Наступательный порыв
Согласно боевому распоряжению армии дивизии начали готовиться к переходу в наступление. В ночь на 14 июля провели частичную перегруппировку. А утром получили боевой приказ: нашему 18-му стрелковому корпусу овладеть станциями Малоархангельск, Очки, Александровка. 2-я гвардейская воздушнодесантная дивизия действовала на его левом фланге и имела задачу во взаимодействии с 255-м танковым полком, 8-м гвардейским минометным полком и другими средствами усиления прорвать оборону противника и овладеть северо-восточной окраиной Понырей; 4-й полк выходил в резерв командира корпуса.
Утром 14 июля Илья Федорович Дударев с группой командиров выехал на рекогносцировку. Расположились на небольшой высоте. Вид у всех окопный. Многие носили солдатское обмундирование. Генерал Дударев был в своей видавшей виды гимнастерке и в пилотке. К карте командир обращался мало, больше объяснял на местности. Перед нами были балки, кустарники, изрытые снарядами и бомбами высоты. Везде виднелись обгоревшие остовы фашистских танков и самоходок. Передний край обороны противника и проходил по этим высотам, а на правом фланге дивизии полки должны были штурмовать врага, закрепившегося за железной дорогой.
Командиры на местности уяснили замысел предстоящего наступления.
14 июля вечером в политотдел пришел редактор нашей дивизионной газеты «За Родину» Н. Сухов. Он принес план очередного номера. Передовая статья называлась «Вперед!». Начиналась она так: «Через несколько часов тебе объявят приказ о наступлении. Прозвучит заветное [72] слово: «Вперед!» Для нас пробил желанный час!» Материалы номера звали солдат к новым подвигам. В подборке «Клянусь победить врага!» публиковались высказывания воинов.
Мне понравился номер. Майор Сухов и весь коллектив редакции (А. Маргулис, Б. Левин, А. Карпов) прилагали много усилий, чтобы газета выходила интересной и поучительной. Вокруг редакции сложился крепкий актив военкоров. Даже в самые напряженные минуты боя они находили время послать в «дивизионку» заметку. Впрочем, и сами газетчики не сидели в тылу. Их чаще можно было встретить на самых опасных участках. И мне даже приходилось делать журналистам замечания, советовать не рисковать зря. Н. Сухов регулярно бывал на передовой. Иногда ему вместе с воинами приходилось отбивать атаки, а потом уж собирать материал. Нашу «дивизионку» любили в частях, она была настоящим другом и советчиком воинов...
Здесь же с редактором, со всеми работниками политотдела мы обсудили, в каких частях кто будет находиться в первые дни наступления.
Всю ночь я пробыл в частях, а к утру 15 июля встретился с командиром дивизии на вновь оборудованном наблюдательном пункте, из амбразуры которого хорошо просматривались немецкие позиции. Генерал Дударев время от времени отрывался от карты и разглядывал в стереотрубу передний край, а затем делал на карте какие-то пометки. Еще 14 июля нам сообщили, что у противника появились новые танковые части. По нашим подсчетам, против корпуса фашисты сосредоточили более двухсот танков. Что задумало гитлеровское командование? Этот вопрос и волновал Дударева.
Напряженное состояние командира невольно передавалось другим. Видимо заметив это, он сказал шутливо:
— Ну, что замолчали? Наступать, наступать будем, наголову разобьем фрица!
В седьмом часу грянули наши орудия. Противник не успел укрепить свою оборону в инженерном отношении, наладить систему огня. Поэтому командование решило ограничиться 15-минутной артподготовкой. Вскоре за артиллерийским валом пошли в атаку танки, пехота. С НП хорошо были видны наши цепи. Вот они скрылись в лощине, донеслось протяжное «ура». [73]
— Козин докладывает: взяли первую траншею, — сообщил телефонист.
Вскоре и командиры других частей доложили, что пройдена первая траншея, взяты пленные.
Особо успешно развернулось наступление в полосе 7-го полка. Я не вытерпел и поспешил к подполковнику Козину. Подъехали к НП — пустой. Телефонист свертывает связь.
— Где командир? — спрашиваю.
Солдат показал на высоту, объяснив, что новый НП расположен в отбитом у немцев блиндаже. Вскоре я поздравлял Козина с хорошим началом.
