И оживают пожелтевшие страницы
Военные подшивки номеров «Часового Севера»... Листаешь их — и перед мысленным взором проходит галерея людей, с которыми когда-то встречался, разговаривал, о которых читал или просто слышал от вернувшихся из войск корреспондентов. Не всем из них довелось дожить до победы, война щадила далеко не каждого, но, вглядываясь в портреты героев очерков и корреспонденции, и по сей день представляешь их только живыми. Ибо о гибели их не слышал.
А бывает и иначе.
Вот передо мной заметка: «Бойцы командира Гонтаря отразили четыре атаки гитлеровцев». В другом номере — уже целая полоса: «Разгром фашистского батальона». Это снова о Гонтаре. А вот корреспонденция: «Бойцы, возглавляемые лейтенантом Гонтарем, взяли сопку штурмом».
И сразу же вспоминаются напряженные дни сентября 1941 года. Тогда наши корреспонденты возвращались из войск усталые, но с массой интереснейшего материала. На фронте ни на час не затихали тяжелые бои. Враг остервенело рвался к Мурманску.
Из 95-го стрелкового полка вернулась целая группа наших сотрудников — старший лейтенант А. Костамаха, младший политрук А. Аристов, лейтенанты Д. Еременко и Г. Мокин. Они-то и рассказали о бое, во время которого одна из наших рот, к тому же и сильно поредевшая, разгромила полнокровный фашистский батальон.
Выслушав их, ответственный редактор сказал:
— Эту победу надо подать броско. Все должны убедиться, что фашистов можно бить и малыми силами, что важно не бояться окружения, а самим окружать врага. Особо отметьте передовую роль коммунистов и комсомольцев в бою.
Вскоре газета дала целую полосу о том, как был наголову разгромлен фашистский батальон. И центральным, [170] гвоздевым материалом на полосе был рассказ о бое, который провела рота лейтенанта Гонтаря.
...В сентябре 1941 года, когда фашисты предприняли вторую отчаянную попытку прорваться к Мурманску, полк, в состав которого входила и рота лейтенанта Гонтаря, занимал оборону у реки Западная Лица, на левом фланге армии. Через его-то позиции и проходила та единственная дорога, которая соединяла Петсамо с Мурманском.
Непосредственно дорогу оседлала 3-я стрелковая рота лейтенанта Гонтаря. Командир полка подполковник Пожидаев накануне побывал в ней. Предупредил, что противник конечно же попытается прорваться именно вдоль этой дороги. Иного пути для него нет. И надо быть готовыми выдержать сильнейший натиск.
Подполковник усилил роту несколькими станковыми пулеметами, придал ей артиллерийскую батарею, которой командовал лейтенант Любимов.
А вскоре те две сопки, что были заняты ротой Гонтаря, уже буквально клокотали в огне. А после мощной артиллерийской подготовки до батальона противника ринулось в атаку на позиции 3-й стрелковой...
Вот когда пригодились те станковые пулеметы, которыми командир полка усилил роту! Они буквально косили карабкающихся по склонам сопок гитлеровцев. И заставили-таки их откатиться.
Но, перегруппировав силы, враг пошел в повторную атаку. Здесь уже в дело вступила батарея лейтенанта Любимова. И снова фашисты повернули вспять, устилая путь своего бегства трупами.
Гонтарь надеялся, что понесенные потери отрезвят врага и он даст его роте передышку. Но не тут-то было! Фашисты вводили в бой все новые и новые силы. Одна атака сменялась другой.
Так прошли сутки. Рота держалась, хотя взводы ее еще больше поредели.
К исходу вторых суток непрерывного боя противнику все же удалось ворваться на одну из высот, смяв слабый заслон на стыке взводов лейтенантов Распопова и Стенина. Но до конца сбить роту с дороги он так и не смог. И тогда, усилив нажим на ее флангах, фашисты несколько потеснили соседние подразделения. Ровно настолько, чтобы рота Гонтаря оказалась в окружении.
А затем горные егеря вновь пошли в атаку на позиции 3-й стрелковой. И вскоре оказались между первой и второй высотами. [171]
Лейтенант Гонтарь хорошо знал эту удлиненную лощинку, по которой теперь лезли гитлеровцы. И у него созрел дерзкий план: заманить противника в огневой мешок! Как? Очень просто. Пусть пока гитлеровцы накапливаются в лощинке. Она создает у них иллюзию безопасности. Но когда снова пойдут вперед, тогда... Лейтенант Гонтарь уже расставил в нужных местах четыре станковых пулемета. Приказал огня без команды не открывать...
