От Будапешта до Праги

Бои на подступах к столице Венгрии и уличные бои в самом Будапеште с самого начала носили крайне ожесточенный характер. В ходе боев командование 2-го и 3-го Украинского фронтов во избежание напрасного кровопролития предлагало немецко-венгерским войскам ультиматумы, в которых оговаривались гуманные условия капитуляции. Но все попытки добиться сдачи города мирным путем оказались напрасными. Фашисты убили наших парламентеров. Началась ликвидация фашистской группировки, удерживающей город.

Наши части и соединения штурмовали дома, отбивали у противника квартал за кварталом. Несмотря на трудности ориентирования в большом городе, летчики-штурмовики на Ил-2 наносили поистине снайперские удары по опорным пунктам врага. Такая эффективная работа штурмовиков объяснялась не только огромным опытом наших летчиков, [287] но и четко налаженным взаимодействием авиации с наземными войсками. В ходе боев обстановка в том или ином квартале города ежедневно менялась, иногда менялась по часам. Когда появлялась группа штурмовиков Ил-2, положение наших войск с земли обозначалось ракетами. Но в основном точность ударов Ил-2 зависела от четкой работы авиационных представителей и авианаводчиков, находящихся в боевых порядках наших войск.

Если штурмовики, уничтожая вражеские огневые точки, непосредственно помогали войскам в уличных боях, то истребители 5-й и 17-й воздушных армий осуществляли воздушную блокаду города. На земле нашим войскам противостояла сильная группировка фашистских войск, но в воздухе наше преимущество было неоспоримым. Пытаясь помочь своим окруженным войскам, гитлеровцы постоянно, днем и ночью, сбрасывали на парашютах боеприпасы, продукты и другие грузы, используя самолеты Ю-52 и Хе-111. Однако прорываться днем сквозь наши воздушные заслоны им было нелегко. Они теряли самолеты, а ночью сбрасывали свои «посылки» большей частью наугад, поэтому нередко грузы попадали в руки советских бойцов.

В период боев за Будапешт я получил задание представлять части 3-го гвардейского истребительного авиакорпуса на НП командира 18-го стрелкового корпуса. Как и раньше, в моем распоряжении была группа авианаведения, специалистов по радиосвязи и автомашины со средствами управления. Все это хозяйство отправилось в расположение стрелкового корпуса своим ходом, а я вылетел в предместье Будапешта — Вечеш на По-2.

С утра 3 января 1945 года здесь, на окраине предместья Вечеш, еще шел бой, и вот я уже кружусь над каким-то небольшим полем и высматриваю место для посадки. Садиться трудно: в поле много трупов и разбитой техники. Не исключено, что отдельные участки минированы. Но никакой другой подходящей площадки поблизости нет.

Я делал круг за кругом, как вдруг показался «виллис». Из машины вышел солдат и знаками стал мне что-то объяснять. Потом «виллис» поехал вдоль дороги, которая пересекала поле. Машина оставляла хорошо видимый след, и но этому следу я посадил свой По-2. Выгрузив запасные части к радиостанции и карты, я показал второму летчику, как лучше взлететь, а сам на «виллисе» уехал на НП 18-го стрелкового корпуса.

Начальник штаба корпуса генерал Соседов принял меня гостеприимно и по-деловому. На столе — крупномасштабная [288] карта, на которой были обозначены позиции наших войск и противника в юго-восточной части города. Мы согласовали все вопросы по взаимодействию на период дальнейшего наступления, и после разговора с начальником штаба я уже мог приступать к работе.

Для работы с истребителями мне всегда нужен был обзор. Обычно я старался отыскать более или менее открытое место и, если это происходило на марше где-нибудь в горной местности, находил подходящую возвышенность. Машину с радиостанцией ставил в укрытие, а сам отходил на несколько десятков метров в сторону (микрофон у меня был на длинном шнуре), чтобы иметь обзор над головой.

