Страна Болгария
На войне, особенно если идет наступление, люди подолгу не засиживаются на одном месте. Вместе со всеми стремительно продвигался и наш Береговой отряд сопровождения Дунайской флотилии. Только что мы были в районе Старой Килии, а утром 7 сентября перебазировались в румынский город Джурджу.
Дунай здесь очень широк. С левого берега с трудом был виден правый, болгарский. Река в этих местах не только широка, но и глубока. По ней свободно ходят морские корабли. У пристани Джурджу и поблизости на якоре стояло большое количество барж и различных вспомогательных судов. Виднелись суда и у правого болгарского берега.
Во главе со старшим лейтенантом Кочкиным наши разведчики прошли в голову пирса. Отсюда открывалась величественная картина: полноводный Дунай, стоящие суда, в легкой дымке противоположный берег. Над нами с криком пролетали чайки.
Но наше внимание больше привлекали не красоты природы, а болгарский город Рущук (Русе). Еще в прошлом веке русские войска освободили его от турецкого ига. Тогда болгарский народ с большой любовью встретил [51] русскую армию-освободительницу. Ну а как встретят сейчас, если в Болгарии находятся немецкие войска, а у власти болгарские фашисты и они делают все, чтобы рассорить болгар с русскими?
День был по-южному теплым и солнечным. Морские пехотинцы уже бултыхались в спокойной воде. До нас доносились их радостные крики. А нам было не до купания. Мы ждали приказ о высадке на болгарский берег.
Вечером я и Запсельский получили задание выяснить обстановку на болгарском берегу. Я сел за весла. Виталий — на корму. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы быстрое течение не снесло нашу лодку далеко в сторону.
Рущук лежал в темноте, и ориентироваться было нелегко. Наконец обозначились контуры торговых судов у пристани. Но ни на них, ни на набережной огни не горели. Эта полная светомаскировка невольно насторожила.
— Может быть, болгары ждут десанта и встретят нас огнем? — спросил Виталий. Что я мог ему ответить?
Осмотревшись, мы поняли, что течение снесло нас и мы оказались в южной части города. В конце пристани стояла баржа. Мы осторожно подошли к ней. Некоторое время прислушивались, но вокруг все было спокойно. Время было около 24 часов. Я встал на нос лодки, подтянулся и поднялся на баржу. На палубе никого не было. Осмотрелся. Рядом стояли баржи, буксиры, пассажирские пароходы. Военных кораблей не было видно.
В корме баржи виден был люк. Держа автомат наготове, спустился по трапу, разглядел дверь и осторожно постучал в нее. В каюте послышались шаги. Если там фашисты, придется стрелять. Дверь широко распахнулась, и показался высокий широкоплечий мужчина в морской форме.
Увидев человека с автоматом, болгарский моряк протянул мне руку и сказал радостно:
— Здравствуй, братку!
Он пригласил меня в каюту, прикрыл дверь. Предгавился:
— Старшина баржи Колев.
— Матрос Алеша. Есть ли в порту немцы? [52]
— Не беспокойся. Ни в порту, ни в городе немецких солдат нет. Зато в трех километрах от Рущука стоит немецкий моторизованный полк.
— Есть ли у пристани военные корабли немцев?
— Сейчас нет. Дней десять назад с нижнего течения Дуная пришло много кораблей. Но они только сутки стояли здесь и ушли вверх по реке по направлению к Югославии. Правда, говорят, что до места дошли немногие. Их потопила румынская артиллерия. У нас в Рущуке много немецких военных транспортов с грузами. Фашисты не успели угнать их вверх по Дунаю.
Эти сведения были интересными. Можно было возвращаться, но я все-таки спросил:
— Почему в порту светомаскировка?
— Болгарские власти опасаются боевых действий со стороны румын.
— Есть ли в районе порта болгарские части и как настроение у болгарских солдат?
Колев поспешил успокоить меня:
— В районе порта наших воинских частей нет. Только на набережной рядом с железной дорогой находится пограничная застава. Там всего пятнадцать человек. Да вы не беспокойтесь. Болгарские солдаты не откроют огня по русским. Болгарский народ встретит вас с доброй душой, хлебом и солью.
Эти слова меня очень обрадовали. Мы вместе вышли из каюты. По палубе прошли к носу, где стояла лодка. А на прощание крепко обнялись. Для нас, советских воинов, Колев был первым другом, встреченным на болгарской земле.
Вместе с Виталием налегли на весла. Когда пересекли Дунай, чувствовалась усталость, но в душе был такой подъем, что все остальное отступало на второй план. Виталий до мельчайших подробностей расспрашивал о беседе с Колевым.
9 сентября мы получили приказ грузиться на десантные корабли. Усиленная рота автоматчиков из отряда старшего лейтенанта Кочкина разместилась на двух быстроходных десантных судах. Светило солнце. Противоположный берег быстро приближался. Но оттуда не раздалось ни единого выстрела. Разведчики тоже находились на головном корабле. Рядом со мною стоял Виталий. Он приготовил фотоаппарат, чтобы запечатлеть встречу с болгарскими трудящимися. [53]
Я на правах уже побывавшего в Рущуке первым выскочил на причал и побежал к пограничной заставе. Болгарские пограничники заметили нашу высадку и теперь спешили к причалу. Я встретил пятерых пограничников во главе с их командиром. Это был болгарский поручик. Он радостно сказал мне:
— Здравствуй, братку! — Потом обхватил и поцеловал. — Как твое имя?
