Освобождение Гуандуна
В дни ожесточенных боев за Вэйчжоу в Гуанчжоу снова создалось напряженное положение. 12-я дивизия 4-го корпуса перешла на сторону Дэн Бэнь-ина. Командир 10-й дивизии генерал Чэнь Мин-шу доносил, что у него не хватает сил сдерживать наступающего противника. Канонерки, присланные северными милитаристами, угрожали правительственному флоту в Хумыне на подступах к Гуанчжоу.
Агенты Чэнь Цзюн-мина распускали в городе панические слухи и организовывали поджоги. Диверсанты сожгли казармы 2-й дивизии школы Вампу и квартал вокруг центральной электростанции, которую едва удалось отстоять от огня.
Осложнилась обстановка и на Восточном фронте. Основные силы Чэнь Цзюн-мина сосредоточились не в районе Мэйсянь — Хэбо, как предполагалось, а значительно южнее. Чэнь Цзюн-мин двинул войска на [267] Даньшуй с задачей, выйдя на железную дорогу Гуанчжоу — Коулун, соединиться с войсками Дэн Бэнь-ина и при поддержке флота северных милитаристов и империалистов Гонконга наступать на Гуанчжоу.
Поэтому первоначальный план наступления НРА был изменен. Основные силы Восточного фронта были направлены южнее (схема 19).
Теперь Южная группа под командованием Хэ Ин-циня (советник А. И. Черепанов) в составе 1-й дивизии школы Вампу и 1-й дивизии У Те-чэна (советник Е. В. Тесленко) должна была наступать вдоль побережья на Хайфын и далее на Фунин — Шаньтоу.
Центральная группа под командованием генерала Ли Цзи-шэня в составе 4-го корпуса, усиленного 3-й дивизией школы Вампу (советник В. Н. Панюков), наступает на Цзянцзинь — Чаочжоу.
Северная группа генерала Чэн Цяня (советник [268] Н. И. Кончиц) в составе двух дивизий наступает на Хэюань — Лунчуань — Ухуа — Синнин — Мэйсянь с задачей не допустить отхода противника в провинции Цзянси и Фуцзянь.
Между Центральной и Северной группами наступала Самшуйская группа под командованием генерала Фань Те-пэя. Она считалась ненадежной, и часть ее предполагали разоружить.
Наиболее сильная 1-я дивизия, которую у нас называли «тяжелая гвардия», во встречном бою без особого труда разбила войска Хун Шао-линя и, преследуя их, овладела Хайфыном, Хэкоу и Хэбо. Население всюду с энтузиазмом встречало победителей. Обычно на окраине деревни собирались для встречи гуанчжоуских войск толпы народа. Хлопушки трещали, как ружейные выстрелы. Генерал Хэ Ин-цинь обожал почести, он всегда старался первым войти в деревню. Иной раз перед въездом в населенный пункт он даже садился на своего пегого пони и, если позволяла дорога, подскакивал к встречающим рысью или галопчиком.
Мы, советники, пропыленные, загорелые, были одеты, как все, ничем не отличались от других, но нас, разумеется, сразу узнавали, особенно ребятишки. Они бежали за нами, громко выкрикивая: «Янгуйцзы!», что означает «заморский черт». Таким нелестным именем звали тогда в китайской деревне всех европейцев. За такое «приветствие» старшие давали своим потомкам шлепки и поправляли: «Бу ши янгуйцзы — Эгоды гувэньмынь, вомыньды сяныпэн» («Не заморские черти, а русские советники, наши учителя»).
После взятия Хэбо, казалось, нужно было продолжать преследование и спешить на Шаньтоу. Но интуиция мне подсказала, что слишком торопиться не следует. 1-я дивизия У Те-чэна находилась от нас в двух переходах. Мы тогда еще не знали, что ей было приказано идти на усиление Центральной группы. Не имея связи со штабом Восточного фронта и соседями, мы чувствовали, что далеко вырвались вперед и очутились в изоляции. Отступавшие до того войска Хун Шао-линя вдруг повернули назад. Обсудив положение, мы с моим помощником советником Полло нашли нужным остановиться в Хэбо и оглядеться. Не возражал против этого и Хэ Ин-цинь. Как выяснилось, я был прав. [269]
Вечером в штаб пришел местный учитель и сообщил, что среди населения ходят слухи, будто войска Линь Ху нанесли тяжелое поражение Центральной группе. Мы тут же выдвинули один из полков к северо-западу от Хэбо с задачей закрыть подступы со стороны долины р. Хэнцзян и дороги из Аньлюсюя.
