Враг упорствует
1 августа 1943 г. в 2 часа ночи, когда, как обычно, подводились итоги боевого дня, раздался телефонный звонок. В это время я находился на командном пункте 39-й армии в 35 км северо-восточнее Духовщины.
Взяв трубку, я услышал голос Сталина:
— Здравствуйте, товарищ Иваненко (Иваненко — был мой псевдоним для телефонных переговоров).
— Здравствуйте, товарищ Иванов (псевдоним Сталина), — ответил я.
Сталин задал мне несколько вопросов о положении на Калининском фронте. В пределах возможного для телефонного разговора я ответил на поставленные им вопросы и коротко доложил об обстановке на фронте.
В конце разговора он сообщил мне о своем намерении 5 августа приехать на Калининский фронт. Местом встречи он назначил с. Хорошево под Ржевом, восточнее командного пункта Калининского фронта.
4 августа я выехал из 39-й армии на командный пункт фронта. По пути заехал в 43-ю армию, где с целью контроля побывал в некоторых частях и соединениях, входивших в состав ударной группировки и производивших сосредоточение. Проверив готовность этих частей и соединений к наступательным боям, к исходу того же дня я прибыл на командный пункт фронта. В 4 часа утра 5 августа отправился на машине к месту прибытия Верховного Главнокомандующего. В пути я с волнением думал о встрече с ним, о том, как он оценит разработанный нами план действий войск Калининского фронта в Смоленской наступательной операции. Меня особенно волновал вопрос, выделят ли нам необходимое количество боеприпасов, усилят ли войска фронта артиллерией, авиацией и танками, так как для успешного выполнения плана операции мы настоятельно нуждались в этом.
В районе с. Хорошево я оказался несколько раньше условленного времени и снова стал просматривать план предстоящей операции. Примерно через 10 минут на легковой машине подъехал молодцеватого вида генерал-майор в форме пограничных войск и сообщил, что Верховный Главнокомандующий на месте в с. Хорошево и ожидает меня. [33]
Небольшое село, куда мы через несколько минут въехали, прижималось к крутому оврагу и, пожалуй, ничем не выделялось среди других сел Калининской области. Несколько улиц с деревянными домиками, а перед ними палисадники, зеленевшие черемухой, березой и липой.
Мы подъехали к небольшому двору, в центре которого стоял домик с карнизами, украшенными резьбой. Миновав крошечные сени и комнату с русской печью, я вошел в горницу и доложил Верховному Главнокомандующему о своем прибытии и кратко о ходе боевых действий войск фронта. Он поздоровался со мной и пригласил сесть, сразу же задав несколько вопросов и прежде всего о противнике и о снабжении войск фронта продовольствием и боеприпасами.
Выслушав мои ответы, Верховный Главнокомандующий повел речь об общих вопросах военно-политического характера. Затем И. В. Сталин подошел к карте Смоленской операции, прикрепленной мной к стене, и сказал: «Докладывайте, как вы спланировали боевые действия». Я охарактеризовал операционное направление и состояние обороны противника перед Калининским фронтом, а затем подробно остановился на соотношении сторон и возможностях фронта; главный упор сделал на то, что для успешного проведения операции нам недостает снарядов и что плотность артиллерии на участке прорыва составляет не более 140 орудий на 1 км фронта. Этого было недостаточно, особенно при учете прочности и многочисленности оборонительных сооружений противника. Основываясь на этом, я попросил Верховного Главнокомандующего помочь нам авиацией, артиллерией и снарядами.
После этого мною был коротко изложен план операции, вытекавший из поставленной Ставкой задачи фронту. Операцию намечалось осуществить силами двух фронтов — Западного и Калининского. Действия смежных флангов двух фронтов должны были слиться в единый удар.
