Нашествие могучих бомбардировщиков

В первой половине 1943 года одной из главных задач, поставленных перед Авиацией дальнего действия, являлась боевая работа по срыву железнодорожных перевозок войск и техники противника, а также нарушение снабжения войск, находящихся на фронте.

Эта боевая деятельность АДД, проходила по специальному плану, составленному Верховным Главнокомандованием. Особое внимание было обращено на западное и юго-западное направления. Кроме этого, АДД вела планомерную работу по борьбе с авиацией противника путем уничтожения его самолетов на аэродромах базирования, а также активно помогала боевым действиям Ленинградского и Северо-Кавказского фронтов. Планомерная боевая работа частей и соединений АДД по всем вышеуказанным объектам проводилась с января по 5 июля 1943 года, то есть до начала битвы на Курской дуге.

На западном направлении подверглись бомбардировке крупные железнодорожные узлы и станции на магистралях: Минск — Вязьма, Полоцк — Витебск — Гомель, Брест — Брянск — Орел.

Железнодорожные магистрали Минск — Вязьма и Брест — Брянск — Орел были основными путями, по которым противник производил крупные железнодорожные перевозки войск и техники на западном направлении. С наибольшей интенсивностью использовалась противником магистраль Брест — Брянск — Орел. Боевые действия АДД, и были направлены в основном на противодействие перевозкам войск и техники противника именно на этом направлении. Если за указанный выше период времени на магистраль Минск — Вязьма АДД произвела 1542 самолето-вылета, то на магистрали Брест — Брянск — Орел было сделано 10148 самолето-вылетов. Описать здесь каждый налет невозможно, но о результатах некоторых из них сказать стоит. На магистрали Минск — Вязьма подвергались массированным налетам в основном четыре железнодорожных узла: Минск, Орша, Смоленск и Вязьма. Под воздействием держались также шестнадцать промежуточных станций и поезда на перегонах, которые обнаруживались там нашими ночными охотниками и атаковывались пушечно-пулеметным огнем, главным образом с задачей пробить паровой котел паровоза, чтобы вывести его из строя, создать пробку и на возможно более длительный срок приостановить движение на данном участке. [302]

В ночь на 5 мая 1943 года более ста самолетов произвели налет на железнодорожный узел Минск и на скопление войск и техники, а также на штабы и склады, расположенные в городе. Вот некоторые результаты этого налета, полученные от партизан: на железнодорожном узле разрушены товарные и пассажирские станции, паровозное депо, подвесной железнодорожный мост, электростанция. Разбито 30 эшелонов с живой силой, боеприпасами и техникой, 20 цистерн с горючим, 9 паровозов, сожжен склад с боеприпасами. Движение по железной дороге было прервано на трое суток.

В городе Минске разрушено здание (театр оперы и балета), где размещался штаб авиачасти и хранились конфискованные ценности, казармы, в которых уничтожено до 200 человек летного состава, здания, где немцы ремонтировали орудия и где было уничтожено от 200 до 300 автомашин, военные казармы, штаб воинской части и склады, полевая комендатура, два общежития с немцами, химический, дрожжевой и хлебный заводы. Повреждены станкостроительный и кожевенный заводы. Разбит дом немецкой фельдкомендатуры, где проходил банкет, из числа участников которого уничтожено 158 офицеров. Разрушены электростанция, радиостанция, корпуса клинического городка. В Грушевском и Коминтерновском поселках разрушены здания, в которых размещались немцы. Уничтожено 7 зенитных установок. Уничтожено до 4000 немцев, в том числе генерал и 70 офицеров. По сообщениям самих немцев, убито 2000 солдат. Немецкий гарнизон из города эвакуировался и разместился в ближайших к Минску деревнях. Бомбежка вызвала среди немцев панику.

