Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Прорыв под Великими Луками

18 августа 1942 года последний эшелон 9-й гвардейской Краснознаменной дивизии прибыл к месту назначения — на станцию Саракташ Оренбургской области. Полки разместились по окрестным деревням и, не теряя времени, приступили к плановым занятиям. Программа боевой И политической подготовки была рассчитана на весьма жесткий срок — четыре недели. Между тем новое пополнение поступило к нам не сразу. Командиры рот и взводов в большинстве своем прибыли в конце августа, а рядовым и сержантским составом части были укомплектованы лишь к 3 — 5 сентября. Правда, пополнение мы получили хорошее, в основном молодежь. Партийно-комсомольская прослойка составляла 44 процента общей численности. Было много опытных фронтовиков, и это позволило нам форсировать боевую подготовку, и в середине сентября она шла уже по графику, а затем и с опережением его.

Еще в ходе боевых действий на юге, на Дону, мы узнали, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1942 года 18 — и гвардейский стрелковый полк был награжден орденом Красного Знамени.

9 сентября на торжественном построении всей дивизии к Знамени полка была прикреплена эта высокая награда. С ответным словом выступил полковник Д. С. Кондратенко. Он говорил о славных боевых традициях своего полка, о его двадцатилетней истории. Против белогвардейцев и интервентов полк сражался как 6-й Хабаровский, в сорок первом он оборонял, а затем и освобождал Истру как 40-й стрелковый... Теперь это 18-й гвардейский Краснознаменный. Данила Степанович напомнил бойцам, нового пополнения, что полк ни разу не отходил без приказа, призвал молодежь свято беречь и высоко нести традиции, заложенные старшим поколением однополчан.

Я слушал его и вспоминал. Уссурийская тайга, сопки, комиссар полка Кондратенко. Спокоен, немногословен, добр. Очень добрый по натуре человек. Бойцы души не чают в своем комиссаре... [157] Подмосковье, морозная ночь, фланговый марш по бездорожью. Гремят взрывы, и полковая колонна застывает на минном поле. Кажется, нет силы, которая сдвинула бы людей с места. Но вперед выходит комиссар. Он первым пересекает минное поле, и бойцы идут за ним.

Став командиром гвардейского полка, Данила Степанович проявил себя с новой стороны. Его выдержка, хладнокровие, трезвое тактическое мышление помогали дивизии с честью выйти из труднейших боевых ситуаций под Вязьмой и во время отхода к Дону. Так что в награду, врученную сегодня полку, немалую лепту внес и он, полковник Кондратенко.

После вручения ордена 18-й полк, как и другие части дивизии, прямо с плаца отправился на учебные занятия.

Время у нас было рассчитано буквально по часам. Сколачивались взводы, роты, батальоны. Прошли полковые учения, а на дивизионном присутствовал уже представитель Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии. В тот же вечер, за ужином, он сказал мне, что дивизия, по его мнению, готова к боевым действиям и он уже дал соответствующую телеграмму в Москву.

Два дня спустя полки грузились в эшелоны. Нас повезли на запад. Прибыли в Сольцы Рязанской области. Однако пребывание в Сольцах было недолгим. Дивизия получила новый приказ и, погрузившись в эшелоны, опять по железной дороге, двинулась через Рязань и Москву на северо-запад, на Калининский фронт.

Во второй половине октября с первыми эшелонами штаб и политотдел дивизии прибыли на станцию Торопец. Начались обычные хлопоты — выгрузка, размещение частей. За этими делами и застало меня неожиданное известие. Подошел незнакомый генерал-майор, спросил:

— Товарищ Белобородов?

— Да!

— Простяков! — представился он. — Мне приказано принять дивизию.

— Какую дивизию? — не понял я.

— Вашу. Девятую гвардейскую.

И он предъявил документ, в котором сказано, что Простяков Игнатий Васильевич назначен командиром 9-й гвардейской Краснознаменной дивизии. Признаться, я несколько опешил. Гляжу на Бронникова, теперь заместителя командира дивизии по политчасти, он — на меня. Михаил Васильевич кивает успокоительно:

— Ничего, командир. Не горюй. Дальше фронта не пошлют. [158]

А может, и с повышением тебя поздравим.

— Я тоже это слышал, — подтвердил генерал Простяков. — Вам приказано немедленно явиться в штаб фронта.

В штабе меня принял командующий войсками Калининского фронта генерал-лейтенант М. А. Пуркаев.

— Ждем, — сказал он. — И вас ждем, и ваш корпус.

Заметив мое недоумение, он снял пенсне и улыбнулся:

— Ну да, откуда ж вам знать! Пока был в дороге, мы получили приказ Наркома обороны. Вы назначены командиром пятого гвардейского корпуса. Его штаб и управление тоже в дороге. Получите три дивизии, в том числе свою девятую. Так что встречайте войска!

Максим Алексеевич оставил меня завтракать, познакомил с членом Военного совета фронта корпусным комиссаром Д. С. Леоновым, начальником штаба генерал-лейтенантом М. В. Захаровым и командующим артиллерией генерал-майором артиллерии Н. М. Хлебниковым. Все они отнеслись ко мне доброжелательно. Я с первых же минут почувствовал царившую здесь деловую и вместе с тем товарищескую атмосферу. Большую в этом роль, как я впоследствии убедился, играл Дмитрий Сергеевич Леонов — умный и обаятельный человек. Он сказал мне:

— Корпус для тебя — дело новое. Иной масштаб, иной объем работы. Пока освоишься, обязательно будут трудности. Если потребуется помощь, связывайся со мной в любое время дня и ночи.

Скажу заранее, что постоянное общение с этим опытным политработником, его помощь, подчас внешне незаметная, но очень действенная, помогли мне быстро освоиться в новой должности.

Характер и требования начальника штаба фронта Матвея Васильевича Захарова также стали мне ясны с первой беседы. Он расспросил меня о дивизии: где и как воевала, о новом пополнении, о вооружении и снаряжении. Вопросы были короткие и точные. Я старался отвечать в том же духе. Он вдруг спросил:

— Сколько подков в дивизии?

Отвечаю, что все лошади подкованы, в этом отношении у нас полный порядок, есть и необходимый запас подков.

— Сколько именно? Этого я не знал.

