Вперед на запад!
Наступление на смоленском направлении началось 7 августа 1943 года. С самого начала операции [37] развернулись упорные бои на земле и в воздухе. В небе с новой силой завязались ожесточенные схватки. Летчики 303-й истребительной авиадивизии прикрывали войска на направлении главного удара.
Тяжелые бои за Смоленск разгорелись еще на дальних подступах к городу. Особенно упорный характер они приняли в районе Ельни. Вот и сейчас летчики, пообедав, решили немного отдохнуть в землянке. Первая заповедь пилота: пока самолет готовится к вылету, не теряй ни минуты. Только лётчики успели отключиться, раздалась команда: «На вылет!» Пилоты вскочили, на ходу надевая шлемофоны. Машины уже готовы, механики, как всегда, на высоте. Поставлена задача: прикрыть наши войска в районе Ельни. Здесь немцы упорно сопротивлялись, неоднократно переходили в контратаки.
Нашу группу повел опытный летчик мой ведущий Иван Заморин. Его знали уже и за пределами нашей дивизии. Он имел к тому времени несколько десятков боев и 12 сбитых самолетов. Летать с ним — большая честь и хорошая школа.
На подходе к цели мы увидели беду: немцы бомбили наши войска, один за другим поднимались столбы дыма и огня. Прилети мы минут на пять раньше — и можно было бы предотвратить все это.
— Внимание, — передает летчикам Заморин по радио, — впереди противник!
Мы не встретили заградительный заслон истребителей. Это нас немало удивило. Неужели проглядели? Нет, немцы не изменили своей тактики. Ляпунов вовремя заметил «фоккеров», вываливающихся из-за облаков, и устремился им наперерез. А внизу все ширится площадь разрыва бомб. Но на это есть командир. Заморин и сам понимает, что мешкать нельзя, предупреждает: «Прекратить лишние разговоры! Все внимание за воздухом!» До боли в глазах Заморин всматривается вперед. Там все плещется в багряном пламени. Где-то здесь должны быть бомбардировщики. Но вот ветер начал рассеивать дым и пыль, оголяя поле боя. Зловеще чернея, зияют на земле свежие воронки от бомб. Заморин не выпускает из виду четверку «фоккеров», она пошла не на запад, а к югу. Заметив наших истребителей, они решили держаться поближе к своим бомбардировщикам. Наконец мы увидели и «юнкерсов», одна группа отбомбилась, пришла вторая. Ю-87 уже начали вытягиваться в цепочку, чтобы образовать замкнутый круг. Тактику замкнутого круга фашисты переняли у наших «илов». Главное, не дать замкнуть круг. На большой скорости мы несемся на фашистские самолеты. Заморин мгновенно прикидывает план атаки. Надо успеть с ходу разорвать круг. Немцы все же успели сомкнуть его, А над «юнкерсами» уже настороженно барражирует четверка ФВ-190. Она готова к встрече с парой Ляпунова, но Ляпунову трудно парой сковать четверку «фоккеров», и Заморин немедленно направляет ему на помощь Черного и Даниленко. Мы остаемся одни с Замориным против «юнкерсов»! Заморин обычно ныряет в этот «круг», а я, как всегда, буду прикрывать его от атак «фоккеров».
Итак, все внимание мы устремили на «юнкерсы». Их много, гораздо больше, чем было видно издали. [38] При таком плотном круге защитный огонь очень сильный.
Принимаем решение: атаковать одновременно, так надежнее. Первым Заморин приказал атаковать мне. Все понятно: сам он будет бить по самолету, который будет угрожать мне. Это придает мне уверенность в успехе. Я выбираю цель, энергично сближаюсь с ней. Мой «як», как бы приседая, притормаживается, готовый дать смертельную очередь в тело пирата. А задний сосед этого пирата уже настороженно доворачивает нос своего «юнкерса» на мой «як». Прикончить заднего «юнкерса» надо бы раньше, чем он откроет огонь. Но Заморин озадачен: он заметил, что ФВ-190 спешит на помощь бомбардировщикам. Сложная обстановка — мы оба оказались под угрозой. Но и здесь есть выход. Ведь мы рядом с «юнкерсами», а вражеский истребитель только на сближении. В нашем распоряжении всего несколько секунд. Успех зависит только от быстроты и расчета. И Заморин, не упуская из виду пикирующего на нас вражеского истребителя, устремился на бомбардировщика. Свой маневр он рассчитал, но все же хочется все сделать еще побыстрее. Ведь в этот момент, может быть, тебя сзади уже взял в прицел вражеский истребитель. И все равно торопливость здесь недопустима. Вот фашистский бомбардировщик как бы вписался в перекрестие прицела. Огонь пушки и двух крупнокалиберных пулеметов сделал свое дело, «лаптежник» начал разваливаться, не успев выпустить и снаряда по моему самолету.