— Матрос Алеша.
За мной спешили наши разведчики и старший лейтенант Кочкин. Они тепло поздоровались с болгарскими пограничниками. Запсельский отошел в сторону и сфотографировал всю группу.
По приказу Кочкина рота автоматчиков заняла порт. Старший лейтенант дал условный сигнал — зеленую ракету. Это означало, что встреча прошла дружественно. По этой ракете от Джурджу отошли новые буксиры с баржами. На них разместился весь Береговой отряд сопровождения.
Буксиры подводили баржи к пристани. Десантники быстро выгружали артиллерию и грузовые машины. С головного десантного корабля сошел на берег подполковник Яблонский. Наш командир в сопровождении офицеров морской пехоты направился в город. К нему подошел начальник болгарской погранзаставы, козырнул и торжественно сказал:
— Болгарские пограничники приветствуют Красную Армию на земле Болгарии. В городе Рущуке нет немецких войск. Но за городом расположен моторизованный полк.
Яблонский внимательно выслушал болгарского офицера, поблагодарил его и крепко пожал руку. И этот момент наш Виталий зафиксировал на пленке.
Береговой отряд направился в предместье Рущука. Его поддерживал высадившийся танковый полк. Но гитлеровцы не приняли боя и поспешно отошли.
К вечеру в Рущук прибыли бронекатера под командованием Героя Советского Союза капитана 2-го ранга Державина. На головном корабле находились командующий флотилией и начальник штаба. Вскоре на набережной собралось почти все население города. Болгарские жители устроили теплую встречу советским воинам.
Вечером 9 сентября 1944 года Москва салютовала [54] советским войскам, вступившим на болгарскую землю. До поздней ночи не расходились с набережной люди. Мы с интересом слушали рассказы наших болгарских друзей об их жизни и борьбе с фашизмом. Болгарский коммунист Борис Воинов рассказал, как ему удалось укрыть четверых советских военнопленных. Он был рад, что мог сделать что-то доброе для советских людей.
Виталий Запсельский так и вцепился в этого болгарского коммуниста. Он засыпал его вопросами. Темпераментный Борис Воинов отвечал очень охотно, но Виталий не все понимал и не все успевал записывать, поэтому просил говорить медленней.
Только около часа ночи, тепло попрощавшись с Воиновым и старшиной баржи Колевым, мы вернулись в здание речного вокзала, где разместилась наша штурмовая рота автоматчиков. Долго еще мы обменивались впечатлениями о теплой встрече. Помню, старший лейтенант Кочкин тогда сказал:
— Борис Воинов — храбрый и честный человек. Но он в Болгарии не исключение. На своем пути мы еще встретим немало патриотов, которые с риском для жизни будут помогать нам освобождать Европу от фашизма.
Потом не раз я вспоминал эти вещие слова нашего командира.
Ночью разведчиков разбудили. К нам приехал капитан-лейтенант Игорь Золотов и лейтенант Леонид Ки-мельфель. Подняли Бойчака, Запсельского, Григоровича и меня. Старший лейтенант Кочкин представил нас и дал каждому самую лестную характеристику. Кимель-фель, покуривая трубку, изучающе рассматривал нас, а голубоглазый Золотов широко улыбался.
— Разведчик — это хорошо. Мне как раз нужны отважные разведчики.
Так из Берегового отряда мы попали в распоряжение капитан-лейтенанта Золотова. Вместе вышли из здания речного вокзала. На улице было еще довольно темно. Прошли к пристани, поднялись на румынскую яхту «Доминика Флорида». Эту яхту я заметил дня два назад у причала Джурджу. Но вот уж не думал, что на ней придется совершить разведку вверх по Дунаю.
Командовал яхтой пожилой румынский капитан. Я узнал, что яхта построена из лучшего дерева. Команда [55] насчитывала пятнадцать человек. Это были молодые, но уже опытные моряки.
В носовой части яхты была надстройка, в которой располагался салон. За ним возвышался ходовой мостик. На юте была вторая надстройка, там жила команда.
Яхта была построена корабелом-умельцем. Она легко резала воду и двигалась с приличной скоростью. Мы направились к Железным воротам. Скоро нас пригласил в салон Золотов. Бросилось в глаза богатое убранство салона. Стены были отполированы, над большими иллюминаторами висели бархатные занавески. Палуба покрыта мягким красным ковром. А в углу поблескивало лакированными боками небольшое пианино. Посреди салона протянулся длинный стол, покрытый накрахмаленной белой скатертью. Во главе его в мягком кресле сидел капитан-лейтенант Золотов и внимательно рассматривал атлас Дуная. Увидя нас, Игорь Николаевич достал портсигар, раскрыл и предложил нам закурить. Но из нашей четверки никто не курил. Золотов засмеялся, закурил сам и, усадив нас напротив, принялся расспрашивать, где мы жили, чем занимались, в каких боевых делах участвовали.