— Каков износ стволов в артполку? — продолжал он. Это мне было известно. Так мы беседовали, и чем далее, тем более убеждался я в том, что начальник штаба не терпит общих фраз. Человек он очень деловой и эрудированный. Кстати говоря, [159] Матвей Васильевич, расспрашивая меня о 9-й гвардейской дивизии, о ее нынешнем составе и боевом пути, сам в свою очередь охарактеризовал две другие дивизии, которые войдут в состав 5-го гвардейского корпуса.

46-я гвардейская стрелковая дивизия (командир — генерал-майор С. И. Карапетян, заместитель по политчасти старший батальонный комиссар А. А. Похил) сформирована на базе частей, участвовавших в боевых действиях с осени 1941 года в составе войск Южного фронта. Воевала на Дону, южнее Воронежа, освободила город Коротояк. На Калининский фронт прибыла почти одновременно с 9-й гвардейской в середине октября. Людьми укомплектована на 70 процентов, более половины из них — фронтовики. Каждый четвертый — коммунист или комсомолец.

357-я стрелковая дивизия (командир — полковник А. Л. Кроник, заместитель по политчасти — старший батальонный комиссар В. А. Белов) давно уже воюет на Калининском фронте. На днях вернулась в состав его войск после доукомплектования. Люди и материальная часть — полностью по штату. Партийно-комсомольская прослойка такая же, как и в 46-й гвардейской.

В заключение нашей беседы генерал Захаров сказал, что штаб и управление 5-го гвардейского корпуса, прибывающие к нам с Западного фронта, имеют богатый боевой опыт и располагают хорошими кадрами. А поскольку корпусных управлений в составе фронта пока еще мало, я должен быть готов к тому, что помимо перечисленных трех дивизий в корпус могут войти и другие соединения.

— Боевую задачу получите потом, — сказал он на прощание.

Вскоре в Торопец прибыли эшелоны корпуса — 41-й гвардейский артполк и другие корпусные части, а также штаб и управление. Боевой этот коллектив действительно был очень спаянный, работоспособный, с большим и разносторонним боевым опытом. Все понимали друг друга с полуслова, и мы сразу установили нужный контакт.

Вошедшие в корпус дивизии пешими маршами сосредоточивались в выжидательных районах, довольно далеко от линии фронта. Вместе с заместителем командира корпуса по политчасти полковым комиссаром Андреем Михайловичем Орловым мы побывали в дивизиях, познакомились с их командирами. Все они — кадровые офицеры, бывалые воины. Игнатий Васильевич Простяков — исконный пехотинец, командиры 357-й и 46-й гвардейской дивизий — Александр Львович Кроник и Сергей Исаевич Карапетян — в прошлом кавалеристы. Соединение Карапетяна было удостоено гвардейского звания как отличившееся в трудных боях на юге, на Дону. [160]

10 ноября 1942 года 5-й гвардейский корпус вошел в состав 3-й ударной армии. Первая встреча с командармом генерал-лейтенантом К. Н. Галицким была короткой. Он приказал мне изучить направление Великие Луки, Новосокольники, то есть район, простирающийся от переднего края обороны противника в ее глубину до 30 км. И хотя боевая задача не была еще нам поставлена и командарм даже не упомянул о ней, но это его указание в совокупности с некоторыми другими признаками (сосредоточение войск нашего корпуса в выжидательных районах, в лесу, столь же скрытное сосредоточение тяжелой артиллерии резерва Главного командования, исключительно строгие меры маскировки, запрет использовать для связи радиостанции и т.п.) наводило на мысль о готовящемся наступлении на великолукском направлении.

Армия занимала оборону на почти 200-километровом фронте — в основном по восточному берегу реки Ловать. Передний край тянулся от города Холм к Подберезью и Великим Лукам и, охватывая этот город полукольцом, шел далее к югу, к Поречью.

Район в глубине вражеской обороны, который я, по приказу командарма, начал изучать, был в смысле оперативном весьма важным. Он представлял собой треугольник железных дорог, его вершины опирались на узловые станции Великие Луки, Новосокольники, Невель, а весь он примыкал к пересечению двух главных магистралей. Одна из них шла из центра страны, с востока, через Великие Луки и Новосокольники в Прибалтику, другая — с севера, от Ленинграда, через Новосокольники и Невель на Брянск и далее к югу, соединяя таким образом тылы всех трех немецко-фашистских групп армий Восточного фронта.

Оперативное значение железнодорожного треугольника Великие Луки — Новосокольники — Невель подчеркивал и тот факт, что создавался он еще до первой мировой войны с целью ускорить развертывание и улучшить маневренные возможности русских армий на Северо-Западном театре военных действий (Прибалтика, Восточная Пруссия, Северная Польша).

Естественно, что и командование фашистского вермахта, овладев этим насыщенным хорошими коммуникациями районом, цепко за него держалось. Во-первых, он закрывал советским войскам выход к операционному направлению на Прибалтику; во-вторых, являлся своеобразным плацдармом, нависшим над правым крылом Калининского фронта; и в-третьих, рокадная дорога Ленинград — Новосокольники — Невель — Брянск позволяла противнику быстро перебрасывать резервы вдоль линии фронта — с севера на юг и обратно. Именно такой маневр крупными силами помог фашистам остановить наступление [161] войск 3-й ударной армии на подступах к Великим Лукам, предпринятое девять месяцев назад.

В середине ноября, по данным нашей разведки, войска противника, оборонявшиеся перед фронтом 3-й ударной армии, насчитывали до 40 тысяч человек, 140 танков и более 850 орудий и минометов{42}. Это были 83, 93 и 291-я пехотные, 3-я горнострелковая (егерская), 8-я танковая и 20-я моторизованная дивизии, 591-й охранный полк, несколько отдельных егерских и охранных батальонов, два полка шестиствольных минометов, а также ряд полков и дивизионов тяжелой артиллерии. Меньшая часть этих сил находилась в первой линии, большая — в глубине, в районах Невеля и Новосокольников.

Непосредственно город Великие Луки и прилегавший к нему район обороняла 83-я немецкая пехотная дивизия, усиленная двумя охранными батальонами и артиллерией. Несколько западнее, вдоль линии железной дороги Великие Луки — Новосокольники, располагались полки 3-й горнострелковой дивизии.

