Глава одиннадцатая.

Разгром

Прорыв

На рассвете 6 апреля Маршал Советского Союза А. М. Василевский отдал приказ начать наступление в 12 час. Получив его, Военный совет армии предложил всем командирам и политорганам соединений и частей немедленно довести боевую задачу до всего личного состава первого эшелона и добиться полной ясности в ее понимании.

Ровно в 9 час. артиллерия армии — 1500 орудий и минометов, в том числе 769 крупных калибров, — начала артиллерийскую подготовку. Земля задрожала от гула канонады. Вражеские позиции по всему фронту прорыва закрыла сплошная стена разрывов снарядов. Город заволокло густым дымом, пылью и огнем. Но это не мешало нашим артиллеристам бить по заранее намеченным целям. Сквозь бурую пелену можно было рассмотреть, как наши тяжелые снаряды сносят земляные покрытия с укреплений фортов, как взлетают в воздух куски бревен и бетона, камни, исковерканные детали боевой техники. С ревом проносились над нашими головами снаряды «катюш».

— Какая мощь удара! — невольно вырвалось у меня.

Возбужденный командующий артиллерией армии Семенов пытается что-то сказать мне, но гул заглушает его слова. Тогда, склонившись к самому уху, он взволнованно произносит:

— Да, великую силищу советский народ подготовил!

Я вполне понимаю его волнение. Старый артиллерист, переживший на войне тяжелые дни, когда каждый снаряд был на счету, сейчас ликовал, глядя на мощь нашей артиллерии. И его справедливая мысль о советском народе — творце нашей боевой мощи — звучала в эту минуту особенно убедительно.

На бетонных крышах фортов, прикрытых густым слоем земли, росли целые рощи старых деревьев. Издали их можно было даже принять за небольшие заросшие холмы. Чтобы добраться до кирпичных [386] или бетонных сводов, требовалось прежде всего сбросить с фортов этот слой земли и деревья. Наши артиллеристы отлично справились с такой задачей. Сброшенная земля и деревья нередко закрывали амбразуры огневых точек, которыми был насыщен передний край обороны.

Через час мы услышали доносившиеся с севера нарастающие громовые раскаты. Это била артиллерия 43-й и 50-й армий.

Огневой шквал длился ровно два часа. До 11 час., как и предусматривалось планом, артиллерия 11-й гвардейской армии разрушала оборонительные сооружения и уничтожала живую силу и огневые точки врага. В 9 час. 20 мин. армейская группа дальнего действия произвела огневой налет на немецкие батареи, а с 9 час. 50 мин. до 11 час. 20 мин. вела огонь по обнаруженным огневым позициям артиллерии и минометов.

Одновременно полки реактивных минометов подавляли активно действующие минометные батареи и опорные пункты противника в ближайшей глубине. С 11 час. до 11 час. 20 мин. орудия, поставленные на прямую наводку, разрушали цели на переднем крае. После этого до 12 час. вся артиллерия армии вела огонь на подавление огневых средств и живой силы врага в траншеях, ходах сообщения и опорных пунктах на глубину до 2 км, причем минометы вели огонь главным образом против живой силы в траншеях. Артиллерия дивизионных и корпусных групп уничтожала огневые средства, минометные батареи и живую силу в опорных пунктах, артиллерия армейской группы вела контрбатарейную борьбу. В конце артиллерийской подготовки все огневые средства пехоты открыли огонь по переднему краю противника.

Резкое усиление активности нашей артиллерии заставило немецкое командование значительно сократить интенсивность своего огня. Это позволило нам подвести пехоту ближе к переднему краю противника и выдвинуть танки непосредственно к ее боевым порядкам.

Нелетная погода не позволила осуществить массированное применение бомбардировочной авиации в период артиллерийской подготовки. Штурмовики не смогли поддержать атаку пехоты и танков. Задачи авиации пришлось переложить на артиллерию. До 13 час. в сражении принимали участие лишь небольшие группы самолетов. Поэтому Военный совет фронта потребовал уточнения плана взаимодействия воздушных армий с общевойсковыми соединениями, с тем чтобы во второй половине дня авиация работала с максимальным напряжением.

Со стороны, разумеется, мы не могли видеть все, что творилось там, где рвались наши снаряды и мины. Немало подробностей рассказали пленные, многое мы увидели позже и сами. Противник нес большие потери. Однако он продолжал оказывать организованное сопротивление. [387]

В то время, когда наша артиллерия разрушала укрепления и траншеи врага, во всех частях и подразделениях зачитывалось обращение к войскам Военных советов фронта и армии. В нем говорилось:

«Боевые друзья, гвардейцы! На штурм Кенигсберга!

Во имя полной победы над врагом Родина приказывает нам разрубить последний укрепленный узел Восточной Пруссии, сокрушить крепость Кенигсберг и завершить разгром восточно-прусской группировки гитлеровских войск.

Стремительно штурмуйте и разбивайте укрепления врага. Смело врывайтесь на улицы города и всеми средствами громите вражеские опорные пункты, ломайте сопротивление противника.

Славные воины штурмовых отрядов и групп, бесстрашно штурмуйте крепость Кенигсберг, дерзко блокируйте вражеские форты, доты, разбивайте его бастионы. Настойчиво ведите бой за каждый дом, очищайте квартал за кварталом весь город Кенигсберг, беспощадно уничтожайте проклятых фашистов до полного их истребления!»

Многие воины выступили на кратковременных митингах и собраниях, прошедших в эти часы. На митинге в 1-м батальоне 17-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии выступили участник боев в Восточной Пруссии гвардии сержант Красавин и парторг роты гвардии старшина Дадаев, в 12-м полку той же дивизии яркую речь произнес командир роты Герой Советского Союза гвардии старший лейтенант Ф. К. Бендеберя, а в 40-м полку 11-й гвардейской стрелковой дивизии к боевым товарищам обратился командир отделения Шмелев. Все они заверяли родную Коммунистическую партию и Советскую Родину, что достойно выполнят приказ и приложат все силы и воинское умение для успешного решения боевой задачи.

— Я рад, что буду участвовать в штурме Кенигсберга, — сказал на митинге рядовой Сафоненков (49-й полк 16-й гвардейской стрелковой дивизии), — взятие этой крепости — почетная для нас задача. Мы должны с честью выполнить ее. Мы — гвардейцы, и ничто нас не может задержать. Заверяю командование, что буду драться дерзко, смело и решительно. К этому призываю всех...{534}

Перед началом боя в ряде штурмовых отрядов состоялись накоротке партийные собрания. Повестка дня их была сформулирована четко — «Задачи коммунистов в сегодняшнем бою». Особенно оживленно собрание прошло в 5-м штурмовом отряде 97-го гвардейского полка. На нем выступили все коммунисты. Они единодушно решили — всем коммунистам первыми подняться в атаку и воодушевить своим примером бойцов отряда на решительный и стремительный удар по врагу.

В 11 час. 55 мин. реактивные минометы М-31 произвели последний [388] перед атакой залп по основным опорным пунктам в полосе главного удара. Затем войска 43, 50-й и 11-й гвардейской армий начали штурм укреплений первой позиции крепости.

Уже к концу артиллерийской подготовки бойцы первого эшелона нашей армии почти вплотную подошли к объектам, которые предстояло штурмовать. Отдельные подразделения поднимались из траншей и под прикрытием артиллерийского огня стремительно приближались к противнику. Так достигли траншей и навязали ближний бой ошеломленным немцам роты старших лейтенантов С. Ф. Гладких и А. Я. Шлепова (84-я дивизия) и до окончания артиллерийской подготовки поднялись в атаку.

В 12 час. пехота и танки под прикрытием мощного артиллерийского огня атаковали врага. Артиллерия дивизионных и корпусных групп последовательным переносом огня по объектам обороны продолжала уничтожать живую силу и подавлять огневые средства противника, а артиллерия армейской группы вела контрбатарейную борьбу. Находясь в боевых порядках пехоты, орудия, предназначенные для ведения огня прямой наводкой, дерзко и решительно выдвигались вперед и расстреливали в упор огневые точки. Сосредоточенный огонь артиллерии буквально парализовал немцев. Пехотные и танковые подразделения продвигались вперед.

Части 26, 1-й и 31-й гвардейских стрелковых дивизий, действовавших на главном направлении, в результате первого же броска овладели второй линией траншей и продвигались вперед, преодолевая ожесточенное сопротивление врага. На ряде участков ворвались в немецкие траншеи гвардейцы 84-й дивизии. Менее успешными оказались атаки фланговых 83-й и 16-й дивизий, части которых были встречены сильным артиллерийским и пулеметным огнем из передовой траншеи и с фортов № 8 и 10. В траншею ворвались только отдельные подразделения, действовавшие на внешних флангах, остальные завязали упорный огневой бой.

Едва прозвучал сигнал «На штурм!», как в цепях бойцов раздались голоса коммунистов-агитаторов: «Вперед, за Родину! На штурм Кенигсберга!» Комсорг 7-й роты 97-го полка 31-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии старший сержант Телебаев с возгласом: «За нашу Коммунистическую партию, за наш великий народ вперед, гвардейцы!» увлек за собой взвод. Бойцы устремились за своим комсоргом и через несколько минут ворвались в траншею противника. Первым среди них был Телебаев. Умело действуя гранатой и автоматом, он уничтожил пять фашистов и троих взял в плен. Гвардеец был ранен, но с поля боя не ушел {535}.

В полосе 8-го гвардейского стрелкового корпуса 83-я дивизия вела упорный бой за форт № 10. К 13 час. она подошла к нему на 150–200 м, но двигаться дальше не могла: мешал огонь большой плотности как из амбразур форта, так и взаимодействовавших [389] с ним частей. Командир дивизии генерал-майор А. Г. Маслов приказал 252-му полку блокировать форт, а 248-му и 250-му полкам продолжать наступление на северо-запад. Прикрываясь от форта дымзавесами, эти полки продвинулись с боем более километра, ворвались на южную окраину Авайдена, где завязали уличные бои.

Подошедший батальон 159-го немецкого пехотного полка усилил сопротивление оборонявшихся. Тогда генерал Маслов ввел в бой штурмовые отряды, и они стали более организованно выбивать немцев из каменных зданий, продвигаясь уже к центру этого населенного пункта. Действенным оружием против огневых точек в уличных боях были огнеметы. Приведу лишь один пример. Когда пулемет, который вел огонь из вражеского дота, не давал подняться в атаку штурмовому отряду 250-го полка, к укреплению незаметно пробрался огнеметчик Корзак и дал струю огня по входу. Немцы были вынуждены сдаться в плен.

В результате часового боя наша пехота овладела южной половиной Авайдена и прорвалась к его северным кварталам.

На левом фланге того же корпуса в полосе 26-й гвардейской стрелковой дивизии бой развивался более успешно. Танки 23-й бригады совместно с тремя батареями 260-го тяжелого самоходно-артиллерийского полка хорошо помогли пехоте в захвате ряда железобетонных убежищ и дотов. Уже к 13 час. 40 мин. части дивизии подошли к промежуточному оборонительному рубежу на участке Авайден — высота 17,1. А через час немцы были выбитые этого рубежа и отброшены на север. Несомненно, это был успех.

Хочется отметить 4-ю роту 79-го гвардейского стрелкового полка за умение действовать ручными гранатами. Командир роты Герой Советского Союза капитан С. X. Суфьянов, удачно использовав складки местности, подвел своих гвардейцев вплотную к блиндажу с довольно многочисленным гарнизоном. Бойцы забросали гранатами амбразуры, дымоходы и входную дверь, сорвав ее с петель. Потеряв убитыми и ранеными 35 человек, немцы сдались в плен {536}.

Успешно действовали и соединения 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Его 1-я гвардейская стрелковая дивизия, усиленная ротой танков и тремя батареями тяжелого самоходно-артиллерийского полка, ломая сопротивление врага, к 14 час. вышла к пруду на восточной окраине Понарта, пытаясь с ходу ворваться в этот пригород Кенигсберга. Однако только отдельным подразделениям удалось захватить несколько домов на южной окраине этого населенного пункта. Дальнейшему продвижению частей оказывали упорное сопротивление уцелевшие вражеские орудия, ведущие огонь прямой наводкой, а также врытые в землю танки и штурмовые орудия, которые подбили и сожгли несколько наших танков. [390]

Южнее Понарта наступала 31-я гвардейская стрелковая дивизия. Она тоже сравнительно легко заняла первую линию окопов, пробилась во вторую линию, но дальше двинуться не смогла. Как показали впоследствии пленные, немцы особенно укрепили понартское направление, считая, что именно сюда будет нанесен нами основной удар. Немецко-фашистское командование усилило оборонявшиеся здесь части двумя батальонами, спешно переброшенными из района Шенфлиса. Траншеи южнее Понарта занимал специально сформированный батальон офицерского училища. Замаскированные противотанковые орудия и врытые в землю танки наносили большой урон нашим подразделениям. Исключительно упорные на этом участке бои часто переходили в рукопашные схватки. Только к 16 час. 31-я дивизия сломила сопротивление противника и завязала бой за южные кварталы Понарта.

