Опираясь на силу дружбы
В дни пребывания наших войск в Болгарии фронтовая газета «Советский воин» писала: «Ты идешь, товарищ, по знакомой земле. Здесь, в виноградных долинах Болгарии, в узких улочках городов, на заоблачных балканских перевалах, знают тебя, товарищ! Болгарские старики с детства помнят тебя в лицо. Что из того, что не воевал здесь 70 лет назад за освобождение болгарского народа? Твой дед, тот же русский человек, орловский или брянский крестьянин, москвич или киевлянин, шел, как ты сегодня, и пел в пыли похода лихую солдатскую песню. Ее запомнили гулкие ущелья и чуткие дубовые рощи. И само сердце народа таит в себе отзвуки этой давно пропетой песни.
Когда Россия в 1877 году вступилась за порабощенных турками славян и начала освободительную войну, болгарский народ насчитывал до 3 миллионов человек, а русских солдат и офицеров погибло в сражениях этой войны 200 тысяч. Выходит, что свобода и счастье каждого тринадцатого-четырнадцатого болгарина были оплачены жизнью одного русского. Как не ценить нам сегодня чистосердечной болгарской дружбы: она второй раз скрепляется братской кровью!
Будь, товарищ, преемником высокой традиции русских войск на Балканах... Будь в бою и на отдыхе таким, каким запомнил русского солдата болгарский народ, и приумножай славу русского оружия»{2}.
В сплошной, нескончаемый праздник дружбы двух народов вылилось короткое пребывание наших войск на территории Болгарии. Со стороны болгар это было искреннее, от глубины сердца, проявление дружеских чувств. Во всех городах и селах наших воинов, появлявшихся на улицах, [87] встречали цветами, угощали фруктами. Каждая болгарская семья была счастлива, если удавалось зазвать советского солдата в гости. Самое лучшее выставлялось на стол. Нашим бойцам и командирам дарили сувениры, у бойцов просили на память красноармейские звездочки. Танки и автомашины, проходившие через города и села, были буквально осыпаны розами.
Часто в населенных пунктах, где на короткое время останавливались наши части, возникали многолюдные митинги. Каждый, кто немного говорил по-русски, стремился высказать слова благодарности. У многих на глазах можно было видеть слезы радости.
— Мы все рады приходу Красной Армии, — говорил на митинге в городе Исперих учитель местной гимназии Сиваков. — Болгарский народ всегда относился с уважением к России, к русскому народу, помогавшему нам в нашей борьбе за независимость. И теперь мы вздохнули полной грудью. Дружба с Россией — нашей освободительницей и старшей сестрой — обеспечит нам мирную жизнь{3}.
Такие же искренние чувства дружбы испытывали к болгарам и наши воины. Вот что рассказал на одном из совещаний заместитель командира батальона по политической части гвардии капитан Головко:
«Наши солдаты и офицеры замечательно относились к болгарскому населению. Иначе и нельзя было, потому что мы на каждом шагу чувствовали тепло гостеприимства со стороны славянских братьев. Они часто приглашали нас к обеду, угощали, предоставляли для ночлега самые лучшие комнаты. При переезде части с одного места на другое нас очень тепло, как родных, провожали. Особенно запомнились проводы из села Велико-Терсово и из района Сливницы (30 километров северо-западнее Софии). Когда мы покидали эти населенные пункты, то местные граждане каждому советскому воину преподнесли цветы. Есть много случаев, когда болгарские семьи дарили нам свои семейные фотокарточки и просили передать горячие приветы трудящимся Советского Союза, когда будем на Родине» {4}.
Такое отношение болгар возвышало нашего солдата, вызывало у него чувство гордости, заставляло крепко дорожить честью и достоинством советского воина. Об этом говорилось почти во всех политдонесениях. Например, начальник политотдела 22-й зенитно-артиллерийской дивизии [88] полковник Е. М. Куцабин доносил: «За время пребывания дивизии на болгарской земле в частях не было ни одного грубого нарушения воинской дисциплины, ни одного случая плохого отношения советских воинов к болгарскому населению»{5}.
Вместе с тем политическое управление, политорганы этому стихийному проявлению дружеских чувств со стороны наших воинов стремились придать целенаправленный, осмысленный характер. Например, под руководством члена Военного совета 57-й армии генерал-майора Л. П. Бочарова было проведено совещание начальников политотделов соединений и замполитов полков армейского подчинения по задачам воспитания личного состава в духе пролетарского интернационализма и дружбы народов.