Это были хорошо укомплектованные части, имевшие опыт войны в зимних условиях. В документах тех времен сохранилась характеристика, данная этим дивизиям. Вот она:

"83-я немецкая пехотная дивизия. Возрастной состав в большинстве — 1921 — 1923 гг. рождения. Почти все солдаты прошли всю войну на Востоке, имеют ленточку за зиму 1941/42 г. в России (так называемая "Восточная медаль", считавшаяся в "гитлеровской армии одной из самых почетных наград. — Прим. авт. ). 257-й полк дивизии специализировался на карательных экспедициях против партизан. 251-й и 277-й полки участвовали в зимних боях в районе Невеля".

"3-я горнострелковая (егерская) дивизия. Воевала в Норвегии. Недавно прибыла в Новосокольники. Хорошо подготовлена для действий в зимних условиях, имеет специальное обмундирование. Ее молодежная прослойка состоит из членов организации гитлерюгенд, остальной состав в большинстве своем — члены фашистской партии"{43}.

Таков был противник, с которым предстояло иметь дело соединениям 5-го гвардейского корпуса.

Великолукская операция 3-й ударной армии достаточно полно освещена в нашей военной литературе{44}. Поэтому я ограничусь [162] главным образом рассказом о боевых действиях нашего корпуса.

В середине ноября штаб армии ознакомил нас, командиров соединений, с предварительным планом наступательной операции 3-й ударной армии. В общих чертах этот план предусматривал одновременный удар по великолукской группировке противника с севера и юга, окружение и ликвидацию ее главных сил, освобождение города Великие Луки и прорыв к Ново-сокольникам, к той самой рокадной железнодорожной магистрали, о которой шла речь выше.

В рамках этой операции главный удар в обход Великих Лук с юго-запада наносил 5-й гвардейский корпус. Его задача состояла в том, чтобы прорвать оборону противника на западном берегу реки Ловать, последовательно перерезать железные дороги Великие Луки — Невель и Великие Луки — Новосокольники и, взаимодействуя с частями армии, наступающими с востока и севера, замкнуть окружение фашистского гарнизона Великих Лук. Затем 357-я дивизия разворачивалась фронтом на восток для штурма города, а 9-я гвардейская продолжала наступать на запад, к Новосокольникам. Левофланговая 46-я гвардейская дивизия должна была на широком фронте прикрыть главные силы корпуса от возможных контрударов противника со стороны Новосокольников и Невеля.

Разумеется, выполнение боевой задачи, в ходе которой корпусу придется действовать в диаметрально противоположных направлениях — на Великие Луки и Новосокольники, потребует от командования и штаба корпуса большой мобильности и гибкого управления войсками. Однако не только это беспокоило нас. Прежде всего волновало, как обеспечить сам прорыв вражеской обороны.

Собравшись в штабе, мы рассматривали карту, на которой нанесена боевая обстановка. Корпус выдвинется на передний край, на восточный берег Ловати, лишь за сутки до наступления. Так что для разведки, или, выражаясь военным языком, для вскрытия огневой системы противника, времени останется очень мало. К тому же разведка наблюдением будет затруднена отдаленностью переднего края противника. Его оборона, основная группа опорных пунктов, расположена в 2 — 4 км западнее реки, а к берегу выдвинуто лишь боевое охранение.

Используя армейские разведсводки, начальник штаба корпуса полковник П. Н. Бибиков называл нам номера немецких частей, численность гарнизонов в опорных пунктах, примерное количество орудий и пулеметов. Эти сведения, конечно, важны, но теперь, когда до начала наступления оставались считанные дни, нам необходимо было точно знать координаты если и не [163] всех, то хотя бы большинства вражеских огневых точек. Иначе наша артподготовка не даст должного эффекта.

Командующий артиллерией корпуса полковник В. В. Царьков первым высказал мысль, которая всех нас тревожила.

— Надо что-то сделать, чтобы придвинуть наш передний край к переднему краю противника, — сказал Василий Васильевич. — Смотрите: здесь ширина нейтралки более двух километров, здесь — около четырех. Как мои наблюдатели будут корректировать огонь на таком расстоянии? А прямая наводка? Ее предел — семьсот метров. Значит, прямую наводку вообще придется отставить. А ведь это самый действенный способ борьбы с огневыми точками противника на переднем крае.

Царькова поддержали и Павел Никонович Бибиков, и заместитель командира корпуса по политчасти Андрей Михайлович Орлов. Вчетвером мы объехали всю полосу, которую предстояло занять корпусу перед наступлением. Эта предварительная рекогносцировка лишь подтвердила наши соображения. На правом фланге, близ города Великие Луки, нейтральная зона была поуже, на левом доходила до 4 — 5 км. Но в общем-то, картина представилась нам везде одинаковая: тусклый лед реки Ловать, над ним крутой глинистый берег, окопы боевого охранения фашистов. А дальше в пасмурном свете ноябрьского дня едва просматривалась гряда высот. Там располагались опорные пункты противника, оттуда он контролировал огнем открытое в нашу сторону пространство — вплоть до реки.

Свою оборону на западном берегу Ловати противник создавал в течение 8 — 9 месяцев. Времени было достаточно для того, чтобы укрепить ее по всем правилам инженерного искусства. Особенно плотно она была насыщена огневыми средствами и разного рода заграждениями перед правым флангом и центром боевых порядков нашего корпуса. Здесь, вдоль линии железной дороги Великие Луки — Невель, на площади 9 км по фронту и до 4 км в глубину, на господствующих высотах располагались полтора десятка опорных пунктов, гарнизоны которых насчитывали от 100 до 300 солдат и офицеров. Что представляли собой эти опорные пункты, видно по схемам и описаниям, которые составили наши инженеры уже после прорыва вражеской обороны{45}. Вот, к примеру, опорный пункт на высоте 158,1 (железнодорожный разъезд Забойники). Он состоял из двух узлов, каждый из которых был приспособлен к круговой обороне, опоясан траншеей полного профиля с ходами сообщения и блиндажами, окружен двойным забором колючей проволоки и, [164] кроме того, проволочным забором 10-метровой ширины на низких кольях. 13 тяжелых пулеметов, 15 легких, один крупнокалиберный зенитный и пара минометов составляли огневую систему данной высоты. Обороняла ее усиленная рота 343-го охранного батальона.

Другой сильный опорный пункт — в деревне Тележниково, оборонявшийся ротой 257-го пехотного полка, кроме пулеметов имел две противотанковые пушки и пять минометов.