Оказалось, что с нашим Виталием Золотов уже встречался. Они познакомились в Новороссийске осенью 1943 года после успешной высадки десанта. Тогда Виталий брал интервью у участника высадки Золотова.
Золотов объяснил нам цель нашего похода. Нужно выяснить, где на Дунае немцы выставили минные поля, нужно определить обстановку на берегах реки.
Вскоре рассвело. Яхта шла с большой осторожностью. Предполагалось, что в этом районе фашистами выставлены мины. Мы, разведчики, в бинокль рассматривали берега. Иногда яхта останавливалась возле населенного пункта. Вместе с румынскими матросами мы сходили на берег, расспрашивали рыбаков о выставленных на Дунае заграждениях. Золотов наносил на карту предполагаемые минные поля.
10 сентября наша яхта подошла к причалу болгарского города Свищева. Причал здесь был небольшой. Возле него стояла одна баржа. Но ни на ней, ни на площади не было видно людей. Меня послали выяснить обстановку. [56]
По крутой лестнице я поднялся на гору, на которой располагался город. Первыми, кого увидел, были три болгарских моряка. Болгарские моряки удивились и обрадовались встрече.
— У причала Свищева уже появился советский корабль?
Мне не хотелось отвечать на такой вопрос, хотя спрашивали они от чистого сердца. Поэтому я сам спросил:
— Есть ли в Свищеве немцы?
Моряки сказали, что вчера они видели немецких солдат. А где они сейчас, точно не знают. Сообщили они и о том, что в городе фашисты. Я вернулся на яхту.
Вскоре на набережной стали слышны выстрелы. Это насторожило нас. Разведчики приготовили автоматы. Но нам было непонятно, что происходит на горе и кто ведет стрельбу. Потом на лестнице показался болгарский офицер с револьвером в руке, рядом с ним бежал высокий сержант с винтовкой в руках. Болгарский офицер сделал несколько выстрелов по преследователям. Затем они оба скатились с лестницы и побежали к яхте.
Задыхаясь, офицер попросил предоставить ему и его товарищу убежище. Он сказал, что они болгарские революционеры, а их преследует фашистская полиция.
Золотов, не раздумывая, разрешил им пройти на яхту и предоставил каюту. Вскоре на причале появились полицейские. Они потребовали выдачи военных бунтарей. Золотов это сделать отказался и приказал капитану яхты отходить.
Полицейские остались недовольны таким решением, но они ничего сделать не могли. Яхта направилась к румынскому берегу.
Нам не терпелось познакомиться с болгарскими революционерами. Золотов разрешил зайти к ним. Они занимали большую правительственную каюту. На диванах лежали ковры.
Болгары еще не пришли в себя после погони. Офицер был среднего роста, лет тридцати. У него было смуглое лицо и смелые глаза. Сержант был моложе и выше. Наш командир дружески протянул руку:
— Капитан-лейтенант Золотов Игорь Николаевич. Болгарский офицер, пожимая руку, назвал себя:
— Поручик Иван Денев. [57]
Он представил нам и сержанта. К сожалению, фамилия его не сохранилась в памяти.
Из рассказа болгарского офицера мы узнали, что он является командиром армейской роты. Вечером 9 сентября, узнав, что в Болгарии пришел к власти Отечественный фронт, а в придунайском городе Рущуке уже высадились советские войска, поручик Денев решил арестовать фашистов в городе и установить власть Отечественного фронта. Но его опередила фашистская полиция. Фашисты арестовали поручика и сержанта. Но тем удалось бежать. Узнав, что у причала советский корабль, они поспешили к нам.
Золотов попросил рассказать, есть ли в городе немецкие части.
— Сейчас их нет. Но вчера из Рущука к нам прибыл моторизованный полк. Ночью на грузовых машинах его перебросили куда-то к Югославии.
Золотов положил на круглый стол карту Дуная. Попросил нашего собеседника указать на ней, где поблизости находятся немецкие части. Поручик Денев охотно выполнил эту просьбу. Он быстро нанес на карту расположение немецких частей на болгарском берегу реки. По его данным, главное скопление фашистских частей наблюдалось в районе болгарского города Лом близ югославской границы.
Золотов поблагодарил нашего товарища и сказал, что пока власть Отечественного фронта установлена не по всем городам Дуная, он со своим подчиненным сержантом может оставаться на яхте. Пожелав нашим гостям хорошо отдохнуть, Золотов поднялся. Встали и мы.
Капитан-лейтенант собрал всех нас в салоне. Нужно было решать, что делать дальше. Золотов предупредил, что случай со спасенными болгарами показывает, что даже в Болгарии есть еще фашисты, поддерживающие свергнутое правительство. Поэтому нам надо быть осторожней.
Мы разошлись, чтобы продолжить наблюдение за берегом. Подошел вечер. В такие часы Дунай выглядит еще красивей. Виталий Запсельский не выдержал и сделал несколько снимков вечерней реки.
