Два контрудара
С 27 сентября по 8 октября упорные бои развернулись на северных окраинах города за рабочие поселки сталинградских заводов. Одновременно происходило отражение вражеских ударов на Орловку и велась подготовка по организации контрудара наших войск с целью расстроить планы противника по захвату города.
Упорная оборона наших войск, защищавших северо-западную часть города, нарушила замыслы противника, который нацеливал здесь свой удар, чтобы выйти к Волге и захватить тракторный завод. В результате немецко-фашистское командование несколько ослабило свой нажим в этом районе и, произведя сосредоточение своих свежих войск в районе несколько южнее Городище, стало готовить удары в направлениях на поселок Красный Октябрь и на Мамаев курган. Такое намерение противника, разгаданное нами очень быстро, вызвало с нашей стороны необходимые контрмеры: на это направление были выдвинуты новые части, была усилена здесь противотанковая оборона, хотя и до этого работа по укреплению наиболее опасных рубежей велась непрерывно.
Новый удар противника ожидался с утра 27 сентября. Враг рассчитывал вбить «клин» в глубь нашей обороны — захватить заводы «Баррикады», «Красный Октябрь» и выйти к Волге также и в этом районе.
Дабы парировать этот удар, решено было частью сил 62-й армии с утра 27 сентября нанести контрудар по противнику (схема 11). Этот контрудар начался в 6 часов утра после короткой, но плотной артиллерийской подготовки.
Контрудар производился силами трех танковых, правда малочисленных, бригад и двух стрелковых дивизий. Наши [213] части сумели продвинуться вперед до 2–2,5 километра. Однако дальнейшего развития этот первоначальный успех не получил. На наши действия противник ответил мощными ударами артиллерии, авиации и танков. Хотя наши части и вынуждены были отойти в исходное положение, утренняя атака врага, намеченная на 8 часов, не состоялась. Она началась лишь в 12 часов, после новой авиационной и артиллерийской подготовки. Враг ввел в действие примерно три свежие дивизии, усиленные 150 танками, и атаковал наши позиции в районах рабочего поселка Красный Октябрь и Мамаев курган. Бои в этом районе сразу же приняли крайне ожесточенный характер. Во второй половине дня гитлеровцы несколько вклинились в нашу оборону, но нашей контратакой были отброшены. Через некоторое время последовала новая вражеская атака, также не имевшая успеха. Враг нес большие потери от нашего артиллерийского огня, минометов, танков и пехоты, но и наши части буквально истекали кровью. В силу большого превосходства в авиации и танках противнику в конце концов удалось ворваться в поселок Красный Октябрь.
95-я стрелковая дивизия, обессиленная непрерывными десятидневными боями за Мамаев курган, 27 сентября снова подверглась страшным ударам авиации. Весь день она упорно удерживала свой боевой участок, и лишь к вечеру, когда соединение понесло большие потери, противнику удалось незначительно, буквально на метры, потеснить нас на отдельных участках.
После этого ожесточенного боя, к утру следующего дня, очертания фронта нашей обороны в этом районе несколько изменились: два стрелковых полка 112-й стрелковой дивизии занимали поселок Баррикады, танковые бригады 23-го танкового корпуса держали оборону на западных окраинах поселка Красный Октябрь, а 95-я и 284-я стрелковые дивизии закрепились на северном и восточном скатах Мамаева кургана. 13-я гвардейская дивизия по-прежнему вела уличные бои в восточной части центра города.
Таким образом, хотя противнику и удалось несколько продвинуться, он не сумел захватить завод «Красный Октябрь» и выйти к Волге на этом участке. Вражеские части, брошенные в наступление, были остановлены нашим [214] огнем и контратаками на западных окраинах рабочих поселков Красный Октябрь и Баррикады.
28 сентября противник не унимался и с нарастающей силой продолжал ожесточенные атаки, но нигде не смог продвинуться ни на метр.
