Подготовка к Первому конгрессу Гоминьдана
Коммунистическая партия Китая в июне 1923 г. на своем III съезде дала правильную оценку демократической позиции СуньЯт-сена и его борьбе против империалистов и феодалов-милитаристов. Молодая компартия высказалась за создание единого фронта рабочих, крестьян, мелкой и национальной буржуазии.
Было принято решение о сотрудничестве компартии с Гоминьданом и о вступлении коммунистов в индивидуальном порядке в Гоминьдан при сохранении организационной и политической самостоятельности Коммунистической партии. Преобразование Гоминьдана в массовую национальную партию, тесно связанную с народом, было признано важнейшей задачей. В основу политической линии китайских коммунистов были положены указания В. И. Ленина на II конгрессе Коминтерна по национальному и колониальному вопросу.
Мы с Н. Терешатовым приехали в Гуанчжоу 25 января 1924 г. Как раз в эти дни здесь проходил Первый конгресс Гоминьдана. Благодаря рассказам В. Поляка, Я. Германа и особенно Михаила Марковича Бородина, а также по газетам и информационным бюллетеням представителя РОСТА мы быстро ознакомились с положением дел в Гуанчжоу, подробно узнали о подготовке к Первому конгрессу Гоминьдана и о его заседаниях. Нас сразу же включили в работу, связанную с конгрессом.
Первым в Гуанчжоу в конце сентября 1923 г. приехал Яков Герман, а затем в начале октября — М. М. Бородин и Владимир Поляк.
Сунь Ят-сен тепло встретил М. М. Бородина, подробно расспрашивал о положении в Советской России. Более всего Сунь Ят-сен интересовался военными делами и промышленностью. Михаил Маркович подробно обо всем рассказывал и тем самым подготовлял почву [32] для дальнейшего тесного сотрудничества. Рассказывая Сунь Ят-сену о Красной Армии, М. М. Бородин обращал его внимание на важное значение политической работы в армии. После подробной информации Бородина о структуре и боевой жизни советской войсковой части Сунь Ят-сен заявил: «Этого у нас в армии нет. Нам необходимо все это создать».
9 октября Сунь Ят-сен устроил в честь М. М. Бородина прием, на котором присутствовали видные деятели Гуанчжоуского правительства. На приеме доктор Сунь Ят-сен произнес небольшую речь.
«Присутствующие здесь советские граждане, — сказал он, — приехали из страны, которая в короткое время успешно закончила гражданскую войну и заняла подобающее ей место среди держав мира. Советская Россия достойна быть примером для Китая».
Сунь Ят-сен от собственного имени и от имени присутствующих просил М. М. Бородина поделиться опытом борьбы, а главное — рассказать, чему обязана Россия своими успехами.
В пространной речи М. М. Бородин подробно рассказал о Советской России. Большое впечатление на всех произвел рассказ Бородина о том, как советские люди понимают «три народных принципа».
М. М. Бородин говорил: «После победы революции в Советской России мы осуществили советский демократизм, т. е. демократизм в самом широком смысле этого слова, демократизм миллионов рабочих и крестьян. Мы считаем Советы самой демократической формой государства. Естественно, что слово «демократия» вы понимаете исходя из условий китайской действительности. Так или иначе мы уже провели в жизнь два из трех ваших принципов, а именно национализм и демократизм. Мы в Советской России создали государство свободных национальностей и самый демократический строй. Что же касается третьего принципа — социализма, то мы создали политические и экономические условия, дающие возможность его осуществления».
Особенно подробно Бородин разъяснял важность систематической пропаганды и агитации в массах, необходимость политической работы в армии. Он подчеркнул, что главная задача Гоминьдана — объединить всю страну и сделать Китай независимым. [33]
Как в этой речи, так и в последующих (16 октября на обеде у министра иностранных дел и 15 октября у губернатора Гуандуна Ляо Чжун-кая), а также в беседах с гоминьдановскими руководителями М. М. Бородин настойчиво проводил идею создания хорошо организованной, сплоченной партии национального освобождения, которая могла бы подготовить революционное движение в массах и возглавить его.
Еще до приезда Бородина Коммунистическая партия Китая не раз пыталась доказать Сунь Ят-сену и другим руководителям Гоминьдана необходимость реорганизации их партии. Сунь Ят-сен в принципе соглашался, но практические мероприятия откладывал. Только с приездом в Гуанчжоу Бородина предложения о реорганизации стали осуществляться.
15 октября в общественном саду города был организован большой митинг членов Гоминьдана, на котором присутствовали Сунь Ят-сен и М. М. Бородин.
Сунь Ят-сен призвал членов Гоминьдана «следовать великим идеям партии, а не пользоваться своей партийной принадлежностью для достижения личных целей». «Партия не должна терять своей революционности», — говорил вождь Гоминьдана. Он подробно разъяснил «три народных принципа», основу программы Гоминьдана, напомнил о подвигах погибших революционеров, указавших дорогу к освобождению страны.
Речь Сунь Ят-сена, долгое время не выступавшего на открытых митингах, произвела на присутствующих большое впечатление.
Затем выступил М. М. Бородин с призывом сплотиться вокруг Гоминьдана. Он сказал, в частности: «У Гоминьдана есть национальный вождь — доктор Сунь Ят-сен, который может объединить Китай и при поддержке народа освободить страну от порабощения иностранными империалистами и китайскими милитаристами».
Речь М. М. Бородина вызвала огромный энтузиазм. Нам говорили, что она произвела яркое впечатление на китайских рабочих, впервые видевших представителя Советской России.
Внимательно ознакомившись с мнением руководства Гоминьдана по вопросу о реорганизации партии, М. М. Бородин представил свои конкретные предложения, сводившиеся в основном к пяти пунктам: [34]
1. До реорганизации Гоминьдана пересмотреть его программу и широко распространить ее в народных массах, добиться того, чтобы сложилось единодушное мнение о необходимости реорганизации партии в соответствии с программой.
2. Выработать устав Гоминьдана.
3. Организовать крепкое сплоченное ядро партии в Гуанчжоу и второй центр в Шанхае, а уже затем создать по всей стране местные организации Гоминьдана.
