Верховное руководство военными действиями
Своим решением перебросить два корпуса из состава войск, сосредоточенных в районе Варшавы, на правый фланг Юго-Западного фронта великий князь обеспечил нам победу в Галицийской битве, следствием чего было поспешное отступление австрийской армии из Галиции за Карпаты.
Во время этого отступления австрийцы потеряли сотни тысяч пленными, тысячи орудий, неисчислимое количество боевых запасов и принуждены были сдать нам, после сравнительно [57] короткой осады, первоклассную крепость Перемышль.
Однако это отступление не повлекло за собой полного разгрома австрийцев, как то предполагалось замыслом нашего плана войны, не столько вследствие порочности этого плана — как утверждает генерал Головин — сколько вследствие неподчинения командования 3-й армией Юго-Западного фронта в критический момент Галицийской битвы оперативным указаниям штаба фронта.
Дело в том, что в то время как Галицийская битва на северном своем фасе, где оперировала главная масса австрийских войск, достигла своего максимального напряжения, штаб фронта указал 3-й армии, наступавшей в западном направлении с целью занятия главного города Галиции Львова, оставить против Львова заслон и переменить направление наступления на северо-запад, с тем чтобы выйти в тыл австрийцам, упорно сражавшимся на северном — главном — фасе битвы.
Вследствие болезненного состояния командующего 3-й армией генерала Рузского оперативное руководство армией находилось в руках ее начальника штаба генерала Драгомирова и генерал-квартирмейстера полковника Бонч-Бруевича, того самого Бонч-Бруевича, который после захвата власти большевиками сыграл столь гнусную роль при ликвидации Ставки.
Генерал Драгомиров считал, что главная цель армии — занятие сильно укрепленного, по мнению штаба армии, Львова, для чего упорно группировал на Львовском направлении главные силы своей армии, оставаясь глухим к указаниям штаба фронта о перемене наступления армии в северо-западном направлении.
В этом генералу Драгомирову усердно помогал полковник Бонч-Бруевич, роль коего в этом была в высшей степени подозрительна. А именно он по собственному почину остановил движение армии вперед как раз в тот момент, когда от быстрого ее наступления зависел исход сражения на северном фасе Галицийской битвы. [58]
Призванный к ответственности он объяснил свое распоряжение недоразумением. Но время было потеряно и австрийцам удалось поспешным отступлением с северного фаса избежать катастрофы, которая им угрожала со стороны 3-й армии, будь она в руках другого командования.
Остановка в наступлении 3-й армии вызвала со стороны Верховного Главнокомандующего повеление немедленно продолжать движение вперед; этим было ускорено отступление австрийцев, сопряженное для них с огромными потерями.
Это также показывает, сколь внимательно и мудро следил Верховный Главнокомандующий за развитием операций и сколь целесообразно было его руководство ими.
Случай этот показал, помимо недостатка так называемой оперативной дисциплины у некоторых высших начальников, также и недостаток в разведывательной работе при подготовке к войне.
Дело в том, что наш Генеральный Штаб считал Львов первоклассной крепостью с соответствующим гарнизоном; поэтому командование 3-й армии считало необходимым для его занятия группировать на Львовском направлении не только все свои силы, но стремилось притянуть на это направление часть сил соседней 8-й армии.
По этой причине командование 3-й армией весьма неохотно и лишь с замедлением реагировало на указания штаба фронта о выделении значительных сил для действий в северо-западном направлении и лишь после повторного категорического приказания двинуть армию в этом направлении исполнило это приказание.
Однако при исполнении этого приказания обнаружилось, что Львов не только не крепость, но что в нем вообще не было никакого гарнизона, так что его — к своему собственному удивлению и к удивлению штаба армии, — заняла совершенно незначительная наша войсковая часть. Всё это лишний раз доказывает, какое пагубное влияние на ход операций может иметь предвзятое представление о противнике, основанное [59] на ошибочных или недостаточных данных разведки мирного времени, ибо задержка у Львова уменьшила размер нанесенного нами противнику поражения в Галиции, каковое при своевременном выходе 3-й армии в тыл австрийцев могло бы обратиться для них в полную катастрофу.