В ходе боевых действий на всех этих направлениях 27–28 сентября была произведена некоторая перегруппировка наших сил на фронте 62-й армии. Оборона теперь выглядела следующим образом: рабочий поселок Красный Октябрь оборонялся 193-й и 95-й стрелковыми дивизиями, правее 193-й стрелковой дивизии поселок Баррикады занимали части 112-й стрелковой дивизии, а левее 95-й стрелковой дивизии, по восточным скатам Мамаева кургана, оборону держали части 284-й стрелковой дивизии.
В последующие дни разгорелась ожесточенная борьба за поселок Красный Октябрь. Наши войска здесь не только держали жесткую оборону, но и сами при поддержке сильных ударов артиллерии переходили штурмовыми группами в энергичные контратаки.
Многие кварталы и отдельные дома по нескольку раз в день переходили из рук в руки. Весь поселок был охвачен огнем и окутан дымом. Оборона носила ярко выраженный характер ближнего уличного боя: постоянно применялись противотанковые и ручные гранаты, мины, бутылки с горючей жидкостью и другие противотанковые и противопехотные средства. То и дело борьба переходила в рукопашные схватки. Не умолкая трещали пулеметы, автоматы и карабины. Стрельба велась с коротких дистанций и в упор. Кроме того, непрерывно усиливалась минометная и артиллерийская стрельба, ведшаяся в виде так называемых «шагающих» огневых налетов разной плотности. В ходе этих налетов обрабатывались определенные районы как на переднем крае, так и в ближайшей глубине. Наиболее плотно обстреливались переправы на Волге, огонь по которым велся то последовательно, то одновременно по всем. Наша артиллерия, минометы, эресы сторицей отплачивали врагу за его остервенелые удары. Напряженный огонь этих средств дополнялся ударами с воздуха. Вражеская авиация непрерывно бомбила наши боевые порядки, город, переправы. Истребители воздушных сил фронта яростно бросались на воздушного врага. Мгновенно вспыхивали воздушные бои. Не умолкал огонь [215] зенитной артиллерии. Загорались и падали самолеты противника, сбитые зенитчиками и авиацией.
Треск стрельбы, разрывы снарядов, стонущий гул «катюш», рев моторов на земле и в воздухе, завывание низвергающихся бомб — все это сливалось в один необычайной силы, но уже привычный для защитников города грохот. Все сотрясалось; словно страшное непрекращающееся землетрясение обрушилось на город. И так почти ежедневно на протяжении всего периода боев в черте города. Некоторый спад боевой интенсивности наблюдался, правда, в ночное время, но и ночи в Сталинграде часто превращались в день: осветительные ракеты и бомбы непрерывно висели в воздухе, как фонари в хорошо освещенном городе; ночное небо прочерчивали сигнальные ракеты разных цветов, трассирующие пули, снаряды; десятки прожекторов направляли свои лучи то в зенит — на воздушные цели, то горизонтально — на наземные.
Семь суток до крайности напряженных боев принесли противнику мизерный успех. Он сумел продвинуться едва на 300–400 метров, но понес огромные потери. Силы врага здесь были ослаблены настолько, что до 5 октября он совершенно отказался от атак на этом участке фронта, перенеся свои усилия к северу.
В результате этих боев рубеж обороны войск 62-й армии несколько отодвинулся и проходил теперь по северовосточной и восточной части поселка Красный Октябрь, где продолжала обороняться 193-я стрелковая дивизия; южнее ее располагались 39-я гвардейская и 284-я стрелковые дивизии; правее 193-й дивизии оборонялись части 92-й стрелковой бригады и 308-й стрелковой дивизии (308-я стрелковая дивизия вошла в состав 62-й армии 30 сентября, 92-я стрелковая бригада была переброшена в район заводов одновременно с 42-й стрелковой бригадой из Красной Слободы, куда они были отведены для приведения себя в порядок и пополнения).
