Живая история

Переход был слишком резким. Мы отвыкли от тишины, от земли, по которой можно ходить в рост. Дивизия расположилась в г. Тамани и обороняла берег Таманского полуострова. Небо хмурилось, тихое небо, откуда сыпался лишь крупный, тающий на лету снег. В. Н. Ивакин, Г. Д. Блбулян и Д. С. Ковешников принимали в полки новое пополнение. Андрей Мирошник написал в армейскую газету статью «Герои Советского Союза моей роты». Франгулов поправлялся. Еще 10 декабря, когда в госпитале раненые узнали, что среди них лежит участник десанта на Эльтиген, они пришли целой делегацией, вытащили его на импровизированное собрание. Наш храбрый прокурор с трудом, но прочитал прямо-таки лекцию об «Огненной земле». Константин Исмагулов получил отпуск и уехал в родной Казахстан. Вскоре из Гурьевского обкома партии и облисполкома пришли письма: «Дорогой товарищ Гладков! На днях трудящиеся нашей области встретили своего знатного земляка Героя Советского Союза Константина Ивановича Исмагулова, воспитанника вашей дивизии. Тепло и радостно был встречен герой. На вокзале состоялся митинг. Затем Исмагулов прибыл в родной колхоз «Тендык»... В лице его гурьевцы приветствовали Красную Армию, воспитывающую, закаляющую в своих рядах таких героев-храбрецов...»

Уходя со своей частью на фронт, комсомолец Исмагулов, бывший пионервожатый детского дома, обратился к гурьевским комсомольцам с горячим письмом. Призывал всеми силами помогать фронту. Обещал, не щадя жизни, биться с врагом. Теперь наш славный герой-сержант выступал с отчетом перед народом. На 25 крупных [232] рыбных и нефтяных предприятиях и в колхозах его слушали более 9 тысяч человек.

«Огненная земля» становилась историей.

Михаил Васильевич Копылов был эвакуирован в глубокий тыл на лечение (зрение у него постепенно восстанавливалось), и мы уже без него провели собрание партийного актива дивизии, посвященное опыту и итогам сорока героических дней.

Когда мы вышли с «Огненной земли», в частной беседе с членом Военного совета Приморской армии генерал-майором Баюковым я узнал обстановку. Вот что он мне рассказал.

После разгрома немцев на Тамани Ставка поставила перед нами задачу провести десантную операцию через Керченский пролив и, опираясь на захваченные здесь плацдармы, совместно с 4-м Украинским фронтом, наступавшим на Перекоп и Чонгар, разбить немцев в Крыму. Десант на Эльтиген выполнял наиболее трудную часть операции, так как новороссийцы шли первыми и пересекали пролив в самой широкой его части. Тем не менее главная роль — захват Керчи — возлагалась на 56-ю армию, высаживавшую 55-ю и 2-ю гвардейскую дивизии из Чушки в район Маяк — Еникале. Форсировать им было легче, во-первых, потому, что Эльтиген оттянул на себя две дивизии противника, во-вторых, пролив здесь шириной всего 5 километров.

Операция была хорошо подготовлена и успешно проведена, хотя восточный берег полуострова немцы сильно укрепили. План артиллерийского наступления был разработан и непосредственно проведен в жизнь командующим артиллерией фронта генерал-лейтенантом Сивковым. Он был одним из крупнейших артиллеристов Советской Армии. В этой операции генерал Сивков погиб от разрыва снаряда на своем НП.

Десанты высадились, но план операции полностью не осуществился. Почему 56-я армия не захватила Керчь и не соединилась в начале ноября с нашим десантом? Одна из причин — недостаток плавсредств для переправы артиллерии и танков. Десантные части имели при себе только 45-мм пушки и 82-мм минометы. Своевременной перевозке артиллерии мешала штормовая погода. [233]

Из 30 дней только 5 — 6 были спокойными. Шторм не позволял полностью использовать Азовскую флотилию.

