Глава одиннадцатая.

Новая операция

Передышки войска 4-й ударной армии, однако, не получили. С утра 22 января армия по приказу Ставки была передана в Калининский фронт. Командующий Калининским фронтом генерал-полковник И. С. Конев потребовал от 4-й ударной армии продолжать энергичное наступление, выйги в глубокий тыл и перерезать коммуникации вражеской группы армий «Центр», не дать войскам этой группы отойти на тыловые оборонительные рубежи и во взаимодействии с другими армиями Калининского и Западного фронтов создать условия для их уничтожения. Для выполнения этих задач 4-я ударная армия должна была развивать наступление в направлении Торопец — Велиж — Рудня и выйти в район Рудни к 29 января. Таким образом, Торопецкая операция без какой-либо паузы переросла в новую — Велижскую операцию.

Дивизии получили следующие задачи: 360-й стрелковой дивизии наступать в направлении Полонейки и овладеть рубежом Пухново, Полонейка; 48-й стрелковой бригаде наступать вдоль р. Западная Двина и выйти на рубеж (иск.) Полонейка, Лепа-ково; 39-й стрелковой бригаде овладеть Ильином и выйти на рубеж Винокурово, Романово; 332-й стрелковой дивизии наступать в направлении Горовахи, выйти на рубеж Кукуева, оз. Путное; 334-й стрелковой дивизии сосредоточиться в районе Ущане, Земцы; 51-й стрелковой бригаде двигаться во втором эшелоне за 360-й стрелковой дивизией; 358-й стрелковой дивизии двигаться во втором эшелоне за 332-й стрелковой дивизией и перейти в район Горовахи; 249-я стрелковая дивизия с приданными частями, выведенная в армейский резерв, сосредоточивалась в районе [446] Макеево, Старая Торопа; 21-я стрелковая бригада также была в армейском резерве.

Эта операция носила иной характер, чем Торопецкая, и отличалась тем, что нам хотя и не пришлось прорывать обороны противника, зато мы вынуждены были начать ее без подготовки, с ходу, без усиления армии свежими силами, с растянутыми тылами и отставшей техникой. Нас выручало лишь то, что мы захватили большие продовольственные и другие склады противника и по-хозяйски их расходовали.

Почти с начала наступления в Велижской операции наши войска встретили организованное сопротивление противника, главным образом в населенных пунктах. Оборона противника носила очаговый характер В населенных пунктах создавались узлы сопротивления, а между населенными пунктами местность прикрывалась огнем и службой боевого обеспечения — охранением и разведкой. Глубокий снежный покров, бездорожье в этом районе и морозы, которыми отличалась зима 1941/42 г., вынуждали гитлеровцев применять такой метод обороны. Вражеское командование не могло предпринять ничего другого, чтобы организовать более сильную оборону, у него и времени не было, мы ему не давали его, не было у него и резервов для создания более сильной обороны. Но и мы начинали вторую операцию значительно ослабленными силами, не получив никаких пополнений.

24 января 39-я стрелковая бригада атаковала Ильино, но безуспешно, так как противник сильно укрепил населенный пункт, а достаточной разведки произведено не было. Атакующим пришлось преодолевать под огнем полосу до 700 м по глубокому снегу без поддержки артиллерии. Только ночью подразделения были подтянуты вплотную к окраинам Ильино. На рассвете атаку повторили. На этот раз бригада быстро овладела окраинами поселка. Завязался бой. Преодолев упорное сопротивление гитлеровцев, бригада к полудню 25 января очистила Ильино от гитлеровцев и продолжала движение на юг.

48-я стрелковая бригада, действовавшая в направлении Лепаково, 26 января уничтожила группу противника до 160 человек в Хухово и во второй половине дня подошла к Крестам, оборонявшимся 3-м истребительным отрядом и 2-й ротой 579-го ландшютцбатальона (всего здесь было до 1000 гитлеровцев). Командир бригады полковник Куприянов, несмотря на категорическое требование командования армии не ввязываться в бой за укрепленные пункты, а, заслоняясь от них, продолжать энергичное движение вперед, решил внезапной атакой уничтожить противника в Крестах. Из-за слабой организации разведки силы гарнизона, а также характер обороны и огневой системы противника установлены не были. 26 января бригада, наступая одним [447] батальоном с северо-запада, другим — с северо-востока, а третьим — с юга, окружила Кресты. Батальоны начали бой, но наступление против сильно укрепившегося противника успеха не имело.

На следующий день подошла 39-я стрелковая бригада. Полковник Куприянов попросил помощи, в связи с этим на Мархлево был направлен 2-й батальон 39-й бригады. Батальон ворвался в Мархлево с юго-востока, но попытки продвинуться дальше не увенчались успехом. 39-й бригаде удалось, однако, перерезать дорогу Кресты — Велиж.

Безуспешные бои за Кресты еще раз показали, что не следует ввязываться в бои за изолированные укрепленные пункты.

28 января я потребовал от командиров 48-й и 39-й стрелковых бригад прекратить бесполезные бои и продолжать движение в обход этого населенного пункта. Задача овладения Крестами была возложена на 358-ю стрелковую дивизию, двигавшуюся во втором эшелоне.

48-я стрелковая бригада, оставив заслон на северо-западной окраине Крестов, начала движение на юг в направлении р. Западная Двина. 39-я стрелковая бригада, оставив один батальон и усиленную роту в Мархлево и в районе Починок, Рубежник, [448] главными силами также двинулась на юг и уже к исходу следующего дня вышла в район западнее Рудни.

Следует отметить, что трехсуточные бои этих бригад под Крестами позволили противнику укрепить Велиж, что не могло не повлиять на дальнейшее развитие наступления армии и привело к затяжным боям за Велиж. Если бы не произошло этой 3-дневной задержки, Велиж, по всей вероятности, был бы взят с ходу.

Здесь еще раз следует подчеркнуть, что контроль за действиями войск является самым ответственным делом штабов. Ведь еще до начала операции, когда мы проводили занятия — готовили войска к наступлению, особо указывали, чтобы войска не действовали в лоб — не атаковали узлов сопротивления, а обходили их. В процессе наступления эта установка подтверждалась и закреплялась приказом. И все же были, несмотря на это, случаи, когда дивизии и бригады ввязывались в бой за населенные пункты. Правда, в зимнюю стужу населенные пункты имели притягательную силу. Часто командиры принимали решение захватить их с тем, чтобы обеспечить войскам условия для краткой передышки. При этом надеялись, что удастся удар с ходу. Когда же это не получалось, приходилось ввязываться в затяжные бои. Первоначально у командира было стремление навязать свою волю противнику, а получалось наоборот, в этом и крылась ошибка. Ее можно было отчасти исправить немедленным осуществлением обхода. Вообще же следовало не атаковывать с ходу, а высылать усиленную разведку или передовой отряд, возложив на него захват населенного пункта. Если же это не удалось, тогда сразу же следовало направлять главные силы в обход.

В случае с Крестами налицо был недосмотр штаба, не осуществившего своевременно контроль, в результате было потеряно трое суток. Я не снимаю вины и с себя за это топтание у Крестов. Но я был ранен, и моя подвижность была сильно ограничена, поэтому мне не удалось появиться своевременно на месте, чтобы выправить действия командиров 48-й и 39-й бригад. К сожалению, и штаб армии во главе с В. В. Курасовым, и H. M. Хлебников, командовавший артиллерией армии, так много помогавшие мне в управлении войсками, не приняли своевременных мер.

Я обращаю особое внимание на этот случай, ибо оказалось, что он вызвал в дальнейшем нежелательные последствия. Из-за этого опоздания Велиж превратился в крепкий орешек, который наши войска не могли «разгрызть» в течение долгих месяцев.

358-я стрелковая дивизия, двигавшаяся за бригадами в направлении Западная Двина, Ильино, по приказу командования армии выслала 24 января 1191-и стрелковый полк с задачей овладеть ст. Земцы и разобрать железную дорогу. В дальнейшем полк должен был прикрывать левый фланг армии и, продвигаясь на юг, выйти в район Демидова. [449]

28 января 358-я стрелковая дивизия подошла к Крестам и сменила здесь части 48-й и 39-й стрелковых бригад, за исключением 1-го батальона 39-й бригады, который перехватывал дорогу из Крестов на Велиж{1}. Дивизия начала готовиться к атаке Крестов.