Яростное сопротивление встретили и войска 36-го гвардейского стрелкового корпуса. Первая атака его соединений не дала значительных результатов. 84-я гвардейская дивизия с 338-м тяжелым самоходно-артиллерийским полком, использовав успех 31-й дивизии, своим правым флангом к 13 час. прорвала оборону немцев и начала продвигаться в направлении Праппельна. В то же время ее левофланговый 243-й полк был встречен сильным пулеметным и артиллерийским огнем форта № 8, вплотную к которому он подошел, и остановился перед противотанковым рвом. Дивизия, ведущая борьбу за форт, вынуждена была атаковать Праппельн малыми силами и, естественно, успеха не имела. Не достигла цели и артподготовка. Снаряды снесли крыши домов, разрушили потолки, но подвалы с бетонными или кирпичными перекрытиями остались целы. Видимо, для полного разрушения таких домов требовались орудия больших калибров, чем те, какими располагала 84-я дивизия. Отстав от своего правого соседа, она задерживала его наступление.

Вместе с генералом Кошевым мы срочно выехали в штаб дивизии. Разобравшись на месте в обстановке, мной было приказано блокировать форт № 8 одним, максимум двумя батальонами, а остальные силы дивизии перегруппировать к ее правому флангу и нанести удар в направлении Праппельна для прорыва промежуточного оборонительного рубежа и обеспечения ввода в бой дивизии второго эшелона. Армейская артиллерия получила приказание подавить опорный пункт Праппельн более крупными калибрами.

К 15 час. перегруппировка частей 84-й гвардейской стрелковой дивизии была в основном закончена. Эффективные действия крупных калибров привели к значительному ослаблению огня противника. Стрелковые полки довольно быстро захватили южную часть Праппельна, где завязали уличные бои. Гитлеровцев приходилось выбивать почти из каждого строения. Переброшенные в северную часть Праппельна два батальона фольксштурмовцев и несколько [391] штурмовых орудий на некоторое время задержали наше продвижение, но затем гвардейцы стали медленно, дом за домом, очищать городок.

Нет нужды перечислять во многом похожие действия всех дивизий. К 15–16 час., прорвав на главном направлении первую позицию, они продвинулись на 3 км. Был прорван и промежуточный оборонительный рубеж. Фланговые части армии продвинулись на 1–1,5 км.

Теперь соединениям и частям нашей армии предстояло штурмовать приспособленные к круговой обороне пригородные населенные пункты, прикрывавшие южные подступы к городу. Они должны были без паузы перейти от действий, типичных для прорыва оборонительного рубежа, к борьбе за каждую улицу и каждый дом, превращенные противником в опорные пункты и узлы сопротивления.

К этому времени немецкое командование ввело в бой все свои ближайшие тактические резервы. Несмотря на потерю промежуточного оборонительного рубежа, враг продолжал оказывать ожесточенное сопротивление, особенно на флангах армии. Дивизии на главном направлении медленно продвигались вперед. Добиться решающего успеха мешало сильное огневое сопротивление. Это был один из критических моментов боя. К тому же почти во всех стрелковых полках были введены в бой вторые эшелоны, а в 1-й гвардейской дивизии и последний резерв. Подбросив из города резервы, противник мог стабилизировать фронт, и тогда пришлось бы начинать все сначала. В данной ситуации требовалось добиться резкого перелома в нашу пользу, еще одним решающим ударом окончательно дезорганизовать оборону противника, хотя бы на отдельных участках фронта. Обстановка подсказывала целесообразность наращивания удара из глубины на главном направлении — на товарную станцию железнодорожного узла, т. е. на стыке 8-го и 16-го гвардейских стрелковых корпусов. Необходимо было усилить удар и на правом фланге 36-го гвардейского стрелкового корпуса, сломить сопротивление немцев в районе Праппельна и выйти на линию частей 16-го корпуса, завязавших бои за Понарт.

Правда, ввод в бой дивизий второго эшелона не планировался на первый день операции. Но, поскольку она была рассчитана всего на пять дней, нам казалось нецелесообразным надолго удерживать резервы. В 14 час. был дан приказ командиру 8-го гвардейского стрелкового корпуса подвести 5-ю дивизию к боевым порядкам 26-й, а командиру 36-го гвардейского стрелкового корпуса — 18-ю к боевым порядкам 84-й в готовности вступить в бой примерно в 17 час. Командирам этих дивизий было приказано: 5-й развернуться севернее высоты 17,1 из-за левого фланга 26-й дивизии и нанести удар на Зюдпарк, 18-й — развернуться на северной окраине Праппельна из-за правого фланга 84-й, развивать наступление вдоль железной дороги и во что бы то ни стало выйти на [392] южный берег р. Беек{537}. Эта небольшая речушка в условиях наступившего половодья стала серьезным препятствием для наших войск.

Во второй половине дня облачность постепенно стала рассеиваться. Над полем боя появились штурмовики 1-й гвардейской авиадивизии, которой командовал Герой Советского Союза генерал С. Д. Прутков, и 182-й штурмовой авиадивизии под командованием генерала В. И. Шевченко. Под прикрытием истребителей 240-й истребительной авиадивизии Героя Советского Союза генерал-майора авиации Г. В. Зимина они снижались до минимальных высот и уничтожали боевую технику, огневые средства и живую силу противника. Пушечно-пулеметный огонь «илов» и реактивные снаряды загоняли врага под землю, тогда наша пехота делала стремительные броски вперед. В ряде случаев разрывы реактивных снарядов, пущенных с самолетов, временно подавляли доты и дзоты.

Вот появилась встреченная частыми разрывами очередная девятка «илов». Недалеко от цели она снизилась, и даже невооруженным глазом видно, как у длинных стволов, торчащих из плоскостей, заиграли рыжие огоньки, а через несколько секунд на земле взметнулись многочисленные фонтаны разрывов. Все это радует наших гвардейцев, повышает их боевой порыв. Сверху «илы» пытаются атаковать отдельные немецкие самолеты-истребители, но их встречают самолеты 240-й истребительной авиадивизии. Гитлеровцы в лучшем случае удирают либо на месте их падения поднимается еще один столб дыма.

В 15 час. 30 мин. командующий 1-й воздушной армией приказал штурмовой авиации, не считаясь ни с какими трудностями и условиями погоды, максимально усилить боевые действия.

Хорошо взаимодействовавшая с авиацией, наша пехота к концу дня почувствовала нарастающую силу авиационных ударов. Южнее Розенау огонь вражеской артиллерии с закрытых позиций задержал наступление 26-й дивизии. Зрительно немецкие батареи не просматривались, а звуковая разведка в общем грохоте боя действовала неточно. Тогда командир корпуса вызвал штурмовую авиацию. Над полем боя появились две шестерки самолетов. Одной из них командовал дважды Герой Советского Союза майор М. Г. Гареев, другой — Герой Советского Союза майор М. Т. Степанищев. Поначалу летчики сделали два круга, чтобы четко представить границы своих войск, затем, спустившись до 100 м, они сделали шесть боевых заходов над целью. От бомб и пушечно-пулеметного огня загорелись дома, превращенные гитлеровцами в опорные пункты. Стоявшие за ними орудия были исковерканы, прислуга перебита, несколько домов обрушилось.

Едва улетели штурмовики, 26-я дивизия заняла южную часть Розенау. [393]

Дивизии второго эшелона к вечеру хорошо справились с поставленной им задачей. Но у них были и промахи. В этом отношении показательна атака 5-й дивизией железнодорожного депо и других пристанционных зданий. Вначале все шло хорошо. Головной полк дивизии, отразив несколько контратак, ворвался в некоторые помещения железнодорожного депо. Но штурмовые группы и отряды этого полка дрались изолированно один от другого. Управление боем нарушилось, связь между подразделениями ослабла. Командир дивизии генерал-майор Г. Б. Петерс своевременно не нарастил удар вводом главных сил, и успешно развивавшееся наступление остановилось. Противник подбросил резервы и в 20 час. атаковал депо. В результате ожесточенного боя явно неравных сил немцы выбили подразделения 17-го полка из депо. Пришлось отойти и закрепиться на окраине квартала.

В полосе наступления 16-го гвардейского стрелкового корпуса части 1-й дивизии после упорного уличного боя овладели домами юго-западнее депо, а один батальон 169-го полка вышел на железную дорогу. Гвардейцы шли на штурм смело и уверенно, проявляя при этом мужество и отвагу. Чтобы сломить яростное сопротивление одного из дотов, к нему подполз комсомолец Виноградов, бросил одну за другой несколько гранат, дал очередь из автомата и крикнул: «Вперед, гвардейцы!» Могучее «ура» прокатилось в вечерних сумерках, дот был взят, линия траншей очищена от врага. Сам Виноградов уничтожил пять гитлеровцев. Получив ранение, он остался в строю{538}.

В дальнейшем под воздействием непрерывных контратак дивизия остановилась, а батальон, вышедший на железную дорогу, к 21 часу отошел с занятого рубежа.

31-й гвардейской стрелковой дивизии особенно упорные бои пришлось вести на своем правом фланге, в восточных кварталах Понарта, где оборонялось более двух батальонов пехоты, усиленных двумя-тремя артдивизионами и несколькими штурмовыми орудиями. Каждое каменное строение немцы превратили буквально в крепость: замуровали окна, пробили в стенах бойницы. Улицы и переулки перекрыли баррикады, подступы к которым прикрывали минные поля и проволочные рогатки.

Трижды безуспешно атаковали врага полки 31-й дивизии. Противник вел плотный огонь из разных точек, многие из которых раньше выявлены не были. К примеру, дверь каменного сарая открыта, даже наполовину сорвана с петель, а из глубины его строчат несколько пулеметов, сметая начисто все, что попадает в сектор их обстрела. Кирпичный дом с замурованными окнами и дверями, но где же бойницы? Они умело скрыты за наличниками окон или ставнями. Попробуй разберись, откуда бьют пулеметы. Надо сносить весь дом. А за этим домом второй такой же, за ним [394] третий... За домами расположены ходы сообщения, скрытые дороги, по которым можно незаметно подбросить подкрепления.

Лишь к вечеру отдельным штурмовым отрядом удалось прорваться в южную часть квартала западнее пруда и занять несколько домов. Развить успех дальше командир дивизии не смог, так как все резервы были израсходованы.

Чтобы не позволить врагу усилить это направление резервами из глубины, командир корпуса генерал С. С. Гурьев вызвал бомбардировочную авиацию. 24 самолета 276-й бомбардировочной авиадивизии под прикрытием истребителей с 18 до 20 час. бомбили железнодорожный узел севернее Понарта{539}.

В 19 час. штурмовые отряды вновь перешли в наступление. В большинстве случаев они действовали самостоятельно. Последовательно штурмуя один укрепленный дом за другим, они упорно продвигались вперед. Часто возникали рукопашные схватки. Случалось, что в первых этажах дома находились наши бойцы, на остальных — немцы. Хорошо помогали гвардейцам самоходки, особенно тяжелые. Их снаряды свободно пробивали стены домов, после чего немцы становились «покладистее», охотнее поднимали руки или выбрасывали в амбразуру белый флаг. К 22 час. 31-я дивизия захватила часть южной окраины Понарта.

Введенная из второго эшелона 18-я гвардейская стрелковая дивизия 36-го корпуса в 17 час. развернулась на северной окраине Праппельна и после короткого огневого налета атаковала противника. К 18 час. она вплотную подошла к промежуточному оборонительному рубежу у юго-западной окраины Понарта, но дальше не продвинулась. Только после двухчасового боя отдельным подразделениям правофлангового полка удалось, используя успех 31-й дивизии, обойти оборонительный рубеж с фланга и нанести удар в северном направлении. Это заставило противника резко ослабить сопротивление перед фронтом остальных частей дивизии, а затем поспешно отойти. К вечеру 18-я дивизия полностью овладела кварталом в юго-западной части Понарта.

84-я гвардейская стрелковая дивизия в течение второй половины дня вела упорные бои на своем правом фланге и в центре, не имея почти никакого продвижения. Только в 20 час. ее 243-й полк ворвался в поселок южнее Шпандинена и овладел двумя его южными кварталами. Левофланговый батальон этого полка под командованием майора И. С. Романова завершил окружение форта № 8. Был предъявлен ультиматум о сдаче, но комендант форта отверг его. Тогда после интенсивной артиллерийской и авиационной обработки последнего батальон поднялся в атаку. Штурмовой отряд гвардии капитана Л. И. Репалова решительно устремился на врага. Немцы открыли ураганный огонь. Мины и снаряды рвались повсюду, заставив бойцов залечь. В это время с возгласом: «Гвардейцы! [395] Перед нами Кенигсберг! За мной!» вперед рванулся парторг отряда гвардии сержант Иван Киселев. За ним устремились гвардии сержант Докука и гвардии рядовой Дубовский и все штурмовые группы. Киселев первым преодолел минное поле, сильным ударом лопаты рассек проволочный забор. То же сделали все бойцы отряда. Проход был готов. Не оглядываясь, Киселев бросился к форту.

— Парторг у форта, вперед! — крикнул кто-то из гвардейцев. Грянуло дружное «ура», и бойцы быстро блокировали форт{540}.

Левее 16-я гвардейская стрелковая дивизия к исходу дня овладела Кальгеном и вела бой южнее Хафштрома.

Поддерживая части 36-го корпуса, успешно и инициативно действовала авиация. Вечером на направлении его наступления воздушная разведка обнаружила в районе севернее Нассер-Гартена около пехотного батальона, переправлявшегося по мосту на южный берег. 9 бомбардировщиков Пе-2 под командованием майора Л. Н. Боброва, действовавших под прикрытием 14 истребителей Як-9, нанесли по нему удар. Часть бомб разорвалась во дворе завода Тиссена, уничтожив склады морских мин и горючее для кораблей. Противник был вынужден прекратить переправу{541}.