Теперь представьте себе полтора десятка подобных опорных пунктов, на крутых высотах, в 1,5 — 2 км друг от друга, представьте густую щетину колючей проволоки, минные поля, сотни орудийных, минометных и пулеметных стволов, простреливавших каждый метр земли, каждую лощинку и кустик. Дополните эту огневую систему огнем дальнобойной артиллерии и бронепоездов. Вот какую оборону предстояло прорвать гвардейскому корпусу, вот почему мы были так озабочены отсутствием точных разведданных о противнике.

Я доложил командарму наши соображения о том, что для эффективной артподготовки необходимо выдвинуть вперед, на западный берег Ловати, артиллерийские наблюдательные пункты, а это станет возможным, если мы предварительно овладеем плацдармами в нынешней нейтральной зоне.

— И дадим знать противнику, что готовим наступление, так? — спросил генерал Галицкий и добавил: — Наш главный козырь — скрытность в сосредоточении войск и внезапность удара.

Да, так нередко бывает на войне. И то соображение кажется верным, и другое. А сведенные вместе, в один план, в один замысел, они вступают в противоречие друг с другом. Предусмотреть и рассчитать, какое именно решение и на каком этапе наиболее эффективно скажется на общем успехе боя или операции, — в этом как раз и заключается одна из важнейших сторон командирской деятельности. И чем масштабней эта деятельность, тем больше разного рода частностей, в том числе противоречивых, приходится учитывать командиру при решении боевой задачи.

19 ноября меня вызвали на КП армии. Здесь кроме армейского командования находились командующий фронтом генерал МА. Пуркаев и член Военного совета корпусной комиссар Д. С. Леонов. Ждали представителя Ставки генерала армии Г. К. Жукова. Вскоре он приехал, и генерал К. Н. Галицкий доложил обстановку на фронте 3-й ударной армии н разработанный штабом план наступательной операции. Поскольку главный удар наносил 5-й гвардейский корпус, я тоже был готов к докладу. [165]

Ваш черед, комкор! — обернулся ко мне генерал Жуков.

Он слушал не перебивая, внимательно рассматривал карту. Когда я закончил, он спросил:

— Передний край корпуса в нескольких километрах от переднего края противника. Как проведете артподготовку? Думали?

Я ответил, что докладывал по этому поводу командующему армией. Генерал Галицкий подтвердил, что такой разговор был, но занять нейтральную полосу заранее — значит насторожить противника и утерять фактор внезапности.

— Резонно! — заметил Г. К. Жуков. — Однако внезапность, не подготовленная эффективным артиллерийским ударом, даст вам в лучшем случае тактический успех. Каких-нибудь два-три километра. А что дальше? А дальше — главная оборонительная позиция противника. Она цела и невредима, она встретит пехоту организованным огнем. Так уже случалось на некоторых участках фронта...

И он рассказал о тактике, которую применяют фашисты, когда имеют заранее подготовленную, глубокую оборону. В момент нашей артподготовки они отводят свои части с переднего края в глубину, и вместо прорыва наши войска вынуждены "выталкивать" противника с одной оборонительной позиции на другую.

Представитель Ставки сделал еще ряд принципиальных замечаний по плану наступательной операции. В частности, он подчеркнул, что самое главное — это втянуть в бой как можно большее число вражеских соединений, вынудить немецко-фашистское командование использовать свои резервы здесь, а не под Сталинградом, где только что началось контрнаступление наших войск. "Надо перемолоть их резервы", — сказал Г. К. Жуков. Это означало, что после окружения Великих Лук 3-я ударная армия должна в случае необходимости, при сильных контрударах противника, немедленно перейти к жесткой обороне, навязать фашистам длительную, изнуряющую борьбу за каждый метр земли.

Таким образом, и 5-й гвардейский корпус, наступая, должен был прочно закрепляться на достигнутых рубежах. По плану, утвержденному с учетом замечаний генерала Г. К. Жукова, 9-й гвардейской дивизии, например, после выхода на тыловые коммуникации фашистов, к железной и шоссейной дорогам Великие Луки — Новосокольники, ставилась задача "закрепиться на этом рубеже (дер. Лукьянова, Житова, Сенной пункт, сев.-зап. берег озера Искусственное) и не допустить прорыва танков и пехоты противника к Великим Лукам. Быть в готовности [166] вести силовую разведку на Новосокольники ударом по восточной окраине города"{46}.

На примере этой дивизии, находившейся на острие главного удара, видно, как много внимания уделялось оборонительным действиям, окончательно утвержденным планом операции.

И еще некоторые пункты плана мне хотелось бы отметить. Если в первом, черновом его варианте полоса наступления корпуса постепенно расширялась до 30 км, то теперь она сузилась до 20 — 22 км{47}. Поэтому и удар стал более нацеленным, у нас появилась возможность наращивать его из глубины.

Учитывал план и требования артиллеристов. Общее наступление войск армии планировалось на 25 ноября. А накануне, 24 ноября, авангардные полки наших трех дивизий должны были, форсировав Ловать и сбив боевое охранение противника, выйти к его переднему краю, к железной дороге Великие Луки — Невель. Задача этой разведки боем состояла в том, чтобы еще до общего наступления выявить огневую систему противника и тем самым помочь нашим артиллеристам провести действенную артподготовку.

21 ноября на мой НП в деревне Кузнецове приехал командующий армией генерал Галицкий. Он прямо на местности уточнил задачи каждой дивизии, и подготовка к наступлению вступила в свою последнюю фазу. Авангардные полки занимали оборону по восточному берегу Ловати, следом за ними ночными маршами выдвигались к передовой из выжидательных районов главные силы дивизий.

Корпус усилили танками и артиллерией. 357-й дивизии придали 27-й танковый полк, 9-й гвардейской — 36-й танковый, 46-й гвардейской — 34-й танковый. Артиллерийские средства усиления были менее значительными — мы получили один дивизион 358-го гвардейского артполка (двенадцать гаубиц калибра 152 мм). Дивизион был придан правофланговой 357-й дивизии полковника Кроника, нацеленной непосредственно на юго-западную окраину города Великие Луки. С 9-й гвардейской дивизией должен был действовать наш корпусной артполк — 41-й гвардейский. Он имел на вооружении 122-мм тяжелые пушки и 152-мм пушки-гаубицы. Считая также армейскую артиллерийскую группу дальнобойных орудий и нашу дивизионную и полковую артиллерию, мы имели примерно 45 стволов на каждый километр фронта прорыва{48}.

