Контрудар 21-й армии
Левым соседом 13-й армии, как уже упоминалось, была 21-я армия, которой в конце июня — начале июля командовал генерал-лейтенант В. Ф. Герасименко, а затем последовательно Маршал Советского Союза С. М. Буденный, генерал-лейтенант М. Г. Ефремов, генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, генерал-майор В. Н. Гордов. Это все в период июля — августа 1941 г.{1} Такая «текучесть» командармов, конечно, сказалась на управлении войсками. Фактически командиры корпусов нередко были предоставлены сами себе.
Первоначально и соединения, вошедшие в состав 13-й армии, в частности 45 и 61-й стрелковые корпуса, объединялись командованием 21-й армии. Однако к началу боевых действий на днепровском рубеже, 7 июля, состоялось решение о подчинении войск, находившихся и сосредоточивавшихся на линии Днепра от Шклова до Лоева, командованию 13 и 21-й армий. В силу этого в составе 21-й армии остались 63-й стрелковый корпус под командованием генерал-лейтенанта Леонида Григорьевича Петровского (61-я, 117-я, 167-я стрелковые дивизии корпуса занимали участок Радиловичи, Рогачев, Цупер), 66-й стрелковый корпус под командованием генерал-майора Федора Дмитриевича Рубцова (232-я, 154-я стрелковые дивизии корпуса занимали участок Жлобин, Стрешин), 67-й стрелковый корпус под командованием комбрига Филиппа Феодосьевича Жмаченко (151-я, 132-я стрелковые дивизии корпуса занимали рубеж Речица, Гомель, Добруш, Лоев), 25-й механизированный корпус под командованием генерал-майора танковых войск Семена [190] Моисеевича Кривошеина (219-я мотострелковая, 50 и 55-я танковые дивизии корпуса сосредоточивались во втором эшелоне в районе Новозыбков).
В состав 21-й армии включался также отряд бронепоездов (два бронепоезда № 51 и 52 и до 2 тыс. штыков пехоты). Отряд находился, однако, в тылу противника в районе ст. Мошны; связи с ним штаб армии не имел, и участия в ее дальнейших действиях бронепоезда фактически принять не могли.
Таким образом, к 10 июля в составе армии на довольно широком фронте от Нового Быхова до Лоева было всего восемь стрелковых дивизий, считая 75-ю, переданную в состав 66-го стрелкового корпуса из 4-й армии. Эта дивизия с боями отходила вдоль р. Припять и к этому времени достигла рубежа Ленин. Давид-Городок. На участке армии к Днепру вышли три дивизии противника — одна танковая, одна кавалерийская 24-го танкового корпуса 2-й танковой группы и одна пехотная 2-й полевой армии. 75-ю дивизию длительное время преследовали две пехотные дивизии гитлеровцев из 2-й армии. К этому времени немецко-фашистское командование уже установило присутствие в районе Гомеля группировки войск 21-й армии, однако пока не придавало ей значения и не планировало против нее каких-либо решительных действий.
Чтобы читатель имел представление о том, какой путь пришлось пройти дивизиям, включенным в армию из числа вышедших из окружения, приведу здесь данные о 75-й стрелковой дивизии, извлеченные из воспоминаний ее комиссара полковника И. С. Ткаченко.
75-я стрелковая дивизия в составе 115, 28 и 34-го полков была сформирована в 1927 г. Командно-политический состав был выделен из 25-й стрелковой дивизии им. В. И. Чапаева. По сформировании 75-я дивизия входила в состав Киевского, а затем Ленинградского военного округа. Она принимала активное участие в войне с белофиннами.
В мае 1941 г. дивизия была выдвинута к новым западным границам в Брестскую область и вошла в состав 28-го стрелкового корпуса 4-й армии. Части дивизии сосредоточились по р. Западный Буг. Полки заняли участки обороны южнее Брестского укрепленного района.
34-й стрелковый полк (командир полка майор Бардеев) располагался в районе д. Медная, оз. Рогозное. 28-й стрелковый полк (командир полка майор Д. С. Бондаренко) находился в стыке с Киевским особым военным округом на левом фланге 4-й армии. 115-й стрелковый полк (командир полка майор А. Н. Лобанов) располагался во втором эшелоне в районе восточнее Малориты в лесу. Штаб дивизии, политотдел и отдельные спецподразделения дивизии размещались в Малорите. [191]
В то время дивизией командовал генерал-майор С. И. Недвигин, начальником штаба был полковник Я. А. Мартыненко, начальником артиллерии Д. Я. Селезнев.
Дивизия напряженно занималась боевой и политической подготовкой, строительством оборонительных полевых позиций вблизи границы по р. Западный Буг, сохраняя постоянную боевую готовность.