После нашей победы в Галицийской битве великий князь непрестанно настаивал на том, чтобы преследование отступавших из Галиции австрийцев велось самым энергичным образом и в этом смысле Ставкой отдавались войскам Юго-Западного фронта многочисленные и неотступные повеления.
И надо сказать, что войска в максимальной мере отозвались на эти повеления Верховного Главнокомандующего и, не щадя своих сил, без отдыха преследовали отступающего противника.
Однако, несмотря на огромные потери, части отступавшей австрийской армии удалось достигнуть Карпат и укрепиться в их проходах.
Но несмотря на повторные наши попытки овладеть этими проходами и ворваться в Венгрию, нам это не удалось, отчасти вследствие трудной проходимости этих проходов, особенно в осеннее и зимнее время, отчасти вследствие крайнего утомления наших войск после продолжительного преследования, а главным образом вследствие того, что в это время начало уже обнаруживаться грозное и чреватое страшными для нас последствиями явление — недостаток боеприпасов, — принудивший верховное командование отдать распоряжение: «беречь патроны».
В верховном руководстве Галицийской битвой великий князь проявил крайнюю решимость, настойчивость и неуклонное [60] стремление к достижению цели. Он сделал всё, что можно было сделать в той обстановке войны, в которой Галицийская битва разыгралась.
Эта обстановка была значительно затруднена обязательством поддержать нашу союзницу Францию, вследствие чего планом войны были выделены против австрийской армии сравнительно скромные силы, особенно на правом главном фланге нашего Юго-Западного фронта; вместе с тем в критический момент Галицийской битвы на общую обстановку тяжелым бременем легла катастрофа армии генерала Самсонова и, наконец, несоответствие своему назначению командования 3-й армией не дало нам возможности нанести австрийцам решительное поражение.
Своими целесообразными и решительными указаниями великий князь, елико возможно, поправил эти недостатки и обеспечил нам максимум успеха, который в этой обстановке можно было получить. И военное отличие орденом Св. Георгия 2-й степени за победу в Галицийской битве было лишь скромным воздаянием его заслуг в деле верховного командования и руководства военными действиями.
Но вместе с тем нельзя не отметить, что это трудное дело было ему значительно облегчено доблестью и безграничной жертвенностью наших войск.
После того как было во Франции, на Марне, остановлено немецкое наступление, главным образом благодаря мощному нашему содействию давлением на Германию, приведшему к гибели армии генерала Самсонова, немцы приступили к переброске с французского фронта нескольких корпусов на наш фронт для оказания помощи австрийской армии.
Сосредоточив в короткий срок благодаря чрезвычайно развитой своей железнодорожной сети довольно значительные против нас силы, они в середине сентября, когда еще не вполне было закончено наше сосредоточение, так как сибирские [61] войска еще не прибыли на фронт, перешли в энергичное наступление на нашем фронте.
Наступление их развивалось в трех оперативных направлениях: в области Мазурских озер, в восточном направлении к реке Неману; из Восточной Пруссии в южном направлении к Буго-Наревскому фронту и из Западной Пруссии в юго-восточном направлении к Варшаве.
Наступление немцев имело для нас угрожающий характер как потому, что его направления могли вывести их в глубокий тыл всего нашего Юго-Западного фронта, так и потому, что наше сосредоточение на Северо-Западном фронте, как сказано выше, не было еще закончено.
Сразу же на всех трех направлениях немецкого наступления, к которому вскоре присоединилось еще и четвертое из района Познани на восток к Варшаве и Ивангороду, положение сделалось для нас критическим.
На первом из этих направлений после упорных боев в области Мазурских озер мы были отброшены на линию реки Немана, которую немцам, однако, не удалось перейти благодаря поддержке, которую оказали подоспевшими в последнюю минуту подкреплениями наши крепости Ковно и Гродно.
Более опасным было для нас немецкое наступление на Буго-Наревский фронт, особенно в части его, примыкающей к правому берегу Вислы, ибо при успехе оно давало возможность немцам отрезать весь Привисленский край со всеми нашими войсками, оперировавшими за Вислой и на левом берегу.
