Самые тяжёлые дни
1
В дни с 8 по 14 октября затишья не было, да и не могло быть, так как наши позиция находились от немецких на расстоянии броска ручной гранаты.
Глубина наших боевых порядков, то есть все пространство от переднего края обороны до Волги, не превышала и трех километров. Обстановка заставляла нас быть особенно бдительными, непрерывно вести наблюдение, активную разведку.
Лучшим проявлением бдительности и боевой готовности мы считали активные действия. Наши снайперы, штурмовые группы не давали захватчикам покоя. Зазевавшийся гитлеровец, неосторожно поднявший голову из траншеи или другого укрытия, получал немедленно порцию свинца.
Наблюдая за скоплением противника в районах поселка Баррикады, балки Вишневая наша артиллерия и «катюши» наносили мощные удары. Наша ночная авиация висела над захватчиками, бомбила, хлестала их из пулеметов.
Командир полка «катюш» полковник Ерохин и другие артиллеристы во главе с командующим артиллерией армии генералом Пожарским ежедневно приходили ко мне за получением указаний, куда и в каком часу ночи наносить удары в порядке контрподготовки.
Дневники и письма убитых захватчиков говорили нам, какой урон и какое воздействие производили на врага наши контрподготовительные действия. «Сталинград — это ад», «Сталинград — это братская могила», «Сталинград изрыгает смерть» — вопили гитлеровцы. [215]
В свою очередь противник, прижав нас к Волге, не давал нам ни минуты покоя. Его авиация непрерывно вела разведку наших боевых порядков и бомбила войска и переправы, а артиллерия и минометы засыпали наши позиции минами и снарядами.
День и ночь по всему фронту армии не стихала стрельба. Ракеты и трассирующие пули прорезали ночную темноту.
Работники штабов, политорганов все время находились в войсках. Перегруппировав силы и углубив боевые порядки на вероятном направлении главного удара врага, мы стремились лучше закопаться, превратить каждый дом в опорный пункт, значительно усилили оборону заводского района.
Так, например, дивизия Горишного стояла теперь в стыке между дивизиями Жолудева и Гуртьева уступом, в глубь наших боевых порядков. Один полк (117-й) 39-й гвардейской дивизии Гурьева 12 октября был поставлен в район Житомирской улицы для создания глубины обороны и укрепления стыка между дивизиями Жолудева и Горишного.
524-й стрелковый полк 112-й дивизии, находившейся до 12 октября на левом берегу Волги на укомплектовании за счет тылов дивизии, был переправлен на правый берег с заданием занять оборону во втором эшелоне на участке стадион (северный) до шестиугольного квартала.
Мы пересмотрели все тыловые части и подразделения полков, дивизий и армейских частей, оставив там минимум людей, остальных вооружили и направили в роты и батареи. Мы чувствовали, что противник, проводя частные атаки на различных участках фронта, готовит мощный удар именно на Тракторный завод. Наша разведка, которой руководил полковник Герман, подтверждала это все новыми и новыми сведениями. Надо было встретить удар во всеоружии.
12 октября, согласно приказу командующего фронтом, дивизия Жолудева с одним полком дивизии Горишного наносила контрудар по западной окраине поселка Тракторного завода. Цель — сорвать планомерную подготовку нового наступления противника.
Больших результатов мы не ждали от этого контрудара, но чувствовали, что на этот раз командующий фронтом требует от 62-й армии активных действий [216] неспроста: полученный из артуправления фронта план снабжения боеприпасами на октябрь сажал армию на голодный паек — значит, готовится мощное контрнаступление наших войск.
Свой контрудар мы нацеливали на главную группировку врага, считая, что сорвать его плановую подготовку к новому наступлению можно только контрударом. Заставить врага перейти в наступление раньше срока для нас выгоднее, чем сидеть и ждать, когда он полностью подготовится и ударит всеми силами.
Хотя наши боевые порядки имели глубокое построение, а контрудар проводился только частью сил, все ж мы шли на риск. Контратака началась с утра 12 октября. Немцы оказывали ожесточенное сопротивление. В результате дневного боя дивизия Жолудева на своем левом фланге и в центре продвинулась до трехсот метров на запад и вела бой в безымянном поселке, что севернее южного стадиона. Части дивизии Горишного также продвинулись до двухсот метров.
Бои в этот день показали нам, что гитлеровцы не ожидали контрудара, но плотность боевых порядков противника была настолько велика, что пробить их глубже наши части не смогли.
13 октября, продолжая контратаки, мы стремились отбросить врага за Мытищинский овраг. Весь день шел ожесточенный бой.
Наступило 14 октября — день небывалых по жестокости боев. Три пехотные и две танковые дивизии противника, развернутые на фронте около пяти километров, перешли в наступление.
14 октября Гитлер отдал приказ своим войскам о переходе к обороне на всем советско-германском фронте, кроме Сталинградского направления. Здесь он сосредоточил все, что мог собрать из своих резервов. Особо мощные силы авиации были сосредоточены на этом направлении.
Мы, многое уже пережившие, это наступление гитлеровцев запомнили на всю жизнь.
Проснулся я рано утром по какому-то интуитивному предчувствию. Возможно, сказывалось нервное напряжение в ожидании известного нам готовившегося удара противника. Оно пересилило сон, усталость и подняло меня па ноги.
Мой ординарец Борис Скорняков налил мне стакан [217] крепкого чая. Выпил залпом и тут же вышел из блиндажа на воздух. Меня ослепило солнце. При выходе из блиндажа встретился с комендантом штаба и командного пункта майором Гладышевым. Мы прошли с ним несколько десятков метров к северу, где были расположены отделы штаба. Они ютились в спешно вырытых щелях или в норах, выдолбленных в крутом правом береге Волги.
В одной из таких нор стоял тульский самовар с самодельной трубой. Он попыхивал дымком. Около самовара сидел генерал Пожарский — командующий артиллерией армии. Он туляк и всю войну не расставался со своим земляком — самоваром. Это была его слабость — крепкий чаек... Поздоровался с ним.
— Как, Митрофаныч, — спрашиваю, — успеешь попить чайку до начала фрицевского концерта?
— Успею, — отвечает он уверенно, — ну, а не успею, с собой на наблюдательный захвачу.
Во время нашей беседы донесся сильный гул с запада. Мы все подняли головы и «навострили» уши. И тут же услышали шипение снарядов и мин над головой. Вскоре близкие разрывы потрясли землю, в воздухе выплеснулись султаны огня. На оборонявшуюся армию посыпались десятки, сотни тысяч снарядов и мин разных калибров. Взрывными волнами нас прижало к обрывистой круче берега. Самовар был опрокинут, так и не успев закипеть. Но буквально кипела от взрывов вода в Волге. Я взглянул на Пожарского. Он показывал мне рукой в небо. Над головой появились фашистские самолеты. Их было несколько групп. Они плыли уверенно, будто стаи диких гусей. От взрывов снарядов и мин, шума авиационных моторов невозможно было говорить. Я взглянул на Пожарского. Он понял меня по взгляду, схватил планшет, бинокль и бросился бежать на свой командный пункт. Я поспешил на свой.
Солнца не было видно. Дым, пыль и смрад заволокли небо. Подойдя к блиндажу, собрался ногой открыть дверь, но тут же получил такой удар взрывной волны в спину, что влетел в свой отсек. Крылов и Гуров уже сидели на скамейках и держали оба телефонные трубки. Тут же стоял начальник связи армии полковник Юрин. докладывая что-то Крылову.
Я спросил:
— Как связь? [218]
Юрин доложил:
— Часто рвется, включили радио» говорим открытым текстом.
Кричу ему в ответ:
— Этого мало... Поднимите и задействуйте запасный узел связи, на левом берегу. Пусть дублируют и информируют нас.
Юрин понял и вышел. Я прошел по всему пэ-образному блиндажу — туннелю. Он достался нам от штаба 10-й дивизии НКВД, которую отвели на левый берег несколько дней тому назад. Все командиры штаба армии, связисты и связистки были на местах. Они глядели на меня, пытаясь по моему лицу угадать о моем настроении и о положении на фронте. Чтобы показать, что нет ничего страшного, я шел по блиндажу спокойно и медленно и так же вернулся и вышел на улицу из другого выхода пэ-образного блиндажа.
