Тайными тропами
Надо сказать, что одна из особенностей театра военных действий в Заполярье состояла в том, что здесь отсутствовала сплошная линия фронта. Это касалось, в частности, и района, который обороняла 19-я армия. Войска занимали отдельные узлы сопротивления, высоты между озерами и болотами, стояли на важнейших направлениях. Но были целые участки, которые охранялись лишь подразделениями пограничников, армейскими патрулями и постами службы воздушного наблюдения, оповещения и связи. Именно это создавало возможность с той и другой стороны незаметно просачиваться сквозь охраняемую зону и проникать глубоко в тыл обороняющимся войскам. Возможностью этой широко пользовались и мы, и немцы. Меня, например, с первых дней предупредили о том, что следует проявлять особую бдительность, постоянно и надежно охранять редакцию и типографию, иметь план отражения возможных атак проникшего в наш тыл противника.
Задача нашей армии состояла в том, чтобы привлечь на занимаемый ею участок как можно больше сил противника, не дать снять ни одного солдата на другое направление. Поэтому оборона носила активный характер. Наши войска улучшали свои позиции, вели бои за командные высоты. Особенно усилились действия разведчиков. Они использовали малейшие возможности, чтобы проникнуть тайными тропами в тыл противника, внезапно, обычно ночью, атаковать его, захватить пленных. В этих условиях выросли на фронте такие замечательные мастера разведки, как полковник Жуков, майоры Немков, Антикайнен, Коряков, старшие лейтенанты Иутин и Григорьевский.
Естественно, что материалы о действиях разведчиков шли в газету в первую очередь, им давали, образно говоря, «зеленую улицу». На редакционных планерках редактор постоянно напоминал: «А что сегодня в номере посвящено разведчикам?» Секретариат в свою очередь тормошил [275] отделы: «Давайте материалы о разведчиках». В итоге в каждом номере обязательно публиковался или снимок, или информация, а иногда и очерк, посвященный действиям наших следопытов. Перечислю некоторые из них: «Чтоб кровь у фашистов от страха стыла, бейте их с флангов, громите с тыла», «Марш и атака в фашистском тылу», «Ночной штурм», «В тылу врага», «По вражеским тылам». Часто такие материалы поступали поздно вечером и сразу шли в номер. Наборщикам, как говорится, забот прибавлялось, но это была приятная работа. Успехи наших войск радовали, свидетельствовали о том, что скоро и на нашей улице будет праздник.
Как-то ответственный секретарь редакции передал мне фотографию. Снимок был только что сделан нашим фотокорреспондентом М. Агеевым.
— Учти, пойдет в номер, — предупредил Килип.
Я взглянул на фотографию и сразу же узнал Мишу Григорьевского. Не удержался от восклицания:
— О, уже лейтенант!
— Что, знакомы? — спросил Килин.
— Вместе начинали службу в одной дивизии, — ответил я.
— Завидуешь ему? — спросил Килин. — Совсем молодой, а уже два ордена Красного Знамени.
Я промолчал. Что тут можно было сказать? Конечно, может быть, в душе я и завидовал лихому разведчику. Мог бы в сам быть, скажем, сапером, этому учился. Но разве судьбу выбирают?
Килин, видимо, понял мои мысли и спросил:
— Где же вы познакомились?
— Да здесь же, в Кандалакше. В 104-й стрелковой дивизии, в которой и сейчас служит Григорьевский.
— Интересно.
Пришлось рассказать о том, что уже известно читателю. О первых днях службы в армии, об учебном подразделении и нашей дружбе с Мишей Григорьевским.
Понятно, что, еще будучи в «Часовом Севера», я внимательно следил за всеми сообщениями о Григорьевском. Уже в начале войны он — командир отделения разведки. В июне 1941 года фотокорреспондент «Часового Севера» Н. Черных опубликовал в газете фотографию старшего сержанта М. А. Григорьевского, в подписи под которой было сказано, что Михаил «несколько раз ходил в разведку и доставлял ценные сведения о расположении огневых точек [276] и живой силы противника». Мастерство разведчика из месяца в месяц росло.