В массированных налетах на железнодорожный узел Орша участвовало одновременно от 180 до 230 самолетов в каждом. Вот частичные данные о результатах нашего налета, совершенного в ночь с 4 на 5 мая 1943 года. На железнодорожном узле разбито шесть эшелонов с военной техникой, разрушено два железнодорожных моста. На центральном вокзале уничтожено четыре эшелона с боеприпасами и военным имуществом. После бомбежки находившиеся на станции снаряды рвались в течение трех суток. Разрушены пути, подходящие к центральному вокзалу. Разбиты два склада с боеприпасами и один с продовольствием. Из Витебска в Оршу направлены восстановительные поезда. В городе уничтожено до 3000 немецких солдат и офицеров, которые находились в казармах. Полностью разрушен центральный лагерь особого назначения, из двух лагерей военнопленных во время бомбежки разбежалось до 4500 человек. Разбито две тюрьмы, где убито много немцев, в том числе два генерала. Уничтожен дом с офицерами, здание комендатуры № 353, барак с полицаями. Разбито здание контрразведки, взорван склад с боеприпасами, уничтожены две зенитных батареи с расчетами. [303]

Железнодорожные узлы Смоленск и Вязьма также подвергались многократным налетам с эффективными результатами. Планомерная систематическая боевая работа по уничтожению подвижного состава, а также по разрушению железнодорожных путей, помимо огромных материальных потерь, нарушала график движения эшелонов на многие часы, а подчас и дни.

Наиболее интенсивным и массированным ударам, как уже говорилось, подвергались крупные железнодорожные узлы и станции на магистрали Брест — Брянск — Орел. Это были совершенно правильные и своевременные мероприятия нашего Верховного Главнокомандования. Эта магистраль была необходима немцам для организации и проведения их главной в 1943 году наступательной операции на Курской дуге. .

Если массированные удары по железнодорожным узлам на магистрали Минск — Вязьма наносились группами до 200 с небольшим самолетов, то плотность групп для нанесения ударов по крупным железнодорожным узлам на магистрали Брест — Брянск — Орел доводилась до 400 самолетов.

Массированные налеты больших групп самолетов давали и соответствующие результаты. Крупный железнодорожный узел Гомель, связывающий дороги на нескольких направлениях и интенсивно использовавшийся немцами для перевозок, подвергался массированным налетам группами более чем в 200 самолетов в каждой, а всего на этот объект сделано 1641 самолето-вылет. Вот результаты некоторых налетов. На железнодорожном узле уничтожено более 40 эшелонов с боеприпасами, войсками, горючим и снаряжением. Разбито и уничтожено 60 складов в интендантском городке, взорван крупный пороховой склад в районе станции Полесская, разбит паровозовагоностроительный завод. В городе разрушены щесть казарм с немцами, отдельный дом, где уничтожено до 300 немцев, разбиты два склада с боеприпасами, нефтехранилищами, бензосклад, продовольственный склад, большое бомбоубежище с немцами, завод «Сельмаш», военная комендатура, уничтожен артиллерийский склад, который горел в течение шести дней, разбиты два немецких штаба. Много бомб упало в район, где было сосредоточено более 100 танков, значительное количество их уничтожено, а из числа экипажей убиты до 150 человек. Движение по железной дороге Гомель — Новозыбков в апреле было приостановлено.

В результате наших налетов в марте железнодорожный узел Унеча полностью выведен из строя, а железная дорога Унеча — Брянск не работала с 10 по 18 марта. [304] Уничтожено много танков и автомашин, разбито два эшелона с вооружением, уничтожены эшелоны с горючим и с живой силой, разрушены здания станции и депо, разбит склад с горючим, в бомбоубежище уничтожено более 100 немцев. В городе разбит лагерь военнопленных, откуда разбежалось до 3000 человек, разбито до 400 автомашин, разрушена электростанция. Уничтожено более 1300 солдат и офицеров.

Брянский железнодорожный узел являлся крупной базой снабжения армейского и фронтового значения, а также узлом соединения нескольких железнодорожных магистралей. Этот объект приковывал к себе наше внимание, и удары по нему были систематическими и массированными. Одновременно поражались и военные объекты в окрестностях узла и в городе. О важном значении этого узла говорит и количество боевых вылетов, сделанных по нему. Их было 2852. Противнику здесь был нанесен значительный урон. Движение на участке железной дороги Рославль — Брянск в марте было остановлено. Чтобы проталкивать свои эшелоны, противник был вынужден ввести обходной путь Рославль — Кричев.