Поэтому немцы, сосредоточив на этом направлении весьма крупные силы, упорно добивались успеха повторными массовыми атаками. Временами положение — особенно в части фронта, прилегающей к Висле, — делалось для нас критическим, но, к счастью, подоспевшим на этот участок доблестным сибирским корпусам удалось, ценою громадных потерь и истинного геройства, остановить немецкое наступление и окончательно закрепить за нами этот опасный фронт. [62]
На Зависленском фронте, особенно на правом его участке, прилегавшем к Висле, где оперировали главным образом конные наши части, положение сейчас же, после начала немцами наступления из Западной Пруссии и из района Познани, сделалось для нас весьма тяжелым.
Крупные немецкие силы, наступавшие в этом направлении, без затруднения отбросили сравнительно незначительные наши силы и быстро развили наступление к Варшаве, с целью захвата варшавских мостовых переправ для переброски своих войск на правый берег Вислы и выхода в тыл упорно сопротивлявшихся наших корпусов на Буго-Наревском фронте.
Наступление немцев на этом направлении было столь стремительным, что некоторые наши части начали даже отходить через варшавские мосты на правый берег Вислы, так что появилась опасность потери для нас варшавской переправы.
Однако энергичным вмешательством Верховного Главнокомандующего и своевременной переброской на этот участок фронта стратегических резервов удалось и здесь остановить немецкое наступление, сохранив на левом берегу Вислы обширный тэт-де-пон со значительным плацдармом для развертывания войск на этом берегу.
Именно тут и родилась легенда о том, что великий князь, стоя на варшавском мосту и физически расправляясь с высшими войсковыми начальниками, лично остановил отступление и обеспечил за нами варшавскую переправу.
Столь же опасным было для нас наступление значительных сил противника на фронт Варшава — Ивангород, так как это наступление было оперативно согласовано с действиями австрийских войск на правом берегу Вислы в Западной Галиции.
Это наступление имело целью завладеть переправами через Вислу в Ивангороде и, перебросив значительные немецкие силы на правый берег Вислы, ударить в тыл нашего фронта в Западной Галиции, чтобы вырвать из наших рук достигнутую нами в Галицийской битве победу. [63]
Сколь важное значение придавало немецкое верховное командование действиям на этом направлении, видно по тому, что оно сейчас же после катастрофы армии генерала Самсонова доверило руководство действиями на этом направлении Гинденбургу и Людендорфу, поставив их во главе имевшей действовать на этом направлении 9-й германской армии.
Для нас тяжесть действия на этом направлении усугублялась не только тем, что все наши силы были сосредоточены в районе Варшавы и на Буго-Наревском фронте, так что на этом направлении остались слабые второочередные части, но еще и тем, что незадолго перед войной Ивангородская крепость, защищавшая переправы через Вислу, была разоружена и верки ее были частично разрушены.
Разоружение Ивангородской, равно как и Варшавской крепости, последовало в связи с перенесением в начале столетия нашего стратегического развертывания из зависленской Польши в районы правого берега Вислы и отказа нашего от развития с началом войны наступательных операций в зависленской Польше, что было основным замыслом милютинской стратегии.
Отказ же наш от этой стратегии и принятие более осторожного замысла войны, основанного на развертывании в области правобережной Польши, с опорой на крепость Брест-Литовск, явился следствием нашего ослабления в войне с Японией и сильным ростом германской военной мощи.
Однако тотчас же после начала войны Верховный Главнокомандующий обратил внимание на то, сколь важное значение будут иметь Ивангородские мостовые переправы при развитии нашего наступления в Западной Галиции, и принял решение восстановить, елико возможно, боеспособность верков упраздненной крепости Ивангород, с тем чтобы воспрепятствовать или во всяком случае затруднить немцам овладение этой переправой.
Эта задача была возложена на одного из самых талантливых и энергичных наших военных инженеров — полковника Шварца. Этот замечательный человек работал денно и нощно, [64] творил буквально чудеса и привел в кратчайший срок запущенные и разрушенные верки Ивангородской крепости в такое состояние, что, опираясь на нее, сравнительно незначительные наши войсковые части не только оказали успешное сопротивление немцам, но даже отбросили их назад.