Вокруг все чаще стали рваться тяжелые снаряды. Один угодил в самый угол блиндажа. С треском разворотило уложенные в несколько рядов бревна. Нас всех оглушило, присыпало землей. В это время неподалеку от НП артиллеристы подбили два «тигра». Один из них горел, а другой уткнулся тупой мордой в бруствер и замер с перебитой гусеницей.
Быстро оценив обстановку, Козин крикнул телефонисту:
— Давайте связь к этим двум «тиграм»! Там будет безопаснее.
Выскочив со своими автоматчиками из блиндажа, он забрался в уцелевший «тигр». Козин был страшно доволен своим наблюдательным пунктом. Действительно, с господствующей высоты, где мы теперь находились, все поле боя было видно как на ладони. А броня отлично защищала от осколков и пуль.
Позднее мне довелось услышать разговор бойцов об этом эпизоде. Конечно, не обошлось и без фантазии:
— В бою-то наш командир один уничтожил двух «тигров» и в одном из них организовал НП.
В дивизии долго шутили над тем, как подполковник Козин подбил двух «тигров». К великой нашей горести, в ожесточенном наступательном бою он погиб смертью храбрых. Подполковника Михаила Евдокимовича Козина похоронили в селе 2-е Никольское.
Дивизия продолжала наступление. Несмотря на то что противник упорно оборонял высоты, наши бойцы успешно выбивали гитлеровцев из опорных пунктов. Вскоре был введен в бой 4-й гвардейский полк. Он с ходу овладел населенным пунктом Соревнование. Гитлеровцы пытались [74] во что бы то ни стало сорвать наступление или хотя бы задержать его. Фашистская авиация нанесла по боевым порядкам дивизии сильный бомбовый удар. Немецкие бомбардировщики налетали волна за волной, каждый лесок, каждый закрытый деревьями овраг засыпали бомбами.
Под вечер позвонил подполковник Вырвич — заместитель командира 5-го полка по политической части. Коротко доложил, что батальоны продвигаются вперед, полк задачу дня выполнил.
— Потери большие?
— Да. Только что убит старший лейтенант Будак.
Будак! Мой помощник по работе среди комсомольцев. Горестно заныло сердце. Совсем юноша, энергичный офицер. Перед наступлением он находился в 5-м полку. На фланге, где действовал 3-й стрелковый батальон, сложилось очень тяжелое положение. Командир батальона гвардии капитан Баринов поднял людей в атаку. В первой цепи наступающих шли политработники — гвардии капитан Большаков и старший лейтенант Будак. Неожиданно из глубины обороны открыли огонь вражеские пулеметчики. Первая же очередь сразила старшего лейтенанта Будака. Цепь залегла. Комсорг роты Лазарев подполз к блиндажу и гранатами закидал его. Константин Лаврентьевич Большаков с возгласом «За Родину!» поднял роты в атаку.
Вечером я собрал политотдельцев. Все измотались за день, но было не до отдыха.
— У штаба сейчас работы по горло, — сообщил я, — придется помочь. Займемся оформлением наградных документов. Сами знаете, как важно для фронтовика быстро получить заслуженную награду.
Распределил обязанности, поручил заместителю начальника политотдела подполковнику Сороке созвониться с замполитами частей, тщательно сверить фамилии представленных к наградам.
До полуночи сидели мы, заполняя документы. Адски кропотливый и в то же время чрезвычайно интересный труд! Сколько подвигов было совершено в эти дни! И что особенно радостно, наш партийный и комсомольский актив показывал себя в бою настоящими героями.
Вот наградной лист на заместителя командира батальона по политической части гвардии капитана Н. А. Косточкина. Это подразделение несколько раз пыталось [75] штурмом овладеть господствующей высотой. Но пулеметный огонь прижимал солдат к земле. Тогда Косточкин с ротой солдат ночью обошел высоту и неожиданно ударил во фланг. Фашисты были разгромлены.
Еще об одном подвиге политработника рассказывал наградной лист. Вечером 16 июля 2-й батальон 7-го полка успешно продвинулся вперед. Командира тяжело ранило. А утром фашисты контратаковали. Максим Ильич Винокуров, заместитель командира батальона по политической части, принял командование на себя. Дважды раненный осколками, он не ушел в тыл. В ходе боя батальон попал в окружение. Гитлеровцы усилили атаки. Надо было удержать позиции до подхода подкреплений. Винокуров повел десантников в контратаку. Завязалась рукопашная схватка. Патронов и гранат было мало, действовали больше прикладом, штыком и десантными ножами. Немцы навалились на Винокурова, пытались скрутить его, взять живым. На помощь офицеру бросился старший сержант Рожков — высокий, атлетически сложенный воин. Он буквально расшвырял гитлеровцев. Батальон удержал важную позицию, нанес врагу большие потери.