Железнодорожный узел Орел также явился одной из основных баз снабжения противника на центральном участке фронта. Там были сосредоточены крупные склады, резервы войск, находящихся на отдыхе, в переформированиях, на погрузке и выгрузке, а также большое количество различной техники. На эту цель было сделано 2060 самолето-вылетов. 4 июня 1943 года был проведен наиболее крупный налет, в котором участвовало 400 самолетов. В результате этого налета было создано большое количество очагов пожара, сопровождавшихся сильными взрывами, пламя которых достигало высоты 200–300 метров. Горели железнодорожные эшелоны, склады, станционные здания, емкости с горючим. Пламя пожаров и взрывов освещало всю территорию железнодорожного узла и наблюдалось экипажами с расстояния более двухсот километров!

Наряду с крупными железнодорожными узлами подвергались налетам десятки более мелких узлов и станций, а также перегоны и мосты через реки. Например, были разрушены железнодорожные мосты через реку Болва (севернее Брянска) и через реку Снежеть (на участке Брянск — Карачев), восстановление которых доставило много хлопот противнику. Ночные же охотники и здесь на этой магистрали делали свое дело — выводили из строя паровозы на перегонах, а одиночные бомбардировщики разрушали на перегонах железнодорожные пути и полотно. Такие железнодорожные узлы, как Полоцк, Витебск, Могилев и некоторые другие, бомбились группами в количестве сто или немногим более самолетов. [305]

В ночь на 28 мая 1943 года в результате массированной бомбежки селезнодорожного узла Могилев были полностью уничтожены находившеся здесь эшелоны, в том числе три с военной техникой и три с гражданскими немцами, собранными по приказу для эвакуации в Германию, разрушены станции Могилев-2, Могилев-8, мост через Днепр, уничтожено два склада с боеприпасами и один с продовольствием. В городе число уничтоженных гитлеровцев достигло 4000 человек, в том числе много летного состава. Центральная часть города, где жили немцы, разрушена до основания. Уничтожены квартиры и общежития немцев на улице Селянского, разбиты три дома, где помещался штаб, — уничтожено до 300 немцев, дом гестапо — уничтожено до ста немцев. Разбиты 1500 автомашин и до ста мотоциклов. Во время бомбежки среди немцев возникла паника, они бежали из города на запад. В этом же направлении бежали немцы из Ямницы. При встрече между ними завязался бой, длившийся полтора часа. Обе стороны думали, что встретились с партизанами. Город после бомбежки был оцеплен и все мобилизованы для вывозки трупов. Могилев считался немцами довольно глубоким тылом, но их благоденствие здесь оказалось весьма коротким.

Железнодорожные магистрали юго-западного и южного направлений также были в поле нашего зрения. Бомбардировкам подверглись крупные железнодорожные узлы и железнодорожные станции на магистралях Курск — Льгов — Киев — Харьков — Лозовая — Синельниково — Запорожье, Харьков — Полтава — Кременчуг, Харьков — Красноград — Днепропетровск, а также крупные железнодорожные узлы и станции Северо-Донецкой и Южно-Донецкой железных дорог. На эти объекты направлялись группы в несколько десятков самолетов каждая. Лишь на железнодорожный узел Киев ходили группы в сто и более самолетов в каждой. Вот некоторые результаты по Киеву: в мае разрушено здание городской управы, здание политехнического института, где размещались немцы, немецкая военная школа, велозавод, фанерный завод, спиртовой завод, автомобильно-ремонтная база с техшколой, два склада с боеприпасами, хлебозавод и десятки автомашин с мукой, завод «Большевик», театр, где шло совещание, и было уничтожено до 700 офицеров, в том числе генерал. В Киево-Печерской лавре уничтожено 200 гитлеровцев. Разбит Петровский железнодорожный мост. В городе уничтожено до 3000 фашистов, захоронение которых длилось в течение пяти дней. Немцами был объявлен траур.

Бомбежкой в июне были разрушены вокзалы Киев-1, Киев-2, движение прервалось на шесть суток. При бомбежке с вокзала разбежалось два эшелона молодежи, собранной для принудительной отправки в Германию. Поврежден аэродром, разбиты ангары и самолеты, находящиеся в ремонте. Прямыми попаданиями бомб в хранилище были вызваны взрывы, продолжавшиеся в течение пяти часов. В городе разрушено много военных объектов. Раненых немцев эшелонами отправляли в Германию. [306]

На юго-западном и южном направлениях сделано 3035 самолетовылетов. Всего, выполняя поставленные Ставкой задачи по нарушению железнодорожных перевозок по указанным выше направлениям, с января по июль 1943 года АДД, произвела 15328 самолето-вылетов.