Затем политотделы дивизий провели однодневные сборы командиров рот и взводов, на которых разъяснили их роль в усилении воспитания подчиненных в духе пролетарского интернационализма, а также поставленные войскам новые задачи: с честью пройти через всю территорию Болгарии до ее западных границ, к границам Югославии, где народ с первых дней войны мужественно сражался против гитлеровских оккупантов. Во всех частях и подразделениях армии состоялись сначала общие, а затем комсомольские собрания с обсуждением вопросов укрепления дисциплины в период освободительного похода. Примерно такая же работа проходила и в других армиях фронта.
Военный совет, политическое управление фронта по рекомендации Главного политического управления Красной Армии и совету Георгия Димитрова, высказанному мне при встрече, в конце сентября создали специальную оперативную группу из офицеров политуправления и политотдела 37-й армии для работы среди местного населения. Общее руководство группой было возложено на меня. При этом учитывалось то, что болгарское население длительное время находилось под воздействием фашистской пропаганды, имело искаженное представление о нашей стране, ее военной политике. Да и не только гитлеровская — вся западная пропаганда стремилась очернить нас перед болгарскими братьями. К тому же оставленные гитлеровцами агенты распространяли среди местного населения различные провокационные слухи.
Мы были тесно связаны с руководством болгарских коммунистов, пользовались их поддержкой. С помощью листовок [89] на болгарском и русском языках оперативная группа доводила до сведения местного населения заявление Советского правительства от 5 сентября 1944 года, обращение Военного совета к болгарам, разъясняла положение на фронтах, смысл интернациональной освободительной миссии советских войск. Печатная пропаганда подкреплялась регулярными устными выступлениями перед трудящимися на темы: «Цель вступления Красной Армии на территорию Болгарии», «Военная обстановка на советско-германском фронте» и так далее.
По указанию политуправления вскоре после вступления в Болгарию наших войск политотделы соединений стали использовать и такое действенное средство, как проведение совместных мероприятий — митингов и собраний, встреч молодежи. Широкую популярность у болгарского населения завоевали советские кинофильмы, концерты художественной самодеятельности в клубах и парках.
Сильное воспитательное воздействие как на наших воинов, так и на болгар оказывали встречи со старожилами, помнившими русско-турецкую войну. Таких людей, понятно, было немного. Но работникам политотдела 73-й гвардейской стрелковой дивизии, стоявшей под городом Плевна, удалось найти болгарина Христо Славичева, которому в 1877 году было 13 лет. Восьмидесятилетний старик был еще крепок, говорил взволнованно:
«Я счастлив, что мне довелось второй раз в жизни видеть на своей родной земле наших братьев-освободителей. Я был мальчиком, когда русские освободили наш народ от господства турок. Сейчас я приветствую на своей земле преемников русских героев Плевны и Шипки, которые освободили нас от немецкого ярма и болгарских предателей, предавших свой народ. Сынам своим, внукам и правнукам рассказывал я о том, как Россия — мать славянских народов пришла к нам в тяжелый час, как русские солдаты проливали свою кровь за свободу болгарского народа. У меня четыре сына, и все они сражаются вместе с вами против заклятого врага — немцев».
Затем выступили солдаты и офицеры — герои боев. Они обещали добить фашистского зверя в его собственном логове. В заключение начальник политотдела дивизии гвардии подполковник А. Г. Воронов от имени командования пожелал Христо Славичеву здоровья, счастья его семье, сердечно поблагодарил жителей за теплую встречу наших воинов на болгарской земле и призвал личный состав с честью выполнить [90] свой интернациональный долг перед братским народом.
А между тем война продолжалась. Наш фронт был нацелен на помощь Народно-освободительной армии Югославии.
Штабы изучали театр военных действий, разрабатывали будущие операции, войска проводили частичные перегруппировки и готовились в трудный поход через всю Болгарию, через горы и долины, к границам Югославии.
Мы хорошо понимали: советский воин тем лучше, самоотверженнее будет выполнять свой трудный интернациональный долг, чем глубже проникнется сознанием того, как высоко ценит простой народ подвиги тех, кто на своих знаменах принес ему свободу от иноземного порабощения.
Я сердцем русского понимал, что в этой земле лежат наши героические, самоотверженные предки, видел, что нынешние болгары свято чтят их память и эти факты, это обстоятельство нужно использовать для воспитания людей.
