Вдали от Ленинграда
Красная Армия приближалась к границе Восточной Пруссии. Легкие, подвижные силы Краснознаменного Балтийского флота — боевые катера и тральщики, — взаимодействуя с сухопутными частями, с боями вышли из Финского и Рижского заливов в Балтийское море.
Именно в это время — весной 1945 года — меня назначили в штаб Юго-Западного морского оборонительного района, или, как его называли, ЮЗМОР, — штаб соединения Краснознаменного Балтийского флота, действовавшего в южной части Балтики. Штаб организовывал блокаду с моря курляндской группировки войск противника, окруженной с суши частями Маршала Советского Союза И. X. Баграмяна, а также оказывал содействие нашим частям в дальнейшем наступлении на запад. Для решения этих задач требовались корабли, которые предстояло перебазировать из Финского залива.
В середине апреля 1945 года, приняв оперативное дежурство, я узнал, что с острова Эзель к нам вышел отряд бронированных охотников и малых канонерских лодок под командованием капитана третьего ранга Станислава Ивановича Кведло.
Станислав Иванович в годы войны провожал катера в бой и встречал их при возвращении. Но чаще всего сам уходил в море командиром группы катеров, выполнявших, как правило, самую рискованную часть операции. И вот он от стен Ленинграда добрался до Балтики. Теперь ему предстоял последний, но самый трудный и опасный бросок — с Моонзундского архипелага к берегам Восточной Пруссии. Это было не просто — пройти мимо значительного участка побережья, занятого противником, особенно в районе Виндавы (Вентспилс) и Либавы (Лиепая). Ведь при ухудшении погоды наши маленькие корабли не имели возможности укрыться в какой-либо бухте, расположенной поблизости. Кроме того, их маршрут пересекал путь, соединяющий по Балтийскому морю курляндскую группировку гитлеровских войск с портами Германии, по которому подвозились боевая техника и живая сила.
Встреча отряда Кведло с конвоем или вражескими дозорами была весьма нежелательна из-за превосходства [208] сил противника. Наконец нашим катерам предстояло преодолеть путь, равный почти дальности их плавания, то есть прийти, как говорится, в пункт назначения с практически пустыми топливными цистернами. Здесь уже не до маневрирования, тем более на повышенных скоростях, необходимых во время боя.
Естественно, что этот переход волновал меня не только как оперативного дежурного штаба соединения флота, но и как недавнего катерника.
Командующий ЮЗМОРом вице-адмирал Николай Игнатьевич Виноградов приказал мне держать на аэродромах в готовности дежурные истребители для прикрытия — при необходимости — отряда Кведло с воздуха, а также торпедные катера для оказания помощи в случае встречи с вражескими кораблями. Были даны указания и о некотором изменении маршрутов и сроков полетов самолетов-разведчиков.
В первый же вылет самолет-разведчик обнаружил небольшой, но сильный конвой, вышедший из Виндавы и державший путь на Либаву. Своевременно извещенный об этом, Кведло уклонился от встречи с конвоем, а наши бомбардировщики нанесли удар по противнику, потопив один транспорт и вынудив остальных держаться ближе к берегу.
Во второй половине дня погода неожиданно, как это часто бывает на Балтике, резко ухудшилась: задул порывистый западный ветер, который развел крупную волну. Это снизило возможности боевых действий наших торпедных катеров. Противник использовал ухудшение погоды для проводки двух крупных конвоев: одного — от берегов Швеции в Либаву, а другого — в обратном направлении.
После нанесения на карту мест и курсов этих конвоев, выполнения расчетов и анализа обстановки в штабе высказали опасение, что отряд Кведло может встретиться с вражескими конвоями и попасть в тяжелое положение.