...Бывая у Верховного, нужно было весьма сжато докладывать о проделанной работе. С ним общалось очень много народа, поэтому он дорожил своим временем и не тратил его зря. В распределении своего рабочего дня, если так можно назвать время, затрачиваемое на работу во время войны, когда по сути дела уже давно перемешались день и ночь, Сталин был пунктуален. Назначенное для докладов время точно выдерживалось. За всю войну мне помнится только один случай, когда, будучи вызванным к нему, я ждал в приемной три или четыре минуты — составление сводки Совинформбюро заняло у Верховного времени немного больше, чем предполагалось.

Обычно, когда я входил в кабинет, Сталин смотрел на большие часы, установленные в углу, или вынимал из кармана свои старинные серебряные часы «Павел Буре» с двумя крышками. Часы заводились ключиком, висевшим на цепочке. Молчаливый взгляд Верховного как бы подчеркивал проверку своевременности твоего прибытия. Не думаю, чтобы это касалось только лично меня. Строгость распределения времени чувствовалась во всем, начиная с требования совершенно краткого, но четкого изложении вопроса, по которому вы пришли. Не могло быть и речи, чтобы кто-то мог нарушить этот порядок. Однако со мной такой случай был, и я хочу о нем рассказать.

Зимой 1942/43 годов находился я на одном из фронтов — Калининском или Западном, когда мне позвонил Верховный и сказал, что я нужен в Москве. Спросил, как я думаю добираться и когда, по моим расчетам, я могу прибыть. Аэродром, с которого можно было вылетать, находился на значительном расстоянии от командного пункта фронта, и попасть туда можно было на самолете У-2, идя на бреющем полете. Получалось, что быть в столице я смогу лишь в 10–11 часов на другой день. Подумав немного, Сталин назначил встречу на 14 часов дня.

Связавшись со штабом, я дал указание, чтобы самолет из Москвы прибыл за мной на следующий день к 10 часам утра. Держать тогда самолеты на фронтовых аэродромах было нельзя из-за налетов самолетов противника. На следующий день, перелетев на аэродром, куда должен был прибыть за мной самолет, последнего я там не обнаружил. Уже 11 часов, а самолета все нет. Меня начало охватывать беспокойство: не сбили ли самолет на маршруте? [307] Какие-либо другие версии мной исключались, ибо работа штаба была точной во всем. Потеряв надежду на прибытие самолета и не имея возможности связаться с Москвой и сообщить, что в назначенное время я прибыть не могу, пошел было к У-2, чтобы улететь опять на КП фронта и оттуда соединиться со штабом. И тут в воздухе появился мой самолет. Узнал его сразу по «Чайкам» — радионавигационным приборам, установленным на фюзеляже, когда я еще командовал полком в Смоленске.

Пока подруливал самолет, я оставался в недоумении, что же произошло, и собирался спросить об этом у летчика Михаила Вагапова и борттехника Константина Тамплона, которые летали со мной со времен Халхин-Гола. Однако по их смущенным лицам я понял, что расспросы ни к чему. Молча сел в самолет и до самой Москвы никаких разговоров не вел. Один вопрос довлел надо мной: что скажу я Верховному, чем оправдаю свое опоздание, которое, как я понял, оправдывать было нечем. Встретивший нас начальник штаба АДД, доложил — задержка с вылетом произошла потому, что не могли найти Вагапова, который, не сказав никому ни слова, отправился накануне на свадьбу к своему товарищу. Разыскали Вагапова только утром. Посылать другой самолет, экипаж которого не знал аэродрома, где нужно было производить посадку, начальник штаба не решился. После такого доклада, как говорится, можно только руками развести...

Дав указание снять Вагапова с должности шеф-пилота, поехал я прямо с аэродрома в Кремль. Когда туда прибыл, часы показывали без четверти три. Встретив удивленный взгляд помощника Сталина, даже не спросившего меня о причине опоздания, я пошел с тяжелым сердцем в кабинет Верховного.

