Глава вторая.

Наступление на юге Украины

Вперед к Днепру

Наступление Советской Армии, начатое в середине июля 1943 года на центральном стратегическом направлении, ширилось и набирало силу. В середине сентября оно велось на огромном пространстве от Белоруссии до Азовского моря. Мощным всесокрушающим потоком давило оно на всю стратегическую оборону немецко-фашистских войск, неумолимо отодвигая ее все далее на запад, к Днепру.

Еще в первой половине августа Гитлер отдал приказ о подготовке основного рубежа, который он назвал «Восточным валом», — по рекам Десне, Сожу, Днепру, Молочной. И теперь после своего приказа от 15 сентября об отводе войск на «Восточный вал», он кричал на весь мир, обманывая свой народ и армию: «Скорее Днепр потечет обратно, нежели русские преодолеют его — эту мощную водную преграду 700–900 метров ширины, правый берег которой представляет цепь непрерывных дотов, природную неприступную крепость» {41}.

По берегам рек Днепр и Молочная срочно возводились инженерные укрепления, создавалась многополосная траншейная оборона. Сюда подводились резервы — восстановленные ранее разгромленные дивизии. Гитлеровское руководство возлагало большие надежды на оборону «Восточного вала». Оно надеялось удержать плодородные земли Правобережной Украины, Криворожско-Никопольский бассейн, Крым и порты Черного моря. С этой целью в ряде районов на левом берегу Днепра были построены сильные предмостные укрепления, особенно крупные в районах Кременчуга, Запорожья и Никополя.

В полосе наступления войск Южного фронта готовилась южная часть «Восточного вала» в запорожской степи на кратчайшем рубеже между излучиной Днепра и Азовским морем, от плавней в районе Васильевки по рекам Карачекрак, Чингул, Молочной и озеру Молочное. Здесь на подступах к основному рубежу гитлеровцы [69] подготовили промежуточные рубежи по рекам Гайчур и Конка. Основной, «мелитопольский рубеж обороны» гитлеровцы назвали громким именем — «линией Вотана», т. е. линией бога войны.

Мощный рубеж обороны мелитопольско-каховского плацдарма, рассекая запорожскую равнину с севера на юг, готовился еще с марта. Долины рек в западных отрогах Приазовской возвышенности и непрерывная цепь высот с крутыми обрывами на всем протяжении с севера на юг сами по себе обеспечивали противнику благоприятные условия для организации обороны. К середине сентября была построена траншейная и многополосная оборона. Многие населенные пункты были превращены в опорные пункты. Передний край был прикрыт проволочными заграждениями и минными полями. Еще в ходе боев за Донбасс немецкое командование из Крыма начало переброску 5-й авиаполевой и 101-й горнострелковой дивизий. Остатки 6-й и 17-й немецких армий пополнялись и занимали подготовленный рубеж. На подступах к «линии Вотана» по рекам Гайчур и Конка противник оставил мощные прикрытия из пехотных дивизий, усиленных танками. Крупные воздушные силы привлекались к сражению за новый оборонительный рубеж. Войска получили приказ Гитлера: «Восточный вал», включая «линию Вотана», удерживать до последнего солдата{42}.

За высотами Донецкого кряжа с извилистой рекой Кальмиус, где еще дымился от пожарищ город Сталино, была бескрайняя донецкая, а за ней — запорожская степь. Окружающая природа радовала бойцов, но мы не забывали, что нам предстоит еще немало боев. В сердцах кипела лютая ненависть к фашистам, которые причинили нам так много горя.

Войска Южного фронта, завершив освобождение Донбасса, продолжали развивать стремительное наступление к Днепру. Представитель Ставки Верховного Главнокомандования на Южном фронте Маршал Советского Союза А. М. Василевский, вспоминая те боевые дни, рассказывает: «Важно было не дать фашистам оторваться. Дело было теперь за нашими подвижными соединениями» {43}.

Решением командующего фронтом генерал-полковника Ф. И. Толбухина конно-механизированная группа генерала Н. Я. Кириченко в составе 4-го гвардейского кавалерийского корпуса и 4-го гвардейского механизированного корпуса выводилась на мелитопольское направление. С юга на север после освобождения города Жданова на направление главного удара Южного фронта в полосу 5-й Ударной армии выходили 5-й Донской гвардейский кавалерийский корпус и 11-й гвардейский танковый корпус.

12 сентября стрелковые дивизии первого эшелона 5-й Ударной армии на широком фронте с ходу форсировали севернее и южнее [70] Старкерменчик (Старомалиновка) реку Мокрые Ялы и, обходя опорные пункты противника, развивали наступление к реке Гайчур.

После перегруппировки наша дивизия перемещалась во втором эшелоне корпуса. На ходу приводим себя в порядок после тяжелых боев. Получаем пополнение, оружие и технику. Среди новых бойцов очень много комсомольцев-добровольцев. Нахождение во втором эшелоне явилось для нас своеобразным отдыхом после непрерывных боев в предыдущие десять суток.

Вот колонна батальона связи. В ней немало девушек. В середине колонны в окружении своих боевых подруг шагает Мария Лихоглядова. В батальоне ее прозвали «львицей» за схватку с фашистским «тигром» в бою под Макеевкой. Ей сегодня исполнилось восемнадцать лет. Все поздравляют нашу героиню.

Вечером 12 сентября я был вызван в штаб корпуса. Полковник Е. И. Шикин ориентировал меня в обстановке и передал маршрут движения на следующий день. На рабочей карте начальника штаба я увидел: 34-я гвардейская дивизия 31-го стрелкового корпуса овладела селами Полтавкой и Малиновкой и другими населенными пунктами, а 320-я стрелковая дивизия ведет бой за Новозлатополь. Маршрут движения 301-й стрелковой дивизии на 13 сентября: совхоз Октябрьский, Старкерменчик, Орлинская, Ворошиловка (Любимовка).

Недолгим оказался наш «отдых». Утром 13 сентября в штаб поступило донесение от разведроты дивизии: «В Ворошиловке противник». Решил ударом передового отряда выбить гитлеровцев. Но гарнизон противника оказал упорное сопротивление. Пришлось развернуть дивизию в боевой порядок. В это время над нами появилась группа вражеских бомбардировщиков в 15–20 самолетов. Их бомбовый удар лишь замедлил, но не помешал выходу стрелковых полков на намеченный рубеж атаки. Стремительным маневром одного полка с фронта, а двумя другими во фланги и тыл гитлеровцы были окружены и уничтожены в Ворошиловке {44}. Здесь разместился командный пункт дивизии.

Пленные, взятые в этом бою, рассказали, что им было приказано под угрозой расстрела обороняться до последнего солдата. По их словам, где-то недалеко на западе имеется подготовленная линия обороны, там сосредоточиваются большие силы, чтобы остановить советские войска. Показания пленных мы изложили в боевом донесении штабу корпуса.

Поздно вечером позвонил генерал И. П. Рослый и сообщил, что подвижная группа фронта — 5-й кавалерийский корпус и 11-й танковый корпус — прошла рубеж реки Мокрые Ялы и развернулась [71] для движения в западном направлении. Долина реки Гайчур намечена рубежом ввода подвижной группы с целью прорыва в оперативную глубину. Справа от нашей дивизии 34-я гвардейская дивизия 31-го стрелкового корпуса вышла на восточный берег реки Гайчур у северо-восточной окраины города Гуляйполе. 320-я стрелковая дивизия овладела селом Заречье. Нашей дивизии приказывалось в течение ночи передовым отрядом выйти на восточный берег реки Гайчур южнее Гуляйполя и обеспечить на этом участке ввод подвижной группы; главными силами дивизии в походных колоннах выйти к рассвету на восточный берег реки Гайчур; быть в готовности к движению за «большим хозяйством». Действовать мы должны были по тревоге.

Я немедленно вызвал к телефону командира 1050-го стрелкового полка, объявил тревогу полку. Начальнику штаба дивизии приказал поднять дивизию, подготовить к выходу. Майору Ф. И. Мицулу начертил на карте рубеж выхода полка: Гарбузивка, Разливка, южнее Гуляйполя.

С офицерами своего передового командного пункта начал движение за 1050-м стрелковым полком. Короткими ударами полк выбил противника из опорных пунктов Южный, Чкалово, Червоне, а к рассвету освободил Гарбузивку и Разливку. Вскоре к восточному берегу реки Гайчур на участке Гуляйполе, Степановка вышли и главные силы дивизии.

Меня вызвали к телефону. У аппарата был генерал И. П. Рослый. Он сказал, что подвижная группа готовится к броску. С началом атаки конницы должны начать движение и стрелковые дивизии корпуса.

Тревожное, но приподнятое настроение ожидания. Рассвело. И в тот самый момент, когда лавина эскадронных колонн 12-й кавалерийской дивизии 5-го Донского кавалерийского корпуса скатилась в долину реки Гайчур, из туманной высоты на нее обрушились фашистские пикирующие бомбардировщики. От взрывов бомб и пулеметного огня кавалерийские колонны стали рассыпаться по долине. У нас были только свои штатные средства, несколько зенитных пулеметов. Зенитная артиллерия кавалерийского корпуса почему-то молчала. Конная атака захлебнулась. Бомбовой удар пришелся и по нашей дивизии.

Позвонил генерал Рослый и приказал начать атаку, прорвать оборону на участке южная окраина Гуляйполе, Степановка, сосредоточить основные усилия в направлении села Дорожный, а частью сил выйти на юго-западную окраину Гуляйполя и соединиться с соседней 34-й гвардейской стрелковой дивизией.

Началась ускоренная подготовка. С высоты мне хорошо была видна южная окраина Гуляйполя — кирпичный завод. Там вырисовывались позиции, просматривались пулеметы. В окопах стояли танки. С холма, что на южной окраине Гуляйполя, противник мог держать под огнем всю пойму реки в направлении Дачное и Марфа-поле. [72]

12 часов 14 сентября. Стрелковые полки поднялись в атаку. Особенно сильное огневое сопротивление противник оказывал с юго-западной окраины города и населенных пунктов Дачное, Марфа-поле. Пушечные батареи 823-го артиллерийского полка майора В. С. Косова открыли огонь прямой наводкой по дотам противника. Бревна, доски и фонтаны черной земли полетели в воздух. Огневое сопротивление гитлеровцев заметно уменьшилось. 1052-й и 1054-й стрелковые полки прорвали оборону противника, форсировали реку Гайчур на участке Дачное, Марфа-поле, Степановка, и овладели этими населенными пунктами. Одновременно 1050-й стрелковый полк атаковал юго-западную окраину Гуляйполя. Первым на холм, где располагался кирпичный завод, ворвался 2-й стрелковый батальон под командованием майора Николая Чеснокова.

Наши соседи — 320-я стрелковая дивизия 9-го стрелкового корпуса и 34-я гвардейская стрелковая дивизия 31-го стрелкового корпуса — атаковали восточную и северную окраины Гуляйполя. Вместе с ними шли цепи донских казаков спешившейся 12-й кавалерийской дивизии. Фашистский гарнизон был уничтожен.

Неудачная атака 5-го кавалерийского корпуса промелькнула как эпизод, но вызвала много раздумий. В академию имени М. В. Фрунзе я пришел кавалеристом. На первом курсе мы слушали лекции теоретика кавалерийской «науки» комбрига Н. С. Елисеева. Теория гласила, когда фронт противника прорван, созданы наилучшие условия для ввода в сражение подвижных соединений. Точно по «науке» комбрига Н. С. Елисеева утром 14 сентября 1943 года вводилась в бой конница и... была отброшена. Почему? Штаб Южного фронта, командование воздушной армии и кавалерийского корпуса не организовали авиационного и зенитного прикрытия ввода в сражение подвижной группы. В моем понимании, конную атаку можно было повторить, особенно во второй половине дня, когда завершался бой за Гуляйполе. Можно было бы восстановить боевой порядок первого эшелона и ввести в бой второй эшелон 12-й кавалерийской дивизии с целью прорыва в оперативную глубину южнее Гуляйполя. Вместо этого она при наличии трех стрелковых дивизий 5-й Ударной армии в пешем строю втянулась в бой за город. Это была явная ошибка, приведшая к срыву выполнения сроков оперативной задачи{45}.

В ночь на 15 сентября дивизия овладела высотами, которые резко возвышаются над долиной реки Гайчур южнее Гуляйполя, а на рассвете — селом Дорожное. Сюда я перевел свой командный [73] пункт{46}. Авиация противника действовала весьма активно, несмотря на облачность над долиной реки Гайчур. Темно-серые с желтыми крестами на фюзеляжах пикирующие бомбардировщики то и дело выныривали из облаков и обрушивали на боевые порядки дивизии бомбовый груз.

У всех нас еще свежо стоял перед глазами вчерашний неудачный рывок конницы. Я настоятельно просил командира корпуса усилить дивизию зенитными средствами. Он выделил зенитно-артиллерийский дивизион. Командир дивизиона, боевой и инициативный офицер, к большому сожалению, я забыл его фамилию, быстро поставил батареи на огневые позиции по обе стороны реки — прямо в боевых порядках дивизии. Мы первый раз получили такое внушительное зенитное прикрытие, но очень беспокоились: не близко ли к противнику поставлены зенитные батареи?

— Ну, если ваша пехота не бегает назад, — лукаво отвечал он, — то в самый раз.

Зенитчики были уверены в своих силах. И были для того основания. Случай проявить мастерство им скоро представился. Когда вскоре вновь появилась группа пикирующих бомбардировщиков, дивизион не стал ждать, пока они отбомбятся. Мгновенная, внезапная канонада зенитных орудий огласила окрестности. Красные трассы снарядов и пуль пересекли им путь, и одна машина рухнула на землю. Воздушные пираты не ожидали такого удара и заметались в панике. Вот еще один хищник выпустил черный шлейф и грохнулся в поле. Могучий взрыв потряс землю и воздух. «Чертово колесо» бомбардировщиков начало распадаться, воздушные разбойники повернули на запад и скрылись за облаками.

Наступление продолжалось. Справа от нас шли полки 320-й, слева — 230-й стрелковых дивизий. Советские воины уже чувствовали дыхание могучего Днепра. Достичь его берегов — это желание вело их вперед.

Нелегко даются километры

Утро 16 сентября. 301-я стрелковая дивизия в движении. Справа — южная окраина Гуляйполя, где уже разместились наши тылы, 4-е отделение совхоза «Гуляйпольский», Мал. Токмачка; слева — Степановка, хуторок Петровский, Вишневой, Чаривный, Белогорье. Впереди полотно железной дороги, проходящее в глубокой выемке через большую пологую и открытую высоту. Здесь гитлеровцы оборудовали опорный пункт.

«Не тот ли это рубеж, о котором говорили пленные?» — задавали мы себе вопрос. Нет, это не основной рубеж обороны, на котором [74] они хотят задержать наше стремительное наступление. Изучая оборону на местности, мы видели две траншеи по западному берегу реки Гайчур. В глубине же обороняются только населенные пункты и высоты, подготовленные в качестве опорных пунктов. Опираясь на них, немцы из глубины проводят сильные контратаки пехотой с танками. Вывод ясен: отбить контратакуг обойти и блокировать опорные пункты, не сбавлять темпов наступления. Наш вывод подтвердился и сегодня. Только полки поднялись в атаку, как со стороны хутора Петровское появилась группа пехоты и танков, нацеливаясь на правый фланг 1050-го стрелкового полка. Правофланговый стрелковый батальон этого полка залег и начал с места отражать контратаку фашистов. Серую туманную мглу рассекли красные и белые трассы пулеметных и автоматных очередей. Ударили орудия батареи Василия Вялушкина: загорелся танк, а за ним и штурмовое орудие «фердинанд». Подполковник А. П. Епанешников принял решение на ввод в бой второго эшелона своего полка. Батальон майора В. Тушева быстро вышел во фланг контратакующего противника и с криком «Ура!» пошел в атаку. Оказавшись между двух огней, враг сделал попытку спастись бегством. 150 фашистских солдат и офицеров сдались в плен.

Полк овладел селом Покровское. Однако противник предпринял новую контратаку силой до двух батальонов пехоты с 15 танками. Ему удалось остановить наступление полка. Пришлось ввести в бой полк подполковника Н. П. Мурзина — второй эшелон дивизии. Всем дано указание — к 12 часам подготовить полки к атаке. После огневого налета артиллерии пехота дружно поднялась в бой. Скрытно вышел 1054-й стрелковый полк к северному скату Безымянной высоты и во фланг ударил по контратакующему противнику. Истребительный противотанковый дивизион капитана Максима Престинского ударил всеми орудиями. Сразу загорелось два фашистских танка. Сильный огневой налет артиллерии, дружные залпы орудий прямой наводки и одновременная атака всех полков решили исход боя: фашисты были разгромлены, высота, а вместе с ней и участок железной дороги были взяты.

Передовой командный пункт я сразу же переместил в железнодорожную выемку на высоте. С двумя офицерами поднялся из выемки на западный скат высоты. Перед нами простиралась широкая долина с ровными и открытыми водоразделами по обе стороны. Цепи двух полков опускались в долину, а 1052-й стрелковый полк вновь был остановлен во втором эшелоне. В этот момент раздались свист летящих снарядов и оглушительные взрывы. По высоте била гитлеровская дальнобойная артиллерия. Осколки со свистом и шипением летели вокруг нас. Я почувствовал удар в спину и боль в правой ноге. Стал ползком медленно под разрывами снарядов спускаться в выемку, не подавая виду, что я ранен. Скатившись в выемку, попытался встать на ноги, но не смог. [75]

Меня быстро доставили в один из батальонных медицинских пунктов. Я позвонил Михаилу Ивановичу Сафонову, попросил взять управление дивизией на себя, пока мне сделают перевязку. Рана, к счастью, оказалась легкой, и благодаря вниманию и заботам врача П. Дубченко я смог снова взять командование дивизией на себя.

