С пером и автоматом
Наш «Часовой Севера», как, впрочем, и все другие газеты, делался не только силами штатных сотрудников. Во многих частях в соединениях армии у нас имелись военкоры, которые поставляли в газету самые разнообразные материалы, являлись как бы ее связующим звеном с войсками.
Но особое место среди военкоров «Часового Севера» занимал, пожалуй, Владимир Галочкин — заместитель политрука второй пулеметной роты 205-го стрелкового полка. До войны он работал учителем начальной школы. В роте его сразу же назначили читчиком газет, агитатором. Затем Галочкин стал редактировать стенную газету. В роте уважали любознательного паренька.
К нам в редакцию Галочкин впервые зашел еще до начала Великой Отечественной войны, где-то ранней весной 1941 года. К этому времени он уже успел зарекомендовать себя вдумчивым военкором, умеющим найти и всесторонне разработать тему. В газете были опубликованы его корреспонденции: «Смена пришла на пост» — о караульной службе, «Рационализаторы», «Младшие командиры изучают саперное дело», а также рецензии на кинофильмы «Емельян Пугачев», «Дружба» и другие.
В тот раз мы, сотрудники «Часового Севера», с интересом слушали его рассказ о воинской службе, о друзьях-товарищах.
— Наша вторая пулеметная рота поистине интернациональная, — говорит Владимир. — Командир роты лейтенант Тычина я командир взвода младший лейтенант Шкарлат — украинцы, боец Петр Щербич — белорус, Абдурашид Яхъяев — кумык, Атцы Айдамиров — даргинец, Кабий Лютов и Акбай Буковаев — казахи, Хасан Муратов и Агабала Айтросаков — татары, Михаил Галкин и Максим Романов — чуваши, Бюрча Гандаев и Чудя Болдырев — калмыки, Михаил Станкин — мордвин, Сергей Петросян — армянин. [206]
О всех этих людях Галочкин рассказывал с нескрываемой гордостью. И ответственный секретарь редакции тут же предложил ему написать о них в газету, на примерах показать, как сыны разных национальностей нашей Родины овладевают военным делом, помогают друг другу.
— А скоро, — напомнил секретарь, — пулеметные роты поедут на специальные сборы. Там уже представится случай подготовить заметку и на боевой отдел. В ней можно будет отметить и недостатки.
Галочкин загорелся этой идеей. Из лагеря он действительно прислал несколько заметок о ходе боевой подготовки на сборах, ряд очерков. Особенно запомнились два из них: «Старшина Обраснов» — о старшине роты, требовательном, но уважаемом в подразделении человеке, и «Младший лейтенант Гуля» — о командире пулеметного взвода, умелом методисте.
К теме же дружбы и взаимопомощи в своей многонациональной роте Владимир Галочкин снова вернулся в тяжелые дни обороны Мурманска. В газете тогда появилась его заметка «Умрем, но врага не пропустим!». В ней рассказывалось о действиях пулеметчиков — бойцов из Вологды и Омска, Курска и Кубани, Казахстана и Калмыкии, Чувашии и Татарии. Их братство еще более скрепилось кровью здесь, в далеком Заполярье, на оборонительных рубежах, проходящих по реке Западная Лица.
Тяжелый тогда пришлось вести бой 2-й пулеметной роте. Осколками фашистской мины были ранены татарин Муратов и мордвин Станкин. Им на помощь тут же пришел казах Буковаев. Ранен в голову калмык Гандаев. Товарищи перевязали его, и он снова лег за пулемет.
Метко разил врага даргинец Атцы Айдамиров. Когда фашисты попытались обойти наши позиции с левого фланга, он со своим расчетом выдвинулся навстречу врагу и сорвал этот коварный маневр. За мужество и отвагу, проявленные в этом бою, Айдамиров был награжден орденом Красного Знамени.
Многие бойцы роты пали тогда смертью храбрых. Но 2-я пулеметная все-таки выстояла, не пропустила гитлеровцев!
В августе 1941 года Владимир Галочкин снова появился в редакции «Часового Севера». Пришел о тросточкой, припадая на левую ногу. Оказалось, что в одном из последних боев он был не только ранен в ногу, но и серьезно контужен. Лежал в госпитале. А когда его перевели в [207] команду выздоравливающих, вспомнил о своих знакомых в редакции и пришел к нам за газетами.
Рассказал о себе, о том бое, в котором получил ранение.
...Их подразделение действовало в составе десанта. Высадились с катеров в губе Нерпячья. Здесь им еще раз уточнили боевую задачу. Оказывается, враг вышел на правый берег Западной Лицы и укрепился на важных высотах. Десантникам предстояло выбить его с этих высот.