Я доложил, что первоначально мы были склонны избрать для первого удара велижское направление, где несколько легче было взломать оборону противника, но тогда не решалась бы главная задача — быстро прорвать его ключевые позиции. Причем действия на велижском направлении значительно ослабили бы наши силы, что не могло не сказаться затем на успехах в выполнении основной задачи. Удар же на Духовщину открывал кратчайший путь на Смоленск, в наши руки переходил крупный узел дорог и в крайне опасном положении оказывались фланги обороны противника, в том числе и в районе Велижа. Кроме того, в этом случае значительно облегчалось взаимодействие с ударной правофланговой группировкой Западного фронта, нацеленного на Смоленск и район южнее города. Поэтому и было решено нанести главный удар силами 39-й армии и частью сил 43-й армии на духовщинском направлении с целью взломать оборону противника на всю глубину, создавая превосходство в силах и средствах на избранных для атаки направлениях. [34]
В ответ на мою просьбу о подкреплениях Верховный Главнокомандующий позвонил в Генеральный штаб и приказал 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Н. С. Осликовского направить в распоряжение командования Калининского фронта, в район г. Белый. Мне было сказано, что снаряды будут подвезены, а в день атаки авиация фронта будет усилена бомбардировочным полком Ту-2. Эти самолеты были сконструированы конструкторским бюро А. Н. Туполева.
После того как я ответил на несколько вопросов, возникших при докладе, план операции был одобрен; плотность артиллерии решено было увеличить до 170 стволов на 1 км фронта за счет снятия артиллерии с второстепенных участков. Начало операции было намечено на 13 августа.
Когда наша беседа подходила к концу, в комнату поспешно вошел генерал для поручений и доложил, что наши войска овладели городами Орел и Белгород. Это радостное известие несколько нарушило довольно официальный характер аудиенции. Сталин сказал, что в честь войск, взявших эти города, стоит произвести салют в Москве и делать это всегда в связи с освобождением крупных городов и стратегически важных пунктов. Он спросил о моем мнении на этот счет. Я, естественно, отозвался одобрительно. И. В. Сталин тут же позвонил в Москву и отдал распоряжение о подготовке салюта из 124 орудий к его возвращению в Москву, т. е. к сегодняшнему вечеру.
Это было очень ценное мероприятие. Войска стали явственней чувствовать одобрение и благодарность народа. Салюты воодушевляли их, звали на новые подвиги. Возвещая о славных делах армии, они вдохновляли и весь народ на самоотверженный труд во имя победы.
Беседа закончилась, я собрал документы, и все вышли на улицу. Машины стояли тут же, и мы поехали на железнодорожную станцию Мелехово. Поезд, на котором приехал Верховный Главнокомандующий, состоял из нескольких товарных вагонов и платформ и одного салон-вагона, камуфлированного под основной состав. Я был приглашен на обед в салон-вагон. За обедом велась оживленная беседа. Наряду с обсуждением вопросов, связанных со Смоленской операцией, Сталин дал высокую оценку действиям войск Сталинградского и Юго-Восточного фронтов в ходе битвы на Волге, подчеркнув, что армии, входившие в эти фронты, отличились не только в обороне, но и в контрнаступлении. За обеденным столом прозвучала примерно та оценка битвы под Сталинградом, которая была дана Верховным Главнокомандующим, когда он назвал Сталинград закатом немецко-фашистской армии.
Прощаясь, И. В. Сталин разрешил сообщить войскам о посещении им фронта.
В тот же день весь руководящий генеральский состав узнал, что Верховный Главнокомандующий был на нашем фронте. Я рассказал о задачах, поставленных перед нами, и о том, что предстоят напряженные бои. Известие о посещении фронта Верховным Главнокомандующим [35] сыграло большую положительную роль в подъеме морального состояния войск.
Теперь предстояло окончательно откорректировать план Духовщинской операции. Имея в виду изменение в плотности артиллерии, следовало несколько уменьшить запланированный для прорыва участок, а часть орудий привлечь со второстепенных участков и за счет этого создать необходимую плотность артиллерии, доведя ее до 170 орудий на 1 км фронта.