Таким образом, благодаря твердости характера и хладнокровию верховного командования, благодаря целесообразному введению в дело стратегических резервов, благодаря мудрому решению о восстановлении боеспособности Ивангородской крепости, а также благодаря доблести, особенно сибирских войск, нам удалось совершенно остановить так называемое осеннее немецкое наступление в Польше, имевшее целью облегчить критическое положение австрийской армии в Галиции, и немецкие войска принуждены были, не достигнув в Польше поставленной ими цели, отойти назад, к своей государственной границе.
Наши войска последовали за отступавшим из Польши противником и, достигнув государственной границы, остановились, выжидая результата предпринятой нами операции для укрепления крайнего нашего правого фланга в районе реки Немана.
Операция эта увенчалась полным успехом, и нам даже удалось вновь занять часть области Мазурских озер и Восточной Пруссии. Этому нашему успеху много способствовало то обстоятельство, что немецкое командование после своего неуспеха в Польше предприняло перегруппировку своих сил для нового наступления в Польшу и с этой целью перебросило часть своих сил из Восточной Пруссии в район Познань — Торн.
В этом районе сосредоточилась ударная группа в 5½ корпусов, которая вскоре была усилена несколькими корпусами, переброшенными с французского фронта. Эта ударная группа в начале ноября месяца неожиданно перешла в энергичное наступление в юго-восточном направлении, имея целью [65] выйти во фланг и тыл всего нашего расположения в Польше.
Наши части, застигнутые врасплох, начали быстро отходить, и вскоре три зарвавшихся вперед немецких корпуса достигли Лодзи, которую наши части собирались уже очистить. Но эти части были решительным повелением Верховного Главнокомандующего задержаны в Лодзи, для сохранения ее в наших руках, пока не закончится задуманная нами операция с целью окружения этих зарвавшихся у Лодзи немецких корпусов.
«Этим повелением, — говорит Людендорф в своих воспоминаниях, — был нам нанесен железной волей великого князя большой ущерб».
И действительно, не прояви генерал Ренненкампф, которому было поручено с его войсками закрыть северный выход из окружения полнейшей неспособности и бестолковости, немцы, в результате этой блестяще задуманной и твердой волей великого князя проведенной операции потерпели бы катастрофическое поражение с пленением нескольких их корпусов. Благодаря же бездарности генерала Ренненкампфа, который за это наконец был уволен со службы, окруженные немецкие корпуса — хотя и с большими потерями — но всё же у Бржезян вырвались из окружения и присоединились к своей армии.
С душевным трепетом следя за развитием Лодзинской операции, мы в Ставке были настолько уверены в ее полном успехе, что начальникам военных сообщений было уже сделано распоряжение о подаче к Лодзи поездных составов для вывоза массы будущих немецких пленных.
Лодзинской операцией закончилось так называемое зимнее наступление немцев в Польше, в котором они, так же, как и в осеннем своем наступлении, не достигли поставленной себе цели.
После этого обе стороны окопались и до весны военные действия в Польше носили позиционный характер с боями лишь местного значения. [66]
После вторичного неуспеха своего наступления в Польше немцы решили вновь сделать попытку нанести нам удар восточнее реки Вислы с целью отрезать Польшу и выйти, таким образом, в глубокий тыл сосредоточенных там наших главных сил.
Для этого они в начале 1915 г. значительно усилили свою армию в Восточной Пруссии переброшенными с французского фронта корпусами и в начале февраля перешли в энергичное наступление из района Мазурских озер в направлении к реке Неман и на Буго-Наревском фронте в направлении к реке Бобр.
В результате упорнейших и кровопролитнейших боев, длившихся целых два месяца, немцы, не достигнув поставленной себе цели, принуждены были и здесь отказаться от продолжения своего наступления.