К югу от оврага Долгий по-прежнему сражались части 13-й гвардейской стрелковой дивизии.
Ведя бои в районе поселка Красный Октябрь, противник одновременно начал наступление и на рабочий поселок завода «Баррикады». Наступление было предпринято в тот же день, 27 сентября. Поселок оборонялся 6-й гвардейской и 189-й танковыми бригадами. Бригады были [216] очень слабого состава. Непосредственно подступы к поселку обороняли части 112-й стрелковой дивизии.
За первый же день наступления противник на этом участке потерял до полка пехоты и около 30 танков, не продвинувшись ни на шаг. Через 3–4 часа после неудачной атаки противник ввел свежие резервы, сместив направление своего удара в стык между бригадами. Ему удалось несколько вклиниться в нашу оборону и незначительно продвинуться, но 524-й и 416-й полки 112-й стрелковой дивизии, находившиеся во втором эшелоне, своей контратакой остановили гитлеровцев и задержали их продвижение.
И здесь также разгорелись ожесточенные уличные бои, не прекращавшиеся ни днем, ни ночью. Противник по-прежнему поддерживал атаки своей пехоты мощными ударами артиллерии, танков и в особенности авиации. Второй день боев (28 сентября) был еще напряженнее: противник продолжал здесь оказывать давление со все возрастающей силой. Положение усугублялось тем, что не представлялось возможным быстро подбросить туда резервы. Поэтому, хотя и ценой больших потерь, противнику удалось несколько потеснить наши войска и продвинуться вперед. Передний край нашей обороны переместился к юго-западной окраине завода «Силикат».
Позднее нам удалось усилить это направление замечательными сибирскими частями под командованием полковника Гуртьева (308-я стрелковая дивизия), которые вплоть до 2 октября почти непрерывно контратаковали врага в районе поселка Баррикады. В трехдневных яростных контратаках сибиряки еще и еще раз показали себя исключительно выносливыми и мужественными; своими боевыми подвигами они приумножали славу сибирских стрелков. Благодаря высокой боевой активности и исключительной стойкости сибирских частей мы выиграли у противника несколько дней, крайне необходимых нам для подтягивания резервов и проведения некоторых других мероприятий.
5 октября противник начал наступление на поселок Сталинградского тракторного завода. Эти бои, усиливавшиеся с каждым новым днем, позднее переросли в напряженную и ожесточенную борьбу за овладение заводом.
С особой силой противник ополчился против Орловского выступа наших частей, располагавшегося к северо-западу [217] от тракторного завода. Начав здесь атаки в конце сентября, немецко-фашистские войска пытались срезать Орловский выступ и овладеть северной частью Сталинграда.
Выступ войск орловской группы в это время достигал в глубину около 10 километров и в ширину до 5 километров. Общее протяжение фронта здесь измерялось 24 километрами. Непрочная оборона, занимаемая войсками Орловского выступа, приковала до четырех дивизий гитлеровцев, усиленных 120 танками.
Удар на Орловку противник начал, как обычно, многочасовой авиационной и артиллерийской обработкой переднего края, после чего повел наступление с двух направлений — с северо-востока и с запада. Отбив первые атаки, наши войска нанесли противнику большие потери; в дальнейшем, однако, противнику удалось прорвать фронт обороны и продвинуться до линии железной дороги, где он был остановлен. Орловский коридор сузился до 1000–1200 метров.
Противник продолжал непрерывно атаковывать этот узкий коридор. Врагу удалось потеснить наши части и окружить их, разъединив окруженных на две группы: одна из них осталась севернее Орловки, другая — южнее. В ожесточенных боях нашим частям удалось разорвать кольцо окружения и нанести противнику серьезный урон, но и сами они понесли немалые потери.