На рассвете следующего дня командир полка донес, что со стороны Аньлюсюя завязывается бой с наступающим противником. Оставив один батальон на пути возвращающихся войск Хун Шао-линя, мы главными силами дивизии обрушились на Линь Ху, разбили его и начали энергично преследовать (схема 20).
Примерно в переходе от Хэбо мы остановились на ночлег, а для преследования выделили небольшой отряд.
Генерал Хэ Ин-цинь после боя распорядился выслать в стороны от основного направления движения небольшие отряды для захвата оторвавшихся при отступлении групп противника. В тогдашних условиях это была бесполезная затея, и я возражал против нее. Но Хэ Ин-цинь в погоне за лишним «фулу» — пленным поступил по-своему. Узнав от местных жителей, что и сейчас к северо-востоку располагаются какие-то войска, Хэ Ин-цинь вместо небольшой разведки отправил в засаду целый батальон. Тот на рассвете при виде вытягивающейся из деревни колонны открыл огонь, стремительно атаковал и «захватил в плен»... головной отряд нашей 11-й дивизии, ранив при этом несколько человек, в том числе и брата командира.
Советник при 1-й и 2-й дивизиях 4-го корпуса С. В. Шалфеев информировал нас о положении Центральной группы. Осложнение обстановки на юго-западе Гуандуна заставило командующего Центральной группой командира 4-го корпуса Ли Цзи-шэня накануне решительного сражения просить у Чан Кай-ши разрешения оставить фронт. Думая только о том, как бы вернуться в свою «вотчину», Ли Цзи-шэнь недостаточно внимательно руководил войсками. В результате противник крепко потрепал его отдельную бригаду в районе Ланьтан и безнаказанно отступил (схема 21).
Наступавшая на правом фланге группы 3-я дивизия школы Вампу, дойдя до Лунцуня, узнала об отходе противника на Таньху и начала его преследовать. [272]
В районе Таньху она столкнулась с главными силами Линь Ху, не поддержанная другими частями, понесла поражение и стала в беспорядке отступать. Так воскресла «традиция» бывшей 7-й бригады. Паника охватила двигавшиеся по дороге другие войска Центральной группы, а затем и штаб во главе с самим Чан Кай-ши. Правда, дивизии снова «повезло»: она снова разграбила брошенный штабом Чан Кай-ши обоз.
В связи с этим, своевременно не предупредив нас, Чан Кай-ши приказал 1-й дивизии У Те-чэна идти на усиление Центральной группы. Противник, считая, что он полностью разгромил Центральную группу, прекратил ее преследование и всеми силами обрушился на нашу 1-ю дивизию. В тыл противника на помощь нам была направлена 11-я дивизия, но она запоздала. Противник получил сильный ответный удар от 1-й дивизии, а затем, зажатый в горной котловине, без сопротивления сдался самой слабой части наших войск — Гямшуйской группе. При этом были захвачены около 6 тыс. пленных и вся материальная часть: 15 орудий, 50 пулеметов и 6–7 тыс. винтовок, из которых более тысячи достались вооруженным отрядам крестьянского союза.
Разобравшись в обстановке, мы вернулись с дивизией в Хэбо, прогнали топтавшиеся перед оставленным нами батальоном войска Хун Шао-линя и без боя заняли Шаньтоу.
На этом закончился второй Восточный поход. Правда, после этого была проведена небольшая операция на границе Фуцзяни, где совместно с частями губернатора этой провинции мы разоружили остатки войск Чэнь Цзюн-мина.
К концу 1925 г. юго-восточная часть Гуандуна была очищена от противника. В январе 1926 г. правительственные войска заняли о. Хэнам.
Во втором Восточном походе поддержка Национально-революционной армии народными массами была полной и безоговорочной.
Решающую роль вновь сыграли сформированные на базе школы Вампу войска: при взятии Вэйчжоу 4-й полк, при разгроме главных сил Чэнь Цзюн-мина 1-я дивизия. Солдаты этих частей были дисциплинированными и политически зрелыми.
Политическую работу здесь вели коммунисты. Как [273] и в школе Вампу, в дивизиях 1-го корпуса были введены политотделы, назначены комиссары полков, батальонов и рот. Политработники, в большинстве коммунисты, быстро завоевали доверие солдат.
Участвуя в работе гоминьдановских партийных организаций, коммунисты предохраняли ряды НРА от пагубного влияния «правых». Коммунисты создали настоящее революционное ядро армии.
В середине 1926 г. в НРА было около тысячи коммунистов, из них 60–70% в школе Вампу и 1-м корпусе. Это была та сила, которая организовывала и вела солдатские массы к победе.