4. Созвать как можно скорее конгресс партии, хотя бы с участием представителей четырех южных провинций, чтобы обсудить и утвердить программу и устав партии и выбрать новый Исполнительный комитет.
Для работы по реорганизации партии в Гуанчжоу выделить лучших, самых активных членов Гоминьдана, которые должны создать отделения партии во всех районах. От этих отделений и должны быть посланы делегаты на конгресс.
5. Когда конгресс соберется, добиться, чтобы каждый делегат понял, что предстоит ему делать дальше и как по-новому строить низовые организации.
Советы Бородина были приняты. Сунь Ят-сен опубликовал манифест о реорганизации Гоминьдана.
Инициативная группа под руководством Сунь Ят-сена провела предварительную работу для подготовки общепартийного решения. 25 октября около 50 видных членов Гоминьдана собрались для обсуждения следующих вопросов:
1. Реорганизация Гоминьдана.
2. План и схема проведения реорганизации.
3. Программа и устав Гоминьдана.
4. Созыв конгресса Гоминьдана с участием делегатов четырех или пяти провинций.
5. Выборы комитета по реорганизации.
Собрание открыл губернатор Гуанчжоу Ляо Чжун-кай. По первому вопросу, а также о проекте устава докладывал М. М. Бородин. Основной темой его речи была борьба, которая идет во всем мире между двумя группами стран: угнетателями и угнетенными. Он подчеркнул, что объединение сил становится вопросом жизни или смерти. Страны угнетенные должны сплотиться для борьбы с угнетателями.
В России партия большевиков объединила народные [35] массы для решительной борьбы. Чтобы выполнить аналогичную задачу в Китае, Гоминьдан должен реорганизоваться, принять революционную программу, понятную народу, и всеми доступными способами ознакомить широкие массы с этой программой. Только сильная, хорошо организованная партия может добиться этого.
После М. М. Бородина выступил Сунь Ят-сен, а затем начались прения. Серьезных возражений высказано не было. За реорганизацию Гоминьдана по плану Сунь Ят-сена выступили Ляо Чжун-кай и др. Представители оппозиции выступали не против принципов реорганизации, а главным образом против отдельных личностей, входивших в комитет, да и то скорее всего потому, что сами они не были введены в его состав.
Подготовка к конгрессу Гоминьдана велась два с половиной месяца. 28 октября Сунь Ят-сен собрал конференцию, на которой был сформирован Временный ЦИК для подготовки Первого всекитайского конгресса Гоминьдана. В этот комитет был включен представитель Коммунистической партии.
Временный ЦИК приступил к регистрации членов Гоминьдана и к организации с помощью КПК низовых партийных организаций, которых до этого не существовало. В Шанхае и других крупных городах были созданы бюро ЦИК Гоминьдана.
На одном из совещаний актива Гоминьдана с участием коммунистов в конце ноября Сунь Ят-сен произнес речь, послужившую программой реорганизации партии. Осуждая прежнюю тактику Гоминьдана, обрекавшую партию на отрыв от народных масс, он говорил: «До сих пор наша партия опиралась только на китайских эмигрантов за границей, так как большинство членов партии находилось в других странах и наши силы в Китае были очень слабы. Поэтому прежде мы вели борьбу в самом Китае, опираясь только на вооруженные силы. Если побеждали вооруженные силы, побеждала и наша партия, если вооруженные силы (т. е. милитаристы, поддерживавшие Сунь Ят-сена. — А. Ч.) терпели поражение, поражение терпела и наша партия. Поэтому единственная цель реорганизации заключается в том, чтобы впредь опереться на собственные силы нашей партии. Собственные силы партии — это чувства и силы народа. Отныне наша партия должна превращать [36] силы народа в силы партии, использовать силы народа для борьбы».
Основные принципы реорганизации Гоминьдана были отражены в названном уже манифесте и в проекте программы.
В декабре на местах прошли гоминьдановские конференции и были проведены выборы делегатов на Первый конгресс.
30 октября впервые собрался комитет по реорганизации Гоминьдана. В комитет, состав которого был утвержден Сунь Ят-сеном, вошли Линь Сэнь, Ляо Чжун-кай, Сунь Фо, Тань Пин-шань и др. В числе кандидатов в члены комитета были Ли Да-чжао, Ван Цзин-вэй, Се Ин-па и др. Была избрана комиссия из 12 человек для перерегистрации членов партии во всех районах.
С 1 по 8 ноября в Гуанчжоу зарегистрировались 2649 членов Гоминьдана. Временный ЦИК, разделив Гуанчжоу на районы, утвердил состав комитетов районных организаций.
9 декабря состоялось общее собрание комитетов, на котором обсуждалось положение о районных организациях и вопрос о создании местных отделений Гоминьдана. Всего в Гуанчжоу было создано 12 районов и 60 отделений Гоминьдана.
Подготовка к конгрессу проводилась неплохо. Но внезапно над Гуанчжоу разразилась «военная гроза»...
12 ноября перед самым заседанием Временного ЦИК было получено тревожное известие о взятии войсками генерала Чэнь Цзюн-мина г. Шилуна и отступлении правительственных войск к Гуанчжоу. На этом заседании присутствовали все члены ЦИК за исключением Ляо Чжун-кая и У Те-чэна. На вопрос, следует ли, по его мнению, открывать заседание, несмотря на катастрофическое положение на фронте, М. М. Бородин ответил: «Да, следует», подчеркнув необходимость четких, оперативных действий. Затем было принято решение собрать 13 ноября утром районные комитеты для обсуждения положения на фронте и мобилизовать всех гоминьдановцев для защиты города. Сразу же были вызваны машины и все члены ЦИК разъехались по районам.
После этого состоялась беседа М. М. Бородина с Сунь Ят-сеном. Бородин ознакомил Сунь Ят-сена со [37] своим планом оперативных действий. Сунь Ят-сен вполне их одобрил и обещал всяческую поддержку.
М. М. Бородин высказал мнение, что главная причина поражения на фронте — слабая работа Гоминьдана среди крестьян, которые относятся к событиям пассивно, а порой даже помогают противнику. Сунь Ят-сен с этим согласился, отметив, что он сам во время посещения фронтов убедился в правильности такой оценки положения дел. Сунь Ят-сен выразил надежду, что если бы удалось продержаться месяцев шесть, то при той энергии, с которой взялись теперь за реорганизацию Гоминьдана, можно было бы упрочить положение правительства и превратить Гуандун в плацдарм национально-революционного движения Китая.