Позднее я навестил Винокурова и Рожкова в медсанбате. Они рассказали, как геройски дрались гвардейцы. Винокуров не раз еще отличался в боях. А когда я встретил его в Карпатах, на груди у него блестела Золотая Звезда Героя Советского Союза. Политработник одним из первых форсировал Днепр, возглавил борьбу за плацдарм, удерживал его с небольшой группой воинов. Мужественный, волевой офицер. А внешне — обычный человек: невысокого роста, приземистый, плотный. Говорит всегда спокойно, очень добродушный. Но в бою он совершенно преображался. Откуда только брались задор, напористость, высокие организаторские качества! Такие люди достойны самых высоких наград!
...Закончили оформление наградных листов.
— Сейчас всем спать. Завтра утром представим командиру эти документы на подпись.
Я уже собирался уйти из блиндажа, когда подполковник Сорока подал бумагу.
— Прочтите, любопытное письмо подобрали в немецком окопе. А вот перевод...
Гитлеровец писал своему другу в Фюрстенберг: «Для [76] нас наступили дни Помпеи. Посылаю тебе привет, очевидно, последний с этого света. 11 июля 1943 года».
Как в воду глядел фашистский вояка!
15–17 июля нашей дивизии пришлось особенно трудно. Ожесточенные бои, гибель боевых друзей...
Середина июля — дни самых ожесточенных схваток. И как обычно в таких случаях, лучшие воины заявляли о своем самом сокровенном желании — быть в рядах ленинской партии. У меня сохранилось в рабочей тетради несколько цифр, которые я записал тогда. Вот они: «За день, по данным парторгов, подано 105 заявлений от солдат с просьбой принять их в партию. Принято в партию на ДПК — 34 человека, выдано наград на поле боя — тридцать семь...»
К утру 18 июля передовые батальоны дивизии заняли восточную окраину станции Малоархангельск. К этому времени у нас наметился успех на левом фланге. Комдив принял решение перебросить туда дивизионный резерв, часть артиллерии, танковые подразделения. Ночью скрытно произвели перегруппировку.
На этом участке оборонялся 20-й гренадерский мотострелковый полк 282-й мотострелковой дивизии гитлеровцев. Нам было важно установить, не подтянуло ли фашистское командование сюда резервы. Группа разведчиков из 7-го полка во главе с коммунистом старшим сержантом Копыловым вышла ночью за «языком». Мы с Журавлевым дожидались их. По замыслу, разведчики должны вернуться к трем часам утра. Но лишь в четыре послышались автоматные очереди, взрывы гранат. Уже рассвело, когда разведчики вернулись в полк. Копылов ввел долговязого гитлеровца, передал его документы. Коротко доложил, что, проникнув в тыл, группа скрытно подобралась к блиндажу. Ночь была лунная, и разведчики несколько часов пролежали, дожидаясь удобного момента для нападения. Когда часовой зашел в блиндаж будить очередную смену, Копылов подскочил к двери и затаился. Едва солдат вышел из блиндажа, его скрутили, сами заскочили внутрь, уничтожили остальных гитлеровцев, забрали документы, карты. Фашисты пытались окружить разведгруппу, но она успешно прорвалась к своим. [77]
Пленный дал ценные показания. В частности, он сообщил, что полк получил задачу отойти к речке Литобеж и занять там оборону. Новые части к ним не подходили.
Старшего сержанта Копылова представили к ордену Красного Знамени. Наградами отметили и остальных участников поиска. Копылова я знал давно. Перед боями, когда мы укрепляли коммунистами разведподразделения, сам рекомендовал его в полковую разведку. И воин оправдал доверие. Он потом не раз «выручал» нас, приводя пленных и добывая ценные сведения.
В последующие дни наступление развивалось более успешно. Нас поторапливал командир корпуса: вот-вот должны ввести в прорыв танковые и механизированные соединения. Дивизия, напрягая все силы, стремилась разорвать оборону врага на всю ее тактическую глубину. Начались бои за Кромы, где проходил последний тактический рубеж немецкой обороны. Здесь теперь было наше главное направление.