Какое же это мучение: наблюдать, как егеря уже бегут по лощине, все ближе и ближе подбираются к позициям твоей роты, и сдержаться, не дать команду на открытие огня! Преждевременного. У лейтенанта Гонтаря оказались довольно крепкие нервы. Он выждал столько, сколько было нужно. И лишь затем дал нужную команду.
С флангов по фашистам почти в упор ударили первые два станковых пулемета. С фронта встретил залповый огонь из винтовок, который вели стрелковые отделения. И враг заметался, бросился к выходу из лощинки, сгрудился. И тут в дело вступили еще два станковых пулемета, отрезая врагу путь отхода.
Не многим гитлеровцам удалось уйти из огненного мешка. Были взяты в плен даже их командир батальона и обер-лейтенант. Высоты, находящиеся по обе стороны дороги, остались в руках бойцов из 3-й стрелковой роты.
Правда, и она понесла очередные потери. Был убит командир 2-го взвода лейтенант Распопов, его место занял сержант Третьяков. Получил тяжелое ранение и лейтенант Рогов, командир 3-го взвода. Это подразделение возглавил сержант Симченко.
И все-таки рота выстояла!
Это было в сентябре 1941 года. А в 1943-м я с горечью узнал, что Константин Михайлович Гонтарь тяжело ранен и вряд ли выживет.
И вот тридцать три года спустя...
Шло лето 1976 года. На одной из встреч фронтовиков, сражавшихся с врагом в Заполярье, я обратил внимание на высокого, еще довольно стройного человека с седыми висками. На темной тужурке — Звезда Героя Советского Союза Кого-то напоминал мне этот мужчина. Начал рыться в памяти. И едва не вскрикнул от радости и удивления: Гонтарь?!
Да. это был он. Живой. А я-то считал...
Мы обнялись. А потом разговорились. Оказалось, что [172] в сорок третьем году Константина Михайловича лишь слегка ранило, и он продолжал воевать. Был в Норвегии, командовал батальоном. В одном бою его ранило трижды... За мужество и отвагу, проявленные при взятии городов Петсамо и Киркенес, удостоен звания Героя Советского Союза.
К. М. Гонтарь показал и хранящуюся у него выписку из наградного листа. Вот что там было сказано: «...в бою за город Петсамо (Печенга) его батальон с ходу форсировал Петсамо-Йоки. Причем тов. Гонтарь первым бросился вплавь с передовым отрядом, сбил противника и закрепился на противоположном берегу, а затем овладел и городом. В этом бою тов. Гонтарь был ранен, но не покинул поля боя, продолжал руководить подразделением.
В бою за Киркенес тов. Гонтарь вновь проявил геройство. Противник упорно оборонял переправу через залив Бек-фьорд, переходя на подразделение майора Гонтаря в непрерывные контратаки. Все попытки противника отбросить его батальон срывались организованным отпором. А затем тов. Гонтарь, сам подняв свой батальон в атаку, отбросил противника на противоположный берег, нанеся ему большие потери.
В этом бою тов. Гонтарь получил второе ранение, но снова не покинул поля боя, продолжая руководить батальоном. С ходу на подручных средствах форсировал залив Бек-фьорд и передовым отрядом обеспечил переправу главным силам полка.
Тов. Гонтарь получил третье, тяжелое, ранение, после чего только и был эвакуирован с поля боя».
А вот как об этом рассказывает сам Константин Михайлович: «В октябре 1944 года наш батальон прорывал оборону противника у самого берега озера Чапр. На второй день наступления разведка обнаружила в обороне фашистов неприкрытый участок, и мы очень удачно просочились в тыл к противнику.
Батальон продолжал продвигаться по направлению к Печенге. Двигались скрытно, ночью, соблюдая тишину, несли на плечах разобранные минометы, катили на руках противотанковые орудия.
На рассвете в пяти-шести километрах от Печенги батальон был обнаружен противником, отходящим с побережья. Отразив несколько яростных атак, мы оторвались от врага и вышли к мосту через Печенгу. Но на наших глазах противник взорвал его.
Естественно, наши бойцы, изнуренные долгим маршем [173] и боями, полуголодные, не сразу решились лезть в холодную октябрьскую воду и вплавь форсировать заполярную реку. Но нельзя было упускать время, нельзя дать противнику возможности закрепиться на том берегу. Поэтому я, скомандовав: «За мной!», во главе группы бойцов бросился в воду.