На 20 явваря 1924 г. Сунь Ят-сен назначил открытие Первого конгресса Гоминьдана.
Для участия в конгрессе должны были прибыть по шести делегатов от каждой провинции: трое избранных и трое назначенных Сунь Ят-сеном. До этого партия имела только высшие органы, низовых организаций не существовало. За все время работы Гоминьдана конгресс партии не созывался ни разу. Все декларации, на протяжении многих лет издававшиеся от имени Гоминьдана, исходили лично от Сунь Ят-сена. Не работая в низовых организациях, члены Гоминьдана, находившиеся на местах или в политической эмиграции, имели смутное представление о задачах национально-революционного движения в Китае и о методах борьбы. Каждый по-своему произвольно толковал революционное учение доктора Сунь Ят-сена. Не удивительно, что подготовка к конгрессу была делом весьма сложным. Утром 13 ноября, несмотря на наступление Чэнь Цзюн-мина, временный ЦИК собрал комитеты всех 12 районов. На совещании присутствовали почти все члены ЦИК. Председательствовал Ляо Чжун-кай. Он кратко обрисовал создавшееся положение и обратился к М. М. Бородину с просьбой сказать несколько слов. Если до сих пор о положении Гоминьдана и правительства Бородин говорил осторожно, то теперь, учитывая катастрофическую ситуацию на фронте, он, с полного согласия Сунь Ят-сена, решил высказаться открыто и внес важные предложения.
«Если бы районные организации Гоминьдана были [38] созданы год тому назад, — говорил Бородин, — то можно было бы не допустить создавшегося сейчас крайне опасного положения. В течение одной ночи могли бы быть мобилизованы не только комитеты, десятки тысяч человек сегодня утром отправились бы на фронт и реакция была бы легко отброшена. Но я пришел на это заседание не для того, чтобы критиковать прошлое, а для того, чтобы поделиться с вами боевым опытом, который дал русскому народу возможность победить (врага при сходных обстоятельствах.
Гоминьдан, несмотря на свою объективную революционность, все еще «висит в воздухе», не опирается на какой-либо класс или классы. Население Гуандуна, состоящее главным образом из крестьян, относится к происходящей на фронте борьбе пассивно. В последнее время то в одном, то в другом месте происходят крестьянские восстания. Это помогает врагу... Когда я шел на это собрание, я видел, как по железнодорожным путям неслась с фронта лава голодных, оборванных, уставших солдат. На вопрос моего переводчика, почему они оставили фронт, солдаты ответили, что крестьяне встречают их крайне недружелюбно и совершенно отказывают в продуктах. Что же было сделано для того, чтобы крестьяне встречали наши войска дружелюбно? Думаете ли вы, что вашей веры в великое будущее Китая достаточно, чтобы заставить гуандунских крестьян идти вам навстречу? Половина крестьян обрабатывает крошечное поле в неслыханно тяжелых условиях. Им приходится платить высокую арендную плату помещикам и высокие налоги правительству для ведения какой-то совершенно для них непонятной и, по их мнению, ненужной войны. Вы до сих пор ничего не сделали для того, чтобы прийти на помощь крестьянам, и тем самым лишились одного из важнейших оплотов вашей партии. Правительство должно немедленно издать декрет о наделении землей гуандунских крестьян. Мы не будем сейчас останавливаться на деталях этого декрета, но в нем должно быть ясно указано, что земля помещиков будет конфискована в пользу крестьян, фактически ее обрабатывающих; что государственные налоги на эту землю будут иметь в виду развитие крестьянского хозяйства, а не его уничтожение. Вам предстоит собрать возможно большее число членов партии и на велосипедах, мотоциклах, сампанах, [39] автомобилях двинуться к крестьянам с этим декретом.
Второй ваш оплот — 350 тыс. организованных рабочих и работниц Гуанчжоу. Рабочие идут на фабрики, совершенно не интересуясь происходящим, хотя видят солдат, бегущих с фронта. Удивительно ли это? За все время существования вашего правительства вы не выпустили ни одной листовки к рабочим! Вы не провели ни одного собрания рабочих! Вы удовлетворились тем, что профсоюзы выражали вам какие-то симпатии. Скорее всего за то, что вы все же в отличие от реакционеров не особенно мешаете рабочим в их классовой борьбе. Таким образом, то, что могло быть главным оплотом вашей власти, которую вы удерживаете в интересах национально-революционной борьбы, ускользает у вас из-под ног. Если бы цели и стремления Гоминьдана были противоположны интересам китайских рабочих, то индифферентность, выказанная ими сегодня, была бы вполне понятна, но в том-то и трагедия нынешней ситуации, что ваша партия, победа которой неминуемо должна в конечном счете привести к победе народа, оказывается совершенно не связанной с рабочим классом.
Для того чтобы осуществить эту связь, необходимо немедленно выработать декрет о социальном законодательстве для рабочих. Мы не будем говорить о деталях этого декрета, разработку деталей лучше предоставить представителям самих рабочих, но во главу угла нужно поставить введение 8-часового рабочего дня, установление минимума заработной платы и все прочие требования рабочих, составляющие программу-минимум любой социалистической партии. Предлагаю настоящему собранию районных комитетов в контакте с муниципальными учреждениями произвести учет всех фабрик и заводов с тем, чтобы разъяснить рабочим смысл декрета, провести выборы представителей профсоюзов и совместно с ними разработать детали декрета.
Положение мелкой промышленной буржуазии Гуандуна и в особенности Гуанчжоу таково, что она безусловно заинтересована в благосостоянии как крестьян, так и рабочих. Лучшая заработная плата, более короткий рабочий день означают увеличение спроса на товары. Большие покупательные возможности крестьян означают также расширение торговли для мелкой буржуазии. В настоящее время мелкая буржуазия вас [40] активно не поддерживает главным образом потому, что никакой пользы от вашей власти она не получает. Сегодня она закрывает свои лавки, боясь потерять все, что имеет. Это только усиливает панику. Необходимо немедленно обратиться к мелкой буржуазии с манифестом, ясно указывающим; на выгоды, которые она извлечет из предложенных декретов. Это создаст такие условия, при которых не всякий реакционер осмелится напасть на Гуандун, зная, что он встретит сильнейший отпор трех китов Гоминьдана: крестьян, рабочих и мелкой буржуазии.