В предместье Вечеш возле НП корпуса крупных построек не было. Были какие-то склады, невысокие домики, небольшие поля и просто открытые участки. Я поставил свою машину к стене домика, связался с группами наших истребителей в районе Будапешта и дал им первую информацию о воздушной обстановке.

У моего соседа — авиапредставителя от штурмовиков — в тот момент было больше работы. Он энергично руководил боевыми действиями Ил-2, которые свои заходы на цель начинали непосредственно над авиапредставителем. Такая четкость в работе и сама по себе деловая обстановка на НП корпуса мне понравились, но было одно обстоятельство, на которое, я как человек, не раз летавший на штурмовки, сразу обратил внимание.

Возле НП корпуса скопилось много машин. Личный состав НП, судя по всему, не придавал этому значения. Однако с воздуха каждому летчику, который видит такое скопление машин, становится ясно, что поблизости расположен штаб или командный пункт соединения. А это всегда может плохо кончиться. Конечно, наши истребители прикрывают нас надежно. Однако даже при надежном прикрытии никогда нельзя дать гарантии, что какой-нибудь одиночный вражеский штурмовик или бомбардировщик не прорвется и не скинет бомбы.

Я высказал свои соображения на НП корпуса. Вскоре все средства управления были рассредоточены и хорошо замаскированы. Сделано это было своевременно, потому что впоследствии нет-нет да и появлялись над нами отдельные группы «фокке-вульфов».

Наши войска с боями продвигались к центру Пешта, и мы разместились в его пригороде — Кишпеште.

Пункт наведения расположили на открытом для обзора [289] месте в районе какого-то небольшого заводика. Домик, который мы заняли, стоял в стороне от жилых построек. Дом пустовал. Место было открытое, удобное и для наведения самолетов, и для обороны. Работаем с нашими истребителями — в воздухе относительно спокойно.

Как-то к вечеру старшина, ведавший в нашей группе вопросами питания и вообще всеми вопросами, касавшимися нашего быта, подошел ко мне и тихонько доложил:

— Товарищ подполковник, по-моему, в подвале нашего дома кто-то есть. Я слышал — вроде бы голоса раздаются. Пытался отыскать люк в подвал, но не смог...

«Ну вот, — подумал я, — нашли местечко на отшибе, черт бы его побрал... Этого нам только не хватало!»

Я приказал усилить охрану вокруг дома и наблюдать. Может быть, из дома во двор есть выход из подвала. Старшину я обязал найти люк в подвал, сдвинуть мебель, какая была в доме. Возможно, люк под мебелью.

Люк был обнаружен. Позвали меня. Подготовили автоматы на всякий случай.

— Открывайте люк! — приказал я.

Поддели топором, крышка люка начала приподниматься. И сразу же снизу раздались женские вопли, плач, завывания...

Это было неожиданно. Мы знали, что в районе жителей почти не осталось.

Набор венгерских слов был у меня небольшим. Вспомнил, как хозяева мадьяры, у которых встречал 1945 год, говорили, что всю Венгрию можно пройти с одним словом «иген». Но тут одно слово вряд ли поможет...

Я произнес по-венгерски фразу, которая по моим замыслам должна была означать: «Выходите, никто вас не тронет». Но после этого стенания и плач только усилились. Тогда мы открыли люк полностью и к краю поставили две кружки воды. Я громко сказал «виз» — «вода». Вскоре снизу показалась какая-то старческая физиономия. Сухая дрожащая рука забрала кружки с водой. Шум в подвале стих. В конце концов мы смогли убедить мадьярок в том, что намерения у нас самые дружественные. Из подвала вышли на божий свет сначала старухи, затем и молодые с тремя ребятами. Всего их там оказалось двенадцать человек. Сколько они просидели в подвале — неизвестно. Дали мы им немного хлеба, воды, консервов, но спать они все же отправились в подвал. Бои в этом районе продолжались, и мадьярки боялись расходиться по домам. [290]

