Ракеты стартуют из глубины
Командир эскадренного миноносца «Прозорливый» перевел рукоятки машинного телеграфа на «Полный вперед», и тогда скалистый пустынный берег, с торчащим на остром мысу маяком, вдруг стал стремительно уплывать за горизонт. На борту «Прозорливого» находилась большая группа офицеров, представителей промышленности, конструкторов и ученых. Корабль шел в отдаленный район моря, где размещалась стартовая позиция одной из ракетных подводных лодок. С приходом эсминца в назначенную точку одна из лодок должна была произвести из-под воды пуск баллистической ракеты...
Вот уже третий год, как я служу на Краснознаменном Северном флоте. И позже долгое время служил здесь. Это были в моей жизни самые дорогие, самые памятные годы. В суровых заполярных водах я прошел настоящую школу флотской службы.
Советское Заполярье! Во время Великой Отечественной войны здесь, как и на всем огромном советско-германском фронте, кипели жестокие бои. Фашисты, стремясь отрезать нашу страну от выхода к северным морям, направили свой удар на Мурманск. Но противник не одержал здесь ни одной существенной победы, а на крайнем северном фланге фронта, где хребет Муста-Тунтури подходит к морю, гитлеровцы вообще не продвинулись в глубь нашей территории ни на шаг. [172]
Исключительно большой вклад в оборону Заполярья внесли моряки Северного флота. Достойной оценкой иод-вига североморцев явилось награждение Северного флота орденом Красного Знамени. Это произошло в дни 20-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
А мое назначение на флот состоялось в 1959 году.
Первая встреча — с руководством, а конкретно с начальником штаба флота, в то время контр-адмиралом, Анатолием Ивановичем Рассохо. Я был знаком с ним еще по службе на Тихоокеанском флоте. Там он командовал соединением надводных кораблей. Имел репутацию авторитетнейшего моряка. Нам, подводникам, приходилось часто взаимодействовать с надводниками, поэтому контакты были довольно регулярными, благодаря чему мы неплохо знали друг друга.
Анатолий Иванович подробно обрисовал обстановку на флоте, сделав особый упор на состояние дел в соединении подводных лодок, в командование которым мне предстояло вступить.
И вот я со своей семьей — женой, дочерью, сыном — направляюсь на катере в отдаленную бухту. Первое впечатление от нашего будущего места жительства не очень отрадное. На голых каменистых скалах — редкие постройки. И ни одного деревца. Не думали мы тогда, что именно эти суровые скалы станут для нас во много раз дороже многих красивых мест.
Соединение подводных лодок, которым предстояло командовать, было особым. По существу, первым на нашем флоте с ракетным оружием. Поэтому нетрудно представить, какие сложные задачи предстояло решать. Мы должны были освоить баллистические и крылатые ракеты, которые поступали на флот.
И вот их очередное испытание. Событие это имело исключительно большое значение не только для непосредственных его участников, но и для всех Советских Вооруженных Сил, для обороноспособности нашего государства. Стрельбой завершалась колоссальная работа по созданию ракетного комплекса, не уступавшего по своим данным созданному к тому времени в Соединенных Штатах Америки ракетному комплексу «Поларис».
Я находился на корабле по долгу службы. Эта испытательная стрельба имела ко мне прямое отношение. Одновременно решил принять участие в работе государственной комиссии по приему ракетного комплекса от [173] промышленности. В общем, ход освоения ракетного оружия, а в данном случае приемка нового комплекса — все это входило в сферу моих служебных обязанностей. Мысленно я не переставал удивляться, что еще совсем недавно имел о ракетах весьма общее представление.
Конечно, мы, люди предвоенного поколения, слышали и читали о них. Всей стране было известно имя Константина Эдуардовича Циолковского, создавшего теорию межпланетных сообщений, осуществляемых с помощью ракет его, Циолковского, конструкции. И все же, по нашим тогдашним понятиям, ракеты больше относились к области научной фантастики, нежели к реальностям того времени.
Тем не менее уже тогда, до войны, создание ракет было поставлено на практическую основу. В 1929—1930 годах в Советском Союзе были начаты работы по экспериментальным исследованиям реактивных двигателей. Сегодня всему миру известен знаменитый ГИРД (группы изучения реактивного движения), сыгравший большую роль в развитии ракетной техники в нашей стране. В таких группах, а также в Реактивном научно-исследовательском институте (РНИИ), созданном в 1933 году на их базе, и были заложены основы советского ракетостроения.