Несмотря на ожесточеннейшие восьмисуточные бои, части Орловского выступа, насчитывавшие всего несколько сот человек, продолжали упорно сопротивляться натиску четырех немецких дивизий. Сковав значительные силы врага, они не давали ему возможности бросить их на сталинградские заводы. Противник потерял здесь свыше 2500 человек убитыми и до 70 танков. Части, оборонявшие Орловский выступ, вышли из окружения и вновь встали на сталинградские рубежи. В состав войск Орловского выступа входили 115-я бригада (командир полковник К. М. Андрюсенко) и полки 112-й дивизии, в которых насчитывалось не более 250 активных штыков.
Вот как описывает борьбу за Орловский выступ полковник немецкого генерального штаба Г. Р. Динглер, находившийся в 6-й армии и выбравшийся оттуда за несколько дней до капитуляции (его рассказ приводит в своей книге генерал Ф. В. Меллентин): [218]
«Все наши попытки подавить сопротивление русских в балке (имеется в виду балка Казённая, одна из наиболее активных позиций Орловского выступа. — А. Е.) оставались тщетными. Балку бомбили пикирующие бомбардировщики, обстреливала артиллерия. Мы посылали в атаку все новые и новые подразделения, но они неизменно откатывались назад с тяжелыми потерями, настолько прочно русские зарылись в землю... В конце концов русские были полностью отрезаны от внешнего мира. Они не могли рассчитывать и на снабжение по воздуху, так как наша авиация в то время обладала полным превосходством...Балка мешала нам, словно бельмо на глазу, но нечего было и думать о том, чтобы заставить противника сдаться под угрозой голодной смерти»{47}.
Так враг был вынужден охарактеризовать моральные качества наших воинов и признать, что действительно горстка советских людей проявила поистине легендарную храбрость и самоотверженность.
Трудности обороны Орловского выступа усугублялись одним очень досадным обстоятельством. Мы не могли поддержать наши войска артиллерийским огнем достаточной мощности из-за дальности и плохих условий корректировки.
Северный участок обороны Сталинграда, который удерживался группой полковника Горохова, противнику сломить не удалось. Многочисленные атаки превосходящих немецко-фашистских сил дальнейшего успеха не имели.
Некоторые успехи противника на этом этапе боев в Сталинграде объясняются также и тем, что контрудары, организованные с севера, на которые мы определенно рассчитывали, не дали должных результатов.
Шла жестокая, кровавая борьба за северную часть города. Линия нашей обороны медленно перемещалась на немногие метры в сутки, приближаясь непосредственно к сталинградским заводам. Удары вражеской авиации все усиливались. Гитлер бесился, требуя (в который раз!) скорейшего и полного овладения Сталинградом. [219]
В этой угрожающей боевой обстановке командованию необходимо было предпринять неотложные меры.
Опытный врач, изучая недуг своего пациента, находит лучшие средства для лечения и момент, когда они дадут положительный результат. Так и военачальник изыскивает и своевременно принимает надлежащие решения, способные улучшить тяжелую, подчас кризисную обстановку, в которой оказались его войска.
В то время обстановка становилась с каждым днем все более угрожающей. Средства, применявшиеся нами ранее, теперь уже не могли улучшить ее.
Наши прежние контрмеры, и в первую очередь контрудары, наносившиеся с севера, производились в непосредственной близости от основной арены боев (это, конечно, не было для нас минусом), но противник сразу же, как только спадала наша активность, возвращал свои силы для нажима на Сталинград. Немецкое командование имело возможность очень быстро совершать подобные перегруппировки, производя несложный маневр по коротким внутренним линиям; для вражеской же артиллерии, в сущности, никакой перегруппировки не требовалось: простым поворотом траектории с севера на восток она нацеливалась в требуемом направлении. Таким образом, открытие огня артиллерии по Сталинграду зависело главным образом от быстроты переноса наблюдательных пунктов с одного направления на другое.
В такой обстановке и потребовалась новая контрмера. Такой контрмерой могли явиться контрудары, предпринимаемые где-то далеко на фланге, на более значительном расстоянии от Сталинграда. В этом случае противник, боясь за свой фланг, вынужден будет снимать часть ударных сил с главного направления для парирования таких контрударов, в результате чего будет ослаблен вражеский натиск на Сталинград.
