А. Мерецков буквально в деталях разобрал план «боя», порядок ведения огня, состав штурмовых групп и их задачи. Затем был вызван командир одного из штурмовых отрядов. Генерал К. А. Мерецков устроил ему настоящий экзамен. И ответы последнего, видимо, удовлетворили командующего.
Затем К. А. Мерецков прошел по траншеям, побеседовал с бойцами и командирами. И учение началось.
Вначале, как и было запланировано, мы провели мощную артиллерийскую подготовку. Более получаса били орудия, все вокруг содрогалось от разрывов снарядов, в воздух взлетали груды земли, обломки деревьев и дзотов. Над обороной «противника» встало непроницаемое облако из дыма и огня, все там горело и рушилось.
И вот вперед рванулись танки и САУ непосредственной поддержки пехоты. За ними поднялись густые цепи стрелков. Артиллерия тут же перенесла огонь в глубину обороны «противника», а, затем начала сопровождать нашу атаку двойным огневым валом.
По проходам, сделанным саперами еще в период артиллерийской подготовки, танки, САУ и пехота преодолели минные поля и проволочные заграждения, приблизились к первой линии траншей «противника». Любо было смотреть, как наши гвардейцы на штыках лихо выбрасывали из траншей чучела, обозначавшие вражеских солдат, а штурмовые Группы блокировали доты и дзоты, поочередно гася их огонь. Затем дважды были отражены контратаки «противника», обозначавшегося мишенями, которые на длинных тросах буксировали за собой танки.
Короче говоря, учение прошло с большим напряжением, в обстановке, максимально приближенной к боевой. Личный состав показал высокое мастерство и слаженность. Командующий фронтом К. А. Мерецков выразил удовлетворение проведенным учением, дал высокую оценку его результатам, а всем участникам объявил благодарность.
И вот наступил долгожданный день. Мы вступаем наконец в бой. Корпусу приказано 21 июня в 12 часов 12 минут [130] форсировать реку Свирь на участке 6 километров и захватить плацдарм на ее противоположном берегу. В дальнейшем развивать наступление на город Олонец, освободить его и выйти на рубеж Усланка, Бол. Наволок, Мегроозеро, Мал. Сельга, Нурмолица{11}.
Для обеспечения прорыва корпус усиливался артиллерийской дивизией, двумя артполками, гвардейской минометной бригадой, двумя самоходно-артиллерийскими полками и пятью минометными полками, в том числе полком с установками М-8 и полком М-13. Такое усиление в совокупности со штатной артиллерией позволяло нам создать плотность в среднем до 164 стволов на километр прорыва, а на главном направлении — даже 275 стволов.
Основными переправочными средствами у нас были лодки, изготовленные своими же силами. Но количество их позволяло осуществить единовременную переброску на противоположный берег целого стрелкового полка. Правда, без средств усиления, то есть тяжелого оружия.
Итак, исходя из задачи, поставленной командиром 37-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенантом П. В. Мироновым, предстояло форсировать реку Свирь на участке Мирошкиничи, Канома, прорвать здесь оборону противника, которую держали части 5-й пехотной дивизии финнов, в последующем нанося главный удар в направлении на Кондуши, Олонец. Эту задачу выполняли 98-я и 100-я гвардейские стрелковые дивизии при поддержке танкового полка, механизированного батальона, двух артиллерийских полков и инженерно-штурмового батальона. Им также придавались 7-я артиллерийская дивизия прорыва и смешанная авиационная дивизия.
Вспомогательный удар предполагалось нанести силами 99-й гвардейской стрелковой дивизии, танкового полка амфибий, минометным и артиллерийским полком в общем направлении на Ср. Мандроги. Они должны были ударами по флангам и тылу измотать противника на северном берегу реки и овладеть гидроузлом Свирь-3.
Была создана и подвижная группа войск в составе танковой бригады, самоходно-артиллерийского полка, механизированного, инженерно-штурмового и двух стрелковых батальонов. Ей ставилась задача развить осуществленный дивизиями прорыв в направлении на Ковдуши, Олонец, уничтожить ближайшие резервы противника и освободить Олонец. [131]
Надо сказать, что река Свирь являлась довольно серьезным препятствием: в этот период еще продолжалось весеннее половодье, из-за чего ширина реки достигала 500 и более метров, а глубина местами — свыше 10 метров. Это вынуждало нас составлять точные расчеты форсирования, а также выделять резерв переправочных средств.
Боевой порядок корпуса строился в два эшелона. Для форсирования же Свири построение первого из них предусматривало создание группы захвата противоположного берега и обеспечения форсирования реки первым эшелоном. Ее силы — два батальона от 98-й гвардейской стрелковой дивизии и два батальона с усиленной ротой от 99-й. В первый эшелон форсирования от 98-й дивизии назначались два батальона и от 99-й гвардейской стрелковой три батальона. Главные же силы составляли пять стрелковых батальонов от 98-й и четыре батальона (без одной роты) от 99-й гвардейской стрелковой дивизии.
Дивизиям были поставлены следующие задачи: 99-й гвардейской стрелковой с приданными частями усиления форсировать Свирь на правом фланге корпуса, на участке Мирошкиничи, совхоз «Полевой», и захватить плацдарм на противоположном берегу реки. После чего, взламывая оборону противника, овладеть поселком и гидроузлом Свирь-3, развивать наступление на Ср. Мандроги и к исходу дня овладеть поселком № 5 и левее его — бараками.
98-я гвардейская стрелковая дивизия с частями усиления должна была форсировать реку на участке совхоз «Полевой», Канома, обеспечить захват плацдарма и, развивая наступление в северо-западном направлении, во взаимодействии с некоторыми частями нашей 100-й гвардейской стрелковой дивизии и танками подвижной группы овладеть Заручьями и Ниж. Подолом. К исходу дня выйти на рубеж отметки 28,2, Утозеро.
100-й гвардейской стрелковой дивизии надлежало форсировать Свирь вслед за 98-й дивизией, наступать во втором эшелоне корпуса в направлении на Кондуши. С выходом же частей 98-й гвардейской стрелковой дивизии на рубеж Вехкозеро, Пригон-болото продолжать наступление уже в первом эшелоне корпуса. Ближайшая задача — во взаимодействии с 98-й гвардейской овладеть рубежом отметка 85,4, Порфиевская, а к исходу дня быть уже на рубеже Янгера, Карельская.
Подвижная группа корпуса имела задачу форсировать Свирь на участке северо-западная окраина Лодейного Поля, Канома, с последующим выходом на рубеж Назарьевская, [132] отметка 50,5. Отсюда атаковать и уничтожить противника в. районе Кондуши и, преследуя его, освободить город Олонец, удерживая его затем до подхода других частей корпуса.
Всем войскам было приказано произвести тщательную маскировку исходных рубежей и подходов к реке, одновременно обозначив активность в местах ложных переправ.
А поздно вечером 20 июня командир корпуса отдал командирам дивизий последние распоряжения о сосредоточении к 6 часам утра разведывательных батальонов, групп инженерной разведки и штурмовых групп первого эшелона, а также переправочных средств на исходном рубеже. Приближался решающий момент.
Тихо светилась трепетная белая ночь. Холодно поблескивала широко разлившаяся Свирь.
Говорят, что каждая ночь перед боем — особенная. И это верно. Вот и сейчас в лесу, на берегах реки, сплошь забитых людьми и боевой техникой, стояла чуткая, настороженная тишина.
Только что уехал от нас командир корпуса. Не выдержал, все-таки побывал в ночь перед форсированием в дивизии. Ходил по подразделениям, беседовал с бойцами и командирами, давал советы, как вести себя на воде, при захвате плацдарма.
Офицеры штаба и политотдела дивизии сейчас уже в полках. Оказывают там командирам помощь, осуществляют контроль за выходом подразделений на исходные рубежи, мобилизуют коммунистов и комсомольцев на обеспечение авангардной роли в предстоящем форсировании реки.
К утру пал туман. За рекой, на вражеском берегу, все же угадывалась полоса притихшего бора. Казалось, там все вымерло.
Около 6 часов утра саперы начали проделывать проходы в минных полях на нашем берегу. Туман, бывший им союзником, неожиданно стал рассеиваться. И тогда по саперам с противоположного берега ударили вражеские снайперы. Появились первые жертвы. Потом опять все смолкло.
Но вот настороженную тишину разорвал могучий гул. В небе показались волны наших бомбардировщиков. А в 8 часов 10 минут к гулу самолетов прибавился еще и гром артиллерийской канонады. Так 21 июня 1944 года началась Свирско-Петрозаводская наступательная операция по освобождению Южной Карелии. [133]
Артиллерийская и авиационная подготовка продолжалась 3 часа 52 минуты. Из 1600 орудий и минометов, выставленных на главном направлении прорыва, на врага сыпались сотни тонн смертоносного металла. В тактической зоне обороны противника, на противоположном берегу Свири, все буквально было перепахано снарядами и бомбами.