В результате второго Восточного похода были созданы условия для осуществления поставленной Сунь Ят-сеном перед русскими военными советниками задачи — помочь в создании Национально-революционной армии, основанной на единых принципах управления, снабжения, боевой подготовки и политического воспитания.
Два года нашей работы прошли в обстановке непрерывно развивавшейся Первой гражданской революционной войны, в борьбе с неоднократными контрреволюционными выступлениями генералов-милитаристов.
Мы постоянно заботились об укреплении авторитета национального правительства, помогали объединению вокруг него всех революционных сил.
Успех наших действий всегда определялся большой предварительной работой с коммунистами и левыми гоминьдановцами. Советники проводили в жизнь свои рекомендации путем терпеливых переговоров с различными группировками в Гоминьдане и вне его.
По существу в начале нашей работы правительственных войск в Гуанчжоу не существовало. Правительство опиралось на разношерстные армии милитаристов, в нужный момент противопоставляя их друг другу.
Во время военных кампаний советники играли важную роль как в разработке плана, так и в его осуществлении.
Советник помогал командиру оценить обстановку, сделать соответствующие выводы, отдать необходимые приказания, предусмотреть возможные случайности и т. д.
Среди китайских военачальников было тогда немало совершенных профанов в военном деле. У некоторых [274] были излишне развиты самомнение или ложный стыд. При принятии решений они избегали предварительного обмена мнениями с советниками, а в критический момент теряли самообладание и способность руководить военными операциями. Короче говоря, не было никакого стандарта во взаимоотношениях с командирами. Большинство генералов, особенно после первого Восточного похода, убедились в глубине военных знаний советников.
Лично я в оперативных вопросах, в боевой и политической подготовке полностью и без какого-либо труда проводил в жизнь свои рекомендации через генерала Хэ Ин-циня. Но вот, например, у В. А. Степанова по оперативным вопросам происходили резкие столкновения с Чан Кай-ши. Обычно Чан Кай-ши стремился сорвать те или иные необходимые мероприятия, предлагаемые советником. В. А. Степанов проявлял максимум настойчивости, вплоть до угрозы уйти со своего поста. Как правило, ретивый генерал все же уступал советнику полностью или частично.
«Неуступчивость» советников в основных вопросах оперативной и военно-политической подготовки всячески поощрялась Блюхером. И, наоборот, если советник пытался вмешиваться во всякие мелочи и портил из-за этого отношения с китайским командиром, его вовремя поправляли, а иногда даже переводили на другую работу.
Главное содержание деятельности советников составляла повседневная работа в воинских частях, соединениях и учреждениях. Советник старался возможно глубже изучить состояние войск, близко познакомиться с комсоставом, с солдатской массой. Он активно участвовал в боевой подготовке подразделений, в выработке различных инструкций. Нередко советнику приходилось читать лекции офицерам, организовывать показательные занятия. Советы наших товарищей в большинстве случаев принимались безоговорочно и проводились в жизнь.
В вопросах хозяйства, как я уже говорил, было сложнее. Тут командиры проявляли большую щепетильность, так как дело касалось их личного дохода. Они вежливо избегали говорить с нами на темы снабжения, финансов и т. п. [275]
Все советники стремились провести в жизнь мероприятия по централизации армии на основе единых принципов организации и управления.
Коммунистическая партия Китая была тогда численно невелика, но влияние компартии во вновь созданных частях Национально-революционной армии росло очень быстро. Там, где оно было глубоким и охватывало всех солдат, боевые успехи были обеспечены.
Население с энтузиазмом приветствовало возвращение НРА на восток Гуандуна. Повсюду происходили митинги. Мне пришлось наблюдать демонстрации населения совместно с войсками в таких ключевых пунктах, как Шаньтоу и Чаочжоу.
Спустя два месяца после окончания второго Восточного похода я уезжал на родину. Советские и китайские товарищи тепло меня проводили в Гуанчжоу, затем в Шаньтоу, куда я заехал, чтобы сдать дела советника 1-го корпуса назначенному вместо меня товарищу Зильберту. И, точно не помню, в конце января или начале февраля я выехал через Пекин в Советский Союз.
Уезжая, я уносил в своем сердце любовь к китайскому народу, к солдатам НРА, к курсантам школы Вампу, к верным последователям Сунь Ят-сена и к Коммунистической партии Китая.
Как был далек я тогда от мысли, что, проделав огромный путь: Пекин — пустыня Гоби — Урга — Верхнеудинск — Владивосток, я снова вернусь в Гуанчжоу и приму участие в Северном походе... [276]