То, что я увидел на улице, особенно в направлении Тракторного завода, трудно описать пером. Над головой ревели моторы пикирующих бомбардировщиков, выли падающие бомбы, рвались снаряды зениток в воздухе, а их трассирующие траектории расчеркивались в небе пунктиром. Кругом все гудело, стонало и рвалось. Пешеходный мостик через Денежную протоку, собранный из бочек, был разбит и отнесен течением. Вдали рушились стены домов, полыхали корпуса цехов Тракторного завода.
Я приказал командующему артиллерией армии Пожарскому дать два дивизионных залпа «катюш». Один по Силикатному заводу, другой—перед стадионом, по скоплению войск противника. Затем дозвонился до командующего воздушной армией Хрюкина и попросил немного угомонить фашистских стервятников. Товарищ Хрюкин сказал откровенно, что сейчас помочь нечем. Противник плотно блокировал аэродромы армии. Пробиться нашей авиации к Сталинграду пока невозможно.
После короткого обмена мнениями между членами Военного совета стало ясно... Противник бросил все свои силы против 62-й армии. Имея явное превосходство в живой силе, технике и огне, он будет стараться разрезать армию и уничтожить ее по частям. Сейчас главный удар он наносит между заводами Сталинградским тракторным и «Баррикады». Ближайшая его цель пробиться к Волге. [219]
По силам и средствам, введенным в бой, было видно, что о» приложит все силы, чтобы не допустить переправы из-за Волги к нам сильных подкреплений и будет стараться сорвать подвоз боеприпасов в Сталинград. В ближайшие несколько дней нам предстояло небывало жесточайшая борьба только имеющимися в распоряжении 62-й армии силами.
Наш блиндаж трясло как в лихорадке, земля звенела, и в уши иголками впивались эти звуки, с потолка сыпался песок, в углах и на потолке под балками что-то потрескивало, толчки, от разорвавшихся вблизи крупных бомб, грозили развалить наш блиндаж. Уходить нам было некуда. Лишь изредка, когда совершенно нечем было дышать, несмотря на близкие разрывы бомб и снарядов, Мы по очереди выходили из блиндажа.
В тот день мы не видели солнца. Оно поднималось в зенит бурым пятном и изредка выглядывало в просветы дымовых туч.
Под прикрытием ураганного огня три пехотных и две танковых дивизии на фронте около шести километров штурмовали наши боевые порядки. Главный удар наносился по 112-й, 95-й, 308-й стрелковым и 37-й гвардейской дивизиям. Все наши дивизии были сильно ослаблены от понесенных потерь в предыдущих боях, особенно 1 12-я и 95-я дивизии. Превосходство противника в людях было пятикратным, в танках — двенадцатикратным, его авиация безраздельно господствовала на этом участке.
Пехота и танки противника в 8 часов утра атаковали наши позиции. Первая атака противника была отбита, на переднем крае горело десять танков. Подсчитать убитых и раненых было невозможно. Через полтора часа противник повторил атаку еще большими силами. Его огонь по нашим огневым точкам был более прицельным. Он буквально душил нас массой огня, не давая никому поднять голову на наших позициях.
В 10 часов 109-й полк 37-й гвардейской дивизии был стяг танками и пехотой противника. Бойцы этого полка, засевшие в подвалах и в комнатах зданий, дрались в окружении. Против них противник применял огнеметы. Нашим бойцам приходилось отстреливаться, переходить в рукопашную схватку и одновременно тушить пожары.
На командном пункте армии от близкого взрыва авиабомбы завалило два блиндажа. Бойцы роты охраны [220] и несколько работников штаба откапывали своих товарищей. Одному офицеру придавило ногу бревном. При попытках откопать и поднять бревно верхний грунт осаживался и еще больше давил на ногу. Пострадавший умолял товарищей отрубить или отпилить ногу. Но у кого поднимется рука? И все это происходит под непрерывным обстрелом артиллерии и бомбежке авиации.
В 11 часов доносят: левый фланг 112-Й стрелковой дивизии также смят. Около 50 танков утюжат ее боевые порядки. Эта многострадальная дивизия, принимавшая участие во многих боях западнее реки Дон, на Дону. между Доном и Волгой, к 13 октября имела в своем составе не более тысячи активных бойцов во главе со своим командиром полковником Ермолкиным. Она сражалась геройски в отдельных зданиях разрозненными подразделениями и гарнизонами в цехах Тракторного завода, в Нижнем поселке и на Волжской круче.
В 11 часов 50 минут противник захватил стадион Сталинградского тракторного завода и глубоко вклинился в нашу оборону. До Тракторного завода осталось менее километра. Южнее стадиона находился, так называемый, шестигранный квартал с каменными постройками. Он превращен нашими войсками в опорный пункт. Гарнизон его — батальон с артиллерией 109-го гвардейского стрелкового полка. Этот квартал несколько раз переходил из рук в руки. Командир полка Омельченко лично сам возглавил контратакующие подразделения.
По радио открытым текстом неслись донесения, которые перехватывались узлом связи штаба армии. Привожу их дословно: «Фрицы везде наступают с танками... Наши дерутся на участке Ананьеве. Подбито четыре танка, а у Ткаченко — два, гвардейцами 2-го батальона 118-го полка уничтожены два танка. Третий батальон удерживает позиции по оврагу, но колонна танков прорвалась на Янтарную». Артиллеристы 37-й гвардейской дивизии доносили: «Танки расстреливаем в упор, уничтожено пять».
Начальник штаба дивизии товарищ Брушко докладывал в штаб армии: «Гвардейцы Пуставгарова (114-й гвардейский полк), рассеченные танковыми клиньями противника, закрепившись группами в домах и развалинах сражаются в окружении. Лавина танков атакует [221] батальон Ананьева. Шестая рота этого батальона под командованием гвардии лейтенанта Иванова и политрука Ерухимовича полегла полностью. Остались в живых только посыльные».
В 12 часов передают по радио из 117-го гвардейского полка: «Командир полка Андреев убит, нас окружают, умрем, но не сдадимся». Полк не умер, около командного пункта полка валялись больше сотни трупов немцев, а гвардейцы продолжали жить и крошить врага.
Из полков 308-й стрелковой дивизии Гуртьева доносят: «Позиции атакуют танки с севера, идет жестокий бой. Артиллеристы бьют прямой наводкой по танкам, несем потери особенно от авиации, просим отогнать стервятников».
.В 12 часов 30 минут командный пункт 37-й гвардейской дивизии бомбят пикирующие бомбардировщики. Командир дивизии генерал Жолудев завален в блиндаже, Связи с ним нет. Управление частями 37-й гвардейской дивизии штаб армии берет на себя. Линии связи и радиостанции перегружены. В 13 часов 10 минут в блиндаж Жолудева «дали воздух» (просунули металлическую трубу), продолжая откапывать генерала и его штаб. В 15 часов на командный пункт армии пришел сам Жолудев. Он был мокрый и в пыли и доложил: «Товарищи Военный совет! 37-я гвардейская дивизия сражается и не отступит». Доложил и тут же спустился на земляную ступеньку, закрыл лицо руками.
На участке 95-й стрелковой дивизии Горишного с 8 часов утра также шел жесточайший бой. Командир взвода третьей батареи лейтенант Владимиров Василий Владимирович вспоминает: «14 октября ясное утро началось с такого землетрясения, которого мы никогда не ощущали за все бои до этого. Сотни самолетов урчали в воздухе, всюду рвались бомбы и снаряды. Клубы дыма и-пыли окутали небо. Дышать было нечем. Все поняли, .что немцы перешли в новое мощное наступление. Телефонная связь сразу порвалась. По радио от командира батареи услышали команду: «Н30-б», «П30-1» и т. д. Эти команды менялись одна за другой. Рискуя каждую минуту жизнью, люди выходили к орудиям и выпускали серию снарядов. Наш наблюдательный пункт батареи оказался в окружении, но командир батареи товарищ Ясько не растерялся. Он всю ночь бил фашистов огнем своей батареи, вызывая иногда огонь на себя, когда [222] фашисты очень близко подходили к наблюдательному пункту» а к утру удачно прорвался из окружения, от бомбежки и от обстрела у наших орудий осталось по 2—3 человека, но мы не дрогнули. Командир батареи Ясько был засыпан, многие оглохли, бомбежка, обстрел не прекращались. Все горело, все перемешивалось с землей. гибли люди и гибла техника, но мы стреляли и стреляли».