Особенно сильное впечатление на всех нас произвел пуск реактивных снарядов, так называемых «андрюш». Их выделили нам для обеспечения прорыва мощной обороны врага немалое количество. Они устанавливались на позициях по всему фронту прорыва, в несколько рядов, в шахматном порядке и прямо в деревянных каркасах. Пуск производился с помощью электрических запалов по разработанному графику: залпом снарядов одного ряда. И вот, сотрясая окрестности мощной волной от взрыва пусковых устройств, эти снаряды медленно поднимались вверх, разворачивались в небе и ложились на расчетную траекторию, все время набирая скорость и обгоняя друг друга в полете. Достигнув заданной дальности, они разворачивались теперь уже к земле. И там, где они падали, поднимались огромные всплески взрывов.
Зрелище это было потрясающим. Казалось, в вышине непрерывно грохочет яростный гром, десятки ослепительных молний расчерчивают небо и впиваются в землю. От этих ударов трескается земля, а из трещин взметается вверх огненное пламя, сокрушая все вокруг себя.
Вспоминая эту артподготовку, бывший минометчик красноармеец А. Г. Жуков писал мне уже после войны:
«Задача нашей роты состояла в том, чтобы снести проволочный забор на противоположном берегу Свири и обеспечить через него проход. С началом артподготовки мы тоже открыли минометный огонь. Стало шумно — одновременно стреляло много орудий, минометов, танков, самоходок. Наносила удары и авиация. Противоположный берег был весь в дыму, пыли и зареве, земля содрогалась от разрывов.
Позади нашей позиции висел в воздухе аэростат — корректировщик огня. Вдруг из-за облаков вынырнул финский самолет и дал по нему несколько очередей. Аэростат начал падать. Мы с болью в сердце следили за ним. Корректировщик выбросился из кабины на парашюте. И почти тут же в воздух взмыл новый аэростат. «Ура-а!» — радостно закричали минометчики.
Командир нашей роты старший лейтенант И. Д. Тишков был ранен, но оставался в строю. С большим напряжением [134] мы отстреляли все эти 3 часа 52 минуты. Снесли проволочный забор, проложили через него дорогу своей пехоте и танкам. Наконец артиллерийская подготовка закончилась. Справа от нас саперы уже наводили понтонный мост».
От себя добавлю вот еще что. За 15 минут до конца артиллерийской подготовки двенадцать воинов из 300-го полка 99-й дивизии и четверо из 296-го полка 98-й дивизии начали с чучелами на плотах и лодках демонстративную переправу, вызывая на себя огонь не подавленных еще огневых точек противника. Хитрость удалась. Все ожившие огневые точки врага были тут же засечены и уничтожены. А шестнадцать гвардейцев тем временем достигли противоположного берега и завязали там бой. Всем им позднее было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Под прикрытием артиллерийского огня вскоре начала форсирование реки группа захвата и обеспечения переправы. В 11 часов 45 минут она была уже на противоположном берегу. Входящие в группу батальоны с ходу ворвались в первую линию траншей противника и, ломая его сопротивление, начали продвигаться вперед.
Враг отчаянно огрызался. Из района Паркиничи по подразделениям группы захвата ударили было несколько оживших артиллерийских и минометных батарей. Но их тут же заставили замолчать наши артиллеристы и авиаторы.
К 14 часам главные силы первого эшелона уже захватили плацдарм, обеспечив тем самым возможность для общего наступления.
Вместе с пехотой на противоположный берег переправлялись и саперы. В числе первых были воины из 114-го отдельного саперного батальона нашей дивизии Ю. Калашников, В. Степной, С. Плотников, Л. Чаусов, М. Ярославцев, А. Вторушин и В. Гордиенко. Командовал ими бесстрашный офицер старший лейтенант Н. Кофан.
Остальные же саперы этого батальона вместе с приданным понтонным батальоном уже через полтора часа после окончания артподготовки сумели навести понтонную переправу, по которой тут же пошла боевая техника.
Мой полк вместе с приданными ему пушечным дивизионом из 243-го артполка, батареей 107-го противотанкового дивизиона, ротой танков и САУ форсировали Свирь в первом эшелоне дивизии. Нашему взору предстала потрясающая картина. Все вокруг горит и дымится. Вражеская оборона от реки километров на пять в глубину изрыта бомбами [135] и снарядами. Орудия и минометы, исковерканные и обгоревшие, валяются на своих огневых позициях. Траншеи и ходы сообщения разрушены. Немногие оставшиеся в живых солдаты и офицеры противника настолько потрясены, что лишились способности к какому бы то ни было сопротивлению. Стоят с поднятыми руками и трясутся.
Траншеи буквально завалены телами вражеских солдат и офицеров. А в дотах, к нашему немалому удивлению, мы обнаружили трупы солдат противника, на которых не было никаких следов ранений. Но все — синие. Их поубивало взрывной волной от наших реактивных снарядов, которая проникала через амбразуры в доты.
Да, результат артиллерийской подготовки был потрясающим. Достаточно сказать, что войска первого эшелона, высадившись на довольно сильно укрепленный до этого врагом берег, почти беспрепятственно прошли полосу его обороны глубиной до пяти километров. Противник был подавлен и деморализован. Какое уж тут сопротивление!
Наш полк, форсировав Свирь, двинулся было в сторону населенного пункта Порфиевская. Но вскоре вынужден был остановиться. Единственная имевшаяся здесь дорога оказалась сплошь забитой боевой техникой и транспортом подвижной группы корпуса. Эта группа переправилась через Свирь гораздо раньше нас и должна была, пройдя через боевые порядки первого эшелона корпуса, уйти в тыл врага. Но сделать ей этого не удалось. Танки засели в болоте, машины тоже стали, запрудив дорогу.
Нашему полку не оставалось ничего другого, как начать искать окольные пути. А какие здесь пути! Пришлось по колено, а то и выше в болотной жиже, а затем еще и через скалы и валуны буквально тащить на себе боевую технику и боеприпасы, стремясь все же выйти на заданный рубеж. Теперь уже — к рубежу Назарьевская, Пустошь, где в это время 299-й гвардейский стрелковый полк 98-й дивизии вел тяжелые бои за опорный пункт врага в Назарьевской. Ему нужно было помочь.
И все-таки мы преодолели топи! Выйдя в район Назарьевской, я отыскал КП 299-го полка. Там, как оказалось, находился и командир корпуса генерал-лейтенант П. В. Миронов. Я представился ему, доложил о поставленной полку задаче. Комкор внимательно выслушал, похвалил:
— Молодцы, что все-таки прибыли! Но к делу. Ваша задача — во взаимодействии с 299-м гвардейским стрелковым полком овладеть этим опорным пунктом, — генерал [136] кивнул туда, где гремел бой. — Затем вести наступление на Карельскую. Все ясно?
Не буду вдаваться в подробности этого боя. Скажу лишь, что мы помогли 299-му полку выполнить его задачу, после чего повернули на северо-запад. И 23 июня были уже в окрестностях Карельской.
Сначала мы хотели атаковать Карельскую обходным маневром с запада и востока, а танковым десантом — с юга. Но сделать этого нам не удалось. Пришлось готовиться к повторной атаке.
А это было труднее, ибо мы уже не имели фактора внезапности. Враг знал о присутствии у Карельской советских войск, примерно представлял их силы и, естественно, принимал все возможные меры для отражения последующих атак.
Мы же его силы и систему обороны представляли смутно. Как ликвидировать этот пробел?
В качестве ответа приведу следующее свидетельство командира минометной батареи 301-го гвардейского стрелкового полка старшего лейтенанта П. Я. Каморного. Он вспоминает:
«Батарея прямо с марша подошла к переднему краю обороны противника. Личный состав был утомлен. Я надеялся на передышку, но тут подошел капитан В. К. Панкратов.
— Немедленно разворачивайтесь! — приказал он. — Видите высоту с траншеей? Там пулеметы, которые прикрывают подходы к обороне финнов. Быстро их подавить!
Батарея развернулась и открыла беглый огонь. А под его прикрытием взвод наших автоматчиков ворвался в одну из траншей, в рукопашной схватке уничтожил до трех десятков солдат противника, затем отошел, приведя с собой двоих пленных. Они-то и дали показания о системе обороны Карельской».
Да, именно эта разведка боем и помогла нам установить, что опорный пункт Карельская включает в систему своей обороны целых шесть населенных пунктов. В их числе Филипповскую, Чудову Гору, Попово, Лутково, Климово и саму Карельскую. Все эти пункты располагаются на высотах, что обеспечивает врагу отличный обзор. Местность здесь на глубину до трех километров открытая.
Сама оборона состоит из трех линий траншей полного профиля с открытыми огневыми позициями. Имеется множество дзотов, окопанных бронеколпаков, соединяющихся [137] между собой развитой сетью ходов сообщения. Все это обнесено заграждениями из трех рядов колючей проволоки, а подступы к ним заминированы на довольно большую глубину. Минные поля и оборонительные сооружения прикрываются фланговым ружейно-пулеметным огнем.