Лишь значительно позднее, когда были переправлены артиллерия и танки, армия вышла в район Капканы, Колонка и ворвалась на восточную окраину Керчи. Дальше продвинуться не смогли. Немцы перебросили на полуостров пять своих дивизий: 73, 130, 11, 98-ю, так называемую учебную дивизию и во втором эшелоне держали две дивизии румын (3-ю и 6-ю). Они опирались на мощные оборонительные сооружения, располагали достаточным количеством артиллерией, а узкий фронт позволял противнику маневрировать огнем и наносить массированные огневые удары по любому участку нашего фронта. Кроме того, Гитлер все время пополнял войска в Крыму.

Я спросил, почему восемнадцатая армия, не закончив операцию, ушла на Украинский фронт?

— Ставка, видимо, решила, что Крым легче будет взять после освобождения Одессы.

Вскоре я познакомился с документом, направленным в Ставку генералом И. Е. Петровым.

«Верховному главнокомандующему Маршалу Советского Союза товарищу Сталину. В дополнение к боевому донесению от 7 декабря о положении десантной группы докладываю. К исходу 6 декабря в отряде Гладкова насчитывалось до 1700 человек. С этим отрядом в ночь с 6 на 7 декабря 1943 г., в соответствии с заблаговременно данными указаниями, он прорвал боевые порядки противника между озером Чурбашское и берегом моря, пошел на север в район Керчи. Действуя ночью в тылу противника, к утру вышел на южную окраину Керчи, сумев захватить гору Митридат. Появление отряда в этом районе было неожиданным, тем не менее две дивизии 16-го корпуса были немедленно подняты в атаку, но пробиться на соединение с Гладковым не смогли».

«Ввиду того, — было далее написано в донесении, — что наличные средства Азовской военной флотилии не давили возможности снять всех сразу и учитывая важность такой позиций, как Митридат, Гладкову было приказано удержать занимаемый район. На усиление ему было подано последовательно за два вечера по одному [234] батальону 83-й бригады... Несмотря на поданное подкрепление и поддержку артогнем с этого берега, отряд не смог удержать Митридат и к утру 9 декабря под давлением танков оставил вершину, заняв предместье южнее горы. Проводимые одновременно с этим атаки с фронта частей 16-го корпуса успеха не имели. Учитывая обстановку, а также и то, что подача в дальнейшем снабжения и питания этой группе будет тяжела и флотилия этого не выдержит, я решил в ночь на 10 декабря снять десант из предместья южнее Митридата и вывести на свой берег.

За две ночи снято из состава отряда Гладкова и подброшенного ему подкрепления 1726 человек. Личный состав вывезен с оружием. Из тяжелого вооружения вывезено два 45-мм орудия, 4 тяжелых миномета, восемь 82-мм минометов. Четыре орудия в районе Митридата и две гаубицы в районе Эльтигена взорваны. Всего же из состава отряда Гладкова на наш берег перевезено до 2200 человек. Неизвестна судьба отряда полковника Нестерова.

По состоянию на 11 декабря 318-я дивизия имеет 3217 человек, дивизионная артиллерия в полном составе (без двух гаубиц), транспорт и прочее имущество — по наличию, как до начала десантной операции. Из командиров частей погиб, только командир 31-го полка Челов. Раненые командиры частей и подразделений в большинстве остались в строю.

8 декабря, когда еще отряд Гладкова удерживал Митридат, было предположение, используя выгодное положение Гладкова, предпринять десантную операцию морской пехоты и одного полка 16-го корпуса в Керченскую гавань с задачей не позднее 10 декабря действиями со стороны Колонки, гавани и Митридата овладеть городом и портом Керчь. При подсчете операция оказалась нереальной, не отвечающей фактической обстановке. Отвлечение наличных плавсредств, обеспечивающих снабжение армии через Керченский пролив, грозило поставить все войска, находящиеся на Керченском полуострове, в весьма тяжелое положение в смысле подвоза».

После разгрома врага на Керченском полуострове в немецких штабных документах был обнаружен разосланный по частям 17 и немецкой армии информационный [235] бюллетень «О советско-русском десанте в районе Эльтигена 1 ноября — 10 декабря 1943 г.». В нем есть интересные признания.