Во время этого немецкого наступления наши сибирские корпуса, занимавшие особенно важный в стратегическом отношении участок Буго-Наревского фронта, примыкавший к правому берегу Вислы, покрыли себя неувядаемой славой в боях под Праснышем, где не только отстояли свои позиции перед упорными и длительными атаками превосходящих сил противника, но и принудили его к отступлению.
Столь же успешно было оказано нами сопротивление на остальном Буго-Наревском фронте главным образом благодаря тому, что этот фронт опирался на крепость Осовец, которую немцам, несмотря на жестокие бомбардировки и повторные атаки, не удалось взять.
Менее благоприятно развились для нас операции на крайнем нашем правом фланге; здесь мы были вновь отброшены из области Мазурских озер и после ожесточенной борьбы в Августовских лесах, где мы потерпели громадные потери, были прижаты к реке Неману. Однако подоспевшими подкреплениями, вышедшими из оставшейся в наших руках крепости Гродно, положение и на этом фронте было в известной степени восстановлено и упрочено. [67]
Хотя во время этих наступательных операций немцев положение неоднократно становилось чрезвычайно напряженным и мы в Ставке переживали иногда тревожные дни, однако наше верховное командование, так же как и в прежних операциях, сохраняло полное хладнокровие и твердость духа, и мудрым расходованием своих стратегических резервов привело эту борьбу к благоприятному для нас окончанию.
В то время, как на нашем Северо-Западном фронте развивались вышеописанные немецкие наступательные операции, имевшие в конечном итоге цель облегчить катастрофическое положение Австрии, армии нашего Юго-Западного фронта продолжали свои операции в Карпатах, хотя и в значительно сокращенном объеме вследствие тяжелых условий зимнего времени и крайнего утомления войск.
Между тем немецкое верховное командование считало положение австрийских войск в Карпатах, несмотря на переброску им в помощь нескольких корпусов с французского фронта, непрочным, и опасалось, что нашим войскам всё же удастся весной прорваться через Карпаты и принудить Австрию к капитуляции.
Во избежание сего немецким верховным командованием было принято решение перейти к позиционной войне на французском фронте и приступить к массовой перевозке войск на Восток, с целью генерального наступления на нашем фронте.
Это решение совпало с самым трагическим для нас моментом всей войны, когда боеспособность нашей армии была значительно уменьшена громадными потерями кадрового состава и когда были исчерпаны почти все наши боеприпасы.
Сосредоточенная под командой генерала Макензена в районе Кракова мощная ударная армия, составленная из корпусов, переброшенных с французского фронта, перешла [68] 9 мая 1915 года в стремительное наступление и глубоко пробила наш фронт в Западной Галиции, после чего началось общее наше отступление, продолжавшееся три месяца, во время которого мы принуждены были очистить всю Галицию, Польшу и Курляндию, потеряв при этом все свои крепости.
Будь в это время во главе русских войск самый великий военный гений, он был бы бессилен остановить это отступление, так сильно упала в это время боеспособность нашей армии: наше верховное командование как раз в это время принуждено было отдать распоряжение не расходовать в день более пяти (!) снарядов на орудие, а десятки тысяч запасных, присланных на пополнение потерь, не имели ружей.
Но несмотря на это и несмотря на огромные потери во время отступления, наши войска, проявляя безграничную доблесть в арьергардных боях, отходили в порядке плечо к плечу, не теряя связи друг с другом, и немцам, по собственному их признанию, не удалось достигнуть поставленной себе цели, а именно уничтожения русской военной мощи и капитуляции России.
А сие следует, помимо доблести войск, в значительной мере приписать хладнокровию и твердости воли нашего Верховного Главнокомандующего в эти трагические для нас месяцы.
Вначале августа немецкое наступление «выдохлось», фронт стабилизировался, наши измученные войска окопались и начали залечивать свои тяжелые раны.
При таком замечательном нашем верховном командовании, каковым оно было при великом князе Николае Николаевиче, и при такой доблести наших войск можно себе представить, сколь благоприятно и быстро могла бы закончиться для нас борьба на нашем фронте, будь снабжение нашей армии боеприпасами широко обеспечено и будь дело их пополнения в должной мере организовано. [69]