Местность врагом тщательно пристреляна: на верхушках деревьев им выставлены ориентиры в виде больших крестов и кругов. Это позволяет противнику открывать огонь сразу на поражение.
Кроме того, выяснилось, что для контроля за нашими действиями финны при отступлении оставляли специальные группы снайперов-наблюдателей. Скомплектованные из опытных солдат, а чаще всего из офицеров, снабженные радиостанциями, эти группы (пары) располагались в тщательно замаскированных гнездах на верхушках деревьев и оттуда наблюдали за всеми нашими действиями, информируя о них свое командование. Кроме того, снайперы имели задачу выводить из строя в первую очередь наших офицеров.
Так вот откуда те потери, которые мы несли еще на марше, задолго до соприкосновения с противником!
Из показаний пленных мы также выяснили, что опорный пункт Карельская обороняют 1-й и 3-й батальоны 4-го пехотного полка 8-й пехотной дивизии врага, усиленные 23-м саперным батальоном. Их поддерживают дивизион 11-го артиллерийского полка, а из глубины тяжелая минометная батарея и дальнобойная артиллерия из Самбатуксы.
Как видим, взятие Карельской было весьма трудным делом. И сделать его, по нашим прикидкам, можно было двумя путями. Первый — это разрушить систему вражеской обороны методическими ударами артиллерии и авиации, а уже затем атакой танков и пехоты завершить разгром. Но на это потребовалось бы слишком много технических средств, боеприпасов, да и времени.
Второй путь — коротким огневым налетом артиллерии, предпочтительно прямой наводкой, ослепить противника и тут же ударом танков и пехоты добить его. На это уйдет намного меньше времени, но неизбежен риск.
Посовещавшись, мы все же решили пойти по второму пути: подчас целесообразно и рискнуть.
Собрав командиров, ставлю им боевую задачу. 1-му батальону с батареей 57-мм орудий при поддержке гаубичного дивизиона 243-го артполка под общим командованием [138] капитана У. X. Хабекова приказываю обойти опорный пункт с северо-востока, выйти во фланг и тыл противника, а затем овладеть населенными пунктами Попово, Климово, северо-восточной частью Карельской и высотой 90,2. На северных скатах этой высоты и закрепиться.
2-му стрелковому батальону майора И. Ф. Щукина со взводом СУ-76 при поддержке пушечного дивизиона 243-го артполка и танков ударом с юго-запада овладеть населенными пунктами Чудова Гора и Лутково, перехватить дорогу Карельская — Самбатукса, закрепиться там, не допуская отхода противника на Самбатуксу.
3-му батальону под командованием майора И. Д. Говорова наступать уступом слева и сзади 2-го батальона, прочно прикрывая левый фланг полка от возможных контратак противника. Быть в готовности развить успех полка от северной окраины Карельской на Самбатуксу.
Танковой группе (роте из 70-го танкового полка, роте САУ 372-го самоходно-артиллерийского полка под командованием старшего лейтенанта К. Я. Тюкачева и роте автоматчиков нашего полка) под общим командованием заместителя начальника штаба полка старшего лейтенанта Ю. В. Ломбаха приказываю после участия танков и САУ в артиллерийской подготовке ударом с юга (вдоль дороги Косяково — Карельская) уничтожить противника в опорном пункте и во взаимодействии с 1-м и 2-м батальонами овладеть Карельской. Кроме того, танковым подразделениям и САУ быть в готовности во взаимодействии с 3-м батальоном развить наш успех на Самбатуксу.
Для блокирования и последующего уничтожения дзотов в 1-м и 2-м батальонах сформировать штурмовые группы в составе стрелкового взвода, отделения саперов, одного танка или САУ и орудия сопровождения.
Артиллерии, разделенной на две группы, приказываю: первой группе под командованием начальника артиллерия нашего полка капитана В. К. Панкратова в период артналета уничтожать выявленные огневые точки противника, разрушать дзоты, с началом атаки всеми средствами поддерживать и сопровождать пехоту. В эту группу включить пушечный дивизион 243-го артполка, истребительную батарею 107-го противотанкового дивизиона, полковую противотанковую батарею, противотанковые взводы 2-го и 3-го батальонов, а также (на период артиллерийского налета) танковую роту 70-го полка и роту САУ 372-го полка.
Второй группе ставлю задачу подавить огневые точки противника на обратных скатах расположенных перед нами [139] высот, уничтожить его живую силу в первой линии траншей, быть готовой к отражению возможных контратак врага с севера, от Самбатуксы. В группу войти гаубичному дивизиону 243-го артполка, полковым батареям 76-мм орудий и 120-мм минометов.
Итак, началась подготовка к очередной атаке. Быстро подтянулись на исходные позиции подразделения пехоты, построились в боевой порядок артбатареи, танки, САУ.
Тем временем наступил вечер. И в 20 часов 45 минут вся наша артиллерия накрыла огневым шквалом передний край обороны противника. Под его прикрытием танки и САУ тоже выдвинулись на свои позиции, открыли огонь прямой наводкой.
В 20 часов 58 минут поднялась в атаку пехота. Ей удалось ворваться в траншеи и в сам опорный пункт. Там завязались рукопашные схватки. Одновременно 1-й батальон, обойди спорный пункт с востока, завязал бой за населенные пункты Попово и Климово, танковый десант — за южную окраину Филипповской, а 2-й батальон — за Чудову Гору.
Но и враг вскоре опомнился, начал оказывать довольно упорное сопротивление. Ожили отдельные его минометные батареи. Бой грозил принять затяжной характер.
И все же к 2 часам ночи 24 июня танковый десант сумел-таки очистить от противника деревни Филипповскую и Попово, а также северную часть Карельской. Но здесь, встретив сильный огонь, перешел к обороне. Одновременно 1-й батальон освободил населенный пункт Климово, высоту 90,2 и северо-восточную часть Карельской. Но тоже попав под мощный огонь врага, начал закрепляться на достигнутых рубежах. 2-й батальон выбил финнов из Яутково и с северо-западной окраины Карельской, перехватив дорогу Карельская — Самбатукса, и здесь перешел к обороне, начав отбивать яростную контратаку противника. 3-й батальон, наступая вдоль опушки леса, завязал сильный огневой бой на развилке дорог в двух с половиной километрах юго-западнее Карельской.
Вскоре последовала контратака противника и по 1-му батальону. Ее удалось отбить, но огневой бой все более усиливался.
Где-то в 5 часов утра враг силами уже до батальона ударил вдоль дороги Самбатукса — Карельская. Этот удар пришелся в основном на 2-й батальон. Однако здесь противник [140] сразу же оказался в невыгодном положении: вытянувшись из леса, он попал на открытом поле под сильный фланговый огонь нашей артиллерии, танков и пехоты. Оставив на поле боя более 180 трупов своих солдат и офицеров, враг отошел.
Вскоре мы полностью овладели Карельской, закрепились в ней. И стали подводить итоги боев. Враг, по нашим прикидкам, потерял здесь более 350 человек только убитыми. Было подбито три его легких танка, немало орудий и пулеметов. Мы захватили пленных и трофеи — пушки, боеприпасы, лошадей, походные кухни и повозки. Обо всем этом я тотчас же направил подробное донесение командиру дивизии генерал-майору В. А. Лещинину.
Примерно через час к моему КП подкатил легковой автомобиль. Из него вышел командир корпуса генерал-лейтенант П. В. Миронов, в накинутой на плечи черной бурке, сдвинутой на затылок фуражке и с неизменной улыбкой на лице.
— Ну, как дела, гвардейцы? — спросил он. — Доложите-ка мне обстановку.
Как назло, в этот самый момент загрохотали близкие разрывы мин и снарядов — финны не могли простить нам потери Карельской. Пришлось спуститься в траншею. Там я и начал свой доклад. Командир корпуса слушал внимательно, не перебивая.
— Ну что ж, молодцы! Поздравляю с победой! Пойдемте посмотрим ваши достижения.
Я вызвал взвод автоматчиков (нам уже была хорошо известна коварная тактика врага — снайперская стрельба из засад), и мы отправились. Генерал Миронов внимательно осматривал вражеские дзоты, окопанные бронеколпаки, обшитые досками глубокие траншеи, убежища и ниши для отдыха личного состава, площадки и огневые позиции.
Ходами сообщения вышли к полю, где недавно отражалась последняя контратака противника. Я доложил комкору о ходе этого боя.
Затем мы поднялись на высоту 90,2, с которой открывался прекрасный вид на окрестности. Но любоваться ими нам было некогда. Командир корпуса коротко ввел меня в курс дела о положении других частей и в заключение, показав рукой на северо-запад, спросил:
— Видите вон ту возвышенность? Это укрепленный врагом узел Самбатукса. Ваша задача — к концу дня овладеть им. Полагаю, что это будет не труднее Карельской. [141]
— Товарищ генерал, — возразил я, — перед той возвышенностью протекает река Самбатукса, по ее берегам и проходит передний край обороны противника. Узел этот сложный. К тому же и реку надо будет форсировать...
