Турецкие проливы
Начиная с февраля месяца 1915 г. английский флот предпринял несколько попыток прорваться к Константинополю через Дарданеллы.
Попытки эти, не увенчавшиеся успехом лишь благодаря отсутствию выдержки характера английского командования и сделанного им ряда грубейших военных ошибок, носят в истории 1-й мировой войны общее название — Дарданелльской операции.
Официальная английская история утверждает, что единственной целью этой операции было принудить Турцию к капитуляции, а это, конечно, должно было иметь решающее влияние на продолжительность и исход войны.
Однако некоторые до сих пор никак не объяснимые и даже «темные» обстоятельства, сопровождавшие подготовку и исполнение этой операции, а также достоверные о том показания некоторых ее участников невольно заставляют предположить, что, кроме этой официальной цели, была еще и иная, тщательно до сих пор скрываемая англичанами цель, которая [90] вытекала из основ английской политики по отношению к России.
Ни для кого, конечно, не тайна, что Англия систематически препятствовала выходу России в бассейн Средиземного моря через турецкие проливы и что все попытки России решить этот жизненный для нее вопрос неизменно наталкивались на решительное дипломатическое и даже военное сопротивление со стороны Англии.
В частности, Англия особенно щепетильно относилась к малейшей угрозе с нашей стороны Константинополю, где, само собой разумеется, зиждился центр решения этого вопроса, и для устранения этой угрозы не останавливалась даже перед применением силы, что ясно подтверждается занятой ею по отношению к нам позицией во всех наших войнах с Турцией, особенно же в войнах 1854–1856 и 1877–1878 гг.
Вследствие этого нет никакой возможности не принять во внимание эти соображения при рассмотрении Дарданелльской операции.
Как бы преддверием к Дарданелльской операции служит прибытие в самом начале войны к Константинополю из Средиземного моря немецких крейсеров «Гебена» и «Бреслау».
Крейсерам этим удалось, при совершенно непонятных и темных обстоятельствах, прорваться к Дарданеллам, несмотря на то, что англичане располагали в Средиземном море в четыре раза большим числом сильнее их вооруженных и более быстроходных боевых судов.
Дело допущенной здесь «ошибки» зашло так далеко, что английский адмирал, преследовавший и вот-вот уже их настигший, неожиданно прекратил преследование, по-видимому, когда убедился, что они идут именно в Турцию.
Этот английский адмирал в угоду общественному мнению и в согласии с ненарушимыми английскими военно-морскими законами был за это отдан под суд. [91]
Суд этого адмирала оправдал, но данные, на основании которых он был оправдан, до сих пор хранятся в строжайшей тайне.
По-видимому, опубликование их не послужило бы к чести Англии.
Некоторые исторические исследования предполагают, что этот адмирал действовал на основании преподанных ему свыше строго доверительных двусмысленных указаний, каковые «коварный Альбион» всегда умел чрезвычайно «мудро» давать исполнителям своих тайных предначертаний.
Зная, конечно, что Россия в этой войне неминуемо будет стремиться решить вопрос о проливах, высшие руководящие круги английской политики были, по-видимому, непрочь пропустить к Константинополю немецкие суда, чтобы этим значительно затруднить нам решение этого вопроса.
С другой стороны, принимая во внимание силы английского флота, эти два немецкие крейсера не могли бы сколько-нибудь серьезно затруднить самим англичанам прорыв через Дарданеллы к Константинополю, если бы сие по ходу войны понадобилось.
Конечно, об этом даже в самых тайных английских архивах нет ни следа, и сам-то разговор об этом, вероятно, велся в четырех стенах, между двумя-тремя английскими государственными деятелями, наверно даже, как французы говорят, «a mots converts»... и вот немецкие крейсера были пропущены к Константинополю, а английский адмирал, их пропустивший, был оправдан.
В конце декабря месяца 1914 г. Турция сосредоточила против нашей Кавказской армии значительные силы, которые пробили наш фронт.