Словом, создались весьма благоприятные возможности для воспитания на славных боевых традициях русской армии. Одновременно мы не забывали и о той интернациональной традиции совместной борьбы наших народов против общего врага, что преподала нам история еще в прошлом веке. Это было актуально и сегодня. Например, и в устной и в печатной пропаганде мы старались показывать, что в одном строю с русским 260-тысячным войском за освобождение Болгарии от турецкого ига сражались 50 тысяч румын и более 6 тысяч болгарских ополченцев: отдавать должное вкладу союзников в общую победу — это ведь тоже в лучших национальных традициях русского народа.
В наших армейских библиотеках, к сожалению, не оказалось достаточного фактического материала по русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Но пропагандисты, агитаторы, культработники посещали городские библиотеки, книжные магазины, которых в Болгарии было множество. Искали и находили нужные книги.
В 333-й стрелковой дивизии 37-й армии мне довелось присутствовать на беседе начальника штаба дивизии полковника В. Ф. Маковеева с офицерами штаба. Я помнил его по совместной службе в этой армии, Василий Филимонович очень интересно рассказывал о боевых делах русской армии, о храбрости и отваге солдат при обороне Шипки в 1877 году. Говорил, в частности, о подвиге фельдфебеля 4-й линейной роты Андрея Лысенко, уроженца Волковского уезда Перекопской волости. После гибели командира [91] роты и ранения его помощника, фельдфебель возглавил подразделение, открыл залповый огонь по противнику и обратил турецкую колонну в бегство.
Полковник Маковеев рассказывал, в каких трудных условиях оборонялись русские солдаты. Гора святого Николы, которую занимал пехотный полк, простреливалась со всех сторон турками, и невозможно было смениться с занимаемых позиций. Люди вынуждены были устраивать жилища прямо на передовой. А зима в горах наступила рано: уже 17 сентября выпал первый снег, к утру глубина его достигла одного аршина, но русские воины не отступили...
Привел он и много других ярких примеров мужества и отваги.
После беседы я поинтересовался у Василия Филимоновича, откуда он взял эти данные. Оказывается, в городской библиотеке он нашел «Сборник материалов по русско-турецкой войне 1877–1878 гг.», изданный в Петербурге в 1902 году, и выписал оттуда примеры для бесед с солдатами и офицерами.
Военный совет, политическое управление требовали от командиров и политорганов широко использовать в воспитании воинов на боевых традициях русской армии памятники героям русско-турецкой войны, не забывать отдавать дань уважения памяти наших предков. Командиры и политработники частей и соединений горячо откликнулись на этот призыв. Примеров же, когда у мест боев русской армии за освобождение Болгарии проводились митинги и беседы, можно привести немало.
Поражали нас своим величием памятники, воздвигнутые на Шипке и в Плевне. Каждый болгарин, старый и молодой, знает эти святые места. Местные жители охраняют, любовно ухаживают за ними, свято чтят память погибших русских воинов. Даже во время фактической оккупации страны враги болгаро-русской дружбы не посмели разрушить или осквернить ни один памятник нашим героическим предкам.
Разумеется, не всем частям и соединениям фронта посчастливилось пройти по тем памятным местам. Однако политработники организовали экскурсии на Шипку и в Плевну, в одной из которых, в частности, побывала и редакция фронтовой газеты. Впоследствии о ней интересно рассказал в своих «Балканских дневниках» писатель Александр Левада.
Побывал и я во главе группы работников политуправления фронта на знаменитой Шипке. Яркое впечатление осталось [92] от этой поездки. Запомнился город Габрово, лежавший на пути к перевалу. Все дома в нем были украшены нашими красными и болгарскими трехцветными флагами. Через улицы протянуты огромные транспаранты с приветствиями Красной Армии. За Габрово начался многокилометровый подъем на Шипку — главный хребет болгарских Балкан. С наивысшей точки Шипкинского перевала — горы святого Николы — открылся прекрасный вид на обрывистый южный склон Балкан, на знаменитую Долину роз.
С особым волнением осматривали мы места, где бессмертные герои Шипки — солдаты Скобелева, Гурко, Радецкого — проливали свою кровь за освобождение Болгарии.
Особенно сильное впечатление произвел на меня центральный памятник русским воинам, воздвигнутый на самой вершине горы святого Николы. На его наружной стене у входа высечена стихотворная надпись:
На русите Народъ братски призове,Слова братского языка и без перевода были понятны каждому русскому... Под памятником — глубокий склеп с братской могилой героев Шипки. Тут же могила болгарского дружинника Николы Павлова Корчева, который в ожесточенном бою спас знамя Самарского полка от захвата турками.
