Глава V

В конце июня в военно-окружном суде Сев. области состоялся процесс председателя правления профессиональных союзов и члена гор. думы Бенина и членов того же правления Наволочного, Цейтлина и Клюева, а также секретаря городской думы Антушевича.

Поводом для возникновения дела послужило выступление Бечина, Наволочного и Цейтлина, а также скрывавшихся от следствия и суда секретаря союза пищевиков Симакова и члена городской управы Успенского в день празднования второй годовщины русской революции на торжественных заседаниях, устроенных 12 марта 1919 года Советом профессиональных союзов на судоремонтном заводе и городской думой в ее здании. Заседания эти быстро превратились в митинг, причем перечисленные ораторы открыто призывали к ниспровержению Временного правительства Северной области. [251]

На следствии и суде картина этих событий развернулась в следующем виде. Особенно многолюдно было собрание на судостроительном заводе под председательством Бенина, где присутствовало до тысячи человек рабочих и где с призывом к борьбе против Временного правительства выступали Успенский, Цейтлин и Симаков, развивая классовую точку зрения захвата рабочими власти в свои руки. Особенно определенной в этом отношении была речь Цейтлина, указывавшего, что все образовавшиеся на окраинах правительства ведут реакционную политику, и видевшего выход в разгорающейся мировой революции, которая передаст всю власть в руки рабочих масс. Наиболее резкое выступление принадлежало здесь Бечину, который говорил о советской власти как о естественной и единственной защитнице интересов рабочего класса и защищал ее от обвинений в грабежах, бесчинствах и расстрелах.

Протестуя против участия союзников в борьбе с большевиками, Бечин указал на солидарность с ним в этом отношении солдатской массы, сославшись на полученное с фронта письмо, в котором будто бы было сказано, что «товарищи солдаты всегда пойдут с рабочими в защите их интересов» и «союзникам себя за банку консервов и табаку не продадут».

Тот же характер имели выступления этих лиц на торжественном заседании городской думы, где Бечин, выступавший от имени Совета профессиональных союзов, произнес еще более резкую речь, чем на судостроительном заводе. Указав, что правительство Северной области держится лишь при помощи штыков «заморских гостей» и что сознание пролетариата прояснилось и его первоначальное преклонение перед союзниками сменилось ненавистью к ним, он призывал к борьбе против правительства и союзников.

Интерес процесса сосредоточился вокруг личности Бечина, человека неглупого, честного, чрезвычайно популярного среди рабочих масс, который в период пребывания в области большевиков занимал весьма [252] умеренную позицию и боролся против их насилий и произвола, беря часто под свою защиту представителей гонимого буржуазного класса. Усилия судебных властей были направлены на то, чтобы выяснить причины, которые вызвали столь резкий политический сдвиг влево в среде, взгляды которой отражал Бечин, и побудили ее представителей вступить на путь классовой борьбы. Их удалось установить, и они составили кульминационный интерес всего процесса.

Оказалось, что никаких серьезных реальных оснований к недовольству рабочих масс не было, и все требования материального характера были удовлетворены полностью, но, предоставленные самим себе в области сознательно-политической жизни, они сделались жертвой исключительного влияния находившихся вне области партийных центров, ставших к этому времени на советскую платформу. Было установлено, что описанным выше выступлениям Бечина и других предшествовал резкий поворот в направлении деятельности социалистических партий в Советской России.

Прежде социал-демократы-меньшевики, а затем и социалисты-революционеры стояли на определенно противобольшевистской позиции и вели с большевиками упорную борьбу, объединяясь в ней со всеми государственно настроенными элементами, в том числе и с буржуазными, а также и с союзниками. Но политика эта оказалась лишь одной из форм борьбы за власть. Видя, что значение в государственном управлении в освобожденных от большевиков областях России и главным образом в Сибири постепенно переходит к более умеренным кругам политической мысли, и чувствуя неизбежное падение своего влияния, эти социалистические партии стали становиться в оппозицию областным правительствам и союзникам. Вскоре затем последовало и формальное перемирие с большевиками.