Положение на Кавказе стало для нас критическим, ибо верховное командование не могло послать туда подкрепления [92] по причине тяжелых операций, которые в это время велись нами в Галиции и Польше.
В связи с этим великий князь высказал 2 января 1915 г. состоявшему при нем для связи английскому генералу сэру Вильямсу пожелание, чтобы англичане произвели со стороны Средиземного моря давление на Турцию, для облегчения нашего положения на Кавказе.
Англичане утверждают, что именно это пожелание великого князя и их стремление оказать нам «помощь» послужили главной причиной Дарданелльской операции.
Однако это не совсем так: уже 4 января наша Кавказская армия искусным стратегическим маневром разбила наголову и обратила в бегство турецкую армию, так что совершенно отпал и самый повод, по которому это пожелание было великим князем высказано.
Между тем англичане начали Дарданелльскую операцию лишь 19 февраля, т.е. 1½ месяца спустя после того, как всякая надобность облегчения нашего положения на Кавказе давно миновала. Поэтому действительные причины этой операции никак не могут быть поставлены в связь с нашим положением на Кавказе, которое в момент начала англичанами Дарданелльской операции было блестяще и даже предвещало Турции критическое будущее.
На самом деле действительные причины Дарданелльской операции были иные и далеко не имели того альтруистического характера «помощи» нам, который англичане хотят этой операции придать.
Уже в начале 1915 г. начала вырисовываться угроза Суэцкому каналу со стороны частей турецких войск; однако предпринятое ими 2 февраля нападение на Суэцкий канал был отбито и кончилось для турок катастрофой.
Для пресечения в корне всякой угрозы Суэцкому каналу и Египту англичанам, конечно, и помимо «помощи» нам было бы весьма желательно принудить Турцию к капитуляции.
Однако операция с такой решительной стратегической целью, как капитуляция Турции — особенно после того, как [93] немцы за 1½ года, истекшие после начала войны, значительно подняли боеспособность Турции, — требовала самой тщательной подготовки, в которой никоим образом не могла иметь место невероятная торопливость и нервность, проявленные английским правительством в подготовке этой операции.
В середине января месяца 1915 г. английским правительством было вынесено решение прорваться с флотом, без участия десантных войск, через Дарданеллы к Константинополю; решение это было вынесено вопреки мнению высшего морского командования, считавшего слишком рискованным прорыв без участия войск после того, как немцы взяли в свои руки оборону Дарданелл и привели ее в порядок.
Необходимый для сего десантный отряд войск мог быть собран к апрелю месяцу; но английское правительство решило не дожидаться этого срока и в конце января послало категорическое приказание адмиралу Гардену, командовавшему английским флотом у Дарданелл, немедленно приступить к операции прорыва Дарданелл, не дожидаясь десантного отряда, а в дальнейшем, несмотря на возражения адмирала Гардена, всё время его торопило, и даже в конце концов сменило.
Что же такое случилось? Почему английское правительство проявило такую нервность и торопливость? Быть может, в общей обстановке войны наступил критический момент, подобный тому, который побудил нас в начале войны предпринять, без должной подготовки, наступление армии Самсонова во имя спасения положения на французском фронте?
Но в январе месяце 1915 г., когда английское правительство так торопилось с Дарданелльской операцией, ничего подобного не было: на французском фронте началась позиционная война; там было всё совершенно спокойно и не предвиделось никаких операций; в Польше мы только что победоносно отбили последнее немецкое наступление; в Галиции наши войска находились уже на Карпатах и оттуда угрожали [94] Австрии; в Сербии, после сербской победы на Калубаре, положение было совсем благоприятно; на Кавказском фронте турецкая армия только что потерпела жестокое поражение; за две недели до начала Дарданелльской операции нападение турок на Суэцкий канал кончилось для них катастрофой.