С поставленной задачей наши бойцы справились, но понесли при этом большие потери.
— Враг буквально забрасывал нас минами, — рассказывал Галочкин. — От осколков негде было укрыться. Но мы все-таки продолжали идти вперед, теряя боевых товарищей... Кстати, во время одной из перебежек у меня из подсумка вдруг посыпались патроны. В чем дело? Оказалось, осколок мины ударил по подсумку и... застрял в нем. Это-то и спасло меня.
Огляделся. Вижу, первый номер пулемета — Буковаев ранен. Осколок мины перебил ему руку. Я сразу же лег за его пулемет и, приказав Буковаеву идти на перевязку, начал косить фашистов. И тут...
Гитлеровцы уже отходили. Мы начали перекатывать пулемет. И — взрыв. Почти рядом. Последнее, что почувствовал, — словно огнем обожгло левую ногу выше колена. Потерял сознание. От контузии... Очнулся уже на госпитальной койке. Но ничего, оклемался. Вернулись и слух, и речь...
Военная судьба бросала затем Владимира Галочкина по разным дорогам. Он был трижды тяжело ранен, но вновь и вновь возвращался в боевой строй. Воевал на Кандалакшском, лоуховском, свирском направлениях. И где бы ни воевал, продолжал заниматься военкоровской деятельностью. Печатался не только в армейской газете, но в в дивизионках. Читатели хорошо знали военкора Галочкина. Он писал не только статьи и заметки, но и стихи.
После завершения боевых действий в Заполярье В. Ф. Галочкин вместе со своим полком попал на 3-й Украинский фронт. Воевал в Австрии, Венгрии, Югославии...
Кончилась война, и Галочкин опять пошел учительствовать в школу, затем в техникум. И вот, спустя 35 лет после победы, я получил от него письмо.
«Прочитал вашу книгу «Строки — тоже оружие», — писал ветеран. — Очень вам благодарен за память о тех днях. Верите, читал и будто возвращался к боевой молодости. [208] Вспомнил далекое Заполярье, свой 205-й стрелковый полк, газету «Часовой Севера», в которую писал...»
Далее Владимир Федорович сообщал, что живет в Чебоксарах, преподает в техникуме литературу. По-прежнему много пишет, печатается в различных газетах и журналах. Чаще всего это очерки о героях войны, о мужественных защитниках Заполярья.
Пишет и пьесы, которые идут на сценах местных театров, их ставят и самодеятельные художественные коллективы.
«По «строчечному фронту», — шутливо сообщает в письме В. Ф. Галочкин, — пошли и мои сыновья. Старший, Павел, — редактор многотиражной газеты. Младший, Юрий, будучи в армии, также выступал в военной печати. Сейчас он сотрудник одной из местных газет».
Пример В. Ф. Галочкина убедительно показывает, что у нас в редакции замечали способных военкоров — красноармейцев, командиров и политработников. Их материалам всегда находилось место на газетных полосах. А штатные сотрудники постоянно помогали этим военкорам, учили их подмечать все важное и нужное из боевой жизни подразделения, передавать в своих заметках и корреспонденциях крупицы фронтового опыта. И эти усилия не пропадали даром. Многие наши добровольные корреспонденты из войск, которые писали в «Часовой Севера», не только стали впоследствии штатными сотрудниками тех или иных периодических изданий, но и, как тот же В. Ф. Галочкин, передали эту свою любовь сыновьям и дочерям.
Одним из активных военкоров нашей газеты был и наводчик орудия старший сержант Т. М. Волынский. Он служил в 420-м стрелковом полку 122-й дивизии. Его заметки и стихи довольно часто печатались как в «Часовом Севера», так и в газете 19-й армии «Сталинский боец».
Многим тогда запомнился его очерк «Язык». В нем военкор рассказал о поиске, который провели разведчики из 122-й стрелковой дивизии. Здесь следует сразу сказать, что в условиях Заполярья взять «языка» не так-то просто. А тем более летом, когда целые сутки светло. Но наши разведчики и в этих условиях проявили завидное мастерство и смекалку. В результате захватили в плен не одного, а сразу нескольких вражеских солдат.
Очерк «Язык» получил многочисленные и очень теплые отзывы читателей. [209]
В октябре 1943 года Волынские стал штатным сотрудником дивизионной газеты «Героический поход». Но не порвал связей и с «Часовым Севера». По-прежнему выступал у нас с очерками, заметками, стихами.