Командование гарнизона Крестов поняло угрозу опасности и запросило помощи. В ночь на 29 января 3-й батальон 257-го пехотного полка, усиленный артиллерией, был направлен из Велижа на помощь гарнизону Крестов.

Отбросив роту 1-го батальона 39-й бригады, занимавшую Починок, вражеский батальон сумел прорваться к Крестам. Однако 1-му батальону 39-й стрелковой бригады удалось снова выйти в район Починка и закрыть выход из Крестов на юг. Этой же ночью 1187-й стрелковый полк 358-й стрелковой дивизии двумя батальонами подошел к Крестам с юго-запада и запада. Одновременно 1-й батальон 1189-го стрелкового полка этой же дивизии подошел к Крестам с севера. Это завершило окружение противника в Крестах. С утра одновременной атакой всех трех батальонов 1187-го и одного батальона 1189-го стрелковых полков Кресты были полностью очищены от противника. [450]

В боях за Кресты враг потерял свыше 1000 человек убитыми и ранеными. Были убиты командир 257-го пехотного полка Шустер и 17 офицеров. Мы захватили четыре орудия, 20 пулеметов, 35 минометов, 5 тракторов, 25 автомашин и много боеприпасов. Наши потери убитыми и ранеными составили около 200 человек. По окончании боя вечером 29 января 358-я стрелковая дивизия сосредоточилась в районе Починка. В боях за Кресты очень хорошо действовали части этой дивизии. Ее воины в тяжелых зимних условиях продемонстрировали выносливость и храбрость. Командир 358-й стрелковой дивизии генерал-майор 3. Н. Усачев{2} умело руководил подчиненными ему частями, принимал смелые решения, соответствующие обстановке, и твердо проводил их в жизнь.

В это время на правом фланге армии 360-я стрелковая дивизия, оставив один батальон для прикрытия Торопца, двинулась лесными дорогами на юг. Почти не встречая сопротивления, дивизия 29 января подошла к Велижу с северо-запада и запада и атаковала его. Утром 30 января части ворвались на окраину города.

На крайнем правом фланге армии, обеспечивая его, уступом за 360-й стрелковой дивизией двигалась в направлении Прилуки, Яковлево, Церковище 51-я стрелковая бригада. В ночь на 29 января бригада освободила Усвяты, захватив там богатые трофеи. В Усвятах было взято пять зерноскладов (360 т зерна), два склада льноволокна, два склада веломашин, 57 лошадей, 53 головы крупного рогатого скота, три трактора, горючее и т. п.{3}

249-я стрелковая дивизия, сыгравшая главную роль в Торопецкой операции, теперь находилась в армейском резерве и приводила себя в порядок. Она перемещалась с левого фланга армии на правый в район Лосочи.

Надо сказать, что к этому времени активизировались действия партизан. Так, 24 января они заняли ст. Кунья, перерезав железную дорогу Великие Луки — Старая Торопа, чем отчасти содействовали обеспечению правого фланга на этом направлении.

На левом фланге армии 332-я стрелковая дивизия, уничтожая мелкие группы противника (остатки 253-й пехотной дивизии), двигалась на Романово и 29 января вышла в район Рудни. Еще 23 января я приказал командиру 334-й дивизии выйти в район поселка Земцы и выделить для овладения Нелидовом усиленный стрелковый батальон. Дело в том, что в Нелидово были обнаружены эшелоны противника. Разведка дивизии установила, что поселок занят не менее чем полком противника. Ясно, что при этих условиях необходим был удар по Нелидово силами всей дивизии. Я дал на это согласие. 24 января дивизия вышла к Нелидово. Общая численность гитлеровского гарнизона в Нелидово достигла 3 тыс. человек. [451]

В ночь на 25 января группа партизан проникла в Нелидово и сумела вызвать панику во вражеских подразделениях. Это помогло дивизии уже к 10 часам утра захватить Нелидово. Здесь было взято три железнодорожных эшелона, 300 автомашин, 11 орудий, продовольственные склады и много других трофеев.

Оставив в Нелидово до подхода 22-й армии (в полосу наступления которой входил этот населенный пункт) один батальон, 334-я стрелковая дивизия вышла во второй эшелон армии и к 29 января сосредоточилась в районе Ильино, Соковичино.

В это время наш левый сосед — 22-я армия — вел бои 179-й стрелковой дивизией на рубежах Красный Факел, Селы, медленно продвигаясь к Нелидово. 186-я стрелковая дивизия этой армии двигалась на юг, ведя бои за Сковоротынь, 119-я стрелковая дивизия вела бой за г. Белый. Разрыв между правофланговой 179-й стрелковой дивизией 22-й армии и левым флангом 4-й ударной армии достигал уже 110 км и заставлял нас не только держать свой гарнизон в Нелидово, но и выделять дополнительные силы для обеспечения своего левого фланга.

Правый сосед — 3-я ударная армия — также очень отстал. К концу января соединения армии вели бои на 250-километровом фронте от Ватолино до Великих Лук. Не сумев преодолеть в районе Великих Лук сопротивление противника, армия вынуждена была перейти к обороне. Таким образом, оба фланга 4-й ударной армии остались открытыми: правый сосед отставал на 100 км, левый — на 110 км.

И все-таки 4-я ударная армия упорно двигалась вперед, преследуя и уничтожая остатки разбитых частей противника, ломая сопротивление арьергардов, отходящих частей и передовых отрядов. За восемь дней боев с 22 по 30 января армия продвинулась с боями на 100 — 115 км и вышла в район Велижа. За это время мы разгромили значительные силы противника, уничтожили несколько тысяч гитлеровцев и захватили много трофеев.

При выходе на рубеж Велиж, Усвяты, Красный Луг армия сохраняла в центре свою главную группировку, которая не утратила еще боеспособности. Естественно, что сильная утомленность личного состава и потери во время операции значительно ослабили силы армии. Так, в 249-й стрелковой дивизии осталось не более 1400 штыков, в 48-й бригаде — 1500 штыков. Непрерывное 21-дневное наступление, в ходе которого было пройдено 250 — 300 км по труднодоступной бездорожной местности, в условиях отрыва от баз снабжения, при систематическом отставании артиллерии и тылов, при нехватке боеприпасов и горючего, а часто и продовольствия, давало себя знать. [452]

Еще 27 января по этому поводу в штаб фронта было направлено донесение, в котором, в частности, ставились вопросы о подвозе боеприпасов и горючего и о выделении средств связи, поскольку чрезмерная растянутость линий связи, вызванная быстрым продвижением войск вперед, повлекла за собой большой расход средств связи.

Командованию фронта было сообщено, что неоднократные попытки установить связь с соседями остались безуспешными, а фланги армии открыты, и что у армии нет данных о противнике в районе Витебск, Рудня, Смоленск и на подступах к ним, а также и на наших флангах. Получить эти сведения за отсутствием авиаразведки не представлялось возможным{4}.

Фашистское командование поняло, что дальнейшей целью нашего наступления является выход в район Витебск, Орша, Смоленск. Этот район был важным узлом коммуникаций и местом нахождения баз снабжения, связующим звеном между группами армий «Центр» и «Север»; здесь располагались также крупные штабы. В связи с угрозой выхода наших войск в этот район гитлеровцы начали поспешно перебрасывать сюда свежие дивизии с запада. Здесь сосредоточивались крупные силы в составе шести — семи пехотных дивизий.

Общая численность противника перед фронтом 4-й ударной армии в городах Сураж, Велиж и Демидов без подходивших резервов равнялась 6 — 7 тыс. человек. Наши войска несколько превосходили по численности противника, но личный состав их был сильно измотан в непрерывных боях и маршах. Войска оторвались от баз снабжения, особенно плохо обстояло дело с боеприпасами.

Надо сказать, что в то время штаб армии не имел, да и не мог иметь полных данных о составе противника перед нашим фронтом и его намерениях, так как масштабы мероприятий противника выходили далеко за рамки возможностей армейской разведки.