22 — 23 июня полки дивизии оказали ожесточенное сопротивление врагу. И. С. Ткаченко пишет:
«В это время мне довелось находиться в районе обороны 115-го полка. Противник шел колоннами во весь рост, впереди шли танки с автоматчиками, пехота и кавалерия. Командир полка т. Лобанов А. Н. отдал приказ командиру полковой артиллерии открыть огонь по танкам противника. Сразу загорелись два танка, один броневик, третий танк попал на заминированный участок дороги и подорвался. Противник продолжал наступать и, готовясь перейти в атаку, открыл беспорядочную стрельбу из автоматов. Кавалерийские части фашистов пошли в обход правого фланга обороны полка.Капитан Корчма, командир 2-го стрелкового батальона, оборонявшегося на правом фланге, увидев движение гитлеровской кавалерии, быстро перестроил боевой порядок батальона, подтянул к переднему краю две зенитные спаренные установки и выдвинул их на фланг вражеских кавалеристов, затем, подпустив их на 200 — 250 м, открыл минометный, пулеметный и ружейный огонь по колонне. Одновременно открыли огонь зенитные спаренные пулеметные установки. Колонна противника, неся большие потери, заметалась и приостановила движение вперед.
Успешно действовал и 1-й батальон полка.
На всем участке обороны полка противник был остановлен. Воспользовавшись создавшейся обстановкой, командир полка майор А. Н. Лобанов быстро перебросил 3-й батальон с левого фланга на правый и под прикрытием сильного минометного и пулеметного огня контратаковал гитлеровцев. От неожиданного флангового удара фашисты стали отступать.
Однако на участках других полков после трехчасового боя сопротивление было сломлено, и они начали медленный отход в район, где располагался КП дивизии»{2}.
Упорно обороняя свой участок, неоднократно переходя в контратаки, дивизия удерживала свои основные позиции до 26 июля. К этому времени были израсходованы боеприпасы и за малым исключением утрачена артиллерия. Соединение оказалось в окружении. И. С. Ткаченко рассказал:
«В ночь с 26 на 27 июня дивизия была полностью окружена. Командир дивизии генерал Недвигин, посоветовавшись [192] с работниками штаба и политотдела, принял решение прорвать заслон противника, выйти на Ковельскую дорогу и соединиться с остальными частями 4-й армии. С этой целью послали разведку для рекогносцировки участка прорыва. В разведку был назначен с ротой 115-го стрелкового полка капитан Ярышкин. При выполнении этой задачи он был ранен. Ярышкина сменил капитан Лютин, который через связного донес, что дорога Брест — Ковель занята противником. К середине дня группа разведчиков возвратилась и принесла тяжелораненого Лютина.Противник усилил наступление, ведя артиллерийский и минометный огонь. Командование дивизии решило с наступлением темноты все же выйти на Кобрин по Ковельской дороге на соединение с 4-й армией. План прорыва был следующий: командир дивизии генерал Недвигин с правой группой должен был прорываться через Мокраны. Я возглавил среднюю группу, идущую в направлении оз. Луково, начальник штаба дивизии Мартыненко — левую группу.
В более трудных условиях оказалась средняя группа; окопавшийся на этом участке противник сразу же стал косить наши ряды огнем всех видов. Правда, минометный огонь гитлеровцев пришелся по болоту, многие мины при падении глубоко входили в илистую почву, камуфлировали, что снижало наши потери. В зоне поражения автоматным и ружейным огнем между атакующими красноармейцами и фашистами завязался ожесточенный бой, доходивший до рукопашной схватки. Противник упорно оборонялся, но не выдержал нашего натиска и начал отходить, оставляя оружие и убитых. Образовалась брешь, через нее мы вышли в район оз. Луково.
Левая группа, руководимая Мартыненко, с тяжелыми боями также прорвалась через Ковельскую дорогу и подошла к оз. Луково. Здесь обе группы соединились и с боями стали пробиваться в направлении Кобрина, но, встретив сильное сопротивление противника перед Кобрином, отошли в направлении Пинска. 29 июня противник вновь начал преследовать нас. Имея большие потери, неся на руках раненых, почти без боеприпасов, пробиться к основным силам на Пинск мы не смогли. Туда вышли лишь отдельные подразделения. Посоветовавшись, мы решили отходить в направлении г. Сарны. При отходе к нам присоединились отдельные бойцы и подразделения 6 и 42-й стрелковых дивизий, группы танкистов, воинов авиационных подразделений. 2 июля мы вышли на ст. Сарны и по приказу штаба армии погрузились в эшелон и выехали в район Пинска, где и заняли оборону.
Первая группа, руководимая генералом Недвигиным, должна была двигаться через Мокраны, часть ее сил прорвалась на [193] западную окраину этой деревни, но была отброшена в исходное положение. Другая часть прошла южнее Мокран и сумела с боями выйти в район ст. Сарны. Во время прорыва смертью храбрых погибли капитан G. M. Лютин, инструктор политотдела Шершнев, был тяжело ранен заместитель политрука Маричев, политрук А. П. Быков и др.
Штаб дивизии и политотдел организационно оформили присоединившиеся к нам во время выхода из окружения подразделения из 6 и 42-й стрелковых дивизий и отдельных бойцов 10-й армии и передали их частям и подразделениям дивизии. В Пин-ске к нам присоединились и другие части, в частности, десантная группа полковника Левашова.