Большой успех, например, имело стихотворение Т. М. Волынского «Заполярье мое, Заполярье», опубликованное у нас в газете 30 июня 1944 года. В нем автор рассказывал о том, как в трудных условиях Заполярья наши воины громят врага, продолжая бессмертные подвиги героев Советского Союза майора Кузнецова и замполитрука Данилова. Начиналось стихотворение такими словами:
Каменные горы, снеговые дали,Кстати сказать, эти стихи позднее были переложены на музыку. Получилась песня, которая понравилась всем. Она стала одной из популярнейших на Карельском фронте.
Но особо хочется остановиться на стихотворении Теодора Моисеевича, посвященном полиграфистам. Ведь о них, что греха таить, писалось редко. И вдруг в дивизионной газете «Героический поход» появляется стихотворение «Наборщик». Естественно, оно сразу же привлекло наше внимание. Да и не только внимание работников типографий.
О чем же говорилось в этом стихотворении? Во-первых, автор как бы обозревал весь путь нашей армии. Он вспоминал о том трудном времени, когда нам приходилось оставлять города и «падала на шрифт слеза». Затем... Затем в стихах уже звучали мажорные ноты:
Рассвет сменяется рассветом,После окончания боевых действий в Заполярье 122-я стрелковая дивизия, а вместе с ней и редакция ее газеты «Героический поход», передислоцировалась на юг, где участвовала в освобождении Румынии, Венгрии, Югославии [210] и Австрии от немецко-фашистских захватчиков. Прошел этот героический путь и Теодор Моисеевич Волынский, неустанно славя в своих очерках и стихах советского воина-освободителя. После войны, демобилизовавшись, он окончил факультет журналистики Киевского университета, работал в республиканской пионерской газете, а в последние годы — на радио. Член Союза журналистов СССР, Т. М. Волынский активно ведет военно-патриотическую пропаганду. Им написано и выпущено в свет несколько книг, воспевающих подвиги советских воинов в годы Великой Отечественной войны, в том числе и защитников советского Заполярья.
Как уже говорилось, в 1942 году в издательстве газеты «Часовой Севера» вышел в свет первый сборник стихов фронтовых поэтов — «Бойцы Заполярных гор». В этой небольшой книжечке большинство произведений принадлежало военкорам. Памяти старшего сержанта Алексея Кулакова посвятил, например, свое стихотворение «Презрение к смерти» пулеметчик Алексей Бордюговский. С «Песней энской части» в сборнике выступил младший политрук Алексей Титов, ныне известный петрозаводский поэт.
В нескольких сборниках помещал свои стихи и сержант Иван Шемякин. И еще чаще читатели встречали их на страницах «Часового Севера». Мне до сих пор памятны его первые стихи, напечатанные в новогоднем номере нашей газеты. Это была целая подборка, которая называлась «Сорок первый год». Поэт, в частности, писал:
Новый год мы встречаем большим наступлением.Да, его стихи были замечены в редакции. Мы предложили Шемякину печататься у нас чаще, попробовать свои силы и в юмористическом разделе газеты. А когда стали готовить к выпуску первый сборник стихов, Кежун сразу же включил в него и стихи сержанта Шемякина. Помню такие строки:
Если в школе учитель через тысячи лет,Иван Петрович Шамякин принимал затем участие в освобождении Польши и во взятии Берлина. Прошел путь от командира орудия до офицера-политработника. На фронте в самые тяжелые для Родины дни вступил в ряды Коммунистической партии.
После войны Иван Петрович еще более серьезно взялся за литературный труд. В 1945 году выходит в свет его повесть «Месть», в 1949 году — роман «Глубокое течение». За него писателю была присуждена Государственная премия СССР.
В творчестве И. П. Шамякина красной нитью проходит тема минувшей войны, подвига советского народа. Его повести и романы «В добрый час», «Криницы», «Брачная ночь», «Торговка и поэт», «Сердце на ладони» воспринимаются как единая книга о минувшей войне, о человеке в этих грозных событиях.
Немало творческих сил Иван Петрович отдает и драматургии. Написанные им пьесы «Не верьте тишине», «Изгнание блудницы», его киносценарии «Тревожное счастье» и «Снежные зимы» пользуются заслуженной любовью и популярностью у советского зрителя. Нам же, бывшим работникам «Часового Севера», приятно сознавать, что талант этого писателя начал крепнуть и развиваться в армейской среде, что первые свои творческие шаги Иван Петрович делал на страницах армейской газеты «Часовой Севера».
Из 122-й стрелковой дивизии к нам активно писал командир взвода лейтенант Н. И. Кулаков. Но первые его стихи и корреспонденции были напечатаны в местной дивизионной газете «Героический поход». Вот на них-то и обратили внимание сотрудники «Часового Севера». Связались с военкором, дали темы для разработки. Вскоре сатирические стихи лейтенанта Кулакова появились у нас в разделе «Бей без промаху». Вот несколько строчек из одного его стихотворения, показывающие, как умело описывал военкор фронтовую обстановку, задачи, решаемые в ней нашими воинами:
Клочки огня из вражьих дзотовЗапомнились и его статья «Стойкость — основа обороны», очерк «Ефрейтор Орлов» и многие другие.