К исходу дня 11-я гвардейская армия вышла на рубеж: разъезд северо-восточнее форта № 10 — южная половина Шпайхередорфа — железнодорожное депо — южные кварталы Понарта — Праппельн — Кальген — Вартен.

Поздно вечером я доложил маршалу Василевскому итоги дня. Войска продвинулись до 4 км, овладели более чем 20 укрепленными опорными пунктами, очистили от врага 43 квартала в южной части города и пригородах, прорвали первую позицию крепости на 9-километровом участке и промежуточный оборонительный рубеж в 5-километровой полосе{542}. Таким образом, наша задача на направлении главного удара выполнена полностью. Армия подошла непосредственно ко второй позиции и угрожает частям противника, обороняющимся южнее р. Прегель, расчленением на две изолированные группы. Доложил и о том, что не всем дивизиям удалось продвинуться до рубежей, предусмотренных планом, из-за ожесточенного сопротивления врага.

Александр Михайлович, видимо, был удовлетворен нашими действиями. Да мы и сами были довольны итогами дня. Боевой порыв гвардейцев был высоким.

— Завтра надо выйти на Прегель, — сказал в заключение маршал. — Примите все меры, чтобы взять ночью форты.

Пришли докладывать оперативную обстановку Семенов, Леднев и Сухацкий. Меня прежде всего интересовало общее положение на фронте, так как от него во многом зависели действия противника. [397] В разговоре с маршалом Василевским я не стал касаться этого вопроса. А он сам промолчал. Но штабу уже были известны детали.

39-я армия тоже продвинулась до 4 км, преодолев упорное сопротивление немцев. Ее войска перерезали железную дорогу Кенигсберг — Пиллау, шоссе пока оставалось в руках врага. 43-я армия, наносившая удары по северо-западной окраине Кенигсберга, прорвала первую позицию, овладела многими оборонительными сооружениями, в том числе фортом № 5, блокировала форт № 5а, выбила немцев из Шарлоттенбурга и поселка юго-западнее его, очистила от врага 20 кварталов. Расстояние между ее войсками и 11-й гвардейской, армией сократилось до 8 км. Части 50-й армии продвинулись до 2 км, заняли форт № 4 и до 40 кварталов. 2-я гвардейская и 5-я армии оставались на прежних рубежах.

Авиация фронта, несмотря на сложные метеорологические условия, прокладывала путь пехоте и танкам. Она совершила до тысячи самолето-вылетов {543}. Это, разумеется, немало, но, учитывая размах операции, явно недостаточно. Да и планировалось втрое больше вылетов.

В первый день операции немцы понесли большие потери, но и мы потеряли немало. Тревожило нас и то, что в этот день войска взяли не много пленных, — следовательно, серьезный надлом в психике вражеских солдат и офицеров еще не наступил.

Мне представлялось, что противник, не сдержав удара 11-й гвардейской армии, сдал передовые позиции, прикрывавшие непосредственные подступы к городу. Однако генерал Лаш, видимо, считал, что, поскольку южная часть города основательно прикрыта р. Прегель, более опасно наступление 43-й и 50-й армий. Они, по его мнению, могли быстрее прорваться к центру города. Вместе с тем комендант Кенигсберга принимал необходимые меры, чтобы не допустить окружения гарнизона. На направлении главного удара нашей армии он ввел в бой четыре-пять резервных батальонов, удерживал фланговые форты № 8 и 10, усиливал укрепления, минируя подступы и сооружая баррикады, произвел некоторую перегруппировку войск внутри города, стараясь привести их в порядок после бомбежек, артобстрелов и атак нашей пехоты. Немалые резервы, которыми еще располагал Лаш, позволяли ему восполнить потери, понесенные частями первой позиции.

Город было приказано удерживать любой ценой. Лаш (и это угадывалось по его действиям) опасался либо окружения гарнизона, либо прорыва наших войск к центру города, где находился его штаб. Стремясь предупредить и то и другое, он вынужден был распылять свои силы. Следовательно, нам надо было воспользоваться этим.

Задачи на второй день операции остались в основном прежними: быстрее пробиться к р. Прегель и форсировать ее, а также [398] быстрее соединиться с 43-й армией и тем отрезать гарнизон Кенигсберга от земландской группировки. Окруженный гарнизон легче раздробить на группы и уничтожить по частям. Да и сдаваться станут охотнее.

Во время нашего разговора помощник Леднева подполковник А. А. Данилевич передал ему какой-то документ. Прочитав, Иван Иванович протянул его мне. Это было очень важное сообщение: по показаниям пленного офицера, командующий 4-й немецкой армией спешно перебросил 5-ю танковую дивизию против 39-й армии. С Земландского полуострова подходило несколько пехотных частей, вероятно, для усиления гарнизона. Я ознакомил всех присутствовавших с этим донесением и потребовал, чтобы его учли при разработке конкретных задач корпусам на завтра.

Итак, задача на второй день операции была ясна. Но, чтобы детализировать ее для разнородных соединений и частей, организовать взаимодействие между ними, управление всеми действиями, требовалась хотя и кратковременная (ночь не так уж велика), но огромная, трудоемкая и глубоко творческая работа штаба. Маршал Б. М. Шапошников любил называть штаб «мозгом армии». И это действительно мозг ее. Но, чтобы оправдать свое назначение, он должен быть укомплектован высококвалифицированными офицерами. Штабная служба удается не каждому. Не всякого командира части, соединения можно поставить во главе штаба. Звучит это парадоксально, но — увы! — в жизни бывает именно так. Имея хорошо [399] подготовленного начальника штаба и умело подобранный им аппарат, командир сумеет неплохо управлять соединением. В каждом деле надо иметь призвание и соответствующую подготовку.

Командир соединения или части, если он не ограничивает инициативного начальника штаба, скорее добьется того, что принимаемые им решения в большинстве случаев будут соответствовать обстановке. Но для этого надо уметь доверять штабу. Если же командир станет дергать своего начальника штаба по пустякам, глушить его творческую инициативу «волевыми решениями», толку не будет. Я знал одного такого командира, который считал для себя зазорным утверждать без изменений проекты боевых приказов, разработанных умным, творчески смелым начальником штаба. Стремясь поддержать свой авторитет, он иногда вносил такие поправки в оперативные документы, которые явно не соответствовали положению на фронте и, следовательно, мешали общему делу. До войны мы много внимания уделяли воспитанию у командира волевых качеств. И это было правильно. Однако твердая, непреклонная воля командира — оружие обоюдоострое. Если она направлена по верному пути, успех обеспечен. А если воля перерастает в простое упрямство, пользы от нее никакой, один вред. Конечно, командир не должен впадать и в другую крайность: штамповать все, что ему доложит штаб. Это весьма редкое явление тоже очень опасно.

К моему полному удовлетворению, штаб 11-й гвардейской армии вполне соответствовал понятию «мозг армии». Это был в целом хорошо сработавшийся коллектив, с которым у меня не бывало взаимных недопониманий, хотя я далеко не всегда утверждал без изменений все то, что мне докладывалось. Спустя час Иван Иосифович Семенов докладывал мне проект частных боевых приказов корпусам. Казалось, в них все как будто учтено и основная идея решения отражена правильно. Но детали определялись не так, как этого требовала общая фронтовая обстановка. Корпуса явно нацеливались на центр города, а я стремился, сосредоточив усилия на левом фланге армии, совместно с другими армиями фронта быстрее окружить кенигсбергский гарнизон. Пришлось внести поправки.

Маршал Василевский приказал нам не прекращать боевых действий ночных штурмовых отрядов, чтобы держать противника в напряжении и не дать ему организовать оборону на промежуточных рубежах. Утром 7 апреля мы должны были нанести решительный удар с целью раскола южной группы и уничтожения ее по частям. Форсированием р. Прегель и дальнейшим продвижением навстречу 43-й армии нам предстояло вместе с ней окружить кенигсбергский гарнизон. Учитывая это, мы поставили 8-му гвардейскому стрелковому корпусу задачу наступать всеми дивизиями в прежнем направлении, овладеть рубежом Шпайхерсдорф — Зюдпарк, к исходу дня выйти на р. Прегель севернее Розенау и овладеть [400] переправами. Отрезанного на правом фланге корпуса, на участке Адель Нейендорф — форт № 10, противника уничтожить.

К исходу дня две дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса, овладев кварталами северо-западнее Зюдпарка до Нассер-Гартена, должны были выйти на р. Прегель и захватить переправу северо-восточнее главной товарной станции, а три дивизии 36-го гвардейского стрелкового корпуса после захвата рубежа Нассер-Гартен — Континен — выйти на реку на участке от товарной станции до Континена и форсировать Прегель. В течение ночи на 7 апреля войскам корпуса также предстояло ликвидировать противника на побержье залива, в районе Хайде-Маулен — Хафштром{544}.

Приказы командирам корпусов направили с офицерами связи. Одновременно мной по телефону командирам корпусов были поставлены по кодированной карте задачи на следующий день. Затем — короткая беседа с начальником инженерных войск М. Г. Григоренко, с начальником тыла Ю. Б. Ибатулиным и как будто все. Можно немного подремать. Вчерашняя ночь была почти бессонной.

Перед сном вышел из блиндажа. Город во многих местах горел. Орудия стреляли редко, пулеметы трещали вовсю. Это действовали наши штурмовые отряды. Утром мне доложили результаты их боя: почти на всех участках задачи выполнены. Отряды выбили противника из многих опорных пунктов, заняли ряд кварталов. Гитлеровцы дрались с фанатизмом обреченных, но не сдавались в плен. Ожесточенные бои развернулись за форты. Только утром оставшаяся часть гарнизона форта № 10 в количестве более 100 человек офицеров и солдат сдалась в плен. Полностью окруженный форт № 8 продолжал сопротивляться. Лишь в середине дня удалось взять его штурмом.

Стремительным ударом штурмового отряда 31-й гвардейской стрелковой дивизии ночью были захвачены железнодорожный мост через р. Беек и несколько близлежащих зданий. Это способствовало развитию успеха.

За ночь противник укрепил свои позиции. На южном участке появились два новых полицейских полка и несколько батальонов фольксштурмовцев. С утра предстояли упорные бои.

На Прегель!

Утром 7 апреля войска 3-го Белорусского фронта после артиллерийской подготовки продолжали настойчиво штурмовать укрепления Кенигсберга. Основные усилия 11-й гвардейской армии были направлены на Понарт и далее к участку р. Прегель в западной части города, а 43-й армии — на Амалиенау. На правом крыле фронта 2-я гвардейская и 5-я армии начали частью сил уничтожать [401] противника в западной части Земландского полуострова. Погода значительно улучшилась, и с 9 час. авиация начала наносить удары, содействуя войскам 11-й гвардейской, 43-й и 39-й армий.

Подтянув главные силы на линию, достигнутую в течение ночи штурмовыми отрядами, 11-я гвардейская армия к 8 час. была полностью готова продолжать решительное наступление. На второй позиции, расположенной совсем близко к городу и ставшей основной линией обороны противника, также было много дотов и укрепленных домов. Но в то же время было и кое-что для нас выгодное: мы могли теперь подтягивать свою артиллерию, танки и самоходки поближе, скрывая их в развалинах пригородов, захваченных нами во вчерашнем бою.

Хотя большой артиллерийской подготовки на второй день штурма Кенигсберга не планировалось, артиллерия армии в среднем выпустила по врагу около половины боекомплекта. Многие орудия стреляли прямой наводкой. Только самые тяжелые калибры вели огонь где-то позади нашего НП. Снаряды с привычным для нас рокотом проносились над головой и рвались среди крайних домов. Одновременно более ста бомбардировщиков нанесли три мощных последовательных удара по узлам сопротивления в северо-западной и западной частях города перед 39-й и 43-й армиями, где немцы сопротивлялись особенно упорно, а также в районах Пассер-Гартена и южнее Розенау, Континена, т. е. в районах напряженных боев 11-й гвардейской армии.

После артиллерийской и авиационной подготовки в 9 час. пошли в атаку пехота и танки. Им активно помогали самолеты 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии. Снижаясь до 900–1000 м, «илы» небольшими группами летали над полем боя, выискивая цели и уничтожая их. Вскоре включилась в бой и 276-я бомбардировочная авиадивизия, которая нанесла удары по Нассер-Гартену и району товарной станции, находившимся в глубине обороны противника. Удары этой авиадивизии содействовали наступлению частей 16-го гвардейского стрелкового корпуса{545}.

Почти всюду войска 11-й гвардейской армии имели успех. 83-я гвардейская стрелковая дивизия (8-й корпус) овладела Шенфлисом и подошла вплотную к Розенау. Ее же части захватили форт № 11 и южную часть Зелигенфельда, создав угрозу окружения группировке, оборонявшейся в районе форта № 12. Правофланговые части 26-й гвардейской стрелковой дивизии ворвались на юго-западную окраину Розенау. На участке 75-го полка стрелковым подразделениям не давали продвигаться два вражеских укрепления. Тогда командир полка полковник Л. Ш. Брансбург ввел в бой подвижную группу фугасных огнеметов. Действуя совместно со штурмовым отрядом, она под прикрытием артиллерийско-пулеметного [402] огня произвела огнеметание из 10 огнеметов по амбразурам укреплений. Противник понес потери, 200 его солдат и офицеров капитулировали. В тяжелом бою 5-я гвардейская стрелковая дивизия второй раз выбила немцев из района паровозного депо. Продолжая наступать, части дивизии при активной поддержке авиации к 12 час. достигли Зюдпарка, где встретили сильное огневое противодействие фортов.