8 августа с группой офицеров штаба фронта я снова приехал на командный пункт 39-й армии и весь день работал над планом операции 39-й армии, пришлось его значительно поправить. На следующий день мы были в 43-й армии, здесь я также подробно рассмотрел план и утвердил его.
Во второй половине дня мы приехали в 91-ю гвардейскую стрелковую дивизию генерал-майора М. И. Озимина{9}, где провели инструктивное совещание с офицерским составом от командира роты и выше. Цель этого совещания состояла в том, чтобы на боевых примерах разобрать и проработать тактику наступления пехоты во взаимодействии с танками и артиллерией. Особенный упор делался на необходимость того, чтобы пехота не отставала от танков и от огневого вала артиллерии и чтобы артиллерия сопровождения двигалась с пехотой, не отставала от нее. В ходе совещания было приведено много ярких примеров из практики войск в битве на Волге.
В этот же день мы побывали в 277-м стрелковом полку этой дивизии. Чувствовалось, что в этой части, как и в других, была проведена большая политическая работа.
11 августа было проведено совещание высшего командного состава 39-й и 43-й армий, на котором подробно рассматривался план предстоящей операции по этапам и по задачам.
Особое внимание участников совещания было обращено на мощность обороны противника. В связи с этим я потребовал от командиров дивизий, корпусов и командующих армиями умелого использования артиллерии, квалифицированного управления ею, чтобы добиться поражения конкретных, наиболее важных целей. Это особенно существенно при наличии ограниченного количества боеприпасов. Вместе с тем с помощью расчетов я доказал, что задачи, стоящие перед нами, вполне выполнимы.
Кроме плана операции, был отдан также общий приказ о наступлении, содержание которого доводилось до каждого воина тех частей, которым предстояло действовать.
Войска были хорошо морально подготовлены к предстоящей операции, правда, недостаточно оснащены техникой и боеприпасами. 12 августа, за день до начала наступления, войскам был дан отдых, все предшествовавшие дни они упорно учились и готовили исходные позиции для атаки. [36]
За два дня до наступления был отдан оперативный приказ командующим 39, 43 и 3-й воздушной армиями, командующим и начальникам родов войск, в котором ставилась задача, нанося удар в стык 3-й танковой и 4-й немецких армий, разгромить 27-й армейский корпус противника, овладеть городами Духовщина, Ярцево, Смоленск с целью рассечения войск группы армий «Центр» и выхода в ее тылы. Каждое общевойсковое объединение, входившее в состав Калининского фронта, получило конкретные задачи, точно были указаны функции артиллерии, авиации, инженерных войск.
День 13 августа 1943 г. был началом ожесточенных сражений 39-й и 43-й армий. Несмотря на то, что полевые оборонительные сооружения немцев, как уже говорилось, были очень прочными и имели большую глубину, артиллерийская подготовка началась лишь за 35 минут до атаки. Это обусловливалось тем, что количество артиллерийских снарядов было недостаточным.
39-я армия наносила главный удар левым флангом силами двух корпусов (2-го гвардейского и 83-го стрелковых корпусов){10} в полосе (справа): ст. Капешня, р. Веленя, р. Царевич (исключительно), Вольный, слева Мышково, Уткино, Лабрево, Узвалье (все пункты исключительно). Вспомогательный удар наносился правым флангом армии силами 84-го стрелкового корпуса{11} в полосе (справа): хут. Починок, Ефремово; (слева): Ломоносово, Акулино (все пункты исключительно) на фронте 7 км. Центральный участок оборонялся силами пулеметно-артиллерийских батальонов 155-го укрепленного района. 43-я армия наносила вспомогательный удар силами 306 и 179-й стрелковых дивизий и 105-го танкового полка со стороны оз. Мохань в направлении Рибшево.