Первый контрудар было решено осуществить силами 51-й армии (командующий Труфанов) и 57-й армии (командующий Толбухин) в районе межозерных дефиле (схема 12), занятых немецко-фашистскими частями, с целью возвращения этих дефиле.
Каждая из этих двух армий наносила контрудар группой в составе двух дивизий, правда небольшого состава, на узком участке фронта в направлении на межозерные дефиле. Части товарища Толбухина должны были захватить [220] и прочно укрепить промежутки между озерами Сарпа, Цаца и Барманцак; главный удар они наносили на участке между озерами Цаца и Барманцак. Части товарища Труфанова должны были захватить и прочно укрепить межозерные дефиле на фронте от переправы северо-восточнее Мал. Дербеты до южной оконечности озера Сарпа (южное); здесь главный удар наносился правым флангом.
Войска, наносившие контрудар, получили в свое распоряжение специальные инженерные части и средства заграждения. (Товарищ Толбухин получил 12000 противотанковых мин, 20000 противопехотных мин, 48 тонн колючей проволоки. Товарищ Труфанов получил 10000 противотанковых мин, 16000 противопехотных мин и 48 тонн колючей проволоки. Эти средства в достаточной мере обеспечивали захваченные рубежи в инженерном отношении.)
Обе армии нанесли контрудар внезапно на рассвете 25 сентября. Противник был опрокинут и к 12 часам того же дня отброшен за озера. Захватив межозерные дефиле, наши части сразу же приступили к их укреплению. Саперно-инженерные войска быстро возвели минные поля и устроили всякого рода другие заграждения. Все попытки противника восстановить утраченное положение были отбиты. Войска блестяще выполнили поставленные перед ними задачи.
Усиленное укрепление межозерных дефиле должно было ввести противника в заблуждение: коль скоро мы улучшаем свою оборону, значит, не собираемся здесь наступать в дальнейшем.
В ходе контрудара 1-я и 4-я румынские пехотные дивизии потеряли только убитыми более 4000 человек; 4-я дивизия лишилась при этом всей своей артиллерии.
В результате проведенного контрудара противник хотя и не на длительный срок, но все же ослабил свои удары на Сталинград, что позволило нам использовать это время для укрепления обороны и выдвижения резервов. Противник потерял важные плацдармы, которые позднее послужили нашим войскам отличными исходными рубежами для последующего контрнаступления, Кроме того, были сэкономлены необходимые для обороны силы и средства за счет озерных пространств. [221]
Второй контрудар было решено нанести на Садовое, расположенное в 50 километрах южнее Сталинграда (схема 13). Расчет состоял также и в том, чтобы ввести противника в заблуждение, заставить его считать, что у нас более широкий замысел, а именно — выход на Котельниково, т. е. на тылы и базы противника. Учитывалось здесь и слабое место в обеспечении вражеского фланга — участок 6-го румынского корпуса.
Гитлеровцы не особенно полагались на своих «союзников», так как знали, что румынские крестьяне, одетые в шинели, лишь поневоле воевали за чуждые им интересы; кроме того, румынские войска плохо снабжались продовольствием, нам было известно много случаев, когда немецкие офицеры забирали продовольствие из румынских баз для своих войск; такие и подобные им действия вызывали у румын затаенную ненависть к гитлеровцам. Поэтому в каждое румынское соединение назначался немецкий офицер генерального штаба, так называемый офицер для связи и взаимодействия, на самом деле это был гитлеровский ставленник, контролировавший все действия румынского командования. Это, естественно, еще больше обостряло их взаимоотношения и приводило к постоянным трениям, сильно влиявшим на боеспособность румынских войск.