В 1943 году, когда я уже работал в газете 19-й армии «Сталинский боец», лейтенант Н И. Кулаков часто заходил к нам. Как всегда, он приносил новые материалы. Вот тогда-то мы и познакомились с ним поближе. Он рассказал мне о себе.
Летом 1941 года Кулаков окончил среднюю школу. Учился здесь, в Мурманске. Мечтал о профессии учителя. Но началась война. Все мальчишки их выпускного класса немедленно написали заявления о просьбой о зачислении их в ряды Красной Армии. Не сразу, но просьбу их все-таки удовлетворили. Так 18-летний Николай Кулаков стал красноармейцем. Затем получил направление в школу младших командиров. Окончил ее, стал сержантом. Надеялся: вот теперь-то попадет наконец на фронт. Но...
В октябре сержанта Кулакова как показавшего отличные военные знания направляют на краткосрочные курсы среднего комсостава. И лишь в декабре, уже в звании младшего лейтенанта, прибывает на Кандалакшское направление в 596-й стрелковый полк 122-й дивизии. Здесь командует взводом, участвует в тяжелых боях.
В конце 1942 года Н. И. Кулакова вновь направляют на фронтовые пятимесячные курсы усовершенствования комсостава. Возвратившись после них в 122-ю дивизию, опять воюет, начинает одновременно писать в редакцию дивизионной газеты «Героический поход». Публикует стихи, заметки о героях боев.
Вскоре получает назначение в штаб 19-й армии на должность помощника начальника отделения по использованию опыта войны. С этого времени и начинается его тесное сотрудничество с армейской газетой «Сталинский боец».
Кстати, Николай Иванович оказался и отменным фотокорреспондентом. Ну, а каким воином? Об этом лучше слов могут поведать его награды — ордена Отечественной войны II степени и Красной Звезды, многие медали. [213]
Закончилась война. Николай Иванович Кулаков возвращается в родной Мурманск. Становится профессиональным журналистом. Девять лет работает на Мурманском радио. Затем в областной газете «Полярная правда». Пишет книги о людях Заполярья, об их самоотверженном труде и мужестве, проявленном в годы войны. Он заслуженный работник культуры РСФСР.
Интересна судьба и военкора Ивана Миронова. Мы познакомились с ним в самом начале войны, когда я по делам службы побывал в одном из подразделений связи 52-й стрелковой дивизии. Среднего роста, довольно крепкого сложения, широколицый, с умными голубыми глазами, Миронов, несмотря на свою молодость, производил впечатление человека делового, серьезно относящегося к любому поручению. А если это поручение исходило к тому же и от газеты, то Иван считал его особо важным.
Миронов хорошо знал жизнь своего подразделения, умел находить и интересно подавать, казалось бы, самые рядовые факты. Будучи по специальности связистом, он и первые свои заметки, опубликованные, кстати, в дивизионной газете «За победу», посвящал своим товарищам по этой подчас незаметной, но очень важной во фронтовых условиях профессии.
Своим званием военкора Миронов гордился, считал его очень важным и почетным. Сознание этого и помогало ему быть передовым бойцом, показывать личный пример мужества и отваги. Вот что писал о Миронове политрук С. Червяков: «Мы вынуждены были отходить на запасной рубеж, Миронов отходил последним. И тут разрывом мины был тяжело ранен красноармеец Смирнов. Миронов быстро оказал ему первую помощь, а затем на своих плечах вынес из-под огня».
И бывало: только что закончился бой, а Миронов, уединившись где-нибудь в траншейном ответвлении, уже спешит доверить бумаге все то, что видел во время этого боя. А на следующий день читатели дивизионки уже узнают из его корреспонденции о находчивости и мастерстве ручного пулеметчика Синицына, об инициативе сержанта Лопшакова, о храбрости и стойкости бойцов Васюкова, Гудкова, Манькова...
Военкор — это самый лучший, передовой воин. Именно таким и был Миронов. Вот почему каждое слово в его статьях и заметках звучало веско, убедительно. [214]
Вскоре Ивану Миронову было присвоено звание заместителя политрука, его назначили литсотрудником дивизионной газеты «За победу». Здесь-то еще ярче и проявился его дар журналиста.
Когда-то товарищи знали Миронова как отличного связиста. А теперь сотни людей, встречая его подпись под статьями в дивизионке, уважительно говорили: «Как же, знаем такого, был он у нас, нисал, помогал и нам подготовить заметку в газету».