4 июля гитлеровцы сосредоточивали крупные пехотные и кавалерийские части в районе Пинска и готовились с ходу овладеть этим городом. Командование дивизии приказало в ночь с 4 на 5 июля занять оборону: 28-му полку — в районе аэродрома, 115-му полку — в районе Днепро-Бугского канала, 34-й стрелковый полк назначался во второй эшелон.
5 июля противник повел наступление в районе аэродрома. 28-й полк оказал сильное сопротивление и контратакой отбросил наступавшего противника. На поле боя осталось шесть орудий, восемь разбитых автомашин, мотоциклы и много убитых лошадей. Пленные сообщили, что наступало около полка кавалерии, две роты автоматчиков с приданными орудиями и до двух взводов мотоциклистов 45-й пехотной дивизии.
6 июля противник наступления не вел.
На складах Пинского аэродрома дивизия взяла около 5 млн. винтовочных патронов. Часть их была распределена среди полков, часть погружена на железнодорожные платформы. По инициативе начальника артиллерии дивизии Д. Я. Селезнева на железнодорожной платформе была организована бронеплощадка, командиром ее был назначен капитан Кириленко.
7 июля противник возобновил наступление, подтянув новые силы, но успеха не имел.
9 июля в 20.00 дивизия с боем стала отходить из района Пинска в направлении Лунинец и дальше за р. Случь, где заняла оборону на узком участке фронта, оседлав железную дорогу Пинск — Жидковичи.
На р. Случь части дивизии отбивали наступление противника до 10 июля. В этот день бой шел до поздней ночи. В итоге противник прекратил преследование. В последующие дни дивизия, оторвавшись от гитлеровцев, по приказу отходила на оборонительный рубеж в район р. Птичь, где и заняла оборону на рубеже старой советско-польской границы.
28-й полк занял участок обороны в районе д. Ленино, 115-й полк — в районе Жидковичи, 34-я находился во втором эшелоне. [194]
Противник усиленно атаковал правый фланг дивизии в районе д. Ленино, но атаки фашистов с большими для них потерями были отбиты. Мы с командиром дивизии находились на переднем крае, руководя боем. В этом бою был ранен командир 28-го полка майор Д. С. Бондаренко. Особенно отличились в бою начальник шгаба полка Ф. М. Рябых, комиссар полка П. В. Попета, политрук пулеметной роты А. П. Павлов и др.
Вскоре дивизия вошла в состав 21-й армии, в это же время командир дивизии генерал-майор С. И. Недвигин был отозван и назначен командиром дивизии полковник А. М. Пиров. Дивизия прикрывала левый фланг 21-й армии»{3}.
С 1 по 12 июля 1941 г. 21-я армия производила сосредоточение и перегруппировку, создавала оборонительную линию, готовясь к предстоящим боям. Развертывание 21-й армии происходило в сложных и неблагоприятных для наших войск условиях, как, впрочем, и всех других соединений, стягивавшихся в этот период на западное направление. Сроки прибытия эшелонов нарушались в связи с перегруженностью железных дорог, поскольку одновременно с потоком воинских транспортов на запад на восток шел поток грузов эвакуируемых промышленных предприятий. Железнодорожные коммуникации непрерывно подвергались воздействию вражеской авиации. Часть воинских эшелонов направлялась окружными путями. Иногда обстоятельства складывались так, что выгрузка частей производилась далеко от станций назначения, и они следовали дальше пешим порядком.
Соединения армии, в частности 63-й стрелковый корпус, своими 61-й и 167-й стрелковыми дивизиями завязали бои уже в первых числах июля. Так, 61-я дивизия при поддержке 167-й решительной контратакой отбросила противника, форсировавшего Днепр.
Действовавшая в полосе корпуса, а затем вошедшая в его состав 117-я стрелковая дивизия в первых числах июля двумя полками, 240-м и 275-м, с поддерживающей их артиллерией была окружена продвигавшимися к Днепру частями 24-го танкового корпуса в 7 — 8 км западнее Жлобина. До исхода 7 июля эти полки героически дрались с врагом, будучи в полном окружении. Но силы были неравные, и в ночь на 8 июля оба полка начали отход. В итоге этих боев 240-й полк потерял всю артиллерию. Велики были потери и 275-го полка, пропал без вести его командир. К исходу 12 июля 117-я дивизия, выйдя двумя полками из окружения, сосредоточилась в районе Буда Кошелевская, Кошелев, Питьковка.
8 июля армия отразила несколько попыток врага форсировать Днепр в районе Вещина и на всем фронте артиллерийско-минометным огнем препятствовала продвижению противника, [195] в свою очередь, непрерывно обстреливавшего рубежи соединений армии. В последующие три дня противник заметно снизил активность, и войска армии форсировали подготовку оборонительной полосы, ведя поиски разведотрядами.
Как мы уже указывали, советскому командованию не удалось воспрепятствовать превосходящим силам противника преодолеть крупную водную преграду, какой являлся Днепр. К вечеру 11 июля враг овладел плацдармами южнее Орши и севернее Быхова, а с утра 12 июля перешел с этих плацдармов в наступление в восточном направлении.