К полудню части 31-й гвардейской стрелковой дивизии (16-й корпус) после упорного уличного боя полностью очистили Понарт и вышли на южный берег р. Беек. Отдельные части с ходу переправились через реку и овладели промежуточным оборонительным рубежом противника на ее северном берегу. Это обстоятельство обеспечило быстрое форсирование р. Беек войсками армии.

При форсировании особенно отличился 2-й батальон 97-го полка. Командовал батальоном гвардии майор В. Г. Сумин. Выйдя на южный берег реки еще ночью, батальон захватил переправу и под покровом темноты вместе с приданной артиллерией переправился на северный берег и до рассвета занял исходные позиции. В это же время заместитель командира батальона по политической части капитан Е. А. Новиков провел инструктивное совещание с парторгами и комсоргами штурмовых отрядов, а те в свою очередь рассказали гвардейцам о боевой задаче, которую им предстояло решать. После артиллерийской подготовки батальон дружно поднялся в атаку и прорвал третью позицию юго-восточнее Нассер-Гартена {546}.

Успешно наступали и соединения 36-го гвардейского стрелкового корпуса. К Нассер-Гартену продвигались правофланговые части 18-й гвардейской стрелковой дивизии, вплотную к Шенбушу подошли части 84-й.

После прорыва второй позиции немецкой обороны огонь орудий, выдвинутых на прямую наводку, был наиболее эффективным в уличных боях и при штурме отдельных дотов и приспособленных под огневые точки каменных зданий. Поэтому артиллерия армии непрерывно увеличивала число орудий для ведения огня прямой наводкой.

На некоторых участках третьей позиции сопротивление врага оказалось настолько упорным, что первая атака наших частей не имела успеха. Так, сильный фланкирующий огонь из фортов Зюдпарка остановил левофланговый полк 26-й дивизии. Не имела успеха и 1-я дивизия, которая атаковала немцев в районе главной сортировочной железнодорожной станции. Упорный бой вел левофланговый полк 18-й дивизии против гарнизона Шенбуша. Западнее этого населенного пункта безуспешно вела бои 16-я дивизия.

В дальнейшем продвижение войск армии на главном направлении замедлилось из-за сильного огня противника. На ряде участков [403] враг перешел в контратаку и кое-где потеснил наши части. Так, более четырех немецких батальонов, поддержанных танками и штурмовыми орудиями, контратаковали из Розенау и потеснили левый фланг 83-й дивизии. Часом позже более трех вражеских батальонов, также поддержанных танками и штурмовыми орудиями, контратаковали с западной окраины Розенау правый фланг 26-й дивизии. Под воздействием сильного артиллерийского и минометного огня и частых прорывов отдельных групп немцев подразделения дивизии отошли на 300–400 м. 171-й полк 1-й дивизии был вынужден оставить железнодорожный мост северо-восточнее Понарта в результате внезапной атаки полицейского полка и танков при поддержке двух артдивизионов противника.

Гвардейцы стойко отражали контратаки противника, быстро восстанавливали положение на тех участках, где им пришлось несколько отойти, и упорно продолжали наступление. После часового боя восстановила положение в районе Розенау 83-я дивизия. Ее части с ходу ворвались в южную часть Розенау. В 13 час. части 1-й и 31-й дивизий вновь атаковали немцев и, сломив их сопротивление, овладели южной половиной главной сортировочной товарной станции.

На левом фланге армии 36-й гвардейский корпус также продолжал наступление.

Не сломив сопротивление противника в Шенбуше, командир 18-й дивизии генерал Г. И. Карижский в 11 час. 30 мин. блокировал его силами двух батальонов 53-го полка, а главными силами продолжал наступление на Нассер-Гартен. Передовые части, а затем и главные силы дивизии, выйдя на р. Беек, поставили дымовую завесу, под ее прикрытием переправились через реку и продолжали наступление. К 13 час. дивизия с боем подошла к южной окраине Нассер-Гартена. 84-я дивизия в 12 час. атаковала Шенбуш с юга и юго-востока, но была встречена сильным пулеметно-артиллерийским огнем. Тогда командир дивизии генерал И. К. Щербина приказал командиру 245-го полка полковнику Д. Т. Ягутко обойти Шенбуш с запада, прикрывшись одним стрелковым батальоном с фронта. В результате упорного боя полк совместно с частями [404] 16-й дивизии к 15 час. занял этот населенный пункт. Одновременно с действиями на главном направлении 1-й батальон 243-го полка под командованием майора И. С. Романова овладел фортом № 8, находившимся уже далеко в тылу наших войск. Гвардейцы взяли в плен 150 солдат и офицеров, захватили склады с месячным запасом продовольствия, горючего и боеприпасов{547}.

К 13 час. значительно усилились удары нашей авиации. Чтобы лишить врага возможности маневрировать своими резервами между секторами обороны и разгромить резервы коменданта крепости, командующий 3-м Белорусским фронтом решил нанести сосредоточенный удар по оборонительным сооружениям и пунктам управления в центре города и в районе порта. Тяжелые бомбардировщики 18-й воздушной армии (дальней авиации) подошли к району боев ровно в 14 час. В течение 45 минут через Кенигсберг прошли непрерывным потоком 516 бомбардировщиков, которые сбросили 3743 бомбы общим весом 550 т{548}. Почти одновременно самолеты 4-й воздушной армии и авиации Краснознаменного Балтийского флота начали бомбежку кораблей и портов. В Пиллау скопилось до сотни различных судов. Десятки немецких кораблей были застигнуты в каналах и заливах.

В это время находившийся на КП фронта командующий ВВС Красной Армии Главный маршал авиации А. А. Новиков лично руководил действиями соединений тяжелых бомбардировщиков. Со свойственной ему энергией и настойчивостью он требовал от летчиков точного нанесения ударов по указанным целям.

В первые минуты массированного налета дальней авиации зенитный огонь противника был довольно сильным: бомбардировщики шли буквально в хлопьях разрывов. Но вскоре огонь стал слабеть. Небо очищалось от разрывов. Последние группы самолетов летели на фоне почти чистого неба. Пытались было помешать фашистские истребители, но наша многочисленная истребительная авиация быстро разогнала их, уничтожив несколько машин. В составе истребительной авиации фронта мужественно дрались французские летчики полка «Нормандия — Неман».

Над городом поднялся полуторакилометровый густой столб черного дыма и пыли. Это было захватывающее зрелище. Такого мощного удара авиации до этого дня я еще не видел никогда. В городе возникли пожары, было уничтожено множество складов с боеприпасами и продовольствием, вышла из строя связь, обваливались разрушенные ранее англо-американскими тяжелыми бомбардировщиками здания в центральной части города, оказались погребенными в бомбоубежищах под развалинами многие солдаты и офицеры врага. Моральное состояние войск гарнизона Кенигсберга [405] было подавленное, о чем нам рассказали пленные офицеры и генералы{549}.

Соединения армии во второй половине дня действовали менее планомерно, чем в начале. Немцы усилили сопротивление, контратакуя на ряде участков. Наши дивизии вынуждены были чаще останавливаться для подготовки к дальнейшему наступлению.

В 15 час. после короткого огневого налета возобновили наступление соединения 8-го гвардейского стрелкового корпуса. Его 83-я дивизия, обойдя Розенау с востока, к вечеру вышла на южный берег р. Альтер-Прегель. Одновременно в ее центре и на правом фланге части, приданные дивизии, овладели фортами № 11 и 12. Группа противника в районе Адель Нейендорф — Зелигенфельд — Шенфлис оказалась отрезанной от кенигсбергского гарнизона. Меньшего успеха добилась 26-я дивизия, атаковавшая третью позицию восточнее Зюдпарка. Немцы сумели сохранить здесь, несмотря на огневой налет и мощный авиационный удар, свою огневую систему и встретили наши подразделения организованным огнем. Только в результате атаки группой штурмовиков под командованием Героя Советского Союза майора Г. М. Паршина батарей противника дивизия смогла прорвать третью позицию и овладеть южной частью Розенау. [406]

В полосе 16-го гвардейского стрелкового корпуса 1-я и 31-я гвардейские дивизии возобновили наступление в 16 час. После двухчасового боя, подавив огневую систему противника, они очистили от врага район главной сортировочной железнодорожной станции и стали продвигаться на северо-восток. Троекратные попытки этих дивизий прорвать третью позицию успеха не имели. Тогда во второй половине дня командир корпуса решил ввести в бой 11-ю гвардейскую дивизию с задачей, развернувшись из-за левого фланга 31-й дивизии, нанести удар в направлении товарной станции и выйти на южный берег р. Прегель. В 17 час. 30 мин. два полка 11-й дивизии, имевшие боевой порядок в три эшелона, вступили в бой. Дивизия наносила удар, имея в первом эшелоне два батальона. Введя в бой резервы, противник упорно сопротивлялся. И хотя для обеспечения действий дивизии была проведена общая атака в полосе 16-го корпуса, она сумела овладеть лишь двумя кварталами в районе товарной станции. Командование корпуса несколько запоздало с вводом в бой второго эшелона, вследствие чего части не прорвались с ходу к реке. Несомненно, была вина и руководства армии: оно своевременно не указало командиру корпуса на необходимость ввести в бой 11-ю дивизию, чтобы нарастить удар.

Успешно развивались бои в полосе 36-го гвардейского стрелкового корпуса. Его 18-я гвардейская дивизия, подтянув к боевым порядкам пехоты всю полковую и часть дивизионной артиллерии, а также самоходные орудия, в 17 час. 30 мин. после 20-минутной артиллерийской подготовки и удара авиации возобновила наступление. Штурмовые отряды атаковали Нассер-Гартен — сильно укрепленный опорный пункт в системе третьей позиции. В результате ожесточенного боя дивизия овладела южными кварталами Нассер-Гартена и завязала упорные уличные бои в центре этого пригорода.

Как всегда впереди атакующих находились коммунисты. В 10-й штурмовой группе 58-го полка наступил момент броска непосредственно на улицу Нассер-Гартена. Первым поднялся коммунист Бикбулатов. Все бойцы услышали его голос: «Вперед, гвардейцы! Нам нет преград!» Одним броском штурмовая группа ворвалась на улицу. В упорном бою отличились гвардейцы Шишуков, Демчук и Барков, подбившие танк и захватившие 20 пленных {550}.

Поздно вечером части 18-й дивизии заняли Нассер-Гартен и вместе с частями 16-й гвардейской дивизии ворвались на территорию речного порта, северо-западнее этого населенного пункта.

84-я гвардейская дивизия переправила на северный берег р. Беек большую часть полковой и дивизионной артиллерии и батареи [407] 338-го самоходно-артиллерийского полка. Поставив на прямую наводку значительное количество орудий для подавления немецких огневых точек, расположенных в укрепленных зданиях, она после короткой огневой подготовки атаковала во взаимодействии с 18-й дивизией юго-западную окраину Нассер-Гартена, продвигаясь к восточной части речного порта.

Отразив контратаку, части 16-й дивизии тут же возобновили наступление, прорвали промежуточный рубеж севернее р. Беек, овладели на своем левом фланге сильным опорным пунктом Континен и подошли к речному порту. Затем, используя успех соседа справа (84-й дивизии), дивизия выбила немцев из речного порта и поздно вечером вышла на южный берег р. Прегель.

Вечером все командиры корпусов докладывали о высокой боевой активности наших войск. Это радовало. Все дальше к северу переносились флажки на оперативной карте, и уже новые красные стрелы появлялись на ней.

Прошел второй день штурма. Это был тяжелый день. Но мы добились немалых успехов. Наши части продвинулись на 2–3,5 км, прорвав во всей полосе армии второй промежуточный оборонительный рубеж. Фланговые части вышли на южный берег р. Прегель, а в центре пробились к третьей оборонительной позиции. В результате штурма были взяты 3 форта, 7 железобетонных убежищ, 5 дотов, до 45 укрепленных пунктов, главная сортировочная железнодорожная станция и 10 различных промышленных предприятий, до 100 кварталов в южной части города. Некоторые немецкие части и подразделения, оборонявшие их, были полностью разгромлены. Противник потерял 94 орудия и миномета, 14 танков и штурмовых орудий и много стрелкового оружия {551}. Хорошие итоги. Но полностью план второго дня все же выполнен не был. Прегель не форсировали, с 43-й армией не соединились.

В конце дня состоялся короткий разговор с начальником штаба фронта генералом А. П. Покровским. Он уточнял некоторые данные по нашей армии и в ответ на мой вопрос о ходе дел у соседей сказал, что общая картина хорошая. 2-я гвардейская и 5-я армии перешли в наступление и сковали главные силы 4-й немецкой армии. Теперь гитлеровцы уже не могли серьезно помочь кенигсбергскому гарнизону. 39-я армия начала продвигаться к заливу Фришес-Хафф, стремясь отрезать кенигсбергскую группировку от земландской. Немцы, понимая опасность прорыва к заливу, стремились задержать наступление 39-й армии, чтобы удержать за собой коридор, соединяющий Кенигсберг с Земландским полуостровом. Они бросили в бой резервы и всю авиацию, но 39-я упорно продвигалась к заливу, отражая яростные контратаки. 43-я армия продвинулась [408] до 1 км, овладела фортом № 5а и захватила 15 кварталов. Ее правофланговые части вели бои в 3–3,5 км севернее р. Прегель. Все эти данные были мне сообщены генералом Покровским.