Случалось, что замполитрука Миронов появлялся в подразделениях в самый напряженный момент боя. И тогда, ни минуты не колеблясь, он принимал участие и в контратаке, являя при этом пример мужества и отваги.
Вскоре Миронова назначили ответственным секретарем редакции. Забот прибавилось. А главное, труднее стало выкраивать время для поездки в войска. И все-таки он находил возможность бывать в сражающихся подразделениях, писать о героях боев. Причем публиковал эти материалы как в своей, дивизионной, так и в армейской газетах.
Вновь я встретился со старшим лейтенантом Иваном Мироновым (к тому времени он уже носил это звание) в редакции армейской газеты «Сталинский боец». Мы поздоровались, поговорили. Я сообщил, что переведен сюда. А Иван... Иван, в свою очередь поведал, что находится здесь тоже не случайно, что уже несколько месяцев как является штатным литсотрудником этой газеты, тут же заторопился. Оказалось, он спешил в один из батальонов, готовившийся к штурму важной в тактическом отношении высоты. И подумалось: а ведь он не будет там сторонним наблюдателем, обязательно ринется в бой.
Так оно и случилось. В одной цепи с атакующими Иван Миронов ворвался на высоту, участвовал и в рукопашной схватке. И лишь затем, еще не остыв от боевого возбуждения, начал беседовать с красноармейцами и командирами, уточняя некоторые детали боя. Именно некоторые, так как сам был непосредственным участником этого боя. И бойцы с особым почтением смотрели на корреспондента, открывали ему, как говорится, всю душу. Ведь и они видели его в бою.
Итак, по свежим (более того — личным!) впечатлениям написана корреспонденция, подготовлены и военкоровские статьи и заметки. Теперь — в редакцию, сдавать материалы в набор. Но через несколько дней Миронов вновь вернется в это подразделение. Вернется для того, чтобы подготовить уже более глубокую статью о боевом опыте, [215] который за это время, что называется, вызрел у его героев, отложился плотно в осознанно.
Вот какой метод работы был у Ивана Миронова.
Активным военкором помню я и капитана Евгения Майкова. Он был инженером 273-го стрелкового полка 104-й дивизии. Поэтому и материалы писал в основном под рубрику «Советы инженера».
Интересная судьба у этого человека. Майков был одним из тех, кто в 20-х годах возводил жилые кварталы в Москве, а в 30-х строил Магнитку. Возглавлял там движение молодых рабочих-новаторов. Затем принимал участие в пуске Уралхиммаша.
Евгений Майков — выходец из чувашской деревни, воспитанник Ленинского комсомола. Он прошел путь от бригадира бетонщиков до инженера. Перед войной вступил в Коммунистическую партию.
И вот война, мобилизация.
Влившись в армейский строй, Майков сразу же нашел в нем свое место. Его профессия оказалась очень нужной и на войне. Он учил подчиненных ставить минные поля, строить оборонительные рубежи, под огнем прокладывать колонные пути.
Читатели армейской газеты очень скоро заметили и по достоинству оценили раздел «Советы инженера». Знакома им стала и фамилия капитана, а затем майора Майкова. «Усиление минных полей», «Прокладка колонного пути в болотистой местности», «Устройство укрытий в скалистой местности» — вот далеко не полный перечень статей, написанных им для этого раздела.
Вскоре Евгений Иванович Майков стал инженером корпуса. Но, несмотря на занятость, по-прежнему находил время, чтобы написать в газету материал, передать в нем опыт лучших воинов-саперов, рассказать о поучительных случаях из инженерной практики.
Помнится, однажды майор Майков зашел к нам в редакцию. Поделился своими заботами, вспомнил о трудностях зимнего периода.
— Но на пороге весна, — сказал ему на это редактор. — И вам, саперам, будет полегче.
— И не скажите, — возразил Евгений Иванович, — у весны тоже есть свои особенности и трудности. Особенно, например, приходится следить за минными полями. В лощинах, а также на скатах высот вода может вымыть под [216] минами нижний слой почвы тем самым уменьшив их опорную площадь. Есть и другие причины, которые по весне могут снизить действенность минных нолей.
— А почему бы вам не написать обо всем этом в газету? — предложил редактор.
— Подумаю, — пообещал Майков.
И вскоре действительно принес в редакцию прекрасную статью, публикация которой очень помогла саперам в дни подготовки войск к весеннему наступлению...
После войны мы встретились с Евгением Ивановичем в Москве. За его плечами были уже две военные академии. Защищена кандидатская диссертация. Он стал генерал-лейтенантом-инженером. В Военно-инженерной ордена Ленина, Краснознаменной академии имени Куйбышева вел курс по экономике военно-строительного производства. Награжден орденами Отечественной войны I степени, Трудового Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, высокими наградами Болгарии, Монголии и Чехословакии. Заслуженный строитель РСФСР.