Таким образом, положение на всех фронтах войны было для нас вполне благоприятно и не было решительно никаких военных, т.е. стратегических, причин второпях предпринять такую важную операцию, как Дарданелльская, ибо от ее успеха мог зависеть исход войны и во всяком случае ее продолжительность.
Если для крайней торопливости, проявленной английским правительством, не было никакой «военной» причины, то, значит, она могла быть лишь политического характера, и всё заставляет полагать, что она таковой именно и была.
В самом начале 1915 г. русское правительство подняло перед союзниками вопрос о необходимости благоприятного для нас решения по окончании войны вопроса турецких проливов.
Вместе с тем в Ставке вновь приступили к обсуждению вопроса о захвате Босфора, что, конечно, не ускользнуло от внимания военных представителей наших союзников при Верховном Главнокомандующем, тем более что мы от них по простоте душевной это и не скрывали.
И вот английское правительство, следуя традиционным основам своей политики по отношению к России, стремилось, прикрываясь плащом помощи нам, появиться перед Константинополем раньше нас, чтобы потом иметь в руках мощный аргумент против нас при переговорах с нами о решении вопроса о проливах.
О том, что именно это и была действительная причина торопливости английского правительства, имеется ряд неопровержимых доказательств, между которыми самым убедительным и, можно сказать, поражающим является свидетельство участника Дарданелльской операции капитана [95] 1-го ранга французского флота и знаменитого писателя Клода Фарера, который в своем опубликованном «Дневнике Дарданелльской операции» дословно говорит: «Англичан всё время мучит мысль, что русские могут появиться у Константинополя — раньше их», и неоднократно это в своем дневнике особенно подчеркивает.
О том, что англичане собираются предпринять Дарданелльскую операцию, нам стало известно лишь за 24 часа до ее начала, когда генерал сэр Вильямс неожиданно 18 февраля сообщил великому князю, что «согласно высказанному им пожеланию» английский флот завтра приступит к исполнению Дарданелльской операции.
По повелению великого князя был немедленно послан на английский флот к Дарданеллам для установления связи и единства действий между ним и нашим Черноморским флотом один из лучших наших офицеров капитан 1-го ранга М. И. Смирнов.
Прибыв к английскому флоту у Дарданелл несколько дней спустя после начала операции, капитан 1-го ранга Смирнов всеми способами старался установить радиосвязь через посредство английских судовых радиостанций с Черноморским флотом, но все его старания оставались, несмотря на благоприятные условия и на незначительное расстояние, безуспешными. Это было для нас в Ставке совершенно непонятно и служило предметом нарекания на Черноморский флот, ибо предполагалось, что в этом виноваты наши радиотелеграфисты.
Однако, как только прибыл к Дарданеллам наш крейсер «Аскольд», который как раз в это время проходил через Средиземное море на пути с Дальнего Востока в Ледовитый океан, связь с Черноморским флотом через его посредство была в тот же день установлена и в дальнейшем действовала безукоризненно.
Всё вышеизложенное и особенно совершенно беспристрастное свидетельство Клода Фарера неминуемо приводят к заключению, что англичане во что бы то ни стало хотели появлением [96] раньше нас у Константинополя поставить наше правительство перед совершившимся фактом и тем повлиять на ход будущих переговоров о проливах.
Особенная же торопливость в осуществлении этого плана нужна была англичанам именно после полного разгрома нами турок на Кавказе, ибо этим создавалась благоприятная обстановка для предпринятия с нашей стороны Босфорской операции, в чем англичане, как мы увидим ниже, не ошиблись.
Появление у Константинополя противника, прорвавшегося, безразлично, из Средиземного ли или из Черного моря, неминуемо повлекло бы за собой немедленную капитуляцию Турции, ибо этим была бы пресечена связь между малоазиатской, т.е. анатолийской, и европейской частью Турции. Между тем всё снабжение боевыми припасами главных сил турецкой армии, сосредоточенных в Анатолии, производилось из Германии через Константинополь, а снабжение самого Константинополя и европейской части Турции жизненными припасами и углем производилось из Анатолии.