В 7 час. 30 мин. 13 августа танки, а вслед за ними и пехота пошли в атаку. Бомбардировочная и штурмовая авиация сопровождала атаку. За два часа наступления наши войска прорвали первую и вторую позиции противника на фронте 22 км и продвинулись в глубину на 4–5 км. Противник, прикрываясь мощными оборонительными сооружениями, оказывал упорное сопротивление с заранее подготовленных рубежей и опорных пунктов.
Ударные группировки 39-й армии прорвали передний край обороны противника на рубеже хутор Починок, Ломоносово, ст. Капешня, Панкратово, освободили населенные пункты, находившиеся [37] в полосе наступления. Противник с самого начала оказывал упорное сопротивление, а во второй половине дня начал переходить в контратаки крупными силами. Его авиация группами по 20–40 самолетов наносила удары по боевым порядкам наступающих (всего было совершено 124 самолето-вылета и сброшено только на правый фланг армии (134, 234-я стрелковые дивизии) 400 авиабомб разного калибра).
Ударная группировка 43-й армии, атаковав противника, к 10 часам овладела хут. Горохово, высотой 202,5 (938-й стрелковый полк 306-й стрелковой дивизии). К полудню полк был остановлен ураганным огнем противника из района Серки, хут. Шарубы, Рибшево; не имея возможности для дальнейшего продвижения, он завязал огневой бой с достигнутого рубежа. Однако к 15 часам 3-й стрелковый батальон полка, действовавший в центре, овладел селением Горохово (одноименный хутор был взят утром). За это время полк отбил три ожесточенных контратаки противника. 935-й полк этой дивизии был введен в бой к 10 часам утра и начал движение на Матвеево с востока, но атака не удалась в силу мощного огневого сопротивления врага.
Лишь к 12 часам огонь гитлеровцев несколько утих, полк вновь двинулся вперед и к 15 часам занял Матвеево. Однако был контратакован и до вечера вел бой в районе этого пункта.
179-я стрелковая дивизия 234-м стрелковым полком на своем участке прорвала передний край обороны противника, овладела безымянной высотой (700 м северо-западнее Ивашино) и ворвалась на северную окраину Ивашино (к 10 часам). 259-й полк к 10 часам овладел первыми траншеями. К 15 часам он овладел высотой 264,3.
Таким образом, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, наши войска в первый день боя вклинились во вражескую оборону. Было освобождено несколько населенных пунктов и захвачен ряд важных в тактическом отношении высот. В результате боев наши подразделения уничтожили до 4000 солдат и офицеров противника, захватили 146 пленных и взяли следующие трофеи: 24 орудия, 44 пулемета, 1 танк, 16 минометов, 7 метательных аппаратов типа М-40, 6 складов боеприпасов и другое имущество. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии было уничтожена 19 и подбито 6 вражеских самолетов.
В течение всего дня противник при поддержке авиации, танков и сильного артиллерийско-минометного огня несколько раз переходил в контратаки, пытаясь приостановить наступление наших войск. Все контратаки врага отбивались с большими для него потерями.
По показаниям пленного офицера 197-й пехотной дивизии последние три дня солдаты дивизии ежедневно поднимались в 4 часа по боевой тревоге и приводились в боевую готовность для отражения нашего наступления. Противник чувствовал, что мы будем вести наступление, и поэтому все время нервничал в ожидании нашего удара. [38]
Так как противник упорно сопротивлялся и непрерывно атаковал, подтягивая резервы, а его авиация группами от 20 до 50 самолетов непрерывно бомбила боевые порядки наших наступающих войск, я приказал командиру 5-го гвардейского стрелкового корпуса — сосредоточить войска в тыловом районе полосы наступления.
15 августа противник, подтянув к месту прорыва крупные силы пехоты, предпринял яростные атаки против передовых подразделений 39-й армии. 246-я пехотная дивизия, направлявшаяся на Брянский фронт, была повернута на Калининский фронт. Все атаки были отбиты с большими потерями для противника.