Запорожские просторы к западу от Гуляйполя представляют собой отличную местность для маневра. Дивизия наступала на широком фронте, а противник оборонялся в отдельных опорных пунктах и его можно было окружить. Сковывая противника двумя батальонами с фронта, дивизия частью сил обходила его с флангов, брала в клещи и, не давая времени на отдых, замыкала кольцо окружения. Затем шел бой на уничтожение. Многие гитлеровцы сдавались в плен. Вторая половина дня прошла в ожесточенном бою. Так мы действовали 17 сентября при разгроме гитлеровского гарнизона в 4-м отделении совхоза «Гуляйполе» (село Комсомольское), а затем и поселка Чаривный, выйдя к вечеру на рубеж реки Конка с населенными пунктами по берегам реки Мал. Токмачка и Белогорье{47}.

Ночь для нас — самое благоприятное время для подготовки нового удара по врагу. Еще в светлое время наши разведчики получили ценные сведения о системе обороны противника. На восточном и западном берегах реки Конка у противника были отдельные окопы: через населенные пункты и по высотам западного берега протянулись прерывчатые траншеи. Они заняты войсками. Оттуда то и дело доносится дробь пулеметных выстрелов, белые линии пулевых трасс режут темноту. Видимо, полотно железной дороги Запорожье — Пологи также оборудовано для обороны.

Оценка обстановки диктовала решение: поскольку оборона сильная, полкам следует осуществлять прорыв и форсирование реки на узком участке. Всю ночь шла подготовка, а утром 18 сентября знакомые голоса командиров полков по телефону сообщили: «Все на месте, все готово к бою». Атаке предшествовал огневой налет артиллерии по основным целям. Вслед за этим поднялись и ринулись вперед батальонные цепи. Прогремело затяжное и громкое «Ура!», в долине реки закипела огневая схватка. 1050-й стрелковый полк ворвался в село Белогорье. Разгромлены фашисты на восточном берегу, и боевые цепи уже докатываются до реки.

Это был несомненный, но лишь первый успех. Развитие атаки было остановлено ударами бомбардировщиков. Сначала одна волна «юнкерсов» появилась над полем боя. Под фюзеляжем зловеще блеснули и со свистом полетели вниз бомбы. Содрогнулась земля. Черные столбы взметнулись в высоту. Затем еще две волны «юнкерсов» одна за другой отбомбились и повернули на запад. Спустя десять минут вновь появилась группа бомбардировщиков [76] и еще одна группа. 200 самолетов сбросили свой смертоносный груз на боевые порядки дивизии. Пять раз все вокруг принималось, как говорят в народе, «ходить ходуном». Поселок Чаривный весь в пыли и дыму. Все траншеи и окопы, наспех подготовленные за ночь, осыпались. Были прямые попадания в блиндажи.

Что можно было противопоставить врагу? Зенитных артиллерийских средств усиления нет, а крупнокалиберные пулеметы малоэффективны против самолетов на большой высоте. Остается лишь пассивная оборона — отсиживание в укрытиях, оврагах и наспех вырытых окопах. Тут как раз кстати траншеи гитлеровцев, которые они готовили для себя. В них укрылись теперь наши боевые цепи. Нашей авиации не видно, она, видимо, в это время действовала на другом участке Южного фронта.

После такой бомбежки тяжело браться за телефонную трубку, чтобы спросить командиров полков: «Как у вас?» И самому хорошо понятно то настроение, которое царит в эти минуты там, куда сыпались бомбы. Да, это было действительно самое трудное для дивизии испытание на зрелость в противовоздушном отношении. За все время боев в Донбассе такой силы бомбовый удар на дивизию еще не обрушивался.

Воодушевленная налетами своей авиации, фашистская пехота поднялась в траншеях. В бинокль мне было видно, как гитлеровцы танцевали на брустверах от радости, бросали вверх свои пилотки и каски. Что ж, танцуйте, а мы подыграем «артиллерийским джазом». Пока стрелковые батальоны приходили в себя, дивизионная артиллерийская группа подготовила данные для стрельбы. Грянул гром, и полетели сотни снарядов за реку Конка. Тут у гитлеровцев началась «пляска» иного рода. Тогда-то стрелковые цепи вновь поднялись и двинулись вперед, сначала спокойным, уверенным шагом, а затем бегом, с боевым кличем «Ура!» Бегут бойцы, падают, встают и вновь бегут. Вперед вырываются первые цепи 1052-го полка. Они уже на реке, с ходу вброд и вплавь форсируют реку, поднимаются по крутому обрыву и бросаются на окопы и траншеи противника. Н. П. Мурзин доложил, что его первый эшелон ворвался в Мал. Токмачку. Полк Ф. И. Мицула также форсировал реку Конка западнее села Белогорье.

Солнце уходило за горизонт. Дивизия полностью овладела участком железной дороги, освободила населенные пункты: Мал. Токмачку, Осиповку, Белогорье. Нет больше фашистской обороны на рубеже реки Конка. Нет ликующих «танцоров» — одни навечно остались лежать в поруганной ими земле, другие сдались в плен.

19 сентября, преодолев вражеский рубеж обороны на реке Конка, дивизия стремительно преследовала врага, который то и дело переходил в контратаки группами пехоты и танков или же совершал авиационные налеты. [77]

Так, в районе Оргиевки 1054-му полку пришлось отбивать сильную контратаку гитлеровцев. В полдень прозвучал сигнал: «Воздух!» С запада, скрываясь в лучах солнца, шел отряд бомбардировщиков. 20 «юнкерсов» одновременно открыли свои бомболюки. Черное облако из земли и дыма повисло над южной окраиной поселка Юрьенталь. Не успело смолкнуть эхо в запорожской степи, как вновь раздался звук сирен. Еще отряд «юнкерсов». Теперь окуталась черным облаком северная окраина Юрьенталя.

Я еще заслушивал доклады командиров, как вновь раздался сигнал сирены. Третий отряд «юнкерсов», преодолевая огонь наших зенитчиков, шел прямо на высоту в центр населенного пункта — на наш командный пункт. Вот они уже над нами. Могучий воздушный ураган прогудел, словно разорвалось небо, затряслась земля.

Что-то сильное сбило меня на дно траншеи. Стены щели сошлись, сдавив тело, в голове шум. На этот раз обошлось благополучно.

Подошел начальник штаба и доложил, что осколком пробило кузов автомашины с радиостанцией, но жертв нет. После небольшой паузы он добавил:

— Полковник Наумов расположил тылы дивизии в населенном пункте Юрьенталь.

— Вы распорядились?

— Да нет же. Я не отдавал никаких распоряжений по размещению тыла дивизии. Он опять сам... — и Михаил Иванович сделал ударение на слове «опять».

Да, действия начальника тыла опять — уже в который раз! — были в тактическом отношении неразумными. Я приказал вывести тылы дивизии из населенного пункта в овраги, а полковника Наумова отстранил от занимаемой должности{48}. Генерал И. П. Рослый утвердил мое решение.

Наступление продолжается, но каждый километр дается с боем. 20 сентября утром дивизия была контратакована. Удар немцев пришелся по 1050-му стрелковому полку. Полк и на этот раз стоял не дрогнув. Вот и сейчас одна за другой ложатся фашистские цепи под огневым ураганом стрелковых батальонов, и уже горят два фашистских танка. Мы помогали полку заградительным огнем своей дивизионной артиллерийской группы, и контратака была отбита. Только дивизия возобновила движение, как над ее боевыми порядками появились «юнкерсы». На командном пункте 1052-го стрелкового полка погиб начальник штаба майор П. И. Кучерявенко. Тяжело ранен заместитель командира полка подполковник Н. К. Литягин, боевой друг и отличный помощник [79] Александра Прокофьевича Епанешникова. Осколком бомбы перебило ногу прокурору дивизии майору юстиции Ивану Прокофьевичу Рыжикову.

Вечером войска 5-й Ударной армии подошли к переднему краю сильно укрепленной обороны противника {49}.

До самой линии горизонта, сливаясь с золотой полоской заката, простиралась степь. Где-то там за горизонтом был Днепр, а здесь прямо перед нами — «линия Вотана» — южная часть «Восточного вала».

«Линия бога войны»

Еще 18 сентября Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение, согласно которому войска Южного фронта должны были прорвать вражескую оборону на рубеже реки Молочной, прочно запереть фашистов в Крыму, выйти на нижнее течение Днепра и форсировать его. Учитывая благоприятную обстановку, командующий войсками Южного фронта генерал-полковник Ф. И. Толбухин отдал приказ прорвать оборонительный рубеж противника по реке Молочной с ходу{50}.

В дивизии шла напряженная подготовка к ночному бою. Орудия, приготовленные для стрельбы прямой наводкой, встали в первый эшелон стрелковых батальонов. Все понимали, что каждая минута на счету.

Темно-синее южное небо усеяно тысячами звезд. В темноте двигаются тысячи людей, занятых своим ратным трудом. В полночь на наблюдательный пункт дивизии прибыл командир корпуса с группой офицеров. Приказал провести разведку боем. Такой вид боевой деятельности у нас широко практиковался. Разведка боем обычно велась в полосе армии на отдельных участках за несколько дней до начала операции войск фронта. Цель ее — уточнить оборону противника и улучшить свои исходные рубежи для последующего перехода в общее наступление.

Сигнальная ракета вспорола темноту. Усиленный полк и разведывательная рота дивизии поднялись в атаку. Свыше 5 километров фронта дивизии озарилось сначала всплеском сигнальных ракет, затем воздух наполнился гулом выстрелов и разрывов артиллерийских снарядов. Море красных и белых трасс пулеметных и автоматных очередей разлилось над широким суходолом. Противник, видимо, приняв разведку боем за общее наступление, не скрывая своей огневой системы, вел огонь по всему фронту и из глубины. А на отдельных участках — со стороны Грозова, Балки Широкой — переходил в контратаку.

Наш наблюдательный пункт все время был в разрывах артиллерийских снарядов. Его пересекали белые пулеметные трассы. [80]

И. П. Рослый неподвижно стоял в окопе и внимательно следил за полем боя, изучая систему огня противника. Лишь когда серая туманная и дымная мгла рассвета покрыла суходол, он приказал прекратить атаку.

— Задача выполнена, Владимир Семенович. Теперь будем изучать инженерное оборудование противника с восходом солнца.

Постепенно серело небо. Огненный диск солнца вынырнул из-за горизонта и осветил запорожскую степь. В утренних лучах блестело железо проволочных заграждений, построенных гитлеровцами в несколько рядов перед траншеями на всем нашем участке — высота 96,5, Грозов, балка Широкая. Нам со стороны солнца, с высотки, хорошо была видна рассеченная траншеями и окопами степная равнина.

В ночном бою были взяты пленные. Они рассказали, что для обороны по реке Молочной и суходолу (немцы называли этот рубеж «линией Вотана») по приказу Гитлера переброшены свежие пехотные и танковые дивизии. Обороняться приказано до последнего солдата. Жалованье всем выплачивают в тройном размере и скоро пришлют для награждения медали «За оборону линии Вотана». Траншеи и ходы сообщений полного профиля, перед ними колючая проволока и минные поля.

Местные жители рассказывали, что оборона строилась в течение нескольких месяцев. Немцы согнали все население для рытья траншей и противотанковых рвов. Следует сказать, что здесь уже давно поселились лица немецкого происхождения. С приходом советских войск они оказывали нам всяческую помощь.

Так вот она какая, эта «линия бога войны»! Гитлеровская пропаганда в те дни на весь мир трубила о неприступности «Восточного вала» — стратегического рубежа обороны по Днепру. Тысячами пулеметов и орудий встретила нас южная оконечность «Восточного вала» — «линия Вотана». Здесь немецкое командование надеялось остановить победное наступление войск Южного фронта. Оно лелеяло надежду остановить наступление Советской Армии на всем протяжении — от Смоленска до плавней Днепра.

Неудержимым девятым валом накатились советские войска на гитлеровский «Восточный вал». Армии Западного фронта штурмуют Смоленск, форсируют Днепр в верхнем течении. Войска Брянского фронта 21 сентября освободили Чернигов и уже сражаются на берегах Днепра. Войска Воронежского фронта 19 сентября освободили Прилуки и подошли к Киеву. Войска Степного фронта приближались к Кременчугу, войска Юго-Западного фронта — к Днепропетровску, а войска Южного фронта — к «линии Вотана».

Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов рассказывает: Ставка требовала от нас прорвать вражескую оборону на реке Молочной с ходу, нанося главный удар севернее Мелитополя. Это требование целиком совпадало с нашими намерениями. Однако осуществить его не удалось. Не прорвав вражескую оборону с ходу, мы [81] приступили к более тщательной доразведке противника, стали подтягивать тылы, накапливать боеприпасы, производить перегруппировку войск для нанесения повторного удара. Удар этот намечалось осуществить во взаимодействии с Юго-Западным фронтом со стороны Запорожья. Замысел был такой: протаранить вражеские оборонительные позиции на реке Молочной, севернее Мелитополя, стремительным охватывающим маневром окружить и уничтожить главные силы мелитопольской группировки врага, а в дальнейшем развивать наступление в сторону Крыма и на плечах отступающего противника вырваться к Перекопу и в низовья Днепра{51}.

Главный удар в этой операции должны были наносить 5-я Ударная, 44-я, 2-я гвардейская армии вместе с танковыми и кавалерийскими корпусами через Бол. Токмак, Михайловку, Веселое, Агайман. Для развития успеха на этом направлении в резерве фронта находилась 51-я армия. Вспомогательный удар наносился южнее Мелитополя силами 28-й армии. Ей ставилась ограниченная задача сковать противника.

5-я Ударная армия прорывала оборону противника на направлении главного удара Южного фронта на участке Гендельберг — Альт-Мунталь в верхнем течении реки Молочной. В ее первом эшелоне находилась наша дивизия.

Началась подготовка к прорыву. Штаб и политический отдел дивизии все время проводят в стрелковых полках. На командном пункте собираемся только глубокой ночью: решаем основные вопросы укомплектования, партийно-политической работы, боевой подготовки. Днем и ночью проводятся взводные и ротные тактические учения. Балки и высоты в тылу превратились в тактические учебные поля. В ходе учений проводились политические занятия и беседы о боевых традициях стрелковых полков и дивизии. Молодому пополнению оружие вручалось перед строем стрелковых рот. Уроженец и шахтер города Сталино Струков, получая пулемет, заявил: «Дивизия, в которую я пришел, освободила меня и мою семью. Заверяю, что в грядущих боях не уроню своего высокого звания — звания бойца отважной дивизии, буду сражаться только в первых рядах».

Пять суток пролетели в заботах и тревоге, пролетели незаметно. За это время мы провели детальную рекогносцировку местности, изучили оборону противника, пополнили подразделения людьми и оружием. Наступил рассвет 26 сентября. С высоты нашего командного пункта в 2 километрах восточнее Гендельберга хорошо просматривалась полоса наступления дивизии. Красные кирпичные здания Гендельберга, покрытые черепицей, горели в утренних лучах солнца красным огненным пламенем. Западнее Гендельберга, как бы осторожно выглядывая, показывал свои крыши Андребург. Обветренная земля брустверов траншей, [82] блестящая колючая проволока... Между Гендельбергом и Андребургом черной змеей легла дорога с высокими деревьями. Задача дивизии — прорвать оборону фашистов, во взаимодействии с 50-й гвардейской стрелковой дивизией 3-го гвардейского стрелкового корпуса уничтожить противника в опорном пункте Гендельберг, в дальнейшем развивать наступление в направлении Андребург, Зеленый Гай.

26 сентября после часовой артиллерийской подготовки Южный фронт перешел в наступление. Началась Мелитопольская, чрезвычайно трудная операция{52}. Дивизии 9-го Краснознаменного стрелкового корпуса и соседи поднялись в атаку. Завязался тяжелый огневой и рукопашный, траншейный бой. Немецкие бомбардировщики группами в 25–30 самолетов один за другим наносили удары по боевым порядкам атакующих. Бомбы зловеще блестели под самолетами и через несколько секунд содрогали землю, вздымая черные вулканы пыли и дыма над степью. В воздухе тоже шел бой. Краснозвездные истребители стремительно врезались в строй «юнкерсов», выбивая из него одного стервятника за другим. За день упорного боя полки дивизии смогли прорвать только первую позицию обороны противника, подойти вплотную к юго-восточной окраине Гендельберга. Следующий день также не принес успеха. Контратаками крупных масс пехоты с танками противник останавливал наше продвижение. Прорвать «линию Вотана» не удалось и в последующие дни.

Не удалось сделать прорыва не только нашей дивизии, но и всей 5-й Ударной армии, войскам всего Южного фронта. Не хотелось бы загромождать свои воспоминания выдержками из книги Маршала Советского Союза С. С. Бирюзова, но ничего не поделаешь. У него как начальника штаба Южного фронта дается наиболее полная характеристика причин неудачи и обоснованная критика своих ошибок. Он пишет, что в такой сложной обстановке от нас требовалось спокойно разобраться в случившемся, правильно оценить соотношение сил и внести изменения в ранее принятые решения. Однако командующий войсками фронта по-прежнему не терял надежды сломить сопротивление противника в том оперативном построении войск, какое было определено перед началом операции. Главную причину наших неудач он видел в недостаточно энергичных действиях 5-й Ударной и 44-й армий, хотя и 2-я гвардейская армия в то время особыми успехами не выделялась. Исходя из такой оценки положения, генерал Ф. И. Толбухин посчитал необходимым лично выехать в 5-ю Ударную армию, которая наносила главный удар и где действовал танковый и механизированный корпуса {53}.