Что касается крупных капиталистов-миллионеров и помещиков, то о них говорить сейчас не приходится. Они сбежали на концессию Шамянь или в Гонконг».
В конце выступления М. М. Бородин рекомендовал для ликвидации военной опасности, угрожающей Гуанчжоу, немедленно создать гоминьдановские отряды добровольцев. Для руководства ими следовало пригласить гоминьдановских офицеров, не занятых непосредственно на фронтах.
Ляо Чжун-кай фразу за фразой переводил с английского языка на китайский эту речь М. М. Бородина. Она была встречена с энтузиазмом, особенно в рядах левых, т. е. коммунистов и членов Социалистического союза молодежи.
Но и многие другие руководители Гоминьдана, в том числе даже правые, также поддержали предложения М. М. Бородина. Буржуазия согласна была на все, только бы заставить народные массы спасти положение.
О событиях последующих дней, т. е. 15–19 ноября, нам позднее подробно рассказал М. М. Бородин.
Объединенное собрание районных комитетов состоялось утром 14 ноября. Ляо Чжун-кай, который от имени правительства должен был объявить декреты, неожиданно не явился. Либо он был занят неотложными делами в связи с распадавшимся фронтом, либо правительство еще не решалось принять уже, казалось бы, согласованные декреты. Бородин сделал несколько безуспешных попыток связаться с Ляо-Чжун-каем и Сунь Ят-сеном. Как сообщили Бородину, Сунь Ят-сен отправился на фронт. Скорее всего он в это время был на крейсере, который стоял в районе Дуншаня, где могли появиться части генерала Чэнь Цзюн-мина. [41]
И все же заседание районных комитетов продолжалось. В президиуме было несколько членов Исполкома, в том числе и Сунь Фо, который на вопрос Бородина, примет ли правительство декреты, ответил, что он нисколько в этом не сомневается.
Следующее заседание районных комитетов открылось утром 15 ноября. Со времени его открытия прошел час, а Ляо Чжун-кай с декретами все не появлялся. В 11 часов Бородин отправил курьера в ставку к Сунь Ят-сену с письмом такого содержания: «Собрание членов районных комитетов оповестило все районные комитеты 14-го вечером о согласии правительства издать три декрета и второй день ждет окончательного решения правительства. И хотя Ляо Чжун-кай заявил 13 ноября от имени правительства об издании декретов, он вот уже второй день не показывается на собрании. Ввиду крайней важности серьезного отношения к той работе, которую Гоминьдан сейчас развертывает в Гуанчжоу, прошу безотлагательно прислать вашего представителя для продолжения начатого районными комитетами заседания».
Через полчаса появился Ляо Чжун-кай. В руках у него были приведенное выше письмо Бородина и записка Сунь Ят-сена. Стало ясно, что Сунь Ят-сен накануне вечером долго колебался, прежде чем вынести проекты на широкое обсуждение. К чести Ляо Чжун-кая надо сказать, что на одном из состоявшихся накануне районных собраний он выступил с весьма убедительным разъяснением декретов.
Собрание районных комитетов началось докладами с мест. Выяснилось, что в общей сложности добровольцами идти на фронт вызвались 540 человек и что проекты были встречены повсюду с большим энтузиазмом. Доклады 11-го и 12-го районов нарушили общую гармонию. Руководители 11-го района возразили против декретов на том основании, что они якобы означают «советизацию Гуандуна». Но тут же выяснилось, что из 49 членов этой районной организации 29 записались в добровольцы, поэтому позиция комитета осталась несколько непонятной. Эту же мысль об опасности «советизации» высказал представитель гоминьдановцев-эмигрантов, приехавший из Сингапура. В 12-м, рабочем по составу, районе декрет о рабочем законодательстве [42] получил полную поддержку. Сразу же 300 человек записались в добровольцы. Однако районный комитет выступил против декрета о земле. Из вопросов, заданных докладчику, выяснилось, что слушатели просто не поняли содержания декрета. Им показалось, будто правительство собирается разрушить общины и отнять землю у крестьян.
С разъяснением правительственных мероприятий, с резкой отповедью распространителям злостных слухов о «советизации» выступил на заседании 15 ноября Ляо Чжун-кай. Он доказывал, что до сих пор Гоминьдан только выдвигал красивые принципы, но в жизнь ни один из них не претворил, что три декрета будут основой для дальнейшего развития деятельности Гоминьдана.
М. М. Бородин разъяснил собранию разницу между декретами правительства Сунь Ят-сена и так называемой советизацией. Бородин заявил: «О «советизации» говорить не приходится, перед Гоминьданом стоит историческая задача объединить Китай и освободить его от положения полуколонии. И в этом отношении три декрета сделают свое дело».
Собрание единодушно приняло решение разместить всех добровольцев на главной квартире и немедленно приступить к военному обучению, чтобы в дальнейшем создать национальную дивизию.
Было предложено членам партии, не записавшимся в добровольцы и не годным к строевой службе, взять шефство над какой-либо частью на фронте и организовать снабжение ее всем необходимым.
В 7 часов утра 16 ноября секретарь Сунь Ят-сена передал Бородину приглашение немедленно явиться в ставку. Об этом свидании Михаил Маркович нам рассказывал так:
«Сунь Ят-сен встретил меня с какой-то стопкой исписанных листков в руках. Обыкновенно, прежде чем начать серьезный разговор, Сунь Ят-сен несколько секунд молчал, а сейчас, глядя на меня своими большими добрыми глазами, он сразу начал говорить: «Вот пишу письмо к моим друзьям в японском кабинете министров». Странно, подумал я, враг у ворот в Гуанчжоу, а он пишет такое письмо. «Я пишу, — продолжал Сунь Ят-сен, — о том, что в русском вопросе они делают много глупостей. Я указываю им на крайнюю невыгоду для [43] них такой политики. Им не следует подражать Англии, США и другим. Япония должна проводить совершенно независимую политику в русском вопросе, необходимо признать Советскую Россию». Я, по правде говоря, не сразу понял в чем дело. Для чего ему понадобилось так поспешно меня вызывать. Мы виделись с ним поздно вечером накануне, и вдруг сегодня в 7 часов утра он посылает за мной. Поспешность Сунь Ят-сена мне стала понятна, когда он заговорил о декретах. Так вот что его беспокоило!
