Тяжелые дни

Тяжелые дни начались для Мурманска в первые же месяцы войны. Надо сказать, что в то время противник имел значительное превосходство в авиации. Не сумев приблизиться к городу, гитлеровцы все чаще бомбили его с воздуха. Это были методические налеты крупных сил вражеской авиации. Иногда армады фашистских бомбардировщиков появлялись над городом пять-шесть раз в сутки. В этих условиях наше командование приняло решение переместить типографию из гарнизонного Дома Красной Армии в надежный и прочный подвал восьмиэтажного здания. Там до этого находилась сапожная мастерская. За два-три дня мы своими силами подготовили помещение к установке наборной и трех плоскопечатных машин. Там же отвели место для наборного цеха и цинкографии.

Вместе с начальником издательства старшим политруком В. Румбиным, старшим наборщиком Т. Седых, линотипистом-инструктором И. Пономаревым, механиком И. Страховым, наборщиками и печатниками мы несколько раз прикинули и рассчитали весь порядок перевозки оборудования типографии в новое помещение. Ответственный редактор одобрил наш план. [15]

И вот, когда был закончен набор очередного номера газеты, мы разобрали линотип на крупные узлы, погрузили на автомобиль и перевезли на новое место. Через десять часов машина была уже собрана, отрегулирована нашим замечательным специалистом сержантом Иваном Пономаревым, и линотипистка, как всегда, быстро и чисто набрала на нем статью в очередной номер газеты. А Ивану Пономареву потом неоднократно приходилось переезжать с линотипом, и ни разу за все годы войны не было случая, чтобы газета задержалась из-за плохой работы наборной машины или несвоевременного пуска ее после переезда на новое место. Иван Пономарев был человеком трудолюбивым и настойчивым. В типографии его ценили как специалиста высокой квалификации.

Забегая вперед, скажу, что за мужество и отличную работу Иван Павлович Пономарев был награжден медалью «За боевые заслуги», получил более двадцати поощрений от командования. После окончания войны он возвратился в типографию «Полярной правды». Став наладчиком наборных машин, фронтовик и здесь трудился по-боевому, внес более двадцати рационализаторских предложений. За отличную работу ему было присвоено высокое звание ударника коммунистического труда. Министерство культуры СССР наградило его знаком «За отличную работу», а Госкомиздат и ЦК профсоюза работников культуры — знаком «Отличник печати». Отмечен он и грамотой ЦК ВЛКСМ за подготовку молодых специалистов. Сорок лет проработал Иван Павлович в полиграфии и сейчас находится на заслуженном отдыхе.

В нашей типографии трудилось много девушек. Они наравне с мужчинами переносили тяготы войны, работая линотипистами, наборщиками и корректорами. Я уже говорил о линотипистке Маше Стрыгиной. Совсем девочкой [16] приехала она с родителями в Мурманск. После окончания семилетки осенью 1935 года поступила работать ученицей-линотиписткой в областную типографию «Полярной правды». Быстро освоив машину, Маша стала отличной наборщицей.

Но на этом Стрыгина не успокоилась и решила изучить сложную строконаборную машину. Администрация пошла девушке навстречу и в 1940 году послала ее в Ленинград на завод, выпускавший эти умные машины. После трехмесячного пребывания там она возвратилась в свою типографию умелой строконаборщицей. Сочетая работу с учебой, Маша успешно окончила вечернюю среднюю школу.

С первых дней войны Мария Стрыгина стала трудиться в «Часовом Севера». Среди материалов, которые ей приходилось теперь набирать, преобладали статьи, корреспонденции и очерки о героизме советских воинов, грудью вставших на защиту Мурманска.

За успешную работу Мария Сергеевна награждена четырьмя медалями, в том числе медалью «За оборону Советского Заполярья». Кроме того, ей присвоено звание «Отличник полиграфической промышленности СССР».

Отличной линотиписткой была и Галина Зотова.