На месте командующий фронтом убедился, что выбор направления главного удара фронта был сделан неудачно. Прав был [83] командующий 5-й Ударной армией, еще раньше не разделявший выбора направления главного удара на очень тяжелой местности. В связи с этим была произведена некоторая перегруппировка войск. Однако и после этого прорвать «линию Вотана» не удалось. Дивизии несли большие потери. 10 октября погиб в бою командир 1050-го стрелкового полка майор Федор Исаевич Мицул — всеобщий любимец дивизии, волевой и смелый офицер. Мы тяжело переживали утрату.

Решение Военного совета

В эти напряженные дни Военный совет 5-й Ударной армии провел совещание командиров дивизий и корпусов. Все были очень озабочены ходом боевых действий. Выступили на совещании все командиры соединений, и мне было предоставлено слово. Мы откровенно говорили о том, что сильные опорные пункты, оборудованные в населенных пунктах с кирпичными зданиями на переднем крае обороны противника, сковывают действия дивизий, совершенно не просматривается глубина обороны противника. Артиллеристы говорили о необходимости двойного огневого вала и пополнения боеприпасами. На стене недалеко от стола командарма висела рельефная карта рубежа обороны противника. К этому времени данные всех видов разведки уже были нанесены на карте: отчетливо было видно, что система оборонительных сооружений на нашем участке простиралась в глубину до 40 километров, а в южной части рубежа — до 10 километров. Несколько оборонительных полос с севера на юг рассекали мелитопольско-каховский плацдарм. Наиболее сильно были укреплены первые две оборонительные полосы. Траншеи, ходы сообщений, окопы на всем протяжении перед передним краем, а на отдельных участках и в глубине были прикрыты искусственными препятствиями — противотанковыми рвами, минными полями и проволочными заграждениями. Здесь фашисты широко применили противотанковые рвы в качестве противотанковых и противопехотных препятствий. На первой позиции главной полосы обороны были оборудованы мощные опорные узлы в населенных пунктах Эристовка, Гендельберг, Ново-Мунталь, Ворошиловка.

В ходе совещания командующий армией генерал В. Д. Цветаев несколько раз вставал из-за стола, ходил взад и вперед и приговаривал: «Вот тебе и удар смежными флангами» (имелось в виду взаимодействие с 44-й армией). В конце совещания он, повернувшись к члену Военного совета генералу Н. Булатову, сказал:

— Военный совет армии согласен с оценкой обстановки и выводами командиров соединений. Все имеющиеся данные о противнике говорят о том, что система инженерных сооружений и плотность огневых средств на мелитопольском рубеже обороны значительно [84] большая, чем на миусском рубеже в Донбассе. Я понимаю вашу тревогу и от вашего имени буду просить командующего фронтом или изменить направление главного удара армии, или дать артиллерии и боеприпасов на двойной огневой вал.

Впервые за все время войны мне довелось услышать столь глубокий разбор конкретной оперативной обстановки. Генерал Цветаев был, несомненно, крупный военный мыслитель и практик.

Все командиры, естественно, просили на совещании усилить их соединения танками.

— Усилить все стрелковые дивизии танками я пока не могу, — говорил генерал В. Д. Цветаев. — А вы сделайте хотя бы небольшой прорыв, я введу в бой подвижную группу армии на вашем участке. И добавил: — Военный совет решил 301-ю стрелковую дивизию усилить 140-й танковой бригадой. Мы все знаем, что в боях за освобождение Донбасса они хорошо взаимодействовали. И сейчас мы ждем от них решительных действий.

На следующий день мне позвонил генерал И. П. Рослый и предупредил о возможности приезда на наш командный пункт генерала Ф. И. Толбухина и о необходимости все точно подготовить к докладу. Командующий фронтом побывал на командном пункте 5-й Ударной армии, к нам не приехал. Однако, как нам стало известно, он внимательно изучил материалы заседания Военного совета армии и утвердил решение командарма об изменении направления главного удара.

Оперативное построение 5-й Ударной армии оставалось прежним — в один эшелон. Она прорывала оборону противника на участке Эристовка, Гендельберг. Главный удар наносился в направлении Владимировки, Украинки, Днепровки. Войска армии поддерживались основными силами воздушной армии генерала Т. Т. Хрюкина. Свой боевой порядок 9-й стрелковый корпус строил в два эшелона: в первом — 301-я и 320-я стрелковые дивизии, во втором — 230-я стрелковая дивизия. Главный удар корпус наносил в направлении Владимировки, Днепровки.

Участок прорыва 9-го стрелкового корпуса и всей 5-й Ударной армии теперь находился значительно севернее Гендельберга. Местность в направлении наступления нашей дивизии — Владимировка, Украинка и Днепровка — была открытой. На ровной, слегка поднятой возвышенности хорошо просматривалась вся оборона противника.

Дивизия заняла новый участок. Началась подготовка. Артиллеристы приступили к «привязке» на местности и подготовке всех огней. Расчеты орудий прямой наводки изучали свои цели и готовили огонь для их уничтожения. Готовилось все старательно и напряженно. Офицеры штаба и политического отдела отправились в полки, чтобы оказать помощь командирам стрелковых рот в организации взаимодействия с танкистами и артиллеристами. Нас беспокоило также и преодоление проволочных заграждений, противотанковых рвов и широких траншей. В то время небольшой [85] соломенный коврик, который назывался «мат», являлся для пехотинца важным подспорьем: набрасывая его на колючую проволоку, бойцы быстро перепрыгивали через проволочные заборы, не раня тело железными колючками. Обыкновенные доски и веревочные «лямки» для орудийных расчетов тоже являлись боевым снаряжением: набрасывая доски в противотанковые рвы и траншеи, расчеты быстро тащили свои орудия вперед. Проверка наличия этого самодельного снаряжения входила в обязанность офицеров штаба.

Настроение у всех было приподнятое от того, что избавились от «злосчастного» Гендельберга. Солдаты говорили: «Здесь-то мы этого злодея прикончим». На командном пункте дивизии появился наш «донбасский друг» — представитель штаба воздушной армии майор Н. В. Сергеев: двумя полквылетами штурмовиков готовились поддержать нас авиаторы. Прибыли командиры артиллерийских частей усиления. Рядом с блиндажами нашего командного пункта появились блиндажи командира 140-й танковой бригады полковника Н. Т. Петренко. Бригадный инженер майор Евгений Павлович Постников умело организовал инженерную работу танкистов и приданных саперов на исходном рубеже для атаки.

Шла напряженная работа по изучению противника. Перед нами оборонялись части 3-й горнострелковой дивизии. Все траншеи мы пронумеровали и обозначили каждый дот и дзот. Следует отметить, что прорыв долговременной обороны противника при наличии в дивизии столь мощных средств усиления мы организовали впервые. Здесь нам существенную помощь оказали штабы корпуса и армии. К нам в дивизию приехал командующий артиллерией фронта генерал С. А. Краснопевцев. До войны он был одним из ведущих преподавателей академии имени М. В. Фрунзе. Я очень волновался перед встречей с ним. Видеть преподавателя на кафедре во время лекции или сдавать ему зачет — это одно дело, а когда он принимает экзамен в бою — совсем другое дело. Генерал сразу же понял мое состояние и спросил:

— Учились у меня?

— Так точно, товарищ генерал.

— Как окончили академию?

— С отличием, товарищ генерал.

— Значит, и по артиллерии отметка была отличной. Докладывайте, как это делали в академии.

После такого вступления атмосфера скованности исчезла. Я спокойно доложил свой план использования артиллерии: дивизионная артиллерийская группа создана из двух артиллерийских полков, составлена схема огней, на каждый дот выделены орудия полковых батарей и пушечных дивизионов артиллерийского полка. Генерал долго изучал на карте схему огней и ставил карандашом точки в каждом квадратике.

— Огонь корпусной артиллерийской группы обозначайте вместо пунктира сплошными линиями. Армия в полосе вашей дивизии [86] дает залп гвардейских минометных частей; нанесите его на схему. Сверх того, армейская артиллерийская группа даст сосредоточенный огонь по Владимировке.

Генерал встал, посмотрел на меня и сказал:

— Ну вот, комдив, а вы волновались. Академия-то нам с вами пригодилась. Понимание у вас артиллерийское. Надо уметь управлять огнем артиллерии, крепко держать ее в руках.

Серьезное внимание было уделено вопросу организации взаимодействия в атаке пехоты и танков.

С командиром 140-й танковой бригады у нас давно взаимопонимание. Определили исходный рубеж и рубеж атаки. Рассчитали время и распределили танковые батальоны на усиление стрелковых полков.

Постепенно созрело решение командира дивизии на бой. Боевой порядок дивизии строился в два эшелона: первый эшелон — 1052-й и 1054-й стрелковые полки, второй эшелон — 1050-й стрелковый полк. 140-я танковая бригада побатальонно придается на усиление стрелковых полков. Дивизионную артиллерийскую группу составляли два артиллерийских полка. Артиллерийский противотанковый резерв — две батареи 507-го армейского истребительного противотанкового полка. Участок прорыва — около 4 километров. В интересах дивизии будет дано два полковых вылета штурмовой авиации, залп «ГМЧ» и массированный удар армейской артиллерии по Владимировке.

Подготовка идет полным ходом. Уже вырыты траншеи и ходы сообщения, блиндажи и окопы для наблюдения. В блиндажах продолжается работа. Траншеи и блиндажи накрыты маскировочной сетью и сеном. Бесперебойно работает штаб — бьющееся сердце огромного организма войскового соединения.

У меня было свое отношение к штабу, сложившееся из лично пережитых и взаимных отношений с командирами. После окончания академии имени М. В. Фрунзе, как я уже писал, начал практику в должности начальника штаба отдельного мотострелкового полка. У командира было свое понятие о работе штаба. Утром прихожу в штаб, а офицеров штаба нет. Дежурный докладывает, что поздно вечером звонил командир и приказал офицерам штаба быть после подъема в батальонах. Сначала я подумал, что у командира имеются для этого какие-то особые причины, но оказалось, что это его система руководства. Сработанности с командиром в то время у меня не получилось. Я это остро переживал.

Теперь в бою к штабу дивизии я относился внимательно и бережно. И меня радовало, что офицеры штаба и особенно начальник штаба меня понимают. Подполковник Сафонов имел большой боевой опыт, трудился беззаветно. Он обладал исключительной способностью быстро воспринимать решение командира и организовывать работу штаба по претворению этого решения в жизнь с большой творческой инициативой. А эта способность штабного [87] офицера трудиться над выполнением решения командира — самый настоящий, большой талант. Все у Михаила Ивановича получалось как-то ладно. Я ценил и уважал его. Ни одному офицеру штаба мной не ставилась задача, минуя начальника штаба дивизии. Это вселяло уверенность в действия Сафонова, он чувствовал себя подлинным хозяином штаба и моим оперативным помощником.

Вот и сейчас. Еще вчера вечером здесь, на этой высоте и в балке, было пустое место, а сейчас работает боевой организм. Я пошел проверить работу командного пункта. В блиндаже оперативного отделения на самодельных столах лежат карты. Над ними склонились офицеры во главе с начальником оперативного отделения майором Н. В. Васильевым. Он поднял голову и смотрел на меня покрасневшими от бессоницы глазами. На вид флегматичный, но очень организованный штабной офицер. Он доложил, что все распоряжения устно и письменно переданы в штабы стрелковых полков. Рядом стоял помощник начальника оперативного отделения, или, как эту должность называли, ПНО-1, майор Федор Лаврентьевич Яровой. Он только что положил трубку телефонного аппарата. Бывший командир стрелкового батальона оказался очень хорошим штабным офицером. Майор Яровой был крепышом и, видимо, поэтому выглядел сейчас бодрее всех. Я вспомнил, как он смело вел свой батальон при штурме Сталино, и спросил, нравится ли ему штабная работа. Вместо прямого ответа он сказал, опустив голову, что начальник штаба дивизии не отпускает его на строевую работу.

— И не отпущу, — проговорил Михаил Иванович.

— Ну, тогда, майор, поздравляю. Начальник штаба дал вам отличную аттестацию.

— Война есть война, Михаил Иванович, — сказал я Сафонову, когда мы вышли из блиндажа, люди везде нужны, но все-таки в оперативном отделении для такой огромной работы три офицера очень мало.

— Конечно, мало, — быстро согласился он. — Чтобы не было перебоев, привлекаем офицеров связи от полков для выполнения отдельных поручений.

К нам подошел дивизионный инженер майор Григорий Лукьянович Саломатин и доложил о ходе оборудования командного пункта. Я похвалил саперов за глубокие траншеи и ходы сообщения, просторные блиндажи.

— Вот бревен на блиндажи так и не достали, — сокрушался майор. — Одни доски и камыш. Жители сел предлагали разобрать сараи и хаты и привезти лес, но я отказался.

— Хорошо сделали, что отказались. И этого вполне достаточно для укрытия. Не это главное. Пока мы знакомимся с работой офицеров командного пункта, прошу подготовить подробный доклад со схемой о проделывании проходов в минных долях и проволочных заграждениях. [88]

Я знал, что начальник штаба дивизии в давней дружбе с дивизионным инженером и спросил его об этом.

— Давно дружим. Григорий Лукьянович со времен боев на Северном Кавказе со мной в стрелковой бригаде был, а теперь вот в дивизии. Дружба у нас боевая... Он знающий и старательный офицер. Со своими саперами-разведчиками уже весь передний край облазил.

Командный пункт дивизии — большое хозяйство. В нем на видном месте разведчики. Начальник разведывательного отделения майор А. П. Четвертной в землянке трудился один. Он сидел за столом и работал над картой. При нашем появлении он встал и доложил последние данные о противнике. На карте были обозначены части 3-й горнострелковой дивизии.

— Старая знакомка с Донбасса, — проговорил я.

— Да, но она получила большое пополнение резервных пехотных рот и укомплектована заново. Такие показания дали пленные.

— Что ж, скрестим мечи еще раз, — ответил я, и мы пошли дальше.

На ходу Михаил Иванович доложил, что помощник начальника разведки дивизии капитан В. Гришко находится на моем наблюдательном пункте. Прошлой ночью была организована вылазка, взяли «языка». Он дал ценные сведения об обороне 3-й горнострелковой.

Командный пункт без надежной связи в бою утрачивает свое оперативное предназначение. Я всегда держал под контролем работу связистов. У блиндажа узла связи нас встретил высокий бравый офицер, мой старый знакомый, начальник связи дивизии майор Николай Григорьевич Григорьев. Мы с ним воевали в одной бригаде на Северном Кавказе. Не припомню случая, чтобы были перебои со связью даже в тех случаях, когда я выдвигал свой передовой командный пункт в боевые порядки стрелковых полков. Ученый, в прошлом преподаватель из Таганрога, он в совершенстве освоил войсковую связь. Под стать ему был и его помощник по радиосвязи майор Николай Алексеевич Богомолов, тоже преподаватель из одного московского института. Сработались они отлично и понимали друг друга с полуслова. И сейчас у Николая Григорьевича все вопросы связи в предстоящем бою оказались четко отработанными.

Командующего артиллерией дивизии майора Сергея Георгиевича Веробьяна на своем месте мы не нашли — пропадал где-то на огневых позициях 823-го артиллерийского полка. Я приказал вызвать его. Прибежал запыхавшийся майор.

— Ну, что, проверили? — спросил я. — Все окопались?

— Да, все окопались.

— До вашего прихода?

— Так точно, до моего прихода. [89]

— Значит, обошлись без вас. Когда же, товарищ майор, мы научимся сначала решать главные вопросы. На огневые позиции можно было для проверки послать офицера штаба, а вы еще не доложили мне свои соображения об артиллерийском наступлении. Времени у нас на подготовку только сутки.

— Товарищ полковник, доложу через час.

— Вот ведь грамотный, с академической подготовкой и исполнительный офицер, а организованности в работе нет, определить главные задачи для себя и своего штаба не может, — рассуждал я вслух после ухода Веробьяна.

— Будем ему помогать, — отозвался подполковник Сафонов. И мы разошлись по своим блиндажам.

На самодельном столике передо мной карта с решением на бой. После встречи с офицерами штаба, а в бою не так уже часто приходится с ними встречаться, во мне укрепилась убежденность в правильности решения, возникло чувство гордости за коллектив офицеров командного пункта, который и днем, и бессонными ночами трудится над организацией и подготовкой боя. Забегая вперед, хочется отметить, что со многими из них довелось пройти весь остальной боевой путь, вплоть до последнего дня войны.

Решение Военного совета армии претворялось в жизнь. Первая его часть была уже по существу выполнена. После перегруппировки дивизий и занятия исходного рубежа для наступления были проведены все необходимые мероприятия, которые называются подготовкой к бою.

У нас в дивизии с командирами стрелковых, артиллерийских полков, танковых батальонов и поддерживающей штурмовой авиацией было проведено полевое занятие. Уточнили оборону противника, полосы наступления стрелковых полков. Мной были разработаны «тактические летучки» по возможному ходу боевых действий. В решении тактической задачи по сложившейся обстановке детально отрабатывались все вопросы организации взаимодействия с танкистами, артиллеристами и штурмовой авиацией. Занятия проходили у меня на хорошо замаскированном командном пункте. И тактическая обстановка создавалась на реальной местности.