Оказывается «правые» из ЦИК Гоминьдана посетили его накануне и пытались склонить к отказу от декретов. Главный их аргумент: декреты создадут крайне тяжелые условия для «работы гоминьдановцев-эмигрантов. Больше того, под тем предлогом, что «партия сделалась большевистской», их могут выслать.
На мой вопрос о судьбе декретов Сунь Ят-сен ответил:
— Я по-прежнему согласен провести в жизнь декреты о социальном законодательстве для рабочих и об облегчении положения мелкой буржуазии. Что же касается декрета о земле, я предлагаю сначала связаться с крестьянством и выяснить его нужды, а главное создать группу пропагандистов для разъяснения этого декрета крестьянам...».
16 ноября Ляо Чжун-кай открыл собрание районных комитетов чтением всех трех проектов. Ответив на вопросы, он выдвинул следующее предложение: избрать комитет для дальнейшей разработки декрета о земле, для проверки материалов о положении крестьянства, выяснения его нужд, чтобы после этой предварительной работы представить окончательный текст на утверждение правительства.
Правые увидели в этом явную уступку со стороны правительства и решили не упускать момент. Они срочно внесли предложение передать теперь уже все три декрета в специальный комитет для дальнейшей разработки и учредить в этом комитете три соответствующие комиссии. Таким образом истинные цели правых стали совершенно ясны. Они надеялись при помощи процедурной увертки похоронить декреты. К сожалению, Ляо Чжун-кай не понял этого маневра и согласился с их предложением. [44]
М. М. Бородин отдавал себе отчет в том, что если Сунь Ят-сен, занятый военными делами, не примет личного участия в подготовке конгресса Гоминьдана, то правая оппозиция будет активно препятствовать всей работе. Некоторые старые члены партии понимали, что в ходе реорганизации они могут лишиться теплых мест председателей и секретарей. Им пришлось бы тогда заниматься делом и подчиняться внутрипартийной дисциплине.
У Сунь Ят-сена в то время были и такие «приверженцы», которые называли себя гоминьдановцами только для того, чтобы облегчить проведение своих коммерческих операций. Но это не мешало им устраивать заговоры против Сунь Ят-сена. Вождя Гоминьдана это нисколько не тревожило: мало ли подлецов на свете. Все попытки Бородина привлечь внимание Сунь Ят-сена к положению внутри партии вначале терпели неудачу.
И вот началась энергичная работа по перестройке Гоминьдана. Во всех районах Гуанчжоу и Шанхая были созданы местные организации, включавшие сотни и тысячи членов партии. Временный ЦИК издавал директивы, все активисты напряженно работали. Первые результаты реорганизации быстро начали сказываться: партия помогала фронту, готовилось новое демократическое законодательство и т. д. Но самый главный результат реорганизации — постепенное сплочение трудящихся вокруг Гоминьдана. Временный ЦИК совершенно не докладывал Сунь Ят-сену о ходе этой работы, так как Сунь Ят-сен был занят исключительно боевыми действиями своих войск. Поражения на фронте вынудили Сунь Ят-сена согласиться на объединение армии под единым командованием генерала Ян Си-миня. Сунь Ят-сен фактически перестал быть главнокомандующим и ему не было надобности постоянно разъезжать по всем фронтам. Надо сказать, что никакой военной подготовки вождь Гоминьдана не имел, и стратегические замыслы его, как правило, были неудачны. Он сам признавал, что это чуть не привело к «гуандунскому Ватерлоо».
Утром 18 ноября состоялось собрание гуанчжоуских комитетов Коммунистической партии Китая и Союза социалистической молодежи. Собрание обсудило итоги реорганизации Гоминьдана в Гуанчжоу и приняло решение о более интенсивной работе коммунистов в Гоминьдане, [45] а также о борьбе с правой оппозицией, деятельность которой безусловно была направлена не только против реорганизации Гоминьдана, но и против коммунистов. Члены КПК понимали, что их влияние в Гоминьдане зависит не от деклараций, а от активной работы в гоминьдановских организациях. Из 40–50 руководителей районных комитетов Гоминьдана девять были коммунистами и членами Социалистического союза молодежи. В первом районе было 30 коммунистов, в десятом — 7, во втором — 3, в третьем, четвертом, пятом, шестом и одиннадцатом — по одному, а в остальных районах не было ни одного коммуниста. Собрание приняло решение перевести хотя бы по одному коммунисту в те районы, где их не было, а в тех районах, где работали минимум три члена Коммунистической партии, создать ячейку. Секретари ячеек вместе с представителями остальных районов составили городское бюро, которое должно было собираться по крайней мере раз в неделю для определения плана работы коммунистов в районных организациях Гоминьдана.
На предыдущем собрании районных комитетов гуанчжоуской организации Гоминьдана было принято решение о шефстве. Каждая районная организация Гоминьдана шефствовала над одной из воинских частей на фронте. В связи с этим коммунисты Гуанчжоу приняли решение поручить двум наиболее сильным районным коммунистическим организациям взять шефство над частью юньнаньских и частью хунаньских войск. Было решено немедленно собрать несколько тысяч долларов, продовольствие, одежду и т. д. и в порядке, установленном ЦИК Гоминьдана, отправить все это со знаменами соответствующих районов на фронт, после чего поддерживать регулярную связь с подшефными частями.
Затем собрание обсудило вопрос о борьбе с правой оппозицией в Гоминьдане и пришло к единодушному заключению, что усиление работы в массах является единственным путем к решению этого вопроса.
