Послесловие

Прохладным сереньким утром 25 сентября 1945 года 557-й Мазурский стрелковый полк, стоявший более месяца в деревнях под городом Гумбиннен, двинулся походным порядком на железнодорожную станцию Сувалки. Ротные запевалы то и дело начинали новые песни, а роты дружно подхватывали припев.

Мы возвращались с войны. Остались в прошлом тяжелые бои, остались в прошлом 1 Мая и парад на плацу Кенигсберга, разукрашенном алыми флагами, веера ракет в ночь на 9 Мая... Мы возвращались домой. Мы жадно смотрели по сторонам, не в силах налюбоваться мирной красотой осени, не в силах всласть надышаться ее добрым воздухом.

Щурясь, оглядывал строй гладко выбритый, одетый в новый китель с многочисленными орденами Переверзев, без конца улыбался Щукин. Гарцевали на вычищенных до блеска конях Кудленок и Гомолка, Фирсов и Пряничников, Лихачев и Рябиков. И шагали, шагали стрелки, разведчики, саперы, артиллеристы — победители, кавалеры многих орденов и медалей, надежда страны, ее завтрашний день. Потом полк погрузился в эшелон. Мы возвращались на Родину...

Вскоре ко мне приехала Ляля, очень больная. Я проводил дочь в Ялту, не предполагая, что расстался с нею навсегда...

Наступила весна 1946 года. 10 марта командир дивизии полковник А. А. Смирнов зачитал приказ о расформировании. Пришел день, когда в последний раз проплыло перед строем полка Боевое Знамя, когда я встал перед [197] ним на колено и троекратно поцеловал угол красного полотнища...

И вот уже минуло тридцать лет. Тридцать прекрасных мирных лет. У тех, кто остался в живых, зарубцевались раны. Иные дела, иные, не военные, заботы занимают теперь ветеранов. Прошлое похоже на легенду. А мне все кажется — полк живет! Он то стоит на плацу Ржевской МТС, то бьется близ оврага Страшный Рог, то наступает в утреннем тумане под Холмом, то форсирует Днепр, то врывается в Августов, то поднимаемся на последний штурм. И живы все — и Александр Петрович Горбик, и сержант Ежков, и пулеметчик Ермаков, и старший лейтенант Комболов, и мой Женя, и лейтенант Ялунин, и капитан Жаров, и автоматчик Грюкало — все, кого не забывает сердце, кого нельзя забыть никогда...