Первую свою боевую награду он получил в начале 1942 года. Представляя к ордену Красного Знамени командира отделения старшего сержанта Михаила Алексеевича Григорьевского, командир отдельного разведывательного батальона старший лейтенант Клюев писал: «При атаке на высоту Безымянная тов. Григорьевский пулеметным огнем поддерживал наступление своего взвода. За время боя Григорьевский дважды был окружен противником, но каждый раз точным пулеметным огнем расстреливал врага в упор, обращая его в бегство. В течение четырех суток тов. Григорьевский под сильным минометным и ружейно-пулеметным огнем противника вел бой. Будучи ранен, не отходя от пулемета, продолжал выполнять боевую задачу».
Когда я думаю о том, почему Григорьевский стал разведчиком и действовал так успешно, то невольно вспоминаю, что родился он на Алтае. Именно там научился он с детских лет запросто ходить по лесам и болотам, все слышать и все примечать. И в ближнем бою был он неодолим для противника. Широкоплечий, высокий, с крепкими мускулистыми руками, уж если он кого схватит, то не выпустит. Мне не приходилось с ним бороться, да и сам Михаил, сознавая свое превосходство, был незлобен и добродушен, поэтому никогда не пытался испробовать свою силу против товарищей. Но если попадался ему под руку враг, тому несдобровать.
Более двухсот походов в тыл противника провел Григорьевский, взял десятки «языков». А ведь, как правило, пробираться в тыл противника приходилось топкими, считавшимися непроходимыми болотами. Ко времени, когда наша редакция расположилась в Кандалакше, Григорьевский был уже командиром взвода. А ротой разведчиков командовал брат легендарного героя гражданской войны Тойво Ивановича Антикайнена — Урхо Антикайнен.
Суровая и вместе с тем величавая природа Заполярья с долгими зимами, с бесконечными ночами и куцыми, скорее, похожими на серые рассветы днями частенько преподносила разведчикам коварные сюрпризы. Глубокие рыхлые снега выматывали не только тех, кто прокладывал лыжню в целине, но и замыкающих. Незамерзающие болота, покрытые белоснежными покрывалами, таили в себе опасность. Стоило ступить, как из-под снега появлялась ржавая жижа, лыжи моментально покрывались льдом — и идти становилось невозможно. А северо-западный ветерок нередко [277] приносил в самый разгар зимы заряд мокрого снега, а то и пострашнее — дождя. В условиях когда невозможно развести самый маленький костер без риска быть обнаруженными противником и когда после дождя, также внезапно, грянет мороз — единственным спасением, если не хочешь превратиться в ледяную глыбу, было беспрерывное движение.
И если учесть, что каждый разведчик несет на себе двух-, трехнедельный запас провизии, оружие, запасные диски, гранаты, а зачастую и взрывчатку, то станет ясно, какие физические нагрузки выпадали на его долю. И все-таки разведчики действовали. Порой даже радовались ненастной погоде, так как она позволяла внезапно ударить по противнику.
В августе 1943 года наш разведывательный отряд мощным ударом разгромил гарнизон врага. Решающую роль в успехе сыграл взвод, которым командовал лейтенант М. Григорьевский. Скрытно бойцы взвода зашли в тыл противника и отрезали его от проходов в минном поле. Дружной атакой с нескольких направлений разведчики разбили гитлеровцев. Наша газета посвятила этому бою целую полосу — «Учитесь побеждать у отважных и смелых воинов». Очерк о Григорьевском, названный «Дерзость командира», начинался так: «Когда закончился бой, он, потирая руки, сказал: «Вот и подрались по-настоящему».
Этот штрих, удачно схваченный журналистом, очень верно характеризует разведчика. Григорьевского всегда отличали взвешенность решений, неторопливость и выдержка.
В марте 1944 года его командиром стал такой же отважный разведчик майор (впоследствии полковник) Н. Коряков, принявший лыжный батальон 104-й стрелковой дивизии. Григорьевский в батальоне командовал ротой. Уже после войны в письме ко мне Коряков вспоминал: «Особенно дерзко действовал Григорьевский в бою по разгрому вражеского батальона в марте 1944 года. Тогда немецкий пехотный батальон окружил нашу гаубичную батарею. Находясь на задании, я по радио получил приказ: «Немедленно вернуться в расположение дивизии, выйти в район огневых позиций батареи, уничтожить противника и соединиться с окруженными батарейцами».