16 августа войска 39-й армии и левое крыло 43-й армии продолжали наступление. Отбивая многочисленные атаки противника и преодолевая упорное сопротивление, части 39-й армии очистили северный берег р. Царевич и форсировали ее в районе Павлово.
В эти дни я был в наступавших частях, в частности, в 19-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Бориса Семеновича Маслова, действовавшей на направлении главного удара. Здесь я вручил награды многим воинам, отличившимся в боях.
В ходе наступления были взяты пленные из вражеских частей, переброшенных с других направлений. Так, в районе Духовщины появилась 25-я моторизованная дивизия.
В условиях, когда оборона противника имела большую глубину и ощущался недостаток в боеприпасах, пришлось осуществлять наступательные действия в течение 5–6 часов и вести их с предельным напряжением сил, чтобы добиться успеха, а остальное время суток использовать на подготовку, подвоз боеприпасов и прочее. Это была вынужденная мера, вообще наступление прерывать нельзя, чтобы не дать противнику возможность маневрировать силами, но у нас другого выхода не было.
В течение 17 и 18 августа немцы контратаковали наши войска непрерывно в разных местах. Каждая из атак предпринималась противником от батальона до полка и поддерживалась танками, самоходно-артиллерийскими установками и авиацией.
Погода, к сожалению, стояла все время пасмурная, дождливая, что не способствовало успеху, а, наоборот, тормозило наступление.
В ходе действий командующий 39-й армией рано переподчинил артиллерию, децентрализовав управление ею. Причем это произошло тогда, когда оборона врага еще не была полностью взломана, что лишило возможности использовать артиллерию массированно при поддержке наступающих и при отражении яростных атак противника.
Обстановка складывалась неблагоприятно для наших войск, действовавших на смоленском направлении. В период с 1 по 18 августа противник перегруппировал на это направление, как уже указывалось, 13 дивизий из района Орла. Ставка разрешила временно приостановить активные наступательные действия Западного и Калининского фронтов с тем, чтобы произвести перегруппировку войск, подтянуть тылы, пополниться боеприпасами. [39]
Наступление первоначально решено было возобновить 21 августа, но в дальнейшем этот срок был несколько оттянут.
В связи с этим был произведен ряд мероприятий. В частности, 5-й гвардейский стрелковый корпус был передан в подчинение командующего 39-й армией с тем, чтобы развернуть его на участке главного удара на стыке 2-го гвардейского и 83-го стрелкового корпусов.
В 22 часа 20 августа я провел разбор боевых действий с руководящим составом 39-й армии и командующими родами войск фронта по вопросам улучшения взаимодействия пехоты и танков в наступлении, артиллерийской стрельбы (стрелять по целям, а не по площадям), организации артиллерийских групп и управления частями в процессе боя.
Все эти вопросы рассматривались на конкретных примерах боевых действий 39-й армии с указанием путей исправления недочетов, выявленных в ходе боя.
22 августа мне позвонил Верховный Главнокомандующий. Он спросил о моем мнении относительно передачи 31-й армии Западного фронта в состав Калининского фронта. Это было связано с изменением направления удара Западного фронта с рославльского на ельнинско-смоленское. Я ответил положительно, отметив, что тесное взаимодействие 39-й и 31-й армий необходимо вплоть до выхода их на линию Орша — Витебск. Но практически этот вопрос не был решен по причинам, оставшимся для меня неизвестными. Кроме того, меня спросили о ходе боевых действий войск фронта. Я подробно доложил о действиях 39-й и 43-й армий и сказал, что очень мало боеприпасов, а оборону противника приходится буквально прогрызать.