Кстати, именно здесь, в стенах РНИИ, была спроектирована, построена и испытана легендарная «катюша», как сейчас признано, выдающееся оружие второй мировой войны, во многом способствовавшее победе Советской Армии на полях сражений.
К 1946 году наша страна накопила, значительный опыт производства «катюш», которые предназначались для пуска твердотопливных реактивных снарядов, крылатых ракетных аппаратов, а также отдельных образцов жидкостных ракет.
И тем не менее задачи обороны нашего государства требовали дальнейшего развития этого оружия. Первый главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения Герой Советского Союза маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин так охарактеризовал стратегическую задачу того времени: «Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство сразу же после Потсдамской конференции (там впервые стало известно о создании атомной бомбы в США.— Г. Е. ) вынуждены были произвести перестройку в области атомных исследований. Параллельно надлежало решить вторую важную проблему — в короткие сроки изыскать средства [174] доставки атомных боеприпасов. Наряду с авиацией выбор пал на ракеты дальнего действия».
Хронология выполнения этого решения такова. В августе 1949 года в нашей стране, вопреки прогнозам зарубежных авторитетов, было успешно испытано отечественное атомное устройство, зачеркнувшее «абсолютное» превосходство Соединенных Штатов в этой области и ликвидировавшее их атомную монополию. А в августе 1957 года весь мир облетело известие о создании в СССР межконтинентальной многоступенчатой баллистической ракеты. Такой ракеты не имела еще ни одна страна. Двигатели мощностью почти 20 миллионов лошадиных сил способны были доставить ее со скоростью 28 тысяч километров в час на расстояние нескольких тысяч километров.
Так достойно был завершен многолетний труд выдающихся дореволюционных и советских отечественных ученых и конструкторов: Н. И. Кибальчича, К. Э. Циолковского, С. П. Королева, В. П. Глушко, Н. И. Тихомирова, Ф. Л. Цандера, Б. С. Петропавловского, В. А. Артемьева, М. К. Тихонравова, Ю. А. Победоносцева и других. Это они внесли огромный, неоценимый вклад в теорию и практику создания отечественной ракетной техники...
В том памятном походе, проводившемся с целью заключительного испытания баллистической ракеты, стартующей с подводной лодки, я не думал об истории создания ракетного оружия, не вспоминал и имен его создателей. Но все они незримо присутствовали тут же, являлись как бы членами и экипажа корабля, и государственной комиссии.
Казалось, что рядом с нами находились и испытатели ракет, стартующих с подводных лодок. Самыми первыми из них являлись члены экипажа подводного ракетоносца, возглавляемого капитаном 3 ранга И. И. Гуляевым.
Именно этим морякам было доверено испытать ракеты в реальных условиях эксплуатации, для чего лодка и отправилась в дальний поход.
Проводить ее в море прибыли ученые и конструкторы, работавшие в области ракетостроения. Среди них находился и Главный конструктор. Позже, вспоминая этот поход, он скажет, имея в виду экипаж И. И. Гуляева: «Эти люди рисковали тогда своей жизнью».
И действительно, поход оказался не из легких. Кроме того, обширная программа требовала проведения ряда экспериментов, вследствие чего условия испытаний были разнообразными и напряженными. Учитывая их, командир [175] корабля принимал смелые решения и шел на риск, потому что верил в новое оружие и стремился испытать его так, чтобы у тех, кто впоследствии поведет подводные ракетоносцы в боевой поход, не было никаких сомнений в их надежности.
В плавании отличились все участники ответственных испытаний. Пример стойкости и высокого профессионализма продемонстрировали А. Агапов, И. Балашов, С. Бон-дин, И. Майоров, В. Коробов, Ю. Степанов, М. Панов, А. Мерзляков, И. Горячев и другие моряки.
Государственная комиссия в своем заключении отметила, что «впервые получен ряд важных экспериментальных данных, необходимых для дальнейшей разработки ракетного оружия и кораблей-носителей этого оружия, а также получен опыт эксплуатации систем и устройств, входящих в комплекс ракетного оружия».