Каким бы дружественным ни было наше соседство, но женщины мешали работе. Наутро, когда наши соседки стали выходить из подвала, мы со старшиной объяснили им, что теперь безопасно и в их домах, и надо им идти к своему жилью. Они нас поняли и начали расходиться. При этом каждая говорила: «Кесенем!» — «Спасибо!» «Кесенем а шегитшегет!» — «Спасибо за помощь!» Мы улыбались и отвечали: «Миндениот!» — «Всего хорошего!» И еще «ертем» — «понимаю» — этим запас наших слов был исчерпан.

В период боев за город гитлеровское командование предприняло три попытки прорвать окружение и спасти свои войска. Контрудары наносились в январе 1945 года из районов юго-восточнее Комарно, севернее и южнее Секешфехервара. Сильные бои шли в районе Секешфехервара и у озера Балатон. Противник наносил контрудары крупными силами, создавая в ударной группировке мощный бронированный кулак — до 560 танков и штурмовых орудий. Усилиями войск 2-го и 3-го Украинского фронтов опасность деблокирования окруженной в Будапеште группировки была ликвидирована. Но это было достигнуто ценой тяжелейших кровопролитных боев.

Летчики 5-й и 17-й воздушных армий в этот период вели десятки воздушных боев. Только за один день 22 января в воздушных боях в районе озера Балатон было сбито 36 самолетов противника. Такая вспышка активности противника в воздухе уже сама по себе достаточно красноречиво говорит о том, сколь яростно фашисты стремились прорвать кольцо наших войск на земле.

В те дни авиапредставители на земле работали с большой нагрузкой. В действиях авиационных соединений была достигнута четкая согласованность с ходом боя на земле. Необходимо также отметить хорошо организованное взаимодействие двух воздушных армий — 5-й и 17-й.

Жители выходили из подвалов, начиналась расчистка улиц. Советские войска оказывали населению венгерской столицы разнообразную помощь. В Пешт прибыло созданное 22 декабря 1944 года Временное национальное правительство Венгрии.

18 января 1945 года, очистив Пешт от фашистов, наша войска вышли к Дунаю. Саперы сразу же стали наводить через Дунай временные переправы. Красивейшие мосты через реку были гитлеровцами взорваны и уродливыми громадинами торчали из воды. [291]

Бои по уничтожению фашистов в Буде продолжались с 22 января по 13 февраля. В составе групп истребителей, сопровождавших бомбардировщики «Бостон», мне в ту пору неоднократно приходилось вылетать на боевые задания в район Буды. «Бостоны» бомбили скопления войск противника в Буде и опорные узлы вражеской обороны. Все попытки фашистов пробиться через кольцо окружения пресекались нашими войсками. Истребители нашей дивизии продолжали прикрывать войска и вели бои с отдельными группами ФВ-190, которые пытались действовать по колоннам наших войск, находящихся на марше и на переправах. Как правило, наши летчики встречали и уничтожали ФВ-190 еще на подходе к Будапешту. В один из дней четверка истребителей 31-го гвардейского авиаполка в составе Нестерова, Совита, Шапиро и Паршуткина перехватила смешанную группу вражеских самолетов и сбила двух ФВ-190 и одного Ме-109.

Как обычно, летчики 31-го гвардейского авиаполка в те дни совершали также вылеты на разведку. Командир эскадрильи Алексей Решетов в паре с Григорием Кривошеевым в одном из таких вылетов после выполнения задания выскочили на вражеский аэродром, расположенный западнее Будапешта, атаковали взлетающих Ме-109 и одного из них сбили.

Особо важной задачей для истребителей в ту пору было прикрытие переправ через Дунай. Над переправами постоянно находились наши воздушные патрули. Смена групп происходила в воздухе, так что переправы, с таким трудом наведенные саперами, все время были под защитой. Однако вражеские самолеты предпринимали настойчивые попытки прорваться к переправам, и в районе переправ разыгрывались воздушные бои.