Не теряя мгновения, Заморин поспешил на выручку ко мне. Но... защита уже не потребовалась.
«Фоккер», который пикировал сверху, дымя, падал сзади Заморина. Это Борис Ляпунов вовремя пришел к нам на выручку.
Всего две-три минуты боевого времени, а сколько произошло событий! «Неплохо сработано», — похвалил капитан своих ребят, видя, как еще два бомбардировщика, пылая, пошли вниз. Остальные, сбросив куда попало бомбы, в беспорядке пошли наутек. За ними поспешили и «фоккеры».
Опять группа Заморина вместе. А на фоне предзакатного неба впереди снова появились «юнкерсы». Но немцы шли ниже и под прикрытием всего лишь пары «фоккеров». Не раздумывая, Заморин повел группу в атаку.
После первого же захода наших «яков» немцы поспешили избавиться от бомбового груза, нанеся крепкий удар по своим же войскам. В тот памятный день в штабной сводке было записано: «Группой Заморина проведено два воздушных боя и сбито семь немецких самолетов. Своих потерь нет».
Наши самолеты непрерывно находились в воздухе, сменяя одну группу другой. После полудня десять «яков» 18-го гвардейского полка и десять «яков» «Нормандии» вылетели с заданием прикрыть с воздуха Ельню. Город горел. Над ним стояла плотная туча дыма и пепла. На высоте 3000 метров самолеты сновали, как потревоженные пчелы.
— Внимание! «Хейнкели» и «фоккеры»! — слышится в наушниках.
Гвардейцы первыми набрасываются на сотню с лишним немецких бомбардировщиков, сопровождаемых большими группами истребителей. [39] Немцы решили сровнять Ельню с землей. Вся их авиация на этом участке фронта была в воздухе.
Десятка Сибирина идет в атаку. Выполнив боевой разворот, «яки» атакуют группу в тридцать «хейнкелей». Завязывается ожесточенный бой. Противник старается упредить наших пилотов, но Лобашов первым приканчивает «хейнкеля». Схватка достигает наивысшего напряжения. Лица летчиков искажены от неимоверных перегрузок, от прилива крови к голове темнеет в глазах, но пальцы судорожно сжимают гашетки. В фантастическом круговороте на максимальных скоростях, напоминающем адскую круговерть, каждый пилот все выжимает в этой огненной карусели и из машины и из себя.
Лобашов, Пинчук и Соболев поджигают три «фокке-вульфа», французы тоже хорошо стреляют в цель: попали Фуко, Риссо и Матис. Они поджигают тоже три «фокке-вульфа». Но и немцы не остаются в долгу. Сбиты Лобашов, Соболев и французы де Форж, Лоран, Фору и де Сибур. Лорану и Фору удается спастись, но для де Форжа и де Сибура это утро было последним.
И вот наступает новый день.
Четверка истребителей 18-го гвардейского авиаполка ведет бой с группой бомбардировщиков Ю-87. Николай Пинчук сбил один из них и стал преследовать второй. Нагнав его, Пинчук с дистанции около сорока метров нажал на обе гашетки. Но пушка и пулеметы молчали. Видно, кончились боеприпасы. И тогда комсомолец решил идти на таран...
Вот как об этом бое вспоминает сам Пинчук: «30 августа 1943 года до конца жизни останется в моей памяти. Наши наземные и воздушные войска дрались на подступах к Белоруссии. И вот это радостное чувство, что ты скоро будешь в родных краях, поднимало настроение, прибавляло сил.
