Герои живут вечно

28 июня 1942 года началось наступление гитлеровских войск в Донбассе. Фашистское командование решило окружить и уничтожить наши основные силы Юго-Западного [122] и частично Южного фронтов. Имея огромный перевес в войсках и технике, немцы вышли в район Каменки и создали реальную угрозу тылу этих фронтов. Ставка Верховного Главнокомандования приказала отвести войска из-под удара и закрепиться на рубеже Новая Калитва — Попасная. Разведав это, гитлеровцы усилили преследование отступающих частей Советской Армии. Обстановка для наших войск, которые вели бои на правом берегу Среднего Дона, с каждым днем осложнялась. Советское командование принимало все меры к тому, чтобы сдержать несметные вражьи силы, рвущиеся к кубанскому хлебу и нефти Кавказа.

В исключительно тяжелый период для наших войск подполковник Мироненко получил приказ на перелет в этот район боевых действий.

Ранним утром 12 июля обе эскадрильи сели в районе Каменск-Шахтинского. Но не успели летчики разрулить самолеты по стоянкам, как снова поступила команда на перебазирование. В первой половине того же дня полк произвел посадку на полевой аэродром вблизи Ворошиловграда. Если говорить точно, то назвать это подразделение полком можно было только условно: каждый летчик взял с собой одного человека из технического состава. Вместе с командирами экипажей они будут готовить самолеты к боевым вылетам, остальной обслуживающий состав уехал на машинах. Последним взлетел тяжелый бомбардировщик ТБ-3, в данном случае выполнявший роль транспортного самолета: в него погрузили имущество, документы штаба и все личные вещи.

Без передышки летчики снова попали в бешеный водоворот войны. Первым повел шестерку «илов» командир второй эскадрильи Иван Афанасьевич Ермилов, его сопровождали шесть Як-1. Такое количество истребителей казалось неслыханной роскошью.

Глазам своим не могли поверить летчики: по всем дорогам сплошной массой шли длинные колонны немецких машин, танков и разной другой боевой техники. В воздухе неподвижно висели огромные серые облака пыли, над колоннами в безоблачном небе носилось множество фашистских истребителей.

В районе Криворожья штурмовики ударили по одной из вражеских колонн. От зенитного огня, казалось, само небо пылало, а «илы» все атакуют. Молодые летчики Сергей Аверьянов и Георгий Коваленко старались все делать, как их старшие товарищи. [123]

Над штурмовиками в огненной карусели носились истребители — то вступили в схватку шесть советских летчиков с более чем двумя десятками немецких воздушных разбойников. Земля и небо дышали огнем. Вот, отмахивая крыльями витки, пошел к земле самолет с фашистской свастикой и черными крестами. В таком численном меньшинстве и так смело драться! Это, видимо, взбесило гитлеровских летчиков: они разделились на две группы: одна насела на «яков», другая устремилась к штурмовикам. Но, к счастью, Ермилов успел к этому времени вывести группу из последней атаки, и «ильюши», прижавшись впритирку к земле, ушли курсом на восток. Их сразу потеряли из виду немецкие истребители, в стороне от штурмовиков они беспорядочно рыскали в разных направлениях и все дальше уходили от группы Ермилова.

Для наших истребителей этот воздушный бой тоже обошелся дорого: хотя они сбили троих «худых», однако возвратились на свой аэродром только четыре самолета. Один «як» взорвался в воздухе вместе с летчиком, второй, оставляя за собой огненный шлейф, пошел вниз в крутом пикировании и врезался в землю рядом с гитлеровской колонной.

Трудно было нашим истребителям, но они все же справились со своим делом: обеспечили работу «илов» в первом бою за родной Донбасс.

Весь день 14 июля был нелегким. Мало того, что по нескольку раз летали на задание, но еще пришлось вместе с небольшой группой техников готовить самолеты к полету, так как остальной техсостав добрался на автомашинах только на третьи сутки.