Когда днем я уточнял по телефону положение 43-й армии, ее командующий генерал-лейтенант А. П. Белобородов сказал мне, что немцы дерутся упорно, часто контратакуют при поддержке танков и штурмовых орудий.

Войска 50-й армии, ведя ожесточенные уличные бои, продвинулись до 1,5 км, овладели 15 кварталами и пригородом Байдриттен.

Несмотря на незначительное продвижение в этот день 43-й и 50-й армий, их действия в масштабе нашего фронта имели большое значение. Они разгромили части первого эшелона обороны противника и обескровили основные резервы крепости.

Теперь, когда были взяты важнейшие опорные пункты и узлы сопротивления противника в пригородах, начался штурм укреплений центральных районов города. Большую помощь наступающим войскам фронта оказала авиация. За день боя она совершила около 5 тыс. самолето-вылетов, сбросила на оборону врага 1658 т бомб, уничтожила на аэродромах 44, в воздушных боях сбила 16 немецких самолетов{552}.

Общее положение кенигсбергского гарнизона к исходу 7 апреля резко ухудшилось. Почти все оборонительные рубежи на юге и на северо-западе были уже прорваны нашими частями. Кенигсбергский плацдарм со всех сторон простреливался нашей артиллерией. Начальник оперативного отдела штаба армии генерал Леднев высказал мнение, что противник ввел в бой последние резервы. Но я не согласился с ним. Число уничтоженных и пленных не так уж велико, чтобы говорить о последних резервах. Даже при самом оптимальном для нас варианте у немцев должно было остаться еще достаточно сил. Как стало известно позже из показаний пленного О. Лаша и других источников, к исходу второго дня штурма большая часть немецких резервов находилась уже в бою, некоторые части были разгромлены, многие имели значительные потери. Это заставило коменданта Кенигсберга просить разрешения в ночь на 8 апреля оставить город и прорваться на Земландский полуостров во избежание окружения и полного уничтожения войск гарнизона. Однако командующий 4-й немецкой армией генерал Ф. Мюллер категорически отверг эту просьбу, приказав любой ценой удерживать крепость{553}. Такова была установка Гитлера.

Всю ночь на 8 апреля командование кенигсбергским гарнизоном принимало меры для укрепления обороны, усиливало части, противостоявшие 11-й гвардейской и 43-й армиям. С этой целью ряд частей с пассивных участков фронта в восточном и северо-восточном [409] секторах крепости был переброшен в южную часть Кенигсберга и район Амалиенау.

Вечером на командный пункт армии в Шенмор прибыл Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Разобравшись детально в обстановке, он пришел к выводу, что основные усилия армии необходимо перенести на ее левый фланг и развивать наступление на Амалиенау. Поэтому он приказал продолжать в течение ночи форсирование р. Прегель, а с утра нанести мощный удар по противнику, наступая навстречу 43-й армии, чтобы совместно с ней окружить противника в Кенигсберге и отрезать его от главных сил 4-й армии. Тут же с нашего КП командующий фронтом приказал переключить на поддержку нашей армии большую часть авиации фронта. Это была серьезная помощь. Ориентируя меня в обстановке, маршал Василевский сказал, что в дальнейшем необходимо будет расширить коридор между кенигсбергской и земландской группировками противника. А поскольку продвижение трех армий к центру города может привести к ненужной в данной обстановке концентрации войск, которая создаст трудности при повороте одной из армий на запад, направление главного удара 11-й гвардейской армии после форсирования Прегель надо изменить на северо-восток. 43-я армия будет наступать главными силами на запад, чтобы совместно с 39-й отбросить противника на Фишхаузен.

Когда все распоряжения были отданы, Александр Михайлович рассказал о положении на других фронтах. Шло гигантское наступление: 2-й Белорусский фронт вел боевые действия в глубине Померании, 1-й Белорусский вышел на Одер, а 1-й Украинский наступал в Силезии. Англо-американские войска форсировали в ряде мест Рейн и находились на подступах к Ганноверу.

После отъезда А. М. Василевского мы с руководящими работниками штаба выработали план боевых действий на третий день штурма. Было решено: форсировав в течение ночи Прегель, с утра продолжать наступление во всей полосе армии, нанося главный удар на левом фланге силами 36-го гвардейского стрелкового корпуса. К концу дня мы планировали выйти в центр города на линию пруд Обер-Тайх — Зоопарк — Амалиенау.

Поздно вечером мы договорились с генералом А. П. Белобородовым о взаимодействии, уточнили направления главных ударов армий, определили участки форсирования р. Прегель, рубежи артиллерийского и минометного огня и штурмовых действий авиации, а также участки встречи и соответствующие сигналы для опознавания друг друга. Особенно тщательно мы отработали систему взаимосвязи между авианаводчиками обеих армий. Тут малейшая неточность грозила тяжелыми последствиями.

Задачу командирам корпусов я ставил на их наблюдательных пунктах, благо расстояния между ними и НП армии сократились до 3–4 км.

8-й гвардейский стрелковый корпус получил приказ одной [410] стрелковой дивизией форсировать р. Прегель, овладеть районом южнее пруда Шлосс-Тайх, затем, переправив остальные дивизии, развивать успех в северо-восточном направлении и к исходу дня овладеть кварталами города восточнее пруда Обер-Тайх.

16-му стрелковому корпусу — одной стрелковой дивизией форсировать р. Прегель, овладеть кварталами на ее северном берегу. После переправы остальных дивизий развивать успех в северном направлении и к исходу дня овладеть кварталами города в районе Зоопарка.

36-му гвардейскому стрелковому корпусу — двумя стрелковыми дивизиями форсировать р. Прегель, овладеть прибрежной полосой до железнодорожной линии, после чего, переправив третью стрелковую дивизию, развивать успех в северном направлении и к исходу дня овладеть Амалиенау, Ратсхофом.

Корпусам предстояло продвинуться на 2–2,5 км севернее р. Прегель {554}.

Затем была поставлена задача командующему артиллерией армии, его внимание было обращено на то, что главное — это обеспечение форсирования реки. Начальнику химической службы армии приказывалось прикрывать переправы дымами, а начальнику инженерных войск — обеспечить форсирование инженерно-саперными частями.

В ночь на 8 апреля части 11-й гвардейской армии начали форсировать р. Прегель в центре и на левом фланге полосы наступления. Правофланговый 8-й гвардейский стрелковый корпус уничтожал отрезанную в районе Адель Нейендорф — Зелигенфельд — Йерузалем группировку врага.

36-й гвардейский стрелковый корпус в течение первой половины ночи очищал от противника южный берег р. Прегель. Как уже отмечалось, одной из первых к реке подошла его левофланговая 16-я гвардейская дивизия под командованием генерал-майора М. А. Пронина. Полки дивизии начали форсирование с ходу. Под [411] прикрытием ночной темноты два штурмовых отряда 49-го и отряд 46-го полков начали переправу на плотах. В 49-м полку первыми переплыли на северный берег солдаты взвода коммуниста гвардии лейтенанта Леонова, а в передовом батальоне 46-го полка — бойцы Брыков и Абашев во главе с парторгом роты Третьяковым {555}.

Переправа проходила под сильным артиллерийским и минометным огнем. В районах высадки завязался упорный бой. Немцам удалось оттеснить подразделения 49-го полка на южный берег реки. Тогда генерал Пронин при помощи подошедших амфибий усилил переброску подразделений на плацдарм, захваченный батальоном 46-го полка. Гвардейцам помогла авиация. Три шестерки Ил-2 под командованием гвардии майора Я. И. Коровина и капитанов И. В. Пятери и Б. Е. Асадчих накрыли бомбами восемь реактивных установок, а пушечным огнем прижали немецкую пехоту к земле. Воспользовавшись этим, части дивизии форсировали Прегель. К утру, сломив сопротивление противника севернее Нассер-Гартена, вышла к реке и начала ее форсировать 18-я гвардейская дивизия генерала Г. И. Карижского.

Генерал-лейтенант П. К. Кошевой, переправившись с группой офицеров штаба 36-го корпуса на северный берег Прегель, доложил мне утром 8 апреля, что 16-я дивизия наступает на Ратсхоф для соединения с частями 43-й армии, 18-я — на Амалиенау, а 84-я, находясь во втором эшелоне, будет переправляться вслед за 18-й.

В центре полосы армии 16-й гвардейский стрелковый корпус в течение ночи вел ожесточенные бои, стремясь прорвать третью позицию обороны врага. В районе товарной станции это удалось сделать 11-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Н. Г. Цыганова, полки которой, равно как и полки 31-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием генерал-майора И. Д. Бурмакова, утром подошли к р. Прегель и под ожесточенным огнем начали смелым броском форсировать реку.

Находившийся в это время в 1-й гвардейской Московской дивизии корреспондент газеты «Правда» так описывает переправу:

«Гвардия генерала Галицкого форсировала Прегель в кромешной тьме. Орудия прямой наводки, множество пулеметов били с правого берега Прегель на левый. Набережные были охвачены огнем, точно камень вдруг загорелся. Рушились, трещали здания. А внизу под ливнем снарядов и пуль, на темной стремнине широкой реки плыли гвардейцы полковника Толстикова. Использовали все, что только могло держаться на воде: плоты, бочки, бревна, лодки, амфибии, огромные баллоны, наполненные воздухом (большие надувные лодки, — К. Г.), качались на гребнях кипящей от разрывов реки. На плотах плыли пушки»{556}. [412]

Ночные бои, как всегда, изобиловали многими примерами героизма и воинского мастерства. Когда, например, 31-я гвардейская стрелковая дивизия в ходе ночного боя была остановлена в районе товарной станции, командир ее 95-го полка полковник П. А. Лещенко решил обойти укрепления противника с запада. Прикрывшись одной стрелковой ротой с фронта, он главными силами полка прорвал оборону и, преодолевая упорное сопротивление немецких подразделений, засевших в железнодорожных постройках, стал быстро продвигаться к западному железнодорожному мосту через Прегель. К 7 час., сбив прикрытие, полк вышел к реке. Его 3-й батальон, которым командовал майор Ф. И. Кучеренко, после короткой артиллерийской подготовки захватил мост и со всеми приданными средствами перенравился через Прегель{557}. Стремительная атака батальона обеспечила захват важнейшей переправы через реку. Это в дальнейшем сыграло большую роль при развертывании боевых действий на ее северном берегу. Отличились и бойцы 41-го отдельного саперного батальона. За несколько минут до подхода наших частей немцы подорвали верхнюю ферму моста и заминировали нижнюю ферму, предназначенную для пешеходного движения. Саперы быстро разминировали мост и подготовили его для пропуска наших войск.

Когда к реке прорвались передовые подразделения батальона, гвардейцы Лазарев, Шайдерявский, Шиндрат, Ткаченко, Горобец и Векшин вырвались вперед.

— Быстрее, товарищи, мы успеем пробежать через мост! — крикнул бойцам агитатор Лазарев и во главе отважной шестерки устремился на противоположный берег, оторвавшись от передовых подразделений. Немцы перешли в контратаку и окружили храбрецов. До последнего патрона, до последней гранаты сражались с врагом гвардейцы. Когда наши подразделения подошли к месту неравного боя, бойцы насчитали возле павших геройской [413] смертью гвардейцев до 50 фашистских трупов. Воины нашли записку. Вот дословно ее текст: «Здесь дрались гвардейцы и погибли за Родину, за братьев, сестер и отцов. Дрались, но не сдались врагу. Бились до последней капли крови и жизни» {558}.

Особенно ожесточенные бои шли в полосе 8-го гвардейского стрелкового корпуса. Уничтожив врага на своем правом фланге, части корпуса утром овладели районом Йерузалема, захватив в плен более 600 солдат и офицеров. 83-я дивизия в течение ночи несколько раз безуспешно пыталась форсировать Альтер-Прегель в районе северо-западнее Розенау.

Далеко не везде удавалось форсировать Прегелъ с первого раза. «Новый передний край обороны, — пишет О. Лаш, — проходил по северному берегу Прегеля... в виде опорных пунктов, по кварталам домов и был так насыщен, что Прегель и все без исключения предполье находилось под огнем... Для предотвращения ожидаемого форсирования Прегеля на участке 69-й пехотной дивизии я был поставлен перед необходимостью переместить в ночь с 7 на 8 апреля... главные силы 61-й пехотной дивизии...» {559}

Враг в кольце

С утра 8 апреля войска 3-го Белорусского фронта продолжали штурмовать укрепления города, а часть его сил вела напряженные бои по уничтожению противника в юго-западной части Земландского полуострова.

На левом фланге 11-й гвардейской армии дивизии 36-го гвардейского корпуса стремились соединиться с 43-й армией, дивизии 8-го и 16-го гвардейских корпусов вели тяжелые уличные бои, постепенно овладевая городскими кварталами.

Две красные стрелы, охватывающие кенигсбергский гарнизон с севера и юга, неумолимо сходились на западной окраине и вот-вот должны были сомкнуться. К 13 час. наши части взяли район Косее южнее Амалиенау и железнодорожную станцию Прегель. Противник вновь пытался здесь оказать сопротивление, но был сбит и отброшен на север. Жду донесений о встрече с войсками 43-й армии. И тут же тревожные мысли — как бы в такой обстановке части обеих армий не нанесли поражения друг другу. И еще беспокоит одно обстоятельство: армия начала штурм с большим некомплектом личного состава, двое суток непрерывных боев тоже стоили нам немалых жертв. На этом участке наступали такие полки, в которых не наберется полнокровного батальона. Снова звоню генералу А. П. Белобородову, и мы решаем прекратить в западных [414] районах города артиллерийский огонь и удары авиации и разгромить последние очаги вражеской обороны в ближнем бою.