Первыми примирились с большевиками и объединились с ними для борьбы с враждебными большевизму правительствами социал-демократы-меньшевики. Вслед [253] за меньшевиками по этому пути пошли и социалисты-революционеры. Ряд видных и ответственных деятелей этой партии (Вольский, Святицкий и др.) выступили с соответствующими декларациями и воззваниями. Особенно важным для характеристики этого примирения явилось воззвание делегации членов Учредительного собрания и партии социал-революционеров, озаглавленное: «Ко всем гражданам Российской Республики» и подписанное Святицким. Резко враждебное к правительствам Колчака и Деникина, именуя их «героями контрреволюционных вожделений», «шакалами буржуазии», а их войска «добровольческими черносотенными бандами», оно сообщает о начатой Комитетом членов Учредительного собрания подготовке военного выступления против «колчаковской диктатуры» и призывает к объединению всех сил трудовой демократии, то есть исключительно «рабочих и крестьян», к борьбе с черносотенной реакцией областных правительств.

Воззвание это категорически возражало против какой-либо коалиции с буржуазными группами и протестовало против оказываемой союзниками помощи государственным элементам в борьбе с большевиками, называя эту помощь «преступным и для демократии российской неприемлемым вмешательством во внутренние русские дела», и предлагало подать руку революционерам Германии, Австрии и других стран, в которых гордо реет красное знамя мировой социальной революции.

Известия о перемене фронта социалистических партий стали проникать и в Северную область. Через военнопленных и путем установленной большевиками постоянной связи через линию фронта в Архангельске стали получаться призывы к соответствующему изменению образа действий и сообщения о том, что уже все архангельские меньшевики, покинувшие с приходом союзников Северную область, работают в советских учреждениях, что положение большевиков блестяще и что все слухи о творящихся внутри России ужасах являются наглой [254] ложью и клеветой, распространяемой в своих интересах противниками советской власти.

Воззвания эти нашли благодарную почву в отравленном классовой борьбой самосознании рабочих масс Архангельска, причем не обошлось без идейного руководства со стороны местных лидеров упомянутых выше партий, из числа лишенных власти членов Верховного управления Северной области. Честный, но ограниченный, как все малообразованные фанатики, вышедшие из рабочей среды, Бечин, для которого социальные доктрины носили характер непреложных истин, сыграл роль граммофонной пластинки в более искусных руках.

Еще за месяц до собрания 12 марта Бечину Цейтлину стало известно о состоявшемся в Советской России соглашении эсеров и меньшевиков с большевиками, и уже 23 февраля Бечин выступил в союзе металлистов при судоремонтном заводе с речью и, касаясь в ней общих политических вопросов, между прочим, определенно заявил, что в центре России партии социалистов объединились и создали один центральный комитет, что войскам Учредительного собрания дан приказ не вступать в бой с большевиками, причем убеждал не верить газетным сведениям о неблагоприятном положении внутри России и говорил о необходимости прекратить войну с большевиками, называя ее бойней.

Эта соглашательская политика «мира», применяемая всегда односторонне лишь в лагере белых, так как в Совдепии она стоила бы ее авторам головы в порядке применения к ним суровых правил железной пролетарской диктатуры, играла в руку большевикам, расширяя поле для их преступной деятельности.

На суде было с непреложностью установлено, что большевики принимали самое активное участие в организации выступлений 12 марта, так как в выработке программы этого выступления президиумом Совета профессиональных союзов участвовал расстрелянный по приговору военно-полевого суда коммунист Теснанов. [255]

Описанные выше события составили фактический материал, легший в основание моей обвинительной речи, основной мыслью которой было противопоставление исповедуемой подсудимыми классовой точке зрения идеи национально-государственного строительства на правовых началах.

Приговором военно-окружного суда от второго июля 1919 года Антушевич был оправдан, а Бечин, Цейтлин, Наволочный и Клюев были признаны виновными и приговорены к каторге сроком на 15 лет каждый.

На меня процесс произвел тяжелое впечатление: я осознал ту пропасть, которая лежала между классовым мировоззрением рабочей среды и национально-патриотическими кругами общества. Засыпать эту пропасть у нас было некому, так как демократические интеллигентские элементы еще не «самоопределились» и переживали внутреннюю борьбу, в которой проблески государственной национальной мысли еще затемнялись отзвуками прежних тяготений в область социальных утопий с тенденцией вопреки жестокой реальной действительности воплотить последние в жизнь.

Процесс ясно показал, где друзья и где враги, дав возможность произвести точный учет сил, вовлеченных в круговорот политической борьбы у нас на Севере, и выяснив исключительное влияние на направление их деятельности центральных партийных организаций, находящихся внутри России и за границей. Заранее можно было предвидеть, что внутренняя борьба при первом же удобном случае вспыхнет у нас ярким пламенем и «третьим радующимся» окажется грозный враг, скованный железной дисциплиной пролетарской диктатуры. [256]