Тимофей Маслов, Валерий Плотников, Константин Полбенников, Иван Малышенко, Николай Данилов и Григорий Емельянов во главе с Сергеем Поповым ушли в район Алексеевки — Павловки.

Хотя почти все ребята на фронте с первых дней войны, но с такой целью еще никому не приходилось встречаться. Шутка ли, до двухсот танков и автомашин стояли на заправке! А на маршруте к этой цели видели на одной дороге до пятидесяти танков, на другой и того больше. Сколько же фашистское командование направило сюда боевой техники, войск! И, конечно же, побеспокоилось надежно прикрыть это огромное скопище истребителями и зенитками.

Попов накрыл цель точно: горели танки, автомашины, взрывались бензозаправщики. Жаль, что в это время на штурмовиках еще не было фотоаппаратов. [124]

На аэродром возвратились не все: над целью сбит сержант Николай Данилов. Возможно летчик был убит в кабине, а может, фонарь так заклинило, что он не открылся, только все видели, что потерявший управление самолет падал вместе с Николаем.

Не успела группа зарулить на стоянки, как поступил приказ снова как можно скорее подготовить все исправные самолеты и ударить по этим же колоннам. И так весь день. Техники изнемогали от нечеловеческого физического напряжения и нестерпимой жары. Особенно трудно было девушкам. Они еще не привыкли к такой работе, но не хотели выдать свою усталость, старались изо всех сил. И все же тяжелее всех было, конечно, летчикам.

Солнце приближалось к горизонту, когда последнюю шестерку повел снова Сергей Попов. Летчики видели по дорогам до двухсот лезущих на восток танков и около сотни крытых автомашин. После сбрасывания бомб, при штурмовке они снизились до такой высоты, что огнем из танков был подбит Малышенко. С сильно дымящимся мотором он пошел на снижение, а потом скрылся в дыму. Возвратились на аэродром, когда багровый солнечный диск ушел за горизонт. Малышенко явился на второй день.

Над полком висела еще одна тревога: до сих пор никто не знал, куда делся самолет ТБ-3, взлетевший с аэродрома Староминская со штабными документами. Что произошло с самолетом? Где команда, сопровождающая документы штаба? Где сами документы? На все эти вопросы ответа пока не было.

А тем временем фашистские войска быстро продвигались на восток, аэродром непрерывно блокировался вражескими истребителями, и вести с него боевые действия стало практически невозможно. Поэтому поздним вечером 15 июля был получен приказ: утром перелететь в Новочеркасск.

До утра технический состав во главе с Романковым глаз не сомкнул — принимал все меры, чтобы ни одного неисправного самолета не оставить врагу.

Натужный визг дрелей, металлический перестук молотков, урчанье моторов бензозаправщиков, негромкое чертыханье — все это заполнило аэродром в ту короткую тревожную ночь. Приказ был выполнен в срок. Шестнадцатого июля, только рассвело, полк под командованием подполковника Мироненко взлетел и взял курс на Новочеркасск. Только один самолет не мог подняться: все попытки техника звена Ивана Алексеенко устранить течь воды из [125] водяной помпы ни к чему не привели. Перед отправкой наземного эшелона Романков пообещал помпу прислать самолетом. На аэродроме остались три авиатора: летчик Михаил Пронин, Иван Алексеенко и солдат из БАО, который привез большую бочку воды и два баллона со сжатым воздухом для запуска мотора.

Саперы уже закладывали фугасы, чтобы взорвать летное поле. По прилегающим к аэродрому дорогам, в тучах горячей пыли отходили наши войска. Небольшая группа солдат в пропотевших насквозь гимнастерках шла прямо через аэродром, ехали машины, подводы — все это двигалось на новый рубеж под прикрытием арьергардных боев.