Но самое отрадное то, что Евгений Иванович Майков по-прежнему не теряет связей с газетой. Он, в частности, выступает в «Красной звезде», на страницах других периодических изданий.
Многие военкоры, которые писали в армейскую газету, как уже известно читателю, впоследствии стали ее штатными сотрудниками.
Вот характерный пример становления талантливого военного журналиста. Еще до войны в газету «Часовой Севера» стали поступать заметки и стихи от сержанта Г. Орловского. Наши сотрудники заметили толково написанные материалы. Только в апреле — мае 1941 года газета напечатала ряд его заметок. Одна из них заинтересовала редактора. Называлась она «Огневое взаимодействие».
Сергеев принимает решение направить в 52-ю стрелковую дивизию, где служил Орловский, корреспондента, чтобы познакомиться с ним и организовать на месте ряд материалов в газету.
И вот 7 мая 1941 года выходит целая полоса под клишированной шапкой «Героизм — это смелость и умение». В ее материалах рассказывалось о воинах подразделения, проявивших во время советско-финляндского конфликта героизм и отвагу в бою. Эту полосу подготовили совместно сотрудник нашей газеты Ю. Лифшиц и ее военкор, к тому времени уже заместитель политрука, Г. Орловский. А 20 мая, в канун войны, газета вышла с подготовленной Орловским [217] полосой, посвященной боевой учебе, умению творчески осваивать накопленный опыт.
В первые дни войны Г. Орловский часто выступает со статьями о героических защитниках Мурманска, но главное место в его творчестве стала занимать поэзия. Так, 6 августа газета публикует его «Балладу», а 25 августа — стихотворение о прославленном в боях красноармейце-знаменосце. Оно так и называлось «Знаменосец Павел Русанов». Особенно запомнился нам его рассказ в стихах о героическом подвиге красноармейца Василия Ухина, храбро сражавшегося за одну из высот в июльских боях. Стихотворение называлось «Здесь будет памятник».
Вскоре отличившейся в первых боях на мурманском направлении 52-й стрелковой дивизии было присвоено почетное наименование «10-я гвардейская», а 205-й стрелковый полк стал именоваться «24-й гвардейский стрелковый полк». И тут же Г. Орловский (уже политрук) приносит в редакцию «Полковую песню» о 205-м, теперь уже 24-м гвардейском, стрелковом полку. Все это, конечно, укрепляло авторитет газеты в войсках.
В декабре 1942 года капитана Геврасия Петровича Орловского назначили в редакцию «Часового Севера» на должность специального корреспондента. Проработал он здесь, правда, недолго: всего лишь год. Но за это время раскрылся его талант журналиста и поэта. Он часто выступал с очерками, критическими статьями, однако поэзия — по-прежнему главная его тема. За это время его успели узнать и полюбить сотрудники редакции и типографии, а главное, наши читатели за яркие и злободневные выступления в газете.
Когда же был сокращен объем «Часового Севера», Орловский, как и некоторые другие сотрудники редакции, был переведен в газету 19-й армии. Там он также выступал с интересными статьями и очерками, писал стихи. В 1944 году он был ранен и я потерял его из виду.
И вдруг в 1978 году получаю от него письмо.
«Всего один год, — пишет Геврасий Петрович, — проработал я в «Часовом Севера». Но и этот год мне до сих пор памятен. Сидели мы рядом с Брониславом Кежуном (он сейчас в Ленинграде, мы как-то обменялись письмами) в левом углу нашего гранд-подвала под сенью обмотанных рогожей канализационных труб.
Предельно тяжкое, но и незабываемое было это время!»
Из письма я узнал, что Г. П. Орловский после выхода из госпиталя демобилизовался по болезни, одно время работал [218] заведующим сектором печати Ставропольского крайкома партии, затем редактором «Пятигорской правды». Последние же 15 лет до выхода на пенсию — председателем краевого комитета по телевидению и радиовещанию. Продолжает писать стихи. Более 30 из них положены на музыку. «Сейчас пишу, — сообщил он, — редко и мало. Увлекаюсь столярными поделками, резьбой, коллекционирую рыболовные крючки. Вот такая петрушка...»