— Ну что вам какая-то Самбатукса после Свири, — пошутил генерал. И добавил уже серьезно: — Еще раз проведите подробную разведку, тщательно изучите берега и только тогда действуйте... Да, чуть не забыл: танковую роту, которую вам придали из 70-го полка, — верните. У вас на пути будет много болот, танки в другом месте будут более необходимы.
Мы неторопливо спустились с высоты к моему КП. В это время сюда подъехал и наш командир дивизии. Они с комкором обменялись мнениями в отношении наших дальнейших действий. Уезжая, генерал Миронов сказал нам с Лещининым:
— Благодарю вас за взятие Карельской. Прошу объявить благодарность всему личному составу полка и другим участникам этого штурма. Отличившихся представить к наградам. Желаю вам, товарищи, удачи в штурме самбатукского узла!
Когда он уехал, я обратился к командиру дивизии:
— Товарищ генерал! Помогите с доставкой боеприпасов. Транспорт весь безнадежно застрял, а наших рук не хватает. Без снарядов же что сделаешь?
— Хорошо, я выделю вам учебный батальон. Калоев — человек очень энергичный, вы знаете. Надеюсь, он организует доставку как надо. А ваша задача — не задерживаться. Только вперед!
Через четверть часа комдив уехал. А я приказал собрать на КП всех командиров подразделений. Нужно было готовиться к выполнению новой боевой задачи.
Выбитый из Карельской, противник, подтягивая из глубины резервы, лихорадочно организовывал все новые и новые линии обороны. Одна из них проходила севернее Карельской, вдоль опушки леса. Причем единственная дорога на Самбатуксу оказалась прочно оседланной врагом. И все-таки мы решили пробиваться именно по ней.
Но тут новая неудача: обочины этой дороги оказались густо заминированы противопехотными минами, а сама дорога — противотанковыми. На ней одна за другой подорвались две наших САУ. Остальные пришлось направлять уже по обочинам, по противопехотным минам. Причем пехоте [142] можно было двигаться только по колеям, остающимся от гусениц САУ. Конечно, это значительно замедляло темпы движения, но что было делать?
Приданная полку саперная рота из 114-го гвардейского отдельного саперного батальона, которой руководил заместитель командира батальона Старший лейтенант Н. Я. Кофан, тоже оказала нам огромную помощь. Саперы всегда были впереди, обезвреживали минные поля, разрезали заборы из колючей проволоки, прокладывая путь стрелковым подразделениям.
К общему горю, при обезвреживании противотанковой мины подорвался всеобщий любимец Н. Я. Кофан. Мы похоронили его со всеми воинскими почестями.
И все-таки полк, несмотря на все трудности, продвигался вперед. Выйдя к реке Самбатукса, мы и здесь встретили заранее подготовленную противником оборону. Собственно, на этом рубеже находилось боевое охранение самбатукского узла: линий дзотов и бронеколпаков, связанных между собой траншеями.
Наша попытка с ходу сбить это охранение не удалась. Пришлось остановиться и подготовиться к повторной атаке более тщательно.
И вот мы уже на речном берегу. Река Самбатукса (Янгера) — горная, с довольно быстрым течением. Ее ширина — до 15, а глубина — до 1 метра. Дно каменистое. Это могло значительно затруднить форсирование реки, в особенности для боевой техники.
Противоположный берег Самбатуксы господствовал над нашим, что также давало противнику явные преимущества. А вокруг лес, в самом центре обороны врага — обширное болото, так что лобовые удары по ней были совершенно исключены.
Начали вести разведку. И тут я получаю радостное известие: 29-ю танковую бригаду полковника И. Д. Бачикашвили перенацеливают на поддержку нашего полка! Вот это здорово!
Ну а пока нам нужно как можно быстрее форсировать реку Самбатуксу и сбить противника с ее противоположного берега. Распределяю силы так: на правом фланге после форсирования наступает 1-й батальон, а на левом вдоль дороги на Самбатуксу — 2-й батальон.
Из-за ограниченного количества боеприпасов капитан В. К. Панкратов всю нашу артиллерию выставил на прямую наводку. Орудия заняли огневые позиции в лесу, в 100–200 метрах от уреза воды. [143]
По команде ударили пушки. Через несколько минут пехота и САУ рванулись вперед и сразу же вышли на противоположный берег. Во вражеских траншеях завязались рукопашные схватки. И противник не выдержал нашего напора, стал отходить. Гвардейцы начали его преследование.
С боями подошли к населенному пункту Пустошь и тут уперлись в гранитные надолбы. САУ остановились, пехота тоже залегла под плотным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем.
Поступило сообщение, что к нам подтягиваются главные силы дивизии: голова колонны уже прошла Карельскую и приближается к Пустоши. Сюда же подходят и батальоны 29-й танковой бригады. Все это хорошо. Но вот неясно, что же ожидает нас впереди, в Самбатуксе. Пришлось снова проводить разведку боем — на флангах и в центре боевого порядка полка.
Из данных разведки, показаний пленных и опроса местного населения удалось установить, что населенные пункты Пустошь, Березовая Гора, Самбатукса и Пипилица объединены в единый укрепленный узел обороны с центром на высоте 73,5. В самой Самбатуксе все каменные здания и монастырь приспособлены для круговой обороны. В них установлены пушки и пулеметы, обслуживаемые постоянным гарнизоном. На всех основных направлениях оборона усилена железобетонными дотами и бронеколпаками. Обороняют этот узел отступившие из Карельской подразделения 4-го пехотного полка 8-й дивизии (до двух батальонов) и рота 11-го саперного батальона. У них три дивизиона артиллерии в пять минометных батарей.
Вот этот-то «орешек» и предстояло разгрызть нашему полку, усиленному 243-м гвардейским артиллерийским и 372-м самоходно-артиллерийский полками, а также 107-м гвардейским противотанковым дивизионом и 29-й танковой бригадой. Силы немалые. Правда, они еще на подходе. А мы — у Пустоши. Следовательно, нужно подождать, а уж потом...
Наконец подошли приданные нам на усиление полки и бригада. Вот теперь можно и готовить штурм узла обороны.
Решаю: атаку начать в 18.00 24 июня. Перед ней, естественно, провести артиллерийскую подготовку. Продолжительность — 26 минут. Боевой порядок — в один эшелон, в центре — 3-й батальон. [144]
1-й батальон с приданными ему подразделениями (взводом САУ и противотанковой батареей) должен совершить обходный маневр через отметку 27,9, выйти во фланг и тылы противника и атаковать его в селе Самбатукса, перерезать врагу пути отхода и во взаимодействии с силами, действующими с фронта, методически уничтожать его.
3-й батальон, как уже говорилось, действует в центре. Во взаимодействии с САУ и танками он атакует противника на восточной окраине села Пустошь, совместно с 1-м батальоном овладевает этой частью, затем врывается на северо-восточную окраину Пипилицы и закрепляется там.
2-й батальон, тоже поддержанный танками, артиллерией и САУ, уничтожает врага в западной части села Пустошь. После чего атакует противника на западной и северо-западной части Пипилицы и выбивает его оттуда.
29-я танковая бригада выдвигается вперед уже в период артиллерийской подготовки. После ее окончания, ведя за собой пехоту, наносит удар по Самбатуксе, выбивает из него финнов, а затем, оказав помощь 2-му и 3-му стрелковым батальонам в овладении Пипилицей, развивает наступление на Куйтежи.
Итак, задачи поставлены, части и подразделения стали занимать исходные позиции. Но вдруг за 10 минут до начала нашей артиллерийской подготовки на нас самих обрушился буквально шквал огня. Он бушевал почти 4 часа. Чувствовалось, что боеприпасов у финнов достаточно и экономить их они не собираются.
Больших потерь от этой контрартподготовки у нас, к счастью, не было. И все же без жертв не обошлось. Погиб начальник связи нашего полка майор Н. Е. Еременко, получил ранение начальник штаба полка А. П. Пырьков. На его должность я тут же назначил старшего лейтенанта Ю. В. Ломбаха.
А вот 298-й и 304-й гвардейские стрелковые полки, следовавшие в колоннах к рубежам развертывания, от внезапного огня пострадали. У них были значительные потери.
И все-таки эта контрартподготовка врага повлияла и на нас. В частности, сдвинула намеченные нами ранее сроки перехода в атаку. Ее пришлось отложить на 7 часов утра следующего дня, ибо предстояло восстановить прерванную кое-где связь, разобраться в сложившейся обстановке, еще раз уточнить боевые задания и порядок взаимодействия частей и подразделений. Тем более что к нам на КП как раз прибыли представители ВВС 7-й воздушной армии Карельского фронта. Требовалось согласовать с ними, как лучше [145] использовать выделенный нам для поддержки наступления один полковой вылет штурмовиков. И хотя была уже глубокая ночь, сказывались усталость и напряжение прошедшего дня, поработали мы с удовольствием.
