Глава VIII

Сопровождаемыи громадной свитой, прибыл в июле английский фельдмаршал Роллинсон, пользующийся среди англичан репутацией выдающегося полководца за ликвидацию, в качестве командующего одной из английских армий во Франции, последнего немецкого прорыва на Западном фронте и нанесение после этого немцам решительного поражения.

Но, увы, к нам фельдмаршал прибыл не для проявления своего стратегического таланта, а в качестве выдающегося специалиста по «эвакуации», каковая репутация установилась за ним при ликвидации дарданелльского предприятия союзников.

В связи с его приездом ген. Миллер получил от английского командования предложение эвакуироваться вместе с союзниками, которое он решил подвергнуть [272] всестороннему обсуждению совещания старших чинов штаба и командиров строевых частей. В совещании этом приняли участие начальник штаба ген. К., ген. М[арушев]ский и другие офицеры ген. штаба, а в качестве представителей строя — командующие Пинеж-ско-Мезенским и Железнодорожным районами и командиры б, 7 и 8-го Северных стрелковых полков. Мурманский район был представлен начальником штаба полк. А., командующий же войсками Двинского района ген. штаба полк, князь М[урузи] и командиры 3-го и 4-го Сев. стрелк. полков отсутствовали, так как к этому времени английским командованием в целях демонстративного прикрытия своего ухода была предпринята на Двине наступательная операция, в которой принимали участие русские войска. На разрешение совещания были поставлены вопросы: 1) следует ли оставаться в области после ухода англичан, 2) можно ли будет впоследствии благополучно эвакуироваться без них и 3) возможно ли провести наступательную операцию без поддержки союзников. Представители строя единодушно дали отрицательный ответ на все поставленные вопросы, за исключением ген. П., только что прибывшего в область, не побывавшего на фронте и в силу этого совершенно незнакомого с настроением войск и нашими материальными средствами и с упорством старого военного служаки твердившего, что надо поступить так, как прикажет начальство.

Сущность соображений представителей строя сводилась к тому, что настроение среди войск было более чем сомнительно, особенно еще потому, что английское командование предложило эвакуироваться всем желающим из числа добровольцев, находившихся в славянобританских и французских легионах, а также понуждало наше командование, основываясь на принципе самоопределения, отпустить эстонцев, латышей и поляков. На самые грустные размышления наводили и прошедшие волной по всему фронту описанные выше восстания, а также поднятая большевиками по поводу [273] ухода союзников агитация с указанием, что под влиянием рабочих иностранные правительства решили увести свои войска и не поддерживать больше генеральскую контрреволюцию. Офицерский корпус, кроме того, был встревожен полной необеспеченностью тыла в случае неудачи, считая, что без англичан никакая эвакуация немыслима, ибо солдаты их не выпустят и выдадут, как виновников войны, большевикам.

На продолжении борьбы в Архангельске особенно упорно настаивал начальник штаба ген. К., только что вступивший в эту должность. Ген. К. в конце концов в качестве аргумента за продолжение обороны выдвинул распоряжение верховного главнокомандующего адмирала Колчака защищать область до конца. На это представители строя совершенно резонно заявили, что если существует такой приказ верховного главнокомандующего, то дальнейшее обсуждение вопроса об оставлении области не имеет смысла, так как они, как солдаты, обязаны подчиниться распоряжению верховного главнокомандующего, после чего перешли к вопросу о наступлении, причем единогласно было постановлено, что раз решено оставаться, то наступление необходимо, так как оно поднимает настроение войск, и кроме того, выражалась надежда, что успешное развитие его может вызвать изменение точки зрения английского командования и оставление англичан в области.

Для проверки этого предположения, а главное, для получения от англичан поддержки, без чего организация наступления считалась невозможной, было решено на следующий день всем еще раз собраться у генерала Миллера и оттуда отправиться к фельдмаршалу Роллинсону.

Утреннее совещание осталось при прежнем решении и носило спешный характер, так как к 12 часам нужно было быть у фельдмаршала Роллинсона, а англичане не выносили опозданий.

Фельдмаршал Роллинсон принял всех очень любезно, начав с приветствия, в лице полковых командиров, [274] доблестных боевых сотоварищей по минувшей кампании.

Выслушав затем решение русского командования остаться и перейти в наступление, он заявил, что об оставлении англичан не может быть и речи, ибо такова воля правительства, опирающегося на парламент, а поэтому каких бы успехов ни достигли русские войска в своем наступлении, захвати они не только Вологду и Вятку, но Москву и Петроград, он должен будет, как солдат, привести в исполнение распоряжение правительства и эвакуировать Северную область. Он обещал передать в Англию просьбу русского командования об оставлении английских войск, но заранее предупреждал, что из этого ничего не выйдет; что же касается предполагаемой операции, он обещал оказать самую широкую поддержку техническими и материальными средствами, но отказался предоставить войска для наступления, а лишь для выполнения оборонительных заданий на занимаемых позициях.

Гораздо более резкую позицию занял присутствовавший при этом ген. Айронсайд, который наше оставление в области считал чистейшей авантюрой и, желая подорвать в глазах фельдмаршала Роллинсона авторитет нашего командного состава, попросил его задать командирам полков вопрос: «Ручаются ли они за спокойствие и благонадежность вверенных им частей». Выслушав отрицательный ответ, он настаивал на эвакуации, указав, что мы и в техническом отношении не подготовлены для самостоятельной деятельности, и, обратившись к стоявшему в стороне ген. Марушевскому, попросил его доложить совещанию, приготовил ли он персонал, необходимый для обслуживания тыла, на каковой работе у него, ген. Айронсайда, было несколько тысяч человек...