Алексеенко и Пронин уже в четвертый раз сливали из мотора воду, снимали злополучную помпу, зачеканивали трещину и снова делали все то же, только в обратном порядке. Но когда летчик запускал двигатель, Алексеенко снова видел предательские струйки воды, выбивавшиеся из той же трещины. К самолету прибежали саперы. Ругаясь на чем свет стоит и надрывая глотки, они наседали на летчиков, чтобы те или взлетали, или сжигали самолет и уходили с аэродрома. Им надо было сейчас же, немедленно на фугасах подорвать летное поле и уходить, иначе все попадут в лапы гитлеровцев.

— Какого же черта вы сидите? Уже немцы оставляют нас в своем тылу и прут, как очумелые! Из-за вас и нам не сдобровать! — кричал разозленный капитан саперов.

И Пронин с Алексеенко решают самолет поджечь, а самим уходить. Но что это — сон или явь? Из-за деревьев выскочил юркий По-2 и садится прямо возле «ила». От удивления хлопцы ахнули: Маслов привез помпу! Не выключая мотора, он передал драгоценный груз и предупредил, что ни в коем случае нельзя мешкать — немцы обходят аэродром, их передовые части уже до двадцати километров ушли вперед, в направлении на Шахты, Новочеркасск, Ростов. Тимофей посоветовал Пронину как и куда безопаснее лететь, дал газ, и легкий, как мотылек, По-2, подпрыгивая на неровностях, оторвался от земли. Молодец Маслов: зная состояние оставшихся на земле своих товарищей, он после взлета развернулся в обратном направлении, пошел над ребятами и покачал крыльями.

Алексеенко и Пронин уже так натренировались, что за несколько минут все было готово. Летчик запустил мотор и сразу увидел большой палец Ивана, стоявшего недалеко в стороне. Значит, порядок, можно взлетать! Солдат БАО [126] присоединился к саперам, а Алексеенко полез в фюзеляж и не один, а с надоевшей ему до чертиков неисправной помпой. «Покажу всем технарям, какой может быть заводской дефект», — подумал он.

Взмахами пилоток проводили саперы выруливающий на взлет самолет. Как только Пронин оторвался от земли и покачиванием крыльев пожелал саперам удачи, над аэродромом султанов десять взметнулись высоко в голубое небо — это рвались заложенные фугасы.

После посадки в Новочеркасске, к стоянке подъехал командир полка. Сержант Пронин попытался ему рапортовать, но Павел Иванович обнял летчика. А технику звена вдвойне досталось. После Мироненко к нему подбежал Николай Романков и, следуя примеру командира, тоже так стиснул Ивана, что у того чуть кости не затрещали. Командир и инженер полка были очень довольны, ведь они потеряли всякую надежду на их возвращение, а тут на тебе: летчик и техник не только сами целы-невредимы, а еще и самолет спасли. Как не радоваться! В это время раздался сигнал тревоги — очередной налет вражеских самолетов на город. Сегодня — это уже второй.

После перебазирования на отдых времени не было. Не успел сесть последний самолет, как сразу же поступил приказ готовить все машины к боевому вылету. По три раза пришлось слетать на задание в этот день.

Последнюю четверку повел лейтенант Маслов, когда солнце уже близилось к закату. С ним пошли Емельянов, Журавлев и Аверьянов. Шесть Як-1 сопровождали штурмовиков. Сейчас надо было установить местонахождение и направление движения нашей 9-й армии, которая попала в окружение, и, кроме того, определить наличие и состав гитлеровских войск на пути ее выхода из окружения. Легко сказать — «установить», «определить», но не просто выполнить это. Четкой линии фронта не было, все дороги забиты войсками и техникой, над ними висят плотные тучи пыли. И в этой движущейся массе надо найти своих. Ко всему следует добавить, что разведчики, наверняка, попадут под мощный зенитный огонь и, конечно же, не миновать им встречи с истребителями. Вот почему Павел Иванович это трудное дело поручил именно лейтенанту Маслову. Своими умелыми и смелыми действиями Тимофей не раз доказал, что ему по плечу самые сложные, самые опасные боевые задания.