Наблюдательный пункт дивизии переместился в деревню Бельдяшки, разбитую и сожженную дотла. Лишь кое-где уцелели хатки. Местность овражистая, много рощ, садов.
Не успели подъехать к населенному пункту, как заметили большую группу немецких пикировщиков. По-видимому, разведка противника засекла танковый корпус, который сосредоточился в этом районе. В течение четырех часов над деревней, над рощами и садами тучами ходили «юнкерсы». С пронзительным воем сыпались бомбы, грохотали взрывы. Казалось, ничто живое не уцелеет. Но позднее выяснилось, что потери танкистов невелики. А вот немцы недосчитались десятка бомбардировщиков. Их били и с земли, и с воздуха. До чего же приятно было видеть, как пара наших истребителей, дерзко ворвавшись в строй «юнкерсов», молниеносной атакой подожгла ведущего группы. Пиратский строй рассыпался. А вскоре еще один бомбардировщик пошел к земле, оставляя за собой густую полосу черного дыма...
В тот день наша дивизия успешно атаковала позиции немцев. Гитлеровцы не сдавали без боя ни одной высоты, ни одного населенного пункта, беспрерывно контратаковали. И несмотря на это, полки выполнили задачу дня. [78]
Поздно вечером мне позвонил командир медсанбата Борис Шапошников:
— Вас очень хочет видеть редактор газеты. Он тяжело ранен.
Я немедленно отправился в медсанбат. Сухова только что оперировали, вынули осколок из легкого. Майор лежал бледный от потери крови. Он умирал. Мы успели лишь проститься. Я так и не узнал, что хотел сказать он мне перед смертью...
Майор Н. С. Сухов был душевным человеком, очень дельным журналистом, умело редактировал газету. С 6 июля она выходила почти каждый день. Итоги боев, подвиги героев, инициативные действия оперативно освещались в корреспонденциях. Журналисты и часу не сидели в редакции. Сдадут материал — и в часть...
На следующий день дивизия выполнила поставленную перед ней задачу. Нас вывели во второй эшелон на переформирование. Стало прибывать пополнение. Во многих подразделениях состоялись партийные и комсомольские собрания.
Мне довелось быть на партийном собрании 3-й батареи 3-го артиллерийского полка. Коммунисты обсуждали итоги первых наступательных боев. С докладом выступил заместитель командира батареи лейтенант Христенко. В подразделении было 17 коммунистов. Восемь из них награждены орденами за мужество и доблесть в боях на Курской дуге. И первым получил награду парторг Сергеев. Его расчет уничтожил два танка, два пулемета, дзот и много пехоты. Но на собрании речь шла не только о прошедших боях. Коммунисты вносили ценные предложения, как быстрее ввести в строй пополнение, научить молодых солдат без промаха разить врага. Сергеев в своем выступлении критиковал одного из командиров расчетов:
— Вы новичкам поручаете только снаряды подавать. Надо их держать ближе к орудию, учить в ходе боя. Нам другого времени на это не дадут...
С хорошим чувством уходил я с собрания. Коммунисты по-хозяйски, серьезно говорили о боевых делах. В них окрепло сознание высокой ответственности за порученное дело, твердая уверенность в себе. [79]
Утром 20 июля мне позвонил генерал-лейтенант С. Ф. Галаджев.
— Не знаю, обрадую тебя или нет, — сказал он, — но есть приказ. Ты назначен начальником политотдела 17-го гвардейского стрелкового корпуса. Сдавай дела, приезжай за предписанием.
Жаль было расставаться с родной дивизией. Но приказ есть приказ. Я обошел полки, распрощался со своими боевыми друзьями и выехал в политотдел 13-й армии. Доложил о полученном приказе начпоарму полковнику Н. Ф. Воронову. Оттуда прибыл к начальнику политуправления Центрального фронта Сергею Федоровичу Галаджеву.
— Ну как, Никита Степанович, доволен, что идешь в такой боевой гвардейский корпус?
Я поблагодарил за оказанное доверие и сказал, что с большим сожалением расставался со своей родной дивизией.
Долго беседовал со мной начальник политуправления фронта. Галаджев интересовался подробностями боев под Понырями и Кромами, настроением солдат и офицеров, спросил, как живут в Сибири моя жена Вера Ивановна и сын Валерий, что пишут дальневосточники — однокурсники по академии. Вспоминали мирные годы, Ленинград, Москву, наших общих знакомых и друзей, погибших на войне...