Корпусу был придан 289-й армейский инженерный батальон. Вместе с саперными батальонами дивизий он должен был обеспечить [167] переправу пехоты, артиллерии и танков через Ловать. Река эта не широка (от 25 до 60 м), но течение имеет быстрое, берега обрывистые, хороших подъездов к реке мало. Саперы получили задачу построить три деревянных моста грузоподъемностью 50 тонн (танки, тяжелая артиллерия) и один мост под средние грузы{49}.

В ночь на 24 ноября авангардные полки всех трех дивизий перешли Ловать по льду и стали продвигаться в глубь нейтральной зоны. Туман поглощал звуки ружейно-пулеметной стрельбы, с НП видны были только бледные, неясные пятна ракет, которыми противник пытался осветить местность. Командиры дивизий докладывали, что вражеское боевое охранение отходит, оказывая огневое сопротивление. К восьми часам утра полки заняли на западном берегу реки плацдарм площадью около 14 кв. км. На правом фланге, в полосе 357-й дивизии, ее 1092-й полк выдвинулся к деревне Песчанка, что северо-западнее Покорево; в центре 18-й гвардейский полк 9-й гвардейской дивизии овладел деревнями Покорево, Андрейкино, Макарово; на левом фланге 494-й гвардейский полк 46-й гвардейской дивизии овладел деревнями Скоротово, Фешково, Обжо, Выставка, то есть рубежом, что в 2,5 км западнее Ловати.

В этот момент и возникла первая неувязка, которая, кстати сказать, сильно повлияла на весь день боя 24 ноября. По плану каждый авангардный полк должна была поддерживать рота танков. Однако в ходе ночного марша танки отстали и к утру не вышли в назначенные районы. Танковые подразделения вступили в бой с опозданием на 6 — 9 часов, то есть уже в конце дня.

Туман рассеялся только к десяти утра. В десять тридцать началась артподготовка, а полчаса спустя — пехотная атака. Она развивалась медленно, так как огневую систему противника подавить не удалось. 1092-й полк дивизии полковника Кроника, атакуя Песчанку, попал под фланкирующий огонь вражеских опорных пунктов на высоте 158,1 и в деревне Горушка и только к вечеру вышел к железной дороге, проходившей южнее этого населенного пункта. Примерно в таком же положении оказался И 18-й гвардейский полк дивизии Простякова. Он наступал на деревню Богородицкое, а с линии железной дороги, из опорных пунктов, вели сильнейший фланкирующий огонь десятки фашистских пулеметов и орудий.

Звоню Простякову:

— Застрял Кондратенко?

— Застрял. Ему бы хоть пару танков. [168]

— Соедини, — говорю, — меня с ним...

Слышу в трубке суховатый, размеренный голос полковника Кондратенко. Докладывает: перед Богородицким — здание школы. Каменное, на высоте. Утыкано пулеметами и пехотными пушками. Головы поднять не дает.

Ответил я Даниле Степановичу в том смысле, что пора бы преодолеть "школьную болезнь". Год назад, на Можайском шоссе, у поселка Ленино, два дня школу взять не могли, теперь опять...

Час спустя 2-й батальон капитана Н. С. Гальпина захватил здание школы и двинулся дальше, к Богородицкому. Деревня эта стоит на крутой горе; крутизна обледеневших скатов достигает 45 градусов. Перекрытые тройным забором колючей проволоки, скаты горы сами по себе стали труднопреодолимым препятствием. А тут еще и прямой, и фланкирующий, и перекрестный огонь, который ведется гитлеровцами с железной дороги, из опорных пунктов в Заворово и Росляково. Да и в самом Богородицком — 8 пушечно-пулеметных дзотов.

Две подряд атаки на Богородицкое успеха не принесли. Был уже шестой час вечера, смеркалось, когда генерал Простяков доложил, что подошли наконец три танка и заместитель командира дивизии по политчасти Бронников сам повел их к Богородицкому.

Полковник Кондратенко хорошо использовал все имевшиеся в его руках средства. Прибывшие танки он передал капитану Гальпину, приказав посадить на них десант и прорваться в глубину опорного пункта. Командиром танкового взвода был лейтенант Спевак. Это он сумел провести свои машины через Ловать вброд, а час спустя показал себя и мастером ночного боя. Десант из двух десятков автоматчиков возглавил сам Гальпин. Три танка с десантом на броне в полной темноте ринулись к Богородицкому с юга, по дороге.

Одновременно две пушки полковой противотанковой батареи открыли огонь прямой наводкой. Стрельба из орудий ночью — один из труднейших видов артиллерийского искусства. Поэтому место наводчиков заняли командир батареи капитан Кузнецов и командир взвода старший лейтенант Стреналюк. Стреляя по вспышкам, они разбили три блиндажа и две огневые точки, хорошо поддержали ночную атаку.

Танки с десантом ворвались в опорный пункт, автоматчики захватили часть траншеи, их поддержали стрелки атакой с фронта, и к восьми вечера Богородицкое было полностью очищено от противника. Комбат Гальпин тотчас же выдвинул роты к железной дороге Великие Луки — Невель.

Взятие Богородицкого явилось, пожалуй, самым значительным [169] успехом того дня во всей полосе корпуса. Герой боя — Николай Степанович Гальпин. Строевым командиром он стал сравнительно недавно. До этого был на хозяйственной работе, но так настойчиво просился в строй, что я, будучи тогда командиром дивизии, удовлетворил его просьбу. Еще в первых боях на юге, на реках Большой Бурлук и Оскол, а потом при трудном отступлении к Дону, Гальпин зарекомендовал себя отличным боевым офицером. По складу характера он напоминал Ивана Никаноровича Романова. Так же хладнокровен и храбр, человек думающий, не жалеет усилий работать с людьми, умеет в трудную минуту ободрить бойцов и повести их за собой.