И вот, наконец, первое донесение: в 14 час. встретились на двух участках — в районе Амалиенау части 18-й гвардейской дивизии с частями 87-й гвардейской дивизии и в районе Ратсхофа 16-я гвардейская дивизия с 24-й гвардейской дивизией 43-й армии{560}, завершив тем самым окружение кенигсбергского гарнизона с запада.

Приказываю немедленно расширить прорыв на восток, обеспечив частью сил корпуса этот удар с запада. Такое же приказание отдает и Афанасий Павлантьевич Белобородов. Вот ширина коридора уже полтора, два, наконец, три километра.

После окончания Великой Отечественной войны на здании нынешнего кинотеатра «Победа» в Калининграде была прибита мемориальная доска с надписью: «В этом районе города 8 апреля 1945 года войска генерал-полковника Галицкого К. Н., наступавшие с юга, соединились с войсками генерал-лейтенанта Белобородова А. П., наступавшими с северо-запада, и завершили окружение кенигсбергской группировки немецких войск».

Однако само по себе это значительное событие не было еще полной победой. Современные средства фортификации делают оборону города чрезвычайно устойчивой. Поэтому совместно с 43-й армией мы немедленно приступили к расчленению и уничтожению вражеского гарнизона. Около 14 час. по ВЧ позвонил А. М. Василевский и прежде всего спросил о «настроении противника». Я доложил, что враг продолжает яростно сопротивляться, но что скоро наши армии завершат окружение. Как выяснилось, маршал ожидал ответа на свое обращение к войскам гарнизона о капитуляции, которое утром специальные самолеты сбросили над Кенигсбергом. В обращении предлагалось сложить оружие и прекратить сопротивление во избежание дальнейшего ненужного кровопролития. «Офицеры и солдаты! Ваше командование обрекло вас на бессмысленную гибель, — говорилось в заключение листовки. — В этот критический для вас час ваша жизнь зависит от вас самих... Складывайте оружие и сдавайтесь в плен»{561}.

Во второй половине дня бои в полосе 11-й гвардейской армии протекали более успешно. Только части 8-го гвардейского корпуса не могли полностью пробиться к р. Прегель и начать ее форсирование. А два других корпуса в это время заканчивали в основном переброску своих частей на северный берег реки. Немцы сопротивлялись яростно, но уже к вечеру они стали чаще сдаваться в плен.

И в этот день штурмовая авиация помогала нам выбивать гитлеровцев из укреплений, подавлять их огневые средства. Так, в [415] развалинах зданий железнодорожной станции Прегель стояло до трех артиллерийских батарей противника, сильно сдерживавших продвижение нашей пехоты. Сбить их с позиций было практически невозможно. Тогда в этом районе появилась нацеленная рацией наведения шестерка Ил-2 старшего лейтенанта И. Я. Белякова. Обнаружив батареи с первого захода, штурмовики сбросили на них бомбы, а затем в упор расстреляли из пулеметов и пушек их расчеты. Батареи умолкли {562}.

После полного окружения гарнизона вторая половина дня стала как бы новым этапом боев севернее Прегель на левом фланге и в центре полосы армии. Необходимо было расколоть группировку противника и прорваться в центр города. Вместе с тем, как мы уже отмечали, 83-я гвардейская дивизия в течение ночи не смогла форсировать реку, а 5-я и 26-я гвардейские дивизии того же 8-го корпуса не прорвали третью позицию севернее Зюдпарка. В чем причина? Командир корпуса генерал-лейтенант М. Н. Завадовский — опытный и смелый военачальник. Под стать ему командиры дивизий и полков. А уж о рядовом составе и говорить нечего. Пришлось с группой офицеров выехать в корпус и помочь Завадовскому организовать прорыв, используя всю мощь армейской артиллерийской группы и поддерживающей авиации.

В штабе 8-го гвардейского корпуса мы установили, что немецко-фашистское командование накануне усилило резервами третью позицию, создало в течение ночи прочную оборону. Утром соединения 8-го корпуса предприняли фронтальную атаку мощных укреплений врага, но, встреченные сильным огнем, успеха не добились. Тогда генерал Завадовский перегруппировал части, создав на флангах корпуса ударные группировки. Он приказал 83-й дивизии наступать на северо-запад вдоль берега Альтер-Прегель с задачей выйти к р. Прегель в район восточнее острова на реке и форсировать ее; 26-й и 5-й гвардейским дивизиям — во взаимодействии прорвать третью позицию, выйти к р. Прегель в район южнее острова, где форсировать реку {563}. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки дивизии к 18 час. прорвали третью позицию и ворвались на юго-восточную окраину Кенигсберга. В этой части города преобладали 5–6-этажные дома с прочными стенами.

С НП корпуса нам было видно, как один из штурмовых отрядов 21-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии ведет уличный бой. Впереди продвигается танк, ведя огонь по огневым точкам противника, за танком — самоходное орудие, обеспечивающее огнем продвижение танка. С каждым танком идут по два-три сапера для расчистки пути в завалах или разминирования проходов. Примерно на линии танка, прижимаясь к стенам домов, движутся цепочкой [416] стрелки. Их задача — обстрел противоположных домов, уничтожение автоматчиков противника, появляющихся на балконах, в окнах и на чердаках домов. С особым вниманием они следят за подвалами, входными дверями и подъездами. Вовремя заметить и уничтожить фаустника — очень важно в таком бою. За атакующими группами продвигаются группы закрепления и огнеметчики.

Встретив упорное сопротивление, отряд разворачивает свою артиллерию. 45-мм орудия и полковые пушки бьют по нижним этажам, завалам и баррикадам. Дивизионная артиллерия бронебойными снарядами разрушает нижние этажи, создавая в них проломы. Орудия более крупных калибров «обрабатывают» верхние этажи, вынуждая немцев спускаться вниз. Обстрел длится 5–10 мин., под его прикрытием пехота максимально приближается к зданию и готовится к броску. Исходное положение для атаки — 50–100 м от врага. Очень тяжелых метров, если замешкаешься и потеряешь хотя бы несколько секунд.

Но вот обстрел прекратился, и пехотинцы, не давая противнику опомниться, стремительно бегут к атакуемому зданию, через проломы, разбитые окна и двери проникают внутрь и уничтожают гарнизон.

Впоследствии мне доложили, что мужество и отвагу в этом бою проявил старший сержант Анисимов. Со своим отделением он с боем ворвался в первый этаж дома и овладел им. Но в подвале и [417] на втором этаже находились гитлеровцы, обстреливавшие наступавшие подразделения. Тогда Анисимов, зарядив ручной пулемет бронебойными патронами, выскочил на лестницу и открыл огонь по вражеским солдатам. После нескольких очередей послышались крики: «Рус, не стреляй, сдаемся в плен». Еще через пару минут по лестнице стали спускаться вражеские солдаты с поднятыми руками. Их было 19. Не теряя времени, гвардейцы забросали гранатами подвал и в коротком бою уничтожили 16 фашистов {564}.

Действуя таким образом, штурмовые отряды дивизий 8-го гвардейского стрелкового корпуса к 23 час. 8 апреля полностью овладели кварталами севернее Зюдпарка. Подвергаясь концентрическим атакам, остатки немецких подразделений частью сдались в плен, частью начали поспешно отходить на северный берег р. Прегель. Преследуя их, дивизии корпуса к 1 час, 9 апреля вышли на р. Альтер-Прегель на участке от лесопильного завода до острова на р. Прегель.

Таким образом, 8 апреля соединения 11-й гвардейской армии продвинулись вперед на 2–3 км и полностью очистили от врага южную часть Кенигсберга. Войска правого фланга армии вышли на южный берег р. Альтер-Прегель и р. Прегель, ликвидировав главные силы 69-й пехотной дивизии, войска левого фланга соединились с частями 43-й армии.

Основная задача дня 11-й гвардейской и 43-й армиями была выполнена: противник окружен, наши части ворвались в центр города, коридор, отделявший кенигсбергскую группировку от 4-й немецкой армии, расширен до 5 км. Все это должно было благоприятно сказаться на дальнейшем ходе Кенигсбергской операции. Значительных успехов добились в этот день и другие армии фронта. Все попытки немцев прорваться к Кенигсбергу завершались для них лишь большими потерями.

Авиация произвела в этот день более 6 тысяч самолето-вылетов, сбросив на противника свыше 2000 т авиабомб.

Фронт наступления за день несколько сократился. Противник удерживал лишь центр и восточную часть города. Складывалась благоприятная обстановка для полной ликвидации кенигсбергской группировки.

«На третий день штурма русские в отдельных местах прорвались к центру города, где находился и я со своим штабом, — так охарактеризовал Лаш создавшееся положение в Кенигсберге. — Положение в городе становилось исключительно тяжелым. В результате обстрела артиллерии, минометов и налетов бомбардировочной авиации возникали большие пожары. Город был разрушен, убежища повреждены. Внутренний транспорт перестал работать. Прекратился подвоз боеприпасов. Радио и телефонная связь были прерваны. Войска понесли большие потери. Моральное состояние [418] войск ухудшалось с каждым часом. Гражданское население и иностранные рабочие поднимали белые флаги, не желая того, чтобы мы оказывали сопротивление. Чем больше сокращался фронт, тем тяжелее оказывались все эти трудности. Запасы продовольствия и боеприпасов были уничтожены. Разрушения в городе были настолько велики, что невозможно было не только передвигаться, но даже и ориентироваться» {565}.

В этой обстановке Лаш еще раз попросил у командующего войсками 4-й немецкой армии разрешения организовать прорыв из окружения. Но и теперь Мюллер приказал удерживать Кенигсберг всеми силами. Он разрешил «для вывода партийных функционеров (нацистов. — К. Г.)... использовать лишь небольшие силы»{566}. Комендант гарнизона создал несколько таких групп и подготовил их к прорыву на запад. Удар с Земландского полуострова должны были наносить 5-я танковая и 561-я пехотная дивизии. Совместный удар был назначен на 24 часа 8 апреля.

Меня подзывают к ВЧ. Маршал Василевский, получивший сводки от всех армий, спрашивает: [419]

— Не кажется ли вам, Кузьма Никитович, что завтра надо кончать?

Я ответил утвердительно, несмотря на упорное сопротивление врага.

— Трудности будут, — продолжал он, — но трем армиям в Кенигсберге уже, пожалуй, делать нечего. Ждите боевой приказ.

Через час мы рассматривали план действий на завтра. Командующий фронтом решил завершить разгром кенигсбергской группировки в основном силами 11-й гвардейской и 50-й армий, а 43-ю армию повернуть фронтом на запад, чтобы ускорить разгром земландской группировки.

Следует учесть, что при сокращении линии фронта противник, потерявший за три дня боев значительную часть своего личного состава, сохранял довольно плотную концентрацию войск. Наличие у него мощных укреплений, а также известные трудности использования нашей авиации из-за опасности поразить своих указывали на то, что предстояли еще нелегкие бои. Мы готовились к ним.

Добить врага

В течение ночи на 9 апреля 11-й гвардейской и 43-й армиям предстояло совершить в северо-западной части города сложный маневр — поворот двух группировок войск. 43-я армия, передав западную часть города 11-й гвардейской, должна была перегруппировать главные силы с восточного направления на западное, занять рубеж Модиттен — Гросс Холынтейн и готовиться к наступлению вдоль северного побережья залива Фришес-Хафф{567}. Наша армия имела задачу, развивая наступление в северо-восточном направлении, полностью очистить центральную часть города до линии пруд Обер-Тайх — междуречье Нейер-Прегель — Альтер-Прегель{568}, а затем наступать на северо-восток и совместно с 50-й армией разгромить части противника, оборонявшиеся в восточном секторе крепости.

Оценив сложившуюся обстановку, мы в 18 час. 8 апреля приняли решение, из которого вытекали следующие задачи корпусам: 8-му — форсировать Нейер-Прегель, Альтер-Прегель и наступать на Закхаймер Аусбау; 16-му, — наступая тремя стрелковыми дивизиями на Кальтхоф, овладеть восточной окраиной Кенигсберга; 36-му — во взаимодействии с 54-м корпусом 43-й армии наступать двумя стрелковыми дивизиями на восток в направлении пруда Обер-Тайх и овладеть кварталами юго-восточнее его {569}. К исходу дня армия должна была выйти на рубеж безымянный поселок в 1 км восточнее Закхаймер Аусбау — Кальтхоф — вилла Харлотте. [420]

Сложность боевых действий предстоявшего дня заключалась в том, что корпусам, имевшим основную цель ликвидировать противника в центре города, надо было наступать с разных направлений. Но если 16-му гвардейскому корпусу предстояло наступать прямо перед собой на север, то правофланговому 8-му — форсировать два рукава р. Прегель и наступать на северо-восток, а левофланговому 36-му — с запада на восток. Такая организация наступления требовала четкости взаимодействия как между корпусами, так и между ними и частями 50-й армии, наступавшими к центру города с востока и севера.

Большую работу по обеспечению дальнейшего наступления войск армии севернее р. Прегель предстояло провести тыловым органам. Генерал Ю. Б. Ибатулин прежде всего попросил помочь ему в восстановлении переправ через Прегель. Получив соответственно мое приказание, полковник М. Г. Григоренко, как всегда, ответил коротко и спокойно:

— Есть, будет выполнено.

