В наступлении

За дверями теплушек мелькали разрушенные врагом города Белоруссии. В дороге мы уже привыкли к перестуку колес и лязганью буферов. Но вот остановка. Ждем час, другой. Наконец подается команда «Разгружаться!».

От небольшого поселка Чижок нам предстоит пройти до района сосредоточения. Наша армия должна войти в состав 2-го Белорусского фронта. Пока снимают с платформ автомашины и опробывают двигатели, наши агитаторы успевают провести с наборщиками и печатниками беседы, рассказать им о боевом пути фронта, о его командующем Маршале Советского Союза К. К. Рокоссовском.

В тот же день двинулись в путь. Вскоре мы уже ехали по польской земле. Население встречало нас радушно. Стоило какой-либо автомашине остановиться, как к ней уже спешили люди, спрашивали, не нужно ли помочь, охотно указывали маршрут, советовали, где лучше проехать.

В одной из польских деревень мы остановились. Редактор сразу же распорядился готовить очередной номер газеты. Еще раньше корреспонденты Борис Коган, Петр Ашуев и Юрий Вайсбейн выехали в части. Теперь [163] мы ждали от них сообщений. Нина Зотова развернула походный радиоузел и начала прием информации. Машинистка Клава Кольцова стала печатать отредактированные материалы.

Вскоре первые оригиналы поступили в набор. Петр Дзюбак быстро раздает их наборщикам Григорию Сизову, Алексею Копысову, Антонине Яблоковой. Маше Комаровой. Верстальщик Николай Мелехов готовит рамы для верстки, устанавливает заголовки, колонцифры, форму.

Прибыл из войск фотокорреспондент старший лейтенант Михаил Агеев. Когда он проявил пленку, ответственный секретарь майор А. Чинарьян, не дожидаясь, пока она просохнет, выбрал нужный снимок. Цинкограф А. Фадеев начал готовить реактивы, чтобы быстро протравить клише. Печатники Я. Мурычев, А. Акинфиев и П. Брацун проверили готовность плоскопечатной и тигельной машин.

Наконец первый номер газеты, изготовленный на новом месте, вышел в свет. На ее первой полосе — оперативное сообщение, набранное крупным шрифтом: «Войска маршала Рокоссовского овладели городом Торн». Тут же помещен плакат художника Б. Зырина «Вперед! Победа близка!». Через полчаса водители М. Хомченко и Я. Хомолайнен развезут тираж по полевым почтам.

Недолго нам пришлось стоять в польской деревушке. Наши войска продвигались вперед, взаимодействуя с 3-м танковым корпусом, а с воздуха их поддерживала воздушная армия. 19-я армия наносила главный удар в направлении Биштофсальде, Штегере, Бальденберг. Перед ней стояла задача — расчленить померанскую группировку противника.

На 2-м Белорусском фронте мне снова довелось встретиться с воинами 10-й гвардейской Краснознаменной дивизии, [164] которая в начале войны отважно сражалась с врагом на мурманском направлении. Теперь это соединение, возглавляемое все тем же генералом X. А. Худаловым, действовало на главном направлении. Преодолевая сопротивление гитлеровцев, его полки уже овладели первой позицией обороны противника. Фашисты дрались за каждый опорный пункт, часто переходили в контратаки. Но советские воины, проявляя отвагу и мастерство, настойчиво продвигались вперед. Руководимые искусными командирами, они обходили очаги сопротивления, атаковали врага с флангов и с тыла.

В частях 10-й гвардейской Краснознаменной дивизии находились наши корреспонденты майор Федор Цыбенко и ленинградский писатель Александр Смолян. Мы с нетерпением ждали первых вестей. Однако время шло, а от них ничего не поступало. Газета задерживалась. Печатники нервничали. Их волнение передалось и мне. Подхожу к редактору, говорю:

— Александр Алексеевич, полосы готовы, может, не будем больше ждать? Подписывайте номер к печати. Ведь и так уже опаздываем.

Но редактор не соглашается, говорит:

— Повременим еще немножко. Ваши орлы наверстают упущенное.

