Его не забыли

В редакции «Часового Севера» еще в мирные годы был заведен строгий порядок работы над очередным номером газеты. По каждому номеру кроме редактора дежурил еще кто-нибудь из сотрудников. Он заранее знакомился с материалами, намеченными для публикации, вычитывал так называемые «загонные» полосы, делал свои замечания и вносил вместе с представителями отделов необходимую правку. Он же следил за тем, чтобы была проведена выверка официальных материалов, фактов и цифр. В день выпуска газеты дежурный вновь параллельно с редактором вычитывал полосы.

Такая практика целиком себя оправдала. Она позволяла лучше вылавливать ошибки, своевременно устранять стилистические погрешности и представлять редактору на вычитку уже чистые полосы. Дежурные по выпуску очередного номера обычно работали прямо в типографии, поближе, так сказать, к производству.

Запомнился вечер 22 февраля 1942 года, в канун праздника Красной Армии. Настроение у людей было хорошее, приподнятое. Все радовались нашей замечательной победе над фашистскими захватчиками под Москвой. Советские войска продолжали вести наступательные [33] бои и теснить противника. Накануне были опубликованы призывы ЦК ВКП(б) к 24-й годовщине Красной Армии. Мы понимали, что они относятся и к нам. Особенно такой: «Слава героям Великой Отечественной войны, бойцам, командирам и политработникам Красной Армии и Военно-Морского Флота, мужественно защищающим честь, свободу и независимость нашей Родины!» Его предполагалось дать в Шпигеле текущего номера.

Дежурил по выпуску тогда корреспондент отдела армейской жизни капитан К. Бельхин. В типографии все шло хорошо. Радистка доложила об окончательной сверке сводки Совинформбюро. А вскоре она принесла и принятый по радио приказ Верховного Главнокомандующего в связи с 24-й годовщиной Красной Армии. Чтобы уточнить некоторые его положения, Бельхин позвонил в редакцию «Полярной правды». Наконец вся эта работа, требующая и быстроты и сосредоточенности, была закончена. Редактор подписал полосы. Газету начали печатать.

Но дежурный Бельхин не спешил уходить. Он заглянул ко мне в комнату, молча сел, и по лицу его будто скользнула тень. Чего, думаю, ему грустить? Спрашиваю:

— Костя, что с тобой? Чем взволнован? Работа над номером вроде прошла гладко.

— Задачу мне дали головоломную, — отвечает Бельхин. — Предлагают ехать в Москву на должность корреспондента газеты «Красная звезда».

Весть оказалась неожиданной для меня. После некоторой заминки все же говорю:

— Что ж, предложение интересное, большое выдвижение.

— Я сам понимаю, что интересное, — отвечает Бельхин. — Радоваться бы надо. А меня вот грусть одолела. Ведь я душой и телом северянин, заполярник... — И без [34] всякого перехода вдруг предлагает: — Хочешь, прочитаю тебе стихи?

Мы знали, что Бельхин пишет стихи. Иногда они печатались в газете. Но нам, работникам типографии, он никогда их не читал, отнекивался. Дескать, у вас в «Часовом Севера» поэтов много, голоса у них позвонче, пусть они и читают. А тут вдруг такая перемена.

— Только что написанные, — сказал Костя, словно бы опасаясь, что его могут обидеть отказом. — О нас, военных журналистах. — И, не спрашивая больше моего согласия, стал читать:

Он взглянул на меня:

— Ну как?

В голосе чувствовалось волнение. Бельхин, конечно, не ждал от меня профессиональной оценки стихов. Скорее всего, он хотел услышать мнение рядового слушателя.

Я сказал, что стихи хорошие, злободневные, партийные. Особенно тепло говорится о службе на Севере. И тут же предложил напечатать их в нашей газете.

— Ну что ты! — ответил Бельхин. — Ведь стихи-то о журналистах, можно сказать, о нашем брате. А в газете надо о бойцах печатать.

Вскоре он уехал от нас.

Мое знакомство с Константином Яковлевичем Бельхиным состоялось на второй день войны. Тогда по направлению военкомата он пришел в редакцию «Часового Севера». Мне предстояло помочь ему обмундироваться. Суматоха тогда была немалая. Мы с начальником издательства политруком В. Румбиным едва успевали принимать людей. Бельхин спокойно ждал своей очереди. Когда мы немного освободились и комнатка наша опустела, он шагнул вперед и тихо сказал:

— Разрешите к вам?