На совещании был, между прочим, поднят вопрос об отходе на Мурман, причем английское командование одобрило этот проект, обещав предоставить средства для эвакуации туда не только войск, но и до 10 000 человек населения. [275]

Более всего страшила меня необеспеченность эвакуации нашей армии без англичан. В отступление сухопутным путем на Мурман я абсолютно не верил и считал это плодом досужей фантазии штаба, вернее, оторванной от всякой реальной действительности каби-нетно-стратегической мысли ген. К., ибо было совершенно непонятно, почему мурманские войска должны были бы удержаться после падения Архангельского фронта и почему противник должен был начать с ликвидации нашего фронта, а не попытался бы лишить нас сначала мурманского редюита. Беседы же с командующим морскими силами Ледовитого океана, адмиралом И., привели меня к убеждению, что в период ледяной кампании эвакуация морем составляла бы невозможную задачу даже для англичан.

В период ухода англичан ледоколов у нас еще и не было, они все были в Англии в полном ее распоряжении, и нам только было обещано их возвращение. Что касается вопроса об угле, то адмирал И. предупреждал, что по расчету он должен был кончиться у нас к 1 января, а получить его было почти невозможно, так как Англия сама испытывала в нем недостаток, да и английские рабочие бдительно наблюдали за тем, чтобы уголь не попал в руки «контрреволюционеров». Наши команды на ледоколах, как и следовало ожидать, тоже оказались более чем ненадежными, так что английскому Адмиралтейству во избежание скандалов со своими портовыми рабочими и нашими матросами пришлось, направляя впоследствии ледоколы к нам, выправлять бумаги на северную Францию. Ввиду всего этого адмирал И. высказывал убеждение, которое, к сожалению, претворилось в действительность, что никакой планомерной эвакуации области не будет, а на нескольких судах, которые окажутся в нужный момент под рукой, выберутся лишь те, кто случайно очутится в это время у берега.

Обмен мнениями с адмиралом И., некоторыми строевыми участниками описанных выше совещаний, а также [276] с прибывшими с фронта командиром 3-го стрелкового полка полк. В. и командиром артилл. дивизиона полк. N. привел меня к убеждению, что нам надо уходить на Мурман. Все строевые начальники ручались, что от половины до трех четвертей их солдат последуют туда за ними, что, по самому скромному подсчету, обеспечивало 8000 стойких и надежных бойцов с громадным количеством материальной части и продовольствия, которых англичане обещали перевезти на Мурман. Подкрепив здесь прочные и бодро настроенные части Мурманского фронта и, главное, обеспечив порядок в тылу, который имел в глубину до 800 верст и за недостатком войск почти не охранялся, мы, обеспеченные с правого фланга белой Финляндией, с левого озерами, а с тыла незамерзающим морем, могли спокойно оперировать на Петрозаводск и Званку, облегчив генералу Юденичу его наступление на Петроград. Оставаясь на Архангельском фронте, мы горсть наших стойких борцов разжижали весьма ненадежными элементами и свои ничтожные силы растягивали на громадном протяжении, не имея возможности перебрасывать их из одного района в другой. Мы ничего не выгадывали и в отношении оттягивания сил противника с Сибирского фронта, так как сибирские войска к этому времени откатились далеко за Урал и наше операционное направление на Вятку для соединения с ними потеряло всякое значение. С нашим уходом продовольствие было бы увезено из Архангельского района, все морские и портовые средства были бы отэвакуированы на Мурман, куда была обеспечена эвакуация и желающим благонадежным элементам населения, число которых вряд ли бы превысило 10 000 человек, и мы оставили бы большевикам голую Северную Двину и пустой город, предоставив оставшемуся добровольно населению изжитие большевизма в порядке естественного процесса. Эти соображения были доступны всем, кроме тех, кому принадлежало окончательное решение этого вопроса. [277]

Решение не покидать Северной области было объявлено ген. Миллером офицерам, собранным специально для этого случая, и принято было последними без всякого энтузиазма, холодно и мрачно. От штаба последовало объявление населению, в котором, между прочим, было указано, что войска остаются в области по приказанию верховного главнокомандующего адмирала Колчака. Между тем штабс-капитан Б. показывал мне подлинную радиотелеграмму адмирала Колчака, в которой он разрешение вопроса об уводе войск Северного фронта предоставлял всецело усмотрению главнокомандующего, разрешая в зависимости от обстановки эвакуировать их на Мурман, а также к ген. Юденичу или к генералу Деникину. Приезжавший в это время командующий войсками Мурманского района ген. С., разделявший мои взгляды о необходимости оставления Архангельского района, доложил об этом генералу Миллеру, заявив, что прибытие наших войск в порядке планомерной эвакуации будет радостно приветствоваться Мурманом, но бегство туда с внесением паники будет встречено огнем артиллерии и пулеметов. Заявление это также успеха не имело, и роковое решение осталось в силе.

Как я уже упомянул выше, одним из основных факторов, повлиявшим на наше оставление в области, было удачное наступление на всех фронтах, в том числе и на нашем. Действительно, проведенная в это время с англичанами Двинская операция, в которой главная роль принадлежала 3-му Северному стрелковому полку, дала самые блестящие результаты, так как нами был захвачен в плен большевистский полк в составе нескольких тысяч человек со штабом полка и штабом бригады.

Вывод, который был сделан из создавшегося положения руководящими политическими кругами Англии, известен — вооруженные силы Англии покинули нашу территорию, но нельзя не отметить, что техническая помощь продолжалась. [278]