Впереди увидели большой остров. Здесь судохо-дна была только левая часть реки. Наша яхта шла вдоль румынского берега. [58]
Показался огромный элеватор румынского порта Турну-Мэгуреле. Яхта миновала его и подошла к причалу. Нашли здесь большое скопление судов. Золотов решил уточнить, какой груз находится на них. Сперва навестили четыре больших морских танкера. Они оказались с авиационным бензином для немецких самолетов. На остальных были ящики с боеприпасами, на баржах — большие запасы продовольствия. Все это гитлеровцы не успели увезти вверх по Дунаю.
Золотов решил немедленно выставить охрану на трофейных судах. Пока с Кимельфелем он решал, что для этого надо сделать, мы в иллюминатор разглядывали противоположный берег. На нем находился небольшой старинный болгарский город Никопол. Ширина Дуная здесь невелика. Поэтому с яхты хорошо была видна набережная, а на ней большое движение людей. Это нас заинтересовало. Поскольку разведка румынского берега была закончена, капитан-лейтенант Золотов решил подойти к Никополу. Причал здесь небольшой. У него стоял лишь один болгарский катер. К нам на борт сразу же поднялся его командир сержант Василий Нико-лов. Золотов пригласил его в салон. От сержанта мы узнали о событиях в Никополе. Еще 8 сентября гарнизон города восстал против фашистского правительства. Восстанием полка руководил коммунист поручик Демьян Верняков. Солдаты и офицеры единодушно избрали его комиссаром революционного полка. По его приказу солдаты арестовали всех фашистов. Была арестована и городская полиция. Сразу же из надежных людей сформировали народную милицию. Начальником милиции назначили коммуниста Николая Кацарова. Никопол стал первым городом в Болгарии, где была установлена народная власть.
Побеседовав с сержантом, мы вышли на палубу. По набережной строем шли демонстранты. Они пели «Интернационал». Виднелись большие плакаты: «Да здравствует наша освободительница Красная Армия!», «Да здравствует власть Отечественного фронта!», «Да здравствует Георгий Димитров!» Военный духовой оркестр играл «Марсельезу».
Я и мои товарищи разведчики только по истории знали о Великой Октябрьской социалистической революции. Но сейчас мы собственными глазами видели рождение новой революции в Болгарии. Мы вместе с жителями [59] города волновались и радовались этим счастливым минутам.
Весть о прибытии нашей яхты облетела весь город. К нам на корабль стали приходить делегации. Первыми прибыли коммунисты во главе с начальником народной милиции Николаем Кацаровым. У всех делегатов на левом рукаве была широкая шелковая красная повязка.
Золотов провел наших гостей в салон, пригласил туда же разведчиков. Запомнился мне Николай Каца-ров — высокий, решительный человек с черными глазами. Одет он был в плащ, а на голове была шляпа. Он говорил горячо и быстро. Болгарский язык родствен русскому. Мы обходились без переводчиков. Беседа шла непринужденно. Каждый задавал вопросы такие, какие хотел. Рядом со мной сидела двадцатитрехлетняя болгарская революционерка Расица Христова. Это была симпатичная блондинка, элегантно одетая. Но на поясе у нее висела кожаная кобура с револьвером. Она расспрашивала меня о Советском Союзе, о моем родном Тбилиси. Ее очень интересовала работа нашего комсомола. Иногда на нас поглядывал Виталий Запсель-ский и что-то записывал. Расица заметила и спросила:
— А что записывает ваш товарищ Виталий?
Я объяснил, что мой друг — корреспондент.
Потом на яхту пришла делегация от революционного полка во главе с комиссаром Демьяном Берняковым. Опять в салоне стало шумно.
С интересом мы, разведчики, поглядывали на революционного комиссара. Ему было за тридцать. Коренастый, в мундире, Демьян Верняков, казалось, как никто, цодходил на такую ответственную должность.
С ним беседовал Золотов, а я старался прислушиваться к рассказу болгарского комиссара. Он говорил, что в Никополе власть Народного фронта держится крепко. Организация коммунистов Никопола поддерживает постоянную связь с Софией. Золотов спросил, что известно его собеседнику о расположении немецких частей вдоль Дуная. Комиссар сказал, что, по его сведениям, фашисты поспешно отходят вдоль правого берега Дуная к границе Югославии. Только в районе города Лом, все еще остается крупная группировка противника. [60]
В свою очередь, Золотов рассказал гостям о положении в Рущуке и Свищеве. Упомянул и о том, как советские моряки помогли вырваться из лап полиции двум болгарским революционерам.
— А где они сейчас? — поинтересовался Бер-няков.
— Отдыхают внизу, в каюте.
Через несколько минут Ваня Бойчак пригласил наших спасенных в салон. Берняков, познакомившись со спасенными, скоро предложил им служить в его революционном полку в Никополе. И Денев и сержант с радостью согласились.
Наш капитан-лейтенант не забывал и о деле. Он попросил помочь комиссара собрать сведения о минных постановках на Дунае.
— У нас в Никополе есть специалист по этому вопросу — офицер Георгий Тараканов.
Вскоре и Тараканов был приглашен на яхту. По карте Дуная он подробно обрисовал обстановку. Дело осложняло то обстоятельство, что в августе американская авиация выставила от Рущука до Никопола много мин. Эти сведения совпадали с теми данными, какие мы получили от болгарских и румынских рыбаков.