Так вели себя в бою артиллеристы, стоя плечом к плечу с другими родами войск.
В 13 часов 10 минут докладывают: на командном пункте армии завалило два блиндажа, есть убитые и раненые.
Около 14 часов телефонная связь порвана со всеми войсками, работают только радиостанции, но и то с перебоями. Дублируем связь, посылая офицеров, но эта связь медленная. Их данные весьма запаздывают.
К 15 часам танки противника глубоко вклинились в наши боевые порядки. Они вышли на рубеж заводов Тракторного и «Баррикады». Пехоту противника отсекают от танков огнем наши гарнизоны. Они хотя и разрозненные, но сражаются в окружении и сковывают в действиях врага. Танки противника без пехоты вперед не идут. Они останавливаются и становятся прекрасными целями для наших артиллеристов и бронебойщиков. Все же к 15 часам дня танкам противника удается пробиться к командному пункту армии. Они очутились от нас в 300 метрах. Рота охраны штаба армии вступила с ними в бой. Сумей противник подойти еще поближе, нам бы пришлось драться с немецкими танками самим. Иного выхода не было. Мы не могли куда-либо отойти. ибо лишились бы последних средств управления и связи.
В парке Скульптурный было скрыто в землю до десятка танков 84-й танковой бригады. Им было приказано не ходить в контратаки, а быть в засаде на случай прорыва немцев. В 15 часов волна немецких танков прорвалась к парку Скульптурный, и тут они напоролись на засаду. Наши танкисты били немецкие танки без промаха. Этот опорный пункт немцы пытались взять, но не взяли ни 14-го, ни 15-го и ни 16-го октября. И только 17-го он был разбит авиацией противника. Несколько сот самолето-вылетов пришлось сделать авиации Паулюса против этого опорного пункта танкистов.
Несмотря на колоссальные потери, враг рвался вперед. Его автоматчики просачивались в образовавшиеся [223] разрывы между боевыми порядками наших частей. За эти дни немцы неоднократно вели бои с охраной штаба армии,
В 16 часов 35 минут командир полка подполковник Устинов просит открыть огонь по его командному пункту, к которому подошли вплотную фашисты и забрасывают его ручными гранатами. Открыть огонь по своему командиру было не так просто решиться. И все-таки пришлось генералу Пожарскому дать залп дивизиона «катюш». «Накрыли» огнем фашистов удачно. Их полегло немало.
В обороне заводов Тракторного и «Баррикады» отряды из рабочих с подразделениями войск армии обороняли заводы до последнего патрона. В этих отрядах сталинградских рабочих были защитники Царицына в годы гражданской войны. В большинстве это были Коммунисты. Во второй половине 14 октября отряды, оборонявшие заводы Тракторный и «Баррикады», вступили в бой с подошедшими передовыми подразделениями врага. Части и подразделения 112-й и 37-й дивизий Ермолкипа и Жолудева уничтожали противника на площади перед заводом и улицах, ведущих к нему. Части 95-й и 308-й дивизий Горишного и Гуртьева, опираясь на цеха завода «Баррикады», совместно с вооруженными заводскими рабочими уничтожали противника на улицах, ведущих к заводу. Им помогали танкисты 84-й танковой бригады Д. Н. Белого. Тысячами трупов фашистов были покрыты площади и улицы, несколько десятков танков, горящих и разбитых, перегораживали улицы и проезды. Но все же отдельным подразделениям противника удавалось пробиваться к берегу Волги. Особенно между заводами. Закрепиться им там не давали. Артиллерийский Огонь с левого берега и дружные атаки наших войск с флангов отбрасывали фашистов назад с большими потерями.
Сила авиационных ударов противника, его превосходство в танках и пехоте иногда ломали нашу оборону на отдельные очаги. 62-я армия была рассечена пополам. Расстояние между заводами Тракторный и «Баррикады» около полутора километров прочно контролировалось противником. Его огнем простреливались все овраги, ведущие к Денежной воложке. Наши офицеры связи не могли проникнуть к Тракторному заводу. Со своего командного пункта мы хорошо просматривали [224] Тракторный завод, но не могли видеть бой, который происходил в цехах завода. Единственно, чем мы могли оказать им помощь, — это огнем артиллерии. Управление ею находилось непрерывно в наших руках. Судьба подразделений и людей, находящихся в окружении, в заводах была для нас долгое время неизвестной. Это тяжелым камнем лежало на моей совести.
Достаточно хотя бы кратко передать ход борьбы с танками в районе площади имени Дзержинского, как станет ясно — во что обошлась Паулюсу затея таранного удара с целью выхода к Волге через район Тракторного завода.
В батарее лейтенанта Очкина, на которого возлагалась задача — оборонять площадь имени Дзержинского и быть готовым к борьбе в любых условиях, то есть в окружении, — были три противотанковых орудия и девять противотанковых ружей. В одном орудийном расчете, что стоял на южной окраине площади, был юный друг лейтенанта — подносчик снарядов шестнадцатилетний Ваня Федоров, курносый, подвижный и, — как рассказывает Алексей Очкин, — драчливый юнец. Он познакомился с ним по пути на фронт, на станции Поворино. Лейтенант заметил отдыхающего на буфере «зайца». подошел к нему, попытался стащить, а тот, обороняясь, двинул его ботинком в лоб.
— Что ты пристал? Хочу на фронт...
Вскоре они нашли общий язык. И теперь здесь, на площади Дзержинского, когда после очередной бомбежки и неравной борьбы с танками в расчетах осталось по два-три человека, Ваня Федоров стал наводчиком орудия. Наступил критический момент. Танки немцев ворвались на площадь. Вслед за ними к орудию Вани ринулись автоматчики. Алексей Очкин кинулся выручать друга, но его остановил замполит дивизиона Борис Филимонов:
— Танки справа... Убит наводчик, Ваню уже не спасешь.
Они считали, что при атаке немецких автоматчиков Ваня погиб. Но мальчик каким-то чудом уцелел. Из ровика, выкопанного возле орудия, он отогнал автоматчиков гранатами. Но танки так не отгонишь.
— Плетью повисла правая рука мальчика, — рассказывает очевидец подвига Борис Филимонов. — Осколком снаряда оторвало кисть другой. А к орудию ползли еще [225] два танка. И тогда из ровика поднялся окровавленный мальчик. Руки перебиты, но есть зубы. В них противотанковая граната. Он упал под гусеницы. Раздался взрыв...
Ване Федорову было шестнадцать. Всего один день носил он на груди комсомольский билет. Какое же было сердце у этого юного сына земли русской?
Прорвавшись к заводу, танки и пехота Паулюса разрезали остатки 112-й дивизии на три части. Одна часть отошла на север и соединилась с бригадой Горохова и районе Рынок. Другая, возглавляемая лейтенантом Шутовым и Алексеем Очкиным, остались в литейном и сборочных цехах завода. Третья, которую объединил политработник Борис Филимонов, сосредоточилась в подвалах Нижнего поселка, где размещался штаб дивизии во главе с начальником артиллерии подполковником Годлевским Николаем Ивановичем.
Двое суток вела борьбу с танками и пехотой группа Филимонова. Подполковник Годлевский был убит прямым попаданием снаряда в грудь. Кончились боеприпасы. Настало время вырываться из окружения. Усталые, голодные — последний раз обедали 14 октября,—тридцать против целого батальона гитлеровцев вступили в схватку и вырвались из огненного кольца. Филимонов был ранен. Оставшиеся в живых, принесли его с документами погибших товарищей к переправе у Спартановка.
— С лейтенантом Шутовым нам удалось собрать разрозненные одиночки бойцов, в том числе из рабочих завода в один кулак, — рассказывает Алексей Очкин, — и организовать атаку на кузнечный цех. Внезапный налет ошеломил немцев, которые считали, что с защитниками завода давно покончено. Затем немцы выбили нас из этого цеха. Потом мы их. Затем опять немцы пошли на нас. Понимая, что долго не продержимся, — у них явное превосходство в силах, — пошли на хитрость. Отошли сами, но спрятали автоматчиков в засадах. Только фашисты ввалились в цех, как в их спины — автоматные очереди. Половину уложили на месте, остальные разбежались. Они не любили ближний бой...