Не успели отойти от аэродрома, как на самолете Емельянова мотор начал сильно дымить и давать перебои. [127]

Григорий вынужден был возвратиться. На задание пошл» втроем.

Пролетая по заданному маршруту, летчики видели на дороге между Никишиным и Нижне-Тарасовкой до двухсот немецких крытых машин, много танков. Маслов пошел на снижение, чтобы лучше все рассмотреть, но тут же группа была обстреляна огнем из танков и машин. На башнях танков четко выделялись кресты. В Ново-Ерохине заметили до четырехсот лошадей с подводами и очень много вражеской пехоты. С северо-запада на Калитвенскую двигалась большая колонна крытых машин и танков, и из Нижне-Дигинской тоже на Калитвенскую шла огромная колонна крытых машин.

По всему маршруту «илов» преследовал зенитный, танковый и пулеметный огонь. Истребители зорко смотрели за воздушной обстановкой, но от обстрела с земли они, к сожалению, не в силах ничем помочь. Уже все три штурмовика в дырах и пробоинах, а Маслов продолжает поиск наших окруженных войск. Журавлев начал заметно отставать, мотор его самолета изрядно дымил, лететь дальше Александр не мог: он качнул крыльями и правым разворотом стал отходить от группы. Это озадачило истребителей сопровождения: теперь они вынуждены свои незначительные силы делить на две части. Надо было охранять пару Маслова и уходящего на свою территорию подбитого одиночку. Опытный ведущий штурмовиков не мог этого допустить, тем более, его самолет и Сергея Аверьянова уже настолько искалечены, что в любую минуту, того и жди, откажут. Пришлось развернуться, и оба пошли рядом: с Журавлевым на свой аэродром. При посадке Александра колеса его машины разлетелись в разные стороны, самолет резко повело вправо и он врезался в стоявший на ремонте «ил». К счастью, летчик остался невредим, но оба самолета ремонту уже не подлежали.

Летчики привезли очень ценные разведывательные данные, но войск 9-й армии им найти не удалось.

На следующий день, когда еще не взошло солнце, Маслов с Аверьяновым и Емельяновым при сопровождении восьмерки «яков» снова получили ту же задачу: найти войска 9-й армии. Ведущий группы прямо-таки прочесывал каждый квадрат размеченной полетной карты. Летчики наблюдали вчерашнюю картину: по всем дорогам в общем направлении на Ростов двигались огромные вражеские колонны. Как и вчера, по всему маршруту их обстреливали из [128] всего, что только может стрелять. Не обошлось и без атак истребителей, которых отгоняли «яки».

К сожалению, и на этот раз основной задачи не достигли. Маслов сам из себя выходил, ведь с ним еще такого не случалось. «Что я доложу командиру после посадки? — с болью в душе думал он. — Ну, истребили несколько сот гитлеровцев, колонну машин превратили в пожарище. А разве меня за этим посылали?»

Командир полка не упрекнул Маслова. Он пришел к выводу, что окруженные войска разделились на отдельные группы, и с воздуха обнаружить их невозможно, о чем и доложил по инстанции. В верхах, возможно, согласились с этим, а может быть, поручили поиск специалистам-разведчикам, но полку эта задача больше не ставилась.

День 17 июля был тоже не менее напряженным. Казалось, человек не может выдержать такой нагрузки: шесть раз летали в бой летчики, из последнего полета садились уже в десятом часу вечера.

Капитан Ермилов семеркой «илов», в которую входили Маслов, Аверьянов, Коваленко и Журавлев при сопровождении двух четверок Як-1 взорвали вражескую переправу через Северский Донец южнее Калитвенской, а потом на южной окраине этой станицы атаковали до сорока танков. Летчики видели в районе Калитвенской и по левому берегу Северского Донца в оврагах и складках местности множество танков и различных автомашин, а Калитвенская была забита вражеской техникой.