В создавшейся обстановке Ставка 12 июля приказала командованию Западного фронта, удерживая днепровский рубеж от Орши до Могилева, нанести контрудары из районов Смоленска, Рудни, Орши, Полоцка и Невеля с целью ликвидировать прорыв в районе Витебска и одновременно перейти в наступление из района Гомеля на Бобруйск с целью выйти на тылы вражеской группировки, наносившей удар в направлении Могилева.
О контрударах северного крыла Западного фронта речь будет идти ниже. Здесь отметим лишь, что в силу ряда причин они не привели к тем результатам, которые планировались, хотя и сковали крупные силы врага.
Перед 21-й армией, таким образом, была поставлена задача нанести контрудар в направлении Бобруйска, выбить оттуда противника и восстановить на этом участке фронт по р. Березине. Начало наступления по плану операции было назначено на утро 13 июля. В первом эшелоне предстояло наступать шести дивизиям, во втором двигалась 151-я стрелковая. Развить успех должны были 219-я мотострелковая и 50-я танковая дивизии. Однако они фактически не успели сосредоточиться к назначенному времени.
Соединения 67-го корпуса имели задачу наступать строго на запад с занимаемого ими рубежа Новый Быхов, Гадиловичи. 63-му корпусу, наносившему удар непосредственно на Бобруйск, предстояло двигаться вдоль шоссе Жлобин — Бобруйск с рубежа Гадиловичи, Стрешин. 66-й корпус, занявший исходное положение на участке Стрешин, Белый берег, имел главной задачей охват Бобруйска с юга.
Поскольку армия не имела в своем составе инженерных частей и табельного переправочного имущества, переправа через Днепр производилась с помощью подручных средств и несколько затянулась. Тем не менее наступление началось в назначенный срок. Действия первоначально развивались успешно, к 20 часам 13 июля основные силы армии преодолели водную преграду и продвинулись за Днепр на 8 — 10 км. Передовые отряды гитлеровских частей, вышедшие ранее в этот район, [196] начали отход, прикрываясь дымами, разрушая мосты. Боевые порядки наступающих войск подвергались непрерывному воздействию артиллерийского и минометного огня. В течение следующих двух дней, преодолевая упорное сопротивление, соединения продвигались вперед, пройдя еще 4 — 6 км, и к исходу 16 июля достигли рубежа Веричев, Заболотье, Рудня. В этом районе находились авангарды 1-й кавалерийской дивизии из состава 24-го танкового корпуса 2-й танковой группы Гудериана. Эта дивизия передовыми частями выходила в район Нового Быхова. Сбив ее заслоны, 63-й корпус форсировал Днепр, освободил города Жлобин и Рогачев.
Довольно яркая картина действий соединений 21-й армии и, в частности, 63-го стрелкового корпуса воспроизведена в воспоминаниях бывшего командира 167-й дивизии этого корпуса генерал-майора Василия Степановича Раковского.
«12 июля к 12 часам я был вызван на командный пункт командира корпуса, имея с собой все данные о состоянии частей и их боеспособности. На КП Л. Г. Петровского был и командующий 21-й армией. Я представился командующему, и он устно отдал мне приказ, суть которого была такова:Перед 167-й дивизией противник в данный момент занимает оборону на широком фронте и достаточных резервов не имеет.
Приказываю:
13 июля в 15.00 167-й стрелковой дивизии форсировать р. Днепр и занять г. Рогачев, имея в виду дальнейшее наступление в направлении Бобруйска.
Для меня этот приказ был неожиданным, так как раньше никаких признаков на переход в наступление с форсированием Днепра не было. 167-я дивизия занимала оборону тоже на широком фронте и к наступлению была не готова. Поэтому я обратился к командующему армией с просьбой увеличить время на подготовку. Однако командующий разъяснил, что времени дать не может.
Тут же с КП комкора я передал по телефону начальнику штаба полковнику Чечину распоряжение: собрать командиров частей, их заместителей и начальников штабов, вызвать к реке переправочный парк дивизии. Но в ответ он сообщил, что переправочный парк дивизии сегодня уничтожен авиацией противника. Положение резко осложнялось.
Перед моим уходом Л. Г. Петровский сообщил, что придает 167-й дивизии корпусной артиллерийский полк, командир которого находится уже в пути к моему КП, и кроме того, сказал, что он в 15.00 будет в районе переправы у Рогачева.
На обратном пути мы с комиссаром А. Г. Сергеевым обдумывали план действий, исполнение которого могло встретить немало затруднений. [197]
На командном пункте дивизии все офицеры были уже в сборе. В нескольких словах я изложил боевую задачу, очень коротко заслушал соображения начальника инженерной службы и начальника артиллерии дивизии. Чтобы дать командирам частей возможно больше времени для подготовки и организации боя, приказ отдал коротко. Очень краток был и полковой комиссар Сергеев при изложении политической задачи.
План форсирования Днепра был прост, так как, кроме десятка обыкновенных лодок, никакого переправочного имущества не было. Суть плана состояла в том, чтобы форсировать Днепр на двух полковых участках. 520-й стрелковый полк (командир полка подполковник Иван Яковлевич Некрасов) переправлялся у подорванного деревянного моста близ Рогачева. 615-й стрелковый полк (командир полка полковник Ефим Георгиевич Голобоков) имел целью активными действиями с применением дымовой завесы на возможно более широком фронте отвлечь внимание противника от основного направления. Средства переправы — подручные и лодки, которые имели командиры полков. Задача 520-го полка состояла в овладении Рогачевом, 615-го полка — в захвате плацдарма глубиною 1,5 — 2км.