Наш батальон отлично выполнил задачу. Двухчасовой бросок, развертывание, стремительная атака с ходу — и полный разгром врага. Успех в значительной мере обеспечила рота старшего лейтенанта Григорьевского. Она обошла противника с тыла и разгромила штаб батальона, командир [278] которого удрал, чудом избежав плена. Рота Григорьевского захватила трех пленных.
Наш батальон все время находился в движении, прикрывая фланг дивизии. В апреле он получил по радио приказ разгромить вражеский батальон, который вышел в тылы нашего стрелкового полка. И в этом бою рота Григорьевского действовала выше всех похвал.
Чтобы выполнить задачу, надо было найти противника. Найти в глухом лесу, в гористой местности. Григорьевский отлично ориентировался в лесу. Батальон гитлеровцев был им обнаружен. Быстрый подход главных сил — и атака во фланг. Более сотни убитых и семь пленных вражеских солдат — таков итог боя. И здесь победа была достигнута усилиями Григорьевского — отличного знатока местности, грамотного офицера, владеющего методикой лесного боя».
Командир 104-й стрелковой дивизии генерал-майор Г. Жуков очень ценил разведчиков, берег и любовно воспитывал каждого из них. Причину этого легко объяснить, если вспомнить, что сам Жуков долгое время командовал 101-м пограничным полком, подразделения которого часто совершали походы по тылам враге в вели разведку.
С Николаем Коряковым они были давно знакомы. Еще в начале войны рота лейтенанта Корякова и пограничный отряд, возглавляемый полковником Г. Жуковым, стояли у границы вместе...
На этот раз комдив, пригласив к себе майора Коржакова и расспросив его о последних боях, о людях батальона, сказал:
— Григорьевского хорошо знаю. Таких людей, прирожденных разведчиков, надо находить, растить, чаще поручая выполнение самостоятельных задач. Вас мы представили за последний бой к награждению орденом Александра Невского. Думаю, что такой же орден заслужил и старший лейтенант Григорьевский.
В тот же день комдив подписал наградной лист, в котором отмечались все его предыдущие заслуги: награждение орденом Красного Знамени за умелую поддержку пулеметным огнем атаки взвода в бою за высоту Безымянная, награждение вторым орденом Красного Знамени в августе 1943 года за умелое руководство взводом и проявленное в бою при разгроме гарнизона противника в районе озера Репоярви мужество; награждение орденом Отечественной войны I степени в ноябре 1943 года за умелое руководство ротой в бою, когда был пленен немецкий обер-ефрейтор. [279]
В заключение подробно излагался его недавний подвиг: «3.7.44 г. тов. Григорьевский получил задачу выйти в тыл противника и взять контрольного пленного. Выполняя задачу, разведгруппа первая обнаружила противника. Григорьевский быстро оценил обстановку и решил, что захват пленного возможен только путем стремительной атаки. Не теряя времени, он подал сигнал. Разведчики с ходу смело, стремительно, внезапно для противника атакуют его. В результате двадцатиминутного боя противник был разгромлен. Разведчики Григорьевского взяли пять пленных. Сами потерь не имели.
За проявленную в соответствии с боевым заданием инициативу по выбору удачного момента для внезапной, смелой и стремительной атаки противника, разгром его без потерь со своей стороны тов. Григорьевский достоин награждения орденом Александра Невского».
Последний свой бой Григорьевский провел в конце лета 1944 года. Бой сложился для нас неудачно. Пришлось отходить, неся потери. Григорьевский, как всегда, прикрывал отход. Несколько раз он, задержав врага, возвращался к отряду, потом опять ложился в засаду. Уже у нашего переднего края бойцы долго ждали его. Посылали разведчиков на поиски. Но пробиться к тому месту, где последний раз разил врага из засады Григорьевский, не могли.