В этой обстановке командование армии приняло следующее решение: действовавшим на правом флате с целью его обеспечения 249-й стрелковой дивизии и 51-й бригаде наступать на Витебск и с ходу овладеть им. На Рудню удар планировалось нанести силами трех дивизий и двух бригад, в резерв выводилась одна бригада.

Слева наступление армии на Демидов обеспечивали одна стрелковая дивизия и одна стрелковая бригада.

30 января на основании этого решения был отдан соответствующий оперативный приказ, в котором конкретизировались боевые задачи соединений.

Вот как развивались боевые действия в соответствии с этим приказом. [453]

Командир дивизии генерал-майор Г. Ф. Тарасов, выполняя поставленную задачу, приказал приданной ему 51-й стрелковой бригаде взять Сураж, а 249-й стрелковой дивизии — овладеть Витебском. Этот опытный и отважный генерал совершил в данном случае ошибку. Он полагал, что в Сураже противник утратил боеспособность и что с этой задачей справится одна 51-я бригада, опасаясь, что в противном случае враг сможет усилить свою группировку в Витебске. Рассуждения генерала Тарасова сами по себе были верны, но он не учел возможности быстрого изменения обстановки. В Сураже и в самом деле войск вначале было мало, но затем гитлеровцы подбросили туда значительные силы, и 51-я бригада втянулась в упорные бои. Сураж нужно было обязательно захватить, так как только это позволило бы [454] отрезать велижскую группировку противника от резервов, подходивших из глубины, а также надежно обеспечить фланг армии. Это приобретало особенно важное значение в случае, если бы нам не удалось взять Витебска.

Двигаясь по лесам без особой разведки, 249-я стрелковая дивизия не заметила выдвижения 277-го полка противника, выгрузившегося в Витебске, на Сураж в тыл дивизии. Когда об этом стало известно командованию армии, 249-й стрелковой дивизии было приказано прекратить движение на Витебск. Но командир дивизии не смог своевременно получить этого приказа и продолжал движение.

Передовые части дивизии 3 февраля обнаружили развернутые дивизии противника на окраине Витебска. Тарасов прекратил движение, чтобы разобраться в обстановке. Только теперь он получил, наконец, мой приказ о прекращении движения на Витебск. Командир дивизии решил быстро оторваться от противника. Это ему удалось, и к утру 5 февраля дивизия вышла в район Островков (западнее Суража).

Из-за ошибки, допущенной командиром 249-й стрелковой дивизии, гарнизон в Сураже усилился еще одним полком. Поэтому бои по овладению городом вначале одной 51-й стрелковой бригадой, а затем и 249-й стрелковой дивизией успеха не принесли, так как противник имел теперь здесь уже до двух свежих полков полного состава и вдвое превосходил наши части по численности. Таким образом, со 2 февраля силы армии начали рассредоточиваться и втягиваться в затяжные бои со свежими силами противника. Соседи ничем не могли помочь нам. Увидев, что сил для захвата Суража недостаточно, я приказал 51-й стрелковой бригаде занять оборону севернее Суража, а 249-ю стрелковую дивизию вывел в армейский резерв.

360-я стрелковая дивизия совместно с 48-й стрелковой бригадой утром 30 января атаковала Велиж. Полки 360-й стрелковой дивизии овладели северо-западной и юго-западной окраинами, а 48-я стрелковая бригада вышла к восточной окраине города. Солдаты и офицеры противника, боявшиеся окружения, всячески стремились вырваться из блокированного города: для этого они даже переодевались в женское платье.

Командование противника бросило сюда авиацию, надеясь сохранить город в своих руках, тем более, что ранее гитлеровцы сильно укрепили его, особенно в районе трех церквей и райвоенкомата. Несмотря на сильное воздействие авиации и контратаки, наступление продолжалось до 2 февраля. Нам удалось полностью овладеть северо-западной частью города до р. Западной Двины (360-я стрелковая дивизия) и занять несколько кварталов, расположенных вдоль Смоленского шоссе (48-я стрелковая бригада). На этом продвижение прекратилось{5}. [455]

В это время остальные части армии, выполняя поставленные задачи, успешно продвигались в направлении Рудни.

3 февраля 332-я стрелковая дивизия, развивая наступление, завязала бой за окружение Демидова, но взять его не смогла из-за отсутствия артиллерийских снарядов.

Задержка наших войск на рубеже Демидова позволила противнику перебросить сюда из района Рудни 330-ю пехотную дивизию, которая вступила в бон с нашей 332-й дивизией.

358-я стрелковая дивизия, действовавшая по обеспечению левого фланга, 2 февраля вышла на рубеж Понизовье, Титовщина.

Таким образом, в начале февраля 4-я ударная армия вынуждена была раздробить свои силы по трем направлениям и вести затяжные бои с подтянутыми противником свежими частями.

Соседние армии, отставшие от нас более чем на 100 км, не только не могли помочь нам, но и сами нуждались в помощи. 3-я ударная армия в это время продолжала бои за Холм и на подступах к Великим Лукам, а 22-я армия левофланговыми частями вела малоуспешные атаки против гитлеровского гарнизона в г. Белом. Необеспеченность флангов 4-й ударной армии требовала затраты сил на прикрытие их, особенно в районе Нелидова, а также вызывала необходимость иметь значительные резервы на случай прорыва противником нашего фронта и выхода на армейские коммуникации. Для этих целей была в полном составе использована 334-я стрелковая дивизия, создавшая оборону в районах Нелидово и Ильино.

Предназначавшиеся для пополнения армии две стрелковые дивизии — 155-я и 158-я — были еще в пути переданы 22-й армии.

С 6 февраля положение на фронте армии стабилизировалось, и бои стали носить частный характер.

Таким образом, выход армии в район Велиж, Сураж, Демидов и боевые действия на этом рубеже притянули к себе крупные стратегические резервы противника, предназначенные им для весеннего наступления.

За период с 9 января по 5 февраля войска 4-й ударной армии провели две операции: Торопецкую и Велижскую. В результате успеха этих операций войска армии вклинились в стык между группами армий «Центр» и «Север», перерезав две рокады: Великие Луки — Торопец — Нелидово — Невель и Велиж — Духовщина — Ярцево. Армия вышла в такой район, который являлся наиболее выгодным для нанесения ударов по флангу и тылу войск противника, действовавших как на Московском, так и на Ленинградском стратегических направлениях.

Важным результатом боев явилось и то, что 4-я ударная армия оказалась гораздо ближе от «треугольника» магистралей [456] Витебск — Орша — Смоленск, чем действующие на Московском направлении немецко-фашистские армии.

Торопецкая операция была завершена точно в поставленные армии сроки. Велижская операция не получила полного развития главным образом из-за отставания соседей и недостаточного пополнения армии личным составом, материальной частью и боеприпасами.

Нужно иметь в виду, что Велижская операция последовала непосредственно за Торопецкой, без паузы, поэтому материальное обеспечение этой операции было крайне слабым.

За 28 дней наступления войска прошли с боями по прямой 250 — 300 км, освободили около 3 тыс. населенных пунктов и ряд городов, нанесли серьезный урон крупным силам противника в составе до восьми дивизий. Только убитыми враг потерял не менее 11 —12 тыс., не считая пленных.

Армия за время наступления захватила большие трофеи: около 300 орудий, такое же примерно количество минометов, около 400 пулеметов, свыше 1200 автомашин, 2 тыс. лошадей, около 1000 мотоциклов, около 1000 велосипедов, 300 железнодорожных вагонов, около 100 платформ, богатейшие склады боеприпасов и продовольствия. За время операций было сбито 40 самолетов противника. Наши потери в обеих операциях были в несколько раз меньше.

Наступательные операции 4-й ударной армии позволили накопить ценный опыт организации наступления в сложных условиях местности и климата.

Особенно поучительными во всех отношениях были действия 249-й стрелковой дивизии, фактически явившейся ударной силой армии, действовавшей на наиболее ответственных участках и сумевшей успешно выполнить те задачи, которые ставились перед ней командованием армии.

Нельзя не отметить также действий 360-й стрелковой дивизии, накопившей опыт в преодолении малодоступной местности и ведении боя в лесах против хорошо укрепленных опорных пунктов и заранее подготовленных оборонительных рубежей противника.