18 ноября во второй половине дня состоялась еще одна встреча М. М. Бородина с Сунь Ят-сеном. Михаил Маркович рассказывал: «В то время с часу на час ожидалось падение Гуанчжоу. Чэнь Цзюн-мин наступал вдоль железной дороги Гуанчжоу — Шаогуань, грозя ворваться в город с севера. Другой отряд в нескольких [46] верстах к востоку от города занимал станции по железной дороге Гуанчжоу — Шилун. От исхода боев на этих направлениях зависела судьба Гуанчжоу, а значит, и правительства Сунь Ят-сена. Я явился в главную квартиру как раз в то время, когда речь могла идти только о том, куда бежать. Сунь Ят-сен готовился уехать в Японию. Ни в Гонконге, ни в Шанхае, по его мнению, англичане ему жить не дали бы. На эти соображения я ответил приглашением поехать из Японии во Владивосток, а оттуда в Москву. Он с радостью принял это приглашение, сказав, что хотел бы также побывать в Берлине.
Во время нашего разговора явился Евгений Чэнь с жалобой на американцев, которые вместо закупленных у них бомб прислали мешки с болтами. Сунь Ят-сен отдал распоряжение бросать эти болты с аэропланов для устрашения врага.
«Пока вы еще сидите в этой комнате, — сказал я Сунь Ят-сену, — пока враг еще не ворвался в Гуанчжоу, а значит, пока еще есть надежда, нужно продолжать партийную работу в массах и не давать возможности кому бы то ни было воспользоваться суматохой для саботирования наших планов». Сунь Ят-сен слушал меня, но мысли его, как мне казалось, были где-то на фронте. Он считал, что на оппозицию в Гоминьдане не стоит обращать внимания, так как она никакого влияния не имеет».
Предложения коммунистов относительно трех декретов не прошли. Но самое их обсуждение сыграло большую роль в укреплении обороноспособности Гуанчжоу. Рабочие, крестьяне, солдаты и мелкая буржуазия столь нуждались в облегчении своей участи, что одно упоминание о декретах вызывало всеобщее одобрение.
Трудящиеся воспрянули духом и в ожидании принятия декретов стали записываться в отряды обороны Гуанчжоу и помогать армии. Солдаты, в свою очередь почувствовав поддержку народа, приободрились. Генералы, не желая расставаться с богатыми налогами, которые им удавалось собирать в Гуанчжоу, стремились использовать боевое настроение солдат. Был издан приказ о переходе в контрнаступление. К вечеру 18 ноября Гуанчжоуская армия нанесла противнику решительный удар и отбросила его от города. [47]
Сунь Ят-сен немедленно сообщил ЦИК, что враг разбит. Он выразил надежду, что в скором времени вся провинция будет очищена от неприятельских войск и тогда войска Гуанчжоуского правительства смогут начать поход на север.
19 ноября Сунь Ят-сен снова вызвал М. М. Бородина к себе в ставку. Он потребовал отметить в теоретической части проекта программы тот факт, что принципы Гоминьдана были выработаны им, Сунь Ят-сеном, еще давно. Сунь Ят-сен подробно рассказал Бородину, как он работал над своей теорией и как он всегда боролся за нее.
Согласившись с этим, Бородин сказал, что, по его мнению, без практического руководства Сунь Ят-сена ошибки неизбежны; что уже сделаны кое-какие ошибки, которых могло и не быть, если бы Сунь Ят-сен постоянно принимал участие в работе ЦИК. Было согласовано, что впредь собрания ЦИК будут происходить в присутствии Сунь Ят-сена и под его председательством.
19 ноября вечером состоялось заседание ЦИК в главной квартире Сунь Ят-сена. Настроение у всех присутствовавших было приподнятое: новости с фронта обнадеживали. Только руководители правых были не особенно веселы. Отныне им приходилось выступать как руководителям оппозиции в присутствии самого Сунь Ят-сена.
Первым рассматривался вопрос о программе. На столе лежали оттиски номера газеты, в котором должен был появиться ее проект. М. М. Бородин в соответствии с указанием Сунь Ят-сена посоветовал четко сформулировать в проекте преемственность между принципами старой и новой программы Гоминьдана. Необходимо в преамбуле разъяснить, что настоящий проект является детальной разработкой трех народных принципов Сунь Ят-сена. Предложение было принято единогласно. Ляо Чжун-кай взялся за кисточку и написал формулировку решения. Она была зачитана Сунь Ят-сеном и одобрена всеми присутствующими.
Второй вопрос — организация гоминьдановский добровольческой дивизии и основание военной школы. После обсуждения было решено на первое время ограничиться вечерними занятиями по политграмоте и военному делу. [48]
Затем было принято решение созвать комитеты районов в главной квартире Сунь Ят-сена, чтобы под его председательством заслушать отчеты с мест и дать новые инструкции.
В это время явилось несколько генералов с фронта, и Сунь Ят-сен ушел с ними в соседнюю комнату. Заседание продолжалось. Четвертый вопрос повестки дня — работа в Шанхае. Незадолго до этого ЦИК постановил отправить в Шанхай Ляо Чжун-кая, с которым должен был поехать М. М. Бородин для организации гоминьдановской работы, подготовки к созыву конгресса Гоминьдана и выполнения решения об издании в Шанхае ежедневной гоминьдановский газеты. Но ввиду последних военных событий поездка в Шанхай оказалась невозможной. Кроме того, отъезд Ляо Чжун-кая и Бородина легко мог быть истолкован как бегство и доказательство безнадежного положения правительства Сунь Ят-сена. В тяжелые дни нужно было сосредоточить все силы в Гуанчжоу. Теперь же, после победы, в Шанхай можно было ехать.
Пятый вопрос — о декретах. ЦИК постановил поручить Ляо Чжун-каю разработать проект декрета о земле, Сюй Чун-цану — о среднем сословии и Се Ин-ба — о рабочем законодательстве. Для представления двух последних проектов дан был недельный срок, а Ляо Чжун-каю было предложено провести всю необходимую дальнейшую работу по подготовке декрета о земле (организация крестьянского движения, сбор материалов о нуждах крестьян, подготовка пропагандистских работников для деревни и т. д.).
Вскоре Ляо Чжун-кай и М. М. Бородин уехали в Шанхай. По возвращении из Шанхая М. М. Бородин нам подробно рассказал о сложившемся там положении. По сохранившимся у меня отрывочным записям этого рассказа можно судить, что в этом крупнейшем центре китайского рабочего движения политическая обстановка была напряженной.