— В сентябре, уходя вверх по реке, немецкие тральщики поставили еще и свои мины на участке от Никопола до Лома, — продолжал Тараканов. — Но я пока не имею точных координат этих минных полей. Два дня назад немецкая авиация выставила мины также от Никопола до Сомови.
Сведения Тараканова были для нас очень важными. Но, к сожалению, время летело быстро. Как ни хорошо было беседовать с болгарскими друзьями, а настал час прощания. Яхта должна была продолжать разведку.
Выше Никопола по левому румынскому берегу тянется густой лес, а у правого — болгарского — густые камыши. В них водились дикие утки. В ночной тишине раздавалось их кряканье. Светила луна. И широкая лента реки казалась сказочной дорогой.
— Если б не напряженная обстановка, какое было бы удовольствие прокатиться на яхте по этим местам и наслаждаться природой ночного Дуная.
— Если наша яхта подорвется на мине и пойдешь [61] ко дну, будешь наслаждаться холодной водой Дуная, — ответил Виталий.
— Если нам не суждено погибнуть на мине, значит, не подорвемся, — отозвался Ваня Бойчак.
Чего скрывать — мы верили в свою судьбу и надеялись, что смерть обойдет нас.
Яхта бесшумно скользила по реке. Скоро на левом берегу показался населенный пункт — Сомови — болгарская деревня с большим хорошим причалом. Возле него стояло шесть немецких барж. Фашисты не успели увести их вверх по реке. Через несколько минут по правому борту показался румынский порт Корабия. Здесь судов не было.
Чем выше поднимались мы по Дунаю, тем уже он становился, а течение — все стремительней. Вдоль Дуная стояли километровые столбы, отмечая, как на шоссе, километраж. При лунном свете они были хорошо видны. Золотов распорядился, чтобы мы стали на нос яхты впередсмотрящими. Мы получили сведения о том, что здесь были потоплены вражеские корабли. Их потопила румынская артиллерия. Поэтому наш капитан-лейтенант опасался напороться на такой затонувший корабль.
Яхта шла с большой скоростью. Золотов торопился до утра прибыть в румынский порт Калафат.
Ночью мы четыре раза замечали потопленные вражеские корабли. Каждый раз сбавляли скорость и осторожно обходили опасные места.
Калафат — небольшой тихий городок. У его причала стояли две груженные продовольствием баржи. Но вокруг все было спокойно, и мы отдыхали после нелегкого перехода. Из широкого иллюминатора был хорошо виден на противоположном берегу город Лом. У причалов его было несколько кораблей, в том числе мы узнали большой болгарский тральщик «Кирилл Попов». Вот где должны точно знать минные поля на Дунае. Доложили об этом капитан-лейтенанту. Он решил ночью произвести разведку правого берега.
Весь день из иллюминатора в бинокль мы наблюдали за противоположным берегом. Хотя все говорили нам, что в Ломе находятся немцы, мы их не видели ни у причалов, ни на набережной. Все же Золотов принял меры предосторожности и запретил нам появляться в форме на палубе. [62]
К вечеру погода испортилась. Небо заволокли густые тучи, пошел дождь. По реке подул сильный ветер. Приближение осени давало о себе знать. Наш капитан-лейтенант поручил нам новое боевое задание. На противоположный берег разведчики пойдут двумя группами. Одна — на болгарский тральщик, другая — в город. В первую назначил он Григоровича и меня, во вторую — Запсельского и Бойчака. Виталий и Иван переоделись в гражданское. Так неожиданно было и непривычно видеть наших товарищей в гражданской одежде. И только короткие прически могли их выдать. Смуглый и черноглазый Виталий с короткими усиками сильно смахивал на болгарина. Впрочем, ночью все кошки серы.
Когда стемнело, мы вышли на палубу. Дождь усилился. По Дунаю гуляли высокие волны. Румынские матросы быстро спустили на воду две маленькие лодки. В первую прыгнули мы с. Григоровичем, во вторую — наши товарищи.
Грести было трудно. Сильный ветер и дождь больно секли лицо, мешали вести наблюдение. Чем ближе мы подходили к середине реки, тем злее и круче становились волны. Нашу лодку как щепку швыряло то вверх, то вниз. Иногда казалось, что следующая волна непременно зальет или опрокинет ее. Гребли изо всех сил. Правый берег стал медленно приближаться.
Вскоре обнаружили тральщик, зашли к нему с кормы. Прислушались — ничего подозрительного. Я осторожно поднялся на палубу, Григорович остался в лодке.
На палубе было безлюдно. Только в носовой части был виден человек в черной шинели. Я постарался незаметно подойти к вахтенному. Оставалось до него метра три, когда он оглянулся и увидел меня. Сперва не мог понять, кто я и как оказался на палубе, затем взглянул за борт, увидел нашу лодку и, кажется, все понял:
— В Лом пришли советские корабли?
Я приложил палец к губам. Болгарский офицер понимающе кивнул, взял меня под руку и повел в свою каюту. Здесь ярко горел свет. Мы представились друг другу.
Он назвал себя:
— Мичман Никола Давидов.