Однажды я вылетел на прикрытие переправ севернее Будапешта в районе города Вац. Вместе со мной в группе было еще три летчика из 73-го гвардейского авиаполка. Мы заметили две пары ФВ-190 у изгиба Дуная на юг. Вражеские самолеты шли ниже высоких гор, и потому поначалу над рекой их не было видно. Мы перехватили их на подходе к переправам у города Вац. Мне удалось подбить один ФВ-190. Он долго тянул с левого берега, пересек Дунай и упал в лес на правом берегу.

К началу марта 1945 года большая часть территории Венгрии была освобождена. Венгрия вышла из войны. Гитлеровская Германия лишилась одного из последних своих союзников. Была восстановлена национальная независимость [292] Венгрии. В ходе Дебреценской и Будапештской операций гитлеровцы понесли огромные потери. Однако командование противника, усиливая группу армий «Юг», по-прежнему пыталось оказывать сильное противодействие нашим войскам, которые теперь уже наступали на Вену.

Мне снова пришлось в качестве авиапредставителя отправиться к старым знакомым — во 2-й механизированный корпус генерала Свиридова.

Корпус прорвал оборону противника и вышел в тыл немецко-фашистских войск. Но как это нередко бывает при подобных прорывах, коридор позади корпуса вскоре замкнулся. Ночь застала нас в тылу противника. Обстановка сложилась неясная. Свой штаб и НП командир корпуса генерал-лейтенант Свиридов оградил танками. Несколько десятков танков заняли круговую оборону. Участок, который мы занимали, был сравнительно небольшим. Не могу сказать наверняка, но по ощущениям полагаю, что в поперечнике занятый нами район был довольно узок. И на этом ограниченном участке находился штаб корпуса со своими средствами управления, связи и другими необходимыми службами. Там же находились и мы, авиаторы, со своими радиостанциями на громоздких грузовиках с невысокой проходимостью.

При движении по разбитым дорогам нам часто помогали танкисты. При этом, вытаскивая наши застрявшие грузовики из грязи, они неизменно шутили:

— Ну, авиаторы, если нас разбомбят — больше брать вас на буксир не будем...

Я в таких случаях привычно отвечал:

— Еще как будете, коль нужда заставит! Куда вы без нас...

Танкисты нам нравились: ребята бывалые, не раз попадали а передряги, но ко всему относились спокойно и с юмором.

Однако ночью, после того как мы вошли в прорыв и оказались как бы в замкнутом пространстве, простреливаемом со всех сторон, нам было тревожно. Вражеская артиллерия била наугад. Часто рвались мины, но мы заметили одну особенность: мины рвались на одних и тех же, определенных участках. Такое было впечатление, что немцы даже не меняли прицела: стреляли наугад, куда попадет... Мы убрали с обстреливаемых участков всю технику, а мины продолжали рваться там же, не причиняя нам особых хлопот. Но шальных снарядов опасаться приходилось, поскольку они летели со всех сторон. Появились вражеские [293] самолеты, повесили «фонари». «Фонарями» мы называли специально подвешенные авиабомбы, которые давали ночью яркий свет. С высоты этот свет освещал довольно большую площадь. Ясно было, что противник искал наши танки и пытался точно установить местонахождение корпуса, прорвавшегося к нему в тыл. Но танки наши были рассредоточены, и обнаружить их было нелегко.

Сложившаяся ночная ситуация мало беспокоила командование корпуса. Начальник штаба корпуса считал, что организованными силами заблокировать корпус противник не может — для этого у него сил маловато. Но вот с рассветом гитлеровцы наверняка начнут применять авиацию, а это уже дело серьезное. И потому командование корпуса делилось со мной соображениями о рассредоточении танков, о направлении дальнейшего движения. Совместно уточнили возможности зенитной артиллерии корпуса, вопросы взаимодействия с ней.