Кроме того, в самом Константинополе была достаточно еще активная старотурецкая оппозиция младотурецкому режиму и немцам, каковой появление союзников у Константинополя дало бы мощную опору.
Капитуляция Турции вызвала бы целый ряд последствий первостепенной стратегической важности: во-первых, на главный театр войны в Европе могла бы быть переброшена вся наша Кавказская армия — около 250 000 бойцов, и вся английская армия из Египта, около 50 000 бойцов; во-вторых, Болгария, выступление которой находилось в непосредственной зависимости от военно-политического положения Турции и решения вопроса о проливах, не могла бы присоединиться к Германии, и в связи с этим в рядах держав Антанты осталась бы вся сербская армия, которая после выступления Болгарии вынуждена была покинуть Сербию.
Вследствие этих причин военная сила Тройственного союза уменьшилась бы после капитуляции Турции на 700 000 бойцов [97] (500 000 турок и 200 000 болгар), а военная сила Антанты увеличилась бы на 300 000 бойцов (250 000 русской Кавказской армии и 50 000 англичан из Египта).
После капитуляции Турции была бы восстановлена кратчайшая и самая удобная связь России с ее союзниками, вследствие чего значительно увеличилась бы боеспособность ее армии, в которой, как мы уже знаем, ощущался в 1915 г. громадный недостаток боевых припасов, что и принудило ее к общему отступлению.
Таким образом, капитуляция Турции вызвала бы в общей стратегической обстановке разницу в миллион бойцов (700 000 турок и болгар + 300 000 русских и англичан), не считая при этом значительного увеличения боеспособности нашей армии и сохранения в рядах Антанты сербской армии.
Всё это с убедительной ясностью доказывает, что после капитуляции Турции, как неминуемого следствия появления сил Антанты у Константинополя, война закончилась бы скорой победой Антанты, и для России — вместо большевизма — настала бы эпоха небывалого величия и расцвета.
И ничто более красноречиво и убедительно не подтверждает сего, как мысли, высказанные по этому поводу авторитетнейшими государственными деятелями, и особенно немецкими военными вождями.
Бывший американский посол в Турции во время войны Моргентау в своих мемуарах пишет: «Нет сомнения, что если бы союзники завладели хотя бы одним из проливов, война окончилась бы гораздо скорей и Россией не овладел бы большевизм».
Знаменитый немецкий морской министр адмирал Тирпиц пишет в одном частном письме от 8 августа 1915 г.: «У Дарданелл идет ожесточенная борьба; если они будут взяты, мы неминуемо проиграем войну».
И, наконец, самый авторитетный немецкий военачальник генерал Людендорф, анализируя обстановку войны 1915 года, пишет в своих воспоминаниях: «Если бы флот союзников [98] овладел турецкими проливами, было бы обеспечено снабжение русской армии боевыми припасами, в которых она так сильно нуждалась, вследствие чего положение на Восточном фронте сделалось бы для нас весьма тяжелым; с другой стороны, ее союзники могли бы воспользоваться для своего питания значительными запасами зерна, собранными на юге России».
Зная из этого, какое решающее влияние на исход 1-й мировой войны имел, по справедливому мнению наших противников, вопрос о проливах, приходится глубоко сожалеть о том, что наши высшие военные руководители, не отдавая себе в этом ясного отчета, не включили этого вопроса в план войны, вследствие чего перед 1-й мировой войной не велось для его решения никакой подготовки. К этому мы еще подробно вернемся во второй части настоящих воспоминаний.
Теперь возникает вопрос, мог ли английский флот прорваться через Дарданеллы к Константинополю и поставить нас этим перед совершившимся фактом?
Безусловно мог.
Ему это не удалось лишь вследствие ряда грубейших ошибок, сделанных при подготовке и ведении Дарданелльской операции английским командованием и отсутствия у него в решительный момент операции твердости характера.