Была также «экспериментально подтверждена возможность боевого использования ракет с сохранением летно-технических характеристик после длительной транспортировки в полностью снаряженном состоянии на подводной лодке при различных условиях плавания... и безопасность ракет для личного состава подводной лодки».
Поход завершился весьма успешно. Командир подводной лодки капитан 3 ранга Иван Иванович Гуляев и другие участники плавания за выполнение особо ответственного задания были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.
Но вернусь к нашему плаванию. Обстановка на эскадренном миноносце «Прозорливый», шедшем в район испытаний, была и рабочей, и торжественной, и душевной. Этому способствовали важность решаемой задачи, единство цели и общая атмосфера на корабле, в частности в кают-компании.
Как и у всех моряков, к корабельной кают-компании у меня отношение особое. Для нас это не только место приема пищи, но и место общения, по сути дела, офицерский клуб, где происходит обмен мнениями, вырабатываются единые взгляды на тактику использования оружия, на проблемы воспитания личного состава и проблемы мореплавания. В тех кают-компаниях, где царит товарищеская атмосфера, у офицеров корабля выше культурный уровень и профессионализм, шире кругозор.
Понятно, в том плавании беседы в нашей кают-компании так или иначе вращались вокруг основной темы: как [176] пройдет решающее испытание баллистической ракеты, стартующей из-под воды. Особых сомнений в благополучном исходе операции не было, но все же ракетные пуски в те годы были делом новым, во многом еще непознанным. Да и опыта мы имели еще недостаточно.
Правда, командир стрелявшей лодки капитан 3 ранга В. Бочкин и его экипаж были не новичками в этом деле: их лодка произвела наибольшее количество пусков. Кстати, тех первых ракетных лодок сейчас уже не встретишь. Их время прошло. Но в освоении ракетного оружия, стартующего с палуб подводных кораблей, они оставили заметный след. С виду громоздкие, неуклюжие, с непривычно развитой надстройкой, обладавшей большой парусностью, которая осложняла управление в надводном положении, особенно во время швартовок, эти лодки прекрасно вели себя под водой. Обладая отменными маневренными качествами, они великолепно управлялись во время старта ракет и хорошо удерживались на глубине.
Соединениями первых дизельных ракетоносцев, входивших в мое подчинение, командовали опытные подводники. Контр-адмирал И. Л. Порхамюк, прошедший большую школу командования подводными лодками на Северном флоте и в годы Великой Отечественной войны, и в послевоенный период, отличался от других командиров невозмутимым спокойствием и умением прекрасно ориентироваться в сложной Обстановке.
Капитана 1 ранга С. С. Хомчика (в последующем контр-адмирал) можно назвать пионером в освоении использования баллистических ракет с подводных лодок. Примерно за час до входа в район испытаний Сергей Степанович Хомчик доложил членам государственной комиссии, собравшимся в кают-компании, о готовности к стрельбе всех средств обеспечения. Доклад был обстоятельным. И не мудрено. С. С. Хомчик — опытнейший, энергичный, полный энтузиазма подводник. Он из числа тех, о ком говорят: предан подводному флоту без остатка.
В нелегких условиях базирования подводных лодок как правило, базы зачастую находились в отдаленных бухтах) он ухитрился и благоустроить городок подводников, и создать на берегу фундаментальную учебную базу. Как бесконечно счастлив был Хомчик, когда благодаря его стераниям заканчивалось, к примеру, строительство удобной казармы, жилого дома или создавался новый учебный кабинет. Особо же он гордился кабинетом, в котором были [177] сосредоточены тренажер и материальная часть принимаемых на вооружение ракетных комплексов.
С тех пор прошло немало лет. Появились новые совершенные тренажеры. Но первая в советском Военно-Морском Флоте учебная база, созданная в соединении капитана 1 ранга Хомчика, до сих пор не утратила своего значения. А как она помогла тем, кто прокладывал путь к созданию и освоению нового оружия!
Итак, на подходе к стартовой позиции Сергей Степанович четко доложил о том, что подводная лодка исполнила часовую готовность, силы обеспечения подтвердили, что все меры безопасности предприняты и все готово к выполнению ответственного задания.
На эсминце в составе государственной комиссии находился один из заместителей Главного конструктора баллистических ракет. Он поинтересовался, кто в базе проверял подготовку ракеты, замерял параметры. На этот вопрос дал исчерпывающий ответ мой помощник флагманский специалист соединения капитан 2 ранга И. В. Горкунов.