Первыми форсировали реку лишь восемь человек, в том числе и сержант Шабунин, Герой Советского Союза. А уже за нами переправились и остальные подразделения батальона...»
Из госпиталя К. М. Гонтарь выписался в 1945 году, когда война уже закончилась. Служил в штабе Московского военного округа, затем преподавал на военной кафедре Московского автомеханического института. В 1957 году по состоянию здоровья уволился в запас.
У подполковника в отставке Константина Михайловича Гонтаря в специальной папке лежит и вырезка статьи из газеты 14-й армии: «Разгром фашистского батальона». Пожелтевшие газетные строки напоминают ветерану о тяжелых сентябрьских днях 1941 года, о бое за те придорожные высоты, когда, в силу простой логики, выстоять было нельзя, а они выстояли!
А вот другая заметка. И новые воспоминания...
В марте 1942 года к воинам Заполярья приехала делегация из солнечного Дагестана. Вручая бойцам подарки, ее представители давали такой наказ: «Бейте сильнее ненавистного врага, дорогие наши защитники! Мы верим в вашу силу, надеемся на вас!» И воины-заполярники отвечали им на это: «Мы выполним ваш наказ, товарищи, отстоим советское Заполярье! Враг будет разбит!»
Перед отъездом на родину делегация из Дагестана посетила и редакцию «Часового Севера». На встрече с ее коллективом секретарь Махачкалинского городского комитета партии, а затем и другие гости поделились своими впечатлениями о пребывании на фронте, рассказали о том, как трудящиеся далекого Дагестана своим самоотверженным трудом в тылу помогают бойцам и командирам Красной Армии громить фашистов.
Встреча надолго запомнилась нам всем. Ведь это было проявлением нерушимой дружбы народов СССР, единства фронта и тыла.
Подводя итоги встречи, ответственный редактор М. И. Сергеев сказал, что нам необходимо еще более ярко [174] показывать на страницах газеты эту дружбу советских народов, рассказывать о том, как бойцы различных национальностей здесь, на фронте, плечом к плечу громят ненавистного врага.
И вскоре в «Часовом Севера» стали появляться обстоятельные статьи на эту тему.
На фронте шли тяжелые бои. И важно было, чтобы сотрудники редакции и типографии держались стойко, все силы отдавали газете, с особым старанием выполняли свои обязанности.
Правда, никто и не жаловался на трудности. Все хорошо понимали, что нам доверен важный и ответственный участок на общем фронте борьбы с врагом. И все же многие из нас рвались на передовую. Когда под Мурманском разгорелись кровопролитные бои, почти все полиграфисты написали рапорты с просьбой послать их за залив, в сражающиеся с врагом подразделения. «Наш фронт здесь, за столом, у наборных касс, у печатной машины», — говорил редактор. Говорил без нажима, как бы между прочим, порой с доброй шуткой. Но страсти не утихали. «Всех не пустим, пойдет только часть людей», — уже твердо, но все же идя на уступки, решил Сергеев.
Из типографии на передовую в то время ушло всего несколько человек. Особенно запомнился Валерий Подойницын, который в нашу типографию прибыл на второй день войны из Кировского райвоенкомата Мурманска. Он оказался отличным, грамотным наборщиком, с хорошим художественным вкусом. Поэтому и поставил его на верстку полос. Но парню хотелось уничтожать фашистов. Начальник издательства отказал ему в просьбе отпустить в воинскую часть, ведущую бои. Тогда Валерий обратился к редактору, и тот принял решение — отпустить. Подойницын отважно сражался сначала в 28-м полку, затем в отдельном лыжном разведбатальоне 10-й гвардейской дивизии. Войну он закончил в Германии. За храбрость и мужество награжден орденом Красной Звезды и многими медалями. Демобилизовавшись в декабре 1945 года, Валерий вернулся в Мурманск и стал работать по специальности — верстал газету «Полярная правда». В 1971 году он ушел на заслуженный отдых.
Припоминаю напряженные дни конца 1941 года. Наши корреспонденты возвращались из войск усталые, взволнованные. На фронте положение архисложное. Нужны были [175] новые импульсы со страниц газеты, необходимо поднять настроение, вызвать у воинов улыбку. А на фронте это значило немало.