В первых числах августа в хуторе Береза догнал штаб 17-го гвардейского стрелкового корпуса. Командир его генерал-лейтенант Андрей Леонтьевич Бондарев встретил меня приветливо. Мы уже встречались с ним в ходе боев под Понырями. В штабе армии мне рассказали о комкоре много хорошего. Участник гражданской войны, воевал в финскую, самоотверженно сражался под Ленинградом. Отличился Бондарев и здесь, в Курской битве. Это был волевой, умный генерал. Он умело командовал в бою, высоко ценил боевые качества воинов, смело выдвигал молодых, инициативных офицеров. В первый же день, пригласив начальника штаба полковника А. С. Смирнова, он познакомил меня с боевыми делами корпуса, все дивизии которого носили звание гвардейских.
Речь в первую очередь зашла, конечно, о сражении под Понырями. Смирнов дал мне итоговую сводку. Блестящие итоги! Мы могли часами вспоминать недавние бои, [80] но Андрей Леонтьевич здорово умел, как говорится, брать быка за рога.
— Ну, насчет того, что нами уже сделано, хватит, Никита Степанович знает. Мы же рядом воевали. Это у нас уже в кармане. А вот что предстоит, над чем работать придется — это главное.
Командир подвел меня к карте. Показал, где сейчас дивизии. Корпус вел упорные бои под Севском.
— Мне намекнули вверху, — заметил Бондарев, — что корпус, возможно, будет наступать южнее Севска, пойдет вдоль Хинельских лесов. Видишь, какая там петрушка, — показал он на карте леса, болота, реки. — В дальнейшем к Десне, к Днепру, наверное, махнем, а?
Бондарев встал и заходил по комнате.
— Ну уж это слишком большой замах, — усмехнулся Смирнов.
— Замах? — удивился Бондарев. — А что? Очень хорошо. Другие времена настают. Пора учиться видеть дальше собственного носа.
Мне понравилась эта черта у командира: глядеть вперед. Понравилась и его присказка: «Это у нас уже в кармане».
Знакомиться с работниками политотдела пришлось непосредственно в ходе подготовки к новому наступлению. В большинстве своем это были опытные, знающие партийную работу офицеры, бывалые вояки. Вот хотя бы заместитель начальника политотдела корпуса подполковник В. У. Ощепков. Все время на фронте, накопил большой боевой опыт. Дружно работал со штабом корпуса. Хорошо знал людей в дивизиях, всегда был в курсе всех событий. Позднее он ушел от нас на должность начальника политотдела дивизии.
В день моего прибытия в корпус мне представились почти одновременно инспектор политотдела майор Семен Федорович Воронович и старший инструктор майор Александр Иванович Рокутов. Они явились вместе, представились. Так началось наше знакомство. У Вороновича все лицо было изуродовано шрамами от тяжелого ранения. Это был храбрый и душевный человек. Он не раз бывал в самых трудных переделках. Держался уверенно. Часто напевал: «Кубань, Кубань, ты наша Родина», вспоминая любимый край. [81]
Рокутов — деловой, скромный и принципиальный. Мы с ним тоже быстро сошлись. Агитатором политотдела и секретарем партийной комиссии был майор Степан Дмитриевич Никитин, бывший преподаватель политэкономии воронежского вуза, кандидат наук. Никитин часто бывал на переднем крае, беседовал с личным составом, оказывал большую помощь командирам и политработникам частей. Выступал живо, умело и доходчиво увязывал материал с задачами фронтовой жизни. Таким же уважением в частях пользовался и подполковник С. А. Бирюков — старший инструктор политотдела.
В эти августовские дни соединения корпуса продолжали наступление. Особенно успешно действовала 6-я гвардейская стрелковая дивизия, командовал которой гвардии генерал-майор Дмитрий Платонович Онуприенко, а начальником политотдела дивизии был полковник Василий Владимирович Петров. Противник отходил в северо-западном направлении, оставляя для прикрытия небольшие группы автоматчиков. Корпус подходил к большим лесным массивам. Болота, речушки с топкими берегами, лесные заросли, непролазная грязь... Все дороги были заминированы. Саперы 70-й гвардейской дивизии только за один день 5 августа извлекли около двух тысяч мин. Среди них оказалось много «сюрпризов» — мин замедленного действия, фугасов. Вплоть до 12 августа продвигались вперед с упорными боями. А затем вышли во второй эшелон для пополнения. Наш корпус подчинили 60-й армии, командовал которой генерал-лейтенант И. Д. Черняховский.