Об Иване Васильевиче, неутомимом труженике и блестящем знатоке своего дела, хочется сказать особо. Был он на редкость скромным и застенчивым человеком. Но мгновенно преображался, когда возникала сложная ситуация. Тут Горкунов превращался в комок энергии. Он немедленно брал на себя руководство людьми и управление техникой.
Возникавшие проблемы часто требовали решения в считанные секунды. Промедление, нерешительность были бы чреваты серьезными осложнениями. А к еще худшим последствиям могло привести незнание сложнейших процессов, которые могли произойти из-за случайной неисправности, возможной в морских условиях.
И Горкунов умел предотвращать возникновение аварийных ситуаций буквально в считанные секунды...
Наше последнее перед началом ракетного пуска совещание подходило к концу, когда в кают-компанию прибыл с докладом рассыльный: командир эсминца сообщал, что корабль вошел в район стартовой позиции.
Быстро одевшись, я поднялся на ходовой мостик. Вскоре сюда прибыли заместитель Главного конструктора, представитель штаба флота капитан 1 ранга В. И. Поршнев, начальник одного из управлений ВМФ контр-адмирал В. А. Сычев, другие члены государственной комиссии.
С Вениамином Андреевичем я встречался на многих [178] флотских мероприятиях. Его вклад в освоение ракетного оружия и внедрение его в Военно-Морском Флоте весьма значителен. Без преувеличения можно сказать, что он занимался этим делом со дня рождения флотских ракет и до их возмужания, когда они прочно заняли достойное место на боевых кораблях.
Недавно Вениамин Андреевич побывал у меня в Москве. Вспомнили прошлое. Много было всего пережито...
Мы с ним принимали участие в десятках, а может быть, даже в сотнях ракетных и опытовых стрельб: в процессе доводки и шлифовки ракетных комплексов, и во время приема их от промышленности, и в период эксплуатации в ходе выполнения учебно-боевых упражнений. При выполнении всех этих мероприятий совершенствовалась техника, учились специалисты флота.
Поэтому, находясь на мостике эсминца, обеспечивавшего очередной пуск, мы оба до мельчайших подробностей представляли себе, что происходит там, на глубине, внутри прочного корпуса ракетной подводной лодки.
Да, весь процесс подготовки и пуска ракет автоматизирован. Технические устройства и ЭВМ в кратчайшие отрезки времени осуществляют сотни манипуляций в проверок.
Но техника мертва без людей. Именно эти считанные минуты концентрируют в себе недели и месяцы напряженной учебы, тренировок. Вот почему перед пуском весь личный состав действует как хорошо отлаженный механизм. Слышны лишь четкие приказания и доклады об исполнении. Все внимание — приборам. Немедленно корректируется малейшее отклонение стрелок обеспечивающих систем и механизмов, фиксируется появление на табло предупреждающих сигналов.
Ну как тут не вспомнить торпедные атаки, которые я не раз выполнял, будучи командиром подводной лодки. Приходилось чуть ли не на животе ползать по палубе, чтобы не обнаружить себя, не поднять выше дозволенного перископ, и в то же время сложно маневрировать, дабы не выпустить из прицела ускользавшую цель. От напряжения в такие минуты лоб покрывался испариной.
В процессе ракетной атаки ничего похожего не происходит. Внешне все выглядит тихо, спокойно, даже безмятежно для непосвященного глаза. А ведь в это время с огромным напряжением работает мозг. Эта нагрузка столь велика, что некоторые исполнители после характерного толчка, свидетельствующего о том, что ракета стартовала, тоже вытирают с лица испарину... [179]
В день встречи у меня на квартире Вениамин Андреевич Сычев рассказал о событии, которое, на его взгляд, зримо обозначило переход от старого довоенного флота к новому, о перевооружении флота и оснащении его новой техникой. Иначе говоря, о тех самых факторах, которые подняли его на уровень, соответствующий нашей эпохе.
Речь шла о демонстрации высшему начальствующему составу Советской Армии и Флота возможностей новых кораблей. Операция эта носила условное название, ну, скажем, «Кефаль».