В этот же день я провел совещание с командирами полков и дивизий 3-й воздушной армии. Были обсуждены вопросы улучшения бомбометания по наземным целям и повышения активности нашей истребительной авиации, задачами которой должны были стать поиски встречи с самолетами противника и их уничтожение. Кроме того, были рассмотрены вопросы улучшения работы офицеров авиации, находившихся при общевойсковых командирах с тем, чтобы они четче наводили свою авиацию по наземным целям врага. Эти вопросы были разобраны с конкретными примерами прошедших боев.
Ввод в бой 5-го гвардейского стрелкового корпуса на стыке 2-го гвардейского и 83-го стрелковых корпусов, к сожалению, не дал решающего успеха. Противник оказывал ожесточенное сопротивление и постоянно наращивал оборону в глубину на направлении нашего удара.
26 августа на мой передовой КП, который находился на направлении главного удара 39-й армии, приехали представители Ставки — Маршал артиллерии Н. Н. Воронов, Маршал авиации А. А. Новиков (начальник артиллерии и командующий ВВС Красной Армии) — для увязки взаимодействия Западного и Калининского [40] фронтов. А. А. Новиков оказал помощь 3-й воздушной армии фронта: в ее состав были включены две новые авиадивизии.
Представители Ставки ознакомили меня с положением на других фронтах. От них я узнал, что на всех фронтах дела идут неплохо, за исключением Волховского и Ленинградского, где обстановка складывалась пока не особенно благоприятно для нас, там наше наступление натолкнулось на яростное сопротивление врага и за двадцать дней удалось добиться лишь небольшого продвижения при ощутимых потерях для нашей стороны.
28 августа мне снова позвонил Верховный Главнокомандующий, поздравив с присвоением звания генерала армии.
В это время я получил множество поздравительных телеграмм от боевых друзей и товарищей.
29 и 30 августа наступательные действия войск фронта не прекращались, но сопротивление врага становилось все более ожесточенным.
30 августа в Ставку было послано следующее донесение:
«Обстановка на направлении нашего удара изменилась. Духовщинское направление, как особенно опасное для противника, усилено. Документально установлено, что кроме действовавших здесь частей противника, появились до двух пехотных дивизий, одна танковая дивизия, четыре-пять тяжелых артиллерийских дивизионов, два-три дивизиона штурмовых орудий и 60–70 танков. Вот то, что обнаружено. Кроме этого, противник продолжает подтягивать на автомашинах пехоту с орудиями на прицепах.
28–29 августа к линии нашего фронта подошли пять наших свежих стрелковых дивизий, кавкорпус, танковая бригада и два танковых полка. Таким образом, с подходом этих соединений мы получили превосходство над противником в силах, необходимое для решения поставленных задач.
Однако опыт боев показал, что если войска не подготовлены и не овладели техникой штурма, траншейного боя, не обучены владению ручной гранатой, не приобрели навыков ближнего боя, не подготовлены к стремительному наступлению и атакам, то наступление желательных результатов не дает...
В проводимой операции мы прорвали первую и вторую оборонительные позиции противника. Подошедшие свежие части, только что получившие пополнение, к бою не были готовы. Для приведения их в полную боевую готовность требовалось примерно 12 дней напряженной боевой подготовки.
После того как противник понял направление нашего главного удара, он значительно усилил это направление, спешно создал промежуточный рубеж между духовщинским оборонительным районом и ныне занимаемой позицией. Это усиление усложняет наше дальнейшее наступление на Духовщину в этом направлении и требует значительных сил и средств, больших работ по устройству дорог и мостов и не дает перспективы для ввода в прорыв подвижной группы. [41]
Поэтому считаю необходимым:
1. Переместить главный удар с направления Вердино через Мал. Береснево, Духовщина с выходом на фланги и тыл духовщинскому оборонительному району, овладеть городом Духовщина с запада и северо-запада.