По этому поводу один из главных участников этой операции, английский адмирал Вимис, говорит, что «во всей мировой истории нет ни одной операции, которая была бы предпринята на столь скорую руку и которая была бы столь плохо организована».
Другой вдумчивый исследователь этой операции, знаменитый французский военно-морской писатель адмирал Давелью, утверждает: «Трудно было нагромоздить больше военных ошибок на столь малом театре военных действий, каковым были Дарданеллы». [99]
А Клод Фарер пошел так далеко, что в своем дневнике записал: «На войне ошибки, граничащиеся с глупостью, называются изменой». Под этим он, конечно, подразумевал не измену английским, а союзным интересам.
Для ясности дальнейшего изложения приведу здесь лишь главные причины неуспеха Дарданелльской операции, которые особенно поучительны для нас с точки зрения выполнения нами Босфорской операции.
Основной причиной неуспеха Дарданелльской операции, из коей вытекало большинство сделанных при ее исполнении ошибок, была, конечно, уже упомянутая выше невероятная торопливость английского правительства.
Если бы подождали, пока соберется десантный отряд, и флот при его содействии внезапно начал бы операцию, он без всякого сомнения, как то показало ее течение, прорвался бы в Константинополь.
Начав же операцию без десантного отряда, флот, не добившись успеха, привлек лишь своим нападением внимание немцев на Дарданеллы, и они спешно начали сосредотачивать войска для их обороны. Так что когда через два месяца после начала операции англичанам пришлось прибегнуть к помощи десантного отряда, он, хотя и был высажен, но натолкнулся на такие силы, что от берега продвинуться не мог и потому не оказал никакого содействия прорыву флота через проливы.
Тут в связи с нашим, Босфорским, вопросом нельзя не отметить, что сборному английскому десантному отряду, состоявшему не из особенно отборных войск, удалось 25 апреля, т.е. через 8 месяцев после начала войны и через 2 месяца после начала Дарданелльской операции, высадиться прямо на прочно занятый и укрепленный турками берег.
Затем не менее важной причиной неуспеха Дарданелльской операции была полная несостоятельность траления. [100]
В английском флоте траление, вообще говоря, не было на должной высоте. Несмотря на это, операция была начата, вследствие известной нам торопливости, с совершенно недостаточными и неорганизованными тралящими средствами, не дожидаясь присоединения к флоту многочисленных тральщиков, бывших в пути.
Между тем, как известно, все потери прорывавшемуся англо-французскому флоту были нанесены не артиллерией Дарданелльских укреплений, а именно минами, на которых погибли три устарелых броненосца.
Но несомненно, помимо спешки, главной причиной неуспеха операции было отсутствие твердости духа у командовавшего союзным флотом английского адмирала Де-Робека, который, испугавшись потерь, не превышавших, однако, даже 20 % судового состава флота, прекратил операцию как раз в тот момент, когда главные минные заграждения были флотом уже пройдены, а на всех Дарданелльских укреплениях оставалось лишь семь (!) снарядов для тяжелой артиллерии, так что в Константинополе настала невообразимая паника и началась спешная его эвакуация.
Всё это ясно показывает, что, не будь спешки и нерешительности, проявленных командованием, англичане, безусловно, могли бы прорваться к Константинополю и поставить нас этим перед совершившимся фактом.
Совершенно того же мнения придерживается один из самых вдумчивых и военнообразованных наших офицеров капитан 1-го ранга Смирнов, бывший, как уже было сказано, на английском флоте у Дарданелл.
В своем опубликованном отзыве о Дарданелльской операции он заявляет: 1) цель, поставленная английским правительством этой операции, заставить Турцию выбыть из состава воюющих сторон путем прорыва английского флота через Дарданеллы, была достижима; 2) по всем заключениям немецких, турецких и нейтральных деятелей, в Константинополе царила паника, и если бы появился английский флот, то, вероятно, произошло бы движение против младотурецкого [101] правительства, которое повело бы к заключению мира; 3) прорыв флота был возможен при большей настойчивости командующего английской эскадрой, особенно если принять во внимание недостаток снарядов у турок и их плохое качество.