У западного берега Днепра скопилось много плотов и сплавного леса. Было решено под прикрытием артиллерийского огня переправить отряд для захвата этого леса, чтобы построить из него штурмовой мостик для пехоты.
После отдачи приказа комиссар дивизии А. Г. Сергеев, начальник политотдела батальонный комиссар Герасименко и почти весь состав политотдела направились в части. Сергеев выехал в 615-й полк, так как его участок был удален на значительное расстояние, а средства обеспечения этого полка были незначительны. Политические работники, коммунисты разъясняли личному составу задачу и значение ее выполнения. Все было направлено к тому, чтобы уничтожить фашистов в этом районе.
Сложность обстановки, тяжесть борьбы еще больше сплотили личный состав дивизии, воины были готовы выполнить поставленную задачу. Только эта самоотверженная решимость помогла нам преодолеть препятствия, и дивизия, растянутая более чем на 30 км по фронту, смогла, произведя перегруппировку, начать наступление с форсированием крупной водной преграды на подручных средствах.
Погода стояла солнечная, жаркая. На берегу под прикрытием леса и кустарника шла интенсивная подготовка, прибывало одно подразделение за другим. Воины совершали быстрые переходы. Теперь уже все знали, что будет наступление, и были воодушевлены этим. Очень помогло нам то, что еще до начала артиллерийской подготовки приехал Л. Г. Петровский. Помню, [198] я пришел в район рогачевского моста и в это же время подъехал туда комкор. Мы вместе проверили подготовленность подразделений первого эшелона к форсированию. Это были роты 2-го батальона 520-го полка. Под руководством капитана Покатило и политрука Козлова они готовились выбросить под прикрытием артиллерийского огня на лодках первый десант, состоящий из штурмовых отрядов по захвату плацдарма. Леонид Григорьевич дал им несколько ценных советов.
Начальник артиллерии дивизии полковник Рудзит доложил о готовности артиллерии и минометов к открытию огня. Ровно в 15.00 началась артподготовка. Такого сильного огня до этого наступления на нашем участке еще никогда не было. Три артиллерийских полка, артдивизион и минометы обрушили на противника шквал огня. На противоположном берегу видно было, как заметались ошалелые фашисты.
С первым артиллерийским залпом от берега отошли лодки со штурмовыми отрядами. Спецотряды по сплаву плотов и сооружению штурмового мостика совместно с саперами начали сплав. Другие солдаты саперного батальона подтягивали эти плоты, крепили их к сваям разрушенного моста, несли с уцелевшей части моста настил и стлали штурмовой мостик.
Противник настолько был ошеломлен и деморализован, что вначале не оказал никакого сопротивления. Но вскоре гитлеровцы опомнились и обрушили на переправы артиллерийский и минометный огонь, начали бомбить их с самолетов. На реке создалось тяжелое положение, но воины дивизии продолжали выполнять поставленную задачу. Очень молодой недавно сформировавшийся саперный батальон блестяще справился с возложенной на него задачей. Штурмовой мостик на всю ширину реки был построен очень быстро. Я до сих пор не могу без волнения вспомнить тот героический момент, когда, не обращая внимания на взрывы снарядов, мин и авиабомб, саперы продолжали упорно и самоотверженно работать. К сожалению, память не сохранила фамилии героев-саперов.
С наведением штурмового мостика началась переправа всего 520-го полка, затем 465-го. Решение о переправе обоих полков у рогачевского моста подсказал мне Леонид Григорьевич. Дело в том, что 615-й полк, выполнив задачу по отвлечению противника, не смог полностью осуществить переправу на своем участке, так как там условия были особенно трудными, хотя несколько взводов переправилось и удерживало небольшой плацдарм на западном берегу. Попытка переправить остальные подразделения полка в этом районе стоила бы нам больших потерь и отняла много времени.
Как только 520-й полк переправился, началось наступление, завязался упорный бой в г. Рогачеве. Противник, используя [199] заранее приспособленные здания, оказывал упорное сопротивление. Воины дивизии, пренебрегая опасностью, самоотверженно бросались в бой и громили опорные пункты противника. Я помню доклад командира 520-го стрелкового полка подполковника Ивана Яковлевича Некрасова о героических поступках солдат и офицеров.
Во время боя за город между полками образовался некоторый разрыв. Гитлеровцы пытались атаковать во фланг, и правофланговое подразделение начало отходить, тогда сержант Лукьяненко выскочил вперед и крикнул: «Ни шагу назад! Бей захватчиков!» Он бросился к пулемету, который замолчал, и с небольшой дистанции начал расстреливать вражеских солдат. Следуя его примеру, подразделение открыло губительный огонь по фашистам, и противник вынужден был отойти. Во время этого боя геройски погиб командир 2-го батальона 520-го полка капитан Покатило, который первым форсировал Днепр и первым ворвался в Рогачев. После гибели командира батальон продолжал выполнять задачу. Бой в городе Рогачеве продолжался до 23 часов 14 июля.