Следует сказать несколько слов о работе штабов. Штабы частей и соединений, принимавших участие в операциях, были различны по составу и подготовленности; наиболее сколоченными и работоспособными оказались штабы тех соединений, войска которых уже имели боевой опыт. Поэтому особое значение в ходе операции приобретал вопрос руководства и контроля за работой тех штабов, которые были укомплектованы офицерами, не имевшими опыта штабной работы.

Штаб 4-й ударной армии в основном был укомплектован хорошо подготовленными и работоспособными офицерами и проявил [457] себя как слаженный аппарат, способный оперативно и правильно решать задачи, выдвигаемые командованием.

Говоря о работе штаба 4-ii унарной армии, нельзя не вспомнить о том, с каким энтузиазмом и быстротой сравнительно молодой состав этого штаба, выполняя директиву фронта и решения командующего армией, разработал план своей первой, Торопецкой наступательной операции.

Планирование операции при весьма напряженной работе офицеров штаба, и особенно начальника оперативного отдела подполковника Бейлина, было завершено в течение трех суток.

Время на подготовку операции было весьма ограничено. Поэтому одновременно с планированием этой операции офицеры штаба армии встречали прибывающие в состав армии войска и сопровождали их в районы сосредоточения на направлениях их предстоящего наступления. Кроме того, офицеры штаба армии проводили занятия с командным составом прибывающих войск и принимали меры к улучшению снабжения этих войск всем необходимым.

Нельзя не вспомнить, например, того, как капитан Португалов и младший лейтенант Фетищев в весьма трудных условиях бездорожья, сильного мороза и пурги не только точно выводили порученные им лыжные батальоны, но и обеспечивали их всеми видами необходимого снабжения.

Касаясь работы штаба армии по подготовке операции, следует отметить весьма положительную работу отдела связи штаба армии под руководством полковника (затем генерала) К. А. Бабкина, который при помощи своих самоотверженных связистов всегда и вовремя обеспечивал достаточно устойчивую связь по нескольким каналам как вверх, так и с войсками.

Хочется привести воспоминания рядового связиста Кирпичникова, написавшего мне об этом периоде своей службы.

«В середине декабря началась подготовка к какой-то большой операции, о которой мы, связисты, догадывались по оживившейся деятельности штарма. Части связи усиленно вели прокладку телеграфных линий к переднему краю. Эта работа, к нашему удивлению, шла днем, без всякой маскировки от авиации противника. Как оказалось позже, строительство линий являлось одной из мер командования для отвлечения внимания противника от предстоящих операций. Таким образом создавалась видимость подготовки к наступлению в районе озера Селигер. Отдел связи армии, к которому я был прикомандирован, готовил схемы связи для района, прилегающего к Осташкову.

В конце декабря, в лютые морозы, штаб армии и вместе с ним наш полк начал передислокацию по направлению к Осташкову. Переброска шла в очень трудных условиях, по занесенным снегом лесным дорогам, а то и вовсе по бездорожью. Часть пути [458] автомашины полка совершили по полотну разобранной железной дороги, с которого не были убраны шпалы. После того, как было выбрано место для командного пункта, началась очень оживленная работа. Связисты под руководством начальника связи полковника К. А. Бабкина усиленно готовили документацию (позывные, ключи), составлялись группы телефонистов и телеграфистов для организации узлов связи на наблюдательных пунктах, командных и запасных командных пунктах. Налаживалась связь с прибывающими частями. Хлопот было очень много, так как приходили совершенно новые для нас дивизии и бригады, располагавшиеся иной раз вне населенных пунктов. Немалые трудности представлял недостаток кабеля для наводки линий. Бой шел буквально за каждую катушку. Этот недостаток в последующее время был пополнен за счет богатых трофеев.

Наступило 9 января 1942 г. После обманчивой тишины рано утром раздался грозный гул артиллерийской подготовки. Мы, связисты, старались поймать каждую весточку с переднего края, где взламывалась оборона противника. Наконец, телефонисты передали: «Наши двинулись вперед, фрицы побежали!». Стало радостно. Ведь до этого, нужно откровенно признаться, нередко было очень скверно на душе, особенно, когда читались сводки Информбюро, — во многих местах наши войска отходили в глубь страны.

Вслед за частями в прорыв двинулся и штаб армии. Первый его командный пункт на освобожденной от противника территории расположился в Великом Селе, неподалеку от Андреаполя. Появились первые пленные. В те времена для нас они были в диковинку. Немецкие солдаты в легком, не приспособленном для зимы обмундировании имели крайне жалкий вид. Многие были обморожены, кутались в гражданскую одежду.

Наши войска быстро двигались вперед. Связисты с трудом успевали налаживать связь. Нужно сказать, что главная тяжесть легла на проволочников. Благодаря усилиям связистов нашего полка и отдельных рот связи под руководством энергичных командиров — полковника К. А. Бабкина, помощников начальника связи майоров Сачковского (погибшего в 1944 г.) и Тихонова, командира 56-го отдельного полка связи Р. Ф. Малиновского и других штаб армии в большинстве случаев имел устойчивую связь с дивизиями и бригадами. Главным образом действовала телефонная связь и в меньшей степени — телеграфная «Бодо» и «СТ-35».

В начале февраля КП армии передислоцировался в Старую Торопу, вернее, в поселок Скагово в 2 — 3 километрах от железнодорожной станции. Для связистов начался новый горячий период, вызванный наступательными операциями в направлении Велижа. Растянувшиеся коммуникации потребовали резкого [459] удлинения линий связи. Особенно удлинились они после овладения нашими войсками Ильино, Кресты и другими пунктами. Это обстоятельство, а также усилившиеся действия вражеской авиации сильно усложнили работу связистов. Из-за частых бомбежек кабельные и постоянные линии прерывались, а нередко их нарушали наши танки и автомашины, двигавшиеся сплошным потоком от Торопца к переднему краю. Линейщикам нередко приходилось налаживать связь под сильной бомбежкой, по глубокому снегу, в лесах. Особенно сложным делом было установление связи с группой генерал-майора В. Я. Колпакчи, действовавшей в направлении Демидов — Духовщина, на левом фланге армии.

Закалка, полученная во время наступления на Торопец и Велиж, сослужила хорошую службу личному составу 56-го отдельного полка связи, закалила его. Многие связисты получили правительственные награды.

Дни наступательных операций 4-й ударной армии незабываемы. Они показали силу и упорство советских людей, преодолевших хорошо вооруженного противника и трудности необычайно суровой зимы, умение военачальников вести войска вперед. Наша армия полностью оправдала почетное звание ударной, внесла ощутимый вклад в дело разгрома гитлеровских орд»{6}.

Наступление началось с января 1942 г. По мере его развития подготовленные дороги окончились, средства связи отстали. Проводная связь (кабельно-шестовые и постоянные линии) не поспевали за войсками и часто разрушались авиацией врага, а полевого кабеля в армии почти не было. Рации также отстали. В этих условиях штаб армии быстро переключился на подвижные средства связи (лыжные эстафеты, конные офицеры от войсковых штабов до контрольных узлов связи), которыми и велась информация командующего и штаба армии.

С этой же целью, а также для помощи войскам с началом наступления во все соединения первого эшелона были высланы офицеры оперативного отдела, которые обеспечили регулярную информацию штаба армии о ходе наступления.

Одной из особенностей управления войсками в ходе наступления являлась ежевечерняя отдача приказов и боевых распоряжений для действий войск на ночь и на следующий день боя или для уточнения задач, если это вызывалось обстановкой. Эти приказы доставляли в войска в срок офицеры штаба. Случаи запаздывания доставки таких приказов в войска были крайне редки.

Кроме того, офицеры оперативного отдела штаба армии непрерывно контролировали ход выполнения приказов войсками и часто, в особенности в боях под Торопцом и Старой Торопой, [460] находились в войсках, непосредственно участвуя в боях. Такой способ управления войсками в тех сложных условиях себя полностью оправдал.

С овладением г. Торопец штаб армии получил трофейные мотоциклы с колясками, что резко усилило подвижность его офицеров. Кроме того, на трофейных вездеходах связисты смонтировали радиостанции. Эти вездеходы впоследствии всегда сопровождали ответственных офицеров штаба при выезде их в войска.