Через 11 месяцев после начала операции англичане, не добившись успеха, принуждены были от нее отказаться и эвакуировать высаженные у Дарданелл войска.
Таким образом окончилась операция, получившая в истории название «Дарданелльского скандала», который обошелся Англии в 100 000 жизней ее сынов.
По английским законам и традициям военачальники Дарданелльской операции были отданы под суд.
Так же, как в случае суда над адмиралом, пропустившим немецкие крейсера в Дарданеллы, данные судебного процесса над военачальниками Дарданелльской операции были сохранены в строгой тайне, и так же, как и тот адмирал, они были оправданы.
А были они оправданы лишь потому, что на суде было обнаружено, что одной из главных причин неуспеха была спешка, вызванная политическими соображениями, но что всё же при этом неуспех операции не имел отрицательного влияния на эти «темные» политические соображения, ибо русский флот не только раньше английского, но и вообще никогда не появился перед Константинополем.
О том, что англичане собираются предпринять Дарданелльскую операцию, мы, как уже известно, определенно узнали лишь 18 февраля, т.е. накануне ее начала, из официального сообщения, сделанного о том великому князю генералом сэром Вильямсом. [102]
Между тем за месяц перед тем, т.е. 18 января, английское правительство сообщило о своих намерениях французскому правительству и заявило при этом, что якобы для сохранения полного секрета не уведомило об этом русское правительство. Однако наш посол в Париже Извольский, имевший связи во французском министерстве иностранных дел, узнал в начале февраля о том, что союзники замышляют какую-то операцию против Дарданелл, и сообщил об этом нашему правительству.
Наше правительство было этим чрезвычайно озабочено и, опасаясь со стороны англичан военно-политического маневра, направленного против нас, указало, лишь только стало об этом определенно известно, Верховному Главнокомандующему предпринять операцию в целях захвата Босфора.
В связи с этим командующему Черноморским флотом были даны соответствующие директивы, а в течение февраля месяца был сосредоточен в Одессе десантный отряд в составе трех дивизий из отборных войск Кавказской армии.
Но тут-то и оказалось, что, за отсутствием надлежащей подготовки в мирное время, мы не располагали для десантной операции такого размера почти никакими десантными средствами, а также подготовленными к перевозке войск транспортными судами.
На скорую руку можно было бы в течение одного или полутора месяцев подготовить транспортные и десантные средства для одной бригады с небольшой артиллерией, но генерал-квартирмейстер Ставки считал десантную операцию с такими средствами слишком рискованной и даже авантюристической, и она не была предпринята.
Между тем вследствие обнаружившейся в начале весны массовой переброски на наш фронт германских войск с французского фронта войска десантного отряда были постепенно отправлены на наш Юго-Западный фронт и десантный отряд расформировался.
Нашей неподготовленностью к выполнению Босфорской операции был этой операции нанесен в глазах нашего сухопутного [103] командования тяжелый удар, явившийся следствием непредусмотрительности правительства в деле нашей подготовки к войне.
Пришлось теперь исправлять эту роковую ошибку и в самый разгар войны произвести в срочном порядке надлежащую подготовку Босфорской операции.
Немедленно было приступлено к организации в Одессе транспортной флотилии и к срочному ремонту пароходов; во главе этого дела был поставлен адмирал А. А. Хоменко, кипучая энергия которого и исключительные организаторские способности поистине творили чудеса; вместе с тем в срочном порядке разворачивались ремонтные средства Одесского порта, и вся организация этого порта приспособлялась для базирования транспортной флотилии, насчитывавшей свыше 100 судов; одновременно с сим на Николаевском судостроительном заводе было заказано 30 мелкосидящих судов и большое количество десантных ботов для производства высадки десанта; в Одессе сосредоточивались запасы и формировался личный состав транспортной флотилии; в штабе Черноморского флота разрабатывался, в согласии с морским управлением Штаба Верховного Главнокомандующего, подробный план Босфорской операции и составлялись инструкции для производства десанта.