И задача действительно в кратчайший срок была выполнена. Мы не могли не гордиться своими саперами.

По мере развития штурма все более напряженно приходилось работать тылу армии. Необходимо было не только обеспечивать боевые действия своих войск, но и кормить и лечить пленных, количество которых с каждым днем возрастало. Надо было также заботиться и о гражданском населении. В подвалах укрывались тысячи стариков, женщин, детей. Их тоже не бросишь на произвол судьбы. В каждом освобожденном квартале растерянные и подавленные люди, прижимая к себе детей, просили хлеба, а русский человек всегда был добрым.

Для работников тыла и прежде всего медико-санитарной службы основная забота — своевременная эвакуация с поля боя раненых. В условиях Кенигсберга это было не так просто. Почти каждого раненого приходилось выносить под огнем. Делали это, оказав первую помощь, девушки-санитарки. Иногда они несли на себе раненых целые километры, ободряя их ласковым словом. Сотни раненых бойцов и офицеров 1-й Московской дивизии вынесла с поля боя гвардии старшина медицинской службы Елена Борисовна Ковальчук. Четыре раза она была ранена. За мужество и отвагу Ковальчук была награждена орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени. Красной Звезды и несколькими медалями. Жизнь ее была яркой, но короткой. Она погибла 32 лет. Гвардейцы торжественно пронесли по Кенигсбергу тело своей боевой подруги, советской женщины-героини. Вскоре в Кенигсберге в ансамбле монумента Победы был установлен бронзовый бюст Елены Ковальчук.

Прекрасно работали и юные регулировщицы движения — сержанты Мария Павловна Архипова и Анна Васильевна Зайцева, регулировщица Татьяна Федоровна Большакова и многие, многие [421] другие{570}. Часто под авиационным и артиллерийским огнем твердой рукой наводили они воинский порядок на дорогах.

Низкий солдатский поклон всем этим часто незаметным, мужественным и отважным советским патриоткам, не знавшим усталости и страха в бою!

Хочется вспомнить добрым словом и отважных водителей машин, доставлявших войскам боеприпасы. Расход их был огромный. И надо отдать должное воинам тыла — они своевременно доставляли снаряды и мины. По разбитым дорогам, лавируя между воронками, непрерывным потоком двигались к позициям тяжелые машины, торопясь быстрее доставить крайне необходимые грузы. Большая часть их доставлялась ночью.

В полночь на всем фронте 11-й гвардейской армии начались ожесточенные бои. С выходом частей 8-го гвардейского стрелкового корпуса к Нейер-Прегель генерал М. Н. Завадовский лично организовал форсирование обоих рукавов реки 26-й и 5-й дивизиями на участке от лесопильного завода до острова. Он принял смелое решение — захватить плацдармы на противоположном берегу без предварительной подготовки, с ходу. Хотя полной внезапности не получилось, но все же в первые минуты боя огонь не был таким сильным, чтобы сорвать форсирование. Обе дивизии удачно решили задачу. Не давая врагу опомниться, гвардейцы в первой половине дня 9 апреля ворвались в восточную часть Кенигсберга.

В ходе боев 21-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии умело организовал партийно-политическую работу парторг 1-го штурмового отряда младший сержант Шлейфер. После форсирования реки отряд задержали засевшие в доме гитлеровцы. Шлейфер поручил коммунистам Смирнову и Дорофееву незаметно подобраться к дому и вывесить на углу красный флаг. Смирнов и Дорофеев через проломы соседних домов подобрались к дому, занятому фашистами, укрепили флаг и завязали перестрелку, чем отвлекли внимание врага на себя. Наши бойцы, увидев флаг, поднялись [422] в атаку и с возгласами: «Вперед, к Красному знамени победы!» стремительно преодолели зону обстрела, проникли в дом и в коротком бою полностью очистили его, уничтожив до 36 вражеских солдат. Специальный боевой листок рассказал воинам о подвиге Смирнова и Дорофеева {571}.

Вслед за главными силами 8-го корпуса утром приступил к переправе второй его эшелон — 83-я дивизия. К 14 час. ее части закончили сосредоточение на северном берегу в районе лесопильного завода и начали подготовку к наступлению в северо-восточном направлении.

Наш левофланговый 36-й гвардейский стрелковый корпус наступал своей 18-й дивизией, штурмовые отряды которой в 2 часа ночи 9 апреля атаковали оборону немцев в кварталах севернее кладбища и восточнее Амалиенау, но успеха не имели. В 2 час. 30 мин. дивизия после сильного огневого налета была внезапно атакована противником из города, стремившимся прорваться на запад. Об этом тут же мне доложил генерал П. К. Кошевой. Гвардейцы стойко выдержали натиск врага и не только отразили удар, но и сами перешли в наступление. Они ворвались на окраины кварталов северо-восточнее кладбища, а введенная одновременно генералом Кошевым 84-я дивизия из-за правого фланга 18-й овладела кварталом восточнее кладбища и ворвалась на южную окраину соседнего квартала. Преследуя противника, 84-я и 18-я дивизии к 7 час. завязали бой за третью позицию крепости Кенигсберг. 18-я дивизия подошла к северному вокзалу, где ее задержал огонь из внутренних фортов. В это время особо отличилась старшина Г. Е. Осташева. Она в бою заменила раненого наводчика, уничтожила огнем орудия дот и до взвода пехоты противника. Через некоторое время противник привел в порядок отходившие подразделения 548-й и 367-й пехотных дивизий и создал прочную оборону на линии южная оконечность пруда Обер-Тайх — северный вокзал и южнее по железнодорожным путям.

В это же время завязались упорные бои у соседа слева — в полосе 13-го гвардейского стрелкового корпуса 43-й армии. Здесь пыталась прорваться на запад группа охранных и полицейских частей. Все ее атаки были отбиты. Такая же неудача постигла и соединения 4-й немецкой армии, наносившие встречный удар на Кенигсберг. Командир 5-й танковой дивизии, участвовавшей в прорыве, как сказал впоследствии генерал Лаш, сообщил ему радиограммой: «Дивизия ведет тяжелые бои и не может прорваться к Кенигсбергу» {572}. Таким образом, прорыв немцам не удался. Просочились кое-где лишь отдельные небольшие группки.

Ликвидация прорыва была очень напряженной. Во-первых, мы не знали, какие силы подготовлены для прорыва; во-вторых, поначалу [423] было не ясно, где наносится главный удар, поскольку противник прорывался во многих местах. Но войска 43-й и нашей армий успешно отразили все атаки. Да и части 39-й армии тоже не пропустили фашистские войска, прорывавшиеся с запада.

Вот как описывает события прорыва один из его участников — командир 192-го пехотного полка: «В первой волне... должен был идти полк совместно со 2-м дивизионом 367-го артиллерийского полка, затем должна была следовать вторая волна, в которой двинутся остальные подразделения дивизии. Маршрут движения полка... был разведан... Разведанные маршруты уже через час оказались непроходимыми. Один за другим гремели удары бомб, гранат и тяжелых снарядов «сталинских органов» («катюши». — К. Г.), на улицу валились уцелевшие еще фасады зданий и появлялись гигантские воронки. В этом аду теснились прибывшие с юга и севера обозы, грузовики, артиллерия и штурмовые орудия, пока они не застопорились настолько, что не могли двигаться ни вперед, ни назад. Картина была ужасная... Со всех сторон велся фланкирующий огонь, перемежавшийся залпами по территории кладбища (юго-восточнее Амалиенау. — К. Г.) «сталинских органов»... Прорыв не удался, пробраться удалось только отдельным маленьким группам» {573}. [424]

Дневные бои проходили также напряженно. Артподготовка желаемых результатов не дала, и, как вчера, пришлось выбивать противника из его городских укреплений. Штурмовые отряды окружали и брали штурмом укрепленные кварталы и дома. Однако положение наших частей становилось все более сложным. Они столкнулись с таким новым явлением, как «прослаивание» боевых порядков, когда в одном доме на разных этажах дрались наши и немецкие подразделения. Некоторые отряды глубоко вклинились в оборону противника, а соседние кварталы еще удерживали немцы. Фланги обнажались. Артиллерия в таких случаях ничего сделать не могла. Это давало противнику возможность отсекать огнем прорвавшиеся группы. Образовывались очаги окружения в окружении. К 17 час. дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса овладели кварталами на восточной окраине Кенигсберга. 26-я дивизия атаковала с тыла в направлении Закхаймер Аусбау укрепления третьей позиции и после непродолжительного боя захватила их. Гарнизоны сдались в плен.

К этому времени части противника, оборонявшиеся перед левым флангом 50-й армии, опасаясь полной изоляции от главной группировки войск Кенигсберга, начали поспешно отходить со своих рубежей. Правофланговые соединения этой армии к вечеру продвинулись на юг, вели бои на рубеже восточнее пруда Обер-Тайх — Кальтхоф — Закхаймер Аусбау и заняли районы, которые намечались к исходу дня для нашего 8-го корпуса.

18-я и 84-я гвардейские дивизии 36-го гвардейского корпуса, сжимая кольцо окружения с запада, прорвали внутреннюю оборонительную позицию и овладели северной пассажирской железнодорожной станцией. Положение немцев с каждым часом становилось все более безнадежным. Прорыв не удался, удар извне для деблокирования гарнизона тоже был сорван. Казалось бы, самое разумное поднять белые флаги. Но гитлеровцы продолжали упорно и ожесточенно драться.

Невзирая на трудности действий в условиях полуразрушенного города, летчики 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии и в этот [425] день оказывали нам большую помощь. В центре города, в районах прудов Обер-Тайх, Шлосс-Тайх, группы штурмовиков атаковали цель до тех пор, пока у них оставался хотя бы один снаряд.

Упорные уличные бои в течение всего дня велись и в южной части города, в полосе 16-го гвардейского корпуса. В 13 час. 1-я гвардейская дивизия полковника П. Ф. Толстикова начала наступление на Королевский замок. По указанию гаулейтера Восточной Пруссии Э. Коха замок был укреплен. «...В первых числах апреля, — пишет Лаш, — подготовленные помещения бывшего «суда крови» занял штаб кенигсбергского фольксштурма...» {574} Нашей прославленной в боях 1-й Московской дивизии было поручено овладеть резиденцией прусских королей, которую защищали специальные офицерские отряды 69-й пехотной дивизии и отряды нацистов. Первыми ворвались в замок подразделения 169-го гвардейского стрелкового полка под командованием подполковника А. М. Иванникова.

Штурмовые отряды дивизии при поддержке орудий, поставленных на прямую наводку, и танков с саперами, прикрываясь дымами, прорвались через проломы в стенах во внутренние помещения замка. Более трех часов длился бой в помещениях, на этажах и в отдельных строениях. К 19 час, гвардейцы полностью овладели замком. К этому же времени части дивизии очистили от врага здание главного почтамта и главного телеграфа.

Капитуляция

Во второй половине дня 9 апреля для кенигсбергского гарнизона сложилось совершенно безвыходное положение. Все чаще командиры корпусов докладывали мне о прорыве последней позиции обороны. Все больше поступало в штаб армии сведений о растущем количестве пленных. На некоторых участках немцы стали сдаваться организованно, целыми подразделениями. Однако такую инициативу проявляли главным образом сами солдаты, оставшиеся без офицеров. В обиход вошел неведомый раньше термин «выколачивание пленных». Процесс этот был далеко не всегда простым и легким. Только после того, как снаряды орудий и танков начинали рваться в комнатах домов, на чердаках и лестничных клетках, на балконах и в окнах появлялись белые флаги.

К 19 час. 8-й гвардейский корпус выполнил свою задачу, соединившись с частями 50-й армии. Завадовский доложил мне, что перед ним противника нет. Ввиду этого корпусу была поставлена новая задача — развернувшись на запад, очистить от врага район восточнее пруда Шлосс-Тайх. 16-й гвардейский корпус завязал бои за центральные кварталы города в непосредственной близости от командного пункта Лаша, находившегося на Университетской площади. Соединения 36-го гвардейского корпуса, овладев [426] кварталами восточнее Северного вокзала вели бой в центре города и западнее пруда Обер-Тайх.

Готовим последний удар: общий штурм в полосах 16-го и 36-го гвардейских корпусов. Он был назначен на 19 час. 45 мин. С востока, в обход с севера пруда Шлосс-Тайх, должна была наступать 5-я гвардейская дивизия 8-го корпуса. Распределяем между дивизиями объекты атаки, подтягиваем артиллерию, реактивные установки, танки и самоходки. Штурмовые отряды занимают исходные рубежи. Огнеметчики заправляют свои баллоны. На лотках «катюш» поблескивают готовые к пуску ракеты. Еще несколько минут, и весь этот грохочущий металл беспощадно обрушится на окруженных 40 тыс. немецких солдат и офицеров, которые еще сопротивлялись с отчаянием обреченных{575}. В успехе удара нет никакого сомнения. Занимая небольшую часть города западнее пруда Шлосс-Тайх, враг уже не имел своих укреплений. Все расположение немцев простреливалось нашим артиллерийско-минометным огнем, а с воздуха расстреливали штурмовики. «Не было ни малейшей надежды изменить безвыходное положение путем выжидания или продолжения сопротивления, — пишет об этом дне Лаш. — Склады боеприпасов и продовольствия большей частью сгорели, артиллерийских снарядов почти не было, боеприпасы для стрелкового оружия имелись в ограниченном количестве»{576}.