После успешного завершения Торопецкой операции 4-я ударная армия была передана из Северо-Западного в состав Калининского фронта и сразу же получила новую задачу.

Для резкого поворота войск на юг и постановки им новых боевых задач была лишь одна ночь. В течение этой ночи в соответствии с решением командующего армией штаб разработал новый план операции, боевой приказ, частные боевые приказы, подготовил карты новых районов действий и немедленно после утверждения командующим армией ночью доставил их войскам.

Нельзя не вспомнить, что часть соединений, и в частности 39-я стрелковая бригада полковника Позняка, тогда действовала в тылу противника, и доставить им приказы можно было только на самолете. И эта сложная и опасная задача была успешно выполнена офицерами штаба. При этом отличился смелостью и находчивостью офицер оперативного отдела штаба полковник А. Сороко, направленный в штаб 39-й бригады, который, по его донесениям, находился в д. Понизовье. Приземлившись у окраины этой деревни, полковник Сороко увидел, что к нему бегут солдаты в касках. Он понял, что это гитлеровцы.

Расстреливая из трофейного пулемета подбегавших к самолету фашистов, летчик быстро развернул самолет и поднял его в воздух. После некоторых поисков 39-й бригады полковник Сороко, наконец, нашел ее на месте и лично вручил приказ армии командиру бригады Позняку.

Полковник Сороко и летчик, который был легко ранен в ногу, вернулись на аэродром с несколькими десятками пробоин в крыльях и фюзеляже самолета.

4-я ударная армия перед началом наступления получила для усиления два отдельных танковых батальона: 141-й (в составе четырех танков КВ, семи танков Т-34, 20 танков Т-60) и 117-й (в составе 12 танков МК-2, 9 танков МК-3, 10 танков Т-60). Всего было 62 танка, из них 30 легких.

Танки прибыли в армию с наполовину израсходованными моторесурсами, при этом некоторые танкисты плохо знали новую материальную часть. Танки МК-3 не были приспособлены для движения по глубокому снегу, на траки их гусениц пришлось наваривать шипы кустарным способом. [461]

Условия местности и климата не позволяли широко использовать танки, маневр танков был крайне затруднен.

Несмотря на все трудности в использовании танков, 141-й танковый батальон неплохо взаимодействовал с 249-й стрелковой дивизией в боях за Охват, Луги, Олексино, Великое Село и Андреаполь. Особенно хорошо показал себя, как и раньше, наш замечательный танк Т-34.

171-й танковый батальон почти не участвовал в боях, так как в начале был придан по указанию штаба фронта 360-й стрелковой дивизии, наступавшей на правом фланге армии, а затем, получив приказ переместиться на центральный участок, уже не смог догнать успешно наступающие там войска.

Большую роль в управлении танковыми войсками сыграл заместитель командующего армией по бронетанковым войскам подполковник Малахов{7}. Он пишет об этом периоде службы:

«В составе 4-й ударной армии я был назначен заместителем командующего армией по бронетанковым войскам. В этой должности я участвовал в Торопецкой операции 1942 г. Наступление [462] армии началось 9 января 1942 г. и развивалось успешно, войска армии овладели городами Пено, Андреаполь, Торопец, подошли и окружили г. Велиж. В составе 4-й ударной армии танковые войска представлялись 141 и 171-м отдельными танковыми батальонами. С подходом к г. Велиж в составе войск армии прибыла 78-я танковая бригада. Танкисты действовали отлично, несмотря на снежные заносы и лесные массивы, а также болотистые участки. Много танкистов отмечено правительственными наградами, в частности, командир 141-го отб капитан Кужильный Военным советом фронта награжден орденом Ленина, а его заместителю по строевой части Половченя за исключительные подвиги присвоено звание Героя Советского Союза

В боях 15 января капитан Половченя, когда отходящие части фашистов были вынуждены двигаться по узкой дороге, по краям которой образовались сугробы до 1 —1,5 метров, на танке Т-34 врезался в колонны отступающих, наносил им огромные потери. Дорога была усеяна брошенной техникой, сотнями убитых и раненых фашистов. А когда один из фашистов незаметно забрался на танк Половчени и пытался поджечь его горючей смесью, он не растерялся, убил фашиста, потушил огонь и продолжал уничтожать врага гусеницами и оружием»{8}.

Общевойсковая артиллерия и артиллерия усиления со своими задачами справились неплохо. В этом была немалая заслуга командующего артиллерией армии генерал-майора артиллерии Николая Михайловича Хлебникова{9}. Это настоящий боевой артиллерийский начальник, умевший мыслить и действовать применительно к самой сложной обстановке.

Он вспоминает об этом периоде:

«27-я армия, переименованная в 4-ю ударную, наступала на Андреапольско-Торопецком направлении и за два месяца по глубокому снегу прорвалась в глубину до 300 км, захватила Андреаполь, Торопец, Старую Торопу и, окружив Велиж, передовыми частями вышла к Витебску.

Искусное применение лыжных батальонов, поддерживаемых подвижными минометными и артиллерийскими подразделениями на лыжных установках, давало возможность вклиниться глубоко в расположение противника и бить его с тыла и флангов. Артиллеристы так хорошо научились действовать в этих суровых зимних условиях, что даже тяжелые полки (152-мм гаубиц) не отставали от войск.

С противовоздушной обороной дело обстояло сложнее.

Вся наша зенитная артиллерия состояла всего из пяти дивизионов 25-мм и 37-мм орудий и двух батарей 76-мм орудий. Отсутствовали средства связи для сети оповещения. Служба ВНОС пользовалась командной связью. Зенитная артиллерия часто отставала от пехоты и страдала от недостатка боеприпасов, [463] правда, частично эта нужда зенитчиками преодолевалась за счет использования вражеских 37-мм снарядов. Нельзя не сказать, что из 29 самолетов, сбитых зенитчиками в тот период, 19 приходилось на долю 615-го отдельного артиллерийского зенитного дивизиона, которым командовал капитан Кальченко»{10}.

Следует также отметить, что в состав 4-й ударной армии были включены армейские ВВС, состоявшие из двух полков ночных бомбардировщиков По-2, одного полка СБ, двух полков истребителей. Начальником ВВС 4-й ударной армии в декабре 1941 г. был назначен Герой Советского Союза полковник Георгий Филиппович Байдуков.

ВВС сыграли положительную роль в наступательной операции армии. В распоряжении армии имелось, как уже говорилось, всего 53 исправных самолета. Превосходство в воздухе было все время у противника. Недостаток сил для оборудования аэродрома вблизи линии фронта приводил к отрыву нашей авиации, и без того малочисленной, от наступающих войск. К сожалению, это не позволило накопить и обобщить сколько-нибудь значительного опыта в использовании авиации при [464] проведении наступательных действии в условиях зимы и сложной лесистой местности.

Ценный опыт был накоплен по использованию лыжных батальонов, хорошо проявивших себя в ряде боев, в частности, при захвате Старой Торопы.

Проведение обеих операций, особенно Торопецкой, позволило в дальнейшем усилить лыжную подготовку в войсках.

Большое внимание в период подготовки и проведения опе рации было уделено партийно политической работе.

Прежде чем характеризовать эту важнейшую область руководства войсками, хочу привести присланное мне письмо бывшего политработника армии Ефима Кононовича Дзоза.

«В 4-ю ударную армию я перешел из 27-й, как и многие другие офицеры, которые служили в этой армии. В то время я работал в политотделе. Начальником политотдела тогда был дивизионный комиссар Семенов, очень требовательный и строгий политработник, говорил он очень коротко, но ясно и понятно Собрал весь аппарат политотдела армии и объявил, что 27-я армия переименована в 4-ю ударную армию, и рассказал нам о предстоящих задачах, которые должна выполнить армия в ходе наступательных операций.

Приказ Ставки о переименовании нашей армии ободрил всех нас, так как видно было, что на нашу армию возлагаются большие и ответственные задачи по разгрому немецких захватчиков и что на этом направлении наша армия будет играть главную и решающую роль. В этот же день всем было сообщено, что командующим армией назначены Вы.