Конечно, военкоровский актив газет создается не сам по себе и далеко не вдруг. Нужно немало поработать с каждым начинающим нештатным корреспондентом, научить его умению правильно выбирать вопросы и темы для своих выступлений, а затем осветить их так, чтобы главные вопросы были поданы и глубоко, и в доходчивой для читателя форме. А для этого необходимо было любить работу с военкорами. И многие штатные сотрудники как в «Часовом Севера», так и в «Сталинском бойце» ее действительно любили, не отказывались даже в ущерб своему времени и делам «повозиться» с теми, кто впервые брался за перо. Много внимания работе с военкорами уделяли, например, ответственный секретарь «Часового Севера» И. Чистяков, начальники отделов П. Ашуев, М. Устименко, Ф. Цабенко и другие.
Но и с теми, кто уже приобщился к военкоровской деятельности, приобрел определенный опыт, редакции вели повседневную кропотливую работу. Вполне понятно, что на фронте далеко не всегда удавалось собрать в редакции всех военкоров, провести с ними совещание, нацелить их на освещение актуальных на данный период вопросов. И все же такие совещания проводились. Как? Подчас военкоров собирали в масштабе дивизии, полка, и представитель редакции беседовал с ними.
Кроме того, практиковалась и такая форма работы, как персональные задания военкорам. Их мы передавали как в письмах, так и устно, через сотрудника газеты, выезжавшего в ту или иную часть. Иногда военкора вызывали в редакцию, чтобы проконсультировать его, поговорить об уже присланных им за последнее время материалах, о планах на будущее. И все эти формы работы приносили свои плоды.
Большую помощь мы оказывали и дивизионным газетам. И не только в вопросах воспитания военкоровского актива, но и...
Помню, как-то приехал к нам редактор газеты «За победу» 10-й гвардейской стрелковой дивизии майор Ф. Ф. Макаров, сменивший на этом посту Ф. Лугиню. [219]
— Братцы, — говорит, — выручайте.
— Что такое?
— Да вот комдив полковник Худалов в беседе со мной высказал пожелание, чтобы портреты лучших, отличившихся в боях воинов регулярно печатались в дивизионке. Ну и... Фотографии-то мы хоть и с большими трудностями, но сделаем. А как и где заказать клише? Слышал, что у вас появилась своя цинкография, верно?.. Очень хорошо! Выручайте, товарищи! Если вернусь без клише, Худалов голову с меня снимет, еще расценит как невыполнение приказа.
Командира 10-й гвардейской стрелковой дивизии полковника X. А. Худалова мы, работники редакции и типографии, знали. До войны он командовал батальоном. А вот сейчас — соединением. Умен, инициативен, но... крутоват. Поэтому искренне хотелось помочь майору Макарову. Но как? В изготовлении клише мы и сами в последнее время начали испытывать немалые трудности. Не было цинка. Об этом я прямо и сказал Федору Федоровичу.
— Помочь бы вам рады. Но цинка у нас крайне мало...
— Как хотите, но выручайте, — снова взмолился Макаров. — Если у вас тут не хватает цинка, то на передовой его и подавно не достать.
Он был, конечно, прав. Пришлось изготовить клише для дивизионной газеты, урезав свои и без того скудные запасы цинка. Макаров уехал от нас сияющим. Командир дивизии, видимо, тоже остался доволен нашей поддержкой.
Здесь следует сказать, что Федор Федорович Макаров до своего назначения редактором дивизионной газеты «За победу» работал у нас, в «Часовом Севера». Показал себя боевым, оперативным журналистом. Его очерки и корреспонденции о героях боев, статьи о партийно-политической работе в войсках всегда была глубоко аргументированы, насыщены умело подобранными фактами и примерами. У нас его ценили. Поэтому-то редактор «Часового Севера» отпускал его на новое место с большим сожалением.
На должности редактора дивизионки Ф. Ф. Макаров работал хорошо, оправдал доверие политотдела армии. Возглавляемая им газета очень скоро стала подлинным другом и советчиком бойцов и командиров соединения. Она активно пропагандировала примеры стойкости и героизма, воспитывала воинов в духе любви к Родине, священной ненависти к врагу.
Редактируя дивизионную газету, Федор Федорович не переставал, кстати, писать и в «Часовой Севера», не раз радуя нас добротными статьями и очерками. [220]
Надо, сказать, что редакции дивизионных газет в годы войны работали очень самоотверженно, стойко, преодолевая подчас немалые трудности. Думается, читателю будет небезынтересно познакомиться с размещением и организацией работы и быта в некоторых из них.
Мне неоднократно приходилось бывать, например, в редакции газеты 122-й стрелковой дивизии «Героический поход», которую редактировал Захар Илларионович Маханько. Сотрудники редакции и полиграфисты жили в землянках, оборудованных собственными силами.