Как явствует из рассказа Алексея Очкина, фашисты, ворвавшись в завод, не смогли окончательно сломить в тот же день сопротивление мелких гарнизонов 112-й и 37-й дивизий. Группа Очкина и Шутова сражалась [226] там несколько дней. И почти каждый день территория завода пополнялась свежими силами пехоты и танками противника.
Добившись многократного превосходства, гитлеровские офицеры методично приступили к уничтожению мелких групп. В пролетах устанавливались танки, орудия на прямую наводку и уничтожали все живое и мертвое. Цех за цехом, сектор за сектором утопали в огне и дыму. Пыль дробленого бетона, чад от горящих пропитанных мазутом станин и ремонтных ям разъедал героям глаза, захватывал дыхание. От жары начинала тлеть одежда. В пламени, среди раскаленных прутьев арматуры, среди самой смерти бушевала испепеляющая сила огня.
— Фашисты, окружив нас,—продолжает рассказывать Алексей Очкин,— хотели, если не взять живьем, то превратить в пепел. Помню, как кто-то из моих ребят выскочил из полыхающих руин сборочного цеха и тут же был сражен длинной очередью пулемета. Значит, надо терпеть, выждать ночи и затем решительным броском прорваться к Нижнему поселку. У нас уже кончались боеприпасы, изнуряла жажда — хотя бы глоток воды. Минувшей ночью один рабочий, не знаю как его фамилия, в памяти остался только его облик — среднего роста, рыжие усы, коренастый — помог нам разыскать в трубах воду, но она скоро кончилась... Наконец наступила долгожданная ночь. Полетели последние гранаты, выпустили последние патроны и прорвались к Нижнему поселку...
В ту пору Алексею Яковлевичу Очкину было всего лишь 20 лет. Он родился на Смоленщине в деревне Латынино, воспитывался у женщины, которая работала фельдшером в сельской больнице. До начала войны Алексей поступил в артиллерийское училище и через шесть месяцев уехал на фронт. В дни боев на последнем рубеже обороны Тракторного завода лейтенант Алексей Очкин возглавил группу, в которую входили автоматчики,, минометчики, саперы и бронебойщики.
— Нас было меньше роты, а гитлеровцев значительно больше, плюс танки, артиллерия, авиация. Но мы решили стоять здесь насмерть, — продолжал рассказывать Алексей Очкин. — На правом фланге со станковым пулеметом занял оборону Пивоваров — он же бронебойщик. Пивоваров самый старший, ему около пятидесяти, [227] участник обороны Царицына. Коммунист Степан Кухта остался за парторга, отличный пулеметчик еще с времен гражданской войны, возглавил бронебойщиков, автоматчиков и ручных пулеметчиков в центре обороны. Внизу у самой воды установили два миномета, у одного вместо плиты под пятку подкладывали камедь. Минометчиков возглавил лейтенант Шутов. Он же по ночам выставлял внизу автоматчиков, чтобы по песчаной косе нас не обошли.
Немецкий генерал Дёрр в своей книге «Поход на Сталинград» описывает наступление на Сталинградский тракторный завод:
«14 октября началась самая большая в то время операция: наступление нескольких дивизий (в том числе 14-й танковой, 305-й и 389-й пехотных) на Тракторный завод имени Дзержинского, на восточной окраине которого находился штаб 62-й армии русских. Со всех концов фронта, даже с флангов войск, расположенных на Дону и в калмыцких степях, стягивались подкрепления, инженерные и противотанковые части и подразделения, которые были там необходимы, где их брали. Пять саперных батальонов по воздуху были переброшены в район боев из Германии. Наступление поддерживал в полном составе 8-й авиакорпус.
Наступавшие войска продвинулись на два километра. однако не смогли полностью преодолеть сопротивления трех дивизий русских, оборонявших завод, и овладеть Отвесным берегом Волги. Если нашим войскам удалось днем на некоторых участках фронта выйти к берегу, ночью они вынуждены были снова отходить, так как засевшие в оврагах русские отрезали их от тыла».
Объективности ради следует сказать, что Тракторный завод обороняли не три дивизии, как считает генерал Дёрр, а в основном одна — 37-я гвардейская Жолудева и человек 600 из 112-й стрелковой дивизии.
Для подтверждения привожу нашу оперативную сводку за 14 октября.
«Армия вела тяжелые оборонительные бои с наступающими пехотой и танками противника на участке 112-й., 37-й гвардейской, 308-й и 95-й стрелковых дивизий. На остальных участках фронта отражала мелкие группы пехоты и танков, удерживала прочно занимаемые [228] позиции. Наша артиллерия вела интенсивный огонь по наступающей пехоте и танкам противника. Превосходящие силы противника, нанося главный удар на СТЗ. к исходу дня подошли к нему вплотную, где сейчас идет жестокий бой.Противник после интенсивной авиационной и артиллерийско-минометной подготовки силами трех пехотных и двух танковых дивизий в сопровождении большого количества самолетов перешел в наступление на фронте река Мокрая Мечетка—Силикат, направляя главный удар на СТЗ.
Авиация противника непрерывными массированными ударами бомбила и штурмовала боевые порядки наших войск, все побережье и переправы. Бомбардировка продолжалась и с наступлением темноты. Всего за один день зафиксировано около трех тысяч самолето-вылетов.
Артиллерия и минометы весь день вели и продолжают вести ожесточенный огонь в полосе наступления.
На участке 124-й стрелковой бригады противник около батальона пехоты и 7 танков пытался атаковать поселок Рынок. Бригада забаррикадировала улицы поселка и установила минные поля на танкоопасных направлениях.
149-я стрелковая бригада весь день отбивала мелкие атаки противника и вела огневой бой на всем участке обороны.
115-я стрелковая бригада отбила все атаки противника и продолжала усиление рубежа обороны, производила работы по минированию подступов к переднему краю.
112-я стрелковая дивизия после усиленной авиационной и артиллерийской подготовки в 8 часов была атакована пехотой и до 50 танков, вела ожесточенный бой. В 11 часов 50 минут левый фланг 524-го полка был смят. Противник занял цирк и вплотную подошел к стадиону, откуда начал наступать в двух направлениях:
а) двумя полками и до 20 танков на СТЗ по улице Культармейская и имени Иванова; б) одним полком и 15 танков по улице Кооперативная в направлении улицы Мокрая Мечетка, заходя в тыл 385-му и 416-му стрелковым полкам этой дивизии, которые. занимали оборону от железнодорожного моста через [229] реку Мокрая Мечетка до кладбища, что южнее железнодорожного моста.
В 17 часов 385-й полк, перейдя в контратаку в тыл прорвавшемуся противнику в направлении стадиона, успеха не имел и вместе с остатками 524-го полка занял оборону по улице Мортальской.
На участке обороны 37-й гвардейской дивизии противник силою свыше пехотной дивизии и 75 танков, при мощной поддержке с воздуха, также в 8 часов утра перешел в наступление, прорвал фронт обороны в стыке 109-го и 114-го гвардейских полков и в стыке между 117-м гвардейским и 90-м стрелковым полком. Дивизия понесла большие потери, особенно от ударов авиации. артиллерии и минометов.
109-й гвардейский полк, этой дивизии в 10 часов отбил атаку 8 танков и батальона автоматчиков. К 12 часам противник ввел в бой резервы танков и автоматчиков, разгорелся жестокий бой, атаки и контратаки чередовались весь день. Полк понес до 80 процентов потерь. Его остатки к исходу дня вели бой на улице Двухкольцовая.
114-й гвардейский полк был атакован пехотой и танками, весь день вел жестокий бой с превосходящими силами противника. К. 21 часу, вследствие отсутствия связи, положение его не установлено.
118-й гвардейский полк, будучи атакован превосходящими силами пехоты при поддержке 12 танков, понес за день боя большие потери, к 21 часу вел бой на южной окраине Тракторного завода.
117-й гвардейский полк, приданный этой дивизии от 39-й гвардейской, в связи с гибелью командира полка тов. Андреева, попал в окружение и вел бой в районе шестиугольного квартала.
...95-я стрелковая дивизия вела ожесточенный бой против наступающего противника в направлении Житомирск. Наибольшие потери понес 90-й стрелковый полк, который своими остатками примкнул к правому флангу 161-го стрелкового полка.
161-й и 241-й стрелковые полки отбили все атаки противника и продолжают удерживать свои позиции. ...308-я стрелковая дивизия весь день вела огневой бой с противником, которому не удалось прорваться на этом участке фронта.