Вот почему мы начали думать над тем, как лучше делать четвертую полосу, чтобы едкой сатирой воспитывать у воинов священную ненависть к врагу. Но в какую форму ее облачить? По этому вопросу проходило несколько совещаний у редактора. В обсуждениях участвовали и полиграфисты. Ведь речь на совещаниях шла и о том, как лучше оформить эту полосу, с технической стороны придать ей привлекательность.
И опять повторю уже сказанное выше: коллективы редакции, издательства и типографии нашей газеты делали все от них зависящее, чтобы каждый номер «Часового Севера» выходил и прекрасно оформленным, и с материалами, отвечающими, как говорится, злобе дня. Остановились на том, что наиболее приемлемым все же является предложение нашего прозаика Михаила Ефимовича Левитина: из номера в номер давать юмористические письма от имени эдакого собирательного образа, умелого и бывалого солдата. И в них простым, доходчивым языком высмеивать гитлеровцев, показывать их слабые стороны, воодушевлять наших бойцов.
Предполагалось, что наш герой мог бы иногда пройтись с товарищеской критикой и в адрес тех красноармейцев и младших командиров, кто допустил в бою тот или иной промах.
Михаил Левитин предложил назвать своего мудреца Костей Перцевым.
Итак, предложение Левитина было принято. Одобрили и заявку нашего поэта Бронислава Кежуна — помещать на четвертой полосе сатирические стихи, а также давать карикатуры со стихотворными подписями.
— А теперь, — заключил редактор, — давайте делать пробную полосу. Посмотрим, что у нас получится, хватит ли силенок на задуманное.
Для подготовки пробной полосы решено было создать специальную группу. В нее вошли Михаил Левитин, Иван Чистяков, художник Сергей Осоуленко и я.
Через несколько дней материал для полосы был подготовлен, набран и сверстан. И после обсуждения в коллективе одобрен. 4 июля 1941 года четвертая полоса «Часового Севера» вышла под рисованной шапкой «Бей без промаху», ставшей, кстати, постоянной.
И вот сейчас, спустя более сорока пяти лет, эта полоса [176] вновь передо мной. Вчитываюсь в письмо Кости Перцева, подготовленное Михаилом Левитиным. Рядом помещен плакат Сергея Осоуленко «Маннергейм в поход собрался». Далее идут еще сатирические материалы. Среди них «Его судьба» — злая карикатура о гадании Гитлера со стихотворной текстовкой...
И вспоминаю: раздел «Бей без промаху» сразу же полюбился воинам. Его появления с нетерпением ждали, его материалы читали вслух в землянках и даже в окопах. Более того, этот раздел не только встретил горячую симпатию читателей, но и получил положительную оценку у Военного совета фронта — во фронтовой газете «В бой за Родину» вскоре была напечатана весьма приятная рецензия на материалы из раздела «Бей без промаху».
И еще. Этот раздел вызвал и весьма значительный приток материалов из войск: бойцы слали в редакцию короткие юмористические рассказы, карикатуры, частушки и сатирические стихи для него. Правда, подчас эти материалы были написаны неопытными, впервые взявшимися за перо авторами. Но в них чувствовались искренность, свойственный нашему народу юмор, непримиримая ненависть к врагу. Поэтому отношение к материалам из войск было самым внимательным. Лучшие из них после соответствующей, естественно, правки публиковались в газете.
Характерно отметить, что первые письма для раздела «Бей без промаху» пришли от бойцов переднего края, непосредственно из окопов. Интересные юморески, например, прислали красноармеец Чернышев, вскоре павший смертью героя в боях с фашистскими захватчиками, снайпер Шеломенцев, лично уничтоживший 120 гитлеровцев, командир взвода противотанковых ружей Трегуб, прославленный артиллерист Новичков, дивизионный агитатор Коненев, летчик Зайцев, разведчик Иутин и другие.
Надо сказать, что за время существования в газете раздела «Бей без промаху» его авторский актив постоянно пополнялся. И если случалось, что кто-либо из военкоров погибал в бою, его тут же заменял товарищ. Так случилось, например, тогда, когда смертью героя пал снайпер Бронников, наш активный юморист и сатирик. И вот его друг Воливанный, получив снайперскую винтовку товарища, тут же написал в редакцию письмо, в котором давал слово заменить Бронникова и на военкоровской стезе. И с тех пор действительно стал автором раздела «Бей без промаху». [177]
Полюбили воины и главного героя раздела Костю Перцева. Помнится, не было такого дня, чтобы в адрес редакции не пришло письмо с подписью на конверте: «Лучшему другу Косте Перцеву». Писали ему, а точнее М. Е. Левитину на самые разнообразные темы: о подвигах своих товарищей, о заботливых командирах, о желании перейти из тылового подразделения на передовые позиции, чтобы непосредственно, своими руками, бить фашистских зверей, о недостатках фронтового быта и о многом другом.