К этому времени наша разведка значительно улучшила свою работу, и мы имели возможность хорошо знать не только силы и средства противника, но и его политико-моральное состояние, в частности взаимоотношения между гитлеровцами и румынами. В связи с последним обстоятельством именно этот район и был выбран для контрудара.
Контрудар осуществлялся частями 51-й армии под руководством командующего Н. И. Труфанова, который выделил для этого сравнительно небольшие силы — 302-ю стрелковую дивизию под командованием полковника Е. Ф. Макарчука; усиление дивизии составляли танки, гвардейские минометы, истребительная противотанковая артиллерия и т. д.
Контрудар, предпринятый 29 сентября, предусматривал использование элемента внезапности, что в действительности и удалось отлично. В темную осеннюю ночь на 29 сентября дивизия под командованием товарища Макарчука, применяя необходимые меры ночной маскировки, [222] двинулась с исходного положения. Наши части обеспечения и боевая разведка совершенно бесшумно проникли в расположение противника и захватили первую траншею. Румыны беспечно спали в окопах. Главные силы дивизии, без артподготовки, почти без выстрелов преодолев оборону, быстро устремились на Садовое, которое находилось в 20–25 километрах от линии фронта. Там располагался штаб румынской дивизии. По данным разведки, румынское командование в этот день отмечало какой-то юбилей. То была очередная пьянка господ офицеров. Сюда съехались командиры частей и соединений 6-го румынского корпуса, штабные работники, присутствовали и представители немецкого командования.
Контрудар удался во всех отношениях. В результате действий наших войск были разгромлены 5-й и 21-й пехотные полки, 22-й артиллерийский полк, штаб 5-го пехотного полка; убит командир 5-го пехотного полка полковник Бутенеску; уничтожено до 3000 солдат и офицеров, 15 орудий, 17 танков, много пулеметов, минометов и автомашин; захвачены большие трофеи. Но не только в этом состоял успех контрудара. Внезапный залп эресов по Садовому, захват его, неожиданное появление наших танков в глубине обороны противника на расстоянии 30 километров от переднего края вызвали сильнейшую панику среди румынских войск, и особенно их начальников, что не могло не повлечь за собой переброски сюда войск из-под Сталинграда (две танковые дивизии. По свидетельству Г. Дёрра, одной из них была 14-я танковая дивизия, действовавшая на южной окраине Сталинграда.)
Таким образом, этот контрудар заставил гитлеровцев перебросить с весьма важного участка одну из наиболее боеспособных дивизий. Наше мероприятие достигло цели. Враг был введен в заблуждение относительно наших намерений.
Говоря о контрударе на Садовое, нельзя не сказать несколько слов о некоторых вражеских документах, захваченных при этом нашими войсками. Помню, как сейчас, тов. Макарчука, привезшего нам целый мешок документов. Весь аппарат разведывательного отдела со всеми переводчиками несколько дней разбирал их. Из этих документов мы получили очень ясное представление о состоянии этого участка обороны: о составе и вооружении [223] частей, о расположении оборонительных сооружений, о моральном состоянии частей. В числе других оперативных бумаг в наши руки попала схема, содержание которой далеко выходило за рамки не только армейского масштаба, но даже масштаба группы армий и касалось, по существу, всего советско-германского фронта. Это была схема, вычерченная карандашом на простом листе бумаги и графически представлявшая план гитлеровцев на лето 1942 года (см. схему 14). Отчасти данные этой схемы совпали с соответствующими директивами Гитлера, преданными теперь гласности. На схеме были указаны также даты, означавшие, по-видимому, сроки захвата тех или иных пунктов фашистскими войсками. На обороте был помещен следующий текст на румынском языке:
Союзники1. Силы, нацеливаемые на разрыв связи в северном секторе.
2. Силы для прогрессивного окружения Москвы.
3. Максимум сил на юг.