При моем появлении Сталин, как обычно, посмотрел на часы, стоявшие в углу, вынул свои и, показав их мне, задал один-единственный вопрос:

— Что случилось?

Видимо, зная мою точность и пунктуальность во всех делах, он и сам был удивлен моим опозданием, считая, что произошло что-то необычное.

Коротко доложил я ему о происшедшем, еще не зная, как он на это будет реагировать. Честно говоря, ведь случай-то был безобразный! Немного походив, Верховный спросил:

— Что же вы думаете делать со своим шеф-пилотом?

Такого вопроса, прямо сказать, я не ожидал. Доложил о принятом мной решении и уже отданных на сей счет указаниях.

— А вы давно с ним летаете?

— С Халхин-Гола, товарищ Сталин, — ответил я.

— И часто он у вас проделывает подобные вещи? [308]

— В том-то и дело, товарищ Сталин, что за все годы совместной работы это — первый случай. Я никогда и мысли не допускал, что с ним может быть что-либо подобное.

— Вы с ним уже говорили?

— Нет, товарищ Сталин, не говорил. Какой же тут может быть разговор?!

— А вы не поторопились со своим решением? Как-никак, не первую войну вместе...

Высказанное Сталиным озадачило меня. Подумав немного, я ответил:

— Это верно, товарищ Сталин, однако порядок есть порядок и никому не позволено его нарушать, да тем более, как это сделал Вагапов. Да и наказание-то ему невелико, учитывая его проступок.

— Ну что же, вам виднее, — заключил Верховный и перешел к вопросам, по которым я был вызван.

Однако этим дело не кончилось, время от времени Сталин спрашивал, где находится сейчас Вагапов, который через несколько месяцев был возвращен все же на свою старую должность...

Вот так, единственный раз за всю войну был со мной случай, когда я не явился к Верховному в назначенное им время, не доложив ему об этом.

...Как я уже говорил, кроме боевой работы по железнодорожным магистралям, АДД выполняла самостоятельные задачи и по борьбе с немецкой бомбардировочной авиацией. Ударам с воздуха подвергались аэродромы противника в районах Орши, Смоленска, Клинцов, Сещи, Алсуфьева, Брянска, Карачева, Орла, Полтавы, Запорожья, Мариуполя, Мелитополя, Авдеевки. Налеты наших самолетов на указанные аэродромы вызвали большое количество пожаров и взрывов. Горели самолеты, аэродромные постройки, взрывались склады боеприпасов и бензохранилища. Отдельные пожары на аэродромах подчас превращались в площадные. В один из налетов на аэродром в районе Брянска в момент бомбометания произошел взрыв с выбросом пламени и дыма на высоту до 2000 метров, а самолет, находившийся в этот момент над этим местом, был подброшен взрывной волной до 4000 метров. Такое явление можно назвать уникальным. Сотни пожаров, возникших непосредственно на летных полях, указывали на успешные действия наших экипажей. Ввиду того, что население в районе аэродромов было выселено, получить полную информацию о результатах наших налетов, за исключением отрывочных данных, не представилось возможным, но и по скудным данным, полученным с отдельных аэродромов по отдельным налетам, насчитывается 109 самолетов и четыре ангара с их содержимым, уничтоженных нашими экипажами в разное время. Всего по указанным выше аэродромам за этот период АДД, сделала 4553 самолето-вылета. [309]

Одновременно по плану Верховного Главнокомандования АДД вела активную деятельность в интересах войск Северо-Кавказского фронта.

На Керченском и Таманском полуостровах АДД разрушала переправы через Керченский пролив, уничтожала самолеты противника на аэродромах, бомбардировала портовые сооружения, плавучие средства, скопление войск и техники противника в портах и на косе Чушка.