Общее собрание шанхайской организации Гоминьдана состоялось 23 декабря 1923 г. Поскольку в городе тогда не было низовых организаций и не велось никакого учета, перед собранием была объявлена перерегистрация членов Гоминьдана. Проходила она очень медленно. Поэтому было решено, не дожидаясь ее окончания, [49] послать пригласительные билеты только тем, кого лично знали активисты партии.
К этому времени многие коммунисты и члены Социалистического союза молодежи вступили в Гоминьдан. В числе делегатов был и товарищ Цюй Цю-бо.
С учетом опыта Гуанчжоу была намечена следующая повестка дня:
1. Церемония открытия собрания — почести знамени Гоминьдана и портрету Сунь Ят-сена.
2. Вступительная речь председательствующего (Ван Цзин-вэй).
3. Доклад Ху Хань-миня о реорганизации Гоминьдана.
4. Информация Ляо Чжун-кая о работе по реорганизации Гоминьдана в Гуанчжоу.
5. Выборы делегатов на Первый конгресс Гоминьдана.
6. Распределение членов партии по семи районным организациям Шанхая.
Товарищ Цюй Цю-бо рассказывал о своих впечатлениях от этого собрания. «Обстановка перед собранием, — говорил он, — была весьма сложной, состав присутствовавших очень пестрым. И все же чувствовался прилив энтузиазма. Подумать только! За всю, фактически двадцатилетнюю, историю Гоминьдана никогда не было ни одного общего собрания. Все пришли в приподнятом, праздничном настроении. Было много матросов, ремесленников, рабочих, железнодорожников, студентов, особенно из нашего Шанхайского университета. Немного учителей. Мало торговцев. Всюду распорядители с гоминьдановскими значками... Среди них большинство — коммунисты, представители студенческого движения...»
Выхоленного, моложавого для своих сорока лет «красавчика» Ван Цзин-вэя и сухого, с обликом педанта — учителя математики Ху Хань-миня аудитория встретила хорошо. Их приспешники распускали слухи о том, что именно они — ближайшие сподвижники, ученики и последователи доктора Сунь Ят-сена. О их «потрясающей революционности» ходили легенды.
Ван Цзин-вэй, которого мне приходилось видеть и в 1924, и в 1927, и в 1938 гг., всегда беззастенчиво рисовался своей внешностью и походил на избалованного актера на амплуа первого любовника. [50]
...Вспоминается тяжелый день похорон Ляо Чжун-кая в 1925 г. У гроба зверски убитого реакционерами Ляо Чжун-кая Ван Цзин-вэй лицемерно изображал скорбь, грозил убийцам, неестественно топая ногами и потрясая кулаками. Это были актерские приемы, а вообще-то Ван Цзин-вэй не отличался чрезмерной щепетильностью, он фактически был в полной зависимости от своей богатой жены. Он угодничал перед ней и даже «выбрал» ее от Шанхая делегатом на конгресс Гоминьдана, хотя для этого у нее не было никаких данных.
Ху Хань-минь принадлежал к другому разряду актеров. Велеречивый резонер, он любил пространно рассуждать и поучать. В его вкрадчивых движениях, тонких поджатых губах было что-то от иезуита. На собрании Ху Хань-минь вместе со всеми радушно приветствовал Ляо Чжун-кая, но это не помешало ему через полтора года организовать убийство этого славного революционера, занять пост губернатора Гуандуна и выступить против провозглашенной Сунь Ят-сеном политики сотрудничества с Коммунистической партией. А ведь именно эту политику совсем недавно отстаивал Ху Хань-минь на памятном собрании в Шанхае.
Тогда еще никто не знал, что Ван Цзин-вэй и Ху Хань-минь — это политические авантюристы-двурушники, их считали левыми. Им было известно, что Сунь Ят-сен искренне восхищается социалистической революцией в России. И оба они ради личной политической карьеры до поры до времени прикидывались единомышленниками и помощниками Сунь Ят-сена.
Ван Цзин-вэй и Ху Хань-минь в основном поддержали установки Сунь Ят-сена о реорганизации партии.
Так, Ван Цзин-вэй заявил: «Сунь Ят-сен говорил, что, свергнув маньчжурскую династию, мы освободились от деспотизма, но мы не освободили еще китайскую нацию от владычества иностранных государств. Китайский народ еще не вполне самостоятелен. Что же касается демократизма и социализма, то в этом отношении для народа нам почти ничего еще не удалось сделать. Это не означает, что наши принципы не годны для Китая, это только означает, что мы еще очень слабы в организационном отношении...»
А вот образец лицемерия Ху Хань-миня: «Сейчас Сунь Ят-сен один борется за принципы нашей партии, [51] а члены Гоминьдана не могут поддержать его, так как у них нет организации. Каждый человек, вступая в Гоминьдан, готов работать для него, но партия плохо организована, и новые ее члены не знают с чего начать, что делать. Может, им хотелось бы поддержать партию, но у них нет возможности это сделать. Кроме того, у нашей партии раньше вообще не было политической линии, а потому не могло быть общих действий. Гоминьдан до сего времени не способен был бороться за свои принципы...»
Как рассказывал товарищ Цюй Цю-бо, эти слова Ху Хань-миня были прерваны дружными аплодисментами.
Невысокий, с большим характерным носом, с веселыми глазами, подвижной Ляо Чжун-кай был восторженно встречен участниками собрания. Сунь Ят-сен направил Ляо Чжун-кая в Шанхай, чтобы он как губернатор Гуандуна поделился опытом реорганизации Гоминьдана в этой провинции. В своей речи Ляо Чжун-кай доказывал необходимость создания районных партийных организаций, образующих фундамент партии.
«Раньше, — говорил Ляо Чжун-кай, — организационную работу вел у нас только ЦИК. Остальные члены партии практически не работали. Созданием низовых организаций мы обеспечим условия для участия каждого члена партии в ее политической деятельности».
Было принято решение создать семь районных организаций в Шанхае и провести выборы в их комитеты.
Не обошлось и без анархических выходок: на собрание ввалилась толпа хулиганов, организованная неким Сунь Хун-и, который объявил себя не только приверженцем Сунь Ят-сена, но даже «маленьким Сунем». Толпа хулиганов потребовала избрать своего «лидера» на конгресс, но была с позором изгнана из зала.