Мурашов снимает трубку телефона и пробует выяснить, где задержались Цыбенко и Смолян. Но вот наконец небольшая корреспонденция получена. В ней сообщается об успешном прорыве вражеской обороны и об отличившихся бойцах. Редактор доволен. Заметка быстро заверстывается в полосу, вычитывается, и газета подписывается к печати.

Прочитав свежую корреспонденцию, я сразу понял, почему редактор решил дождаться ее. Это было сообщение о первой победе воинов нашей дивизии на Западе. Армия успешно дралась с противником в Заполярье. [165]

Здесь же обстановка была несколько иной. Больше простора для маневра, больше приданных войск. Все это затрудняло управление боем. Требовалось ободрить наших бойцов и командиров, подчеркнуть, что они умеют громить фашистов.

Вскоре начали поступать материалы от других корреспондентов. В первые дни боев наши войска продвинулись вперед до 25 километров. Были заняты города Баркенфельде, Клаусфельде, Кристфельде, Буххольц, Моссин; захвачено много пленных, оружия и техники. Чтобы не отстать от наступающих частей, редакция и типография переехали в Прайс-Фридланд.

Но что же случилось с Цыбенко и Смоляном? Почему они так долго молчали? А с ними произошло несчастье. В тот день погода резко ухудшилась, пошел густой мокрый снег. Ехать ночью на полуторке стало опасно. Однако майор Цыбенко, памятуя об указании редактора доставить в газету материал не позже 24 часов, приказал водителю Яну Хомолайнену гнать машину в редакцию. Мы знали Яна как опытного и дисциплинированного водителя. Ездил он всегда на средней скорости, со всеми предосторожностями. И все же сейчас его подстерегла беда. Отступая, гитлеровцы взорвали мост через небольшую речку. Шофер вел автомашину по незнакомой, но хорошей асфальтированной дороге. Из-за густого тумана он не заметил, что впереди обрыв. Грузовик свалился в речку и перевернулся. Писателя Александра Смоляна накрыло кузовом. Вытащить его, не подняв машины, было невозможно. Водитель Хомолайнен и Цыбенко, находившиеся в кабине, кое-как вылезли из нее. Огляделись: вблизи никого нет. Цыбенко, ориентируясь по дорожному указателю, побежал отыскивать ближайшую воинскую часть. И ему, надо сказать, повезло. Он попал в инженерно-саперную роту. Рассказав командиру о случившемся, он сразу же передал [166] в редакцию по телефону информацию о наступлении наших войск. А ротный тем временем собрал своих саперов по тревоге. С помощью тягача они быстро подняли кузов и освободили Смоляна. Лишь на второй день нашим товарищам удалось достать из реки свою полуторку.

Из номера в номер газета печатала материалы, мобилизующие воинов на полный разгром врага. Помнится, в конце февраля старший наборщик Петр Дзюбак, получив макет с шапкой на всю полосу: «Шире шаг, победа близка», удовлетворенно сказал:

— Приятно набирать такие слова! Вот и пришел на нашу улицу праздник.

Особо хочется сказать о выпуске номера газеты за 28 февраля 1945 года. В тот день в набор поступил свежий приказ Верховного Главнокомандующего. В нем отмечалось, что войска 2-го Белорусского фронта, продолжая наступление, сломили сопротивление противника западнее города Хойнице (Конкту) и за четыре дня боев продвинулись на 70 километров. В ходе наступления они овладели на территории Померании городами Шлохау, Штегерс, Хаммерштайн, Бальденберг, Бублиц — важными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев. Среди военачальников, войска которых отличились в этих боях, был назван командующий нашей 19-й армией генерал-лейтенант Г. К. Козлов. Газета вышла с призывом: «Новыми боевыми делами ответить на благодарность Родины!»

Приказы Верховного Главнокомандующего, адресованные 2-му Белорусскому, печатались в тот период почти в каждом номере газеты. 4 марта, например, Родина салютовала войскам нашего фронта, вышедшим к Балтийскому морю. И наборщик Мелехов вновь с радостью набрал гротеском сорок восьмого кегля шапку на всю [167] полосу: «Наши войска вышли в Померании к Балтийскому морю!» 7 марта газета сообщила: «Новая победа Белорусского фронта». А ниже указывалось: «Захвачено 7 немецких городов, до Берлина стало еще ближе!»