АДД уничтожала скопления эшелонов на железнодорожных узлах Ростов, Кропоткин, Тихорецк, Армавир, а также в Крыму (Донской и Владиславовка). Для более эффективных действий в условиях меняющейся фронтовой обстановки на юге была создана специальная оперативная группа, действовавшая там под руководством моего заместителя генерала Н. С. Скрипко с 17 апреля по 23 мая и совершившая за этот период 2419 самолето-вылетов. В период только с 17 по 24 апреля на аэродроме Сарабуз уничтожено 70 самолетов и много солдат и офицеров. На аэродроме Саки уничтожено 100 самолетов и 36 летчиков. На аэродроме Багерово уничтожено 10 самолетов. По показаниям летчиков немецкой 55-й бомбардировочной эскадры, сбитых 4 мая 1943 года, стало известно, что авиация, действовавшая с аэродромов Крыма, ввиду интенсивных налетов нашей авиации покинула Крым и перебазировалась в Донбасс на аэродром Сталино и оттуда стала действовать по Северному Кавказу. Кроме аэродромов Саки, Сарабуз и Багерово, наша авиация действовала также и по аэродромам Керчь-2, Тамань, Анапа, но данных по результатам действий по этим аэродромам, ввиду отсутствия там наших людей, не получено. По аэродромам сделан 1141 самолето-вылет и по сообщениям командования Северо-Кавказским фронтом деятельность авиации противника в результате наших налетов сократилась в два раза.

Наши экипажи наносили удары также и по узлам сопротивления и войскам противника в районе населенных пунктов Крымская, Гладневская, совхоз Красный, Русское, Нижне-Грачевский, Молот, Ленинское (все пункты 8–22 километра северо-западнее и западнее Крымской). Сюда произведено 1108 самолето-вылетов. По скоплению войск и техники противника в районах поселков Верхний Адагун, Нижняя Баканская, Верхняя Баканская, Гайдук (8–28 километров юго-западнее Крымской) сделано 765 самолето-вылетов. Бомбардировались и другие места скопления войск и узлы сопротивления противника на Кубани. По крупным скоплениям войск и техники в районе Темрюка было сделано 812 самолето-вылетов.

Наносились также удары по портам Севастополь, Феодосия, Ялта, Евпатория, Керчь, Сенная, Тамань.

Всего в интересах Северо-Кавказского фронта с 18 апреля по 18 июля АДД сделала 6539 самолето-вылетов. [310]

Не оставались без поддержки АДД и боевые действия войск Ленинградского фронта. АДД, действовала по укрепленному району ленинградской группировки противника, разрушала оборонительные сооружения, уничтожала живую силу и технику в населенных пунктах севернее, северо-восточное и юго-восточнее железнодорожного узла Мга, препятствовала железнодорожным перевозкам, уничтожала самолеты и выводила из строя летные поля на аэродромах.

Войска в районе Синявино бомбардировались крупными группами самолетов массированно, что давало наиболее ощутимые результаты. Так, в одиннадцати налетах на этот район принимало участие 1299 самолетов. Не один раз мы вместе с командующим фронтом Леонидом Александровичем Говоровым бывали на переднем крае и наблюдали за боевой работой экипажей АДД. Нужно сказать, что передний край наших войск и войск противника на Ленинградском и особенно на Волховском фронтах находились друг от друга весьма близко. На Волховском фронте, которым командовал Кирилл Афанасьевич Мерецков, нам с ним довелось при массированном налете наших самолетов быть на переднем крае, траншеи которого находились всего в нескольких десятках метров от траншей противника, подвергавшихся бомбардировке. Мы на себе испытали моральное воздействие от таких массированных ударов.

Нужно сказать, что хотя оба командующих совершенно не походили друг на друга ни по характеру, ни по организации боевых действий своих войск, в вопросах применения стратегической авиации у них было всегда одно мнение — применять ее массированно, с относительно крупными калибрами бомб — 250 и 500 килограммов. Я сам всегда был сторонником именно такого применения АДД, и всегда, бывая у этих командующих, убеждался в правильности таких решений. Но не всякий командующий считал это лучшим методом использования бомбардировщиков. Получая определенное количество самолето-вылетов, некоторые командующие стремились дать нам как можно больше целей, и приходилось подчас доказывать нецелесообразность распыления сил.

Здесь следует сказать, что обычно, когда фронту придавались те или иные соединения фронтовой авиации, командование этого фронта обязано было обеспечить эти соединения всем необходимым: размещением, питанием, снабжением, боеприпасами, горючим и др. Совершенно естественно, что, имея лимит на определенное количество заправок, командующий фронтом должен был думать о том, когда и где ему лучше использовать свою авиацию. Совсем другое дело с АДД. Это был своеобразный подарок. Командующий фронтом ничего не выделял этой авиации, у нее все было свое. Ей ставились лишь боевые задачи, и понятно, что было желание поставить таких задач побольше. [311]

Надо сказать, что АДД и ее представители всегда были желанными «гостями» на любом из фронтов в течение всей Великой Отечественной войны.