— Дороги всюду такие, лес, свернуть некуда, — говорил генерал Свиридов. — Кругом — кучные цели для авиации. Надеемся на вас, прикрывайте!

С рассветом артиллерийская стрельба заметно усилилась. Снаряды рвались уже в расположении НП корпуса. Появились раненые. Интенсивнее стал и минометный обстрел. Необходимо было срочно менять расположение. Загудели танки, все пришло в движение, и походная колонна направилась в небольшую долину между гор. Противник обстреливал дороги, мешал движению.

Мы выбрали небольшую возвышенность и развернули к работе свои радиостанции. Радисты удлинили мне шлейф для микрофона. Подготовлены кодированные карты. Теперь многое зависит от нашей работы. Слышу радиообмен наших истребителей в воздухе: собираются после взлета.

Над нами четверка «яков». Ведущий — летчик 85-го гвардейского авиаполка Алексей Бритиков. Связь отличная. Уточняю с ведущим район прикрытия.

— Понял! — отвечает.

— Работай!

— В воздухе пока спокойно, — отвечает ведущий.

Танкисты живо интересуются нашей работой. Слышат кое-какие наши переговоры. Как только узнали, что наверху патрулируют «яки» — сразу повеселели. Улыбаются:

— Чем не жизнь с таким «зонтиком»!

Зонтик-то зонтиком, но обстановка осложняется: с северо-запада появляются группы ФВ-190 в сопровождении четверки Ме-109. Всего самолетов восемь. [294]

В то же время в наш район приходит еще одна группа истребителей. Вызывают меня. Я обычно работаю позывным «Рубин». Отвечаю нашим истребителям, ориентирую их в воздушной обстановке, вывожу наши группы в исходное положение для атаки. Ведущие поочередно докладывают:

— «Рубин», цель вижу. Атакуем!

Главное — разбить, рассредоточить группы вражеских самолетов. Поэтому очень важна хорошая первая атака.

Начинаются бои в воздухе. С земли слышен гул моторов, доносятся короткие очереди пушек. Слышу резкие команды наших летчиков:

— Набор!

— Смотри слева!

— Бей, он в развороте!

Переживаю знакомую мне динамику скоротечного воздушного боя. Противник несет потери, бомбы рвутся где-то в стороне. Гул воздушного боя удаляется к северу.

А надо мной уже группа Филина. Он работает спокойно. Ориентирую его:

— Внимание! С запада — группа «фоккеров», высота — 1500 метров. Набирайте высоту и уходите на солнце.

Филин отвечает:

— Понял! Выполняем. — И командует своим летчикам: — Разворот!

Даю команду:

— Под вами «фоккеры», атакуйте!

Филин понял, и я слышу, как он командует:

— По-о-шли!

«Фокке-вульфы», связанные боем, до нас дойти не успевают. Карусель закручивается на наших глазах. Уже одного «фоккера» завалили. Тут же подтверждаю этот факт. Посылаю солдата с радиостанции к месту падения ФВ-190. С ним побежали солдаты из корпуса.

Появились «горбатые». Их сопровождают истребители, работают своими позывными. Идут расчищать дорогу 2-му мехкорпусу. Командир корпуса генерал Свиридов доволен, в хорошем настроении. Авиация противника не мешает ему выполнять задачу. Теперь — только вперед!

В воздухе Филиппов — летчик, который как мастер рос на моих глазах. Начинал он под Сталинградом. Сейчас это — зрелый боец, очень умелый и надежный истребитель. Обмениваемся с ним информацией. Пока все спокойно, и я отправляю его в район ожидания с набором высоты.