Здесь мне невольно вспомнилась зачетная военная игра в академии по теме: «Стрелковый полк при прорыве позиционной обороны противника», которую с нами — слушателями 2-го курса — проводил комбриг В. Н. Символоков. «Управляйте боем стрелковых батальонов, давайте большую плотность артиллерийского огня», — говорил он при разборе. А сейчас перед нами реальный противник, засевший в обороне с множеством пулеметов, орудий и танков. И я говорю командирам: «Одновременно ведите в атаку стрелковые и танковые батальоны, быстрее и точнее давайте заявки на удары штурмовой авиацией».

Командиры стрелковых полков первого эшелона дивизии подполковник Александр Прокофьевич Епанешников и подполковник [90] Николай Павлович Мурзин в решении «тактических летучек» показали боевую зрелость; они свободно управляли «боем» полка при значительном усилении его танками и артиллерией. Командиром 1050-го стрелкового полка штаб армии прислал подполковника В. Л. Лысова. Я не знал этого офицера, и 1050-й стрелковый полк поставил во второй эшелон. А для оказания помощи командиру поручил своему заместителю полковнику Н. И. Мамчур быть в этом полку.

Командиры стрелковых полков поочередно в моем присутствии провели рекогносцировку с командирами стрелковых батальонов и командирами средств усиления. Офицеры докладывали на местности направление своего наступления и боевые задачи. Таким образом, были четко отработаны все детали взаимодействия в предстоящем бою.

4-й Украинский фронт

20 октября 1943 года Южный фронт был переименовав в 4-й Украинский, а на следующее утро его войска всей своей мощью обрушились на врага. Наступление началось под гром артиллерийских залпов и бомбовые удары штурмовиков.

На участке нашей дивизии артиллерия накрыла огнем все траншеи противника. Появились штурмовики, один за другим пикируя на цели. Сбросили маскировку танкисты, заревели моторы, и танки пошли на рубеж атаки. Взвились красные ракеты сигнала «атака». И в едином порыве поднялись из траншей тысячи бойцов. Боевые цепи стрелковых батальонов покатились волнами на оборону противника. Танкисты стремительным броском догнали стрелковые цепи. Первая боевая волна лавиной накатилась на заграждения из колючей проволоки. Бойцы набрасывают «маты», перекатываются через препятствие и вновь неудержимо бегут вперед. Танки стремительно продвигаются вперед.

Ожившая после артиллерийско-авиационного удара вражеская оборона бьет из пулеметов и автоматов, но первая боевая волна уже переметнулась через первую траншею и катится дальше, не ввязываясь в траншейный бой: оставшихся фашистов добьют стрелковые роты вторых эшелонов. Вот уже вторая и третья траншеи позади первой волны атакующих. Прекрасно!

Все, кто находился со мной на командном пункте, взволнованно и радостно переживали успешное начало наступления дивизии. Я уже точно не помню, какие команды подавались мной в этот момент. Все внимание — на поле боя. В первой боевой цепи мелькает знакомая фигура в кубанке, размахивающая рукой с пистолетом. Это командир 1054-го стрелкового полка ведет своих бойцов в атаку. Предупреждал же я всех командиров полков: без моего разрешения в атаку не ходить; опять Мурзин не удержался. [91] Я связался с начальником штаба этого полка капитаном А. Г. Шуруповым. Он доложил, что атака развивается по плану. Первые цепи подошли к опорному пункту Владимировка.

Командир корпуса требовал не снижать темпа наступления, С командного пункта дивизии хорошо было видно, как лавина боевых цепей стрелковых батальонов уже преодолела балку Пугачева. Похоже, что враг теперь не сможет сдержать нашего напора. Пока темп выдерживается. Правее нас боевые цепи 50-й гвардейской дивизии тоже продвигаются вперед. Только под Гендельбергом не было видно движения.

По опыту прежних боев я знал, что сейчас следует ожидать контратаки. Так и есть. Немцы не изменили своему шаблону: черные глыбы показались из-за высоты со стороны Андребурга, перевалили вершину высоты и на широком фронте шли в контратаку. За ними пехота. Медлить нельзя.

Принято решение, и мной подан сигнал на ввод в бой с контратакующим противником артиллерийского противотанкового резерва и второго эшелона дивизии. Прошу представителя авиации Н. В. Сергеева навести полк штурмовиков на танки противника.

Батальоны 1050-го стрелкового полка приняли сигнал «в бой». Ротные колонны, врезаясь в дымную мглу, побежали вперед. Артиллерийский противотанковый резерв выдвинулся на указанный рубеж, прикрыл левый фланг дивизии. Левофланговый батальон майора Николая Чеснокова развернулся в цепь и бесстрашно пошел на сближение с черными цепями немецкой пехоты. Развернулись и остальные батальоны.

Наши артиллеристы уже знают, как бить фашистских «тигров». Грянул залп дивизиона капитана С. К. Федорова, и сразу же загорелись два «фердинанда» и один «тигр». Об огневую стену ударились бронированные чудовища и остановились. Два раза поднималась немецкая пехота в атаку, но снова залегала, прижимаемая к земле массированным огнем. В небе появились штурмовики.

Во взаимодействии с соседним полком 320-й дивизии, овладевшей Гендельбергом, 1050-й полк разгромил контратакующую группу противника.

По канонам немецкой тактики сейчас следовало ожидать появления над полем боя «юнкерсов». Так и есть. «Юнкерсы» появились в сопровождении «мессершмитов». Но им навстречу уже неслись наши истребители. Бомбардировщики в беспорядке начали сбрасывать бомбы, не доходя до линии фронта. В небе закружилась белая «карусель». Один из истребителей лег на левое крыло и стремглав врезался в черную тучу «юнкерсов». Сразу же у двух бомбардировщиков появились черные шлейфы.

— Это наш Глинка, — сказал майор Сергеев.

— Откуда известно, что это Глинка? — спросил я своего академического товарища.

— У меня его позывной, — ответил он. [92]

— Ну, тогда передайте ему от нашей дивизии привет.

Майор Сергеев передал Глинке «От пехоты Антонова тебе привет!», подозвал меня к наушникам, и я услышал слова благодарности Глинки.

— Нам везет сегодня на ассов.

И вновь поднес ко мне наушники: «Иду в атаку! Атакую!» — услышал я. В тот же момент один из истребителей пошел на «мессершмита».

— Это бьется Покрышкин, — сообщает мне Сергеев. — А вот Речкалов.

О Д. Б. Глинке и А. И. Покрышкине мы уже знали, а фамилию Г. А. Речкалова я услышал впервые. Это был отважный асс, боевой друг Покрышкина и Глинки.

Над полем боя стоит пыльно-дымная мгла. Синее небо все изрезано белыми лентами «инверсии». Весь день шел тяжелейший бой на земле и в небе.

Приближался вечер, опорный пункт Владимировка еще держался. Полки первого эшелона дивизии готовились к последнему штурму. Мы подняли в воздух и направили на Владимировку нашу резервную штурмовую эскадрилью. Развернутым строем вел в бой командир эскадрильи свои небесные «танки». Едва миновав наш командный пункт, вся эскадрилья перешла в пике, нацеливаясь на Владимировку. Огненные пулеметные и пушечные трассы рассекли дымную мглу. Атака штурмовиков слилась с атакой пехоты и танков. Стрелковые батальоны поднялись, и неудержимая людская лавина скрылась в черном зареве, пылавшем над Владимировкой.

Вскоре над западной окраиной села взвились красные ракеты. Это командиры полков подали сигнал с места нахождения и доложили по радио, что опорный пункт — село Владимировка — освобожден от фашистских захватчиков{54}.

От командования нашей дивизии майор Сергеев передал благодарность летчикам и командиру эскадрильи. Все мы очень радовались успеху и поддержке наших боевых друзей. Ведь с таким усилением авиацией дивизия провела первый бой. Командарм генерал В. Д. Цветаев сдержал свое слово об усилении дивизий, действующих на направлении главного удара армии.

21 октября дивизии 5-й Ударной армии прорвали севернее Гендельберга оборону противника на всю тактическую глубину и с севера нависли над флангом и тылом мелитопольской группировки противника. Успешное продвижение войск 4-го Украинского фронта на направлении главного удара в значительной степени содействовало боевым действиям войск и на вспомогательном — мелитопольском направлении.

После доклада генералу Рослому я попросил разрешения переместить командный пункт дивизии на западную окраину Владимировки. [93] Ночь прошла в заботах по восстановлению боевых порядков дивизии, в смене огневых позиций артиллерией. Все было хорошо, но радость успеха немного омрачил доклад командира 1054-го стрелкового полка: проверяя ночью боевые порядки стрелковых батальонов, он подорвался на противопехотной мине, получил тяжелое ранение. Я приказал немедленно отправить его в медсанбат, а командиром полка назначил его заместителя, героя боев на Северном Кавказе, Кубани и в Донбассе, майора Николая Николаевича Радаева.

О тяжелейших боях при прорыве обороны противника в журнале боевых действий дивизии записано: «Исключительное мужество, героизм и высокий наступательный порыв части дивизии проявили в период прорыва мелитопольской линии обороны противника в районах Владимировки и Днепровки... 21 октября частями дивизии была прорвана первая линия сильно укрепленной полосы обороны противника, который отошел на вторую полосу в районе села Днепровка» {55}.

22 октября наша дивизия совместно с другими соединениями 5-й Ударной армии прорывала вторую полосу обороны врага. Воодушевленные успехом первого дня, бойцы неудержимо рвались в бой. Когда красные ракеты взвились в утреннее небо, могучей волной поднялись боевые цепи, ударили шквальным огнем и с криком «Ура!» бросились в траншеи врага.

В 1054-м стрелковом полку вперед вырывается батальон капитана Архипкина. Он, как и его боевой друг заместитель по политической части капитан Пархоменко, в боевой цепи. Пример офицеров воодушевляет подчиненных. Рядовой Гранков из автомата уложил трех фашистов, но и сам пал смертью героя. Рядовой Васин уничтожил семерых фашистов. Автоматчики отец и сын Сысоевы идут в атаку рядом. «Бей, сынок, бей!» — подбадривает отец сына и первым прыгает в траншею.

И другие бойцы этого батальона бились как комсомольцы-герои Гранков и Васин, как отец и сын Сысоевы. Весь личный состав дивизии сражался мужественно и умело. Вторая полоса обороны гитлеровцев также была успешно прорвана. Особенно ожесточенным был бой за Днепровку. И здесь впереди 2-й стрелковый батальон 1054-го стрелкового полка. Комсомолец Зыкунов первым врывается на восточную окраину Днепровки. По дотам на окраине этого опорного пункта открыл огонь командир орудия истребительно-противотанкового дивизиона сержант Козловский. Не отстают от него и его боевые товарищи. Дивизион Максима Престинского все время в боевой цепи.

К 19 часам гитлеровцы были выбиты из Днепровки.

Когда мы вошли вечером в Днепровку, выяснилось, что здесь размещался штаб 3-й горнострелковой дивизии. Везде валялись штабные машины, немало было оставлено документов, побросали [94] гитлеровцы даже раненых офицеров. Видимо, командир и штаб этой дивизии совсем не ожидали такого стремительного развития событий. Они поспешно бежали, оставив на поле боя сотни трупов и много техники.

Решение командира

Войска 5-й Ударной армии 4-го Украинского фронта за два дня боев взломали сильную оборону гитлеровцев — хваленую «линию бога войны» и продолжали развивать успех. В ночь на 23 октября они вышли к промежуточной позиции по полотну железной дороги Запорожье — Мелитополь восточнее села Михайловки. 23 октября и в нижнем течении реки Молочной войска 4-го Украинского фронта тоже в тяжелейших боях прорвали оборону и освободили Мелитополь. Была разгромлена группировка врага на юге «Восточного вала». Ее остатки покатились в Крым и к Днепру.

В приказе Верховного Главнокомандующего от 23 октября 1943 г. говорилось, что мощная оборонительная полоса немцев на рубеже реки Молочной прорвана на решающем участке. Здесь оборона оказалась более сильной, чем на реке Миус, как по своему инженерному оборудованию противотанковыми препятствиями, так и по плотности насыщения пехотой, артиллерией и танками. Всему личному составу 4-го Украинского фронта объявлялась благодарность, и был произведен салют в столице нашей Родины — Москве.

Очень многие солдаты и офицеры нашей дивизии были награждены орденами и медалями.

По оценке Маршала Советского Союза С. С. Бирюзова, в ходе Мелитопольской операции были разгромлены 10 дивизий противника, а остальным 13 нанесен значительный урон. Враг потерял почти 100 тыс. солдат и офицеров, более 1 тыс. танков, 500 самолетов, много артиллерийских орудий, автомашин и другого военного имущества {56}.

Прорыв «линии бога войны» обогатил наш боевой опыт. Стрелковые подразделения еще более усовершенствовали технику броска в атаку вместе с танками при огневой поддержке артиллерии, авиации. Развитие успеха в глубине происходило в высоких темпах. Повысилось мастерство командиров частей и подразделений в организации и ведении боя. Да, на «линии Вотана» мы прошли хорошую боевую школу.

Один из главных уроков состоял, как мне кажется, в том, что при подготовке прорыва сильной обороны врага необходимо строго подходить к решению вопросов, связанных с выбором местности для нанесения главного удара войсками фронта и армий.

... Наступление войск 4-го Украинского фронта продолжалось. [95]

Продвигаясь в первом эшелоне 5-й Ударной армии, наша дивизия 27 октября освободила населенные пункты Любимовку, Петровку, Трудовик, Шевченко, Вишневский, Михайловку, Тимошевку, а в последние четыре дня октября — еще более двух десятков населенных пунктов. Наступали мы уже без 140-й танковой бригады, которая еще 23 октября была передана другой армии. И наш 9-й стрелковый корпус вошел в состав 28-й армии генерал-лейтенанта В. Ф. Герасименко, наступавшей в направлении Каховки.

Движение к Днепру не было спокойным маршем. То и дело над нашими боевыми порядками появлялись группы «юнкерсов» или подразделения попадали под внезапный удар мелких отрядов арьергарда отступающего врага... Порой создавались и неприятные ситуации.

31 октября передовой отряд дивизии овладел Ясной Поляной (восточнее Каховки).

Я решил свой командный пункт перевести туда и доложил об этом генералу Рослому. Он дал согласие. В походной колонне штабные подразделения двинулись вперед, минули овраги и рощу. Перед нами открылась ровная поляна с хорошей полевой дорогой. Ездовой кубанский казак Николай Зима, лукаво улыбаясь и не поворачивая головы, сказал:

— Товарищ комдив, прокатить?

Он знал мою слабость к кавалерийским броскам. Конечно, трудно было отказаться от такого соблазна. Я дал указание начальнику штаба дивизии вести штабную колонну в Ясную Поляну, и мы помчались на своей «линейке» по ровной днепровской степи. Почти у окраины села около нас разорвался снаряд, с визгом разлетелись осколки, и комья земли осыпали нас. Зима поднял коней на дыбы, повернул «линейку», и мы укрылись за стогом соломы. Опять выстрел, и солома накрыла нас. Но Зима и здесь не растерялся. Твердо управляя конями, он направил «линейку» в небольшую лощину. Выбравшись на бугорок, я увидел на окраине села «фердинанда», который только что бил по нашей «линейке».

Десант немецких автоматчиков с танками и самоходными орудиями из засады атаковал 1050-й стрелковый полк. На наше счастье, огневые позиции 1-го артиллерийского дивизиона 823-го артиллерийского полка находились на поляне между селом и оврагом. Я передал приказ капитану С. Е. Перчуку открыть огонь по танкам. Послал связного к начальнику штаба дивизии с приказом развернуть штабную колонну в цепь и двинуться навстречу бегущим. По линии связи артиллерийского дивизиона передал командирам батальонов и артиллерийских батарей строгий приказ: «Организовать бой». Постепенно положение стабилизировалось. Стрелковые батальоны на линии огневых позиций артиллеристов остановились, залегли и открыли сильный огонь по атакующему противнику.

Развернулся артиллерийско-противотанковый резерв дивизии и вошел в боевые порядки полка. Майор Николай Федорович Чесноков [96] повел свой батальон в атаку, за ним поднялись остальные батальоны. Широкоплечий, высокий, размахивая автоматом, он шел в боевой цепи, а за ним его бойцы. Раздалось могучее «Ура!», и боевые цепи ворвались в Ясную Поляну. Треск автоматных очередей постепенно удалялся, а затем и совсем утих. Контратака гитлеровцев была отбита. В этом бою пал смертью героя майор Н. Ф. Чесноков.

В этом бою был тяжело контужен командир 1050-го стрелкового полка В. Л. Лысов. В командование полком вступил капитан Александр Георгиевич Шурупов. При назначении его на эту должность вспомнился один боевой эпизод. Весной 1943 года я вступил в командование 34-й отдельной морской стрелковой бригадой, которая вела тяжелый бой за один опорный пункт на Кубани. Собрав командиров стрелковых батальонов, я изложил им свое решение: частью сил бригады прорвать оборону противника севернее высоты с населенным пунктом, выйти в тыл этого опорного пункта и с одновременной атакой другой частью сил с фронта уничтожить противника. Нужны были офицеры, которые возглавили бы этот сложный и рискованный маневр в тыл врага. Мой выбор остановился на старшем лейтенанте А. Г. Шурупове.