Успех батальона Гальпина не мог, однако, скрасить общие, прямо скажем, безрадостные итоги этого дня. Разведка боем дала нам возможность вплотную подойти к переднему краю противника, однако того, что ждали мы от нее, то есть вскрытия огневой системы фашистской обороны, она не принесла. Да и вряд ли могла принести. Короткий ноябрьский день, к тому же сокращенный мглистым утренним туманом, не позволил артиллеристам выявить многие огневые точки противника. Но причина не только и не столько в коротком дне. Она заключалась в недостатках разведывательной работы по вскрытию огневой системы противника вообще. И один день боевой разведки, даже будь он более удачным, не возместил бы этот недостаток. Тем более, что нужно было вскрыть заранее подготовленную, развитую на большую глубину оборону. В результате слабой организации предварительной разведки наша 30-минутная артподготовка велась практически не по определенным целям, а по районам, где предполагались цели, по большим площадям. Нарушить огневую систему противника даже на его переднем крае, не говоря уже о главной полосе, такая артподготовка не могла.

Отсутствие точных данных об огневых средствах вражеской обороны сказалось и в последующие дни, когда корпус прорвался уже за линию железной дороги Великие Луки — Невель и штурмовал насыщенную опорными пунктами главную оборонительную полосу противника.

В ночь на 25 ноября в разведотдел корпуса было доставлено несколько пленных. На допросе они показали, что фашистское командование принимает меры с целью предотвратить наш прорыв в обход Великих Лук с юго-запада. Помимо уже известных нам частей 83-й дивизии и охранных батальонов к передовой были выдвинуты два отдельных егерских батальона и 183-й саперный батальон.

К утру 25 ноября, когда планировалось начать общее наступление войск 3-й ударной армии, главные силы наших дивизий [170] переправились через Ловать и вышли на уровень своих авангардных полков. Я доложил генералу Галицкому о готовности к атаке.

В 9.30 залпом "катюш" началась наша артподготовка. Она продолжалась полтора часа. Оборону противника затянуло плотной завесой дыма. Однако первые же минуты пехотной атаки показали, что артиллерия не смогла подавить большую часть огневых точек фашистов и на переднем крае, и в глубине. Они встретили наших стрелков организованным и очень сильным огнем.

Лишь к исходу дня корпусу на его правом фланге и в центре удалось овладеть частью вражеского переднего края и пересечь железную дорогу Великие Луки — Невель. Дивизия полковника Кроника завязала бой за опорный пункт фашистов в деревне Горушка, дивизия Простякова овладела высотой 158,1 и разъездом Забойники.

Расположенная в центре, высота 158,1 являлась главным связующим звеном всей огневой системы переднего края противника. Потеряв ее, фашистское командование тотчас же предприняло серию контратак, продолжавшихся и с наступлением темноты. Высота дважды переходила из рук в руки, но в конце концов осталась за нами. 1-й батальон 22-го гвардейского полка прочно ее оседлал. Командир полка Романов вывел западнее железной дороги остальные свои подразделения и атаковал Тележников о — опорный пункт, находившийся уже в главной полосе вражеской обороны.

Левофланговая наша дивизия — 46-я гвардейская генерала Карапетяна — также пересекла железную дорогу севернее Станции Чернозем на небольшом, примерно километровом, отрезке. Успех весьма скромный, но доклад Сергея Исаевича Карапетяна дал пищу для размышлений. По его словам, здесь, на участке 508-го стрелкового полка, на стыке с 9-й гвардейской дивизией, сопротивление противника много слабее, чем на других участках. 508-й полк вырвался вперед на два километра и продолжал быстро продвигаться.

Кажется, нам удалось нащупать слабое место в обороне противника. Если это так, если это подтвердят ближайшие часы, то уже завтра мы получим реальную возможность в корне изменить обстановку во всей полосе корпуса.

Приказываю Карапетяну:

— Подкрепите пятьсот восьмой полк. Продолжайте наступление ночью.

— Уже подкрепил, — отвечает он. — Перебросил туда свой резерв.

Связываюсь с генералом Простяковым, информирую его об обстановке, создавшейся у левого соседа. [171]

— Держите, Игнатий Васильевич, тесную связь с Карапетяном. Будьте готовы развить его успех восемнадцатым полком. Предупредите Кондратенко.

Вечером к нам приехал командующий армией. Я доложил обстановку, обратив внимание генерала Галицкого на слабости обороны противника перед правым флангом 46-й гвардейской дивизии. Конечно, прорыв 508-го полка пока что является лишь тактическим успехом, но мы попытаемся использовать его для решения главной задачи корпуса — для прорыва к железной дороге Великие Луки — Новосокольники.

Командарм одобрил принятые нами меры, задал ряд вопросов, в частности о том, насколько, по моему мнению, целесообразной была вчерашняя разведка боем и не насторожила ли она противника. Я ответил, что, хотя атака авангардных полков не вскрыла полностью огневую систему фашистов, тем не менее она была целесообразна. Мы вплотную приблизились к вражескому переднему краю, выдвинули к нему артиллерию. Без этого общее наступление вряд ли имело бы даже ограниченный успех.

Следующий боевой день ознаменовался уже крупным успехом. 508-й полк дивизии Карапетяна прорвался в глубину обороны противника. Расширяя прорыв и на юго-запад и на северо-запад, полк в четыре часа пополудни овладел станцией Чернозем на железной дороге Великие Луки — Невель, а боевое его охранение выдвинулось на 4 — 5 км западнее этой дороги, к деревне Громове.

Звоню Простякову:

— Держите связь с Карапетяном?

— Держу.

— Немедленно вводите в прорыв через его полосу восемнадцатый полк. Передайте Кондратенко: вперед, обходом, без остановки к дороге Великие Луки — Новосокольники. Напомните: его полк на острие прорыва, сейчас все зависит от него...

Связываюсь с Карапетяном:

— Простяков вводит через вашу полосу полк Кондратенко. На первых порах дайте ему своих разведчиков. Пошлите к нему хорошего штабного офицера...

И побежало время на высокой скорости. Телефоны звонили не переставая:

— Восемнадцатый полк овладел Бубнове...

— Кондратенко уже в Креплянке...

— Передовой батальон майора Астраханкина выбил фашистов из Алексейково. Идет к деревне Бурцево, оседлал перекресток дорог...

Начальник штаба полковник Бибиков, выслушав доклад, измеряет [172] циркулем путь, пройденный 18-м гвардейским полком, и говорит с торжествующей ноткой в голосе:

— Хорошо идет Кондратенко. Еще рывок — и оседлает дорогу к Новосокольникам.

— Как дела у Кроника?

— Триста пятьдесят седьмая дивизия только что ворвалась в деревню Жагорино. До железной дороги, до разъезда Воробецкая, — полтора километра.