Выводы немецких штабников: «Эльтигенская операция была подготовлена хорошо, и она могла быть проведена в соответствии с разработанным планом, хорошо продуманным во всех деталях, но отсутствие взаимодействия между сухопутными и морскими силами парализовало успех. Операция ясно показала устойчивость всех начальников и готовность войск идти на преодоление любых трудностей. Пропагандистские мероприятия (сбрасывание листовок с воздуха, агитснаряды, интенсивное применение радио) успеха не имели, хотя и были рассчитаны на недостаточно снабжаемых десантников. Большевистская идеология крепко пустила корни среди командиров Красной Армии, а пропаганда теперешних успехов советского наступления побуждает их к достижению новых успехов... Десант еще раз показал исключительную способность использовать наши позиции, быстро зарыться в землю. Бомбы, противотанковые мины и т. п. у десанта большей частью были немецкого происхождения, т. е. трофейные (как бы гордился наш инженер, если бы он мог прочитать эти слова! — В. Г.) Обеспечение оружием и особенно средствами связи было хорошее».

Я собрал офицеров дивизии и познакомил с высокой оценкой, данной врагом. Это полезно знать. Думаю, что выводы, сделанные в свое время гитлеровским командованием, полезно почитать и в наши дни воинственным генералам за рубежом.

15 декабря поздно вечером в штаб дивизии приехал Климент Ефремович Ворошилов. Поздравил меня с присвоением звания Героя Советского Союза. Спросил: — Как, товарищ Гладков, трудновато было?

Я ответил, что было не легко. Враг имел свободный тыл, технику и резервы, мог маневрировать, подбрасывать силы. У нас же — небольшой клочок земли. Но новороссийцы были крепки духом и дисциплиной. Кроме того, мы знали, что нас в любую минуту поддержат артиллеристы генерала Кариофилли и полковника Малахова, летчики генерала Вершинина и Ермоченкова. [236]

— Особенно же, товарищ маршал, выражаем благодарность летчицам — девушкам Таманского полка.

Ворошилов интересовался питанием, моральным состоянием людей в период блокады, организацией прорыва, захватом Митридата. Он расспрашивал подробно о раненых, о состоянии дивизии после выхода. На последний вопрос я ответил, что дивизия готова к новым заданиям. В заключение маршал сказал:

— Да, вы выдержали труднейшее испытание. Этим еще раз показали, на что способна наша армия. Потом он спросил:

— Как вы, товарищ Гладков, оцениваете операцию?

— С точки зрения действий солдат и офицеров — общий героизм, выносливость, самоотверженное выполнение приказа командования — даю положительную оценку. Однако недоволен тем, что оставили выгодный рубеж — Митридат. В отношении же обеспечения операции — судите сами.

Климент Ефремович дружески улыбнулся.

Дружная работа офицеров, сержантов и бывалых солдат дала возможность быстро сколотить части. Дивизия через месяц опять была готова идти в бой. В начале февраля — приказ: переправиться через пролив. 318-я Новороссийская сменила 89-ю стрелковую дивизию на северо-восточной окраине Керчи и начала вместе с другими соединениями Приморской армии готовиться к прорыву вражеских укреплений.

Фашистские войска окопались в Крыму. Командующий 17-й гитлеровской армией генерал Енике обращался к своим «гренадерам»: «...Мы будем находиться столько времени, сколько нам прикажет фюрер, на этом решающем участке гигантской мировой борьбы. Кто оставляет указанную ему позицию, тот подлежит смерти. Пусть Советы наступают, они будут разбиты. Пусть танки наступают, тем вернее они будут уничтожены...»

Новый командующий Приморской армией генерал армии Еременко собрал командиров корпусов и дивизий. Он проводил с нами занятие по прорыву обороны противника и плану дальнейшего наступления. План прорыва был с нами подробно разработан, каждое положение [237] теоретически обосновано и с большой убежденностью доказано.

Возвращаясь на командный пункт дивизии, я смотрел на юг. По переднему краю изредка вспыхивали выстрелы. В ясное небо поднимал свои четыре горба Митридат. Скоро мы снова будем там!

И этот желанный час настал. Приморская армия пошла в наступление. Новороссййцы взломали оборону на участке 73-й немецкой дивизии, нашего старого противника под Новороссийском. Получив пополнение из Франции, она была на транспортных самолетах переброшена с Днепра под Керчь.

Двинулась снова вперед наша дивизия, С нами не было Модина, Хасанова, Клинковского, Челова, Афанасьева и многих других боевых товарищей. Но все, что они сделали, осталось с нами. Герои бессмертны: их пример зажигает сердца тысяч и ложится в основу боевых традиций. 11 апреля мы овладели городом и крепостью Керчь. 10 мая был освобожден Севастополь.