Утром 25 июня удар эскадрильи штурмовиков по переднему краю Обороны противника послужил нам сигналом к началу артиллерийской подготовки. А затем еще две штурмовые эскадрильи прочесали огнем, теперь уже в глубину, вражескую оборону. Туда же мы немедленно перенесли и огонь своей артиллерии.
И вот вперед двинулись танки. За ними пошла пехота. Однако танкам не удалось с ходу преодолеть гранитные надолбы. Пришлось искать проходы. К счастью, они были: финны не успели их закрыть, столь внезапным оказался для них наш выход сюда.
Таких проходов оказалось по два на каждом из направлений (там, где наступали 2-й и 3-й батальоны). Поэтому танки и САУ на этот раз довольно успешно преодолели полосу надолб. А пехота прошла через эти заграждения напрямую и, ворвавшись в траншеи, завязала там рукопашные схватки, начала блокировать доты и дзоты.
Финны сопротивлялись отчаянно. Но вот им в тыл вышел наш 1-й батальон. И тогда, почувствовав угрозу окружения, противник под прикрытием минометного огня начал отход. В 13.00 он оставил Самбатуксу и с большими потерями откатился на Куйтежи и Пуску-Сельга.
Тем временем 1-й батальон перерезал дорогу на Куйтежи и, перейдя здесь к обороне, начал отражать контратаки врага с севера. 3-й батальон в это время, потеснив противника на восточных окраинах Пустоши, Бережной и Пипилицы, тоже стал закрепляться на достигнутых рубежах. А 2-й батальон, очистив западные окраины этих же населенных пунктов, продвигался дальше, ведя сильный огневой бой.
Через несколько часов весь узел обороны врага, прикрывающий с востока подходы к городу Олонец, образно выражаясь, рассыпался. Мы получили возможность несколько перевести дух и привести себя в порядок.
В этих боях особенно отличились стрелковые роты, которыми командовали старшие лейтенанты С. М. Фомин и И. А. Свистунов, а также взводы под командованием лейтенантов Ф. Я. Кулакова, Г. В. Полякова и старшего сержанта М. А. Карданова. [146]
О последнем могу сказать следующее.
25 июня в бою у деревни Пипилица был ранен командир роты. Старший сержант М. А. Карданов принял командование подразделением на себя. Он сумел вывести роту во фланг противнику, перерезав пути его возможного отхода. Враг дрогнул. И тогда гвардейцы, преодолев проволочные заграждения, ворвались в деревню. В уличных боях ими было уничтожено до роты солдат противника. За этот подвиг старший сержант М. А. Карданов был удостоен звания Героя Советского Союза.
А вот еще пример героизма и находчивости. Писарь штаба нашего полка старшина К. Д. Митряев был послан с приказом во 2-й батальон, действовавший на левом фланге полка. Старшина выполнил поручение. Но на обратном пути он оказался на направлении контратаки врага. Пристроившись к расчету станкового пулемета, К. Д. Митряев тоже начал разить противника из автомата. Когда контратака была отбита, перед позицией пулеметчиков осталось лежать 29 трупов вражеских солдат. Шестерых из них сразил сам Митряев. Отважный писарь был награжден медалью «За отвагу».
В бою за Пустошь отличился и экипаж САУ из 372-го самоходно-артиллерийского полка. Командовал экипажем старшина К. В. Красильников. Его самоходка была в числе тех, что поддерживали атаку 3-го батальона нашего полка. Красильниковцы уничтожили в этом бою вражеский дзот и ручной пулемет, открывший огонь во фланг наступающему батальону. А это во многом обеспечило его успех.
Завидное мастерство продемонстрировала в этом бою минометная рота под командованием старшего лейтенанта К. Н. Прево. В короткий срок ее расчеты подавили определенные роте вражеские огневые точки, одновременно проделав проходы во вражеских проволочных заграждениях. Старший лейтенант К. Н. Прево лично корректировал огонь своего подразделения, находясь при этом на высокой сосне неподалеку от позиций финнов.
И подобных примеров можно было бы привести еще немало. Героизм наших воинов был поистине массовым.
Не успел еще рассеяться дым над руинами Самбатуксы, как мы снова двинулись вперед. Надо было гнать врага дальше.
Подошли и другие части дивизии. Справа от нас вступил в дело 298-й полк подполковника А. С. Бондаренко, а во [147] втором эшелоне развернулся 304-й полк подполковника С. И. Кукса. Дышать, как говорится, стало легче.
А враг, минируя единственную в этих местах дорогу, цепляясь за любой мало-мальски пригодный для обороны рубеж, отходил своими главными силами на Куйтежи. Мы старались не отстать от него, хотя наше наступление осуществлялось в исключительно тяжелых условиях: в бездорожье, в дождливую и туманную погоду, кроме того, враг изощрялся в коварных приемах.
Кое-какие из них мы уже разгадали. Так, выше я уже упоминал о том, что на подходах к укрепленным районам мы то и дело замечали на деревьях знаки в виде крестов, кругов, а то и их сочетаний. И стоило кому-либо из нас оказаться под ними, как противник тут же открывал огонь на поражение. Вся территория, размеченная этими знаками, как оказалось, была заранее пристреляна. Но уничтожь эти знаки, и точность вражеского огня резко снизится.
Постоянно беспокоили нас и «кукушки» — снайперы-разведчики, о которых я также говорил. Даже их автоматные очереди подчас имели скрытый от нас смысл. Но наши воины быстро разобрались и в этой «морзянке», код которой служил как докладами о нашем продвижении, так и наводкой на нас огня вражеских батарей.
Больше того, после разгрома противника под Самбатуксой эти «кукушки» всех пород и мастей буквально озверели, пришлось срочно изыскивать эффективные способы борьбы с ними.
И они были найдены. Наиболее надежным (так, во всяком случае казалось нам) способом был такой: развертывание стрелковых рот первого эшелона в цепь с интервалом 8–10 метров между автоматчиками. И эта цепь, двигаясь вперед, проводила сплошное прочесывание огнем по верхушкам деревьев. Результаты были получены сразу же: за один только день мы сбили с деревьев более полусотни «кукушек».
Событие это вызвало большой резонанс. Причем и у врага, и... у нас. Финны сразу же охладели к этой своей тактике, а вскоре и вовсе отказались от нее. Нам же этот успех стоил большого перерасхода боеприпасов — за день мы извели три боекомплекта патронов. Дело дошло до командующего фронтом. Однако К. А. Мерецков, разобравшись в его сути, не только не укорил нас, но даже принял меры к бесперебойному снабжению рот прочесывания боеприпасами.
А полки дивизии все ближе подступали к Куйтежам. Из данных разведки мы уже знали, что это тоже довольно мощный, [148] заранее подготовленный узел обороны. В его систему входили населенные пункты Чаргалица, Исаевка, Ярчилица, Набор, МТС, Оськино и сами Куйтежи. Все они, кроме Чаргалицы, находились на противоположном берегу реки Мегрега. Оборона — полевого типа, с развитой системой траншей и ходов сообщения.
Река тоже представляла собой серьезную преграду — течение быстрое, глубина более метра, ширина от 35 до 60 метров. Подходы к реке тщательно заминированы.
Правда, постоянного гарнизона этот узел вражеской обороны не имел, его заняли отошедшие под нашим натиском части.
Командир дивизии генерал В. А. Лещинин приказал нашему полку совершить обходный маневр, форсировать Мегрегу в 5 километрах юго-западнее Куйтежей и атаковать противника вдоль берега реки в восточном направлении. В дальнейшем, взаимодействуя с 298-м и 303-м гвардейскими стрелковыми полками, выбить врага из населенных пунктов Оськино, Набор, Куйтежи, перерезать дорогу Олонец — Петрозаводск и принять все меры к ее удержанию. Причем 298-й полк должен был наступать вдоль основной дороги и овладеть Чаргалицей с фронта, а 303-й полк 99-й стрелковой дивизии — форсировав Мегрегу восточнее Куйтежей, идти нам навстречу, освобождая по пути все населенные пункты.
Полки усиливались танками и артиллерией, а также подразделениями саперов, что создавало все условия для действий на самостоятельных направлениях.
В назначенный час мы атаковали врага. Противник, как уже говорилось, занявший оборону наспех, был ошеломлен внезапным и сильным ударом. После короткого боя, в основном рукопашного, он, бросая тяжелое оружие, стал спасаться бегством. Дорога Олонец — Петрезаводск была перерезана, задачу дня мы выполнили.