Задача им была блестяще выполнена. Армейская газета в статье «Удар с тыла» писала по этому поводу: «Враг упорно защищал один населенный пункт. И поэтому батальону старшего лейтенанта А. Г. Шурупова была поставлена задача ночью скрытно обойти противника с тыла и к рассвету нанести ему неожиданный удар. Бойцы, преодолевая все препятствия, продвигались по руслу реки. За ночь они прошли 20 километров и на заре с ходу пошли в атаку. Противник, упорно защищавший станицу, вынужден был оставить хорошо укрепленные позиции и в беспорядке отойти. Бойцы старшего лейтенанта А. Г. Шурупова, преследуя врага, уничтожили несколько десятков немцев, захватили пленных, 2 орудия и 2 машины».

Бывший командир стрелкового батальона стал начальником штаба полка, проявил недюжинные способности в искусстве управления штабом. Я был твердо убежден, что этот 22-летний офицер подготовлен вполне к командованию полком, и решил рекомендовать его на эту ответственную должность. Одновременно А. Г. Шурупов был представлен к присвоению очередного звания майора. Он очень скоро доказал своей практической боевой деятельностью, насколько правильным было это решение.

Никопольский плацдарм

В полдень 1 ноября 301-я стрелковая дивизия освободила населенный пункт Благодатное и подошла к большой высоте с названием «Могила Высокая» {57}. Здесь противник оказал сопротивление, [97] открыв массированный ружейно-пулеметный и минометный огонь. В стереотрубу была отчетливо видна на скошенном поле выброшенная черная земля брустверов траншей. Еще далее, вздымая степную пыль, по полевым дорогам метались немецкие мотоциклисты. Мысленно все были у берегов Днепра, и вдруг задержка.

К этому времени Советская Армия освободила всю Левобережную Украину, сокрушила южную часть «Восточного вала», захватила оперативные плацдармы на правом берегу Днепра севернее и южнее Киева, отразила мощные контрудары по этим плацдармам и создала условия для последующих наступательных операций зимней кампании 1943/44 года. А гитлеровское командование все еще тешилось надеждами на некое чудо, которое коренным образом изменило бы всю обстановку на Восточном фронте. Гитлер сосредоточивал на советско-германском фронте все новые и новые силы. Он писал в приказе 29 октября: «Я перебросил дивизии с Юга и Запада на Восток, чтобы разбить силы противника, прорвавшиеся через Днепр по обе стороны Кременчуга, массированным контрнаступлением, которое по возможности должно начаться 10 ноября. Это наступление приведет к решающему изменению обстановки на всем южном участке фронта» {58}.

Но чуда не было, а была жестокая реальность. Крупная группировка советских войск уже нацелилась на Киев. Наш 4-й Украинский фронт, прорвав оборону противника на реке Молочной, наглухо запер одну группировку немецко-фашистских войск в Крыму, другую прочно сковал в районе Никополя. Здесь был последний плацдарм гитлеровцев на левом берегу Днепра. Он был довольно крупным — по фронту 120 и в глубину 30 километров. Его значение выражалось не только оперативными данными. Здесь марганец и криворожская руда, столь необходимые фашистской Германии. Потеряв Донецкий бассейн, немецкое командование хотело любой ценой удержать этот район с богатейшим стратегическим сырьем. Кроме того, удобное географическое положение никопольского плацдарма вселяло у Гитлера надежду на то, что ударом во фланг и тыл 4-го Украинского фронта можно восстановить сухопутную связь с отрезанной группировкой в Крыму.

Холмы южнее Никополя рассечены были траншеями, покрыты проволокой, а перед передним краем на всем плацдарме подготовлены минные поля. С утра 2 ноября дивизия сделала попытку с ходу ворваться в оборону противника, но нам не удалось даже вплотную подойти к ее переднему краю. Последовал сначала устно, а затем письменно приказ из корпуса: срочно сняться с занимаемого рубежа и к утру следующего дня выйти в район севернее Ново-Рубановки для дальнейших действий в направлении Большой Лепетихи.

После перегруппировки мы провели разведку наблюдением и ночным боем в полосе Екатериновки, высота 81,9. В 9 часов [98] 4 ноября после мощного огневого налета полки дивизии поднялись в атаку. Ураганный заградительный огонь фашистской артиллерии остановил нашу атаку. Вывод один — серьезно готовиться к прорыву.

Войска правого крыла 4-го Украинского фронта остановились. Наступила оперативная пауза. Пришла осень. Чернозем Левобережного Приднепровья превратился в сплошную топь. На помощь нам пришло, как уже было не раз, местное население. Потянулись вереницы местных жителей со снарядами на руках к огневым позициям артиллерии и боевым порядкам полков.

Готовясь к встрече 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, личный состав дивизии на торжественных собраниях подразделений и частей, на партийных и комсомольских собраниях, посвященных Великому Октябрю, подводил итоги предыдущих боев и говорил о предстоящих задачах. А итоги были вдохновляющими. За три месяца непрерывных боев части дивизии прошли путь до 600 километров и освободили от немецких оккупантов более 450 населенных пунктов Сталинской и Запорожской областей {59}.

Десятки героев, павших смертью храбрых и продолжавших сражаться в рядах дивизии, прославили боевые ее знамена. Сотни награжденных орденами и медалями стали гордостью дивизии. Все солдаты и офицеры сознавали, что в достигнутых успехах есть доля каждого из них. В эти торжественные дни обрадовали нас и шахтеры Донбасса. Город Сталино прислал нам в дивизию делегацию шахтеров и металлургов. Делегация побывала в окопах и траншеях всех стрелковых батальонов. Руководители делегации — рабочий металлургического завода М. Ф. Гречкосеев и шахтер Шарторижский — рассказали о самоотверженном, героическом труде по восстановлению города Сталино и его промышленности. Всему личному составу дивизии было зачитано письмо рабочих и шахтеров. В письме говорилось: «Мы рады сообщить вам. что в восстановлении и возрождении города добились значительных успехов. Уже работают 80 школ, начинают работать три института, открыты больницы, детские дома, ясли. Сейчас, когда вы читаете это письмо, мы растапливаем коксовые батареи, пускаем в ход цехи наших заводов.

Дорогие товарищи! Мы обещаем вам, что в недалеком будущем пустим в ход все наши предприятия, неустанно день и ночь будем ковать оружие нашей победы над ненавистным врагом, дадим вам и стране в возрастающих размерах уголь, металл, боеприпасы.

Глубоко в сердце каждого воина запали эти слова, и слезы радости выступили у многих опаленных боями солдат и офицеров. Они радовались за героев — шахтеров и металлургов, радовались тому, что на освобожденной земле вновь живут и трудятся свободные граждане любимой социалистической Родины. Много пламенных [99] слов говорилось на встречах солдатами и офицерами. Торжественно и клятвенно звучало их обещание: «Мы участвовали в боях с немецкими захватчиками за освобождение Донбасса. Будем бить фашистских извергов и в бассейне Никополя и Криворожья. В праздничные дни Великого Октября весь личный состав дивизии слушал приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении войсками 1-го Украинского фронта столицы Украины Киева. Это радостное сообщение еще больше вдохновило воинов дивизии на ратные подвиги.

А в гитлеровской армии все заметнее становилось разложение. Начальник штаба оперативного руководства генерал Йодль, выступая 7 ноября 1943 г. в Мюнхене, заявил: «Из конца в конец по стране шествует призрак разложения. Все малодушные ищут выхода, или, как они называют его, политического решения» {60}.

Мысли, чувства и слова пленных немецких ефрейторов и солдат были проявлением не «разложения» или «малодушия», как говорил Йодль, а выражением горькой правды о моральном состоянии и пробуждения немецкого народа и армии. Внутреннее положение Германии с каждым днем ухудшалось, ее международный авторитет упал. Хребет у немецко-фашистской армии был сломан, но хищник все еще был сильным и опасным. Приказ Гитлера войскам Восточного фронта стоять на Днепре до последнего солдата еще находил своих исполнителей. Мы хорошо понимали, что впереди жестокие бои.

Никопольский плацдарм имел особое значение для 4-го Украинского фронта. Теперь-то яснее обстановка тех дней битвы за ликвидацию никопольского плацдарма. Да и начальник штаба этого фронта С. С. Бирюзов в своих мемуарах «Когда гремели пушки» откровенно об этом сказал: «Никопольский плацдарм для нас являлся общим бедствием. Нависая над нашим правым флангом и тылом, он как бы раздваивал силы 4-го Украинского фронта. Отсюда противник мог в любой момент внезапным ударом [100] отрезать наши войска, находившиеся в Таврии и перед Крымом. Это вынудило нас произвести значительную перегруппировку сил» {61}. 44-я армия и все кавалерийские, танковые и механизированные корпуса остановлены и повернуты на север к никопольскому плацдарму.

Вечером 25 ноября И. П. Рослый передал мне, что на подходе 19-й танковый корпус, который утром с ходу будет введен в бой; дивизия должна подготовить атаку совместно с танкистами. Наши боевые порядки стрелковых полков уже были подготовлены к наступлению. В течение ночи мы уточнили огонь артиллерии. По времени уже давно должен наступить рассвет, но густой серый туман лежал на поле, и ничего не было видно. Но вот в туманной мгле заревели танковые моторы, и мы подали команду на артиллерийскую подготовку.

Мысли и чувства в бою формируются быстро. Меня очень беспокоила артиллерийская поддержка атаки стрелковых полков. Растянувшиеся дивизионный и армейский тылы в распутицу смогли подвезти боеприпасов на два коротких огневых налета. Один трехминутный налет планировался перед атакой и двухминутный огневой налет — по глубине обороны противника при развитии наступления. Единственной надеждой на огневое сопровождение пехоты были подходившие танки. В сложившейся обстановке необходимо поднять стрелковые цепи и хотя бы один батальон сделать ведущим. Эта мысль и повела меня в 1050-й стрелковый полк.

Я приказал М. И. Сафонову управлять боем с командного пункта дивизии, а сам пошел на командный пункт полка майора А. Г. Шурупова. Александру Георгиевичу сказал, что с батальоном майора Тушева пойду в атаку. Большие серые глаза майора Шурупова вопросительно уставились на меня: «Он очень просил не ходить в батальон, лучше сам пойдет». Но мы уже были в боевой цепи 1-го стрелкового батальона. Кончился огневой налет, взвились красные ракеты, стрелковые роты поднялись в атаку. Не успели мы пробежать несколько шагов, как осколком разорвавшегося снаряда меня ударило в правое плечо. Споткнулся ли или от удара осколка в руку я упал, но сознание не потерял и видел, как в непосредственной близости от нас на немецком минном поле подорвалось несколько наших танков. Под сильным артиллерийским заградительным огнем залегла наша пехота. Меня вынесли с поля боя, посадили на «линейку», и мы поехали на командный пункт дивизии, а затем в медсанбат в Рубановку.

Второй раз за время войны я оказался во власти врачей. В крестьянской хате хирурги медсанбата нашей дивизии А. Г. Цирдава, Анна Степановна Гундорина, Н. Г. Додоношвили и операционная сестра Наталья Каротич извлекли артиллерийский осколок из плеча. Успешная операция и внимательный уход [101] моих боевых друзей-врачей помогли быстрому заживлению раны. Всегда с добрым и теплым чувством вспоминаются мне дорогие «герои скальпеля».

Тысячи солдат и офицеров дивизии, которым за три года в боях спасла жизнь Анна Степановна Гундорина, всегда вспоминают ее добрым словом...

Но вернусь к боевым будням дивизии. Предпринятые попытки нашего наступления не увенчались успехом. Причина одна и та же: для ликвидации вражеского плацдарма у нас имелось явно недостаточно сил{62}.

Оперативная пауза

Наступил декабрь 1943 года. Советское Верховное Главнокомандование полностью владело стратегической инициативой и готовило зимнее наступление от Баренцева моря до Крыма включительно. При этом главные наступательные операции имелось в виду провести на юго-западном направлении с тем, чтобы прежде всего освободить Правобережную Украину и Крым{63}.

Немецкое главнокомандование и Гитлер рассчитывали, что в результате летне-осенней кампании 1943 года уровень военной мощи Советской Армии значительно понизился и что на Восточном фронте предстоит длительная пауза, которая позволит временно снять оттуда часть войск, решительно отразить с их помощью вторжение на континент англо-американцев, которое ожидалось, а затем двинуть все имеющиеся силы опять против Советского Союза, не опасаясь больше за европейские тылы{64}.

Но события развивались по иному графику. Кировоградской операцией 2-го Украинского фронта завершилась битва за Днепр. На Правобережной Украине были захвачены плацдармы стратегического значения. Были созданы все условия для разгрома основной группировки «Восточного вала» и дальнейшего наступления на Правобережной Украине. Замыслом Ставки Верховного Главнокомандования, который сложился в декабре 1943 года, намечалось: войсками 3-го и 4-го Украинских фронтов ударами по сходящимся направлениям на Никополь, Ново-Воронцовку разгромить никопольско-криворожскую группировку врага, развить удар на Николаев, Одессу и освободить все Черноморское побережье. При этом 4-й Украинский фронт лишь в начальной стадии привлекался для совместных действий с 3-м Украинским фронтом по разгрому противника в районе Никополя: в последующем фронт переключался на разгром противника в Крыму{65}.

Фашистское верховное командование всеми силами стремилось удержать Правобережную Украину. Обороне района Кривой Рог, [102] Никополь и плацдарма южнее Никополя на левом берегу Днепра придавалось особое значение. Внимательно изучив обстановку в этом районе, Ставка Верховного Главнокомандования 3 января 1944 года направила директиву командующему 4-м Украинским фронтом и представителю Ставки Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому:

«Намеченная Вами с 6.1 перегруппировка сил с никопольского плацдарма предполагает ликвидацию к этому сроку названного плацдарма. Между тем результаты наступательных действий 4-го Украинского фронта против Никополя не дают оснований для такого предположения. Поэтому Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. Все внимание, все силы и средства направить сейчас на подготовку к выполнению первоочередной задачи — ликвидацию никопольского плацдарма силами 4-го и 3-го Украинских фронтов.

2. Наступление войск 4-го Украинского фронта на Никополь, намеченное Вами на 5 января, отложить и начать его после тщательной подготовки и накопления необходимого количества боеприпасов...» {66}

Начались напряженные дни подготовки: расчеты, разведка. Сплошным потоком шли автомашины к фронту, везли боеприпасы, людей, продовольствие. Днем и ночью вереницы людей несли снаряды и ящики с патронами на руках по топкой грязи к огневым позициям артиллерии и боевым порядкам батальонов. В то же время ни на минуту не прекращались боевые действия, шла разведка боем, полки улучшали свое положение, проводилась перегруппировка частей.

В сводках Советского Информбюро говорилось об отсутствии существенных перемен на южном участке советско-германского фронта. В стратегическом плане это действительно было так, но в тактическом звене — у нас в дивизии, в полках, в батальонах и ротах, в дивизионах и батареях — изменения происходили каждый день и даже каждый час.

Нелегко было совершать броски и атаки под ураганным огнем противника, когда многопудовая грязь налипает на шинель и клещами схватывает сапоги, забивает затворы винтовок и автоматов, а временами мороз сковывает мокрую шинель так, что не согнуть и не разогнуть руки в замороженном рукаве. Но советские воины не сгибаются под огнем врага. Родина ждет от них подвига, и солдаты оправдают ее надежды. Ведь великая Победа складывается из повседневных, частных побед.

В те дни дивизионная газета писала:

«21 января 1944 года. Красноармеец А. Фросенюк под сильным огнем выполнил боевой приказ: ворвался в траншею противника и захватил немецкого офицера. Командование представило храброго воина к правительственной награде. Вперед, товарищи!» [103]

«25 января. Второй и третий батальоны успешно громят врага, ворвались в его траншеи, взяли пленных. Сильнее нажим на врага. Опрокинем его в Днепр!»

«26 января. Бойцы подразделения капитана Ревина решительными действиями овладели тремя линиями траншей обороны противника. Захватили большие трофеи, много пленных... Будем следовать их примеру. Быстрее очистим левый берег Днепра! Вперед к победе!!!»

«27 января. Захвачен пулеметный расчет противника. За умелые действия в бою представлены к правительственной награде Воробьев, Стрельников, Невелько и Дорофеев. Товарищи бойцы, следуйте их примеру. Будьте отважны и смелы в бою!»

В дни подготовки шла упорная и напряженная работа. Стрелковые роты выводились из боевых порядков в тыл, проводились тактические учения. Штаб армии проверил ход подготовки дивизии к предстоящему бою, признал ее хорошей. Командарм объявил дивизии благодарность.

В окончательном виде замысел командующего войсками 4-го Украинского фронта заключался в следующем: силами трех армий — 3-й гвардейской ударом в направлении на Никрополь, 5-й Ударной на Малую Лепетиху, 28-й на Большую Лепетиху — взломать оборону противника, для развития успеха ввести 2-й гвардейский механизированный корпус, рассечь противника на части и ликвидировать никопольский плацдарм. 28-я армия (недавно дивизия вошла в ее состав) прорывала оборону на фронте Екатериновка исключительно, Горностаевка. Главный удар армия наносила в направлении Большой Лепетихи. В полосе главного удара находился наш 9-й Краснознаменный стрелковый корпус. Дивизии ставилась задача штурмовать высоту 81,9 и в дальнейшем наступать в направлении Большой Лепетихи.

Никопольский плацдарм к этому времени занимала группа генерала Шернера, состоящая из 10 пехотных дивизий и усиленная тремя дивизионами штурмовых орудий. С воздуха плацдарм прикрывали крупные силы авиации. С каждым днем противник совершенствовал свою оборону.