4. Идея маневра в наступлении:
— занять порты Мурманск и Астрахань;
— Ленинград и Москва штурмом браться не будут, наступление будет развиваться из района Орел;
— окружить Москву;
— окружить армии между Доном и Донцом;
— другое наступление начнется с целью занять мосты на Волге, и особенно у Сталинграда;
— после падения Ростова наступление должно развиваться на Новороссийск, Кавказ, Баку.
Русские войска
Север — русская армия обороняет порты Мурманск и Архангельск.
Центр — армия для обороны Москвы.
Юг — маневренная армия в Саратове;
— маневренная армия в Сталинграде;
— армия по обороне Ростова;
— армия по обороне Кавказа;
— армия по обороне Астрахани.
Идея маневра в обороне:
— сосредоточение сил в Ростове против Керчи;
— сосредоточение сил между Доном и Волгой;
— основные маневренные силы в районах Саратов, Сталинград, Астрахань, Кубань будут вести оборонительные действия на соответствующих направлениях согласно тактическому плану сдерживания.
Этот документ, по данным начальника разведки 51-й армии, принадлежал капитану Зольдан, который, по-видимому, был офицером германского генштаба для связи при 6-м румынском армейском корпусе, возможно, адъютантом начальника штаба этого корпуса или его переводчиком, [224] быть может, румыном по национальности. У него же были обнаружены заметки для донесений, либо своему непосредственному начальнику, либо в вышестоящий штаб. В заметке от 19 сентября сказано: «Настроение солдат 4-го пехотного румынского полка пониженное, недостаточное снабжение и отсутствие зимнего обмундирования усугубляет положение. Необходимость еще большего напряжения сил вследствие наступающих холодов уже теперь действует таким образом, что солдаты и даже отдельные офицеры не понимают смысла участия румын в боях на Волге. Несмотря на серьезность положения, настойчиво возникают слухи о снятии дивизии с фронта, частично даже указывается день и цель выступления. Почему-то всегда упоминается г. Ростов, куда якобы дивизия будет направлена. К экономному отношению к боеприпасам части дивизии не привыкают. Даже появление маленькой команды противника вызывает бессмысленный и беспорядочный огонь из всех имеющихся видов оружия.
Командир дивизии генерал Чалык Георге — энергичный человек, обладает решимостью и инициативой, умеет проводить свою волю, но так как находится под влиянием французских методов, то во всех его решениях сквозит медлительность и стремление к полной надежности; будучи, по-видимому, болен желудком, легко возбуждается. Свои обязанности командира дивизии выполняет хорошо и уверенно.
Начальник штаба дивизии полковник Пенеску Александр еще не может быть охарактеризован, так как в дивизии находится недавно; однако уже теперь он производит впечатление нерешительного и нервного человека. Собственной инициативы от него ожидать нельзя».
Среди бумаг Зольдана были жалобы румынских офицеров на действия немцев по отношению к румынам. Так, некий Аксентий Кренга из 4-й румынской пехотной дивизии писал 20 августа 1942 года: «16 августа 1942 г. немецкие солдаты, проходя через села Пимен-Черни и Дарганов, силой взяли трактор, приводивший в движение мельницу в Дарганове, забрали 110 буханок хлеба, выпеченных для солдат дивизии, причем угрожали охранявшим солдатам разоружением. 18 августа несколько немцев силой забрали две головы скота, принадлежавшие санитарной части дивизии, угрожая оружием солдатам, охранявшим [225] этот скот. Прошу произвести расследование и донести высшему командованию, чтобы подобные случаи в будущем не повторялись».
Тот же Кренга 21 августа сообщает: «Имею честь донести, что на ст. Жутово имеется склад, снабжающий только немецкие части. На этом складе имеются бензин, продовольствие, мука, прессованное сено, зерно и боеприпасы. В то же время мы вынуждены получать боеприпасы в Ремонтном, находящемся в 130 км отсюда, муку — в Комаровском (тоже в 130 км). Что касается продуктов питания, то мы их не получали в течение восьми дней августа, а 21 августа получили только на полдня. Ввиду вышеизложенного просьба распорядиться выдавать нам продукты регулярно и указать новые склады, ближе к району действий дивизии...»