К тому же крупная волна увеличивала расход топлива — его могло не хватить для прихода отряда Кведло в пункт назначения. Одних указаний по радио было явно недостаточно для благополучного прохода опасного района отрядом катеров. И вице-адмирал Виноградов решил послать туда на самолете представителя штаба, который там, на месте, принимал бы решения и давал командиру отряда указания. Выбор пал на меня: «Во-первых, ты служил на катерах и знаешь их специфику и возможности, а во-вторых, ты лично знаком со Станиславом Ивановичем, и он скорее поймет тебя, чем кого-либо другого».
Когда я приехал на аэродром, самолет уже стоял на старте. Не прошло и двух минут, как мы уже в воздухе. Внизу мелькнули лес, пляж, белая полоса прибоя. Самолет шел над гребнями волн. Над самой головой клубились темно-серые тучи.
— Сейчас пересечем фарватер, — сообщил штурман.
Самолет развернулся и начал зигзагами обследовать район. Неожиданно в глаза ударили яркие лучи солнца. Над головой — голубое небо, внизу — ровные, будто застывшие, зеленые ряды волн.
Командир резко увеличил высоту полета самолета, и из-за горизонта «проросли» мачты и надстройки транспортов.
— Конвой, — раздался в наушниках голос штурмана. — Идет на запад.
Сделав плавный вираж, мы обошли его стороной. Едва он скрылся за горизонтом на востоке, как на западе показались мачты и трубы другого конвоя, спешившего в Либаву.
Короткой радиограммой мы сообщили Кведло и штабу ЮЗМОРа координаты конвоев, их составы, курсы и скорости.
— Теперь давайте на север, — попросил я командира и штурмана самолета. — Надо найти отряд наших катеров.
В течение двадцати минут самолет кружил над морем. Оно пустынно. Когда я уже начал беспокоиться за судьбу катеров, штурман обнаружил их почти под самолетом. Кведло вел свой отряд значительно западнее намеченного маршрута, держась подальше от берега Курляндии.
Штурман определил курс и скорость катеров, произвел необходимые расчеты и доложил:
— Через восемнадцать минут катера пересекут вражескую морскую коммуникацию и окажутся между встретившимися конвоями.
После недолгих размышлений я пришел к заключению, что отряду Кведло необходимо уменьшить ход до самого малого, чтобы пересечь фарватер после того как конвои разойдутся, у них за кормой. Но как передать об этом Станиславу Ивановичу? Шифровать — слишком долго, расшифровывать — не быстрее. Поэтому, после секундного колебания, решил прямо сообщить по радио. Радист включил рацию на передачу, и я, пренебрегая правилами радиообмена, передал в эфир:
— Станислав!.. Кведло!. Станислав!.. «Мыслéте»!.. «Мыслéте»!{6} Исполняйте немедленно, не отвечая. Станислав, исполняйте немедленно, не отвечая!
Мы еще раз пролетели над катерами, отчетливо видя, как люди, стоявшие на боевых постах, приветственно махали шапками и шлемами. На мостике головного корабля — сухощавая фигура в кожаном реглане — Кведло. Прижав руками к ушам шлемофон, он смотрел на проносившийся над ним самолет.
— Стах, «Мыслéте»! Немедленно «Мыслéте»! Исполняй!
Летчик кладет машину в крутой вираж и вновь пролетает над отрядом катеров. Белая пенистая дорожка за кормой катеров почти совсем исчезла: они уменьшили скорость до самой малой.
— Добро! Станислав, верно.
Самолет направился в район встречи вражеских конвоев. Не приближаясь к ним, издали наблюдаем за судами и кораблями. Проходит минут двадцать, и конвои расходятся в разные стороны.
— Станислав, «Буки»! «Буки», Станислав! — передал я в эфир, требуя от Кведло увеличения скорости движения отряда.
Самолет пронесся над катерами, покачав крыльями. Направлением полета мы показали им курс дальнейшего следования. Станислав Иванович понял все наши указания без всяких запросов и переспросов и немедленно выполнил их.
Вскоре пенистые буруны отряда Кведло перечеркнули еще видневшиеся на воде кильватерные следы конвоев. На западе -и на востоке виднелись мачты вражеских кораблей и транспортов, уплывающих за горизонт.