Зрелище было впечатляющим. Далеко в открытом море вертолеты (тогда это было совершенно новое противолодочное средство!) производили демонстративный поиск подводных лодок. Затем сторожевые корабли «поражали» обнаруженные цели с помощью нового оружия — реактивных бомбовых установок.
Подводные лодки, авиация, катера, принимавшие участие в учении, в свою очередь наносили удары по обозначенным целям. Результаты показа новых средств оружия имели большое значение.
«Пожалуй, именно после операции «Кефаль»,— говорил Вениамин Андреевич,— после соответствующих решений руководителей нашего государства и началось бурное перевооружение флота».
Вспомнили мы с Сычевым и людей, причастных к этому перевооружению. Сейчас почти все они не у дел (время неумолимо), а кое-кто и вовсе ушел из жизни. Поэтому тем более нельзя не назвать их, этих неутомимых тружеников, так много сделавших для укрепления обороноспособности нашего государства.
Крылатым ракетам посвятил всю свою деятельность капитан 1 ранга-инженер В. М. Ефремов. Все испытания крылатых ракет, стартовавших с кораблей, производились при его непосредственном участии. Он отлично знал технику и положил немало сил на ее усовершенствование.
Баллистическими ракетами занимался капитан 1 ранга-инженер Ф. П. Сорокин. Наше отечественное ракетостроение многим обязано ему. Капитан 1 ранга-инженер М. Г. Иванов был первым начальником научно-исследовательского учреждения, занимавшегося ракетными комплексами. Честный, прямолинейный, глубоко партийный человек, он смело отстаивал свои идеи. Благодаря его принципиальности, бескомпромиссности и получился отличный комплекс крылатых ракет, испытание которого мне пришлось проводить. [180]
Наконец, говоря о создателях корабельного ракетного оружия, нельзя не отметить работников полигонов, где проходили все мероприятия, начиная от подготовки оружия и кончая обучением корабельных специалистов. Успехами, достигнутыми флотом в столь сжатые сроки, мы многим обязаны тем, кто самоотверженно трудился на полигонах.
Начальником одного из полигонов был Герой Советского Союза вице-адмирал И. А. Хворостянов, в прошлом катерник, участник Великой Отечественной войны на Тихоокеанском флоте. Обеспечивая в течение многих лет большую работу по подготовке к испытанию ракетного оружия для сил флота, Илья Алексеевич показал себя опытным военным руководителем. Мне посчастливилось долго работать с ним. Организация и строгий порядок были в полной мере присущи этой части.
Заместитель Хворостянова капитан 2 ранга Е. Д. Новиков знал свое дело безукоризненно. При окончательной доработке ракетных комплексов его рекомендации всегда приносили большую пользу.
С вице-адмиралом Вениамином Андреевичем Сычевым меня связывали еще и военные годы. Оба сражались на Балтике. Правда, в начале войны Сычев служил на надводных кораблях — на линкоре «Октябрьская революция», а затем на крейсере «Петропавловск». В общем, нам было кого и что вспомнить...
Но продолжу свой рассказ. Из поста, обеспечивавшего связь с подводной лодкой, на ходовой мостик «Прозорливого» поступил доклад, что лодка исполнила пятиминутную готовность. Наступали решающие мгновения. Через пять минут должен был произойти пуск.
В бинокль я оглядел горизонт. Море было пустынным. И, как часто бывает в тех районах, беспокойным. Северозападный ветер развел довольно крутую волну. Поступил новый доклад командира подводной лодки:
— Исполнил одноминутную готовность. До старта шестьдесят секунд.
На мостике воцарилась мертвая тишина. Было слышно только шуршание волн, разрезаемых форштевнем нашего эскадренного миноносца. Флагманский штурман соединения начал громко отсчитывать время:
— До старта тридцать секунд... двадцать... десять... пять, четыре, три, две, одна! Старт!
И тотчас среди свинцовых волн с ревом показался могучий цилиндр. Ракета как бы нехотя выползла из воды. [181]
Набирая скорость и оставляя за собой грохот маршевых двигателей, она скрылась в низкой облачности.
Все, кто находился на мостике, молчали. Ждали доклада командира подводной лодки. Наконец он поступил: «Старт прошел нормально. Замечаний нет».
А вскоре пришло сообщение из штаба флота: «Изделие легло в цель точно».
Все мы почувствовали огромное удовлетворение. Советский Военно-Морской Флот получил новое могучее оружие.