По разведывательным данным Ермилова командир первой эскадрильи Попов повел группу, куда вошли Емельянов и Малышенко, в сопровождении девяти «Яковлевых» и нанес мощный удар по скопищу фашистов в Калитвенской. Вслед за Поповым туда же повел шестерку Буханов. Маслов ушел пятеркой на переправу через Северский Донец у станицы Нижний Сазонов. С высоты летчики видели по обе стороны реки много техники. Но где же переправа? Тогда ведущий группы в сплошном зенитном огне входит в пикирование, и все самолеты на бреющем полете проходят над рекой. Только сейчас Тимофей разгадал хитрость врага. Оказалось, что переправа спрятана под воду, и с высоты ее никак нельзя заметить.

— Не вышло у вас, гады! — со злостью выругался Маслов и начал строить маневр для атаки. А в это время недалеко в стороне и выше штурмовиков закружилась-завертелась бешеная карусель воздушного боя наших «яков» с фашистскими «мессерами». С первой же атаки штурмовики [129] взорвали переправу. Они видели, как на поверхность воды всплывали ее обломки и уносились вниз по течению. Молодцы наши истребители, они не только не допустили «мессеров» к штурмовикам, но и умело вышли из боя, когда «илы», прижавшись к земле, ушли на свой аэродром.

С высоты было видно, что во многих местах через реку Северский Донец немцы наводили переправы. Чтобы сдержать быстрое продвижение гитлеровцев, надо не позволять им переправляться на правый берег. Вот почему в эти дни для штурмовиков уничтожение переправ было одной из самых важных задач. Все переправы прикрывались мощным зенитным огнем, над ними непрерывно висели вражеские истребители. Надо иметь в виду еще и то, что переправа — это очень узкая полоска, с высоты похожая на спичку, и требовалась высокая меткость бомбометания, чтобы попасть в эту «спичку».

18 июля в шесть часов утра Маслов во главе пятерки «илов» уже был над взорванной вечером переправой. За ночь гитлеровцы ее восстановили. Ранний налет застал зенитчиков врасплох, и они открыли огонь только после того, как переправа была разбита и штурмовики со снижением уходили домой.

Вслед за первой группой Попов повел четверку на переправу южнее Калитвенской и в двух местах разрушил ее. На обратном пути в районе Красного Сулина штурмовиков атаковала большая группа «мессеров». Наши истребители сопровождения вступили в неравный тяжелый бой. Немцам удалось сбить Тимошкова, который вечером пришел в полк.

В этот же день капитан Ермилов шестеркой «илов» за один вылет разбил две переправы — у Калитвенской и Нижнего Сазонова.

Под вечер погода начала быстро ухудшаться: небо затянулось низкими облаками, пошел дождь. Но Маслов снова повел пять самолетов и разрушил переправу у станицы Богданов. И только последний вылет в этот день был не на переправы. Малышенко, Емельянов, Плотников, Тихонов и Полбенников ушли в район Трифонов — Башков и проштурмовали большое скопление танков и автомашин. В восемь часов вечера при сильном дожде сел последний самолет.

Вечером летчикам было что подытожить: разбили пять переправ, уничтожили не один десяток автомашин и танков, многие гитлеровцы нашли свой конец на советской земле. [130]

Всю ночь шел дождь, и утром тоже. Низко плыли свинцовые облака, а видимость была настолько плохая, что еле просматривались самолеты на противоположной стороне аэродрома. Но командир полка получил уже боевую задачу на день: наносить удары по скоплениям вражеских войск и техники вдоль левого берега Северского Донца. Павел Иванович вышел из землянки и с тревогой стал всматриваться в хмурое низкое небо. «Кого первого послать в такую «муру», чтобы одновременно с выполнением задания смог доложить о погоде по маршруту и в районе цели?» Он некоторое время стоял неподвижно, потом резко повернулся и быстро пошел в землянку.