Итак, 5-й гвардейский корпус, двумя клиньями обходя район главных опорных пунктов фашистов в Ширипино, Шелково, Федьково, Маркове, Тележниково, приближается к железной дороге Великие Луки — Новосокольники, к основной и уже единственной магистрали, связывающей гарнизон противника в Великих Луках с его тылом. 357-я дивизия должна оседлать дорогу близ западной окраины города и вместе с другими дивизиями 3-й ударной армии создать внутреннее кольцо окружения. 9-я гвардейская дивизия нацелена на станцию Остриянь (10 км западнее Великих Лук). Ее задача на этом этапе операции — войти в связь с 381-й дивизией полковника Б. С. Маслова, наступающей с севера, и замкнуть внешнее кольцо окружения.

Сейчас, если взглянуть на карту тех времен, может показаться, что полное окружение и гарнизона противника в Великих Луках, и группы его опорных пунктов юго-западнее города (ширипинской группировки{50}) было делом немногих часов. Ведь обеим нашим дивизиям до выхода на железнодорожную магистраль и соединения с 381-й дивизией оставалось пройти считанные километры.

Однако такая оценка боевой обстановки, сложившейся к исходу дня 26 ноября, явилась бы чисто умозрительной и неверной по существу. Большая часть наших сил — и правофланговой 357-й дивизии, и 9-й гвардейской, наступавшей в центре, -по-прежнему была связана боем с ширипинской группировкой противника. Два немецких пехотных полка — 251-й и 257-й, полк шестиствольных минометов, два десятка танков, несколько отдельных батальонов, опираясь на мощные укрепления, не только упорно оборонялись, но и предпринимали сильные контратаки.

Одна такая контратака закончилась тем, что две роты фашистов при поддержке семи танков, наступая от Тележниково, ночью прорвались в тылы 9-й гвардейской дивизии и вышли к деревне Богородицкое. Генерал Простяков был вынужден бросить [173] в бой свои резервы. Учебный батальон закрыл прорыв, а два взвода 12-й разведроты во главе с младшим лейтенантом М. Х. Гумеровым атаковали фашистов в Богородицком. Противник был отброшен.

Активность ширипинской группировки сковала главные силы дивизии Простякова и не позволила двинуть сколько-нибудь значительные подкрепления 18-му полку Кондратенко. Да и сам этот полк, выйдя батальоном майора Астраханкина на дальние подступы к железной дороге Великие Луки — Новосокольники, двумя другими батальонами был вынужден вести бой с той же ширипинской группировкой под деревней Забойниково, атакуя ее с юга.

Для расширения и углубления прорыва нам требовалось перестроить боевые порядки 9-й гвардейской дивизии. Это и было сделано в течение ночи на 27 ноября. 22-й полк Романова занял оборону на широком фронте — от левого фланга 357-й дивизии, от деревни Горушка, и через высоту 158,1 до деревни Заворово. Его цель — сковать активными действиями ширипинскую группировку противника с запада. 31-й полк Докучаева вводился в прорыв, чтобы с утра возобновить наступление вместе с 18-м полком Кондратенко.

357-я дивизия полковника Кроника имела прежнюю задачу — прикрывшись в сторону Ширипино одним полком, двумя другими прорываться к разъезду Воробецкая и далее к западной окраине Великих Лук.

46-я гвардейская дивизия генерала Карапетяна должна была прочно удерживать занимаемый район, в том числе станцию Чернозем, прикрывая главные силы корпуса от возможных контратак противника с юго-запада, со стороны Невеля.

Эта оборонительная задача была поставлена Карапетяну в связи с резко изменившейся обстановкой перед фронтом 46-й гвардейской дивизии вечером 26 ноября. Противник, непрерывно наращивая силу ударов, контратаковал дивизию пехотой и танками. Было ясно, что немецко-фашистское командование подвело к линии фронта резервы и с ходу бросило их в бой.

В ночь на 27 ноября группа разведчиков во главе со старшим сержантом М. Г. Кондратьевым (9-я гвардейская дивизия) проникла во вражеский тыл и захватила пленных. Их показания позволили установить, что вражеское командование перебросило из Новосокольников 138-й полк 3-й горнострелковой дивизии, нацелив его на стык флангов 9-й и 46-й гвардейских дивизий. Кроме того, со стороны Невеля появились первые танковые подразделения 20-й немецкой моторизованной дивизии. Так что частям генерала Карапетяна предстоял трудный день. [174]

Впрочем, он оказался одинаково трудным для всех трех дивизий. Охватив полукольцом ширипинскую группировку, дивизии Простякова и Кроника с востока, юга и запада стремились замкнуть окружение и одновременно пробивались на север, к железной дороге Великие Луки — Новосокольники. Дивизия Карапетяна, прикрывая их наступление, отбивала ожесточенные контратаки фашистов со стороны Невеля.

Прошло утро, день перевалил на вторую половину, а доклады командиров дивизий не радовали. Потери росли, продвижение измерялось сотней-другой метров. Наконец в 15.00 слышу радостный голос полковника Кроника:

— Триста пятьдесят седьмая вышла на дорогу Великие Луки — Новосокольники. Разъезд Воробецкая в наших руках. Атакую высоту 164,9.

Это уже успех. Последняя тыловая-коммуникация фашистского гарнизона Великих Лук перерезана. Отсюда до западной окраины города чуть больше двух километров. Остается установить связь с наносящей встречный удар 381-й дивизией — и внутреннее кольцо окружения замкнется.

Кричу в трубку:

— Поздравляю, Александр Львович! Жду доклада о встрече с дивизией Маслова.

Теперь дело за 9-й гвардейской. Если она оседлает эту же дорогу у станции Остриянь, то мы замкнем и внешнее кольцо окружения Великих Лук. Мало того. Между этими двумя кольцами — внутренним и внешним — мы полностью изолируем и ширипинскую группировку фашистов.

Звоню Простякову. Он докладывает коротко:

— Успеха нет. Полковник Докучаев погиб смертью храбрых.