Помнится такой случай. Когда проходила передислокация войск, многие командиры и политработники армии были посланы в соединения армии для доведения до личного состава приказа Ставки и тех задач, которые предстояло выполнить. Настроение среди личного состава было исключительно высокое. Все горели одним желанием — быстрее начать наступление и добиться цели.

Несмотря на суровую декабрьскую зиму, на бездорожье и отсутствие транспорта, люди шли, совершали марши в пургу и сорокаградусные морозы ради победы над врагом. Эти высокие и благородные поступки воинов 4-й ударной армии не остались бесследными.

Сосредоточение войск армии для наступления — сложная и трудная задача. Она была трудной потому, что решалась в короткий срок и в суровых зимних условиях.

По приказу Военного совета армии 29 декабря группа офицеров штаба армии и политработников, в том числе батальонный комиссар Конотоп и я (фамилий остальных товарищей не помню), прибыла в штаб 249-й стрелковой дивизии для [465] оказания помощи по доведению до личного состава приказа. Всего мы пробыли три дня и 1 января 1942 г. вернулись в штаб армии.

Командир дивизии полковик Тарасов внимательно выслушал старшего группы и затем рассказал о боеготовности и политико-моральном состоянии личного состава дивизии. Это был высококультурный и душевный человек, подтянутый и дисциплинированный офицер. Разговор был прерван телефонным звонком. Кто-то передавал разведданные, и он заулыбался и в ответ сказал: «Ну, вот и хорошо, наши предположения подтвердились», после чего вся группа офицеров пошла по подразделениям. Беседуя с бойцами и командирами дивизии, мы убедились, что подразделения серьезно готовятся к выполнению боевого задания, настроение у бойцов было хорошее, чувствовался высокий моральный дух и стремление всего личного состава к одной цели — быстрее начать наступление.

Начальником отделения по работе среди войск противника политотдела армии был старший батальонный комиссар Немчинов.

Немчинов в период наступательных действий вместе с работниками отделения приложил много усилий и инициативы в проведении этой важной работы. Она не осталась безрезультатной. Не случайно гитлеровцы сравнительно часто для этого [466] периода войны сдавались в плен, и многие из них хранили при себе агитлистовки, которые издавались 7-м отделением»

Рассказанное Е. К. Дзозом о работе среди войск противника можно дополнить еще несколькими фактами. Лыжники и разведчики только одной 334-й стрелковой дивизии разбросали в расположении противника 350 тыс. листовок и газет. Хорошо было поставлено это дело и в 249-й дивизии. В период наступления в составе армии работала присланная политуправлением фронта мощная радиоустановка, которая провела не один десяток передач для войск противника. В программу таких радиопередач входили выступления пленных, обращение советского командования к немецким солдатам с призывом сдаваться в плен и т. д. Судя по показаниям военнопленных, эти радиопередачи очень интересовали солдат противника. Бывали случаи, когда они прекращали огонь, вылезали из блиндажей и слушали передачи.

Наши разведчики не раз наблюдали, как немецкие солдаты тайно от начальства подбирали листовки, читали их, а затем прятали. У убитых и пленных находили наши листовки, спрятанные в вещах или документах. Пленные, однако, говорили, что они боялись делиться с кем-либо содержанием листовок, так как это грозило расстрелом.

После первых же мощных ударов Красной Армии солдаты противника начали думать о войне по-иному. Стала снижаться дисциплина, участились случаи добровольной сдачи в плен. Обозначилась перемена в настроении не только рядового состава, но и некоторой части офицеров врага, особенно младших, среди которых пошатнулась уверенность в непобедимости вермахта. В отдельных случаях пленные заявляли даже о том, что «русский народ победить нельзя». В частности, командир 5-й роты 85-го пехотного полка, рота которого сдалась нашему разведывательному взводу, дерзко бросившемуся под прикрытием огня пулемета на охрану моста, на вопрос, почему он приказал роте сложить оружие перед таким небольшим подразделением, которое его атаковало, он сказал: «История не знает примера, чтобы взвод атаковал роту. Я думал, что здесь батальон». Далее он добавил: «Да и вообще сопротивление бесполезно, не сегодня, так завтра, но мы, немцы, будем разбиты, русских нельзя победить».

Наши разведчики, участвуя в боях с начала войны до овладения Старой Торопой, ни разу не встречали среди пленных перебежчиков. Уверенность в успехе, созданная фашистской пропагандой, подтвержденная легкими победами на Западе, приводила в первые месяцы к тому, что захват пленных и даже документов удавался нам с большим трудом. Захваченные пленные считали себя обреченными, так как им вбили в голову, [467] что «русские всех пленных расстреливают», и вели себя на допросах вызывающе и иногда до смешного нагло. Так, один военнопленный баварец, захваченный на Западном фронте, при допросе заявил, что они пришли с войной к нам «навести порядок». Его заявление звучало перефразировкой известной легенды о призвании варягов. Он сказал: «Россия большая страна, а правите вы ею плохо». Подобный выпад был не единственным.

Первые же удары нашей армии начали сбивать спесь с этих «непобедимых». Сдача в плен целой роты одному взводу — это показатель страха. Начался и критический пересмотр версии о «жестокости» большевиков, распространяемой фашистами. Один из первых перебежчиков, перешедший к нам под Старой Торопой, на вопрос, почему перебежал, а не стал отступать с другими, ответил, что еще неизвестно, удастся ли тем, кто отступил, уйти. «Наш лейтенант говорил об уничтожении пленных, но я знал, что это ложь. Когда меня призвали в армию, мой отец сказал: «Раз есть война, значит есть и плен, и русские убивают лишь того, кто сопротивляется с оружием», — поэтому я и оружие бросил».

Слаженно и результативно работали и все остальные политорганы.

Как только был получен приказ о переходе в наступление, политические работники быстро довели его содержание до каждого бойца и командира. 8 января, в канун наступления, работники политотдела армии после соответствующего инструктажа разъехались в соединения. Во время операции они находились на ответственных участках, поддерживая высокий наступательный порыв, оказывая помощь политработникам частей в развертывании агитационной работы и направлении всей партполитработы на успешное обеспечение боевых приказов командования. Большое внимание уделялось руководству повседневной партработой в ротных партийных и комсомольских организациях, а также помощи в налаживании снабжения боеприпасами и продовольствием.

Во всех частях и подразделениях были проведены партийные и комсомольские собрания с вопросом о роли коммунистов и комсомольцев в предстоящем наступлении.

Особо следует сказать о политотделе 249-й стрелковой дивизии, который в ходе всей операции работал гибко и целеустремленно. Будучи все время в курсе событий, политотдел решал конкретные задачи. Его представители в частях не просто контролировали работу политработников, а действительно обеспечивали выполнение боевых задач на определенном участке.

Политотдел армии уделял большое внимание налаживанию работы тылов. Учитывая то огромное значение, которое имеют [468] в этом деле дороги, политорганы тыловых частей оказывали помощь командованию по обеспечению ремонта и восстановлению дорог.

Неплохо в армии была поставлена и печатная пропаганда, в частности, работа армейской газеты «Врага на штык».

Газета 27-й армии «Боевой удар» (позднее была переименована в газету «Врага на штык») была создана в последние дни июня 1941 г. в Риге. Отсюда и начала она свой путь с частями 27-й армии. Возглавлял газету «Боевой удар» с первых дней ее существования Николай Семенович Кассин. Основное ядро редакции составляли направленные из Москвы слушатели курсов переподготовки армейских газетных работников при военно-политическом училище им. В. И. Ленина и группа местных латышских журналистов.

В тяжелые дни оборонительных боев 1941 г газета «Боевой удар» писала на своих страницах о стойкости, мужестве и отваге воинов Красной Армии, грудью защищавших Родину. Вместе с частями 27-й армии коллектив газеты с боями прошел по Латвии, Ленинградской и Калининской областям.

Ни штабы, ни редакции в это время не размещались в населенных пунктах. Их место было в лесах. Вся типографская техника размещалась в специально приспособленных автомашинах. И на первых порах, пока не было еще организовано снабжение, все запасы газетной бумаги и типографской краски редакция возила с собой. Пополнялись эти запасы за счет эвакуируемых районных газет. За счет городских и районных газет комплектовался и штат типографии. Наборщиков и печатников редакция взяла в Острове, Локне, бумагу — в Холме, печатную машину — в Старой Руссе. Это был период становления.