Очередной рубеж вражеской обороны проходил у села Пуску-Сельга. Его поспешно заняли отступившие из Куйтежей части. Но не это главное. Авиаразведкой было установлено, что с севера туда же срочно выдвигаются резервы противника. Вполне понятно, что медлить нам было нельзя. И командир дивизии принял решение выбить врага из Пуску-Сельги еще до подхода туда его резервов. Задача эта была возложена на наш полк, наступавший по-прежнему в первом эшелоне дивизии, на ее правом фланге, а также на 298-й гвардейский стрелковый полк, идущий левее. [149]
Попытка нашего авангарда (3-го батальона) взять Пуску-Сельгу с ходу успеха не имела. «Орешек» оказался довольно крепким, да и расположен этот населенный пункт был для врага очень выгодно: на высотах, господствующих над окружающей местностью, прикрыт озерами с запада и юго-востока. С юга к нему подступали непроходимые болота, а с востока — небольшие речушки с заболоченными берегами. В общем, вода, кругом вода.
Правда, дзотов здесь было немного — всего два действующих и три недостроенных. Еще виднелось с десяток бронеколпаков, которые подвезли, но установить не успели.
Оборону Пуску-Сельги держали остатки 45-го вражеского пехотного полка 8-й пехотной дивизии. Но это пока. А что-то будет после...
И действительно, к вечеру стало известно, что в 25 километрах севернее от Пуску-Сельги движется вражеская колонна. Ее длина — до полутора километров. Вывод напрашивался сам собой: медлить нельзя, нужно взять населенный пункт до подхода этой колонны. И брать его только собственными силами, ибо наш сосед слева — 298-й гвардейский стрелковый полк завязал сильные бои в межозерье Пуску-ярви и Ирзи-ярви и задержался там.
Принимаю решение: 1-му батальону с подразделениями усиления совершить глубокий обходный маневр, выйти в тыл противнику и нанести удар по Пуску-Сельге навстречу 3-му батальону, наступающему с фронта. Одной усиленной ротой прикрыться с севера от подходящих резервов противника.
3-му батальону с подразделениями усиления сразу же после огневой подготовки атаковать противника с фронта а во взаимодействии с 1-м батальоном освободить Пурку-Сельгу.
2-му батальону, находящемуся во втором эшелоне полка, наступать вслед за 3-м батальоном с рубежа северной окраины Пуску-Сельги, вступить в бой и связать им подходящие резервы противника.
И вот все, кажется, готово. 1-й батальон завершил свой обходный маневр, занял исходные позиции и доложил о готовности к атаке.
Даю команду произвести десятиминутный огневой налет. А под его прикрытием стрелковые цепи подошли почти вплотную к вражеским траншеям. И — стремительный рывок вперед. Сразу же вспыхивают яростные рукопашные схватки. [150]
Но это 3-й батальон. Он действует с фронта, в лоб, отвлекая внимание финнов. А вот сейчас по ним с тыла ударит 1-й батальон...
И он действительно ударил. Неожиданно, дерзко. Противник оказался между двух огней. Поначалу он дрогнул. Но затем, придя в себя, попытался ударом по правому флангу 1-го батальона прорваться и уйти к северу.
Это удалось сделать лишь небольшой группе финнов, численностью до двух рот. Бросив оружие, технику и раненых, они начали налегке отходить по дороге на Нини-Сельгу. Но и там их ждала наша засада — усиленный взвод 1-го батальона. Он стал в упор расстреливать рвущихся из окружения врагов, часть которых все же успела избежать карающего огня и скрыться в лесах и болотах. А мы тем временем взялись за уничтожение опоздавших к Пуску-Сельге резервов противника.
В боях на пути от Самбатуксы до Пуску-Сельги нам пришлось изыскивать способы борьбы с еще одной особенностью тактики врага. Дело в том, что высокие темпы нашего наступления подчас не позволяли ему организованно отходить на все новые и новые рубежи обороны. Поэтому многие подразделения противника, не говоря уже об отдельных группах и одиночках, оказавшись отрезанными от своих частей, оставались в наших тылах. Пользуясь обилием лесов, болот и озер, а также отличным знанием местности, они до поры прятались в труднодоступных уголках, а затем, пропустив наши войска, начинали совершать различные диверсии, налеты на тылы, штабы и вторые эшелоны. Это-то и вынудило нас в конце концов пойти на тщательное прочесывание местности по маршрутам первого эшелона. Причем делать это немалыми подразделениями, иногда даже усиленными танками и САУ. А подчас приходилось выделять на эти цели даже целые боевые части из второго эшелона.
Результаты, безусловно, были. Но если «кукушек» мы отучили от массовых действий довольно быстро, то с этими блуждающими по нашим тылам группами боролись до полного окончания боевых действий в Карелии.
Случалось, что подобные группы вносили сумятицу и в боевые действия наших первых эшелонов. В этой связи вспоминается случай у Пуску-Сельги. 1-й стрелковый батальон капитана У. X. Хабекова, зайдя, как я уже писал, к этому населенному пункту с тыла, начал готовиться к атаке. Комбат поставил задачи ротам, и те приступили к их выполнению. [151] И тут произошло непредвиденное. Роты батальона, тесня противника, продвигались вперед. Капитан У. X. Хабеков собирался уже переместить вслед за стрелковыми цепями свой штаб и КП, когда по ним неожиданно ударила довольно большая группа финнов. Капитан не растерялся, быстро организовал круговую оборону. Но силы были неравными. Финнов много, а у Хабекова вместе с писарями всего лишь около двадцати человек...
Оценив это, комбат приказал связисту красноармейцу Л. О. Колбеневу любыми путями пробиться к 1-й роте и повернуть ее на помощь окруженному штабу. С большим трудом связист по болоту вырвался из огненного кольца и, найдя 1-ю роту, передал ее командиру приказ комбата.
Помощь пришла вовремя. Окружившие штаб финны были почти полностью перебиты.
Завершив разгром 45-го пехотного полка противника, части нашей 100-й гвардейской стрелковой дивизии в период о 28 июня по 1 июля продолжали двигаться вперед. Преодолевая бесчисленные минные поля, ведя ожесточенные бои с врагом на промежуточных рубежах обороны, полки дивизии за этот период освободили немало населенных пунктов. Среди них — Нини-Сельга, Тигвери, Тулосозеро, Сорочья Гора, Березовая Сельга, Ивки, Туорион-ярви, Варлов Лес, Веркиль, Пани-Сельга, Хуохоин Гора, Ламба-Наволок, Кинелахта, Шалгуева, Копой, Перти-Сельга. К исходу дня 1 июля мы уже вышли к реке Видлица.
Выход дивизии был осуществлен на широком фронте, так как ее боевой порядок комдив построил в один эшелон. 301-й гвардейский стрелковый полк оказался на левом фланге, в центре — 298-й гвардейский стрелковый полк, на правом фланге — 304-й гвардейский стрелковый полк.
Река Видлица была довольно серьезной преградой: ширина до 50 метров, глубины местами достигали 5 метров. Течение очень быстрое, берега болотистые. Разведка установила, что противоположный от нас берег заранее подготовлен противником к обороне. Населенные пункты Рогокоски, Кужой и Пульчейла превращены им в укрепленные опорные пункты. Оборона — полевого типа. Все подходы к реке заминированы, и даже на дне установлены подводные фугасы.
Правда, наш берег главенствовал над противоположным. Но враг, учитывая такое обстоятельство, немало потрудился для упрочения своей обороны, чтобы свести это преимущество [152] на нет. Он намеревался держаться здесь до последнего. К этому его вынуждало то, что в тылу у финнов, едва ли не сразу за их позициями, проходила единственная в этих местах дорога с твердым покрытием, связывающая город Олонец с железнодорожной станцией Суоярви. Ее-то противник и собирался удерживать любой ценой.
Командир дивизии решил форсировать Видлицу сразу тремя полками, имея по одному пункту переправы на участке каждого из них. После захвата плацдарма фланговые полки должны были встречными ударами выбить противника из населенных пунктов Пульчейла, Кужой и Рогокоски.
Реку предполагалось форсировать вначале на подручных средствах, а после захвата плацдарма навести через нее понтонный мост для пропуска танков, САУ, артиллерии и тылов. Начало форсирования — 6.00 2 июля. Перед началом, как обычно, произвести по обороне врага артподготовку.
Нашему полку, находящемуся на левом фланге дивизии, была поставлена задача форсировать реку, захватить плацдарм и, частью сил прикрывшись с юга, ударом на север (во взаимодействии с 298-м полком) овладеть опорными пунктами Рогокоски и Кужой.
304-й гвардейский стрелковый полк (на правом фланге) должен был после форсирования ударом на юг овладеть опорным пунктом Пульчейла.
298-й гвардейский стрелковый полк со средствами усиления вслед за ударом артиллерии должен был форсировать реку в центре полосы наступления дивизии. Затем, частью сил взаимодействуя с 304-м полком, помочь ему овладеть населенным пунктом Пульчейла, а другой частью совместно с нашим полком ворваться в Кужой.