Словом, раздел «Бей без промаху» пробудил у многих читателей тягу к литературному творчеству. В суровых условиях Севера, во время осенних дождей и зимних вьюг, в перерывах между ожесточенными боями нам писали красноармейцы Булгаков, Греков, Мальков, Юхананов, Брежан и Волков, политрук Додонов, младший политрук Орловский, ставшие, кстати, позднее профессиональными литсотрудниками газет.
По рекомендации политотдела армии нашим издательством в начале 1942 года был даже выпущен отдельный сборник материалов раздела, называвшийся тоже «Бей без промаху». Объем его был небольшой, всего около пяти печатных листов. Но дополнительных трудностей нам, полиграфистам, этот сборник доставил немало. Как и профессиональной удовлетворенности и радости.
Кто трудился над изданием этого сборника? В первую очередь — Сергей Осоуленко, который днем и ночью корпел над обложкой, карикатурами и рисунками. А последних было немало — 67 штук! Подписи к карикатурам и рисункам делал Михаил Левитин. А сатирические стихи писали Бронислав Кежун, Владимир Харьюзов и другие поэты редакции. Сборник вышел под редакцией заместителя начальника политотдела армии А. Михайлова, ответственного редактора «Часового Севера» М. Сергеева и писателя Б. Костелянца.
Немало усилий приложили для своевременного выхода в свет сборника «Бей без промаху» и работники нашей типографии Александра Мещерякова, Михаил Фомин, Иван Пономарев, Роман Пигенешев, Тихон Седых, Евгений Кузнецов, Сергей Фроликов, Иван Страхов, Павел Артемьев и другие. Это их стараниями при ограниченных полиграфических и материальных возможностях сборник был выпущен буквально за считанные дни. А точнее, поступив в производство 5 февраля 1942 года, он уже 17 февраля ушел в войска. [178]
Как уже говорилось, наш раздел «Бей без промаху» был замечен Военным советом Карельского фронта. И, забегая вперед, хочу сказать, что исходя, видимо, из опыта работы «Часового Севера» в этом направлении вскоре было решено создать и фронтовой сатирический журнал «Сквозняк». Редактором его утвердили нашего сотрудника М. Е. Левитина. Собственно, и зачинателя раздела «Бен без промаху».
От нас Михаил Ефимович уехал где-то в конце января 1942 года, а первый номер сатирического журнала «Сквозняк» вышел уже в марте.
Существовал у нас в редакции, если можно так сказать, и внутренний юмор. Беззлобно и весело шутили наши писатели-острословы и друг над другом, и над товарищами из издательства и типографии.
Помню, как-то в сентябре 1941 года наш редактор Сергеев возвратился с передовой, где шли тяжелые оборонительные бои. Войдя в помещение, приказал: «Срочно соберите ко мне всех сотрудников». Мы вошли в его кабинет и увидели, что Максим Иванович сильно возбужден. Кратко проинформировав о том, что делается на фронте, он сердито закричал: «Воины 52-й проливают кровь, сдерживая врага, а наш Полянский спит под сопкой и в ус не дует».
А дело было так. Начальник отдела армейской жизни старший политрук Сергей Полянский послал об этих боях материал в редакцию. Но по какой-то причине его не доставили. В газете не появилось о боях ни строчки. Полянский, понятно, об этом не знал. Выполнив свой долг, он прилег отдохнуть. Но здесь его и увидел Сергеев. И вот вечером Сергей Осоуленко выпустил внеочередной номер стенгазеты, где на рисунке показал лежащего под сопкой Полянского, с огромной курчавой головой, дующего себе в ус, который вырос до невероятных размеров.
В другой раз в канун Нового, 1942 года Сережа Осоуленко нарисовал карикатуру и на меня с подписью Володи Харьюзова.
Судов печатных караваныПри бомбежке города пробило в нескольких местах осколками шинель Ильи Бражнина, который сидел у окна, а шинель его висела на стуле за спиной. И по этому поводу Иван Гагарин и Гриша Ладысев выдали байку, смысл [179] которой заключался в том, что писатель Бражнин умело применил маскировку и остался цел, хотя прибавил работы Бескоровайному — надо было заменять пробитую шинель...