Десять дней стояли мы на отдыхе, в резерве фронта. В дивизиях началась боевая и политическая учеба.
Как-то утром нам сообщили, что в корпус выехал начальник политического отдела 60-й армии генерал-майор К. П. Исаев. А через несколько часов мы уже встречали К. П. Исаева, а также И. М. Науменко, С. А. Месропова — работников Главного политуправления Красной Армии.
— Приехали посмотреть героев Курской баталии, — сказал К. П. Исаев.
У нас в одной из дивизий в это время были собраны лучшие истребители танков: артиллеристы и пэтээровцы. [82]
Большинство из них были награждены орденами за мужество и отвагу в боях. Их мы и представили гостям. Генерал К. П. Исаев сразу же подошел к высокому худощавому артиллеристу, попросил рассказать о себе.
— Гвардии старшина Малофеев, — представился тот. — Командир противотанкового орудия. Расчет подбил три средних танка и два «тигра», уничтожил до роты пехоты.
— Этого гвардейца командование представило к званию Героя Советского Союза, — доложил командир корпуса.
В мужестве и умении воевать Малофееву не откажешь. На его груди уже сверкал орден Отечественной войны 1-й степени — за Сталинград. А в бою под Понырями рядом с ним сражались наводчики орудий Фомин и Чеботарев. Эти артиллеристы, тяжело раненные, не ушли от орудия. Герои подбили несколько танков врага. Гвардейцы погибли, но не пропустили гитлеровцев. В живых остался лишь Малофеев.
Работники Главного политического управления и политуправления фронта побывали во многих частях нашего корпуса. С их помощью мы провели квалифицированные семинары секретарей партийных и комсомольских организаций, беседы, лекции и доклады.
Вскоре наши гости прибыли в 203-й гвардейский стрелковый полк, которым командовал гвардии майор Владимир Онуфриевич Коноваленко. Попросили построить всех, кто награжден за отвагу и героизм в Курской битве. В строй встал весь полк (кроме молодого пополнения).
Загорелые, подтянутые, гвардейцы выглядели настоящими богатырями. У каждого из них красовались на груди новенькие боевые ордена, медали. На вопросы они отвечали по-солдатски кратко, с достоинством.
Невиданный героизм проявили гвардейцы этого полка. Отбивая ожесточенный натиск врага, на второй день Курской битвы полк отразил 16 атак противника, в которых участвовало 250 немецких танков. Фашистская авиация сделала до 1500 самолето-вылетов на позиции полка. А ведь полк еще не успел закрепиться! Однако гвардейцы выстояли. Они с величайшим мужеством и отвагой уничтожали врага. В тяжелых оборонительных боях под Курском почти все воины этой гвардейской части были представлены к правительственным наградам. Ценой жизни [83] остановили солдаты стальную лавину. Люди гибли, жертвуя собой ради победы.
Распрощавшись с полком героев, К. П. Исаев и работники ГлавПУРа долго беседовали с начальниками политотделов дивизий Титовым, Власенко, Петровым, с командирами и политработниками частей и подразделений. В те дни я близко, по-настоящему познакомился с людьми корпуса, с его героями.
В середине августа мы с командиром корпуса выехали в штаб 60-й армии. Надо было решить ряд неотложных вопросов. Прежде всего я прибыл к члену Военного совета армии генерал-майору В. М. Оленину. Он принял меня как старого знакомого по десантным войскам.
— Рад, что будем воевать вместе, — сказал он. — Ну, десантник, рассказывай о делах.
Я доложил о состоянии корпуса. Наши части нуждались в людях. Потери в боях мы понесли большие, не хватало политсостава, а впереди предстояли новые бои. Член Военного совета пригласил к себе начальника политотдела генерала К. П. Исаева.
— Надо будет товарищу Демину из резерва выделить политработников, — распорядился он.
В тот же день нас с комкором принял командарм И. Д. Черняховский. Внимательно выслушал, очень оперативно решил все вопросы. Впечатление о нем осталось, как о человеке исключительно эрудированном, задушевном, вежливом, очень внимательном. Черняховский сочетал в себе лучшие командирские качества: политическую остроту, широту кругозора, твердость в проведении принятых решений, высокие волевые качества. Командарм обладал острым природным умом. Он как-то по-особому располагал к себе, был хорошим собеседником, ценил добрую шутку. Каждый из нас в какой-то мере подражал его характеру, поведению, манере обращения с людьми.