Вот землянка редакции. Размером она примерно два с половиной на четыре метра. Посредине — железная печка. Вдоль стен — четыре деревянных топчана, сбитых из еловых жердей. На них — сено и плащ-палатки. Топчан служит не только постелью. На нем и сидят, когда готовят материалы в газету. Посредине землянки — столики. Сооружались они просто: вкапывались в землю четыре столба, а сверху накрывались подтесанными плахами. На столах — коптилки, сделанные из гильз 45-миллиметровых снарядов. Вместо фитиля — кусок шинельного сукна. Внутрь налита смесь керосина с ружейным маслом.
Коптилки горели круглосуточно. И все же в землянке всегда сумрачно. Здесь жили: по одну сторону — редактор и наборщик, по другую — секретарь редакции и корреспондент (инструктор-организатор, как он тогда назывался).
Во второй землянке жили еще наборщик и два шофера (один из них — одновременно и начальник типографии — печатник).
Газету набирали вручную два наборщика. Набор происходил в кузове автомашины. Там находились два касса-реала, тумбочка с металлическим листом для верстки полос газеты и небольшая жестяная печка. Реалы в ночное время освещались коптилками, такими же, какие имелись и в землянках редакции.
Газета выходила через день, то есть пятнадцать раз в месяц, на двух полосах. Корректуру вели сами сотрудники редакции. Пишущей машинки не было. Заметки писались карандашом, редко — чернилами. В таком виде они сдавались в набор.
Печаталась газета на тигельной машине, которая была смонтирована в кузове другого грузовика. Некоторые дивизионки имели небольшой электродвижок. Но чаще машину вращали с помощью ножной педали. Печатник сам раскручивал машину и сам же подкладывал листы на декель.
Бумагорезальной машины в типографии дивизионки не [221] было. Бумагу резали вручную. Из рулона разматывали на фанерку, а затем ножом разрезали на листы газетною формата.
Когда весь тираж газеты (обычно тысяча экземпляров) был готов, печатник относил его на полевую почту. Отсюда она поступала уже в полки, где за доставку газет непосредственно читателям отвечал политработник.
Значительно лучше были оборудованы редакция и типография газеты 104-й стрелковой дивизии «За счастье Родины». Они размещались в двух специальных автобусах, которые освещались от аккумуляторов. В автобусах имелись откидные столики, койки, радиоприемник. С собой возили и запас бумаги, типографской краски. Вместо громоздкой и тяжелой тигельной печатной машины типа ТТ (тигельная тарелочная) стояла легкая — «Либерти».
Хочется особо отметить ратный подвиг журналистов и полиграфистов дивизионных газет. Люди, делавшие красноармейскую газету, стояли ближе всего к бойцам переднего края. Ее журналисты работали чаще всего в окопах, у артиллерийских орудий, а полиграфисты ни о каких мало-мальски сносных условиях для набора и печатания газеты и мечтать не могли. Часто набор вели в окопе, укрывшись в щели от бомб и снарядов. Вспоминаю среди дивизионщиков одного из мастеров полиграфии в годы войны сержанта Александра Григорьевича Алавердова. До армии он успел окончить фабрично-заводское полиграфическое училище, поработать по специальности в типографии районной газеты. В 1939 году призван на действительную военную службу. Ему пришлось и набирать, и верстать, и печатать газету «Красноармеец». В 1941 году собрался уже уволиться в запас, но грянула война.
Все четыре года он прошел по ее дорогам вместе с дивизионкой. Вместе с дивизионкой отступал под артиллерийским огнем, бомбежками. Но газета все-таки набиралась, версталась и печаталась. Потом наступил период, когда едва поспевали за войсками, делая лишь короткие остановки, чтобы, приткнувшись где-нибудь на лесной опушке, выпустить солдатскую газету, успеть вручить бойцам свежие оттиски.
И еще. Не ошибусь, если скажу, что дивизионные газеты еще больше, чем армейские, нуждались в широком авторском активе. Ведь делать хорошую газету лишь штатными работниками было невозможно, ибо весь штат-то редакции дивизионки состоял, как уже говорилось, всего из трех человек — редактора, ответственного секретаря и инструктора-организатора. [222] Поэтому лучше работали те редакции дивизионных газет, где постоянно поддерживали связи со своим военкоровским активом, растили и воспитывали его.
В той же газете «Героический поход» военкоровский актив был довольно обширным. Как правило, в каждой роте и батарее у редакции был военкоровский пост. Возглавлял его или писарь-каптинариус роты (батареи), или командир взвода, или даже командир роты (батареи). Они получала от работников редакции письменные или устные задания и выполняли их.
Очень активными военкорами газеты 122-й дивизии зарекомендовалн себя, например, командир батареи капитан К. Новачков, командир взвода лейтенант Н. Кулаков, наводчик орудия старший сержант Т. Волынский, командир взвода связи старший лейтенант Г. Шевченко, снайпер Н. Монголин и многие другие. [223]