Командир дивизии генерал-майор Г. Жуков, узнав, что сраженный вражеской пулей Михаил Григорьевский остался на поле боя, тут же придал разведчикам роту автоматчиков и с гневом воскликнул:
— Без Григорьевского не возвращайтесь!
Среди разведчиков 19-й армии было немало пограничников. Объясняется это, видимо, тем, что уже по роду своей службы пограничники прежде всего овладевают навыками ведения разведки. Умение ориентироваться на местности, вести наблюдение, неслышно выдвигаться на намеченные рубежи — все это необходимые качества и для разведчика, и для пограничника. Именно поэтому и выдвинулись из часовых границы замечательные следопыты, умевшие тайно пробираться в глубокий тыл противника, захватывать пленных, раскрывать замыслы врага.
И здесь прежде всего следует назвать генерал-майора Г. Жукова. И в 101-м пограничном отряде, а затем и в 104-й стрелковой дивизии, которой он стал командовать с ноября 1942 года, Жуков любовно растил разведчиков, [280] умеющих держать врага в напряжении, проникая глубоко в его тыл и нанося внезапные удары. Одним из таких следопытов, достойным сподвижником старшего лейтенанта М. Григорьевского, стал Ю. Демюр. Начинал он службу в 101-м погранотряде. Многому там научился и уже с первых месяцев войны вдоволь походил по тылам врага. Отличный лыжник, он обучил умению совершать многокилометровые марши на лыжах в условиях лесисто-болотистого театра военных действий многих разведчиков. Попав после ранения в 104-ю стрелковую дивизию, Демюр был зачислен в лыжный батальон и снова, теперь уже с отважным разведчиком М. Григорьевским, продолжал ходить по тылам врага, участвовать в поисках и захвате «языков». Расстался он с Григорьевским только после нового тяжелого ранения.
Другим пограничником, умело зарекомендовавшим себя в разведке, стал старший лейтенант А. Зеленский. Впервые я познакомился с ним еще до войны, когда учился в школе младших командиров. Школа дислоцировалась в лесу недалеко от 11-й погранзаставы 101-го пограничного отряда. Случалось, что немецко-финские лазутчики нарушали границу с целью выявления расположения наших подразделений. При очередном таком случае наш взвод подняли по тревоге и направили в район заставы. Инструктировал нас перед поиском нарушителей старший лейтенант Зеленский. В то время он был заместителем начальника разведотдела погранотряда, но почти все время проводил на заставах. После выполнения боевого задания мы вернулись в школу, и я надолго потерял Зеленского из виду.
Весточку о нем принесла наша же газета. В первые дни войны Арсению Зеленскому пришлось вести неравный бой с немецко-фашистскими захватчиками. Знание театра военных действий и умение действовать в лесисто-болотистой местности помогли тогда нашим бойцам одержать победу. От отряда фашистов, пробиравшегося в наш тыл, уцелел лишь один солдат, который был взят в плен. Наш корреспондент Г. Ладысев рассказал тогда об этом бое в статье «Сила русского штыка». Так я узнал, что Зеленский успешно действует в боях против фашистских захватчиков.
Вскоре старшему лейтенанту Зеленскому и его бойцам посвятил свой очерк писатель Л. Рахманов. В нем говорилось, что Зеленский, возглавляя ударную группу, зашел в тыл фашистскому батальону, засевшему на высоте. Шли по болоту, по пояс в воде. Фашисты не ждали атаки со стороны болота и были внезапным ударом выбиты с высоты. [281]
Зеленский был дважды ранен в этом бою, но сражался до конца боя.
Старшему лейтенанту Зеленскому и бойцам подразделения, которым он командовал, было посвящено стихотворение Бронислава Кежуна «Рассказ о взаимной выручке». В другой раз маневренная группа Зеленского, действуя внезапно и дерзко, разгромила противника, оседлавшего дорогу, по которой шло снабжение наших войск. Старший лейтенант был тяжело ранен, попал в госпиталь. За этот бой его наградили орденом Красного Знамени. Потом он еще не раз участвовал в боях, ходил в тылы противника, добывал разведывательные данные. В наступательных боях 1944 года он вновь отличился и был награжден орденом Отечественной войны первой степени.