Когда на крымской земле затихли выстрелы, дивизия расположилась на отдых в поле, недалеко от высоты Горная, захват которой новороссийцами предопределил падение Сапун-горы и открыл подступы нашим войскам к Севастополю, Весна была в полной своей красе. Тепло. На поле — сплошной ковер пестрых цветов. Воздух наполнен ароматом. Каждый вздохнул полной грудью, чувствуя себя свободным и счастливым.

Люди купались, стирали обмундирование, приводили себя в порядок, слушали концерты и смотрели кино. Коммунисты и комсомольцы дивизии строили на вершине Горной памятник в честь павших воинов 318-й Новороссийской.

На «Огненной земле» мы этого сделать не могли. Это сделал народ. Уже на Карпатах нас догнала берущая; за сердце весть: на западной окраине Эльтигена, там, где некогда был капонир командного пункта десанта, воздвигнут обелиск, и название поселку дано другое.

...Вот почему вы не найдете теперь Эльтиген на карте Керченского полуострова. В двадцати километрах южнее Керчи возник новый прекрасный поселок Героевское... Выросли и новые дома, и вишневые сады, как мечтали десантники. И строгий обелиск, как факел, поднялся на кургане. [238]

Если кому из читателей доведется побывать в Керчи, поднимитесь на вершину Митридата, вспомните павших героев и взгляните на юго-запад. Там, за Камыш-Буруном, находилась «Огненная земля».

После войны прошло много лет. Я ехал из Краснодара в Керчь прикоснуться памятью к историческим местам.

Керчь... Я помнил этот город, истерзанный врагом, долгие месяцы снаряды и бомбы разрушали его. Каков он теперь возрожденный из пепла?..

Начинало темнеть. Поезд шел по узкой полоске косы Чушка. Пассажиры любовались гладью Керченского пролива. Недалеко от причала высится памятник из серого гранита, на постаменте фигура солдата с автоматом на груди.

Наш поезд на пароме переправился через пролив, колеса застучали снова. Приближалась Керчь. В сумерках вырисовывалась величавая гора Митридат, на ней знаменем пламенел Вечный огонь, освещая обелиск.

Утром я спешил на Митридат. К вершине от центра города ведет широкая каменная лестница. Посредине возвышенности стоит обелиск славы. На трех крыльях постамента установлены пушки со стволами, поднятыми к небу. На обелиске надпись: «Бессмертным героям Советской Родины — генералам, офицерам, рядовым Отдельной Приморской армии, морякам Черноморского флота и Азовской флотилии, павшим смертью храбрых за освобождение Крыма».

Справа, на мраморной плите, золотыми буквами начертаны фамилии погибших героев. Я увидел дорогие сердцу имена. Моя рука потянулась к фуражке.

Долго стоял, склонив голову. Перед глазами прошли боевые друзья, отдавшие свою жизнь за счастье советского народа.

Потом долго вглядывался в окрестности. Внизу новыми зданиями белеет город. Утопают в зелени улицы на берегу широкого пролива с дугообразной бухтой. Живет и цветет земля, за которую беззаветно сражался советский солдат. [239]

После выхода в свет воспоминаний об эльтигенском десанте я получил множество — более тысячи! — писем и от молодых читателей, и от соратников по борьбе за освобождение Новороссийска и Крыма. Многие бывшие фронтовики просили более подробно рассказать о людях и подвигах, присылали свои описания интересных и важных эпизодов борьбы за плацдарм, называли имена героев.

Я постарался, как сумел, пополнить рассказ, но, разумеется, все вместить просто невозможно.

Приношу глубокую благодарность всем товарищам, приславшим свои отклики, советы и замечания.

Должен сказать, что с особенным волнением читал я отклики молодых читателей. В их письмах выражалось и восхищение героизмом участников Великой Отечественной войны, и готовность к мужественной борьбе во имя интересов социалистического отечества. Если воспоминания об эльтигенском десанте помогут новому поколению советских людей яснее представить и глубже понять природу великого народного подвига в 1941 — 1945 годах, значит, старый солдат не напрасно взялся за перо.