Командование 11-й гвардейской армии ясно представляло, что судьба кенигсбергского гарнизона будет скоро решена. Непрекращающееся наступление войск 3-го Белорусского фронта, мощные удары авиации и огромные потери повлияли и на дальнейшее поведение коменданта крепости и ее гарнизона. «Командир 69-й дивизии полковник Фелькер, генерал Микош и генерал Хенли доложили мне, — сказал при опросе пленный Лаш, — что они не имеют возможности продолжать сопротивление. Боевой дух наших солдат был сломлен, и они не способны дальше оказывать сопротивление. Мы обсудили положение войск и пришли к выводу о невозможности дальнейшей борьбы и о необходимости капитуляции наших войск. После этого... я послал к русским парламентеров» {577}.

Меня срочно подзывают к телефону. Слышу в трубке спокойный голос командира 11-й гвардейской дивизии генерал-майора Н. Г. Цыганова:

— На участок 27-го полка в 19 час. прибыли два немецких офицера — полковник Хефке и подполковник Кервин для переговоров о прекращении боевых действий{578}. [427]

— Кем они уполномочены? — спросил я.

— Они предъявили свидетельство, — доложил Николай Георгиевич, — в котором указано, что они «имеют приказ коменданта крепости генерала пехоты Лаша просить, чтобы был послан парламентарий Красной Армии к коменданту крепости Кенигсберг». А в конце документа просьба: «Прошу сейчас прекратить военные действия».

Обменявшись мнениями с членами Военного совета армии и срочно доложив командующему фронтом, мы решили направить Лашу ультиматум о полной капитуляции, взяв за основу текст обращения к войскам гарнизона Маршала Советского Союза А. М. Василевского. С ультиматумом в штаб вражеского гарнизона были посланы начальник штаба дивизии подполковник П. Г. Яновский, капитаны А. Е. Федоренко и В. М. Шпитальник в сопровождении немецкого подполковника Кервина. Полковника Хефке мы задержали у себя.

Огонь я, разумеется, приказал прекратить, а общий штурм временно задержать, но потребовал, чтобы части были в полной готовности нанести по врагу мощный удар.

Яновскому было дано указание вручить Лашу листовку с обращением маршала Василевского к войскам гарнизона и предъявить ультиматум. Суть его была предельно проста: безоговорочная капитуляция со сдачей оружия. Всем генералам, офицерам и солдатам гарантируем жизнь, безопасность и возвращение после войны на родину или в другую страну по их желанию. Форма сохраняется, личное имущество и ценности — тоже. Всем раненым и больным гарантируется немедленная квалифицированная медицинская помощь.

Подполковник Яновский возвратился в штаб дивизии к 23 час. и доложил мне по телефону о результатах переговоров. Лаш безоговорочно принял ультиматум и в 22 час. 45 мин. 9 апреля отдал приказ о немедленном прекращении сопротивления. В приказе было точно расписано, куда двигаться после капитуляции, какие вещи взять с собой, где нести белые флаги, как сдавать русским оружие и боеприпасы. [428]

Яновский рассказывал, что в штабе Лаша царил хаос. Офицеры штаба с тревогой спрашивали советского парламентера, почему он прибыл без танков, которые, по их мнению, могли спасти их от разъяренных решением о капитуляции эсэсовцев.

Не занимая времени командующего фронтом деталями переговоров, я доложил ему, что Лаш ультиматум принял и отдал приказ [429] о прекращении сопротивления и об организованной сдаче в плен.

Однако огонь противника на ряде участков фронта еще некоторое время не прекращался и даже не ослабевал. Мы предположили, что, видимо, отдельные фашистские части (батальоны фольксштурма и другие, которые не были подчинены коменданту крепости) решили не подчиниться приказу Лаша{579}, а до некоторых частей, потерявших связь со своим командованием, приказ о капитуляции не дошел.

Телефонные звонки из штаба фронта не прекращаются. Вопросы в основном одни: когда Лаш отдал приказ о капитуляции, указал ли, куда выходят сдающиеся войска, почему не прекращается сопротивление и немцев сдается немного, как понять попытки врага стрелять по нашим войскам не только из стрелкового оружия, но и из артиллерии.

Принимаю решение — вновь направить Яновского к Лашу с предложением немедленно прибыть ему со своим штабом к нам{580}. В 24 часа Яновский снова переходит линию фронта. Через полчаса он на КП коменданта крепости. Выслушав предложение, Лаш заколебался. Но тут вбежал его адъютант и доложил, что пришли нацисты и сказали — будут стрелять. Это ускорило решение Лаша. Он попрощался с оставшимися офицерами и вышел из подземелья со своими ближайшими помощниками. В 2 часа ночи комендант крепости Кенигсберг Лаш, с ним два генерала и более 10 старших офицеров немецкого штаба прибыли в штаб 11-й гвардейской дивизии. Докладываю об этом маршалу Василевскому с предложением дать Лашу возможность по нашим радиоустановкам еще раз приказать войскам прекратить сопротивление.

Александр Михайлович согласился с этим предложением, а также дал указание напечатать приказ Лаша в форме листовки и [432] разбросать над окруженным гарнизоном. Все это мы сделали быстро. Через короткое время солдаты окруженного гарнизона услышали по радио: «Ахтунг, ахтунг!» (внимание, внимание). Затем генерал Лаш дал приказ войскам гарнизона немедленно прекратить сопротивление и капитулировать. С этого момента большие группы немецких солдат и офицеров стали сдаваться в плен. Кое-кто, правда, продолжал сопротивление, но к 6 час. 10 апреля под ударами наших частей оно прекратилось.

Перевод

Комендант крепости Кенигсберг

ПРИКАЗ НА ВЫСТУПЛЕНИЕ ОСТАВШИМСЯ ВОЙСКОВЫМ ЧАСТЯМ ГАРНИЗОНА

1. Офицеры оставляют при себе холодное оружие (но только холодное).

2. Каждый офицер может взять с собой личного ординарца.

3. Личные вещи офицеры имеют при себе (могут нести их сами или используя ординарцев).

4. Войска собираются в ротные или взводные колонны под командованием офицеров или унтер-офицеров.

5. Оружие и боеприпасы иметь до встречи с русскими войсками, после чего они сдаются русским.

6. В голове взводных колонн до достижения рубежа русских войск — нести белый флаг.

7. Маршрут: из города по железнодорожному мосту западнее разбитого временного моста к Нассер-Гартен.

8. Немецкие войска в строю русскими войсками не обстреливаются.

9. Удерживаемые опорные пункты будут уничтожаться русской армией.

10. Приказание — выполнить немедленно.

Комендант генерал от инфантерии ЛАШ

Начальник штаба полковник генштаба ЗЮСКИНД-ШВЕНДИ

Всего войска 11-й гвардейской армии взяли в плен 57 640 вражеских солдат и офицеров. Они захватили в качестве трофеев около 2 тыс. орудий разных калибров и минометов, 2377 пулеметов, 44 танка и штурмовых орудия, большое количество автомашин, паровозов, вагонов, речных судов и т. д. В Лесной гавани был обнаружен затопленный тяжелый крейсер «Зейдлиц» водоизмещением 15400 т {581}.

Поздно ночью мы слушали приказ Верховного Главнокомандующего о взятии Кенигсберга и салют в Москве — 24 залпа из 324 орудий. Приказ был принят по радио в 23 час. 45 мин. 9 апреля всеми штабами и политорганами армии и тут же доведен до всех подразделений.

...Хорошо после такого тяжелого боя слушать победный приказ Верховного, в котором упомянуты боевые дела и нашей армии. Вспоминаю Красную площадь, Мавзолей Ленина, часы на Спасской башне и брусчатку, по которой не один раз хаживал на параде, внимательно вслушиваясь в такт музыки и оглядывая возглавляемый мной 3-й стрелковый полк. Беспокойное было время для нашей Московской пролетарской стрелковой дивизии перед каждым праздничным парадом... Сижу у репродуктора и сквозь шорохи радиопомех с волнением вслушиваюсь в родные и близкие мелодии кремлевских курантов. Эти чувства трудно передать словами. Тут нужна поэзия, а я всего лишь солдат...

С утра 10 апреля в частях состоялись митинги. После зачтения приказа Верховного Главнокомандующего командиры соединений и частей подвели итоги боев, отметили лучших бойцов и командиров, поставили задачи на новые бои. Митинги прошли с большим подъемом. Меня всегда радовали выступления рядовых бойцов. Они не всегда гладкие по форме, подчас угловаты, но сколько в них искреннего боевого задора и той откровенной человеческой теплоты, которая так радостно будоражит сердце.

Герой боев за Кенигсберг пулеметчик 12-го полка 5-й гвардейской дивизии старшина Пискунов так выразил мысли и настроения бойцов: «Эта победа нам далась потому, что народ наш обеспечил свою армию первоклассной техникой. Огонь наших пушек и бомбовые удары авиации дали нам возможность преодолеть все преграды на нашем пути. Наши бойцы и офицеры в этих [433] боях показали свое умение владеть техникой, мы научились бить врага везде и всюду. Но нам успокаиваться еще рано. Впереди упорные бои по завершению разгрома врага».

Просто и ясно. О Родине сказал, трудовой подвиг народа оценил и вперед смотрел мужественный и рассудительный пулеметчик.

Рядовой Раменов из 49-го полка 16-й гвардейской дивизии также ясно и просто выразил свою мысль: «Мы, гвардейцы, заверяем командование, что любую боевую задачу выполним с честью. Мы разбили врага в Кенигсберге и разобьем его в Берлине, если эта почетная задача будет возложена на нас»{582}. Да, так бы оно и было. У советских людей слова не расходятся с делом. Но... Берлин взяли без нашего участия. Было кому брать.

В этот же день, 10 апреля, Военный совет 11-й гвардейской армии издал приказ. Он начинался обращением к воинам армии: «Боевые друзья — гвардейцы!» Затем подводил итоги боев за Кенигсберг и отмечал ратные дела каждой дивизии. В нем отмечалось, что тысячи бойцов, сержантов и офицеров показали в этих боях образцы доблести и отваги, с честью выполнив свой долг перед Родиной. Лучшие из них были названы в этом приказе.

Вскоре после штурма Кенигсберга гвардейцы воздвигли в городе на братской могиле, куда были бережно перенесены останки героев, памятник — монумент Победы. Это монументальное сооружение занимает площадь 150 X 40 м. В центре его возвышается 26-метровый гранитный пятигранный обелиск. На нем высечены слова: «Вы прославили Советскую Родину, и Родина будет славить вас вечно». У основания каждого из пятигранников — бронзовый венок. Их пять: от Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина, от правительств Белорусской и Литовской республик, от боевых друзей — красноармейцев, офицеров и генералов 11-й гвардейской армии, от Военного совета 3-го Белорусского фронта.

На обелиске — скульптурные изображения гвардейского знака, орденов Победы, Отечественной войны, Славы и медали «За взятие Кенигсберга». Выше них отражены важнейшие этапы штурма Кенигсберга — атака пехоты, действия артиллерии, танков, форсирование р. Прегель. Обелиск увенчан победными знаменами. Полукругом обелиск охватывает 140-метровая невысокая стена из искристого серого гранита. На ней — эмблемы разных родов войск. Около стены четыре братские могилы, в которых похоронены 1200 гвардейцев, павших в боях за Кенигсберг. На белом мраморе высечены и червонным золотом написаны их имена и названия гвардейских дивизий, в рядах которых они сражались с врагом.

Ненастным утром 30 сентября 1945 г. на братской могиле павших героев 11-й гвардейской армии зазвучали траурные мелодии [436] пятисоттрубного оркестра. Сюда собрались гвардейцы всей армий, чтобы почтить память своих боевых друзей, увековеченную в монументе из гранита, мрамора и бронзы. Один за другим поднимаются на трибуну воины. Их прочувствованные речи вызывают слезы на глазах. Но этих слез не стыдно. Участники штурма возлагают венки на могилу героев. Склоняются боевые знамена. Раздается орудийный залп траурного салюта. Мимо памятника движутся колонны войск и боевой техники, отдавая последний долг тем, кто пал за нашу великую Родину. В небе проносятся боевые самолеты.

И тут, как по команде, после моросящего дождя, сквозь редеющие облака брызнули солнечные лучи. Люди подняли головы, и их взорам представилась переливающаяся всеми цветами радуга — древний символ мира на земле.

В ночь на 11 апреля 11-я гвардейская армия перешла в район севернее Кенигсберга, в резерв фронта. Надо было после тяжелых боев привести войска в порядок, отремонтировать технику, пополнить боеприпасы. Предстояли еще жестокие бои. За последнее время мы понесли немалые потери, хотя и до штурма Кенигсберга ни одна из наших дивизий не была полностью укомплектована.

Город-крепость был взят в результате четырехсуточного штурма усилиями войск 43, 50-й и 11-й гвардейской армий и во взаимодействии со 2-й гвардейской, 5-й и 39-й армиями. Весь 130-тысячный гарнизон Кенигсберга был уничтожен или взят в плен.

В память об этой героической победе Президиум Верховного Совета Союза ССР 9 июня 1945 г. учредил медаль «За взятие Кенигсберга», которой были награждены все участники боев за этот город-крепость. Многие части и соединения фронта получили наименование «Кенигсбергских».

С падением Кенигсберга очаг и форпост германского империализма на востоке — Восточная Пруссия — был ликвидирован. Отныне на исконно славянских землях, отвоеванных у захватчиков, развивается советская область, названная именем нашего выдающегося государственного деятеля Михаила Ивановича Калинина. [437]