Много писали армейские журналисты и о разведчиках 122-й стрелковой дивизии, тоже действовавшей на Кандалакшском участке фронта. Среди них особой отвагой и мастерством отличался лейтенант Иван Лукич Кобец. Я немало узнал о нем, еще будучи в Мурманске. В январе 1942 года у разведчиков 122-й стрелковой дивизии побывал уже известный читателю военный корреспондент Константин Бельхин. От него я и услышал впервые об Иване Кобеце — командире полковой разведки. В свое время окончил он педагогическое училище в Новгороде-Северском на Черниговщине. Учительствовал в средней школе и не помышлял о военной профессии. Поэтому вызов в военкомат и предложение поступить в военное училище оказались для него неожиданными. Но, поразмыслив и посоветовавшись со старшими товарищами, он с этим предложением согласился и был зачислен курсантом в Пуховичское пехотное военное училище.
— Учиться было трудно, — вспоминал впоследствии Иван Лукич. — Прежде всего из-за большой физической нагрузки на каждого курсанта. Мы совершали кроссы, марш-броски и марши на значительные расстояния как в летнее, так и в зимнее время. После первого полугодия я хотел было бросить учебу, думал, что физически не выдержу, но потом постепенно втянулся и физически окреп. Когда вспоминаешь о своем училище, то в памяти всплывают прежде всего высокая дисциплина, отличный порядок в казармах, требовательность командиров, а также постоянная физическая закалка курсантов. Именно все это позволило в годы войны выстоять и побеждать в невероятно трудной обстановке.
Окончив училище, лейтенант Кобец получил назначение [282] в 596-й стрелковый полк 122-й стрелковой дивизии. В дороге его застало известие о войне. Вскоре в полку сформировали взвод охотников-разведчиков. Командиром его стал лейтенант Кобец.
Более ста раз ходил лейтенант в разведку со своим взводом только в первые два года войны. По ранению три раза попадал в госпиталь. А всего получил в боях 18 ран. Раны, конечно, давали о себе знать, и в 1943 году Кобеца перевели в разведотдел штаба 19-й армии. Но и здесь он не отошел от боевых дел.
Вот лишь один пример из его боевой биографии.
Выйдя на берег реки Нижний Верман, противник начал закрепляться, создавать минные поля и другие заграждения. Дальше, как известно, он не продвинулся ни на шаг. Нашему командованию нужны были сведения о его группировке на новом рубеже. Начальник штаба полка капитан Н. Бутов поставил перед разведчиками задачу проникнуть в глубину обороны противника в районе северо-западнее озера Нижний Верман и захватить «языка». Скрытно преодолев передний край вражеской обороны, разведчики углубились на занятую врагом территорию на 500–600 метров. Двигались темной ночью по незнакомой местности, ее имея данных о расположении противника. Внезапно наткнулись на какой-то охраняемый объект, обнесенный колючей проволокой, на которой навешено множество пустых консервных банок. При неосторожном столкновении одного из бойцов с проволочным забором банки загрохотали, и противник на шум открыл огонь. Разведчики отскочили, скрылись в темноте. Что же делать дальше? Кобец принимает решение оставаться в расположении противника до утра, а о наступлением светлого времени изучить объект и местность в районе действий и в следующую ночь приступить к выполнению поставленной задачи, то есть захватить «языка». Так и поступили. В течение следующего дня определили объект для нападения. Им стала землянка в районе батальонного командного пункта противника. С наступлением второй ночи разведчики ползком приблизились к землянке и заняли исходное положение для нападения. Трое крепких парней ворвались в землянку, остальные прикрывали их действия. Кто мог предположить, что именно в тот момент, когда разведчики уже схватили пленного, их обнаружат. Началась беспорядочная стрельба из автоматов. Кобец приказал немедленно уходить к переднему краю. Цель была уже близка, когда наступил рассвет. Противник открыл огонь по нашей группе. Его артиллерия [283] сделала огневой налет по району, где находились разведчики. Появились раненые. Кобец подал команду: «Вперед!» Уходя от разрывов снарядов, разведчики вытащили раненых и скрылись в лесном массиве на своей территории.