— Жди, — говорю ему, — будешь в резерве. [295]

К 16 марта 1945 года войска 2-го и 3-го Украинских фронтов отразили все контрудары гитлеровцев, нанеся им серьезные потери. Продолжалось наступление наших войск, завершалось освобождение от фашистов венгерской территории. В Венгрии начиналась весна. Появилась первая зелень, еще робкая, но все же заметная. Природа начинала свой новый цикл жизни.

Войска фронтов наступали в направлении столицы Австрии Вены. Я по-прежнему находился во 2-м механизированном корпусе в качестве авиационного представителя. Южнее Дуная, параллельно со 2-м механизированным корпусом наступала 46-я армия 2-го Украинского фронта. Авиация 5-й воздушной армии поддерживала и 2-й мехкорпус и 46-ю армию. В этой работе наша 6-я гвардейская авиадивизия принимала активное участие.

Некоторые вопросы взаимодействия мне пришлось в то время уточнять с командующим 46-й армией генералом А. В. Петрушевским и его штабом. Командующий был доволен сложившейся обстановкой, одобрил план прикрытия войск истребителями и уточнил задачи для штурмовиков. Генерал проявил заботу о быте авиаторов, помог с транспортом. У меня осталось самое благоприятное впечатление об отношении к авиации командующего 46-й армией за тот сравнительно короткий период сотрудничества, когда наши войска продвигались в направлении на Вену.

4 апреля 1945 года с выходом войск 2-го и 3-го Украинских фронтов к австро-венгерской границе было завершено изгнание фашистов из Венгрии. Остатки некогда сильной группы армий «Юг» стремительно откатывались к Вене. На подступах к столице Австрии гитлеровцы спешно укрепляли оборону. Истребители нашей дивизии вместе с истребителями 17-й воздушной армии теперь прикрывали наши наступавшие 57-ю, 46-ю и 1-ю Болгарскую армии. В тот период одновременно войска 2-го Украинского фронта вели бои и на территории Чехословакии в направлении Моравы. Поэтому и полки нашей 6-й гвардейской истребительной авиадивизии действовали на различных участках. 31-й гвардейский и 85-й гвардейский, перевооруженный на самолеты Як-3, прикрывали войска, наступавшие на территории Чехословакии. Я же отвечал за действия 73-го гвардейского полка, который прикрывал войска, наступавшие на Вену.

Севернее и северо-западнее Вены продолжались бои. Истребители 73-го гвардейского полка прикрывали боевые порядки 46-й армии генерала Петрушевского, сопровождали штурмовиков Ил-2. Я находился на. КП 46-й армии в [296] районе города Корнейбурга — это к северо-западу от Вены.

Вражеские штурмовики ФВ-190 в светлое время непрерывно действовали по боевым порядкам наших наступающих войск. Слово «действовали» в данном случае нуждается в уточнении: появлялись-то они часто, но только этим и можно охарактеризовать их активность. Эффективности в их действиях уже не было. Гитлеровские летчики, едва появившись над районом боевых действий, беспорядочно и неприцельно сбрасывали свои бомбы и стремились побыстрее уйти. В борьбу с нашими истребителями не вступали, уходили неорганизованно, и наши летчики без особого труда многих из них сбивали на догоне.

25 марта 1945 года войска 2-го Украинского фронта форсировали на территории Чехословакии реку Грон — это рубеж восточнее Братиславы. 26 марта в сражение была введена конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева. Авиация нашей 5-й воздушной армии поддерживала это наступление с воздуха. К исходу 4 апреля, форсировав реку Ваг, наши войска освободили столицу Словакии Братиславу. Главные же силы 2-го Украинского фронта в те дни продвигались северо-западнее Братиславы в направлении на Брно.

Приказом Верховного Главнокомандующего за освобождение Братиславы частям, отличившимся в боях, в том числе и нашей 6-й гвардейской истребительной дивизии, была объявлена благодарность. Многие летчики, а также офицеры различных служб были награждены орденами и медалями. Я был награжден четвертым орденом Красного Знамени.