В последних числах января войска дивизии заняли исходное положение для прорыва. Дивизия пополнилась людьми, вооружением, техникой. Произошли некоторые изменения и среди командного состава. Командир 1052-го стрелкового полка Александр Прокофьевич Епанешников стал заместителем командира дивизии. Вернулся после выздоровления из госпиталя Мурзин, он принял полк от своего боевого друга Епанешникова. Майор Шурупов быстро освоился с обязанностями командира полка. Капитан Ревин также вернулся из госпиталя и вновь стал командиром 2-го стрелкового батальона 1050-го стрелкового полка. У нас в дивизии стало хорошей традицией, выписываясь из госпиталя после выздоровления от ран, возвращаться в свою часть.

В один из последних дней января мне на передовой командный [104] пункт позвонил И. П. Рослый и сообщил, что в дивизию скоро должен прибыть начальник штаба 4-го Украинского фронта генерал С. С. Бирюзов. Генерал Бирюзов действительно вскоре прибыл на передовой командный пункт дивизии, расположенный около высоты с отметкой 81,9. Он внимательно заслушал мой доклад об обстановке и о готовности дивизии к наступлению.

Генерал С. С. Бирюзов внимательно изучал местность и, видимо, проводил какие-то расчеты. Лицо его было сосредоточенным и суровым.

Наконец, он сказал:

— Дивизию ведете хорошо, так и ведите. В обстановке я разобрался. До свидания!

Последние часы перед наступлением. Орудия прямой наводкой били по амбразурам дота на высоте 81,9 и дотам на трех курганах. Вели огонь лучшие артиллерийские снайперы, такие, как орудийный расчет сержанта Александра Собко, но доты жили. Откуда-то из глубины дота выдвигались и вели губительный огонь пулеметы. По данным разведки, на западных скатах высоты и курганов были вырыты и обшиты бревнами громадные убежища, где располагались резервы. Для уничтожения этого опорного пункта мы подготовили огонь дивизиона минометов М-31, или, как их называли наши солдаты, «ванюши». Для стрельбы прямой наводкой по амбразурам поставили 152-мм пушки-гаубицы. На каждый дот по одному-два орудия. 301-я стрелковая дивизия готовилась к броску. Впереди 1054-й полк. За ним вплотную — 1052-й полк — второй эшелон дивизии; 1050-й полк — на более широком фронте от Екатериновки до высоты 81,9.

Штурмом берутся высоты

30 января прогремела артиллерийская канонада, соединения первого эшелона 3-го Украинского фронта пошли вперед. Началась Никопольско-Криворожская операция. 31 января начали наступление 28-я, 5-я Ударная и 3-я гвардейская армии 4-го Украинского фронта.

На участке 301-й стрелковой дивизии закипел бой. Ударили орудия, выставленные для стрельбы прямой наводкой. 152-мм пушки-гаубицы обрушили свои 45-килограммовые снаряды на доты. Там взлетели вверх бревна, доски, камни, комья земли. Вся высота с отметкой 81,9 в пламени разрывов. Вот уже на всем участке прорыва бушует над позициями врага огненное море. Воздух наполняется дымом, гарью, пеплом. Трясется под ногами промерзшая земля. Заключительный аккорд в этой боевой музыке принадлежит грозной реактивной артиллерии, и вот уже боевые цепи стрелковых батальонов 1054-го стрелкового полка врываются в первую и вторую траншеи. Через несколько минут красное знамя взвивается над высотой. [105]

Стремительный бросок! Но это лишь самый первый шаг вперед. Ошеломленный враг не согласится так просто с потерей господствующей высоты. Наши предположения подтвердились. Откуда-то из глубины обороны гитлеровцы открыли массированный артиллерийский огонь. Десять минут высота и соседние курганы гудели под ударами снарядов. Вскоре к высоте подкатились одна за другой две цепи немецкой пехоты и скрылись в траншеях. Раздались частые разрывы гранат и треск автоматных очередей.

Шел жестокий огневой и рукопашный бой. В нем рождались новые герои. Во 2-м батальоне тяжело ранило командира стрелковой роты, и сержант Трубачев принимает командование ротой. С криком «Ура! За Родину!» рота под его командованием врывается в третью траншею на высоте. Сержант Тищенко один проник в блиндаж и уничтожил 15 фашистов. Рядовой Щеглов сразил из автомата шесть фашистов, советские бойцы бьются храбро, а продвижения вперед нет. Ожившие фланкирующие пулеметы белыми трассами пуль отрезали первый эшелон полка от остальных сил.

В этот день наш сосед — 5-я Ударная армия — с вводом в бой 2-го гвардейского механизированного корпуса вклинился в оборону противника. Это создало благоприятные условия для развития атаки на правом фланге дивизии. Я решил переместить свой второй эшелон к правому флангу, чтобы во взаимодействии с соседней 50-й гвардейской стрелковой дивизией ускорить темп наступления на Большую Лепетиху. Под покровом ночи была произведена перегруппировка войск. Теперь мощный ударный кулак образовался на правом фланге дивизии — два полка в затылок и еще один стрелковый батальон, присланный из запасного армейского полка на усиление дивизии.

Противник в полосе дивизии уже был изучен. Впереди нас на мокром поле, проросшем кустарником, с посадками вдоль полевых дорог, чернели изогнутые линии траншей с приподнятыми буграми дотов, наблюдательных пунктов. Над поймой Днепра стоял серый туман.

Как только видимость улучшилась, орудийные расчеты сержанта Александра Собко, Алексея Денисюка, весь дивизион капитана Максима Престинского выкатили пушки на подготовленные площадки для стрельбы. Загремели выстрелы, и бугорки дотов стали быстро исчезать, пораженные снарядами. Поднялись боевые цепи. Медленно, едва вытаскивая ноги из грязи, бесстрашно и уверенно идут геройские батальоны в атаку. Прогремело «Ура!» Шквальный огонь автоматов и пулеметов накрыл траншеи противника.

Первая живая цепь провалилась в траншее. Часть ее на некоторое время задержалась там, но остальные упорно идут вперед. На острие атаки батальоны майора Ревина и капитана Савицкого. Они ворвались во вторую траншею, уничтожая фашистов. Храбро бьются воины-шахтеры Донбасса. Высокий, широкоплечий [106] шатен, восемнадцатилетний комсомолец из города Сталино Иван Сименда с ручным пулеметом идет в первой боевой цепи. Он ранен, но вставляет новый диск и бьет по фашистам. Пехотная лавина преодолевает первую позицию. Максим Престинский часть орудий повернул в сторону западной окраины Екатериновки и восточных скатов высоты 81,9. Остальные расчеты на лямках тянут орудия по вязкому чернозему, стараясь не отстать от боевых порядков стрелковых батальонов. Дивизионная артиллерийская группа перенесла огонь на вторую позицию.

Короток зимний день. В тяжелом бою прорвали стрелковые полки вторую позицию и вышли к третьей. Позади на фланге осталась Екатериновка. Наступил вечер. Он нам очень был нужен: отстали орудия сопровождения, валились с ног подносчики боеприпасов, требовалось все пункты боепитания подвести ближе к боевым порядкам стрелковых батальонов. Но нельзя было отдавать всю ночь противнику, он ведь тоже восстанавливал силы, готовился к бою. В полночь я приказал возобновить атаку. Дружная волна атаки захлестнула фашистов на третьей позиции. При этом вновь отличилась стрелковая рота коммуниста сержанта Трубачева: она первой ворвалась в траншеи противника.

Одновременно на левом фланге 1052-й стрелковый полк по сигналу атаки истребил гитлеровцев, прорвавшихся в наши боевые порядки в первый день наступления. Здесь на острие атаки находится 2-й стрелковый батальон. Личный состав сражается героически. Когда на Дмитрия Пащенко бросились два фашиста, воин не дрогнул, в рукопашном бою уничтожил их. Комсорг батальона с группой бойцов настойчиво пробивается к вершине высоты. Рядовой Кичук из своего ручного пулемета вступил в единоборство с вражеским пулеметом. Сшиблись трассы пуль, и враг замолчал. В пулеметном поединке погиб коммунист Тяжаев. Беспрестанно бьет еще один вражеский пулемет, прикрытый гребнем высоты. По-пластунски через грязь с двумя комсомольцами ползет вперед комсорг батальона лейтенант Кумов. Они забрасывают амбразуру дота гранатами, и этот фашист замолкает.

В упорном ночном бою дивизия завершила прорыв главной полосы обороны и утром 2 февраля сомкнула свой правый фланг с соседней 50-й гвардейской стрелковой дивизией 5-й Ударной армии, которая обошла Екатериновку с востока. К нашей большой радости в ее боевых порядках мы увидели танки; три из них даже вошли в боевые порядки 1050-го стрелкового полка.

Я решил перенести свой передовой командный пункт на высоту 81,9. В сопровождении офицера, которого нам прислал Н. П. Мурзин в качестве проводника, мы пошли цепочкой по «козьей тропе». Саперы только что начали делать проходы в минном поле противника. Теперь это была наша высота, и на ее вершине гордо реяло красное знамя.

У входа в блиндаж нас встретил подполковник Мурзин. Освещая фонариком дорогу, он повел в просторный блиндаж, обшитый [107] бревнами. Центральная амбразура была разрушена ударами снарядов; внизу опущенная деревянная площадка с закрепленными двумя пулеметами. У восточной амбразуры площадка с пулеметами также была опущена. В западной амбразуре площадка с пулеметом была поднята подъемником. Свет фонарика осветил вход с лестницей, ведущей вниз. Мы спустились по лестнице и ахнули. Здесь оказалось большое убежище с обшитыми тесом стенами и вдоль них в два этажа нары.

— Вот целую казарму соорудили! — с досадой проговорил Николай Павлович. — Смотрите, электропровод и лампочки.

Мы насчитали 100 лежанок в двухрядных нарах.

— Так вот откуда выползали гитлеровцы и бросались в контратаки!

Выяснилось, что были во всех курганах такие же блиндажи с амбразурами, а внизу под ними убежища.

В 1969 г., через 25 лет после освобождения Большой Лепетихи, ветераны 301-й стрелковой дивизии проехали по местам боев. Начали с Ново-Рубановки, затем перешли на высоту, где размещался командный пункт дивизии. Смотрим — на вершине зияет громаднейшая яма. По ее скатам растут деревья. На месте бывших курганов такой же вид. «Куда делся холм и курганы?» — спросили мы у председателя местного колхоза. «Провалились», — ответил тот. И рассказал:

— Когда выбили немцев, мне было 12 лет. Ну вы понимаете, что это за возраст! Весной, когда стало сухо, мы с ребятами обшарили все траншеи и блиндажи. Были и здесь. На этом месте в холме было двухэтажное убежище. После того как одному мальчику оторвало руки разорвавшейся гранатой, а двух ребят придавило землей, в Рубановке повесили объявление, запрещающее хождение по этим местам. Со временем бревна сгнили, земля обрушилась, образовались ямы. А деревья сюда пересадили, вероятно, родственники погибших воинов.

Вернусь к 1944 г.

— «Не такая ли оборона у гитлеровцев и там», — думал я, рассматривая местность в полосе нашего наступления. Впереди поднималась высота 77,6 с длинным и пологим южным скатом, а за ней еще высоты, на скатах каждой из них виднеются змейки траншей, опутанных рядами проволочных заграждений. Пленные в один голос утверждают, что им зачитывали приказ Гитлера, требующий «обороняться до последнего солдата». Да, на такую оборону необходимо идти с хорошей подготовкой.

Утро 3 февраля обрадовало нас голубым небом и ясным солнцем, которое было скрыто тучами в течение нескольких предыдущих дней. Я позвонил генералу И. П. Рослому, доложил обстановку и попросил помочь нам авиацией. Он сказал, что корпус будет поддерживать полк штурмовой авиации, и кое-что, возможно, удастся выкроить для 301-й стрелковой дивизии. [108]

— Передаю трубку представителю авиации, решайте задачу вызова с ним.

Мы договорились о том, что в 11 часов одна эскадрилья нанесет удар по высоте 77,6. До удара оставалось еще два часа. Времени вполне хватило, чтобы провести инструктаж с командирами батальонов по поводу обозначения ракетами своего исходного положения и целеуказаний.

Ровно в 11 часов над Ново-Рубановкой появились наши самолеты. Взвились ввысь и разорвались над боевыми порядками стрелковых батальонов ракеты с цветным дымком. Штурмовики из кильватера перешли в пике, и сразу же стрелковые цепи покатились на траншеи противника. Огневой удар пулеметных очередей и пушек обрушился на головы немецких захватчиков.

К 12 часам сопротивление противника было окончательно сломлено. Дивизия полностью овладела высотой 77,6 и продвинулась к рубежу высота 70,9 — МТС. В это время до батальона немецкой пехоты, поддержанной штурмовыми орудиями «фердинанд», после огневого налета по нашим боевым порядкам перешло в контратаку на 1054-й стрелковый полк. Распластались стрелки на мокрой земле и встретили контратакующую пехоту массированным огнем. Орудия сопровождения медленно подходили к боевым порядкам стрелковых батальонов. В этих условиях решающую роль сыграл танковый взвод, скрыто подошедший к месту боя. Укрывшись за деревьями, танкисты с места повели прицельный огонь. Два «фердинанда» загорелись, остальные поспешили скрыться в лощине. В свою очередь пехота помогла танкистам. Когда группа немецких автоматчиков с противотанковыми гранатами перекатилась через бруствер и поползла к нашим танкам, пулеметчик коммунист Диденко меткой очередью сразил пять фашистов.

Прошло еще трое суток тяжелых боев за высоты 70,9 и 84,0. Во второй половине дня 7 февраля полки дивизии подошли к восточной и юго-восточной окраинам Большой Лепетихи. На холмах крутого берега Днепра лежал дымящийся поселок. За ним мостовая переправа через широкую реку — единственная на всем участке от Никополя до Каховки. Вот почему с таким упорством оборонялись здесь немецкие захватчики.

На командный пункт дивизии прибыл генерал Рослый.

Мой доклад был коротким. На местности я показал местонахождение полков: 1052-й полк подошел к северо-восточной окраине Большой Лепетихи, 1050-й полк лежал перед нами в большом овраге и готовился к атаке центральной части поселка, а 1054-й стрелковый полк был у его юго-восточной окраины.

В этот момент до нас донесся звук залпа немецкой артиллерии, послышался вой приближающихся снарядов. Мы с Иваном Павловичем кубарем скатились в траншеи. Снаряд ударил в бруствер, земля посыпалась на нас. К счастью, никто не был даже ранен. [109]

— Да, хороши были бы мы, — проговорил Иван Павлович, рассматривая воронку от взрыва артиллерийского снаряда на том месте, где за секунду до этого мы стояли.

Посмотрев вперед, мы увидели темные цепочки контратакующей пехоты противника. Я приказал начальнику артиллерии дивизии силами всей артиллерийской группы поставить заградительный огонь на пути движения гитлеровцев. Вскоре над нами прошумели снаряды, перед цепью немецкой пехоты возникла стена разрывов. Контратака была сорвана.

Отдав необходимые распоряжения и посоветовав, как и где лучше нанести удар по гитлеровцам в опорном пункте Большая Лепетиха, генерал Рослый уехал, пожелав нам быстрее отбросить врага за Днепр. Этот последний удар по фашистам на левом берегу великой реки 301-я стрелковая дивизия нанесла ночью 8 февраля. Отбив несколько сильных контратак, полки полностью овладели поселком Большая Лепетиха.

Уходила ночь. Солнце еще не взошло, но было уже совсем светло. У одной из хат на крутом обрыве майор Шурупов докладывал об итогах действия своего полка в этом бою. На прибрежных высотах лежал поселок Большая Лепетиха. Далеко внизу виднелся Днепр с длинной песчаной косой посередине. На острове валялись понтоны, брошенная техника. Оттуда то и дело доносились звуки пулеметных очередей.

Освобождением крупного районного центра — поселка Большая Лепетиха Херсонской области — завершилась операция по ликвидации никопольского плацдарма противника{67}. Все три правофланговые армии 4-го Украинского фронта — 3-я гвардейская, 5-я Ударная, 28-я — вышли к Днепру и приступили к его форсированию. В тот же день, 8 февраля, войска 3-го Украинского фронта освободили важный пункт в излучине Днепра — город Никополь. По случаю этого знаменательного события Верховный Главнокомандующий объявил благодарность войскам 3-го и 4-го Украинских фронтов. Многим соединениям и частям были присвоены наименования «Нижнеднепровских» и «Никопольских». Этот приказ был зачитан у нас в ротах и батареях.

Военный историк Типпельскирх много лет спустя писал о поражении немецких войск на никопольском плацдарме: «Тяжелым поражением, ненамного уступавшим по своим масштабам катастрофе 8-й армии (корсунь-шевченковский «котел». — В. А.), ознаменовалось начало февраля.., когда удерживаемый немецкими войсками выступ в районе Никополя подвергся ударам русских войск с севера и с юга. Марганцевые рудники в районе города Марганец... и сам Никополь, включая также атакованный с юга плацдарм на левом берегу Днепра, 8 февраля были потеряны» {68}. [110]

Форсирование Днепра

Страшную память о себе оставили фашисты. Об этом нам рассказали жители Большой Лепетихи. Фашистские оккупанты привезли из детских домов многих городов детей и разместили их в поселке. Поставили госпитальный пароход со своими ранеными офицерами. По ночам увозили детей на пароход, выкачивали шприцем кровь, а трупики несчастных жертв бросали в реку. Отступая, гитлеровцы хотели увезти оставшихся в живых детей, но не успели. После нашего прихода многих ребят взяли к себе местные жители. А. С. Кошкин немедленно организовал питание ребят.