Шура Мещерякова тоже, можно сказать, коренная северянка. Она приехала в Мурманск с родителями в 1935 году. После окончания средней школы за год до войны поступила работать в «Часовой Севера». Здесь она быстро зарекомендовала себя вдумчивым и грамотным корректором, отлично владеющим русским языком. Не случайно в начале войны ее назначили старшей корректорской группы. С тех пор она надолго связала свою судьбу с избранной профессией и армейской печатью. Когда закрыли газету «Часовой Севера», Шура поступила корректором в газету Северного флота [17] «Боевая вахта». Там и поныне работает. Много пережила эта скромная волевая женщина. Рано потеряв мужа, она сумела одна воспитать двух замечательных сыновей.

У корректоров Ани Шейниной, Нины Страховой и Ани Белоусовой было меньше опыта, чем у Шуры Мещеряковой. Но и они отличались прилежностью и высокой культурой в работе.

Аню Белоусову привела к нам в редакцию ее мама. Милой круглолицей девушке с большими черными глазами на смуглом лице исполнилось тогда семнадцать лет. Она только что окончила десятилетку. Мы взяли ее ученицей в корректорскую. С первого дня девушке понравилась специальность. Она оказалась очень способной и старательной. Месяца через три ее допустили уже к самостоятельной работе. В газете «Часовой Севера» Аня пробыла все 1418 дней войны. Потом вышла замуж за офицера Советской Армии, побывала с ним во многих отдаленных гарнизонах. С 1951 года вместе с семьей живет в Киеве, работает по своей специальности — старшим корректором типографии Киевского Высшего военного авиационного инженерного училища.

Чтобы работать в армейской типографии в годы войны, нужны были и смелость, и воля. И девушки наши вели себя как настоящие бойцы. Даже под жестокими бомбежками не прекращали читать корректуру. Они знали: газета в любых условиях должна выйти в срок и без ошибок.

Я вовсе не хочу приравнять условия работы в армейской типографии к жизни бойцов на переднем крае. Там, конечно, намного опаснее и труднее. Но и нашим товарищам приходилось проявлять мужество и отвагу. И мы не обходились без потерь.

Это произошло в один из обычных дней. В типографии шел набор материалов для текущего номера... Верстались [18] первая и вторая полосы. Когда объявили воздушную тревогу, никто не обратил на это внимания. Люди уже привыкли. Но вот вблизи от нашего здания начали рваться бомбы. В типографии погас свет. Выпускающий техник-лейтенант Г. Дружинин вышел из подвала и стал пробираться в подземный гараж, оборудованный нашими же шоферами. Там находился электрик. Осколок разорвавшейся рядом бомбы оборвал жизнь молодого командира.

За время войны мы потеряли немало друзей. Но смерть этого близкого всем нам человека была воспринята особенно тяжело. Ведь всего несколько минут назад он находился с нами и старательно работал над полосой.

Ответственным секретарем «Часового Севера» в ту горячую пору был старший политрук И. М. Чистяков. Среднего роста, подтянутый, всегда опрятно одетый, он являл собой пример точности и аккуратности. Ивана Михайловича отличали четкость и оперативность в работе, хотя внешне он казался порой медлительным. Объяснялось это тем, что он тщательно продумывал каждый вопрос и почти никогда не ошибался в своих решениях.

К правке оригинала секретарь относился бережно. Сначала внимательно прочитывал его, потом, если материал нуждался в доработке, редактировал первую страницу и показывал автору.

— Вот так, мне думается, будет лучше, — негромко говорил он, слегка прищурив глаза. — Мысль нужно выражать короче, четче. Неуместные отступления, многословие распыляют внимание читателя.

Дав оценку содержанию и стилю, Чистяков возвращал материал автору. А если оригинал требовал незначительной доработки, секретарь делал ее сам.

Иван Михайлович был, можно сказать, фанатично [19] предан газете. Поскольку нам, полиграфистам, чаще всего приходилось сталкиваться именно с ним, мы вскоре убедились, что это — способный опытный журналист с хорошим литературным вкусом. С большим уважением относился он к мнению других сотрудников редакции.

Чистяков обычно первым встречал корреспондентов, возвратившихся с задания. И они в свою очередь тянулись к нему, испытывали желание посоветоваться с секретарем.