— Сам поведу, — не обращаясь ни к кому, сказал Мироненко, хотя рядом стояли Немтинов и Фомин. — Со мной пойдут Попов, Маслов и Малышенко.

В пять часов утра взревели четыре «ила», и не набирая высоты после взлета, сразу растворились в серой мгле, постепенно умолк и их гул. Четыре аса при сильном дожде весь маршрут шли у самой земли — подниматься выше не позволяла облачность. Но командир полка и в такую погоду умел находить любые цели. Он точно вышел на станицу Калитвенскую, которая и сейчас была забита вражеской техникой. Удар был ошеломляющий. Разве немцы могли ожидать так рано, в такую непогоду нападения русских летчиков? Появление штурмовиков над Калитвенской застало гитлеровцев врасплох настолько, что за три атаки летчики не встретили с земли никакого ответного огня. Такого, кажется, еще не было. При уходе от цели они видели разбитые вчера переправы.

Если ехать от станицы Тацинской по дороге на юг, то через пятнадцать километров справа можно увидеть большую станицу Ермаковскую, а еще раньше по пути вам встретилась бы другая станица с ласковым названием — Лисички.

19 июля 1942 года вся эта дорога была запружена вражескими танками, машинами, артиллерией. Фашистские войска держали направление на станицу Константиновскую, расположенную на правом берегу Дона, чтобы форсировать реку и двигаться дальше на юг по просторам кубанской земли. В этот день с утра до вечера полк летал на эти колонны.

Не прошло и часа после посадки группы Мироненко, как Маслов повел пять самолетов и нанес удар по колонне на дороге между Ермаковской и Лисичками. От адского зенитного огня три самолета вернулись такими изрешеченными, [131] что Романков только за голову взялся. Особенно досталось командиру группы: на его машине левый элерон был отбит, стойки шасси перебиты, весь фюзеляж залит маслом. Инженер полка обошел вокруг лежавшего на «животе» «ила», и его опытный глаз определил, что самолет ремонту не подлежит, придется разбирать на запчасти.

— Очень жаль машины. Вы бы увидели, сколько там для нас работы, — тихо сказал Маслов.

— Лишь бы голова была целая, а «ильюшу» другого дадим, — только и мог ответить Николай Дмитриевич, и они молча пошли на КП.

В 11 часов 40 минут восемь штурмовиков, командиром которых снова был Маслов, слетали туда же.

Пока технический состав готовил самолеты к очередному вылету, возвратившиеся из боя ребята отдыхали. В землянке всегда тихо, когда летчики ожидают боевое задание. Все лежат на досчатых нарах, и со стороны кажется, что спят. Нет, никто не спит — просто соскучились по тишине и сейчас боятся нарушить ее. Каждый думает о своем...

В ушах Маслова еще слышится рев мотора, писк морзянки, а перед закрытыми глазами проносятся самолеты с черно-белыми крестами и фашистской свастикой, в небе на какое-то мгновение возникают ослепительно яркие во пышки и тут же появляются зловещие черные облачка. И вдруг ничего этого нет — все пропало, исчезло.

Вспомнилось родное село Луковица на Переяславщине Киевской области. Вот он с ребятишками босиком шлепает по лужам. Дождь только что прошел и на небе появилась огромная, сказочной красоты дуга, которая там, за селом, воткнулась своими концами в землю. Высоко над головой носились ласточки, и Тимошка с детской завистью смотрел на их стремительный полет... Потом школа... Аэроклуб... Военное училище летчиков. И вот уже младший лейтенант Тимофей Маслов в 103-м авиационном полку.

Полеты давались ему удивительно легко. Он летал отважно, смело. Вот только перед девушками Тимофей был на редкость робким. Но однажды ему приглянулась официантка из летной столовой, скромная Юля. Встретились они и уже больше не расставались, а вскоре поженились.

— А где же мы будем жить? — после свадьбы несмело спросила Юля мужа.