Однако, несмотря на исключительную энергию, проявленную при проведении в жизнь всех этих мероприятий, мы лишь к весне 1916 г. смогли подготовить все необходимые средства для десантной операции значительного размера.
В связи с этим небезынтересно здесь отметить вероломство англичан по отношению к нам: хорошо, конечно, зная нашу неподготовленность к десантным операциям и сообщив нам о Дарданелльской операции лишь накануне ее начала, они на следующий день после ее начала дали нам знать, что ожидают появления нашего Черноморского флота у Константинополя ОДНОВРЕМЕННО с ними, легкомысленно рассчитывая самим прорваться к нему через 2–3 дня! [104]
Некоторые выводы Дарданелльской операции весьма поучительны для оценки выполнимости нами Босфорской операции.
Дарданеллы, вообще говоря, были значительно сильнее укреплены, чем Босфор, и за восемь месяцев, истекших после начала войны, немцы привели оборону пролива в надлежащий порядок; кроме того, военно-географическая обстановка, т.е. конфигурация берегов, течение и солнечное освещение, были для прорывавшегося флота значительно менее благоприятны, нежели в Босфоре.
Если при таких условиях англичане едва не прорвались через Дарданеллы, с потерями, не превышающими 20 %, и то только вследствие нерешительности командования в критическую минуту, то не подлежит сомнению, что наш Черноморский флот мог бы в самом начале войны, когда относительно слабые Босфорские укрепления были совершенно запущены, прорваться к Константинополю.
Десант англичан у Дарданелл 25 апреля показал, что, даже при отсутствии внезапности, высадка войск на берег, занятый противником и тщательно подготовленный к обороне, вполне выполнима; причем высадившиеся английские войска не были отборны и не располагали обилием специальных десантных средств.
Заслуживает также особого внимания, что 24 апреля с целью демонстрации на также занятый турками — но несколько слабее, — азиатский берег пролива была высажена одна, правда отборная, французская бригада, которая через сутки без особых потерь была посажена обратно на суда.
Это должно было бы послужить поучительным примером для решения в будущем вопроса о нашей высадке у Босфора, что, как мы увидим во второй части настоящих воспоминаний, к сожалению, не случилось.
Но вместе с тем невозможно отказаться от мысли, что после полного разгрома нами на Кавказе турецкой армии, и когда все силы и внимание турок были привлечены к Дарданеллам, мы, может быть, даже лишь с одной отборной бригадой [105] могли бы облегчить нашему флоту в начале войны прорыв через Босфор, где военно-географическая обстановка для сего была более благоприятна, нежели в Дарданеллах.
По своей решающей стратегической и политической важности Босфорская операция принадлежала к категории тех операций, при коих даже самый крайний риск не только допустим, но и обязательно необходим.
В данном случае мы рисковали бы всего лишь одной бригадой, а если бы даже при этом погиб весь Черноморский флот, состоявший из устарелых судов, то и это не было бы бедой, ибо как раз весной 1915 года должны были вступить в строй закончившие свою постройку на Черноморских верфях мощные современные линейные корабли и истребители.
Отдавай себе наше сухопутное командование ясный отчет в важности Босфорской операции, не будь оно проникнуто недоверием к флоту и будь в это время во главе Черноморского флота решительный и талантливый адмирал А. Колчак, мы бы, конечно, на этот риск пошли и, несомненно прорвались бы, тем более что, как теперь стало известным, большая часть боевого запаса снарядов тяжелой артиллерии Босфорских укреплений была отправлена турками на Дарданеллы.
Сердце обливается кровью, когда подумаешь, как близки мы были к победе и к спасению нашей Родины от катастрофы, которая ее ожидала!