Массированным ударам в период 1 июня — 31 августа 1943 года, каждый раз по личному указанию Верховного, подвергалась беззаботинская группировка, ведущая систематический обстрел Ленинграда из дальнобойных тяжелых орудий. После наших налетов артобстрелы прекращались на несколько дней. Ленинградцы, которые были в городе в годы блокады, хорошо это знают и помнят. За указанный период АДД произвела по беззаботинской группировке 940 самолето-вылетов. Поэтому, когда летный состав АДД в нелетную погоду появлялся иногда в театрах Ленинграда, публика оказывала им такие знаки внимания, что выбраться из театра для них составляло целую проблему.

Приведу здесь статью «Расплата» известного писателя Николая Тихонова, написанную им для газеты «Красный Сокол» (1 сентября 1943 года):

«В августовском календаре Ленинграда прошли дни, когда бывали торжественные собрания, когда чествовали героев фронта, когда собирались для обсуждения деловых вопросов. Но в этом календаре был и один мрачный день, в который немцы совершили очередное преступление.

Они обрушили вихрь снарядов на людные улицы и снова пролили кровь ленинградцев. Падал бухгалтер, вышедший полить свою грядку после служебных часов, падали женщины, зажимая овощи, которые они везли с огородов домой своим детям, падали мирные пешеходы, возвращающиеся в свои жилища, дети, шедшие с матерями, старики, вышедшие подышать свежим воздухом. Осколки били стекла, рвали стены домов, впивались в трамваи, кромсали людей. Дым стлался по улицам. Работали девушки из МПВО, санитарки, милиционеры.

Вокруг валялись на асфальте сумочки со скромными покупками, обеденные судки, свекла, морковь, рассыпанные огурцы; валялись береты, клочья одежды, газеты, книжки, зонтики.

Воздушная волна бросала прохожих о землю, они подымались, сжимая кулаки, уносили раненых, грузили на грузовики трупы молча и быстро. Порванная проволока, провода вились на рельсах. Приехали монтеры и техники. Через час трамваи шли, как будто не было этого данного налета.

Улицы прибрали и вымыли. Окна закрыли фанерой, но преступление осталось преступлением, которое мы записали в счет мести. Это преступление требовало наказания. И наказание пришло быстрее, чем думали немцы.

Эти тупые убийцы, обстреляв, ходили руки в карманы, курили свои вонючие сигаретки и рассказывали анекдоты, сидели в блиндаже, не подозревая, что возмездие над головой. [312]

В одну августовскую ночь над всем районом их расположения вспыхнули огромные осветительные лампы, и рев многих моторов покрыл ожесточенную стрельбу зениток. Это было нашествие могучих бомбардировщиков, прорезавших ночь во всех направлениях. Если бы немцы обыскали ленинградские аэродромы, они бы не нашли этих кораблей. Они, как в легенде, взялись из-под земли, но они действовали как судьи, как каратели, как мстители.

Все, что было спрятано в этом районе — батареи и склады, блиндажи и площадки, — все взлетело на воздух.

Если бы можно было писать огненными буквами на августовском небе: месть за ленинградцев, — то летчики написали бы именно это.

Взрывы были непрерывны. Казалось, тьма, стоявшая над сухим светом слепящих ламп, изливалась водопадом металла на головы немцев. Этот небесный огонь пожирал землю, на которой метались немцы. Как ни прятались они, вжимая голову в плечи, их всюду находили ночные мстители. Когда отбушевал этот прибой воздушного океана, лампы догорели и тишина ночи прикрыла исполосованный взрывами, разваленный район, где остались груды разбитого барахла, там, где были немецкие позиции.

Уцелевшие вылезли из-под руин, вероятно, ходили, не помня себя от страха, между орудий и трупов, думая, что это кара, неожиданно упавшая на них, вся, что ночная ярость налета исчерпана за один раз. И они снова ошиблись.

Новой ночью повисли лампы и новые тонны металла, ревя, гудя, обрушились на то, что уцелело от предыдущего налета. Это походило на извержение вулкана, и опять самолеты взялись как из-под земли.