Затрещал стоявший неподалеку от нас полевой телефон. Телефонист взял трубку, выслушал команду и громко объявил: «Четверка — в воздух!» Мы быстро разбежались по самолетам, запустили моторы и взлетели.
Поднявшись на 3000 метров, издалека увидели, как с запада навстречу тянется большая группа немецких самолетов. Подошли поближе и установили, что перед нами до пятидесяти бомбардировщиков Ю-87 — «лапотников», как их называли из-за того, что у них не убирались шасси. Сибирин скомандовал: «Атакуем первую девятку!»
Мы врезались в строй врага. С первой атаки четыре «юнкерса» рухнули на землю. Каждый из нас сбил по одному самолету. Строй фашистов смешался. А в это время французы вступили в бой с истребителями прикрытия. Началась смертельная карусель. При выходе из атаки прямо перед собой увидел «юнкерс». Нажимаю на гашетку — тишина. Мгновенно, как-то сама собой пришла мысль: «Надо таранить!» Но фашист, словно отгадал замысел, начал маневрировать, поливая мой самолет пулеметными очередями. Я был ранен, но не отступил от врага. Резко повернул машину вправо, увеличил скорость и левой консолью крыла своего «яка» ударил по фюзеляжу «юнкерса». Он тотчас переломился пополам. Но и у моего «ястребка» не стало половины левой плоскости. [40]
Самолет потерял управление. Все попытки вывести его в горизонтальное положение оказались безуспешными. Выход был один — воспользоваться парашютом. Попытался открыть фонарь кабины, а он ни с места. Очевидно, деформировался при ударе. Раздумывать было некогда. Отстегнув привязные ремни, я ногами уперся в педали и, сцепив пальцы обеих рук, с огромным усилием потянул на себя рукоятку фонаря. И вдруг неистовая сила выбросила меня из кабины.
Раскачиваясь на лямках парашюта, я осмотрелся и обнаружил, что завис над территорией врага. Помог ветер, который все дальше относил меня в сторону своих. Но вдруг заметил, что с левого бока появился «фоккер». Видя мою беззащитность, фашист решил не спеша расстрелять меня в воздухе.
А воздушный бой продолжался. Я успел заметить, как два истребителя с трехцветным коком винта вели бой с двумя ФВ-190. Один «фокке-вульф» задымил и пошел [41] к земле. Тем временем стрелявший по мне самолет делал маневр для повторной атаки. Покончив со вторым фашистом, пара французских летчиков устремилась за ним и не дала возможности немцу расстрелять меня в воздухе. Когда французы пролетали мимо, я увидел на фюзеляже одного самолета цифру «11». Это был «ястребок» лейтенанта Дюрана! От радости я закричал, словно он мог меня услышать: «Мерси, шер ами!» Дюран сделал еще несколько кругов надо мной, а затем развернулся в сторону своего аэродрома. Видно, кончалось горючее.
Когда я приземлился в кустах боярышника, поцарапав ноги и лицо, увидел неподалеку лейтенанта-пехотинца [42] с автоматом на изготовку.
— А ну-ка, фриц, топай сюда!
Я не спеша подошел и успел только сказать:
— Я не фриц, а советский летчик...
В глазах у меня потемнело, изо рта пошла кровь и я опустился на землю, подбежали красноармейцы, командиры и наперебой начали рассказывать об этом воздушном бое и о моем таране. Оказывается, они все видели с земли. Даже подсчитали количество сбитых самолетов — девять.
Медсестра сделала перевязку, Фашистская пуля прошла в двух сантиметрах правее позвоночника, пробила легкое и вышла под мышкой правой руки. Меня уложили в кузове грузовика на охапку сена и отправили в медсанбат.
2 сентября всех раненых на автобусе повезли на железнодорожную станцию для эвакуации в тыл. По дороге нам встретилась колонна автомашин. Счастливый случай! Оказалось, личный состав и штаб полка переезжали на новое место, Я попросил шофера остановить автобус, с трудом вышел, и однополчане сразу узнали меня.