Схема, найденная у Зольдана, по-видимому, была предназначена для информации румынского генералитета о планах гитлеровской ставки. Весьма вероятно, что эта схема была составлена во время совещания со слов какого-то «высокопоставленного докладчика».
Захват в то время подобного документа расценивался не иначе, как большая удача. В самом деле, тогда у нас было очень мало возможностей знать о конкретных оперативных, а тем более стратегических замыслах врага. Нет ничего удивительного, что мы направили этот документ в Ставку. Вот текст сопровождавшего его донесения:
«С 30.9 по 3.10 на участке Хорда, Укроп проводилась частная операция, имевшая своей целью улучшить позиции у межозерных дефиле и отвлечь внимание противника от Сталинграда. То и другое удалось. В этой операции был убит представитель генштаба фашистской армии при румынском корпусе; по-видимому, когда у румын поднялась паника, то он из Плодовитое, где был штаб корпуса, «выскочил» в Садовое в штаб 1-й пехотной дивизии... Изъятый у него документ проливает свет на план кампании 1942 года... В достоверности этого документа сомневаться не приходится, так как удар наш был внезапным и поэтому дезинформация не могла быть подготовлена... Видно, что этот документ долго носился в кармане... По-видимому, о нем знали немногие лица...»
Зольдан именуется здесь представителем генштаба фашистской армии, возможно, под влиянием неточного [226] перевода. Дело в том, что в германской армии все военнослужащие, окончившие академию генерального штаба и занимающие определенные должности в армии, именовались офицерами генерального штаба.
Судя по начертанию линии советско-германского фронта, этот документ относится к весне 1942 года (даты на нем не обнаружено). Анализ схемы и записей, конспективно сделанных на обороте, свидетельствует о том, что в этих документах речь идет об окончательно еще не определившихся наметках того плана, который позднее был сформулирован в гитлеровских директивах, апрельской (№ 41) и июльской (№ 45).
Сравнительное изучение захваченного документа и этих директив позволяет теперь сделать вывод, что в свое время попавший в наши руки документ был неправильно истолкован, что, к сожалению, повело и к неправильному определению нами стратегических планов гитлеровского командования на советско-германском фронте на лето 1942 г. Теперь для нас они ясны: целью летнего наступления немцев являлось не овладение Москвой, а последовательный («ряд последовательных ударов») разгром войск южного крыла Советской Армии (к югу от Орла), чтобы в результате этого иметь возможность захватить важнейшие экономические районы юга СССР, в том числе кавказские нефтяные районы.
Надо сказать, что в свое время приведенный И. В. Сталиным аргумент о том, что в ноябре основная группировка войск противника оказалась не на крайнем юге (Кавказе), а в районе Орла и Сталинграда, звучал убедительно в пользу возможного удара врага из-под Сталинграда на северо-запад. Тогда и я придерживался такого мнения. В действительности же, как это стало ясным теперь, этот факт подтверждал лишь, что план овладения югом нашей страны был в тот момент накануне краха, так как гитлеровцы главные свои силы, предназначенные для основной операции по овладению югом, вынуждены были израсходовать на Сталинградскую операцию, которая, предполагалось, обеспечит фланг основной группировки и прервет связи между центром и югом нашей страны.
В успехе контрудара на Садовое велика заслуга непосредственного руководителя этой операции полковника [227] Ефима Федосеевича Макарчука, талантливого, энергичного и волевого военачальника, обладавшего большой инициативой, упорством и храбростью. Он трагически погиб в 1943 году в районе станции Куберле во время январского наступления войск Южного фронта. Товарищ Макарчук выехал на участок одного из полков своей дивизии, где решался успех боя. Попав под огонь наземных войск противника и бомбардировку с воздуха, командир дивизии погиб. [228]