Я себя:
— Матрос Алеша. [63]
Предложив мне сесть, Никола стал охотно .отвечать на мои вопросы. Оказалось, что в городе немцев нет, но они стоят поблизости от города. Оборонительных сооружений они не строят, так как скоро собираются отсюда уходить. Укрепления возводят у границы с Югославией. Кроме того, у Прахова они затопили много старых судов, чтобы преградить путь по Дунаю советским кораблям.
Я сказал Николе, что нас интересуют минные поля, и попросил его сообщить, где они находятся.
Мичман вытащил из стола атлас Дуная. Открыл его и стал объяснять.
— Здесь точно указано расположение минных полей от Рущука до Лома.
Он закрыл атлас и протянул его мне.
Я засунул атлас за пояс, застегнул бушлат. С этим грузом спустился в лодку.
Лодка была сильно залита дождем. С большим трудом, вычерпывая воду, мы добрались до яхты.
Наши друзья вернулись за полночь. Промокшие до нитки, они прошли по ночному Лому, но немцев не видели. От местного жителя узнали, что фашистов в городе нет. Их части стоят севернее города. Наши товарищи прошли по берегу и обнаружили немецкие -батареи и вражескую пехоту. Дальше они пробраться не смогли и вынуждены были вернуться.
Золотов принял решение идти к Прахову. Дождь не прекращался. Мы хотя и вели наблюдение, но мало что могли видеть. Шли, прижимаясь к левому берегу, без огней. В любую минуту правый берег мог встретить нас стрельбой.
В районе югославского города Прахова усилили наблюдение за поверхностью реки. И вовремя. Впереди показалась преграда из затопленных кораблей. Баржи и старые транспорты лежали очень плотно, перегораживая Дунай от берега до берега. Над водой возвышались рубки, трубы, сломанные мачты. Невдалеке просматривалась вторая такая же преграда.
Яхта повернула к правому берегу и двинулась вдоль затопленных кораблей. Зазора, через который смог бы пройти корабль, нам обнаружить не удалось. Дошли до середины реки и повернули обратно. Капитан-лейтенант считал, что наша задача выполнена. Яхта стала спускаться вниз по течению. Мы начали разведку из [64] Рущука на 495-м километре, а закончили ее у Прахова на 850-м километре.
На обратном переходе наш командир дал нам возможность отоспаться.
В Никопол мы вернулись 13 сентября, и тут меня и Григоровича вызвал к себе капитан-лейтенант Золотов.
— Вы оба остаетесь в Никополе. Примите трофейный глиссер. Главный старшина Григорович назначается командиром катера, а старший матрос Чхеидзе — рулевым. Будете проводить вверх по Дунаю корабли через минные поля.
От Золотова мы вышли расстроенными. Нас встретили Запсельский и Бойчак. Я сказал им о нашем новом назначении. Виталий помолчал, а рассудительный Бойчак сказал:
— Может быть, вы еще вернетесь к нам в отряд.
Мы сошли на причал, а яхта двинулась дальше, оставив нас в Никополе.
Но желание — одно, а приказ — дело другое. Надо было приниматься за новое для нас дело. Трофейный глиссер стоял тут же, у причала. Мы спустились на него, тщательно осмотрели. Это был катер шести метров в длину. В носовой части его стоял большой двигатель — дизель мощностью в 200 лошадиных сил. Глиссер развивал скорость до восемнадцати узлов. Мы познакомились со своим новым хозяйством и остались им довольны. Рядом с нами стоял катер сержанта Василия Николова. Он узнал нас, обрадовался, что мы теперь будем служить на глиссере. Предложил, как освободимся, погулять по набережной. Мы охотно согласились, нам очень хотелось познакомиться с городом.
Никопол сохранил своеобразие маленького старинного болгарского уютного городка. С набережной мы свернули на главную улицу. Она была украшена красными флагами. На видных местах висели лозунги и портреты вождей болгарской революции.
С главной улицы поднялись на гору. На ней возвышался величественный памятник. Оказалось, что это памятник русским воинам, освободившим Болгарию от турецкого ига. Мы молча постояли перед ним. Не мы первыми были на этой земле освободителями. Наши деды в прошлом веке уже побывали здесь.
Вскоре мы опять встретили капитан-лейтенанта Золотова. [65] Его назначили старшим морским начальником румынского порта Турну-Мэгуреле. В его подчинении оказался и причал Никопола, расположенный на противоположном берегу реки. Сюда же перешли тральщики под командованием капитана 2-го ранга Миронова. К ним присоединился болгарский тральщик «Кирилл Попов» и румынский «Майкан». Они немедленно приступили к тралению Дуная. 17 сентября мы с Григоровичем получили боевое задание. Надо было провести бронекатера капитан-лейтенанта С. И. Борботько через минное поле.
Сказать правду, мы оба с Григоровичем нервничали. Раньше лоцманами нам с ним не приходилось бывать. Но бронекатера с опытными рулевыми шли точно в кильватер за нами и не думали отклоняться в сторону. Мы благополучно провели их в порт Карабия. Потом пришлось участвовать в проводке известного на Черном море монитора «Железняков».