В разведотдел штаба 19-й армии пришел в 1944 году и капитан Василий Акимович Колесниченко. Отдел возглавлял тогда полковник Н. Д. Антонов, участник войны в Испании, опытный и разносторонне подготовленный офицер. Сотрудники отдела, как правило, большую часть времени проводили в полках и дивизиях переднего края, занимаясь организацией разведки. Не знаю, встречался ли Колесниченко с Иваном Кобецом в стенах Пуховичского пехотного военного училища, но когда я расспрашивал их об участии в войне каждого в отдельности, оказалось, что оба окончили именно это училище, и в одно и то же время. Оба в двадцатых числах июня 1941 года, когда уже шла война, прибыли в Заполярье, на Кандалакшское направление, только попали в разные (соседние) дивизии. Кобец, как уже говорилось, в 122-ю, а Колесниченко — в 104-ю. Именно то, что Василий Акимович оказался в 104-й дивизии, и определило, видимо, его будущую специализацию как разведчика. Именно действиям разведчиков в дивизии придавалось особое значение. В первый свой поиск он ходил в начале войны, будучи командиром взвода. А уже через месяц тяжелых боев ему пришлось исполнять обязанности командира роты. И здесь он успешно справился с нелегкой задачей и, некоторое время покомандовав опять взводом, был назначен командиром роты в той же 104-й стрелковой дивизии. Его талант разведчика полностью раскрылся в лыжном батальоне дивизии, где он возглавлял лыжную роту Лыжным батальоном командовал тогда знаменитый разведчик майор Урхо Антикайнен.
— Это был уравновешенный, спокойный командир, который не терялся в любой, даже самой сложной обстановке, — вспоминал впоследствии В. Колесниченко. — У него я многому научился...
Очередную операцию командование батальона готовило особенно тщательно. Предварительно на местности отработали все детали предстоящего боя. Это и определило его успех. В нем приняли участие разведрота полка и лыжный батальон. Противник был блокирован и уничтожен, его опорный пункт разгромлен, взят в плен обер-лейтенант. В бою отличились не только знаменитый разведчик старший лейтенант Григорьевский, но и командиры рот капитан [284] В. Колесниченко, старший лейтенант П. Горшков. Командование 19-й армии встретило всех участвовавших в рейде воинов на правом фланге дивизии. Всем была объявлена благодарность, а наиболее отличившиеся награждены орденами и медалями.
Только что упомянутый П. Горшков был тем самым моим однокашником, с которым мы вместе учились после призыва в армию в саперной школе 104-й дивизии. С тех пор мы с ним не виделись. Петя, как мы его тогда называли, успел пройти за эти годы славный боевой путь. А ведь Горшков начал свою трудовую деятельность в 1934 году учеником в цинкографии газеты «Известия», потом стал мастером-травильщиком. Именно то обстоятельство, что оба мы были полиграфистами, и сблизило нас в первые годы армейской службы. Но П. Горшков после окончания дивизионной школы пошел по саперной стезе. Уже в первые месяцы войны он показал себя надежным бойцом. Приходилось в сложнейших условиях при отходе наших войск вести арьергардные бои, минировать мосты и дороги, преграждая путь наступающим войскам противника.
Наконец противник был остановлен. Начались бои за отдельные высоты и опорные пункты, поиски разведчиков. И тут отважный и надежный сапер потрудился на славу.
После окончания курсов переподготовки офицерского состава старший лейтенант П. Горшков назначается заместителем командира лыжной роты лыжного батальона 104-й стрелковой дивизии. П. Горшков — неизменный участник разведывательных рейдов в тыл врага. При этом проверялись не только воинское мастерство, но и физическая выносливость. В марте 1942 года в составе разведотряда Горшков совершил на лыжах стокилометровый марш в тыл противника. При этом был разгромлен опорный пункт противника, захвачено два «языка». Горшкова тогда за мужество и воинское мастерство наградили орденом Красной Звезды.