Следует отметить, что решением ЦИК Гоминьдана об избрании в каждом отделении секретаря и организатора, получающих по 50 долларов в месяц, сумели воспользоваться некоторые политиканы-проходимцы. Примазавшиеся решили, что если им удастся организовать фиктивное отделение, то они будут получать деньги и смогут пробраться на конгресс, так как каждое отделение и каждые 50 членов партии имели право послать одного делегата. Отделения стали возникать с подозрительной [52] быстротой. Число «фальшивых гоминьдановцев» все возрастало. Карьеристы приводили своих родственников, земляков, сослуживцев, даже наемников, заявляя, что все они являются членами Гоминьдана.
Вскоре ЦИК вынужден был отменить свое решение. Была оставлена одна платная должность районного секретаря. Это заметно оздоровило обстановку перед конгрессом.
Коммунистическая партия Китая приложила много усилий, чтобы упорядочить дело реорганизации Гоминьдана.
Например, в Гуанчжоу коммунисты организовали так называемые «особые подрайоны» — опорные пункты революции, которые подчинялись непосредственно ЦИК Гоминьдана. Одна из таких организаций объединяла матросов порта, вторая — рабочих Гуанчжоу-Ханькоуской железной дороги, третья — рабочих арсенала.
Одновременно коммунисты активно работали в районных комитетах и низовых отделениях Гоминьдана и таким образом усиливали свое влияние. Коммунисты организовывали рабочих в клубах или обществах, вели пропагандистскую работу, приучали членов клубов к общественной деятельности, активно участвовали в работе всех профсоюзов города. Такая же работа велась среди студентов через организованный коммунистами Союз социалистической молодежи.
В то время численность КПК была невелика: всего 500–600 человек. Многие члены партии были слабо подготовлены к активным самостоятельным политическим действиям. ЦК КПК должен был провести огромную организационную и воспитательную работу, чтобы поднять идеологический уровень коммунистов.
Коммунистическая партия развернула в Гуанчжоу и Шанхае широкую работу среди населения. О масштабах и характере деятельности КПК можно судить по протоколу одного из объединенных заседаний компартии и Союза социалистической молодежи, которое было проведено в Шанхае в январе 1924 г. На заседании присутствовали Цюй Цю-бо и М. М. Бородин, а также Чэнь Ду-сю, в то время секретарь ЦК, впоследствии ренегат китайской революции. Речь на заседании шла о реорганизации Гоминьдана.
Были заслушаны доклады ЦК КПК, Союза социалистической [53] молодежи и Объединенной комиссии ЦК компартии и ЦК Союза молодежи.
Перед собравшимися выступил М. М. Бородин. Он подробно рассказал о своей работе в качестве политического советника Гоминьдана.
«Задача сейчас, — говорил Бородин, — заключается в том, чтобы национально-революционное движение действительно опиралось на широкие массы народа. Именно в этом направлении ведется реорганизация Гоминьдана. Под этими лозунгами проходят повсюду собрания, выпускаются газеты и т. д. Эта работа осуществляется по разработанному ЦК КПК плану, который согласовывается с ЦК Союза социалистической молодежи и выносится на обсуждение ЦИК Гоминьдана. Отношения компартии с Гоминьданом строятся в соответствии с решениями Коминтерна о поддержке национально-революционного движения и решениями III съезда Коммунистической партии Китая...»
Опыт коммунистов Гуанчжоу наглядно подтвердил, что развивать широкое национально-революционное движение можно было лишь при наличии в Гоминьдане на всех ступенях представителей компартии. Работая в Гоминьдане, коммунисты не ослабляли свою партию, а, наоборот, поднимали политическую активность своих низовых организаций.
Поскольку правое крыло Гоминьдана подозрительно относилось к предложениям коммунистов и вообще к сотрудничеству с ними, М. М. Бородину совместно с представителями ЦК КПК иногда приходилось проводить в жизнь предложения компартии непосредственно через Сунь Ят-сена.
К сожалению, М. М. Бородин в своей повседневной деятельности чаще всего имел дело с Чэнь Ду-сю — генеральным секретарем ЦК КПК и Тань Пин-шанем — уполномоченным ЦК КПК для работы в ЦИК Гоминьдана. Пока основные события революции развивались в Гуанчжоу, оппортунистические, капитулянтские предложения Чэнь Ду-сю неизменно встречали отпор. В дальнейшем, когда революционные события охватили добрую половину страны, тенденциозная информация и капитулянтские предложения подчас создавали неверное представление о политической обстановке и принятие нужного решения иногда затягивалось. [54]
О первом периоде работы компартии в Гоминьдане М. М. Бородин говорил: «Мне кажется, что в Шанхае дела идут не так хорошо, как в Гуанчжоу. Контакт с Гоминьданом слабо поддерживается».
Многое было сделано в тот период для создания прогрессивной печати Гоминьдана. «Миньго жибао» превратилась в большую ежедневную газету. Шанхайское бюро ЦИК Гоминьдана избрало редакционную коллегию этой газеты в следующем составе: Ван Цзин-вэй, Ху Хань-минь и Цюй Цю-бо (от ЦК КПК).
В течение нескольких месяцев после III съезда КПК его решения о работе в Гоминьдане практически не проводились в жизнь. Во-первых, внутри партии на этот счет существовали некоторые разногласия, и, во-вторых, у гоминьдановцев на местах не было стремления к сближению с коммунистами.
Положение изменилось только к концу ноября 1923 г. после Первого пленума ЦК КПК, который принял резолюцию о конкретном участии компартии в реорганизации Гоминьдана.
В ответ на замечание М. М. Бородина о том, что шанхайская организация компартии не так хорошо, как гуанчжоуская, развернула работу, Чэнь Ду-сю говорил на собрании: «Что касается партийной работы в Шанхае, то действительно там результаты не такие, как в Гуанчжоу. И не потому, что шанхайская партийная организация сама по себе хуже, чем гуанчжоуская, а потому, что гуанчжоуская организация нашей партии сразу же высказалась за решения III съезда. В остальных организациях были некоторые сомнения в правильности этой политики. В Шанхае до сего времени у коммунистов не было никакого контакта с Гоминьданом».
Такова в общих чертах расстановка сил, сложившаяся в Гуанчжоу и Шанхае к Первому конгрессу Гоминьдана.