Местная жительница Омельченко рассказала нам: «Дня три тому назад вечером немцы принесли тяжелораненого красноармейца и положили к ней во двор. Утром пришли, проверили, что он жив, и начали его допрашивать. Он все молчал. Звери начали его бить. Красноармеец кричал: «Все равно ничего вам не скажу, гады!» и плюнул одному фашисту в лицо. Они опять его начали терзать: «Бейте, бейте, — кричал он, — а мы все равно вас, фашистов, всех перебьем!» Тогда немцы о чем-то поговорили и ушли. Я на четвереньках из хаты через порог подползла к нему дать напиться. Он был весь в крови. Я полила водой на лицо и в рот. Красноармеец очнулся: «Тетушка, — сказал он слабым голосом, — наши скоро придут. Не губи себя, иди. Я Полторакин Николай Афанасьевич из Минеральных Вод. Слыхала про такой город?» Я кивнула ему. «Разведчик я, — говорит, — 301-й дивизии». Немцы вскоре вернулись с ведрами и банками. Утащили солдата в наш сарай, облили его бензином и сожгли вместе с сараем». И женщина протянула клочок бумаги: «Вот, это я записала его фамилию, чтобы не забыть!»

8 февраля первым должен был начать форсирование 1052-й стрелковый полк. Зная об этих злодеяниях фашистов и стремясь как можно быстрее освободить всю советскую землю от гитлеровцев, готовились мы к форсированию Днепра. Маскируясь по улицам в глубине поселка, с лодками и плотиками выходили бойцы на участок форсирования. В ночь с 8-го на 9 февраля разведывательная рота спустила лодки и уплыла в темноту в сторону острова. Через 15 минут вспыхнули белые и красные трассы, и опять черная тьма. А затем появился световой условный сигнал: «Идем вперед!»

Поданы команды. Ни звука, ни шороха от сотен людей. Только легкие всплески воды у берега говорили о начале форсирования Днепра. Черное небо слилось с темной рекой. Минут через 30 появился сигнал: «Мы на берегу». Через 10 минут еще сигнал: «Взяли лодки на руки, пошли по острову».

Два часа томительного ожидания. Наконец, заговорила радиостанция Н. П. Мурзина: «Все на правом берегу. Готовлю атаку». И вновь минуты ожидания. Казалось, вечно вот так лежала ночная [111] мгла и царствовала тишина. Но вот трассы пулеметных и автоматных очередей рассекли тьму. Полк пошел вперед. Мурзин вызвал огонь дивизионной артиллерийской группы. Разгорелся первый бой нашей дивизии с врагом на правом берегу Днепра. Утром позвонил начальник штаба корпуса полковник Е. И. Шикин:

— Как дела?

— Дела неплохие, — ответил я, — один полк на правом берегу{69}.

— Я тебя, кажется, не обрадую. Подготовь свой плацдарм и Большую Лепетиху к передаче 109-й стрелковой дивизии. Мы возвращаемся в свою родную 5-ю Ударную.

Жаль было передавать завоеванный плацдарм, но приказ есть приказ. Утром 11 февраля подписали акт с командованием 109-й гвардейской стрелковой дивизии о передаче плацдарма на правом берегу Днепра, Большой Лепетихи и спасенных детей{70}. Через двое суток дивизия сосредоточилась в районе Леонтьевки и Верхний Рогичик к югу от Никополя, войдя в состав 5-й Ударной армии.

Во второй половине февраля на юге Украины уже явственны признаки приближающейся весны. Настроение у нас приподнятое. Готовимся к новому наступлению. В плане операции, представленном Военным советом 3-го Украинского фронта в Ставку, намечалось нанести удар в общем направлении на Кривой Рог с двух направлений — 37-й армией с северо-востока и 46-й армией с юго-востока{71}. Наша 5-я Ударная армия готовилась к форсированию Днепра южнее Никополя.

Немало водных преград форсировала 301-я стрелковая дивизия за шесть месяцев наступления. Но преодолеть Днепр в этой части течения, да еще под огнем противника — такую задачу предстояло решать впервые. Много часов мы провели в штабе, занимаясь расчетами, обдумывая детали плана действий. А потом тренировки стрелковых рот. Они проводились на небольших озерах.

Всех бывших моряков мы назначили инструкторами. Многие из воспитанников морских училищ Севастополя и Баку с радостью вытащили из своих вещевых мешков бушлаты, тельняшки и бескозырки и принялись к подготовке личного состава дивизии к форсированию.

Застучали топоры, зашипели пилы. Строились лодки, плоты. Готовилось к форсированию все, что могло плыть. Вода в Днепре прибывала, затопив пойму шириной до 2 километров. Учитывая, что течение Днепра быстрое, мы стремились обзавестить крепкими и устойчивыми плавсредствами. Большую помощь в этом нам оказало население окружающих сел, отдавая последние [112] бревна, веревки, гвозди, молотки, топоры, помогая строить подручные плавсредства.

Большая тяжесть забот легла на плечи начальника тыла дивизии полковника Ивана Тимофеевича Нагорных. Он вездесущ: то на командном пункте дивизии знакомится с задачей, то проверяет на месте свои тыловые подразделения, то в полках изучает запросы. Благодаря ему доски, бревна, боеприпасы, продовольствие на повозках и на машинах идут сплошным потоком.

Активную деятельность развернули молодые командиры полков майоры А. Г. Шурупов и Н. Н. Радаев, с напряжением всех сил готовя свои батальоны в бой. [113]

Готовится техника, готовятся люди. На собраниях и митингах в частях и подразделениях бойцы обещают как можно быстрее преодолеть Днепр. Их волнующие чувства, мысли и стремления хорошо передал коммунист Малыгин из 1050-го стрелкового полка: «Мне 45 лет, но с каждым десятком километров родной земли, которые мы освобождаем от гнета немецких фашистов, молодые силы возвращаются ко мне. Несмотря на возраст, я даю обещание с честью оправдать звание бойца нашей дивизии. За Днепром ждут нас советские люди, пострадавшие в фашистской неволе».

Какой бы ни была по продолжительности подготовка к бою, кажется, никогда нельзя все переделать, все завершить. Но сроки подходят, наступает пора действовать. К исходу 14 февраля дивизия заняла исходное положение для броска через Днепр. Мой командный пункт тут же на берегу около населенного пункта Леонтьевка{72}.

Ночь темна. Только что выпавший снег лишь обелил прибрежные высоты, но у самого берега ничего не видно. Подана команда. Тысячи солдат и офицеров на руках вынесли лодки и плоты, спустили их на воду. Лодочно-паромный десант отправляется в черную мглу, навстречу врагу. Два часа тревожной темноты. Работают радиостанции. Принимают только короткие сигналы. Гитлеровцы не бросают осветительных ракет, может, ужинают. Мы уже изучили их нравы и порядок дня. Вот сейчас закончат ужин и вновь будут запускать свои ракеты. Вдруг вспыхнуло одно белое пламя, за ним — второе, заговорили скороговоркой немецкие пулеметы. И в это же время получаем долгожданный сигнал: «На берегу, готовим атаку».

— Успели! — с облегчением проговорил начштаба Сафонов.

Я молча кивнул головой. Да, главное достигнуто — зацепились за берег. Теперь можно и огоньку подбросить. Красные ракеты взвились в небо. Громовыми раскатами заухали артиллерийские залпы. Издалека из-за реки донеслось призывное «Ура-а-а!»

Первый эшелон дивизии закрепился на правом берегу. Время и нам в путь. Подана команда. Саперный батальон дивизии с лодками пошел к воде. Гребцами командует командир саперного батальона. Оторвались от кромки земли. Кто-то могучей рукой схватил нашу лодку и потянул вниз по течению. Раздалась четкая команда комбата. С шумом рассекалась вода о носовую часть лодки. Саперы шестами встречали и отводили в сторону льдины. И вот земля. Перед рассветом весь состав передового командного пункта был на месте.

Вскоре привели первых на западном берегу Днепра пленных гитлеровцев. Тяжело вздыхают, разводят руками, удивляются: «Откуда так много войск на правом берегу?» Действительно, они были ошеломлены быстрым появлением советских воинов. Правее [114] нас одновременно с нами форсировала реку 230-я стрелковая дивизия нашего корпуса.

День 15 февраля был насыщен боевыми делами. Когда рассвело, мы увидели прямо перед собой, почти против центра боевого порядка дивизии, высоту, усеянную траншеями и огневыми точками. Сюда, видимо, совсем недавно гитлеровское командование перебросило свой резерв: чистились площадки, выбрасывалась земля из окопов без всякой маскировки, мелькали заостренные немецкие пилотки. А на нашем плацдарме по всей лощине и по западным скатам прибрежных широких высот чернели окопчики наших бойцов, виднелись огневые позиции орудий полковых батарей и противотанкового истребительного дивизиона. Но сейчас все замерло: и тысячи людей, и десятки орудий и минометов.

Это было затишье перед бурей. По ту сторону лощины на высоте 84,9 немецкие офицеры, оглушенные нашим ударом, видимо, разбирались в обстановке, подтягивали силы. Вдали за высотой 84,9 на всхолмленной заснеженной равнине появились черные длинные змейки. На ходу разорвавшиеся длинные ленты постепенно превращались в цепи бронетранспортеров с танками. На короткое время все скрылось за западным скатом высоты 84,9 и в овраге, называемом Золотой балкой. Еще до подхода к высоте наша дивизионная артиллерийская группа по моему сигналу открыла заградительный огонь, но фашисты прошли сквозь разрывы снарядов, не останавливаясь. И вот уже почернел гребень северного ската высоты от немецкой пехоты и танков.

Сейчас следовало ожидать появления «юнкерсов», и тогда начнется артналет по нашим позициям, полезет вперед эта черная масса. Все так и произошло. Появились бомбардировщики. Открыла огонь артиллерия. Все ближе и ближе черная волна немецкой пехоты и танков. Вот она наткнулась на огневой шквал наших батальонов и батарей, залегла, затем вновь поднялась. Фашистские танки на большой скорости мчатся к нашим боевым порядкам, а за ними и пехота. Основной удар контратакующих пришелся по 1050-му стрелковому полку, особенно по его 2-му батальону. Немецкой пехоте и танкам даже удалось ворваться в боевой порядок батальона.

Закипел жестокий ближний бой. Пулеметная рота капитана Петра Карибского шквалом огня отсекла немецкую пехоту, но отдельные танки лезут вперед. Один из них вышел прямо на старшего лейтенанта Смирнова — командира 6-й стрелковой роты. Летят связки гранат, и чудовище тут же замирает. Появляется рядом второй танк. Храбрый офицер на месте, летят противотанковые гранаты. Падает лейтенант Смирнов, сраженный пулеметной очередью фашиста. Санинструктор Вера Селицкая видела бой лейтенанта и бросилась спасти жизнь своего командира и тоже падает, смертельно раненная. Но и фашист получил по заслугам. От прямого выстрела орудия сержанта Дмитрия Строгонова фашистский танк запылал. [115]

На какой-то миг мне показалось, что контратака уже отбита. Однако из оврага вынырнула еще одна группа пехоты и танков. Бой разгорелся с новой силой.

2-й батальон оказывает упорное сопротивление. Ранен Петр Карибский, убиты герой-автоматчик Геннадий Теплаков и пулеметчик Евгений Рыжков, командир роты старший лейтенант Федор Назаренко. Подбит еще один фашистский танк, но напор гитлеровцев не ослабевает. Настойчивые попытки противника пробиться через наши боевые порядки к берегу реки свидетельствуют о намерении рассечь дивизию и потом бить нас по частям на плацдарме.

Приказываю командиру полка ввести в бой второй эшелон — резерв полка. Контратаку удается отбить. Противник оставил на поле боя четыре танка, несколько десятков убитых. Есть и у нас потери: в ходе атаки погиб капитан Скатаев. Командование батальоном принял замполит лейтенант Николай Кузьменко.

На участке 1054-го стрелкового полка гитлеровцы также несколько раз поднимались в атаку. Трем танкам удалось прорваться сквозь боевой порядок стрелковых рот. Они вышли на командный пункт командира полка майора Н. Н. Радаева. Николай Николаевич выбежал из своего окопа к стоящему рядом орудию. Вот его высокая тонкая фигура с поднятой рукой замерла у орудия. Рука стремительно опустилась. Выстрел. Пламя поднялось над первым танком. В одно мгновение орудийный расчет перезарядил орудие, и вновь высокая фигура опустила руку. Орудийный всплеск огня у ствола, и в это же время черный столб дыма поднялся над вторым вражеским танком. Еще один танк, пятясь назад, хотел уйти. Но орудие сержанта Дмитрия Чернозуба сразило и его. Танк несколько раз повернулся вокруг оси, а затем взорвался. Потеряв сотни убитых и до десятка танков, фашисты отказались от дальнейших попыток сбросить нас в ледяные воды Днепра.

Удар с плацдарма

17 февраля войска нашего 3-го Украинского фронта возобновили наступление на криворожском направлении. Плацдарм 5-й Ударной армии — от Золотой балки до Малой Лепетихи (около 20 километров по фронту и до 5 в глубину) — занимал выгодное оперативное положение по отношению к криворожской группировке противника. А мы были отрезаны ледяной лавиной Днепра от своих тылов. В эти дни только на отдельных лодках можно было пробиться на левый берег Днепра и обратно. Снаряды и пулеметные ленты были на исходе. «Небесные тихоходы» спасали нас. На Песчаную косу против моего командного пункта, врытого в крутой берег, два-три раза в день садился У-2 с продовольствием. [116]

Под разрывами вражеских артиллерийских снарядов машины быстро разгружались и уходили в тыл.

26-ю годовщину Советской Армии мы встретили радостно и торжественно. Накануне дошла весть о том, что войска правого крыла 3-го Украинского фронта освободили Кривой Рог. Верховный Главнокомандующий объявил им благодарность, и столица нашей Родины Москва салютовала героям. И у нас событие: все полки получили боевые знамена. По случаю этого знаменательного праздника прошли собрания и митинги. Многие солдаты и офицеры получили правительственные награды.

На Днепре прошел ледоход, и теперь уже можно было совершать массовые лодочные рейсы. Все более активно мы стали тревожить фашистов. Разведчики провели удачную операцию в ночь на 24 февраля и взяли двух пленных. Отличились сержанты Данилов и Скарга, разведчики Козлов и Неменко. Их «языки» — офицер и ефрейтор — рассказали нам очень много ценного.

В последних числах февраля правофланговые армии 3-го Украинского фронта с боями вышли к реке Ингулец. Готовилась к удару с днепровского плацдарма наша 5-я Ударная армия. Мы решили в ночном бою прорвать оборону противника и овладеть высотой 84,9. Эта высота имела большое тактическое значение и являлась командной на несколько километров среди прибрежных высот. Прорыв обороны противника и штурм высоты поручили молодым командирам полков майорам А. Г. Шурупову и Н. Н. Радаеву.

Во время подготовки к наступлению со штабами полков и командирами мы провели штабные тренировки и командно-штабные занятия на картах и на местности. Старались передать молодым уже накопленный боевой опыт войны. Все решения и действия на занятиях командиров и штабов полков нас очень радовали. Подготовка закончена, а теперь в бой.

В 4 часа 26 февраля без огневого налета полки дивизии поднялись в атаку. Гитлеровцы ударили по нашим боевым порядкам. Почти в то же мгновение пулеметные и автоматные очереди, орудия прямой наводкой ударили по фашистским траншеям. Открыла огонь и дивизионная артиллерийская группа. Стрелковые роты ворвались в траншеи противника и в западную часть села Золотая Балка.

В 1050-м стрелковом полку впереди стрелковая рота старшего лейтенанта Кураксина, а в ней стрелковый взвод рядового Аннимидзе. За героизм, проявленный в предыдущих боях, солдат был представлен к офицерскому званию и правительственной награде. И сегодня храбро бьет Аннимизде со своими боевыми друзьями гитлеровцев. Уверенно ведет свой полк майор А. Г. Шурупов. Не отстает и полк Н. Н. Радаева: все его батальоны уже вышли на юго-западные скаты высоты 84,9. Штурмуют западную часть села Золотая Балка батальоны 1054-го стрелкового полка. Здесь героем дня стал автоматчик Головин. Он смело ворвался в дом, где засели [117] семь немецких офицеров. Солдат вступил в рукопашный бой, прикладом оглушил двоих офицеров, остальные подняли руки.

С командного пункта дивизии было видно, как все дальше и дальше уходил огненный вулкан. Вдруг все стихло. Над высотой, где три часа шел кровавый бой, рассеивался дым. Вставал рассвет. Где-то впереди полки, не сбавляя темпа наступления, продвигались на запад.

Днем в районе высоты 86,2 большая группа немецкой пехоты, поддержанная танками, нанесла удар в стык 1050-го и 1052-го стрелковых полков. Совершила налет на боевые порядки дивизии бомбардировочная авиация. В 1054-м стрелковом полку первой в бой вступила артиллерийская батарея старшего лейтенанта Башманова. Он с первого же выстрела подбил «фердинанда».

В 1050-м стрелковом полку артиллеристы лейтенанта Сологубова плотным огнем встретили танки и пехоту противника. Отразив контратаку, дивизия с ходу овладела важной высотой 86,2, освободила населенные пункты Шевченково, Покровку, Дружелюбовку.

В этих боях враг потерял убитыми и пленными более 1 тыс. человек{73}. Нами были захвачены большие трофеи. Путь к реке Ингулец теперь был открыт. В последующие дни враг уже не смог задержать нас на промежуточных рубежах. Мы освободили от немецких захватчиков населенные пункты Ленинский, Белявку, Ново-Архангельское, Красноармейское, Ново-Николаевка и отбросили гитлеровцев за реку Ингулец{74}.