Перед нами стоял высокий красивый молодой человек в светлом гражданском костюме. Запомнились его большие руки, широкий гладкий лоб и пухлые губы. Он [36] производил впечатление спокойного, сдержанного, несколько застенчивого человека. Вскоре мы уже знали, что родился Костя в 1912 году под Казанью. Некоторое время учился в Казанском университете. Потом жил в деревне. Снова учился на литфаке пединститута. Служил в армии. А перед войной приехал в Мурманск и стал работать в газете.

У нас Бельхин быстро освоился. Военная форма очень шла ему. Он всегда ходил с большой командирской сумкой. Бумаг в ней было предостаточно, и среди них, конечно, стихи.

Уже на второй день своего пребывания в армейской газете Костя принес ответственному секретарю редакции корреспонденцию о мужестве и отваге наших воинов. В ней рассказывалось об артиллеристах.

Большую часть времени Бельхин проводил в частях. Он любил находиться среди сражающихся воинов: в окопах пехотинцев, на огневых позициях артиллеристов, на аэродромах.

— Там сама жизнь, — говорил он. — Сидя в редакции, о ней не напишешь.

Корреспонденции Бельхина, как правило, шли прямо в номер. Редактор нередко ставил его в пример.

Как мне стало известно потом, Константин Яковлевич и в «Красной звезде» быстро завоевал журналистский авторитет и уважение товарищей. Много лет спустя после войны мне пришлось прочитать статью Павла Трояновского «Последний день Кости Бельхина». В ней специальный корреспондент «Красной звезды» свидетельствует, что новый сотрудник газеты сразу привлек к себе внимание, что «писал он очень хорошо, простым и ясным языком, без всяких набивших оскомину газетных штампов».

Работники «Часового Севера» знали, что в конце 1942 года Костя Бельхин улетел по заданию «Красной [37] звезды» на Сталинградский фронт. Его небольшие оперативные корреспонденции чаще всего печатались без подписи. Но мы читали их всегда с большим интересом. И не только потому, что это были вести из сражающегося Сталинграда, но и потому, что писал их наш товарищ. Читали и гордились: наш Костя там, где решается судьба войны, где идет самый жаркий бой с фашизмом.

Потом в июле 1943 года за подписью капитана К. Бельхина в «Красной звезде» появилась корреспонденция с орловско-курского направления «Артиллеристы отбивают натиск врага». И мы поняли, что наш Костя опять в самом жарком месте, опять на решающем участке. Мы с волнением ждали его новых статей и очерков. Но корреспонденции за подписью К. Бельхина перестали появляться в газете. Долго гадали о причинах его молчания. И только спустя много месяцев дошла до нас весть, что Костя погиб на Курской дуге.

Бригада «Красной звезды» вместе со штабом Центрального фронта переезжала поближе к войскам. В одной автомашине ехали лейтенант Владимир Кудрявцев, капитан Константин Бельхин и подполковник Павел Трояновский. Дорогу часто бомбили. Образовалась пробка. Пришлось свернуть в сторону и спрятать машину в кусты. И вот новый налет фашистской авиации. Гитлеровцы сбросили шесть бомб, и все они разорвались возле стоянки корреспондентов.

Вот как описывает этот трагический случай в уже упоминавшейся мною статье Павел Трояновский.

«Несколько минут я ничего не видел и не слышал, — писал П. Трояновский. — Затем зрение вернулось, и первое, что я увидел, был распростертый на земле Кудрявцев. Верхняя часть спины его была оголена и сочилась кровью. Я кинулся к нему, срывая с себя гимнастерку и нижнюю рубашку, Лицо Кудрявцева было бледно как полотно. Он что-то мне говорил, но я не слышал. Перевязывая [38] его спину кусками своей разорванной рубашки, я вдруг увидел краешек реки. На воде, ближе к берегу, образовалась красная полоса. Перевел взгляд левее — и обомлел. Головой к воде лежал бездыханный Костя. Осколки бомбы поразили его в голову и грудь».

Бельхина похоронили в селе Михайловка Курской области. Его имя занесено на мраморную доску, что прикреплена на колонне в вестибюле комбината «Красная звезда». Друзья-фронтовики его не забыли. На примере Кости воспитываются новые поколения журналистов. [39]