Используя темноту, гитлеровцы отошли за р. Друть.
Как только пехотные подразделения 520 и 465-го полков переправились по штурмовому мостику, саперный батальон приступил к устройству переправы для артиллерии. Переправа к рассвету 15 июля была закончена, и первым пошел 576-й артиллерийский полк под командованием подполковника Степана Ефимовича Попова. Гаубичный полк под командованием майора Лихачева оставался на прежних позициях. Тыловые части и подразделения не переставали работать, всю ночь обеспечивая воинов всем необходимым, в том числе и питанием.
По телефону я доложил командиру корпуса о последних событиях и получил от него распоряжение привести все в порядок и после переправы 576-го артиллерийского полка продолжать наступление. На следующий день дивизия, обеспеченная за ночь всем необходимым, возобновила наступление. Мы, продвинувшись на 10 — 12 км, встретили упорное сопротивление. Гитлеровское командование перебросило резервные соединения, начались ожесточенные кровопролитные бои.
Несмотря на то, что мы понесли значительные потери, был тяжело ранен командир 520-го полка И. Я. Некрасов, дивизия не только отразила все атаки свежих сил врага, но и значительно потеснила их, заняв еще несколько населенных пунктов»{4}.
Вскоре, однако, в полосе наступления 63-го корпуса, наносившего главный удар, резко возросло сопротивление неприятеля, развернувшего все силы 53-го армейского корпуса 2-й полевой армии. [200]
Продвижение 66-го корпуса, фактически его 232-й дивизии, действовавшей в первом эшелоне, развивалось успешно. Не встречая серьезного сопротивления, дивизия к исходу 14 июля передовыми подразделениями вышла в район 25 — 40 км южнее и юго-западнее Бобруйска. Гитлеровское командование всполошилось, опасаясь за тылы своих войск, наступавших на Могилев, и направило из своего резерва против 66-го корпуса 43-й армейский корпус в полном составе, а затем еще две пехотные дивизии. Гитлеровское командование, как явствует из книги Гудериана, считало, что на Бобруйском направлении наступает из района Гомеля до 20 советских дивизий{5}.
17 июля выдвинутые гитлеровским командованием соединения предприняли ряд сильных контратак. Особенно активно действовали они в направлении на Пропойск (Славгород), Рогачев и Житковичи. Пехота противника, поддерживаемая танками, начала обходить фланги выдвинувшихся вперед соединений армии. 67-й корпус, прекратив попытки продвинуться вперед, стремился прикрыть правый фланг армии, его 151-я стрелковая дивизия уничтожила до полка пехоты противника, а 132-я под давлением превосходящих сил отходила к Новому Быкову, в районе которого перешла к обороне.
На следующий день передовые соединения 21-й армии продолжали попытки развить первоначальный успех в направлении Бобруйска, однако силы врага перед их фронтом все более наращивались, а контратаки, артиллерийское и авиационное воздействие усиливались. В этот день стало ясно, что главные силы гитлеровцев на этом направлении получили задачу приостановить дальнейшее продвижение 63-го стрелкового корпуса. Однако, отразив все контратаки, его дивизии оставались на прежних рубежах. 66-й корпус 232-й дивизии вел упорные бои на рубеже Боровая, Королев, Свобода. Остальные соединения армии занимали рубеж по восточному берегу Днепра. Сюда подтягивались новые, правда, незначительные силы из тылов. Отходящая по Березине Пинская речная военная флотилия вела бои с противником в 5 км севернее Паричей.
50-я танковая дивизия, завязав бои с моторизованными частями противника в районе Машевской слободы, уничтожила в эти дни до 10 танков, несколько десятков автомашин и до 500 солдат и офицеров противника. Другие соединения 25-го механизированного корпуса продолжали сосредоточение в районе Новозыбкова.
В течение 20 июля 21-я армия продолжала вести исключительно упорные бои с подходившими частями двух армейских корпусов противника на рубеже Ржовка, Куликовка, Прибор, Вьюн, Реста, Рудня и на подступах к Бобруйску с юга на рубеже Стасевка, Боровая, Глеб, Рудня, Черные броды. [201]
Перед фронтом армии, все более наращивая силы на участке Рогачев, Жлобин, развертывался 53-й армейский корпус противника, а на участке Стасевка, Глеб, Рудня, Черные броды — 43-й армейский корпус, в районе Житковичи сосредоточивались части 45-й и 293-й пехотных дивизий.
Противник все сильнее контратаковал на Жлобинско-Рогачевском направлении и в районе Паричей, а на правом фланге армии на участке 67-го корпуса утром 21 июля нанес удар из района Куликовки и овладел районом Реста, Журавичи, Шапочицы, Веричев.
Наши войска, действовавшие западнее Рогачева и Жлобина (61, 167, 154, 117-я дивизии, 110-й стрелковый полк 53-й дивизии), встретили сильное сопротивление частей 53-го армейского корпуса противника, перешедшего к обороне на рубеже Озеряны, Тихиничи, Стреньки и контратаковавшего в разных направлениях. Наши части вынуждены были отказаться от дальнейших попыток наступать на Бобруйск и направили все усилия на удержание занятых рубежей. До 22 июля они в основном удерживали их.