Хочу особо подчеркнуть, что в связи с плохим обзором местности (из-за обилия близких лесных массивов) управление артиллерией было децентрализовано. Его распределили по командным пунктам каждого полка, единым был только сигнал начала артподготовки.
29-я танковая бригада и 372-й самоходно-артиллерийский полк должны были до сооружения переправы активно взаимодействовать с артиллерией, а затем, после наведения моста, переправиться на другой берег Видлицы.
Получив все эти указания, мы в ночь на 2 июля начали активно готовиться к форсированию. Завершили перегруппировку сил, подтянули артиллерию, подвезли боеприпасы. Одновременно ночная тишина то и дело взрывалась треском автоматных очередей — на разных участках проводилась разведка боем, под прикрытием темноты разминировались [153] подходы к реке, разбирались завалы. Осматривались и при необходимости ремонтировались подручные средства переправы. Словом, готовились основательно.
Неожиданно к моему КП подъехал уже знакомый автомобиль, и из него вышел командир корпуса генерал-лейтенант П. В. Миронов.
— Ну, Харазия, как дела? — улыбаясь, спросил комкор. И тут же без перехода потребовал: — Ваше решение на форсирование?
Я подробно доложил.
— А теперь пройдемте на ваш правый фланг, там, видимо, будет больше сложностей. Кто у вас там? Говоров?
— Так точно.
Мы отправились на КП 3-го батальона. Майор Говоров, увидев нас, вышел навстречу.
— Как настроение? — обратился к нему Миронов. — Подготовились к форсированию?
Говоров доложил ему о положении в батальоне. Миронов остался доволен. Вроде бы все предусмотрено.
— Ну что ж, желаю успеха! — пожал комкор руки Говорову и мне. — Занимайтесь своим делом.
Я возвратился к себе. Вскоре на КП пришли с докладом разведчики из 2-го батальона и инженерной разведки дивизии, выполнявшие задание на подходах к реке. Командир разведгруппы рассказал:
— Незаметно для противника мы подошли к реке и притаились. Вокруг тихо. Вдруг видим, как из нашего тыла крадучись выходит довольно большая группа финских солдат — до взвода. Уверенно ориентируясь, они один за другим, казалось, прямо по воде пошли к противоположному берегу. Мы даже подивились: ну будто святые по воде топают! А ведь здесь не мелко. Что за наваждение?
Даю команду на огонь. Ударили мои гвардейцы из автоматов. Почти всю группу перебили. А потом... Подобрались мы к тому месту, где финны через реку шли, смотрим, а там подводный мост!
— Мост?! — удивленно переспросил я.
— Так точно, мост! И широкий — метра полтора. А воды над ним не больше полметра. Так что и по колено не будет.
Вот это сюрприз! Да такой находке цены нет! Моему полку определенно везло. Вслед за обнаружением подводного моста случилось еще нечто такое, о чем хочется [154] рассказать особо. Начну с того, что ранним утром 2 июля на дороге из Видлицы в Рогокоски послышался шум множества моторов и лязг танковых гусениц. Затем колонна танков, проследовав по дороге, остановилась в 2 километрах южнее Рогокоски. С нашего берега хорошо видны броневые машины, скопившиеся на опушке леса. Но чьи они? Вражеские? Не может быть. У финнов столько техники вроде бы не должно быть. Наши? Но тогда каким образом они оказались на противоположном берегу Видлицы, которую мы еще только собираемся форсировать?
А время бежало стремительно, до начала артиллерийской подготовки оставалось совсем немного. Однако, пока не выяснится, чьи это танки, огонь открывать нельзя.
Я уже говорил, что в связи с плохим обзором местности управление огнем артиллерии было децентрализовано. Мяв с моего КП надлежало руководить артподготовкой на данном участке. Поэтому-то я и испытывал особое беспокойство в сложившейся ситуации. Дело в том, что район, в котором скопились неопознанные еще танки, под огневой налет не запланирован. Но если это все же противник, который готовится атаковать нас при форсировании реки, то бить надо прежде всего именно по нему!
А вдруг это все-таки свои?..
Все волнуются. Нервничает командир полковой артиллерийской группы подполковник Д. В. Вержховский. Правда, люди понимают мое затруднительное положение, поэтому деликатно помалкивают. Ну а я... Решительно покидаю свой КП и выхожу на открытый скат высоты. Через бинокль начинаю наблюдать за танками на том берегу. Так чьи же они, наши или вражеские?
И вдруг — о чудо! — из леса на открытое место выходит офицер в советской форме и тоже подносит к глазам бинокль, рассматривая наш берег. Я даю установленный сигнал, он отвечает. Наши! С души будто камень свалился. Наши на том берегу! Это же здорово!
Через несколько минут по этой группе ударили финны. Завязался бой. Вступили в него и мы. Громыхнула наша артиллерия, и началось форсирование реки двумя полками — моим и 304-м. 298-й полк за несколько часов до начала форсирования был направлен командованием на другой участок, так что его задача была теперь поделена между двумя оставшимися полками дивизии.
Наш полк форсировал Видлицу так: 3-й батальон — на подручных средствах, а 1-й и 2-й батальоны — по обнаруженному разведчиками вражескому подводному мосту. [155]
Действия развивались стремительно. Захватив и расширив плацдарм, полк вместе со все теми же танкистами овладел населенным пунктом Рогокоски, а затем повернул и ударил на север, вдоль реки, навстречу 304-му полку. Взаимодействуя с ним, мы довольно легко выбили врага и из Кужоя.
Спустя час после захвата плацдарма, невзирая на все еще сильный минометный и артиллерийский огонь противника, саперы из 114-го гвардейского отдельного батальона приступили к наведению моста через реку. И вскоре по нему двинулись уже приданные полкам танки и САУ, артиллерия.
Так что же это были за танки, так кстати оказавшиеся перед нами на том берегу? Выяснилось: они из отряда, сформированного из подразделений 302-го гвардейского стрелкового полка 98-й гвардейской стрелковой дивизии. Этим отрядом командовал заместитель командира этого полка подполковник А. А. Евдан. Форсировав реку в 5 километрах южнее, они и оказались в таком выгодном для нас положении. Что ж, огромное спасибо им за помощь!
...Итак, река Видлица осталась позади. Мы устремились дальше. Развивая наступление, 2 и 3 июля очистили от врага довольно значительную территорию. К исходу дня 5 июля в наших руках уже были населенные пункты Кохту-Сельга, Березовый Наволок, Ребойлу, Чарой, Канилу. Мы вышли даже на реку Тулема-йоки.
Правда, преодолеть ее с ходу не удалось. Не хватило сил — тяжелые дорожные условия не позволяли своевременно подтягивать средства усиления и тылы. Требовались также пополнение боеприпасами и хотя бы небольшая передышка.
Тем временем нашей разведке удалось установить, что по противоположному берегу реки проходит очередной заранее подготовленный рубеж обороны финнов, а населенные пункты Колат-Сельга, Ювенсу, Гиль-Кожа и Вага-ярви сильно укреплены. Брать их будет не так-то легко. А тут еще река, форсирование...
Уточнив данные разведки и обстановку, командование дивизии решило форсировать Тулема-Йоки в районе населенных пунктов Ювенсу и Гиль-Кожа, построив боевой порядок в три эшелона. В первый эшелон был выделен мой 301-й полк со средствами усиления. Наша задача — после форсирования реки захватить плацдарм на противоположном берегу (в районе дороги Гиль-Кежа — Кясняселькя), уничтожить противостоящего врага и овладеть опорными пунктами [156] Колат-Сельга и Вага-ярви. Обеспечить с этого плацдарма ввод в бой войск второго эшелона дивизии.
Второй эшелон (304-й полк), форсировав водную преграду, наносит удар вдоль дороги Гиль-Кожа — Кясняселькя и овладевает пунктом Метсяпельто. И, наконец, третий эшелон (298-й полк) вначале очищает от бродячих вражеских групп тылы дивизии, а впоследствии тоже форсирует реку и развивает успех первого и второго эшелонов.
Вызвав на КП полка командира роты из 114-го отдельного саперного батальона старшего лейтенанта Г. Г. Хабибулина и командира саперного взвода старшего сержанта М. И. Ярославцева, я приказал им провести разведку берега на участке полка, места переправы.
— Вот здесь, — я показал им на карте, — надо провести более тщательную разведку и найти хотя бы одно пригодное место для переправы. О результатах доложите мне лично. Срок — три часа. Получите прикрытие — два отделения автоматчиков и два орудия. Вопросы есть?
Задача саперам была ясна, и они приступили к ее выполнению. Но не успели спуститься к реке, как их встретил яростный ружейно-пулеметный огонь финнов с противоположного берега. В группе появились раненые. Под прикрытием огня приданных им орудий саперы отошли от реки метров на 250 и начали совещаться. Решение одно: надо выявить и уничтожить огневые точки врага. Но как? Не подставлять же снова под пулеметные очереди свои головы...