Как погиб? Не хочется этому верить. Переспрашиваю. Не укладывается в голове, что нет уже Николая Гавриловича — боевого друга, истинного удальца, горячего в деле, веселого, размашистого. Он солдатом Преображенского полка прошел всю первую мировую войну, красным командиром — войну гражданскую. За год Великой Отечественной отважный офицер много раз был буквально на волоске от гибели. Под Москвой рядом разорвавшаяся мина посекла ему осколками полушубок, срезала ремень. Под Вязьмой гитлеровец прострелил ему шапку, но тут же был повержен наземь ударом тяжелого докучаевского кулака. На Осколе Николай Гаврилович возглавил штыковую атаку и вывел свои батальоны из окружения. Казалось, сама смерть страшилась встать ему поперек дороги. И вот... Прощай, боевой товарищ!

Вечером я побывал в 9-й гвардейской дивизии, встретился с [175] соратниками. Все они очень переживали гибель Докучаева. Михаил Васильевич Бронников рассказал, как это случилось. Фашистская пехота при поддержке семи танков атаковала боевые порядки 31-го гвардейского полка. Наводчик полковой 76-мм пушки сержант Н. С. Титов подбил один средний немецкий танк, еще два легких танка подожгли бойцы роты противотанковых ружей капитана С. И. Хоменко. Остальным танкам и сотне автоматчиков удалось прорваться к деревне Ботово, к штабу полка. Штабные офицеры старший лейтенант Д. И. Рогожин и техник-интендант Н. П. Смолин организовали круговую оборону и продержались до прибытия подкрепления. Его привел сам командир полка. Прорвавшиеся фашисты были уничтожены, но уже на исходе боя Николай Гаврилович Докучаев получил смертельное ранение.

Командование 31-м гвардейским полком принял майор А. И. Белев, занимавший до этого должность заместителя. На следующий день полку предстояло выполнить очень ответственную задачу, и я, воспользовавшись тем, что нахожусь в боевых порядках дивизии, проинструктировал нового полкового командира.

В течение ночи полк должен перегруппироваться и, обходя ширипинскую группировку с запада, ударить на север, к железной дороге Великие Луки — Новосокольники, с тем чтобы, во-первых, окончательно замкнуть внешнее кольцо окружения Великих Лук, а во-вторых, окружить и отрезать от Великих Лук саму ширипинскую группировку. Майору Белеву был временно подчинен батальон майора Астраханкина из 18-го полка. Этот батальон, вырвавшись далеко вперед, к железной дороге, вел бой в 1 км юго-западнее станции Гущино.

Кстати о майоре Астраханкине. Это кадровый политработник, агитатор полка. Он принял батальон несколько дней назад прямо в бою и с первых же шагов на новом, командирском поприще отлично себя показал. Его батальон все время шел в авангарде полка, в отрыве oò главных сил, нередко вел боевые действия во вражеских тылах. Астраханкин был ранен, но оставался в строю. И вот теперь от него получено донесение, свидетельствующее о том, что батальон в ближайшие часы первым в дивизии оседлает главную тыловую коммуникацию фашистского гарнизона Великих Лук. 31-му полку майора Белева предстояло закрепить успех батальона Астраханкина.

Выполнить эту задачу в кратчайший срок представлялось особенно важным в свете информации, поступившей к нам в тот день из штаба армии. На левом ее фланге, на юге, против нашей 46-й гвардейской дивизии и ее соседей — 28-й и 21-й гвардейских [176] дивизий противник поспешно выдвигал и частью уже ввел в бой свежие резервы — полк 3-й горнострелковой дивизии (прибыл из Новосокольников), 20-ю моторизованную и 291-ю пехотную дивизии. Кроме того, с северо-запада, от Насвы, двигались в направлении Великих Лук 8-я немецкая танковая дивизия и пехотная бригада эсэсовцев.

В оперативном построении двух наступающих немецко-фашистских группировок уже явственно просматривался замысел вражеского командования — глубоко охватить фланги главных сил 3-й ударной армии, окружить ее, а затем деблокировать гарнизон Великих Лук и ширипинскую группировку.

Отметим заранее, что замысел этот потерпел полный провал. Все действия противника встречались, а зачастую и опережались контрдействиями 3-й ударной армии. Ее командующий генерал-лейтенант К. Н. Галицкий оперативно и гибко руководил войсками. Он не разбрасывался резервами. Наоборот, Кузьма Никитович в этом отношении был скуповат. В ответ на мои просьбы о подкреплениях он часто отвечал отказом. И в конце концов нам удавалось поправить положение своими силами. А в другой раз он и без всяких просьб включал в состав корпуса свежие дивизии и бригады. И вскоре же выяснялось, что без этих вовремя посланных подкреплений мы едва ли бы выполнили очередную боевую задачу.

С другой стороны, хочу отметить тяжеловесность и замедленную реакцию в действиях вражеского командования. Создав перед фронтом 3-й ударной армии две сильные группировки, гитлеровские генералы в течение месяца с лишним пытались пробить нашу оборону, практически не изменяя направление ударов. Причем с первых же дней, вопреки всем правилам военного искусства, противник вводил свои ударные группировки в бой по частям, по мере их прибытия на передовую. А мы по частям их били.

Так в самых общих чертах представляются мне действия наших войск и войск противника в ходе его длительных и настойчивых попыток деблокировать свою окруженную в Великих Луках группировку.

Но вернусь к последним дням ноября, когда мы только завершали это окружение.

28 ноября дивизия Кроника овладела уже большим участком железной дороги близ западной окраины Великих Лук, а дивизия Простякова вела бой за станции Остриянь (полк Белева) и Гущино (батальон Астраханкина). С севера к железной дороге вплотную подошла 381-я дивизия полковника Маслова. К исходу дня с ней установили фланговую связь обе наши дивизии — [177] 357-я в районе Великих Лук и 9-я гвардейская в районе станции Остриянь. Окружение было полностью завершено, причем образовались два изолированных друг от друга котла. В один из них, больший, попал великолукский гарнизон противника, в другой, меньший (5 — 8 км юго-западнее Великих Лук), — его ширипинская группировка.

А на следующий день мы слушали по радио сообщение Совинформбюро о прорыве обороны фашистов в районе Великих Лук, о том, что наступление продолжается. Это сообщение было передано тотчас после другого, более важного, в котором говорилось об успешном наступлении советских армий под Сталинградом.

Подъем духа в наших частях был необычайно высоким. Теперь перед нами встала новая задача — ликвидировать окруженного врага. Мы, конечно, не строили себе иллюзий о легкости выполнения этой задачи, но были уверены, что она нам по плечу.

Дальше