Позднее мне пришлось с Иваном Даниловичем познакомиться поближе. Мы готовились к наступлению южнее Севска, в направлении Марчихина Буда, Глухов. Корпус наш в этом наступлении должен был действовать на главном направлении. Генерал-лейтенант Черняховский приехал к нам за несколько дней до начала наступления. Он в деталях разобрался в обстановке, внимательно выслушал решения командира корпуса и командиров дивизий, побеседовал [84] с начальниками политорганов, а потом предельно четко поставил задачи.
К этому времени мы получили пополнение. К нам прибыли курсанты военных училищ, выпускники курсов младших лейтенантов. Очень хорошие воины, знающие, дисциплинированные. Иван Данилович несколько раз повторил:
— Берегите людей. Главная заслуга командира — задачу выполнить и солдата сохранить. Нам еще далеко гнать гитлеровцев.
По вечерам завязывались беседы о жизни, о службе. Генерал Черняховский был интересным собеседником.
— Вы, наверное, думаете, что это я у вас сижу целую неделю? — спросил он Бондарева, вроде бы шутя. Но закончил серьезно: — Очень важно, чтобы идея операции была правильно понята в частях всеми командирами. Только тогда одержишь победу, когда все до мелочей учтено и взвешено.
Это была характерная черта в деятельности командующего: вникать во все детали, разъяснять задачу так, чтобы каждый батальон действовал как по нотам.
Мне И. Д. Черняховский поставил задачу связаться с партизанским отрядом, базирующимся в Хинельских лесах.
— Фланг у корпуса будет открыт. Надо передать партизанам, чтобы они были начеку, не ослабляли напора. Противник попытается сосредоточиться в лесу и ударить в тыл корпусу. Партизаны должны помешать этому, помочь наступающим частям.
В тот же день я отправил майора Вороновича для связи к партизанам. Он пошел с одним из местных жителей.
Вернулся Воронович через два дня. Доложил, что встретился с командиром отряда товарищем Наумовым и передал указания командарма. За фланг мы были спокойны.
Много лет прошло с тех дней, но память об И. Д. Черняховском живет, память об обаятельном человеке и выдающемся полководце.
В ночь на 26 августа дивизии корпуса изготовились к атаке. Наступление должно было начаться в середине дня. Против нас оборонялись 82, 7 и 327-я пехотные дивизии [85] гитлеровцев. Собственно говоря, это были уже основательно побитые и потрепанные соединения. Но в последние месяцы фашистское командование подбросило им значительное подкрепление.
В 12 часов 6-я гвардейская дивизия поднялась в атаку. Вскоре были взяты населенные пункты Зеленый Лист, Дуброво.
Авиационная разведка обнаружила к исходу дня колонны противника, направляющиеся из района Хинель. Было ясно, что готовится контратака. В это же время усилилось авиационное воздействие на наступающие части. На следующий день завязались бои у Марчихиной Буды. Несмотря на контратаки, сильное сопротивление врага, полки продолжали упорно продвигаться вперед. На участке нашего корпуса, таким образом, обозначился успех. Вечером позвонил в 70-ю гвардейскую стрелковую дивизию, в 203-й полк. Это направление было сейчас главным. Части дивизии подходили к городу Глухову. Командир полка гвардии майор Коноваленко доложил:
— Два батальона подходят к Глухову. Немцы не успели оставить большого прикрытия. Возьмем с ходу.
Ночью вслед за танкистами 205-й и 203-й полки ворвались в город и к рассвету освободили его. Было четыре часа утра. А все жители уже на ногах!
С ликованием встречал народ Украины своих освободителей. Сияющие от счастья лица, слезы радости, восторженные возгласы... Солдат обнимали, качали. Мы с гордостью вступили на освобожденную украинскую землю.
На дорожном столбе у моста через реку Елевень кто-то из бойцов написал: «Мати Украина! Мы пришли до тебе».
Успех 60-й армии имел решающее значение для дальнейшего хода операции. Войска Центрального фронта вступили на территорию Украины. Командование решило сосредоточить теперь главные усилия на конотопском направлении. [86]