Осенью 1941 г., когда стабилизировалась линия фронта и наши части накапливали силы для решительных боев, редакция «вышла» из лесов, стала располагаться в населенных пунктах

Постоянно в редакции находились только редактор, его заместитель, работники секретариата. Весь остальной состав редакции попеременно находился в частях. Если одна группа работников редакции возвращалась из частей, другая на следующий день отправлялась на передовые позиции. Срок пребывания корреспондентов в редакции был, как правило, три — пять дней. За это время они успевали написать обо всем, что увидели и узнали на передовых позициях. Такая система работы позволяла редакции ежедневно иметь свежие материалы о боевых действиях частей. Кроме того, у редактора был резерв, который он мог оперативно послать в ту или иную часть.

Кроме материалов, организуемых работниками аппарата, редакция получала большое число писем от солдат и офицеров, [469] которые помогали газете лучше освещать боевую жизнь частей. Письма военкоров газета публиковала в каждом номере. Более активно военкоры работали в период обороны.

В дни наступления газета «Врага на штык» ежедневно печатала оперативные сводки о продвижении частей армии, репортажи о боевых действиях рот, батальонов, полков, о мужество и героизме солдат и офицеров. Для того, чтобы добраться из наступающих частей до редакции, корреспонденты использовали любые виды транспорта, попутные автомашины, бензовозы, танки, санитарные машины. И недаром среди фронтовых журналистов потом стали популярными стихи:

Иногда, не успев написать или напечатать на машинке сообщение, военный журналист диктовал его прямо наборщику.

Вместе с частями шли и военные корреспонденты, чтобы потом передать на страницах газеты мужество и отвагу воинов, их ненависть к врагу, беззаветную преданность Родине. Нередко они вместе с ротами или батальонами шли в бой, с оружием в руках отбивали контратаки врага. И не случайно майора Г. А. Тевосяна (работника редакции газеты «Врага на штык») к правительственной награде орденом Красное Знамя представляло командование одного из полков 360-й стрелковой дивизии. Правительственными наградами за боевые заслуги перед Родиной отмечены майоры А. Дрозд, А. Гончарук, И. Яндовский, капитаны И. Зарайский, Р. Ахапкин, подполковник В. Титов, ставший после ухода Н. С. Кассина во фронтовую газету редактором армейской газеты «Врага на штык», и многие другие.

Освещая наступательные бои, газета не ограничивалась короткой информацией о занятых населенных пунктах и трофеях. На страницах газеты показывались высокие моральные и боевые качества воинов Красной Армии, пропагандировалось боевое мастерство лучших солдат, офицеров, подразделений.

Хороший контакт был у редакции газеты «Врага на штык» с 7-м отделением политотдела армии. По материалам Немчинова газета публиковала много интересных материалов, показывающих лицо гитлеровцев. Запомнились статьи «Батальон преступников в квадрате» (об одном подразделении гитлеровцев, сформированном из уголовных преступников), «Фрау и герры стонут» (о письмах фашистам из тыла гитлеровской Германии).

Коллектив редакции потерял за годы войны многих товарищей. В числе их писатель Б. Ивантер, заместитель редактора И. Каверин, печатник В. Антонов и др.

Были в работе политорганов и недостатки, обусловленные в основном малым опытом большинства политработников.

Необычайно высокий наступательный порыв, мужество, самоотверженность и преданность социалистической Родине, — вот что было действительно массовым явлением в 4-й ударной армии в те дни. Хочется опять вспомнить о мужественной, стойкой и дисциплинированной 249-й стрелковой дивизии. За время наступления она еще более закалилась, из ее рядов вышло немало героев. Лейтенант Мишкин — мастер неожиданных налетов на врага, подполковник Назаренко и капитан Андреев — боевые командиры авангардных частей, батальонный комиссар Гаврилов, политрук Черенков — настоящие политические руководители и вожаки.

Здесь следует помянуть добрым словом начальника штаба 249-й стрелковой дивизии полковника H. M. Михайлова, ныне генерал-майора в отставке. Хороший организатор и ближайший [471] помощник командира дивизии Тарасова, он много сделал для победы. Отличились также рядовые воины и младшие командиры, такие, как сержант Великотный, сержант Фартфуддинов, уничтожившие десятки гитлеровцев, разведчики Девяткин, Маликов, Прилепин и Поляков, истребившие только в одном бою до 70 вражеских солдат. Замечательную находчивость проявила группа артиллеристов. Под сильным пулеметным огнем они подползли к брошенной фашистами 105-мм батарее и, повернув орудия, открыли огонь по врагу. Больше сотни немецких снарядов выпустили отважные артиллеристы, уничтожив шесть пулеметных точек и 10 автомашин противника.

Даже когда создавалось тяжелое положение, воины не теряли самообладания, отважно сражались и наносили врагу тяжелый урон. В одном из боев больше роты гитлеровцев при поддержке пулеметного и минометного огня атаковали во фланг батарею лейтенанта Дедова. Командир батареи повернул орудия и встретил врага залпами. В результате было уничтожено до 50 вражеских солдат и два миномета. Фашисты бежали без оглядки. Отважно дрались воины 332-й стрелковой дивизии, хорошо действовал личный состав 358-й, 360-й стрелковых дивизий и других соединений армии.

Войска 4-й ударной армии освободили от гитлеровских захватчиков несколько сотен населенных пунктов. С радостью встречали жители городов и сел возвращение родной Красной Армии.

Мы помогали местным организациям восстанавливать советские и партийные органы, налаживать хозяйство, наводить порядок. Местные жители оказывали материальную помощь частям армии. Так, в с. Беглово колхозники обеспечили целый батальон продовольствием на два дня. В д. Колпино Заборовского сельсовета население передало нам (360-й стрелковой дивизии) 20 пудов ржи, 86 пудов картофеля, фураж и выделило 13 лошадей для его подвоза. В д. Гришине колхозники решили починить мосты и расчистить дороги, чтобы обеспечить возможность быстрейшего продвижения войск.

Заместитель начальника разведотдела армии, а затем начальник отдела подполковник Александр Митрофанович Быков, ныне полковник в отставке, поделился со мной своими записями того времени:

«Большие морозы (23.12 — 28°, 26.12 — 32°) приносили большие лишения нашим подразделениям и частям, появились обмороженные, и в помощь штабам соединений по организации временного жилья и отдыха войскам почти весь штаб и политотдел армии был брошен в части. В частности, я был командирован к Мищенко в 334-ю стрелковую дивизию. Мы организовали устройство шалашей, утеплили их еловым лапником. Учили солдат [472] устраивать бездымные костры «нодьи». Внутри шалаша солдаты, убрав снег до земли, использовали его для обкладки шалаша снаружи, внутри же устраивали костер из двух бревен, 1,5 — 2 метров длиной, укладывая их одно поверх другого со щелью 3—5 см, разжигая огонь в этой щели. Эти бревна, тлея, почти не давали дыма, превращались в угли, и в шалаше была плюсовая сносная температура.

Одновременно проводился инструктаж разведывательных взводов стрелковых полков и разведчиков штаба дивизии. Разведчиком штаба дивизии был здесь майор Чуйков, смелый энергичный товарищ. Впоследствии он был назначен заместителем начальника разведотдела армии. Чуйков хорошо ориентировался в обстановке и, действуя через оз. Волго, со своими разведчиками быстро и в основном правильно определил начертание переднего края обороны противника и расположение его огневых точек, что способствовало затем успешному действию дивизии.

Помнится мне и такой очень характерный эпизод, свидетельствующий о высоком боевом духе наших солдат и офицеров, их решимости выполнить любую боевую задачу. Через оз. Селигер от с. Жар должна была переправиться по льду 360-я дивизия, 48-я стрелковая бригада и танки. Лед оказался недостаточно прочным для пропуска танков, и было решено наростить его. Для прикрытия этих работ и дальнейших совместных действий в районе Заборья 10 января был сосредоточен 66-й лыжный батальон. Для проверки его готовности и обеспеченности я был направлен командующим армией в этот батальон.