Наша паричская группировка (232-я стрелковая дивизия), атакованная двумя дивизиями 43-го армейского корпуса с фронта и одной дивизией во фланг от Слуцка, к исходу 21 июля отошла на рубеж Паричи, Слободка, Оземля и здесь закрепилась.
В последующие дни под угрозой полного окружения сильно поредевшие части 63-го корпуса и действовавших совместно с ним дивизий отошли к реке Днепр на участке от Жлобина до Рогачева.
Правда, 24 июля из-за левого фланга 232-й дивизии в район юго-западнее и западнее Бобруйска прорвалась наша кавалерийская группа (три дивизии), создав угрозу коммуникациям 2-й немецкой армии. С целью ликвидации прорыва гитлеровцы выдвинули сюда три пехотные дивизии из резерва главного командования. Они действовали здесь в течение трех недель по охране тылов и коммуникаций, оказавшихся под угрозой наших конников.
25 июля 21-я армия, как и ее сосед на севере — 13-я армия, — были переданы из состава Западного фронта во вновь созданный Ставкой Центральный фронт.
За время действий в составе нашего фронта войска 21-й армии прошли немалый боевой путь, доказав, что Красная Армия и в тех тяжелых условиях была способна на активные наступательные действия.
Подводя итоги действиям армии в течение июля месяца, следует подчеркнуть, что 21-я армия, еще не закончив полностью сосредоточения, получила задачу 13 июля перейти в наступление на Бобруйск, уничтожить переправившегося через [202] Березину противника и захватить г. Бобруйск как важный оперативно-стратегический узел дорог. Корпусам армии предстояло форсировать р. Днепр и встречным ударом разгромить гитлеровские части, находившиеся в этом районе.
По плану операции в первом эшелоне наступало шесть дивизий, во втором — для развития успеха развертывались 151-я стрелковая, 219-я мотострелковая и 50-я танковая дивизии. Таким образом, на главном направлении удара была создана такая группировка, которая была способна разгромить противостоящего ей в то время противника. Но нашему наступлению помешали следующие обстоятельства: а) пехота не получила танковой поддержки и наступала не всегда уверенно; б) господство авиации противника, в силу которого она почти безнаказанно бомбила наши боевые порядки, сильно задерживало продвижение наших частей; в) особенно отрицательно сказалось на наступлении 21-й армии на Бобруйск то, что правая группировка 2-й танковой группы Гудериана — 24-й танковый корпус (3-я и 4-я танковые, 29-я моторизованная и 1-я кавалерийская дивизии) 12 июля 1941 г. прорвала наш фронт на левом фланге 13-й армии в районе Новый Быхов, Быхов и развила успех на восток, что создало серьезную угрозу правому крылу 21-й армии.
Командующий армией вынужден был бросить для прикрытия своего правого фланга сначала 219-ю мотострелковую и 50-ю танковую дивизии, а затем 151-ю и 132-ю стрелковые, а в дальнейшем в этом же направлении была использована и 117-я стрелковая дивизия. В результате образовался новый боевой участок на рубеже Пропойск, Быхов фронтом на север, появилось новое операционное направление, теперь уже удар армии распылился по двум направлениям, устремленным на запад, на Бобруйск и на север, на Могилев. Это основная причина, почему армия не могла решить задачи выхода в район Бобруйска.
Оказалось так, что соединения, выполнившие свою первую задачу по форсированию Днепра и занятию исходных рубежей на его западном берегу, не получили необходимого усиления для развития успеха, в то время как противник успел выдвинуть из резерва и развернуть в полосе наступления армии крупные свежие силы пехоты, поддержанной танками и авиацией. И они не только воспретили дальнейшее продвижение наших войск, но и серией сильных контратак нанесли им невосполнимые потери и под угрозой полного окружения и разгрома вынудили отойти назад.
Тем не менее армия ожесточенно дралась с противником, нанесла ему немалый урон, нарушила взаимодействие между его передовыми танковыми группировками и следовавшими за ними общевойсковыми соединениями. [203]
Решающую роль в этих боях сыграл 63-й стрелковый корпус, действиями которого руководил талантливый военачальник генерал-лейтенант Леонид Григорьевич Петровский, сын выдающегося деятеля нашей партии и государства Г. И. Петровского.
Действия корпуса в обороне также отличались особым упорством. В конце июля и первой половине августа 1941 г. его дивизии прочно удерживали свои позиции, остановив наступление пяти пехотных дивизий врага.
С рассветом 14 августа противник перешел в решительное наступление превосходящими силами по всему фронту корпуса, прижав его части к Днепру.