— Не подумал я раньше об этом, — виновато ответил Маслов.

Он сначала даже растерялся, но потом решил пойти к комиссару полка и просить помощи. [132]

— Да, дела... — тихо промолвил Алексей Николаевич, выслушав просьбу молодого офицера. — Ничего, Тимофей Кириллович, найдем выход. Для такого летчика, как ты, будет жилье. В моей квартире живите. Мы с женой немножко потеснимся, а вы займете одну комнату. — И уже весело добавил: — Надеюсь, наши жены не будут ругаться на кухне?

Тимофей от радости не знал, что и ответить. Так они и жили в одной квартире две семьи — комиссара полка и летчика, пока не грянула война.

Маслов продолжал лежать на нарах с закрытыми глазами и в уме перечитывал недавно полученное письмо от Юли.

Протяжный звонок телефона заставил поднять головы отдыхающих.

— Товарищ лейтенант Маслов, вас срочно вызывают к командиру полка, — доложил дежурный телефонист.

Когда Тимофей прибыл на КП, он сразу обратил внимание на незнакомого майора, сидевшего возле грубо сколоченного из неотесанных досок стола.

— Знакомьтесь, — обратился Немтинов к Маслову и кивнул в сторону гостя.

— Заместитель командира второй эскадрильи лейтенант Маслов.

— Фотокорреспондент газеты «Красная звезда», — отрекомендовался незнакомец.

— Майор очень просит, чтобы предоставили ему возможность сфотографировать для газеты результаты ударов штурмовиков по гитлеровским колоннам, — объяснил Немтинов цель визита фотокорреспондента.

— Вот мы тут с командиром посоветовались и решили посадить товарища на твой самолет, пусть фотографирует. Вся страна увидит, какие потери наносит наша авиация гитлеровским захватчикам. Это очень важно.

— Понимаю, — коротко ответил Маслов. — А куда лететь?

— Туда же на Ермаковскую, — вмешался в разговор Мироненко. — Приказано снова лететь на колонну, по которой уже били сегодня.

— Надо — значит надо. Там будет что фотографировать, — спокойно сказал Тимофей, и на его лице не дрогнул ни один нерв, как будто речь идет не о смертельной опасности, а об обычных будничных делах.

— Вот и отлично, товарищ лейтенант, — и на лице майора появилась добрая улыбка. — Мне явно повезло! [133]

— Это скажете после возвращения, товарищ майор, — вежливо, но властно заметил Маслов.

— Да, да, вы правы... после возвращения.

Четвертый раз в этот день лейтенант Маслов полетел туда, где земля и небо дышали огнем, где оккупанты, как саранча, ползли по родной земле, истребляя все на своем пути. Вместе с командиром группы на боевое задание ушли: его заместитель Иван Малышенко, Сергей Аверьянов, Александр Журавлев, Георгий Коваленко, Константин Полбенников и Михаил Пронин.

Десять «Яковлевых» сопровождали штурмовиков. Ведущий уверенно шел по заданному маршруту, ведь он уже не раз летал в этот район за последние дни. Чтобы меньше находиться в зоне зенитного огня, Маслов от Новочеркасска все время шел южнее Дона, только над станицей Мариинской развернулся влево почти на 90 градусов и взял курс на север, держа по левому борту дорогу, идущую от Ермаковской к Дону.

Вот и цель: из Ермаковской на юг шли кучной колонной не менее полсотни танков и столько же автобронемашин. Маслов начал строить маневр для атаки. И тут началось: по штурмовикам обрушился шквал зенитного огня, а самолеты уже в атаке. Командир группы так завел ведомых на цель, что после сбрасывания бомб горели несколько танков. Во второй атаке «эрэсами» и огнем пушек подожгли не менее двадцати машин. Это был сильнейший удар небольшой группы смельчаков по громадной плотной вражеской колонне.