Мой вездеход не прошел. Пошел пешком, потом достал лошадку, на ней сделал 24 км туда и обратно. Ехал по дорогам, находящимся под контролем противника. Немного страшновато, но в общем ничего. Нашел батальон в Заборье. Люди голодные, но настроение боевое. К половине дня батальон вышел в свой район, где он должен был получить продукты питания. Машины же с продовольствием застряли в снегу на льду озера, и к моменту выступления батальон продукты не получил.

Действуя именем командующего армией (подтверждая важность мероприятий вездеходом, который к этому времени был знаком не только командирам соединений и частей, но и многим рядовым), я добился у командира саперного батальона грузовых саней с лошадьми под продукты, организовав перегрузку, сам с двумя солдатами выехал вперед к батальону. Проехав через остров и выехав на западный берег озера, мы с оглядкой двинулись по тропе, которую, очевидно, проложили немецкие патрули. Батальон лыжников я застал сосредоточенным у небольшой лесной сторожки восточнее Заборья. Здесь командир батальона, очень молодой капитан Андреев объявил задачу командирам рот и отдал боевой приказ на выступление. Не было [473] ни слова сказано о том, что солдаты, да и командиры, голодны и продуктов нет, не было разговора о продуктах и в подразделениях. И командиры, и солдаты приказ выслушали с полным вниманием и решимостью выполнить его. Несвоевременная доставка продуктов, по заявлению комбата, очевидно, вызвана какими-то непредвиденными обстоятельствами. «Я уверен, — сказал комбат, — что продукты нас скоро догонят».

Батальон прекрасно справился со своей задачей, комбат же погиб славной смертью при попытке перехватить дорогу Сураж-Витебский — Витебск»{12}.

Далее из записей полковника А. М. Быкова можно восстановить картину работы разведки армии.

Большую роль в деле разведки на всем протяжении наступательных операций играли лыжные батальоны. Широко используя свою маневренность, небольшие отряды лыжников входили по лесным массивам в тылы противника, захватывали пленных и документы, что давало командованию и штабу армии возможность своевременно разгадывать замыслы противника, особенно попытки его подбросить резервы или уйти из-под удара на новый рубеж.

Всем войскам армии очень быстро привилось стремление помочь разведчикам изучать противника. Разведотдел армии получил очень много различных документов — солдатские книжки, письма, дневники, распоряжения. Были случаи доставки этикеток сигарет и рецептов, причем руководители разведок полков и штабов дивизий быстро разобрались в необходимости систематизации подобранных документов, правильно указывали пункты их добычи. Изучение этих документов очень помогало раскрывать отдельные попытки пленных, особенно офицеров, ввести в заблуждение, дезинформировать нас.

Используя документы, сопоставляя данные, полученные из документов, с показаниями пленных, разведывательный отдел армии имел возможность правильно оценивать противника и пользовался этой возможностью.

Начальником 3-го информационного отделения был майор Кондаков, очень вдумчивый, серьезный разведчик, обладавший исключительной памятью и очень хорошим правилом — записывать в особой книге, кстати сказать, им же заведенной, условные обозначения частей и соединений противника — «дубовый лист», «медведь», «горный цветок», особые, характерные черты в действиях этих частей, их численность, вооружение, потери и пополнения и т. д. Это оказывало помощь в оценке противника уже в процессе первого наступления армии и имело исключительно большое значение для изучения и оценки противника в дальнейшем. Работая в тесном контакте с переводчиком капитаном Марковым, майор Кондаков в напряженной обстановке умел по возможности своевременно информировать штабы дивизий о [474] новых сведениях, о противнике, непрерывно держал в курсе событий в полосе наступления армии отделы штаба и штабы родов войск.

Значительную роль в разведке противника сыграло 2-е отделение разведотдела — начальник майор Глазков, помощник капитан Евстафьев. Через разведчиков этого отделения разведотдел своевременно, еще до овладения Андреаполем, получил подробные сведения о гарнизоне города и складах, которые были там сосредоточены.

Добрую память оставил о себе замполит разведотдела подполковник А. Н. Гусельников, смертельно раненный под Велижем осколком снаряда (в декабре 1942 г.). Кажется, не было ни одного разведвзвода, где бы не побывал замполит, разъясняя цели и задачи разведки. Будучи сам опытным разведчиком, он умело направлял действие разведподразделений.

Было у нас и такое, что тормозило работу разведки, как, например, почти полное отсутствие переводчиков не только в стрелковых полках, но и в штабах дивизии. Это нередко мешало командованию полков и дивизий немедленно после захвата пленных или документов использовать свежие данные о противнике, иногда же доморощенные переводчики неправильно переводили показания пленных, что создавало путаницу.

В тылах немецко-фашистских войск, действовавших перед фронтом армии, имелось несколько партизанских отрядов. В состав Пеновского отряда за месяц его боевой деятельности вступило до сотни человек. На боевом счету этого отряда было немало уничтоженных вражеских автомашин, взорванных мостов, убитых солдат и офицеров неприятеля. Сережинский партизанский отряд совершил налет на гитлеровский гарнизон в д. Усадьба и уничтожил там 40 автомашин противника.

Штаб и политотдел армии держали тесную связь с партизанскими отрядами, ставили им боевые задачи, руководили их политической работой среди населения. В партизанские отряды посылались специально подготовленные товарищи. Нарушая коммуникации противника, партизаны проводили также большую работу среди населения.

Особенно усилилась деятельность партизан, когда развернулось наше наступление. Партизаны выходили из лесов, чтобы оказать непосредственную помощь советским частям. Они охраняли села от противника, стремившегося сжечь все при своем отступлении.

Огромную работу проделали в ходе операции тылы армии. О сложности их деятельности нет надобности много говорить. Можно прямо сказать, что материальное обеспечение армии, особенно продовольствием, а частично и горючим и даже боеприпасами, производилось за счет противника. [475]

13 февраля, когда войска армии успешно завершили Торопецкую и Велижскую операции, я сдал армию генерал-лейтенанту Ф. И. Голикову и отправился в госпиталь.

Многие участники Торопецкой и Велижской операций были заслуженно награждены. Награды получили большинство командиров рот и батальонов, все командиры полков и дивизий. Особо отличившийся в боях командир 249-й дивизии получил два ордена. Награды получили командующие родами войск, начальник штаба армии Курасов, член Военного совета Рудаков.

С тех пор прошло много лет, но я и теперь горжусь, что мне выпала честь командовать 4-й ударной армией, успешно участвовавшей в Торопецкой и Велижской операциях и выполнившей поставленные перед ней задачи в невероятно трудных условиях.

Я был помещен в госпиталь, который разместился в здании Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева, в тот самый, где я лечился после ранения на Брянском фронте.

Уход здесь был по-прежнему замечательный. Большую заботу и внимание проявили ко мне врачи и другие медицинские работники.

За время моего пребывания в госпитале меня посетили многие военные, партийные и советские деятели, с которыми мне довелось вместе работать или близко соприкасаться по службе, по партийной и советской работе. Так, у меня побывали товарищи П. К. Пономаренко, К. В. Киселев и др. — из Белоруссии; А. Ю. Снечкус, М. А. Гедвилас, Ю. И. Палецкис и др.— из Литвы; из военных были товарищи А. В. Хрулев, Ф. Н. Федоренко и многие другие.

Много я получал записок и писем: они были разного содержания, но одно общее роднило их — скорее добиться победы над врагом. Во многих письмах высказывалось желание принять личное участие в приближении победы.

В госпитале часто бывали бригады московских артистов, выступавшие в клубе, а для лежачих больных — прямо в палатах, бывали у нас рабочие московских заводов и колхозники из подмосковных сел. Приходили в палату совсем незнакомые люди, но разговор завязывался, и через 5-10 минут казалось, что говоришь с близким тебе человеком. Мысли были у всех одни — разбить врага.

Во всем этом была видна забота нашей партии о людях, временно вышедших из строя.

Службой в 4-й ударной армии заканчивался первый период моей деятельности в годы войны, связанный с Западным направлением. После выздоровления я был назначен командующим фронтом, действовавшим в междуречье Дона и Волги. [476]