С этой целью нанести удар с фронта Волкова, Валогина на участке в 10 км в следующем боевом порядке:
а) в одном эшелоне иметь два стрелковых корпуса (6 стрелковых дивизий). Их задача — прорвать оборонительную полосу противника и обеспечить ввод в прорыв подвижной группы;
б) во втором эшелоне — два стрелковых корпуса (6 стрелковых дивизий). Его задача — развить и расширить прорыв;
в) в особом эшелоне — 3-й кавкорпус и две мехбригады. Их задача — выйти в прорыв, захватить г. Духовщина и развивать удар в смоленском направлении.
Кроме того, иметь 1–2 стрелковые дивизии в резерве на направлении главного удара.
2. Подготовить войска для прорыва и его развития.
3. Провести организационную работу по укреплению вновь созданных стрелковых корпусов. Восстановить потери, пополнить и доукомплектовать соединения и части.
4. Накопить и подвезти боеприпасы и материально обеспечить операцию.
5. Подготовить генералов и офицерский состав к операции. Для обеспечения операции прошу: 1) 12 суток времени; 2) усилить артиллерию одной артдивизией; 3) 5–6 тысяч пополнения; 4) два боекомплекта боеприпасов».
В тот день, когда мы послали это донесение, я тяжело переживал то, что наступление выдыхалось, а задача не была решена, хотя в людях мы не испытывали недостатка. В предыдущих боях мы понесли умеренные потери, так что в этом нас никто не мог обвинить; главной причиной неуспеха, как говорилось выше, был недостаток в артиллерии для разрушения сильно укрепленных позиций противника. Суть дела состояла не в количестве стволов артиллерии, их мы набрали более 170 на 1 км фронта, а в снарядах. В связи с обстановкой на других участках фронта Ставка не вмела возможности выделить нам достаточного количества боеприпасов. Однако наши действия сковали крупную группировку врага, не дали ему возможности использовать резервы на Орловско-Курской дуге, где решалась основная задача летне-осенней кампании 1943 г.
Не ограничившись письменным донесением, я позвонил в Ставку и доложил наши соображения относительно наступления, указав, что противник на избранном нами направлении все время наращивал оборону, а мы не имели достаточного количества боеприпасов, чтобы прорвать ее, а также о том, что Калининский фронт, ведущий наступление на одном из важных направлений, обеспечивается не лучше фронтов, действующих на второстепенных направлениях. [42]
Верховный Главнокомандующий выслушал меня и как будто бы согласился с нашими доводами, тем не менее сказал, что нельзя останавливать наступление, иначе противник начнет снимать силы с Калининского фронта и перебрасывать их на другие фронты. Мне трудно было судить в то время, насколько этот довод был основательным, я считал, что время, которое я просил для паузы, было недостаточно, чтобы противник при бездорожье в этой лесисто-болотистой местности успел передвинуть и ввести в сражение на другом участке сколько-нибудь крупные соединения. Думалось, что если бы противник и начал подобное мероприятие, то оно обернулось бы в нашу пользу, ибо ослабленную оборону мы опрокинули бы еще скорей, а развивая наступление, притянули бы на себя новые силы врага. Но в Ставке, конечно, знали обстановку в полном объеме, к тому же количество боеприпасов лимитировалось тем, что могла дать наша промышленность. Для нас было, конечно, большим огорчением и перемещение кавалерийского корпуса под командованием генерала Н. С. Осликовского. Через семь дней после начала Смоленской операции он был переброшен с Калининского фронта на Западный. Примерно через месяц корпус был вновь возвращен на Калининский фронт.
Поскольку наше предложение по существу не было поддержано, пришлось изыскивать ресурсы для продолжения наступления внутри фронта. Нами была создана подвижная группа полковника И. Ф. Дремова, в которую вошли 46-я и 47-я механизированные бригады — в общей сложности 81 танк и 38 бронемашин, 4-я истребительно-противотанковая бригада и другие части. Эти части были пополнены техникой за счет машин, отремонтированных силами фронта.