— -Ну как, с нами двинешь или в тыл поедешь? — спросил заместитель начальника штаба.
— Конечно, с вами! — — обрадовался я.
Товарищи и друзья встретили меня радостно и немного удивленно.
— Коля, а ведь мы тебя похоронили. И салют даже из пистолетов дали. Вот, ведь, какая оказия-то вышла... Ну, значит, жить долго будешь.
Через месяц я снова был в боевом строю».
На смоленской земле уже в первый день наступления наши солдаты и офицеры проявляли героизм и мужество. Среди них особенно отличились воины 10-й гвардейской армии коммунисты старший лейтенант И. Поворознюк, командир взвода 119-го отдельного стрелкового полка гвардии лейтенант А. Сосновский. Танкист Поворознюк отличился в районе деревни Веселуха. Его экипаж в неравном бою уничтожил несколько огневых точек, танк и два самоходных орудия гитлеровцев. Сосновский храбро дрался в районе населенного пункта Буда. Вместе с боевыми друзьями он отбил несколько контратак фашистов, но не оставил занимаемую позицию. В неравном бою он погиб, но до конца выполнил свой воинский долг. Обоим воинам было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Наступление на направлении главного удара возобновилось, однако достичь существенных результатов не удалось.
Ожесточенное сопротивление фашистов и тяжелые условия лесисто-болотистой местности сказывались на темпах наступления. И все же советские воины умело обходили опорные пункты, теснили гитлеровцев, овладевая одним рубежом за другим. Высокое умение действовать в сложных условиях проявили подразделения 1-й штурмовой инженерно-саперной бригады при захвате опорного пункта на высоте 233 в районе населенного пункта Гнездилово.
И случилось это при необычных обстоятельствах. Трое суток наша пехота атаковала противника, оборонявшего эту высоту, но безрезультатно. [43]
Солнце уже клонилось к закату, когда мощное солдатское «ура» взметнулось над окопами. Это в рукопашную схватку с врагом, в который уже раз, бросились подразделения майора Ф. Белоконь и капитана Д. Евтушенко.
Воздух, раскаленный летним зноем и жаром боя, посеревший от пыли и дыма, постепенно стал проясняться. Земля продолжала дымиться, смрадно чадили подбитые танки, повсюду горела сухая трава.
И вот в наступившей тишине пехотинцам и артиллеристам вновь стали слышны гул авиационных моторов и очереди пушек и пулеметов в вышине: в вечернем небе с новой силой разгорался воздушный бой.
Сначала было трудно различить, где наши, а где немецкие самолеты. Но вот эта карусель маленьких серебристых крестиков в вышине стала распадаться, и одна за другой машины устремились вниз. Приглушенный расстоянием, гул моторов перерастал в могучий рев, И вдруг все увидели, что за четверкой фашистских истребителей мчится всего лишь один краснозвездный «ястребок». [44]
Один против четырех?
Снова послышалась пулеметная очередь. Теперь было отчетливо видно: стрелял советский истребитель. Огненная трасса пуль резанула по одному из «мессеров», который задымил и, переваливаясь с крыла на крыло, врезался в землю за лесом, взметнув вверх столб огня и дыма.
— Ура! Сбил! — ликуют наши солдаты.
Снова очередь «яка», и второй фашист упал на лес.
— Ура-а-а! — дружно прокатилось вдоль переднего края наших окопов. Это зрелище так воодушевило наших бойцов, что по сигналу командиров они тут же поднялись в атаку, и противник был выбит с высоты 233. Но вот, словно раненая птица, наш «ястребок» стал медленно снижаться, кренясь то вправо, то влево. Перебитые крылья слабо его держали. Наконец он приземлился, не выпуская шасси, в расположении стрелкового батальона. С трудом поднялся летчик из кабины и слабым голосом сказал: «Передайте гвардейцам, я свой долг выполнил». Это были последние слова. Борис Ляпунов скончался на руках пехотинцев.
Есть события, которые запоминаются навсегда, накрепко врезаются в память. Именно таким был подвиг командира звена второй эскадрильи Бориса Ляпунова. Известие о его смерти потрясло нас. И вместе с тем все мы гордились его героическим подвигом.