Здесь действуют рука об руку с командиром роты капитаном В. Колесниченко. Оба многому учились у командира лыжного батальона майора Урхо Антикайнена, которого за воинское мужество, бесстрашие и умение хладнокровно ориентироваться в сложной боевой обстановке называли «лесным волком».
— В бою, — вспоминает П. Горшков, — Урхо Антикайнен был исключительно хладнокровным, бесстрашным, показывал нам пример во всем. И удивительно, но факт — ни разу не был ранен. [285]
А вот сам Петр Горшков был ранен, когда осенью 1944 года вместе с лыжным батальоном участвовал в рейде в тыл противника. Тогда, перейдя в наступление, 104-я стрелковая дивизия, ведя бой в горно-лесистой местности, была остановлена противником. Решено было послать лыжный батальон в обход врага для удара с тыла. Одновременная атака с фронта и тыла дезорганизовала оборону противника, и он вынужден был отступить. За этот бой П. Горшков был награжден орденом Отечественной войны.
Как же сложилась в дальнейшем судьба моих боевых товарищей по 19-й армии?
Знаменитый разведчик Карельского фронта майор Николай Коряков, сдав в июле 1944 года лыжный батальон, стал командовать полком. Он участвовал в боях за освобождение Заполярья, воевал в Венгрии и Австрии. После войны окончил Академию имени Фрунзе, служил на штабных должностях. Уволившись в запас, вел активную военно-патриотическую работу среди молодежи в Ленинграде.
Боевой соратник М. Григорьевского Юрий Демюр был тяжело ранен и после выздоровления на фронт уже не попал. Уволившись из армии, стал работать и учиться. Получил диплом инженера-архитектора. Он — лауреат республиканских и всесоюзных конкурсов по архитектуре. В 1989 году мы проводили его в последний путь.
Иван Лукич Кобец в конце войны окончил высшие разведывательные курсы Генерального штаба в Москве и был направлен на 2-й Украинский фронт. Работал в армейском в фронтовом штабах. Воевал в Румынии, Венгрии, Чехословакии и Австрии. После войны ему пришлось служить в военно-воздушных войсках. Характерен для фронтовика такой случай, рассказанный им самим. Прибыв к месту назначения, Кобец не застал в штабе никого, кроме дежурного. Все находились на прыжках. Кобец направился туда, чтобы представиться начальству. Начальник парашютно-десантной службы, заметив новичка, предложил совершить прыжок. Он, конечно, не знал, что Кобец не только не прыгал, а даже парашюта никогда не видел. Приняв все за шутку, Кобец сказал: «А почему бы и не прыгнуть». Тут же на него надели парашют, и он занял место в гондоле аэростата. Поднялись на высоту, и аэронавт скомандовал: «Пошел!» Вот когда вспомнились Ивану Лукичу трудные моменты из военных будней. Не отступать же? И Кобец шагнул в пустоту. Снижаясь, услышал команду руководителя прыжков развернуться вправо, так как шел боком, а это [286] положение опасно при приземлении. Кобец сумел выполнить команду и приземлился правильно.
С 1952 года, после окончания Военной академии имени М. В. Фрунзе, Кобец служит в Группе советских войск в Германии. Затем в Закавказье, в штабе армии. С 1962 по 1982 год он — старший преподаватель в Академии имени М. В. Фрунзе. С 1969 по 1971 год в загранкомандировке в Арабской Республике Египет в должности старшего преподавателя каирского командно-штабного колледжа. В 1982 ГОДУ уволился по болезни. Работает в отраслевом институте электронных управляющих машин в должности ведущего инженера.
Подполковник Петр Данилович Горшков закончил войну в Австрии. За отличие в боях был еще раз награжден орденом Отечественной войны второй степени. Уволился в запас в 1958 году с должности заместителя командира полка. Сейчас на пенсии. У него подрастают трое внуков.
Подполковник Василий Акимович Колесниченко после разгрома врага в Заполярье воевал, как и я, на 2-м Белорусском фронте. И сейчас все бывшие разведчики, Н. Антонов, П. Горшков, И. Кобец, В. Колесниченко, часто встречаются с молодежью, ведут большую военно-патриотическую работу в совете ветеранов Карельского фронта. [287]