2 сентября мною было подписано боевое распоряжение, смыслом которого было мобилизовать все силы, всю инициативу и военную предприимчивость командного состава для скорейшего овладения Духовщиной. Приведу отрывок из этого документа:
«...Захват Духовщииы выводит наши войска в тыл немецкой группировки, которая пытается задержать продвижение войск Западного фронта на этом рубеже, и может привести к окончательному разгрому немцев на смоленском направлении.
В многочисленных контратаках на фронте нашего наступления противник понес огромные потери. За это время войска уничтожили более 20 000 фашистов, захватили и уничтожили техники противника: орудий разных калибров — до 200, минометов — 210, пулеметов — 500, танков — 40, самолетов — до 120. Полки 18-й танковой и других дивизий противника в связи с потерями сведены в батальоны. Противостоящий враг истощен и значительно перемолот.
Общая обстановка сложилась весьма неблагоприятно для противника, который не в состоянии бросить против нас крупных и свежих своих резервов. Однако теми силами, которыми он действует на нашем фронте, противник будет драться до последнего солдата и патрона.
Наших сил и средств вполне достаточно для разгрома противостоящего [43] врага и захвата Духовщины. Стремление к этому разгрому у наших войск огромное. Все будет зависеть от смелого и решительного руководства боевыми действиями войск... со стороны всего офицерского состава...
Требую от всего офицерского состава решительного руководства боем, настойчивого выполнения поставленных задач, быстрого прорыва последних оборонительных рубежей противника, безостановочного наступления, скорейшего захвата Духовщины и дальнейшего развития наступления».
В этом документе делался упор на имевшие место недочеты в руководстве войсками со стороны некоторых общевойсковых командиров. Я считал нецелесообразным акцентировать внимание на недостаточности артиллерийского обеспечения, поскольку от нас требовали продолжать наступление с имеющимися средствами.
Войска 39-й армии с утра 3 сентября возобновили наступление частями 5-го гвардейского и 83-го стрелкового корпусов и вклинились в оборону противника. Однако немецкое командование уже успело усилить это направление новыми частями и нарастить в глубину свои мощные полевые оборонительные сооружения, враг оказывал серьезное сопротивление, переходя в бешеные контратаки.
С 1 по 8 сентября войска 39 и 43-й армий на отдельных участках продолжали наступление, на других закреплялись на достигнутых рубежах и специальными штурмовыми отрядами вели активные боевые действия главным образом по разгрому опорных пунктов врага. Продвижение достигалось лишь на отдельных направлениях и было весьма медленным.
Общеизвестно, что успешное проведение операций зависит от многих причин, весьма важным является и то, насколько умело, с достаточной требовательностью руководят войсками командиры всех степеней, в особенности же командиры дивизий, корпусов и армий. Знания и умение, командирская воля, оперативная культура, общий кругозор сразу сказываются, как только военачальник возьмется за большое боевое дело. Но самое главное, командир должен врасти в обстановку, как дуб врастает корнями в землю. Без этого успешное руководство войсками невозможно.
Следует сказать, что не все командиры на Калининском фронте в полной мере отвечали этим требованиям. В частности, командующий 39-й армией генерал-лейтенант А. И. Зыгин в то время не был еще достаточно подготовлен к исполнению ответственных обязанностей командарма. Он сам понял это и просил освободить его от этой должности.
По просьбе командования фронтом Ставка назначила командующим 39-й армией генерал-лейтенанта Николая Эрастовича Берзарина{12}, который принял армию 8 сентября 1943 г. [44]
Тяжелые бои в первых числах сентября не принесли желательных результатов. Поэтому 8 сентября я снова просил Ставку разрешить сделать перерыв в наступательных действиях, с тем чтобы подвезти снаряды, произвести небольшую перегруппировку войск и несколько изменить направление главного удара. Кроме этого, новому командарму нужно было предоставить хотя бы несколько дней, чтобы войти в курс боевых дел армии в более спокойной обстановке. Ответ на этот раз был положительным. [45]