И тогда по предложению сержантов Ю. Калашникова и С. Плотникова саперы решили пойти на хитрость: соорудили из плащ-накидок два чучела, набили их соломой, надели на них свои шинели и каски. И выставили на видном месте.
И ведь клюнуло! Снова заработали вражеские пулеметы. А этого только и нужно было саперам. Они засекли огневые точки и позиции снайперов и тут же ответили прицельным огнем. Враг замолчал.
Тогда саперы снова спустились к реке и начали поиск на заданном участке. Им повезло: удалось обнаружить подводный мост, такой же, как и на Видлице. Правда, он вот-вот должен был взлететь на воздух, ибо приближение саперов к реке снова было замечено и финны решили ликвидировать мост. Даже успели поджечь бикфордов шнур. Но наши гвардейцы С. Плотников, Ю. Калашников и А. Чаусов, невзирая на смертельную опасность, бросились в воду и перерезали горящий шнур. Мост был спасен, место для переправы найдено. На следующий день этот мост уже служил для переправы как нашему полку, так и другим частями дивизии. [157]
Ночь на 6 июля прошла в активной подготовке. Подразделения выдвигались на исходные позиции, готовилась артиллерия, подвозились боеприпасы.
Едва рассвело, загремели наши орудия. Коротким, но мощным ударом была подавлена огневая система врага, парализовано его управление. И тут же части первого и второго эшелонов на подручных средствах и по подводному мосту двинулись на противоположный берег. Они ворвались в опорные пункты противника и завязали там уличные бои. А к 12 часам дня был наведен и понтонный мост, по которому пошли артиллерия, танки и тылы. С их помощью сопротивление врага было сломлено окончательно, населенные пункты Колат-Сельга, Ювенса, Гиль-Кожа и Вага-ярви освобождены.
Вечером 7 июля 301-й и 304-й гвардейские стрелковые полки овладели населенными пунктами Хепомяки и Кясняселькя. Здесь враг, опираясь на систему заграждений, пытался во что бы то ни стало задержать наши части, чтобы вывести из-под удара свои главные силы, дать им возможность отойти и закрепиться на более выгодном рубеже.
В этой обстановке наш полк по приказу комдива совершил глубокий обходный маневр, охватив названные населенные пункты с северо-востока и севера. И повел отсюда наступление в южном направлении. 298-й гвардейский стрелковый полк, напротив, наносил удар с юга на север, навстречу нам. В результате были не только разгромлены гарнизоны в Хепомяки и Кясняселькя, но и освобождены Уома, Ваман, Артосенмяки, Кудино.
К глубокому прискорбию, в боях в районе населенного пункта Уома пал смертью храбрых командир 304-го гвардейского стрелкового полка подполковник С. И. Кукс. Он был сражен осколком снаряда в голову. По решению Военного совета 7-й армии тела С. И. Кукса и других офицеров, геройски павших в этих боях, были доставлены в город Лодейное Поле и торжественно захоронены над рекой Свирь, в том самом месте, откуда полки нашей дивизии и начали штурм многополосной обороны врага.
Личный состав 304-го полка тяжело переживал гибель своего любимого командира. Над его могилой гвардейцы поклялись еще беспощаднее истреблять ненавистного врага. И клятву свою они сдержали: 304-й гвардейский стрелковый полк одним из первых вышел на линию старой (существовавшей до 1939 года) государственной границы. [158]
А вот на этой линии наступление частей дивизии было приостановлено. И все из-за того, что враг заблаговременно подготовился, начал непрерывно контратаковать, вводя а бой довольно значительные силы. Полки же дивизии в предыдущих боях понесли ощутимые потери как в личном составе, так и в боевой технике. Да и люди вымотались основательно. Частям дивизии требовались и пополнение, и отдых.
Пока шло пополнение наших поредевших рядов и основной личный состав отдыхал, приводил себя в порядок, работала разведка. Из ее данных было видно, что перед нами — довольно мощная оборона врага, прикрытая хорошо развитой сетью препятствий, с большим количеством артиллерии. Такую лобовой атакой не прорвешь. Значит...
И вот наш полк получает задачу: совместно с приданной артиллерией и подразделениями САУ совершить 40-километровый обходный маневр по маршруту Уома, Мюллюселькя, гора Рая-Сельга и зайти с тыла к первой полосе обороны финнов. Затем ударом на северо-запад прорвать ее и, овладев горой Рая-Сельга и высотой 119,0, закрепиться на них. Одновременно частью сил, двигаясь на Райконкоски, перерезать проходящие здесь железную и шоссейную дороги, тоже закрепиться и прочно удерживать их.
На этот марш нашему полку отводилось около суток. Мы быстро пополнились боеприпасами (в основном за счет других частей дивизии) и выступили. Маршрут выдался очень тяжелым: мало того что по своим естественным условиям сама местность была труднопроходимой, нам к тому же приходилось преодолевать множество искусственных препятствий — лесных завалов, минных полей. И все же к исходу дня наш передовой отряд — 3-й батальон, усиленный ротой САУ и артиллерийской батареей, — подошел к горе Рая-Сельга.
Вскоре сюда подтянулись и остальные подразделения полка. Всю ночь мы готовились к штурму горы: подтягивали отставшие САУ и артиллерию, занимали исходные позиции для атаки, намечали ее направления. В первом эшелоне должны были идти 2-й и 3-й батальоны, во втором — 1-й батальон.
Перед атакой батальонов произвели короткий огневой налет (снарядов было все-таки мало, их нужно беречь для последующих действий). И — вперед. С боем продвинулись до середины горы. И тут батальоны временно залегли, отбивая контратаки врага. Их было три. Сначала финны контратаковали силами до роты, а затем даже и до батальона. Но всякий раз наши гвардейцы отбрасывали противника. [159]
Бой длился весь день. И лишь вечером нам удалось очистить гору, а заодно и высоту 119,0 и закрепиться на них.
Прошла ночь. А утром 1-й батальон получил от меня задачу: выйти в район хутора Силин, взять его, а затем ударом на юго-запад достичь шоссейной дороги Лаймола — Сюску-ярви (в районе озера Уксу-ярви) и перерезать ее. Что и было им сделано.
Потом было еще несколько дней напряженнейших боев за удержание горы Рая-Сельга, за шоссе и железную дорогу. Полк свою задачу выполнил с честью. А это помогло другим частям дивизии выбить врага из населенных пунктов Хаппонен и Котоярвен и 12 июля выйти ко второму оборонительному рубежу финнов на линии старой госграницы.
14 июля дивизия по приказу командира 37-го гвардейского стрелкового корпуса была выведена в район населенного пункта Хаппонен, а свою полосу передала 215-му и 150-му батальонам укрепрайонов. Должен сказать, что это были довольно мощные подразделения, укомплектованные по полному штату, хорошо вооруженные и приспособленные к оборонительному бою. Но именно к оборонительному. Это-то, видимо, и сказалось на очередном решении нашего вышестоящего командования: через сутки, еще на марше, мы получили приказ вернуться обратно. И как можно быстрее.
Повернув назад, мы тем не менее гадали — что же произошло после нашего ухода? Ответ нашли очень скоро: буквально через три-четыре километра наши полки столкнулись... с финскими войсками, следующими в походных колоннах нам навстречу. Вот это номер! Как удалось противнику оказаться в тылу у уровцев, да еще так свободно маршировать?
Правда, финны, заметив нас, боя не приняли, а поспешно двинулись назад. Мы начали преследовать их, но до схватки дело не дошло, так как враг, опять же свободно, перешел нашу бывшую полосу обороны и... осел на своем втором рубеже.
Что за чудеса в решете? Где же уровцы? Почему в их обороне такие прорехи?
Оказалось, что в ночь нашего ухода батальоны УРов не успели занять всю полосу обороны дивизии. А финны этим немедленно воспользовались. Они просочились через незакрытые участки — и вот результат. Хорошо еще, что мы вовремя подоспели.
До августа мы вели бои на прежних позициях. А затем пришел приказ снова сдать свою полосу и прибыть в населенный пункт Лодейное Поле. [160]
Прибыли. И тут оказалось, что здесь нас уже ждут эшелоны. Выходит, прощай Карелия?
Да, все было именно так. Нашу дивизию действительно снимали с этого фронта. Но куда пошлют? Это пока держалось в тайне.
Запомнилось, как провожал нас в Лодейном Поле командующий фронтом генерал К. А. Мерецков. Он побывал в каждой из наших частей. Встречался с воинами, сердечно благодарил их за ратный труд, за их вклад в освобождение Карелии. Многим тут же вручал ордена и медали.
Я тоже был удостоен высокой правительственной награды — ордена Суворова III степени. Одновременно генерал К. А. Мерецков объявил, что мне присвоено звание полковника.
И вот мы уже в эшелонах. Прощай, Карелия! [161]