Так уж повелось: молодое поколение учится у старших. Это особенно требовалось на фронте, когда нужно было в короткий срок, в условиях, максимально приближенных к боевым, подготовить и ввести в строй молодое пополнение. Не считаясь со временем, которого было в обрез, командиры полков и эскадрилий в просветы между боевыми заданиями готовили молодежь.
В нашей дивизии один полк летал на «лавочкиных», которые были хороши для ведения разведки. Подполковник Пильщиков, командир 523-го полка, беспрерывно летал на боевые задания и в этих нелегких условиях готовил для боя молодежь. В ее числе был и Александр Сморчков. Спокойный, уравновешенный, он всегда оставлял о себе хорошее впечатление. В то время в полк он прибыл из летной школы, в которой некоторое время был инструктором.
Многим ветеранам запомнился первый вылет Сморчкова, его боевое крещение. Они в паре с подполковником Пильщиковым вылетели на сопровождение шестерки «илов», которые наносили удар по вражеским позициям в районе Смоленска. До цели прошли спокойно. В районе цели облачность 3–4 балла. Летчики называли ее пиратской, соответствующей тактике фашистских вояк, производящих атаки «из-за угла». Чтобы иметь за собой преимущество — внезапность, они и пользовались такими облаками.
В то время, когда «илы» атаковали вражеские позиции, Пильщиков заметил вывалившихся из-за облаков трех ФВ-190, которые шли в атаку на наши штурмовики. Командир полка предупредил Сморчкова о противнике, и пара «лавочкиных» устремилась в лобовую атаку на «фокке-вульфы». Вражеские истребители резко отвернули в сторону, а «лавочкины» продолжали набирать высоту. [45]
Вдруг сзади к нашим истребителям зашла в хвост пара «фоккеров» из другой группы. Пильщиков увидел, что они подтянулись к его ведомому на опасное расстояние, резко развернулся в лобовую атаку. Маневр командира повторил Сморчков. Фашисты, как обычно, не выдержали лобового столкновения и поспешили выйти из боя.
В это время штурмовики уже закончили работу и выстроились для следования домой. Истребители подтянулись к «илам».
В первом воздушном бою Сморчков вел себя достойно. Командир был доволен. После приземления лейтенант Сморчков подошел доложить о выполнении задания. Пильщиков спросил, заметив пятно крови на плече летчика:
— Почему в воздухе не доложили о ранении?
— Ничего страшного, товарищ командир, — смутившись, отвечал Сморчков. — К тому же вы сами сказали, что по возвращении проведем воздушный бой. Не хотелось упускать такого случая.
Так начал службу в нашей истребительной авиадивизии один из лучших разведчиков и воздушных асов, в дальнейшем Герой Советского Союза, полковник Александр Павлович Сморчков.
Осенью 1943 года нашу Воздушную армию принял под свое командование генерал-полковник авиации Михаил Михайлович Громов — известный всей стране летчик, Герой Советского Союза.
Новый командующий поставил задачу: рядом последовательных бомбовых ударов разгромить авиацию врага на его наиболее крупных аэродромах. Первым на очереди было Боровское. Разведчику бомбардировочной авиадивизии лейтенанту Анисимову была поставлена задача: в течение нескольких дней собрать сведения об аэродроме Боровское.
Утром Анисимов поднялся в воздух. К обеду он вернулся, сдал снимки и улетел снова. В последующие три дня лейтенант летал по несколько раз в день. В результате этих полетов было уточнено, что два раза в неделю к 13 часам гитлеровцы слетаются на этот аэродром. Для какой цели? Неизвестно. Но именно в эти часы аэродром был переполнен; Сведения были весьма ценны. Однако данные разведки требовали дополнительной проверки. Уж больно не верилось нашему командованию, что враг среди белого дня сводит свою авиацию в одно место. Это он мог делать в 1941 году, но сейчас!
Правда, Боровское, по тем сведениям, которыми мы располагали, хорошо прикрывалось зенитным огнем и истребителями.