193-я стрелковая дивизия в течение всего дня вела [230] огневой бой. Противник вел активные действия с воздуха и обстреливал боевые порядки артиллерийско-минометным огнем. За день боя произвел более 250 самолето-вылетов в полосе дивизии.
Все попытки атаковать живой силой успехов не имели. Дивизия прочно обороняла свой рубеж и совершенствовала его в инженерном отношении.
39-я гвардейская стрелковая дивизия в течение всего дня удерживала свои позиции и вела огневой бой с противником. Авиация, артиллерия и минометы противника весь день обстреливали боевые порядки дивизии, особенно ее правый фланг. Атаки противника мелкими группами были все отбиты.
284-я стрелковая дивизия отбила все атаки противника на Мамаевом кургане. С наступлением темноты бой еще продолжался.
13-я гвардейская стрелковая дивизия удерживала свои рубежи обороны и вела наступательные действия мелкими штурмовыми группами.
Командный пункт армии весь день подвергался авиационной бомбежке и длительному артиллерийско-минометному обстрелу. На КП имеются убитые и раненые офицеры.
В связи с бомбежкой и пожарами проводная связь с 8 часов утра с большинством частей отсутствовала, управление осуществлялось по радио через радиоузел на левом берегу Волги.
Командарм решил:
1) Командиру 124-й стрелковой бригады выделить один стрелковый батальон со средствами ПТО, которым занять оборону — северную часть завода СТЗ.
2) Командиру 115-й стрелковой бригады оставить на месте боевое охранение, всеми силами оборонять мост через реку Мокрая Мечетка (восточное улицы Жемчужная) и далее по первой кольцевой до СТЗ с задачей не допустить противника в район Бригадирск—Мортальск и в северную часть СТЗ.
3) Командиру 149-й стрелковой бригады усилить оборону своего левого фланга, не допуская противника к переходу севернее Мокрая Мечетка.
4) Командиру 193-й стрелковой дивизии передать один стрелковый батальон в подчинение командира 95-й стрелковой дивизии для обеспечения правого фланга дивизии. [231]
Потери дня с обеих сторон очень большие, подробно установить невозможно.
В ночь на 15 октября отправлено на левый берег 3500 человек раненых».
Мы, Военный совет армии и командиры дивизий и полков, знали о подготовке противника к такому мощному наступлению превосходящими силами, но, откровенно говоря, такой силы удара мы не предвидели. Мы поняли, что наступили решающие бои, которые не так скоро закончатся. Если мы выдержим это наступление, гитлеровцам едва ли удастся еще раз собрать такие силы и средства. Мы знали, что наступил кризис и для нас и для противника.
Сводка боев за 15 октября:
«Армия ведет тяжелые оборонительные бои на северном и центральном участке фронта. На южном участке отражает атаки мелких групп пехоты и танков. Противник вводом в бой свежих сил (305-й пехотной дивизии) продолжает развивать наступление от СТЗ на юг, на завод «Баррикады», а также ведет наступление на Спартановка и Рынок, стремясь по Волге выйти в тыл войскам армии. К исходу дня 15 октября противник овладел заводом СТЗ, разобщил фронт обороны между 37-й гвардейской и 95-й стрелковой дивизиями и передовыми частями выходит в тыл 308-й стрелковой дивизии и на командный пункт армии. Охрана штарма вступила в бой в 300 метрах от КП».
К 16 часам дивизии Ермолкина, Жолудева и правый фланг дивизии Гуртьева, разрезанные танками, вели бои в окружении.
Сведения от войск поступали противоречивые, уточнять их становилось все труднее и труднее. Командные и наблюдательные пункты полков и дивизий разбивались снарядами и бомбами. Многие командиры погибли. На командном пункте армии погибло 30 человек. Охрана штаба армии не успевала откапывать людей из разбитых блиндажей. Управление войсками осуществлялось главным образом по радио: с утра были включены запасные рации, размещенные на левом берегу Волги. Туда мы посылали свои распоряжения по радио, а оттуда передавали обратно через Волгу на правый берег частям.
Бой шел непрерывно, день и ночь. Окруженные и [232] отрезанные гарнизоны продолжали драться, извещая о своем существовании по радио: «За Родину умрем, но не сдадимся!»
К полуночи 15 октября выяснилось, что захватчики обошли со всех сторон Тракторный завод и ведут бой в цехах завода.
2
Провода связи рвались и горели не только на правом, но и на левом берегу Волги, где был наш запасной командный пункт. Это особенно тревожило нас, потому что основная масса армейской и вся фронтовая артиллерия находилась на левом берегу. Я просил командование фронта дать разрешение перевести некоторые отделы штаба армии на запасный командный пункт— на левом берегу с условием, что Военный совет весь останется в городе. Мы хотели обеспечить управление войсками с левого берега на тот случай, если командный пункт армии будет разбит.
— Не разрешаем, — получил я ответ.
Между тем в блиндажах Военного совета становилось все теснее и теснее. Сюда шли люди из разбитых штабов дивизии Жолудева и 84-й танковой бригады. Только здесь они могли укрыться от бомбежки и как-то руководить своими подразделениями.
На свой страх и риск я предложил командующему артиллерией генералу Пожарскому переправиться на левый берег и оттуда управлять артиллерией. Он чуть не со слезами на глазах заявил:
— Не поеду... Где вы. там и я, умирать будем вместе...
И не поехал. Я вынужден был ему уступить. А с левого берега он бы лучше управлял артиллерией.
Командующий бронетанковыми войсками армии Вайнруб все эти дни проводил около танков 84-й танковой бригады, переставляя танки на более выгодные позиции, в засады, организуя взаимодействие танкистов с пехотой и артиллерией.
Из частей и соединений мы получали тревожные донесения. Многие просили помощи, запрашивали, как и что делать. На эти запросы мы четко и коротко отвечали: [233]
— Сражаться до последней возможности, с места не уходить!..
Потери были очень тяжелые: 15 октября дивизии Жолудева и Горишного потеряли около 75 процентов боевого состава стрелков, однако в этот день фашисты не продвинулись вперед, их атаки были отбиты. Они потеряли 33 танка и до трех батальонов пехоты.
С утра 15 октября противник ввел в бой свежие силы (305-ю пехотную дивизию) и продолжал развивать наступление на юг и на север вдоль Волги. Его артиллерия простреливала наши боевые порядки насквозь, авиация по-прежнему обрушивала на город тысячи бомб.
Однако разрубленная пополам армия продолжала сражаться. Северная группа (124-я, 115-я и 149-я стрелковые бригады и части дивизии Ермолкина) вела бой в окружении с превосходящими силами противника, наступавшими с севера от Латашанки, с запада — по долине Мокрая Мечетка и от Тракторного завода. Связь с войсками этой группы непрерывно рвалась.
В ночь на 16 октября на правый берег Волги был переброшен полк дивизии Ивана Ильича Людникова, который мы сразу ввели в бой севернее завода «Баррикады», где у нас был наиболее слабый фронт обороны.
В эту же ночь одна пехотная (389-я) и одна танковая (16-я) дивизии врага, усиленные механизированными полками, возобновили наступление. Они стремились уничтожить части Северной группы, которые дрались в окружении, обороняя поселки Рынок и Спартановка. А с утра 16 октября три пехотные (305-я. 100-я и 94-я) и две танковые (14-я и 24-я) дивизии бросились в наступление на юг вдоль Волги, стараясь смять наши боевые порядки;
Ослабленные до предела части дивизии Жолудева и Горишного и один полк дивизии Людникова с 84-й танковой бригадой вели неравный бой против пяти дивизий, усиленных авиацией и артиллерией. Но и гитлеровцы несли потери от огня советской пехоты, от нашей штурмовой авиации, которая с большими потерями пробивалась к нам в город сквозь тучи немецких самолетов, от артиллерии, включая и артиллерию Волжской флотилии.
Гитлеровцы были храбры в начале удара, но они оказались беспомощными в борьбе даже с остатками групп бойцов, решивших умереть, но не пропустить противника.
В ходе боев за заводы Тракторный и «Баррикады» наша разведка одновременно обнаружила сильную [234] вражескую группировку, которая готовилась нанести удар из района Шахтинской улицы и высоты 107,5 на завод «Красный Октябрь». Разведкой были захвачены документы и пленные саперных частей, переброшенных сюда самолетами из Керчи, Миллерово и даже из Германии.