После выхода из атаки ведущий набрал высоту, затем круто развернулся и один направился вдоль пылающей колонны, чтобы корреспондент мог запечатлеть на фотопленке все то, что оставили после себя штурмовики. И сразу же вокруг одиночного «ила» повисла почти одновременно масса черных облаков. Вдруг — на глазах у всех ведомых и находившихся вверху истребителей сопровождения самолет Маслова два раза перевернулся через крыло, затем перешел в крутое пикирование и в пяти километрах южнее Ермаковской врезался в колонну. Высоко в небо взметнулся огненный столб. Малышенко бегло взглянул на бортовые часы: стрелки показывали 16 часов 39 минут. Он сразу же возглавил группу, и все летчики быстро заняли свои места. Произошло такое, что не могло вместиться в сознании. Летчики сначала не поверили в то, что увидели своими глазами. Это продолжалось какие-то секунды, вслед за которыми в эфире раздался отчаянный крик Малышенко: [134]

— Братцы, Маслов погиб! Прощай, наш друг! Будем мстить за тебя до последней возможности!

Случилось, так, что, пролетая над населенным пунктом Трифонов, Малышенко увидел на улицах много гитлеровцев. Вмиг он скомандовал открытым текстом:

— «Соколы», я — Малышенко! Смотрите, сколько гадов ползет по улице! Атакуем! — и ввел самолет в пикирование.

— Вот вам, сволочи, за Тимку!

Если бы кто мог увидеть, какой разъяренный был сейчас Иван. Он вышел из пикирования над самыми головами разбегающих гитлеровцев, потом сделал небольшую «горку», снова пошел со снижением и нажал на гашетку пушек и пулеметов. Ведомые повторили все, что делал их командир. Особенно бесстрашно действовали Коваленко, Аверьянов и Полбенников. Когда стрелять было нечем, все летчики пронеслись вдоль улиц ниже хат. Они видели, как вражеские солдаты метались во всех направлениях. А в это время десять наших истребителей разделились по высоте на две группы и охраняли штурмовиков, которые сполна расплачивались за гибель своего товарища.

После доклада лейтенанта Малышенко о выполнении задания и гибели Маслова, на КП наступила гнетущая тишина. Тяжелая весть словно парализовала находящихся в землянке. Первым нарушил это безмолвие Немтинов:

— Будем митинг собирать.

— Передайте командирам эскадрилий, чтобы в девятнадцать ноль-ноль весь личный состав был у КП, — приказал Мироненко оперативному дежурному.

В назначенный час собрался весь полк, до единого человека. Многие не могли сдержать слез. Митинг открыл Немтинов. Голос его был надломленным, упавшим:

— Товарищи... Мне тяжело говорить об этом. Сегодня на поле боя погиб геройской смертью наш любимец, ас советской авиации, замечательный командир, воспитатель и товарищ, — комиссар умолк, к горлу подкатился комок, затем с трудом выдавил: — Тимофей Кириллович Маслов.

Ежедневно встречавшиеся со смертью воины сейчас стояли в оцепенении. В эту минуту каждый мысленно простился с боевым командиром и другом.

После Немтинова выступали товарищи Тимофея, с которыми он много раз ходил в бой, техники. Анатолий Лукшин успел оформить специальный выпуск боевого листка и вывесил сейчас на борту старой полуторки. Много раз она отвозила Маслова к самолету перед уходом на боевое задание и забирала после возвращения, а теперь заменяла [135] трибуну. С фотографии, окаймленной черной рамкой на боевом листке, смотрел серьезными умными глазами мужественный летчик — лейтенант Тимофей Кириллович Маслов. Ему в ту пору было неполных 26 лет.

Кончится тяжелая война, пройдут десятки послевоенных лет, но в памяти седых ветеранов полка Тимофей Маслов останется таким же молодым. Потому что герои живут вечно.

Так сражался за Родину 103-й штурмовой авиационный полк, в котором теперь мне предстояло продолжить свой боевой путь.