Хорошо запомнилось следующее задание Золотова. Нас послали встретить в Свищеве караван с танками. Надо было провести его через минное поле и направить на выгрузку к Никополу.
Первая часть задания проходила без помех. Мы встретили караван, встали в голову. Григорович семафором передал: «Каравану следовать за катером».
Благополучно прошли минное поле. Стали подходить к Турну-Мэгуреле. Григорович передал на головной корабль: «Стать на якорь у левого румынского берега».
Наш катер быстро причалил к большому болгарскому буксиру, на котором находилось командование танкового полка. Григорович подошел к командиру и доложил, что маленький причал Никопола не может принять караван. Поэтому по приказанию старшего морского начальника караван остановлен у румынского берега. Отсюда баржи по одной будут подходить к причалу Никопола и выгружать танки. Старший морской начальник находится на берегу в Никополе. Он просит командира полка прибыть на место выгрузки, чтобы обсудить с ним организационные мероприятия по выгрузке танкового полка.
Полковник и майор — его заместитель — перешли на наш катер. Вскоре они встретились с Золотовым. Тут же я увидел болгарских офицеров — Демьяна Бернякова, [67] Ивана Иванова и Георгия Тараканова. Возле моста стоял взвод болгарских солдат. Они успели поставить дополнительные крепления, завели стальные тросы. Командир танкового полка познакомился с Золотовым и болгарскими офицерами, осмотрел причал и мост, ведущий к нему.
Мост показался ему ненадежным. Но Георгий Тараканов заверил, что танки по нему пройдут.
На противоположный берег мы доставили одного майора. Он должен был с румынского берега направлять по одной барже.
Скоро первый буксир подошел к Никополу. На барже, которую он вел, находилось четыре танка. Болгарский буксир подвел баржу точно. Командир полка прошел к своим танкистам, предупредил, что мост слабый и надо быть внимательным при переходе его. На головном танке с грохотом заработали моторы. С баржи по толстой сходне тяжелая машина сошла на причал, медленно приблизилась к деревянному мосту. Болгарские солдаты ухватились за стальные канаты. Танк медленно двинулся вперед. Мост сильно прогнулся. Казалось, еще немного, и он развалится. Но первый танк преодолел его и вышел на берег. Мы все облегченно вздохнули. А с баржи уже двигался второй танк.
Как переправлялись остальные, мы не видели. Получили приказ срочно выйти к Свищеву, встретить караван и провести его по реке.
По Дунаю шли войска и военные грузы. Движение было очень оживленное, и нам приходилось много раз выходить навстречу караванам и проводить их через минные поля. Однажды мы встретили своих друзей из Берегового отряда сопровождения. Они посоветовали попросить Золотова вернуть разведчиков в разведку отряда.
Выполнив очередное задание и доложив о нем Золотову, мы осмелились обратиться с этой просьбой.
Золотов долго молча курил, наконец решил:
— Вы оба знаете фарватер и успешно проводите суда. Отпустить вас сразу двоих я не могу. Но раз Чхеидзе так настойчиво просит, его отпущу сразу. А тебе, Григорович, дам нового опытного рулевого.
С начальством не спорят. Как решил капитан-лейтенант, так тому и быть. И хотя я добился своего, мне [68] стало грустно расставаться с Григоровичем. А уж он совсем был расстроен. Наверное, жалел, что затеял этот разговор.
При расставании Золотов попросил у меня краснофлотскую книжку. Он ее внимательно пролистал и трофейной ручкой сделал в ней какую-то приписку. Как я узнал потом, это была благодарность за отличное выполнение боевых заданий. Она была сделана рядом с благодарностью старшего лейтенанта Голотенко, нашего преподавателя из школы младших командиров.
Золотов сообщил, что Береговой отряд находится где-то у югославской границы. Его лучше всего догнать из Никопола на попутной машине. Искать надо в районе города Лом.
До города я добрался только поздно вечером. Грузовая машина с советскими воинами остановилась на площади города. Я пешком направился к причалам Дуная. Но там каравана с нашим отрядом не оказалось. Или он еще не подходил, или они успели пройти и теперь высадились где-то у югославской границы.
Спросил болгарского моряка, не проходил ли караван с морскими пехотинцами. Моряк ответил, что морских пехотинцев здесь не видел, но вчера тут находились советские разведчики. Они ушли в сторону Югославии. Вернется ли их катер сюда или нет — этого он не знал.
— А кто командовал разведчиками?
Болгарский моряк не знал фамилии командира. Но хорошо запомнил: у этого еще молодого офицера была борода.
Неужели это старший лейтенант Виктор Калганов? У нас ходило много рассказов о подвигах его разведчиков.
Что было делать? Болгарский моряк предложил переночевать у него на барже, а утром на попутной машине двинуть к границе Югославии и там ждать свой отряд.
Но случай изменил все мои планы. Пока я на палубе разговаривал с болгарским моряком, к барже направился большой белый катер. На его рубке был установлен ручной пулемет.
— Вот катер разведчиков, — указал мне болгарский моряк. [69]
Теперь я решил у наших разведчиков узнать, где Береговой отряд.