Многие корреспонденты возвращались из войск возбужденными. И это неудивительно: они были на переднем крае, своими глазами наблюдали за героическими действиями бойцов, порой сами участвовали в боях. Каждый из них привозил массу интересных наблюдений и фактов. Но в ходе разговора с Чистяковым даже самые горячие люди быстро успокаивались. Беседуя с корреспондентом, ответственный секретарь умело выбирал именно то, что требовалось для газеты в первую очередь.

— Вот об этом и расскажите в статье, — советовал он. — Не бойтесь своей эмоциональности, пишите так, как чувствуете, как хочется написать. Ошибетесь — поправим. — Они обговаривали детали будущей статьи журналиста, и Чистяков говорил: — Значит, вот здесь, в макете, я отвожу вам «подвальчик» на двести строк.

Чистяков любил во всем определенность. Он знал заранее, какие материалы будут напечатаны в очередном и ближайших номерах. Но всегда был рад заменить какую-либо статью более оперативной и интересной.

Сдав в набор все материалы для текущего номера, Иван Михайлович обычно шел к кому-нибудь из начальников отделов выяснить, что он готовит на завтра. Узнав, например, о героических действиях наших летчиков, [20] сбивших в одном бою несколько самолетов противника, он резонно заметил:

— Послушайте, а почему вы тянете с этим материалом? Готовьте, а я постараюсь получше подать его. Сейчас же договорюсь с фотокорреспондентом, пусть сделает несколько снимков. Дадим портреты отличившихся в бою. А корреспондент был у летчиков, беседовал с ними? Нет? Как же так! Пошлите сейчас же. Если понадобится машина — дадим, я договорюсь с издательством.

Под вечер очерк о летчиках и снимки лежали у секретаря на столе. В одном из ближайших номеров материалы были опубликованы.

Как я уже говорил выше, в редакции «Часового Севера» не было недостатка в поэтах. Ответственный секретарь нередко просил кого-либо из них написать стихотворение на злобу дня. И они охотно писали в номер, прославляли снайперов, разведчиков, артиллеристов и пехотинцев, отличившихся в боях.

Чаще, чем к другим, Иван Михайлович обращался с такими просьбами к Брониславу Кежуну. Он был уверен: поэт сумеет написать стихи к намеченному времени. И Кежун никогда не подводил ответственного секретаря.

Мы старались каждую полосу, каждый номер оформлять с выдумкой, как говорится, душу вкладывали в любимое дело. Хотя трудностей встречали немало: не хватало шрифтов, очень ограничен был их выбор по кеглю и начертанию, недоставало украшений и фигурных линеек. Но и в таких условиях секретарь редакции и выпускающий находили выход из положения.

В разговорах Иван Михайлович не раз подчеркивал, что многое в газете зависит от полиграфистов, что они должны понимать и претворять в жизнь замысел журналистов. Однажды он предложил Румбину: [21]

— Давайте проводить планерки с участием ваших работников. Поговорить нам есть о чем.

Вскоре такие планерки стали проводиться регулярно. Ответственный секретарь придавал деловой, творческий характер каждой встрече с наборщиками, печатниками и верстальщиками. На планерке обсуждались и вышедшие за неделю номера. Обзор их обычно делал Чистяков, отмечал лучшие по оформлению и качеству печати номера, указывал на те, которые можно было бы сделать лучше. Полиграфисты высказывали свои претензии к секретариату, советовали, как ускорить выход газеты, улучшить ее оформление, качество клише.

Как-то старший наборщик сержант Тихон Седых сказал на планерке, что мы не в полной мере используем такой простой выделительный материал, как тонкие линейки.

— А ведь можно придумать немало интересного, — заметил он. — Скажем, из двух тонких получить оригинальную линейку новой конфигурации. А если тонкую сочетать с фигурной? В общем, вариантов тут много.

Чистяков поддержал это предложение. В тот же день он пришел в типографию. Вместе со старшим наборщиком сержантом Т. Седых они копались полдня, составляя разные сочетания линеек, намечая варианты их использования для украшения полос и выделения материала. Вскоре над рабочими столиками выпускающих, верстальщиков, ответственного секретаря редакции появились плакатики с образцами линеек, с вариантами их использования при верстке номера.

И сейчас, перелистывая пожелтевшие страницы комплекта «Часового Севера» тех лет, можно лишь позавидовать умению верстальщиков оформлять полосы газеты. [22]