Особо упорная борьба разгорелась за Штольп — важный узел железных и шоссейных дорог и мощный опорный пункт обороны противника в Северной Померании. 9 марта город был взят. В Шпигель очередного номера мы вынесли такие слова: «Вчера Москва салютовала доблестным войскам маршала Рокоссовского, овладевшим городом Штольп». Всю вторую полосу посвятили подвигам коммунистов.

В ту пору многое волновало полиграфистов. Войска стремительно шли вперед, и надо было вовремя доставлять им свежие газеты. А у нас очень часто случались перебои с электроэнергией. Магнето движка Л-6 то и дело выходило из строя. Такая неприятность случилась однажды в самый горячий момент. Что делать? Выручила находчивость старшего шофера-механика Якова Изюмцева. Он предложил соединить печатную машину приводом с мотором обычного автомобиля. В успех этой затеи вначале мало кто поверил. Но иного выхода у нас не было, и все взялись помогать Изюмиеву. Прорезали в кузове отверстие для приводного ремня, сняли шину с диска колеса, поддомкратили задний мост и установили его на подставку. Потом, правда с большим трудом, удалось соединить приводом маховик с диском. От печатника в кабину водителя провели сигнализацию.

Так был найден выход из сложного положения. Весь тираж газеты мы отпечатали в срок. За инициативу и находчивость подполковник А. Мурашов представил Якова Изюмцева к награде. Вскоре мы получили новый движок, но и потом мы не раз прибегали к способу печатания газеты, придуманному механиком.

Почти всю войну наборный цех у нас размещался в [168] двух автомашинах. Это создавало массу неудобств. Но наши водители и тут нашли способ улучшить условия труда наборщиков. Однажды к дому, где располагалась редакция, подкатил громадный трофейный автобус.

— Посмотрите, — сказал пригнавший его Изюмцев, — может быть, подойдет для наборного цеха?

Мы осмотрели машину. Все хорошо: автобус просторный, с новым дизельным мотором. Чудесные сиденья. Одно плохо: салон низковат и наборщикам стоять неудобно. Умельцы сразу же взялись за дело и надстроили его. В нем разместился наборный цех. Там же теперь производилась и верстка газеты.

Известно, что снимки, рисунки и плакаты не только украшают газетные полосы, но несут в себе определенный идейный заряд. Но как сделать, чтобы они появлялись в печати чаще? Ведь в далеко не совершенной походной цинкографии изготовить хорошие клише было очень трудно. К тому же частенько не хватало химикатов. На выручку пришел старший сержант Зырин. До армии он окончил архитектурный институт и некоторое время работал по специальности в Кирове. В дни войны Зырин попал к нам в редакцию и стал художником. Он быстро освоил ретушь, неплохо рисовал. Клише для газеты вначале изготовлялись в цинкографии. Но вскоре запасы цинка кончились. А тут потребовалось срочно дать портрет героя-разведчика. И тогда наш художник предложил вырезать его на линолеуме. Правда, и этого материала мы имели совсем немного, но раздобыть его было гораздо легче, чем цинк. Узнав, для чего нужен линолеум, завхоз Каратаев сказал: «Постараюсь найти». На автомашине он отправился в ближайший, только что занятый нашими войсками город, походил там по разбитым зданиям и привез несколько рулонов нужного материала. Его нам хватило до конца войны. [169]

Старший сержант Зырин тут же принялся за работу. Он отшлифовал кусок линолеума и через копирку нанес контуры портрета. Затем вырезал его обыкновенным пером, заточенным с тыльной стороны. Оттиски получались четкими и ясными. На второй день газета вышла с портретом героя-разведчика.

К этому методу изготовления клише газета прибегала довольно часто. Художник вырезал не только портреты героев, но и плакаты, карикатуры, заставки. Читатели сразу же заметили и высоко оценили инициативу редакции.