Последовал запрос штаба фронта в штаб партизанского движения, чтобы там проверили сведения, собранные Анисимовым. Вскоре оттуда пришло подтверждение. Анисимов, этот замечательный воздушный следопыт, как всегда, не ошибся.
Было принято решение произвести налет на Боровское днем. Напасть на врага следовало неожиданно, когда он нас не ждет, блокировав предварительно аэродром с воздуха нашими истребителями.
Утром 13 августа к бомбардировщикам прилетели командир 18-го гвардейского истребительного [46] полка А. Е. Голубов и командир полка «Нормандия» Пуйяд, заменивший погибшего Тюляна. Провели совещания со всеми командирами полков, а затем — с летчиками. Договорились, что совместный удар должен быть нанесен 14 августа в 13 часов.
Первыми поднялись со своего аэродрома летчики 18-го полка и французы. Чтобы не попасть в поле зрения вражеских локаторов, истребители шли на бреющем полете.
По мастерству исполнения это был самый замечательный рейд истребителей, о котором мне когда-либо приходилось слышать за все время войны. Представьте себе стремительную скорость «яков», идущих почти над самой землей. Здесь летчику достаточно хоть на долю секунды ослабить внимание или растеряться, и его самолет врежется в какой-нибудь холмик или дерево.
Гитлеровцы были ошарашены, неожиданно увидев над аэродромом краснозвездные истребители. Как гром среди ясного неба, обрушились наши самолеты на фашистский аэродром, яростно обстреливая из пушек и пулеметов стоящие на земле самолеты. Крупная авиационная база гитлеровцев на этот раз была полностью блокирована. Советские истребители не давали возможности вражеским самолетам выйти из-под удара. Правда, кое-кто из фашистов пытался взлететь с одного из секторов аэродрома. Но из этой затеи ничего не вышло. Еще на земле они были атакованы летчиками нашей эскадрильи и потеряли два самолета.
Такую же неудачу потерпела группа гитлеровцев и в другом секторе. При попытке вырулить для взлета она была атакована и уничтожена французскими летчиками под командованием Марселя Альберта, Батбье и Лефевра.
Чтобы спасти свои самолеты на Боровском аэродроме, гитлеровцы вызвали помощь с соседних аэродромов. Через несколько минут две группы истребителей Ме-109 и ФВ-190 появились в воздухе.
Завязалась ожесточенная схватка. Однако превосходство в численности и мастерство были на нашей стороне. Эскадрильи Заморина и Сибирина вместе с французами решительно атаковали врага. Фашистским летчикам ничего не оставалось делать, как поспешно выйти из боя, потеряв два своих самолета.
В этот момент над вражеским аэродромом появилось соединение Пе-2. Самолеты шли большими группами. Первую вел подполковник Дымченко, вторую — подполковник Гаврилов. Полет первого полка над целью продолжался меньше минуты. Столько же времени затратил и Гаврилов.
Ко второму заходу наших бомбардировщиков встретили огнем вражеские зенитчики. В воздухе засверкали разрывы зенитных снарядов. Но наши летчики, презирая опасность, не свернули с курса. Бомбы сыпались и сыпались на стоянки самолетов, на зенитные батареи, аэродромные сооружения, бензосклады и бомбохранилища. Над полями и перелесками потянулись клубы огненно-черного дыма. Внизу все пылало, взрывалось, озаряя небо багровыми сполохами.
Вечером мы нанесли по Боровскому аэродрому повторный удар. И опять в том же составе. Все наши [47] самолеты вернулись на свои аэродромы.
Таким мощным ударом по врагу мы встретили день Воздушного Флота в 1943 году.
Продолжая наступление, войска двух фронтов, Западного и Калининского, охватили смоленскую группировку гитлеровцев с юга и севера, а 25 сентября армии Западного фронта освободили Смоленск и Рославль.
18-й гвардейский авиаполк А. Е. Голубова и полк «Нормандия» активно участвовали в этот период в воздушных боях. Проводя групповые воздушные бои, французы перенимали у наших гвардейцев все лучшее из их арсенала боевого мастерства. Пройдя суровую закалку на фронте, французский авиаполк получил отличную тактическую огневую подготовку и по-настоящему овладел групповым воздушным боем.