— Наша авиация вылетела для ударов по конвоям, — доложил радист. — Над катерами отряда сейчас появятся «ястребки» прикрытия.
Задача выполнена. Мы в последний раз пролетели над отрядом Кведло, самолет приветственно покачал крыльями и ушел в сторону аэродрома.
На аэродроме мне передали новое приказание командующего ЮЗМОРом: выехать в пункт прихода отряда, встретить Кведло и вместе с ним прибыть в штаб соединения.
Мчусь в «виллисе» — юркой открытой машине — по разбитому шоссе, обсаженному с двух сторон деревьями. Сросшиеся кроны образуют над асфальтом зеленый свод, не позволяющий разглядеть машину с воздуха ни ночью, ни днем. Мелькающие справа и слева стволы деревьев сливаются от быстрой езды в сплошной шта-кетный забор, за которым видны поля, перелески, хутора. И здесь же, среди весенней зелени, застыли останки изуродованной, сожженной, приведенной в негодность и совершенно целой фашистской военной техники. Табунами и в одиночку стоят «тигры», «пантеры», «фердинан-ды», тягачи, самоходные орудия, «органы» — шестиствольные реактивные минометы, штабные вездеходы. Все они в белой зимней окраске, в летней — серо-зеленой, желтой — под цвет пустынь Африки, однотонные и пятнистые, совершенно чистенькие, умытые недавним дождем, и густо закопченные, заляпанные грязью, сверкающие свежей краской и покрытые ржавчиной.
Выскочив из зеленого тоннеля, дорога прорезала небольшой пустынный городок и, нырнув в следующий тоннель, устремилась дальше. Машина свернула к морю. Несколько крутых поворотов — и впереди открылся широкий песчаный пляж.
С внутренней стороны пирса стояли торпедные катера. Их экипажи, получив, видимо, указания от начальства, освобождали удобные для стоянки места, подносили кранцы, бросательные концы, сходни. Отряд Кведло, урча моторами, уже подходил к месту швартовки.
Едва я обменялся со Станиславом Ивановичем рукопожатием и поздравил его с успешным завершением перехода, как он резко спросил: [212]
— Ты был на самолете?
— Я. А что?
— Чего ж ты, черт, так поздно прилетел? Не мог раньше, что ли? Ведь у меня топлива — в обрез. Штормит. Как вести прокладку в таких условиях, сам знаешь...
Неожиданно и резко заговорив, он так же неожиданно и сразу умолк. Вертикальная складка над переносицей разгладилась, от глаз к вискам легли лучистые морщинки.
— Не сердись!.. Это я так. По штабной привычке. А вообще-то ты здорово помог. Спасибо!
Через час мы были в кабинете вице-адмирала Виноградова.
В последующие дни события разворачивались стремительно. После непродолжительного затишья фронт вновь пришел в движение. Наши войска начали бои за военно-морскую базу германского флота Пиллау. Все эти дни штаб ЮЗМОРа жил напряженной жизнью: необходимо было согласовать действия морских и армейских частей, поставить им задачи, при изменении обстановки перенацелить удары. Работники штаба выходили в море на торпедных и сторожевых катерах, на малых охотниках и малых канлодках, высаживались вместе с десантами, шли со штурмовыми группами впереди наступающих войск...
Песчаная коса Фриш-нерунг стала единственным путем, по которому гитлеровцы еще могли уйти из Пиллау. Чтобы не допустить этого, советское командование решило высадить на косу два десанта: один со стороны залива Фриш-гаф, а другой — со стороны Данцигской (Гданьской) бухты. Этим десантам молниеносными бросками предстояло перерезать косу и преградить путь отхода фашистским войскам. Перебросить десанты должны были торпедные катера, тральщики, а также бронированные охотники и малые канлодки, которые привел Кведло.