19-я армия продолжала уверенно продвигаться вперед, и нашей типографии все чаще приходилось менять дислокацию. Иногда за сутки мы делали переходы от 50 до 100 километров. Проехать такой путь на автомашине по знакомому и свободному шоссе не так уж сложно. А вот по разрушенной, забитой боевой техникой дороге сделать это было нелегко, особенно ночью, в плохую погоду.

Очень затрудняли движение беженцы. Одни со своим скарбом брели на запад, другие — на восток. Вскоре, однако, все прояснилось. Напуганные фашистской пропагандой, люди покидали насиженные места, как только к ним приближалась Красная Армия. Но далеко уйти им не удавалось, и вскоре они оказывались в районе действия наших войск. И тут немцы сразу же убеждались, что им нечего бояться, что наши войска очень гуманно относятся к гражданскому населению. Успокоенные, они поворачивали назад. Спешили на родину и те, кто был угнан гитлеровцами.

Среди разноплеменного людского потока встречались соотечественники. Останавливаясь возле типографских машин, они обнимали нас, со слезами на глазах расспрашивали о Родине. Мы, как могли, утешали их, кормили, желали им доброго пути. [170]

Дороги, по которым мы двигались, были сильно разбиты снарядами, минами и бомбами. А от нас требовалось не только вовремя прибыть в назначенный пункт, но и успеть набрать и отпечатать газету, вовремя доставить ее на полевые почты.

Как мы успевали все делать? Сразу после подписания полос к печати, снималась и отправлялась в путь группа первого эшелона: литсотрудники, наборщики и верстальщики. Для перевозки личного состава и имущества нам кроме специальных машин выделялись четыре-пять полуторок из резерва штаба армии. По прибытии в новый пункт мы находили удобное для работы место, обычно какой-либо свободный дом, и развертывали там наборный цех. Начинался набор очередного номера. Второй эшелон трогался в путь, лишь окончив печатание газеты и передачу ее тиража полевым почтам. Как правило, печатники всегда поспевали к тому времени, когда полосы нового номера были уже готовы к печати. Такой ритм работы сохранялся до Дня Победы.

Во избежание сутолоки при погрузке и разгрузке у нас за каждым офицером, сержантом и красноармейцем, за каждым рабочим и служащим типографии закреплялось определенное имущество. Точно распределялись обязанности между людьми на все возможные случаи, будь то передислокация, развертывание, выезд по тревоге. Строгое соблюдение такого порядка обеспечивало нормальную работу и своевременный выпуск газеты в любых условиях.

Высокий темп продвижения войск требовал от работников редакции и типографии особой мобильности. Чтобы не тратить много времени для размещения на новом месте, мы при каждом переезде высылали вперед квартирьеров. В их задачу входило хорошо разведать дорогу, найти в новом пункте подходящее помещение для [171] размещения редакции и типографии, а также для ночлега людей.

Часто в качестве квартирьера выезжал ответственный секретарь редакции. Объяснялось это прежде всего тем, что он больше других был заинтересован в том, чтобы работа на новом месте начиналась без малейшего промедления.

Поездки не всегда заканчивались благополучно. Однажды автоколонна, в которой ехал майор Чинарьян, подверглась налету вражеской авиации. Одна из бомб разорвалась поблизости. Машина была разбита, водитель тяжело ранен, ответственный секретарь контужен. Аванес Чинарьян все же сумел на попутной полуторке добраться до того населенного пункта, где нам предстояло разместиться. Отправив водителя в госпиталь, он один успешно выполнил все обязанности квартирьера. Встретив нас, Чинарьян старался держаться бодро, даже храбрился. Но лицо его было бледно, он едва стоял на ногах.

Вначале мы сильно переживали за своего товарища. Но когда убедились, что все обошлось более или менее благополучно, быстро взялись за дело: ведь газета должна выйти в срок. И вновь на своем посту работал майор А. Чинарьян — ответственный секретарь редакции. Он руководил всем процессом подготовки нового номера. Недаром ответственного секретаря редакции у нас всегда называли начальником штаба. [172]