Поступил приказ от командующего армией отвести части корпуса на восточный берег Днепра. Отход происходил в сложных условиях. Один из полков 61-й стрелковой дивизии, а также управление корпуса с корпусными частями оказались в окружении в районе населенного пункта Святое. Леонид Григорьевич лично возглавил авангардные подразделения, пробившие брешь в кольце окружения; в результате указанные части вышли в район ст. Сантиновка. Однако к этому времени, кроме малого кольца, о котором шла речь, врагу удалось замкнуть более широкое, в котором оказались обе стрелковые дивизии корпуса, входившие в его состав в этот момент (61-я и 154-я), его артиллерия и штаб. Основные силы корпуса оказались в клещах в районе юго-восточнее Жлобина к 16 августа. Генерал Петровский решил выходить из окружения и поставил всем частям конкретные задачи. Им предстояло ночью атаковать противника и разомкнуть клещи. Нельзя не привести один пункт из этого приказа, который наилучшим образом характеризует комкора 63-го и методы его руководства.
«Всему начсоставу вне зависимости от званий и занимаемой должности — в период ночной атаки и вплоть до соединения частой корпуса с основными силами Красной Армии находиться в передовых цепях, имея при себе эффективное оружие. Задача — объединять вокруг себя красноармейцев и начсостав и вести их на Губичи».
Воодушевляя воинов личным примером, Леонид Григорьевич пал смертью героя во время прорыва вражеского кольца 17 августа 1941 г.
Вот что рассказывает об этом бывший командир 154-й стрелковой дивизии, ныне генерал-лейтенант Я. С. Фоканов.
«16 августа 1941 г. генерал-лейтенант Л. Г. Петровский прибыл ко мне, на командный пункт дивизии, в район ст. Хальч, юго-восточнее города Жлобина, где мне и командиру 61-й стрелковой дивизии поставил задачи идти на прорыв вражеского окружения. Время прорыва было назначено на 3.00 утра [205] 17 августа. По решению генерал-лейтенанта Петровского, штаб корпуса и он сам должны были идти на прорыв с 61-й дивизией.Согласно его приказу 154-я дивизия, впоследствии 47-я гвардейская, начала прорыв ровно в 3.00 17 августа. В это время ко мне прибыл начальник штаба корпуса полковник А. Л. Фейгин и передал приказ Петровского явиться к нему.
Оставив у себя в резерве батальон связи, саперный батальон, батарею противотанкового дивизиона, я пошел искать Петровского. Когда я нашел его, он сообщил мне, что выход 61-й дивизии обеспечен, и он будет теперь находиться с моей дивизией. К этому времени основные части 154-й дивизии, прорвав кольцо окружения, продвинулись километров на шесть. Обеспечивая их выход с тыла с оставшимися в резерве подразделениями, мы шли с Леонидом Григорьевичем от ст. Хальч до д. Рудня-Барановка. В это время кольцо окружения вновь сомкнулось, и нам пришлось прорывать его еще раз.
Прорвав первую линию обороны у д. Скепня, что 20 км юго-восточнее г. Жлобина, мы натолкнулись на вторую линию обороны гитлеровцев. Здесь в бою был убит адъютант командира корпуса, а сам Петровский был ранен в руку.
Поставив мне задачу атаковать д. Скепня, Петровский со своим резервом пошел севернее д. Скепня, чтобы обеспечить фланг атакующих. Это был наш последний разговор с ним.
После прорыва второй линии обороны врага, спустя часа два, я встретил раненного в живот начальника артиллерии 63-го корпуса генерал-майора артиллерии А. Ф. Казакова в 2 км северо-восточнее д. Скепня. Я спросил его, где генерал Петровский и его штаб. Он ответил, что Петровский и его начальник штаба полковник Фейгин были убиты недалеко от него в кустах вражеской засадой, часть которой была переодета в красноармейскую форму, а часть в женское платье.
Я принял меры к розыску Петровского и его начальника штаба и выслал две разведгруппы в направлении, указанном генерал-майором Казаковым. Обе группы вернулись с одними и теми же данными, подтвердив сообщение генерал-майора Казакова о засаде неприятеля, но трупов они не обнаружили.
Генерал-майор Казаков был положен на повозку и следовал со мной. Однако вскоре прямым попаданием мины повозка была разбита, а генерал Казаков убит. Мы его тут же похоронили. Как потом выяснилось, местные жители захоронили Л. Г. Петровского в одном километре южнее д. Руденка. После освобождения этого района 13 июля 1944 г. в присутствии родных его останки были перенесены и похоронены с воинскими почестями в с. Старая Рудня Жлобинского района Могилевской области»{6}. [206]
Леонид Григорьевич Петровский родился в 1897 г. в Местечке Щербинский рудник Донецкой области. В период первой мировой войны он окончил школу прапорщиков. Добровольно вступив в Красную Армию, участвовал в гражданской войне с 1918 по 1920 г. на Северном, Восточном и Южном фронтах в должностях командира взвода, начальника разведки, начальника штаба бригады, командира полка, начальника штаба дивизии. После гражданской войны он командовал дивизией и корпусом.
При личном общении с Леонидом Григорьевичем всегда поражала его громадная убежденность в правоте нашего дела, в конечной победе над фашизмом.
Это был настоящий советский военачальник, пламенный патриот нашей Родины, обладавший широким оперативным кругозором, выдающимися организаторскими способностями, несгибаемой волей и беззаветной храбростью.
Таким его образ остался в сердцах всех, кто его знал.