Удар с днепровского плацдарма увенчался успехом. Войска 5-й Ударной армии нанесли серьезное поражение противнику и продвинулись на несколько десятков километров. Но воины устали, боеприпасы кончались. На Днепре работали только отдельные паромы. Жители освобожденных сел с огромным желанием пришли к нам на помощь. От одного населенного пункта к другому тянулись вереницы тружеников со снарядами и патронными ящиками на спине. Старики, женщины и подростки беззаветно трудились и днем, и ночью. Но все это лишь частично покрывало наши боевые потребности. Нужно было опять сделать небольшую паузу, чтобы затем с новой силой ударить по врагу.

28 февраля Ставка Верховного Главнокомандования в своей директиве указала:

«1. Считать первоочередной и важнейшей задачей 3-го Украинского фронта форсировать реку Ингулец не позднее 2 марта на одном из участков между Шестерня и Бол. Александровка и выдвинуть на западный берег реки Ингулец 6-ю армию, большую часть 5-й Ударной армии с целью свернуть оборону противника на нижнем течении реки Ингулец и обрушиться на войска противника, [118] обороняющие Николаев. Левым крылом 5-й Ударной армии наступать между реками Ингулец и Днепр.

2. 28-ю армию в составе пяти стрелковых дивизий и 2-го гвардейского механизированного корпуса постепенно переводить на правый берег Днепра по мере очищения его от противника. В дальнейшем армию использовать для овладения Херсоном и для действии на николаевском направлении»{75}.

Таким образом, для отдыха и пополнения времени не было. Продолжая развивать наступление, наша дивизия освободила села Красноармейское, Новониколаевку, Староселье, Новодмитриевку, Твердомедовку, Большую Александровку. Мокрые, уставшие, утопая в грязи, бойцы 1054-го стрелкового полка с ходу атаковали врага в Новодмитриевке и захватили мостовую переправу. Артиллеристы капитана Вялушкина на руках с помощью стрелковых рот перенесли свои орудия на плацдарм{76}. Полк майора Н. Н. Радаева стремительно форсировал реку Ингулец и захватил плацдарм. В 1052-м стрелковом полку стрелковая рота старшего лейтенанта Кустова первой ворвалась в населенный пункт Твердомедовку, выбила фашистов и форсировала реку Ингулец. Местные жители приносили свои лодки, спускали на воду и под огнем противника переправляли наших солдат и орудия через реку. [119]

При овладении 11 марта Большой Александровной тяжелый бой выпал на долю 1050-го стрелкового полка. Командный пункт дивизии был в непосредственной близости к высоте 86,7, и нам хорошо были видны атакующие цепи полка, командир полка майор Шурупов, шедший во главе одного из батальонов. Солдаты и офицеры полка любили своего молодого командира и уверенно шли с ним в бой. Полк штурмом взял высоту и ворвался в северную часть Большой Александровки. Всю ночь он вел бой в селе. Утром 12 марта мы получили приказ сдать свой плацдарм западнее Ново-Дмитриевки и Твердомедовки 118-й стрелковой дивизии и сосредоточиться в Большой Александровке.

К этому времени войска 46-й и 8-й гвардейской армии прорвали оборону противника на участке Кривой Рог — Широкое. Развивая успех, введенная в сражение конно-механизированная группа под командованием генерала И. А. Плиева 8 марта освободила Новый Буг. В этих условиях Ставка Верховного Главнокомандования 11 марта поставила 3-му Украинскому фронту новую задачу: «Преследовать отходящего противника, не допустить его отхода за реку Южный Буг и захватить переправы через реку Южный Буг на участке Константинова — Вознесенск — Новая Одесса, дабы не дать возможности противнику организовать на реке Южный Буг оборону. Города Николаев и Херсон занять с ходу. В дальнейшем занять Тирасполь, Одессу и продолжать наступление с целью выхода на реку Прут и северный берег Дуная, т. е. на нашу государственную границу» {77}.

Фронту ставились большие задачи. Удары предполагалось нанести на большую глубину. Основные усилия фронта сосредоточивались на правом фланге. Для усиления войск правофланговой ударной группировки наш 9-й стрелковый корпус выводился в резерв фронта с последующим вводом в сражение.

Вечером 13 марта 301-я стрелковая дивизия ускоренным маршем двинулась к городу Новый Буг по маршруту: Бело-Криничный — Ново-Павловка — Васильевка — Скобелево — Ново-Юрьевка. Переходы совершались в ночное время в трудных погодных условиях. Дул сильный порывистый ветер, временами падал снег или шел дождь. Поля покрылись водой, дороги превратились в месиво. Но воины, закаленные в боях, шли вперед, ведь они шли по нашей родной земле, которая питала их новыми силами, бодрила, звала вперед.

После кратковременного отдыха в Новом Буге дивизия вновь пошла в поход, опять по грязи и под дождем. Вечером 22 марта все полки сосредоточились в районе Новоселовка, Шкуратово, Зеленый Берег. Здесь наш 9-й стрелковый корпус вошел в состав 57-й армии, действовавшей в составе главной, правофланговой группировки войск 3-го Украинского фронта. К этому времени ее дивизии занимали весь левый берег реки Южный Буг на [120] участке Константиновка — Александровна и имели плацдармы на западном берегу.

Армией командовал генерал-лейтенант Н. А. Гаген. Кроме нашего корпуса, в ее состав входили 64-й стрелковый корпус (командир генерал-майор М. Б. Анашкин) и 68-й стрелковый корпус (командир генерал-майор Н. Н. Шкодунович). Всего девять дивизий по три дивизии в каждом корпусе.

По своему составу это было одно из самых крупных общевойсковых соединений. Армия с боями прошла большой путь от Сталинграда до Южного Буга.

От Южного Буга до Днестра

Выходом к реке Южный Буг и захватом плацдармов войска 3-го Украинского фронта выполнили ближайшую задачу, поставленную Ставкой Верховного Главнокомандования 11 марта. Теперь предстояло выполнить дальнейшую задачу — освободить Тирасполь, Одессу и продолжать наступление с целью выхода на государственную границу. Вспоминая события тех дней, бывший член Военного совета 3-го Украинского фронта генерал-полковник А. С. Желтов рассказывает, что замысел операции состоял в том, чтобы стремительным движением основных сил фронта в направлении Вознесенска — Раздельной — Тирасполя расколоть южный фланг немецко-фашистской обороны, уничтожить главные силы 6-й немецкой и 3-й румынской армий между Южным Бугом и Днестром{78}.

57-я армия находилась на правом фланге фронта, входила в главную группировку, созданную для действий на направлении главного удара фронта. Она должна была прорвать оборону противника на рубеже реки Южный Буг, быстро выдвинуться на Днестр, форсировать Днестр и захватить плацдарм на его правом берегу. Ее оперативное построение было в один эшелон.

С 23 марта, как и все войска 57-й армии, мы начали подготовку к предстоящему наступлению. Работа шла напряженно днем и ночью. Опыт форсирования Днепра и других рек очень пригодился. Вновь застучали топоры — строились лодки, плоты. Подвозились боеприпасы. 24 марта в районе Александровки была проведена рекогносцировка, в которой принимали участие генералы И. П. Рослый, командир 68-го стрелкового корпуса Н. Н. Шкодунович, командир 93-й стрелковой дивизии А. Я. Крузе, все командиры дивизий 9-го стрелкового корпуса. На месте были уточнены участки и график форсирования, вопросы взаимодействия, конкретные задачи дивизий.

Быстро пролетели пять дней подготовки к наступлению. Дивизия к 27 марта разместила все переправочные средства, артиллерию [121] и боеприпасы в укрытиях в районе Александровки. Был подготовлен к броску через Южный Буг весь личный состав. Лишь стемнело, как все три полка вышли из района сосредоточения по маршруту Зеленый Берег — Веселый Раздел — Александровка и с ходу на широком фронте без огневой подготовки начали форсирование. Орудия встали на огневые позиции в готовности для стрельбы. Подана команда «На воду!»

Наш лодочный «флот» быстро пересек реку. Полки, не задерживаясь, двинулись вперед в общем направлении на Коштов хутор. К утру весь первый эшелон дивизии своим центром подошел к этому населенному пункту. На правый берег была переправлена и заняла огневые позиции дивизионная артиллерийская группа.

Утром 28 марта 301-я стрелковая дивизия нанесла по противнику [122] удар с захваченного плацдарма. В этот же день перешли в наступление все дивизии 57-й армии. Началась Одесско-Днестровская операция. Сломив сопротивление врага на правом берегу Южного Буга, правофланговые соединения и части 3-го Украинского фронта стремительно наступали на запад. Командующий фронтом генерал армии Р. Я. Малиновский решил развить наметившийся успех и перегруппировал конно-механизированную группу и 23-й танковый корпус в полосу 57-й и 37-й армий{79}.

Гитлеровцы цеплялись за каждый выгодный рубеж местности, чтобы сдержать и остановить наше наступление. Наши войска с ходу преодолевали многие рубежи, обходя и окружая опорные пункты противника в селах и деревнях. За двое суток наша дивизия освободила Коштов хутор, Майорскую, Романовку, Доманевку, Владимировку, Новую Слободку, Кошары, хутор Широкий и в районе Андреево-Ивановки вышла к реке Тилигул. Свыше 50 километров было пройдено за два дня боев по топкой грязи. Под огнем пулеметов и артиллерии, под ударами бомбардировщиков стрелковые роты и батальоны делали свое, ставшее обычным, дело: били врага, атаковали его, шли, вытаскивали застрявшие повозки, перетаскивали лодки, несли боеприпасы на руках.

Утром 29 марта я доложил генералу И. П. Рослому о подходе дивизии к Андреево-Ивановке. Он сообщил, что для развития нашего успеха введен в сражение 23-й танковый корпус.

— Ждите танкистов и на участке вашей дивизии.

«Развитие успеха, — радовался я, — нашего успеха». Не зная полностью решений Ставки и командования фронта, мы стремились понять ход военных событий на своих действиях. Если 9-й стрелковый корпус трехдивизионного состава с левого фланга фронта перегруппировывается на его правый фланг, это дает возможность уплотнить боевые порядки соседних корпусов и оперативного построения 57-й армии, действующей на главном направлении. Если для развития нашего успеха введены в сражение подвижные войска, действовавшие до этого на другом направлении, значит, здесь следует ожидать развития главных событий.

Дивизия вела упорный бой на рубеже хутора Широкого и высоты севернее его. Противник отчаянно сопротивлялся. Тучи «юнкерсов» нависали над боевыми порядками дивизии. Всеми силами стремились немецкие фашисты сорвать наше наступление.

Во время ожесточенного боя дивизии за хутор Широкий 30 марта прибыли танкисты 23-го танкового корпуса генерал-лейтенанта Е. Г. Пушкина. С наступлением темноты по огневым порядкам противника ударили орудия, выставленные для стрельбы прямой наводкой, и танковые орудия. Поднялись полки в атаку, прорвали оборону гитлеровцев и освободили хутор Широкий. Взаимодействуя с танкистами, дивизия нанесла сокрушительное поражение немецкой 384-й пехотной дивизии, оборонявшей Андреево-Ивановку [123] и переправу через реку Тилигул. Всю ночь шел жестокий бой за каждый дом и улицу. На рассвете полки дивизии полностью освободили от фашистов Андреево-Ивановку и левый берег реки.

Отступая, фашисты успели взорвать мост через реку. В связи с дождями и весенним паводком уровень воды намного повысился. Река стала серьезным препятствием. Весь день 31 марта ушел у нас на подготовку к форсированию Тилигула. Подвозились лодки, определялись огневые позиции орудий и танков для стрельбы прямой наводкой и участки форсирования для стрелковых полков. Саперный батальон дивизии и местные жители занялись восстановлением моста. Стремясь воспрепятствовать нашему форсированию, гитлеровцы наносили бомбовые удары по боевым порядкам дивизии, с левого берега вели пулеметный и артиллерийский огонь. Это не помогло. Ночью наши бойцы на лодках и по пояс вброд форсировали реку и ворвались в траншеи противника. Враг был уничтожен. Теперь у нас был хороший плацдарм за Тилигулом. Саперы и местные жители приступили к восстановлению моста, а стрелковые полки, не прекращая ночного боя, продолжали боевые действия по освобождению населенных пунктов от немецких захватчиков.

К утру 1 апреля были освобождены Спасский, Визирцы, Шабельник, Тарас Шевченко, Дубовое. Мост в Андреево-Ивановке был восстановлен, и к боевым порядкам дивизии вновь стали постепенно подходить наши танкисты. Вечером совместной атакой с танкистами дивизия прорвала оборону противника в районе высот [124] хутора Петровский и утром 2 апреля вышла к реке Большой Куяльник.

Вновь река, хотя и небольшая, да к тому еще и разлилась. И здесь единственный мост враг взорвал. С чужого берега бьют пулеметы. Значит, задержка. От непрерывных боев и движения люди устали. Я приказал по одному стрелковому батальону в полку выводить во второй эшелон, чтобы личный состав мог отдохнуть.

Наше движение складывалось из бросков от речки к речке. Вечером 2 апреля преодолели Большой Куяльник, освободили Тарасовку и к утру 3 апреля подошли к Малому Куяльнику у населенного пункта Воробьево-Берлин. Здесь мост также взорван. Танкисты ждут восстановления моста через Большой Куяльник. Наши солдаты на лодках и вброд преодолевают эту водную преграду. Мы понимали ситуацию и не были в обиде на танкистов за то, что они не могли вырваться вперед. Зато в огневой подготовке атаки и поддержке форсирования они решали основную огневую задачу. Наша артиллерия отставала, утопая в грязи, да и пополнение боеприпасами было затруднено.

В большом наступлении много мелких событий. Некоторые навсегда врезались в память.

При форсировании реки Малый Куяльник танковая бригада и пушечные батареи ударили по обороне противника прямой наводкой. Стрелковые роты поднялись, спустились к обрыву, вошли в воду по пояс, и даже по грудь, уверенно перешли через реку и с криком «Ура!» бросились на врага. Ни один фашист не ушел от возмездия.

При подходе 1050-го стрелкового полка к населенному пункту Цибулевка разведчик-сержант Константин Лукьянович Четвериков первым проник в крайний дом. Охраны нет. Посмотрел в окно, а там четверо немецких офицеров сидят за столом. Сержант решил взять их в плен. Ворвался с разведчиками в дом и скомандовал: «Хенде хох!» Один офицер бросился было за своим автоматом, но Четвериков остановил его, остальные трое подняли руки вверх. Отважный разведчик был награжден за смелые действия орденом Славы.

Освободив село Воробьево-Берлин, мы обнаружили, что там размещался сборный пункт раненых немецких солдат и офицеров. Спасаясь бегством, гитлеровцы, боясь, что раненые попадут в плен, уничтожили их: свои убили своих...

Наступление на юге Украины продолжалось. С радостью мы восприняли весть о том, что конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева овладела крупным железнодорожным узлом станцией Раздельная. Эта победа еще больше вдохновила нас на решительные действия. Мы ускорили выход к полотну железной дороги Котовск — Одесса в районе станции Веселый Кут.

В боях за эту станцию отличилась рота снайперов, возглавляемая сержантом Марией Онищенко. Она только недавно заменила [125] раненого командира роты. Храбрая казачка из станицы Славянской с возгласом «За мной! За Родину! Вперед!» первой шла в боевой цепи роты, увлекая атакующие цепи вперед. Удар шедшего в первом эшелоне дивизии 1050-го стрелкового полка майора А. Г. Шурупова был столь стремительным, что гитлеровцы побросали на железнодорожной станции подготовленные к отправке эшелоны с продовольствием, вином, боеприпасами и различной техникой.

Позади остались сотни освобожденных сел и городов Украины. Пройдены сотни километров. Впереди Молдавия, река Днестр. Вечером 6 апреля дивизия подошла к последнему водному рубежу — к реке Кучурган с ее затопленной и заболоченной поймой. Гитлеровцы превратили село Тростьянец в сильный опорный пункт. Форсировать здесь Кучурган не представлялось возможным. Командир корпуса решил переместить нашу дивизию в район Великой Михайловки.

На рубеже реки Кучурган противник оказал упорное сопротивление. Бои затянулись. Зато с других участков поступали радостные вести. Войска 5-й Ударной армии сломили сопротивление противника в районе Пересыпи и к 20 часам 9 апреля ворвались в северную часть Одессы. Первыми начали штурм города 248-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. З. Галая, 416-я стрелковая дивизия генерал-майора Д. М. Сызыранова, 320-я стрелковая дивизия генерал-майора И. Швыгина, 86-я стрелковая дивизия полковника М. И. Соколовского, 295-я стрелковая дивизия генерал-майора А. П. Дорофеева. 10 апреля в результате умелого обходного маневра пехоты и конно-механизированных соединений в сочетании с фронтальной атакой советские войска овладели областным городом Украины и первоклассным портом на Черном море — Одессой — мощным опорным пунктом обороны гитлеровцев на юге.

Стремительное наступление к Днестру войск 3-го Украинского фронта (57-я и 37-я армии) на направлении главного удара создали благоприятные условия для действий южного крыла фронта на Черноморском побережье.

В ходе ожесточенных боев 10 и 11 апреля соединения 9-го стрелкового корпуса сломили сопротивление гитлеровцев в районе Михайловки, а к вечеру 12 апреля вышли к Днестру на участке Гура-Быкулуй — Парканы. Соседняя 37-я армия освободила Тирасполь. Началась борьба за освобождение Молдавии. В ней важную роль сыграл и наш 9-й стрелковый корпус. [126]