Мы внимательно следили за этим участком фронта, все время требовали от частей дивизий Смехотворова, Гурьева, Батюка, Родимцева, что бы они лучше укреплялись и вели активную разведку и действиями штурмовых групп уничтожали захватчиков.
Тактика Паулюса была ясна: он стремился притянуть наши главные силы в район заводов и, сковав их там, скрытно подготовить удар на новом участке.
Однако ему не удалось усыпить нашу бдительность. Его замыслы постоянно раскрывались нашими разведчиками, и каждый удар врага натыкался на подготовленную оборону.
Так, например, днем 16 октября большие массы пехоты противника, поддерживаемой танками, ринулись в атаку вдоль дороги, идущей от Тракторного к заводу «Баррикады». Наносился главный и решающий удар именно в этом направлении. И тут они наткнулись на закопанные в землю танки 84-й бригады. В районе Трамвайной улицы и западнее наши танкисты встретили атаку врага дружным огнем с расстояния 100—200 метров. Сразу загорелось более десятка вражеских машин. Атака гитлеровцев захлебнулась. В этот момент наша артиллерия открыла с левого берега уничтожающий огонь по остановившейся пехоте и танкам.
Находясь вдали от поля боя и не видя, что происходит на участке главного удара, гитлеровские генералы выдвигали вперед все новые и новые части, которые волнами подкатывались к нашим рубежам. Здесь они останавливались и перемалывались мощными залпами «катюш». А вражеские танки, попав под губительный огонь хорошо замаскированных Т-34 и противотанковых орудий, пятились назад, бросая пехоту.
Мой заместитель по бронетанковым войскам М. Г. Вайнруб и командир 84-й танковой бригады Д. Н, Белый хорошо поработали заранее. 16 октября они преподнесли гитлеровцам такой орешек, который те долго не могли разгрызть. Только во второй половине дня немецкое командование разобралось, в чем дело, на чем споткнулись их главные силы, и бросило на этот район [235] свою авиацию. На других участках фронта армии атаки врага были также отбиты. Мы выиграли целый день, не пропустив противника вперед ни на шаг.
Для характеристики напряженности октябрьских боев я хочу привести еще несколько сводок, написанных во время самых жестоких и решительных боев, когда участь Сталинграда была на волоске. Это сводка от 16 октября после трехдневных непрерывных боев.
«Армия ведет тяжелые оборонительные бои на северном и на центральном участке фронта, на южном отражает атаки мелких групп пехоты с танками.Противник силами свыше пехотной и одной танковой дивизий атакует части Северной группы войск в двух направлениях: из Латашанка на Рынок, с запада на Спартановка, где вышел к ее западной окраине. Одновременно силами до двух пехотных дивизий и сто танков продолжает наступление от СТЗ на юг, и к исходу дня овладел улицами Деревянск, Минусинск, западная часть Волховстроевск, Трамвайная, Скульптурный и продолжает атаки на завод «Баррикады».
Армия вновь рассечена противником до самой Волги.
Части Северной группы ведут тяжелые бои в окружении, они понесли большие потери. В 112-й стрелковой дивизии и 115-й стрелковой бригаде осталось всего 152 бойца пехоты. Под натиском превосходящих сил противника 149-я стрелковая бригада отошла на западную окраину Спартановка.
Остатки 37-й гвардейской стрелковой дивизии с приданным 650-м стрелковым полком 138-й стрелковой дивизии, переброшенным за ночь на западный берег в Сталинград, 95-й и 308-й полки стрелковых дивизий ведут тяжелые оборонительные бои с танками и пехотой противника на рубеже Деревянск. Минусинск, Трамвайная, Скульптурный. Противник ввел в бой свежую дивизию — 805-ю пехотную.
На командном пункте армии от артиллерийского, минометного и пулеметного огня имеются до 30 человек убитыми и ранеными, прямыми попаданиями разбито 5 блиндажей. Положение остальных частей без изменений.
За эти три дня уничтожено около 100 танков противника и несколько тысяч солдат и офицеров.
Командарм решил: вводом в бой 138-й стрелковой дивизии на рубеже Волховстроевск, завод «Баррикады», [236] Скульптурный задержать дальнейшее продвижение противника вдоль Волги на юг, в тыл армии».
В ночь на 17 октября на наш берег переправились остальные два полка дивизии Людникова. Мы их тотчас же ввели в бой. На рубеже Волховстроевская улица — завод «Баррикады» — парк Скульптурный они соединились с разрозненными частями дивизий Жолудева и Горишного. Штаб Людникова обосновался также в блиндаже Военного совета Армии. Другого места не было.
138-я стрелковая дивизия Людникова прибыла в Сталинград из состава 64-й армии, конечно, не в полном составе. Она понесла значительные потери на Дону, затем на реке Аксай и в 64-й армии.
В эту же ночь меня предупредили, что к нам направились командующий фронтом генерал-полковник А. И. Еременко и его заместитель генерал-лейтенант М. М. Попов.
С членом Военного совета Гуровым я вышел к причалу встречать их. Вокруг все гремело и рвалось, шестиствольные минометы немцев все время били по Волге. Сотни раненых ползли к пристани, к переправе. Часто приходилось перешагивать через трупы людей.
Не зная, где будет причаливать катер с командующим фронтом, мы, походив по берегу и не встретив его, вернулись в блиндаж... К нашему удивлению, генералы Еременко и Попов были уже на командном пункте.
Их глазам открылась неприглядная картина. Блиндажи командных пунктов превратились в воронки с торчащими из земли бревнами. Все предметы на берегу покрыты толстым слоем гари и пыли...
Расставаясь на рассвете, я просил командующего фронтом дать пополнение людьми — не дивизиями, а маршевыми подразделениями — и больше боеприпасов. В последних ощущался особенно недостаток.
— Хорошо, эту просьбу мы удовлетворим, — сказал он и, уходя, порекомендовал в связи с прибытием 138-й дивизии сменить командный пункт армии, перенеся его несколько южнее по правому берегу Волги.
День 17 октября прошел в тяжелых оборонительных боях. Войска Северной группы сражались в окружении. Больше двадцати немецких танков с автоматчиками прорывались на южную окраину поселка Спартановка. Там дрались не на жизнь, а насмерть. Малейшая слабость [237] или растерянность командиров могла привести всю группу к катастрофе.
Части и подразделения 124-й, 115-й и 149-й стрелковых бригад, оборонявшие поселки Рынок и Спартановка, по данным противника несколько раз уничтожались полностью. Но это значилось только в донесениях гитлеровских штабов.
Командующий группой армий «Б» фон Вейхс доносил 15 октября в ставку Гитлера: «Запертые в рабочем поселке Спартановка советские соединения уничтожены», а 20 октября начальник генерального штаба докладывает Гитлеру: «Части 16-й танковой и 94-й пехотных дивизий проникли в западную часть Спартановки и заняли группу домов». (Вот тебе и уничтожены!)
19 октября в журнале боевых действий командующего 4-м воздушным флотом Рихтгофена записано:
«В Сталинграде — никакой ясности положения. Дивизии передали благоприятные донесения... Каждая дивизия сообщает по-разному. Атака на Спартановку, севернее Сталинграда, захлебнулась.Командующий 7-м авиакорпусом генерал Фибиг в отчаянии, так как пехота не использует атаки его самолетов».
Рихтгофен упрекает Паулюса и Зейдлица, что немецкая пехота бессильна использовать результаты бомбовых ударов: «Наши самолеты, уже бомбят на расстоянии броска гранаты перед своей пехотой, которая ничего не может сделать с русскими».
Вольфган Вертен в книге «История 16-й танковой дивизии» пишет: «16 тд поставили боевую задачу сконцентрировать все свои силы для атаки Рынок... Атака полков и 25 танков графа Дона... на Рынок провалилась. Дивизия понесла очень большие потери. Уже более 4 тысяч ее солдат и офицеров было похоронено на солдатском кладбище».
Мы получили телеграмму от командиров 124-й и 1 15-й бригад с просьбой разрешить их штабам перейти на остров Спорный. Я ответил им, что их уход с правого берега Волги равносилен бегству с поля боя. Вслед за телеграммой я послал в Северную группу начальника оперативного отдела полковника С. М. Камынина для уточнения положения и информации об этом участке фронта.