Приближалась 25-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Этот праздник нам снова предстояло отметить в суровой военной обстановке.
На совещании, созванном редактором, мы обговорили, как лучше сделать праздничный номер.
— Обязательно надо дать хороший плакат, — сказал Сергеев. А затем спросил у меня, сможем ли мы отпечатать его в две краски. Я заверил редактора, что полиграфисты не подведут.
Сергей Осоуленко нарисовал отличный плакат. Стали готовить и другие праздничные материалы. Кстати сказать, от Константина Симонова мы получили специально написанное для этого номера стихотворение «Суровая годовщина». Владимир Заводчиков и Григорий Будашевский, наши поэты, дали свои. Помнится, первое стихотворение называлось «Товарищ комиссар», второе — «Крепче стали».
Подготовили и другие материалы — статьи, очерки, корреспонденции. Праздничный номер обещал быть интересным.
Но тут одно небольшое отступление. До самого апреля 1942 года «Часовой Севера» выходил на четырех полосах. Но после пришел приказ приравнять его по объему к другим армейским газетам, то есть выпускать двухполосным. Это, естественно, опечалило как сотрудников редакции, так и полиграфистов, хотя каждый из нас отлично понимал, чем вызвано такое решение — острой нехваткой бумаги.
В связи с сокращением объема газеты сократился и штат редакции. Из газеты ушли многие командиры-журналисты. Во вновь созданную газету 19-й армии были направлены Ф. Цабенко, П. Ашуев, Г. Орловский. В 26-ю армию убыл Б. Костелянец. Г. Будашевский получил назначение ответственным редактором авиационной газеты «Боевая вахта».
Убыл из редакции и Илья Бражнин. Сказались ли тринадцать месяцев фронтовых скитаний, в которых Илья Яковлевич не жалел себя? Ведь он забирался всякий раз туда, куда, как сам он не раз говаривал, и Макар телят не гонял. Зимой 1942 года в сопках засыпало его снежной лавиной. Выручили случайно подошедшие бойцы из соседнего подразделения. А может быть, сказалась последняя контузия, когда по дороге в часть подстерегла их с Ладысевым [180] установленная противником мина? Скорее всего, и то и другое. Сердце его не выдержало напряжений, и в июле 1942 года Илья попал в госпиталь, где пролежал долгих пять месяцев. По выздоровлении он уже не попал к нам в «Часовой Севера», а был направлен на юг, на 4-й Украинский фронт. Он скитался по фронтовым дорогам до конца войны, дошел до Польши, а после демобилизации оказался в Ленинграде, откуда и был призван в начале Отечественной. Илья Яковлевич занялся своим писательским трудом. Войне он посвятил книги «В Великой Отечественной» и «Совсем недавнее». В 1978 году ленинградская писательская общественность отметила его 80-летие. Он был еще полон творческих сил и готовил двухтомник своих произведений, который собирался издать к своему 85-летию.
Летом 1942 года ушел из «Часового Севера» Григорий Ладысев. Его корреспонденции, публиковавшиеся в «Часовом Севера», заметили, оценили талант журналиста и перевели во фронтовую газету «В бой за Родину». Вспомнил о нем первый редактор «Часового Севера» Борис Павлович Павлов, который, став редактором фронтовой газеты, видимо, продолжал следить за творчеством Ладысева и забрал его к себе. В редакции этой газеты Ладысев работал до полного изгнания врага из Заполярья. Их редакционный поезд после расформирования Карельского фронта ушел в Ярославль. А весной 1945 года он тронулся на Дальний Восток и остановился в Уссурийске (в 90 километрах от Владивостока), где уже находился штаб образованного в августе 1945 г. 1-го Дальневосточного фронта во главе с маршалом Советского Союза К. А. Мерецковым. В качестве литературного сотрудника редакции газеты этого фронта Ладысев участвовал в освобождении Маньчжурии, высаживался в составе воздушных десантов в Порт-Артуре и Харбине, воевал в Корее. Был ранен. Там, на Дальнем Востоке, мы могли бы встретиться, так как я в то время работал в газете Забайкальского фронта «На боевом посту». К сожалению, не встретились, ибо не знали ничего друг о друге. Уволившись из армии в 1953 году, Ладысев уехал к себе на родину — в деревню Бородино Витебской области. Пишет воспоминания о войне. [181]