Ночь. Быстро приняв морских пехотинцев, составлявших первый эшелон десанта, катера вышли в море. Крутая зыбь не позволяла им развить большой скорости. Местами над водой стлался туман. На берегу непрерывно мелькали зарницы от разрывов снарядов, веером рассыпались разноцветные трассы пулеметных и автоматных очередей, описывали крутые дуги ракеты различных оттенков. В море иногда завязывались скоротечные бои между нашими катерами прикрытия и вражескими [213] кораблями, пытавшимися прорваться к десантному отряду. Тяжелый гул, прокатывавшийся иногда над морем, свидетельствовал об успехе наших торпедных катеров — это взрывались торпеды и шли ко дну суда врага.
Перед рассветом десантный отряд подошел к месту высадки. Впереди белел песчаный берег, покрытый дюнами. Севернее грохотал бой, а здесь — тихо. Второй отряд десанта, высаженный со стороны залива Фриш-гаф, сообщил, что встретил неожиданно огневое противодействие врага. Первому отряду десанта, находившемуся в Данцигской бухте, это было ясно и без донесения: все видели внезапно возникшее зарево вспышек и слышали стрельбу.
Кведло подал команду «Вперед!». Катера полным ходом, обгоняя один другого, устремились к берегу. До него оставалось всего триста... двести... сто метров. Но по-прежнему тихо. Видимо, враг не ожидал здесь десанта, и все его внимание приковано к восточному побережью косы.
Катера застопорили двигатели и на инерции выползли на песчаный пляж. Десантники спрыгнули на берег и молча исчезли за ближайшими дюнами. Вскоре в глубине косы взвились ракеты, рявкнуло орудие, раздался треск автоматов и пулеметов.
— Поздно спохватились! — довольно улыбнулся Кведло.
Не прошло и получаса, как за дюнами раздалось «ура». Это соединились наши восточный и западный десанты и перерезали гитлеровским войскам путь для отступления из Пиллау.
К пляжу подходили катерные тральщики со вторым эшелоном десанта, который сразу же вступал в действие. Сойдя на песок, пехотинцы быстро направлялись в район, где продолжалась перестрелка. Бой то вспыхивал с новой силой, то затихал. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись, но, поняв, что окружены и будут уничтожены, если не прекратят сопротивления, поднимали руки и произносили неизменное «Гитлер капут!»
В результате проведенной операции, в которой участвовали и бронированные охотники Кведло, пришедшие сюда из Ленинграда, было взято в плен более шести тысяч гитлеровских солдат и офицеров, два генерала, представитель верховного командования фашистской армии и захвачено большое количество трофеев. [214]
25 апреля 1945 года сопротивление врага на Земландском полуострове было сломлено, и военно-морская база Пиллау пала.
До конца войны оставалось всего две недели! Но тогда мы еще этого не знали, хотя и чувствовали, что победа близка.
...Ранним утром 9 мая 1945 года я готовился к сдаче оперативного дежурства. Еще раз оглядел большую карту-макет района с расставленными на ней фишками кораблей, береговых батарей, радиолокационных станций, аэродромов. Вот наш конвой, идущий из Мемеля (Клайпеда) в Пиллау, вот подводные лодки на позициях, вот тральщики, занятые контрольным тралением фарватеров, а вот и охотники, несущие дозоры на своих линиях...
Раздался стук в дверь, и в комнату ворвался взволнованный дежурный по связи.
— Товарищ оперативный дежурный... Вот!.. Только что...
Взяв бланк из дрожащих рук связиста, прочитал телеграмму:
«Сегодня в полночь в Берлине подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии...»
Долгожданный момент наступил так внезапно, что я даже как-то растерялся. Перечитывал текст снова и снова, перескакивая с одного слова на другое, в голове — полнейший сумбур. Но одно ясно: мы победили! Война окончена!
Схватив трубку прямого телефона, сообщил командующему адмиралу Виноградову содержание телеграммы. После минутного молчания он, подавляя волнение, сказал:
— Поздравляю! Сейчас приду к вам. Вызовите по селектору командиров всех частей...