Противник тем временем продолжал атаки на юг от [238] Тракторного завода на завод «Баррикады». Его авиация — сотни пикировщиков и бомбардировщиков — бомбила и штурмовала участок, где были закопаны танки 84-й бригады. Горели здания, горела земля и горели танки, закопанные в этом районе, гибли люди и техника: зенитная артиллерия не могла надежно прикрыть войска.
В тот же день отдельные группы пехоты противника с танками прорвалась к северо-западному сектору завода «Баррикады».
В бой вступил вооруженный отряд рабочих этого завода.
Остатки дивизии Горишного были сведены в один 161-й полк, который занял оборону и вел бой в районе Сормовской улицы. Штаб дивизии и штабы двух полков мы отправили на левый берег для укомплектования.
308-я дивизия Гуртьева весь день отражала атаки танков и пехоты в районе стадиона.
Части 193-й дивизии Смехотворова отбивали атаки вражеской пехоты и танков в районе Казачьей улицы.
Дивизия Гуртьева оказалась в тяжелом положении, оба ее фланга были охвачены противником.
К вечеру батальон гитлеровцев с танками вклинился до улицы Северная.
На участке дивизий Гурьева и Батюка все атаки врага были отбиты. За день боя 17 октября было подбито и сожжено 40 танков и уничтожено до 2000 человек пехоты противника.
Вечером 17 октября член Военного совета Гуров сообщил, что к нам в город хочет приехать прибывший из Москвы член Центрального Комитета партии товарищ Мануильский Д. 3. и что он дал на это свое согласие. Я категорически запротестовал и потребовал от Гурова отменить такое разрешение. Гуров не сдавался. Тогда я сказал:
— Мануильский известный для партии человек, но его приезд нам ничем не поможет. Мы не можем рисковать его жизнью, он может погибнуть при переправе через Волгу, а если останется жив, то все равно в войска его не пустим.
Гуров согласился со мной.
Об этом моем отказе узнал товарищ Мануильский. В 1947 году он возвращался из Америки в Москву через Берлин. Мы встретились с ним на аэродроме. За обедом, который был нами устроен для него, сидя рядом со мною [239] за столом, он долго журил меня, упрекая за то, что я не пустил его на свой командный пункт на правом берегу Волги.
Выслушав его, я ответил так:
— Если бы в 1942 году я пустил вас к нам, то теперь вряд ли получил бы возможность иметь такого собеседника за этим столом...
Приближались тяжелые бои за завод «Красный Октябрь». Об этом говорили данные разведки. Для лучшего управления войсками и с согласия штаба фронта мы решили перенести командный пункт в овраг Банный под железнодорожный мост, ближе к заводу «Красный Октябрь».
В ночь на 18 октября штаб армии с Военным советом оставили свой блиндаж, нагруженные документами и средствами управления. Добравшись до оврага Банный, мы долго подыскивали место для командного пункта армии и несколько раз попадали под огонь пулеметов противника. Было очевидно, что в овраге Банном не место для командного пункта армии, и нам пришлось пройти по берегу Волги около Километра южнее и развернуть работу прямо на берегу Волги, под открытым небом без какого бы то ни было прикрытия. От Мамаева кургана — передовой линии боев — мы находились на расстоянии одного километра.
Это было последнее место нашего командного пункта, с него мы уже не уходили до самого конца Сталинградской битвы.
18 октября была получена информация от начальника оперативного отдела штаба армии полковника Камынина, которого я послал в Северную группу. Положение там было тяжелое, но не безнадежное. Прорвавшийся в Спар-тановку противник был уничтожен. Части этой группы занимали оборону по северной окраине поселка Рынок, по западной и южной окраинам Спартановки, включая пристань, что возле устья реки Мокрая Мечетка. Эти сведения несколько успокоили нас — мы уже не тревожились о правом фланге армии.
Основные бои в этот день продолжались за завод «Баррикады» и распространялись на юг, к заводу «Красный Октябрь». Части Людникова, Холудева, Гуртьева всю ночь и весь день отражали атаки с севера на завод «Баррикады» и на парк Скульптурный. В 15 часов противник прорвал фронт южнее Деревенской улицы и [231] вышел. к Волге. 650-й полк штыковой контратакой уничтожил прорвавшихся к Волге гитлеровцев и восстановил положение.
К исходу дня ударом пехоты и танков вдоль Трамвайной улицы противник пробил наши боевые порядки и вышел к железной дороге западнее завода «Баррикады». Находившийся на заводе рабочий отряд вступил в жестокий бой, который длился несколько суток. К его исходу от всего отряда осталось в живых только пять человек.
Части Смехотворова с утра отражали атаки немецкой пехоты и танков, наступавших с запада. В 11 часов 30 минут правый фланг дивизии был смят. Создалась явная угроза окружения частей Гуртьева в районе парка Скульптурный. Чтобы ликвидировать ее, мне пришлось в первый раз за все время боев в городе приказать отвести часть своих войск на 200—300 метров назад, к Волге. Этим мы выравнивали фронт и уплотняли боевые порядки.
В приказе не упоминалось об отходе, а говорилось так: «Дивизии Гуртьева к 4.00 19 октября занять и оборонять участок улиц Сормовская, Тупиковская...», что означало отойти из района парка Скульптурный назад, на новые позиции.
Помню, с какой горечью в душе подписывал я этот приказ, как дорог был нам каждый метр пространства у Волги...
В результате боев 18 октября противник потерял 18 танков и до трех батальонов пехоты.
Сводка за 18 октября:
«18 октября армия продолжала вести тяжелые оборонительные бои на центральном участке фронта, где наши части, понеся большие потери, израсходовали все свои резервы. Плотность боевых порядков резко уменьшилась, образовались промежутки внутри полковых боевых порядков, особенно в 138-й и 193-й стрелковых дивизиях.Опросом пленных установлено, что завод «Баррикады» атакуют 305-я пехотная и 14-я танковая дивизии.
В 15 часов ударом на Минусинск противник прорвал фронт на участке 650-го стрелкового полка в районе Деревянск, вышел к Волге.
В 16 часов 10 танков противника прорвались к тупику железной дороги и в северную окраину завода «Баррикады». [241]
В 17 часов фронт обороны 308-й стрелковой дивизии был также прорван на участке 339-го и 347-го стрелковых полков, танки противника вышли к линии железной дороги у западной окраины завода «Баррикады». Отмечено скопление сил противника в овраге севернее Калужская.
138-я стрелковая дивизия в течение ночи вела бой на северо-западной окраине завода «Баррикады» и очищала этот район от мелких групп противника. С утра 18-го вела тяжелые бои с наступающим противником силою до пехотной дивизии с танками, непосредственно севернее и западнее завода «Баррикады», до берега Волги.
650-й стрелковый полк вел рукопашный бой в районе Волховстроевск и будучи окруженным противником нанес ему большие потери, разорвал его фронт и очистил свои тылы от противника.
768-й стрелковый полк вел бои с танками и пехотой противника северо-западнее завода «Баррикады», где отдельным автоматчикам удалось проникнуть в юго-западный угол завода. Командиром дивизии приняты меры к их уничтожению.
37-я гвардейская стрелковая дивизия остатками сил совместно со 138-й стрелковой дивизией вела бои северо-западнее «Баррикады» (300 метров). 161-й стрелковый полк 95-й стрелковой дивизии отражал атаки пехоты и танков противника. Огнем ПТР подбито два танка противника.
Находящаяся на заводе «Баррикады» рота 178-го стрелкового полка и рабочий отряд в течение всего дня отстаивали завод и только после того, как их силы иссякли, превосходящими в несколько раз силами противника. были вынуждены отойти в восточную часть завода. От этого сводного отряда боеспособных осталось только 15 человек.
К исходу дня противник, введя резервы, пробил наши боевые порядки и вышел к железной дороге, которая проходит непосредственно западнее завода.
193-я стрелковая дивизия с утра отбивала атаки до двух полков пехоты и танками, удерживая рубежи по улицам Очаковская, Гдовская, Цеховая. В 11.30 шесть танков противника прорвали передний край и вышли в район между Бугурусланск, Тираспольск.
На остальных участках фронта армии наши войска вели бои мелкими штурмовыми группами, улучшая свои позиции. [242]
17 октября в бою за завод «Баррикады» подбито 45 танков и уничтожено до 2000 солдат и офицеров. За 18 октября по неполным данным у противника подбито 18 танков и уничтожено до двух батальонов пехоты.