Катер быстро пришвартовался к причалу. Из боевой рубки вышел высокий молодой офицер с бородой. Он что-то сказал разведчикам и спустился к себе в каюту. Скоро остался на палубе только один вахтенный. Это был коренастый парень, из-под его бескозырки выглядывал черный курчавый чуб. Я спустился с баржи и подошел к катеру разведчиков.
Вахтенный с лычками старшины 2-й статьи на погонах удивленно уставился на меня:
— Кто такой и как сюда попал?
— Разведчик Берегового отряда сопровождения. Разыскиваю свой отряд, но не знаю, где он сейчас находится. Командует им подполковник Яблонский. Вы только что с фронта? Там наших ребят не встречали?
— Я не встречал. Но наш командир наверняка знает. Постой здесь, я сейчас мигом.
Старшина вернулся через несколько секунд. Он подвел меня к каюте командира и сказал:
— Можешь заходить.
Я постучал, а затем шагнул в каюту. Калганов сидел за столом, просматривал какие-то бумаги. Это был человек лет двадцати пяти, широкоплечий, с высоким лбом и проницательными глазами. Борода, расчесанная надвое, украшала его мужественное лицо. Внешне он чем-то напоминал мне артиста Николая Черкасова. На его кителе были два ордена Красного Знамени и орден Александра Невского.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться.
— Да.
— Я разведчик Берегового отряда сопровождения. Догоняю свой отряд, но не знаю, где он находится. Калганов нахмурился.
— Почему отстали от своей части?
Я объяснил, что был направлен в распоряжение капитан-лейтенанта Золотова проводить суда через минные поля, и вот теперь мне разрешено вернуться в отряд.
Лицо у Калганова смягчилось.
— Комсомольский билет при себе?
Я протянул билет. [70]
— Покажи краснофлотскую книжку. Калганов прочел вслух обе мои благодарности, вернул документы.
— Разведчик, говоришь? Тебе повезло. У меня как раз не хватает разведчиков. Хочешь остаться на катере и служить в моем отряде?
Это было неожиданно. Да я мечтать только мог о таком предложении. Но не хотелось оставлять боевых друзей. Ведь только сейчас появилась возможность снова быть с ними вместе. Я понимал, что в отряд Бороды приглашают не каждого. И наверное, мои друзья посчитали бы меня глупым, если б я не принял этого предложения.
Пока я все это обдумывал, Калганов пристально рассматривал меня.
— Готов служить в вашем отряде.
— Вот и хорошо.
Калганов позвал своего заместителя, главного старшину Венедикта Андреева. В каюте появился рослый голубоглазый моряк.
— Это наш новый разведчик Алексей Чхеидзе. Ты его покорми и отведи в кубрик. Пусть отдыхает.
Новое назначение так взволновало меня, что я не хотел ни есть, ни спать. Поднялся на палубу катера. Было прохладно. Ночь стояла безлунная, темная.
Старшина 2-й статьи Василий Глоба с автоматом в руках ходил по палубе.
— Ну как, узнал, где находится твой отряд?
— Нет. Калганов предложил мне остаться у вас на катере.
С Глобой мы сразу подружились. Всю ночь, пока он стоял на вахте, мы вдвоем шагали по палубе. Он рассказывал о товарищах из отряда, о своем славном командире. Глоба познакомился с ним еще под Новороссийском. Он воевал на Кавказе. Отряд Бороды отличился во многих трудных заданиях. Он состоял из комсомольцев и коммунистов. По своему составу отряд был многонациональным. Здесь были русские, украинцы, белорусы, татары, грузины... Сам Калганов был хорошим спортсменом. Поэтому он уделял большое внимание физической подготовке разведчиков. В отряде проводились регулярно тренировки по плаванию, бегу, стрельбе. [71]
В августе 1944 года отряд Бороды вошел в состав Дунайской флотилии.
После смены Глобы мы пошли отдыхать, но скоро раздалась команда «Подъем!». Предстоял поход. В большой каюте завтракали мои новые товарищи. Здесь были Калганов и его заместитель Андреев, Гло-ба, комсорг отряда Алексей Гура, старший матрос Григорий Коцарь — бывший шахтер из Кривого Рога, молодой старшина 2-й статьи Геннадий Чечилов и старшина 1-й статьи Александр Морозов из Курской области. Вместе с разведчиками завтракали два румынских матроса — мотористы с катера. Этот катер разведчики захватили в Браилове. Он принадлежал немецкому адмиралу, который успел удрать.
Новые товарищи произвели на меня хорошее впечатление. У каждого на фланелевке были ордена и медали. А держали они себя очень скромно и совсем не кичились своими заслугами.
После завтрака старший лейтенант Калганов сказал мне:
— Станешь у руля.
В пять часов мы отошли от причала города Лом, катер направлялся к фронту. На реке было еще темно. Я внимательно поглядывал вперед. Передо мной лежал открытый атлас Дуная. Этот участок мне был уже знаком, поэтому я уверенно вел катер. Рядом стоял Калганов. Он молча наблюдал за моими действиями. Я понимал, что это первое мое испытание. Но почему-то совсем не волновался.
Первый экзамен в отряде Бороды для меня прошел успешно.