Они прочесали немецкие позиции раскаленным гребнем. И зловещая тишина встретила утро там, где прятались фрицы, подло наносившие удары по Ленинграду, сияло утро, и ни одно орудие не стреляло по городу.

Так было наказано преступление судом советского народа и советского оружия».

Вот так помогал личный состав АДД, жителям Ленинграда в те долгие дни блокады города.

АДД, как всегда, не забывала железнодорожные станции и узлы, такие, как Псков, Дно, Мга, Тосно. Приведу здесь лишь данные по массированному налету наших экипажей на район Пскова. 23 июня 1943 года железнодорожный узел оказался сильно разрушенным, разбито железнодорожное полотно и находившиеся там эшелоны с боеприпасами и инженерным имуществом. Разбиты классные вагоны, где находился штаб и жили офицеры. Взорваны два склада с боеприпасами и сожжен склад с горючим. Разбита товарная станция, разбит железнодорожный мост через реку Великую. [313] Движение поездов приостановлено. Поврежден мост через реку Череха и взорван склад артснарядов. Разбит склад боеприпасов в бывшем лагере Череха, сожжен склад горючего южнее Пскова, уничтожена зенитная артиллерия в районе вокзала и железнодорожного моста через реку Череха. В городе прямым попаданием разбиты Иркутские казармы. Уничтожено до 1500 солдат и офицеров. Квартал оцеплен немецкой охраной и гражданское население не допускается. Сожжен бензосклад между Пантелеевским монастырем и кирпичным заводом. Кирпичный завод разрушен, рабочие распущены. Уничтожено 10 складов с продовольствием и другим имуществом. Разбиты казармы в Промежицах, где располагалась кавалерийская часть. Взорвано три склада с боеприпасами на южной окраине города и в районе Пески, и так далее. На аэродроме уничтожено 12 самолетов, уничтожено несколько зенитных точек и повреждена взлетная полоса. Немцы в панике покидают город. Идет спешная эвакуация оставшихся складов боеприпасов, горючего и продовольствия. Рассредоточено скопление войск. Партизаны сообщили, что такого удара еще никогда не было.

За указанный период в интересах войск Ленинградского фронта АДД, произвела 5356 самолето-вылетов.

27 июня 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР высокое звание Героя Советского Союза получили: штурман 19-го гвардейского авиационного полка АДД капитан М. Н. Алексеев, командир эскадрильи 746-го полка капитан Н. А. Ищенко, командир отряда 3-го полка капитан Н. С. Куракин, командир эскадрильи 101-го полка капитан Б. Г. Лунц, командир эскадрильи 8-го гвардейского полка майор П. М. Радчук, командир эскадрильи 19-го гвардейского полка капитан В. В. Решетников, штурман эскадрильи 8-го гвардейского авиаполка лейтенант В. Ф. Рощенко, штурман эскадрильи 746-го авиаполка майор С. Ф. Ушаков и штурман эскадрильи 8-го гвардейского авиаполка капитан П. П. Хрусталев.

Ордена Ленина получили старшие лейтенанты А. И. Авдалов и М. В. Бабушкин, капитаны Ф. И. Кондрашов, Л. Н. Матросов, младшие лейтенанты А. П. Левашов, М. И. Недосекин и П. М. Фуре, а также лейтенант А. М. Черепанов, майор А. А. Смирнов и другие.

Ордена Красного Знамени получили лейтенанты Н. А. Лужин и П. Ф. Рвачев, старшие лейтенанты С. Ф. Рукавишин, В. М. Федоренко, П. Ф. Сухарев, капитаны Н. А. Крапива, М. А. Лобачев, А. А. Никаноров, А. М. Осипов, майоры В. И. Патрикеев, Д. В. Чумаченко, А. С. Петушков, младшие лейтенанты Е. Н. Соснов, Е. И. Горелик, старшины Н. Л. Бондаренко, Б. А. Тайманов и многие другие.

Орденом Отечественной войны 1-й степени награждены майор В. И. Масленников, старший техник-лейтенант Г. А. Фомичев, полковник А. В. Матеркин, старшина А. В. Жильцов, младший лейтенант М. Г. Хасанов и другие. [314]