Командарм решил:
В связи с создавшейся угрозой выхода противника к последней переправе армии и в тыл 193-й стрелковой дивизии — правый фланг ее отвести к развилке железной дороги у юго-западной окраины завода «Баррикады».
18 октября мы почувствовали, что атаки противника несколько ослабли, особенно удары авиацией. Это до некоторой степени ободрило наши войска. Противник сумел за сутки продвинуться только на некоторых участках на 50—100 метров, он начал выдыхаться.
Чувствовалось, что не только наши войска поредели и обескровились, но и захватчики не могут повторять без конца свои безумные атаки? Они захлебывались в собственной крови. Материальные запасы противника также истощились. Удары авиации противника снизились с трех тысяч до одной тысячи самолето-вылетов в сутки.
Все же, несмотря на колоссальные потери, Паулюс не отказывался от мысли взять город полностью. Появлялись свежие пехотные части и танки, которые, невзирая на потери, ломились вперед, к Волге. Казалось, Гитлер готов истребить всю Германию за один этот город.
Но гитлеровцы были уже не те. Даже свежие части и пополнения теперь знали, что такое бои на берегу Волги. Вот выписка из дневника унтер-офицера 226-го полка 79-й пехотной дивизии Иозефа Шафштейна.
«Городище, недалеко от Сталинграда. Здесь настоящий ад): Сегодня в первый раз увидел Волгу. Наши атаки безуспешны, наступление начали удачно, потом откатились назад... Ночью сильная бомбежка, думали, что нам конец... На следующий день наступление опять безуспешное, ожесточенный бой, противник стреляет со всех сторон, из всех щелей, нельзя показаться... Ночью не дают покоя авиация, артиллерия и русская «катюша», большие потери».
В битвах за город на Волге сказалась богатырская сила советского народа и его солдата. Чем больше сатанел враг, тем упорнее и отважнее дрались наши воины. Уцелевший боец стремился защитить себя и свой участок фронта, он мстил за себя и за своих погибших товарищей. Было много случаев, когда легко раненный боец [243] стыдился не только эвакуироваться за Волгу, но даже пойти на ближайший медицинский пункт.
19 и 20 октября армия отбивала атаки противника перед Спартановкой, перед заводами «Баррикады» и «Красный Октябрь». За эти два дня и две ночи атаки противника не принесли ему существенных результатов.
Наши круглосуточные бои заставили и гитлеровцев вести наступление не только днем, но и ночью. Но ночные наступления немцев проходили, как правило, без авиационной поддержки, что не давало им успехов и чаще всего сводились к огневому бою.
Но мы знали и видели, что в районе поселка Баррикады и высоты 107,5 противник накапливает силы. Враг готовился нанести новый удар свежими силами. И мы должны были строго рассчитывать свои силы, чтобы отбивать непрерывные атаки гитлеровцев и сэкономить или накопить их для отражения атак на новом направлении.
Восполнять потери нам пришлось за счет тыловых частей армии и выздоравливающих из медсанбатов дивизий. Группы офицеров штаба армии направились в тылы. На пять-семь лошадей оставляли одного коновода. сокращали штаты мастерских и складов. Из портных, сапожников и других специалистов формировались маршевые роты и посылались на правый берег. Эти слабо обученные или вовсе не обученные люди, прибыв в город, быстро становились «специалистами» уличного боя. Напряженная обстановка заставляла каждого познать существо сталинградских боев.
— Страшно было подходить к правому берегу, — говорили эти бойцы, — но как только ступишь на эту землю, страх пропадает. Мы знали одно, за Волгой для нас земли нет и, чтобы остаться в живых, нужно уничтожить захватчиков».
3
21 и 22 октября появились свежие части немцев, которые были брошены против дивизий Смехотворова и Гурьева по Коммунальной и Центральной улицам. С этого дня бои за заводы «Баррикады», «Красный Октябрь» и за нашу переправу через Волгу стал приобретать все более ожесточенный характер.
Авиация противника снова увеличила количество самолето-вылетов до 2000 в сутки. [244]
За эти два дня противник потерял 15 танков и более 1000 человек пехоты. Немецкие позиции настолько приблизились к нашим, что мы стали пускать в ход огнеметы, которые, выбрасывая огненную струю на расстояние до 100 метров, сжигали все, живое и мертвое.
23 октября противник бросил в бой пополненную 79-ю пехотную дивизию с танками. Под прикрытием большой массы самолетов она начала наступление. Главный удар наносился по Центральной и Карусельной улицам, на завод «Красный Октябрь». Теперь центр тяжести боев переместился на участок фронта от завода «Баррикады» до оврага Банный.
К исходу дня захватчикам ценою больших потерь удалось прорваться на Стальную улицу (к хлебозаводу) и продвинуться за заводскую железную дорогу, заваленную разбитыми вагонами. Группа вражеских автоматчиков силою до роты просочилась в северо-западный сектор завода «Красный Октябрь».
Передний край боя приблизился к берегу Волги до 300—500 метров и создалась серьезная угроза нашей последней армейской переправе.
Вечером, в сумерки, наша артиллерия нанесла сильный удар по танкам и пехоте противника, скопившимся на подступах к заводу «Красный Октябрь», что несколько затормозило наступление немцев и облегчило положение обороняющихся.
Первые атаки противника утром 24 октября были отбиты с большими для него потерями. Тогда гитлеровцы ввели в бой вторые эшелоны и резервы. В 16 часов 30 минут после упорного боя им удалось овладеть центральной и юго-западной частью завода «Баррикады».
По Краснопресненской улице к северо-западным воротам завода «Красный Октябрь» подошло около двух батальонов пехоты и 17 танков противника. 117-й полк дивизии Гурьева вел с ними тяжелый бой, однако небольшим группам гитлеровских автоматчиков удалось просочиться в цехи завода.
Если противник между 18 и 23 октября сосредоточивал главные свои силы на завод «Баррикады» и на Спартановку, то с 24 октября он с новыми силами обрушился также и на завод «Красный Октябрь». Напряженность и ожесточенность боев развертывались с нарастающим упорством. [245]
Сводка за 24 октября 1942 года.
«Армия в течение дня вела тяжелые оборонительные бои на северном и центральном участках фронта, на южном участке вела бои с мелкими группами пехоты.Противник после интенсивной авиационной и артиллерийско-минометной подготовки в 11 часов, введя в бой свежие силы пехоты и танков, возобновил наступление в направлениях заводов «Баррикады», «Красный Октябрь» и на Спартановка.
Части Северной группы в течение дня отбили все атаки противника и ночью выбили просочившиеся группы и полностью овладели поселком Спартановка.
В 9 часов утра противник начал атаки и после упорного боя к исходу дня овладел центральной и юго-западной частью завода «Баррикады». 138-я и 308-я стрелковые дивизии ведут бой за завод «Баррикады».
193-я стрелковая дивизия с 11 часов отражает атаки пехоты и танков противника, который свежими силами .развивает наступление из района Тупиковая улица вдоль Краснопресненской на северную окраину завода «Красный Октябрь», и частью сил по улице Стальная стремится выйти к реке Волге. В 18 часов на участке 895-го стрелкового полка танки противника вышли на его командный пункт, следовавшая за ними пехота вклинилась в поредевшие боевые порядки. Бой продолжается.
39-я гвардейская дивизия ведет бой за завод «Красный Октябрь». Противник частично вклинился в северо-западную часть территории завода.
Прямым попаданием бомб завалено 4 блиндажа штаба армии, потери свыше 15 человек. Убит также командир 1045-го стрелкового полка подполковник Тимошин.
Захватом пленных и документов установлено — перед фронтом армии действуют 7 пехотных и 3 танковых дивизии. В том числе: 14-я, 24-я и 16-я танковые; 71-я, 94-я, 100-я, 295-я, 389-я, 305-я и 79-я пехотные дивизии. В районе Песчанка отмечается сосредоточение моторизованных частей до одной дивизии. За день боя зарегистрировано до 1500 самолето-вылетов противника.
Командарм решил: Два стрелковых батальона 45-й стрелковой дивизии придать по одному 193-й и 39-й гвардейской стрелковым дивизиям с задачей — восстановить фронт этих дивизий по железной дороге вдоль улицы Северная и Тупиковая и не допустить дальнейшего продвижения противника». [246]