Внутри памятника множество венков, на столе большая книга для записи впечатлений посетителей. Последняя страница ее уже была исписана заметками советских бойцов и офицеров, которые побывали на Шипке в эти дни. Я тоже сделал запись, в которой содержались слова привета болгарскому народу.
По решению Военного совета и с согласия болгарских властей в память о пребывании здесь советских войск на постаментах памятников русским воинам были установлены мемориальные доски со стихотворным текстом:
Вдали от русской матери-землиАналогичная надпись была сделана на памятнике в Шипке.
После того как этот стихотворный текст был опубликован в военной печати, многие бойцы и офицеры 3-го Украинского фронта знали его наизусть. Стихи в основе принадлежат поэту Гориловскому, работавшему в редакции газеты 37-й армии. Текст рассматривал Военный совет фронта, которому совместно с политотделом 37-й армии была поручена установка мемориальных досок. Открытие мемориальных досок вылилось в волнующий праздник русско-болгарской дружбы и боевого братства. Вот как описывались торжества по установлению мемориальной доски на памятнике русским воинам в городе Плевне в номере газеты 37-й армии «Советский патриот» от 11 декабря 1944 года:
«10 декабря жители г. Плевны, а с ними и весь болгарский народ, ежегодно отмечают день освобождения города от турецких поработителей. Но никогда еще за всю историю не видел город русской славы такого праздника, как в 1944 году. Впервые вместе с болгарами славную годовщину отмечали потомки тех, кто обессмертил свои имена на Гривицких редутах, на Зеленых горах под Горным Дубняком в исторических сражениях за Плевну».
Далее рассказывалось о том, как проходил этот праздник. На площади были выстроены советский и болгарский почетные караулы. Открыл мемориальную доску генерал С. С. Бирюзов. Затем были возложены венки у подножия Плевненского мавзолея. Прогремел пятикратный ружейный салют, и прозвучали величественные звуки Гимна Советского Союза, подхваченные десятками репродукторов.
На митинге с яркой, пламенной речью выступил генерал С. С. Бирюзов. Затем торжественная процессия двинулась в Скобелевский парк, расположенный на Зеленых горах: здесь в 1877 году кипели ожесточенные бои за город.
Неподалеку от памятника стоял живой свидетель плевненской эпопеи — восьмидесятидвухлетний болгарин Генов. [94]
Из его старческих глаз текли счастливые слезы, а губы шептали:
— Здравствуйте, братушки! Я помню ваших героев-дедов. Вы похожи на них, братушки. Я счастлив, что вижу вас в нашей Плевпе.
Однако я забежал вперед... Газету с этим отчетом, помнится, мне показывал полковник Савельев уже в Венгрии, незадолго до Нового, 1945 года. В промозглый зимний вечер, когда наши войска вели трудные бои с фашистами на венгерской земле, мы вспоминали дни пребывания в Болгарии с особым чувством благодарности к ее гостеприимному, дружественному народу...
19 сентября 1944 года состоялось заседание Военного совета фронта. Рассматривался вопрос об усилении воспитательной работы по укреплению политико-морального состояния среди воинов, находящихся на болгарской земле. Особенно запомнилось выступление А. С. Желтова, которому незадолго до того было присвоено очередное воинское звание — генерал-полковник.
Алексей Сергеевич напомнил, что всего лишь месяц назад, 19 августа 1944 года, Военный совет фронта принял постановление, обязывающее генералов и офицеров, коммунистов и комсомольцев принять все меры по укреплению воинской дисциплины, чтобы, продвигаясь по территории буржуазных государств, наша Красная Армия показала себя не только боеспособной и могучей, но и высокоорганизованной, дисциплинированной, сознательной.
— Однако теперь, когда части и соединения оказались в необычных условиях, — отметил генерал Желтов, — когда перед ними нет фронта с неприятелем и возникла передышка, некоторые воины неправильно поняли наши задачи, считая, что для них война уже закончилась и теперь можно почивать на лаврах, проявлять беспечность и благодушие. Мы много уделяли внимания работе с местным населением — это хорошо, — продолжал Алексей Сергеевич, — однако хочу напомнить, что никто с нас не снимал главной задачи — воспитания бойцов и командиров.
Далее член Военного совета коснулся некоторых упущений в работе политорганов, высказал мнение о необходимости подготовки и издания специальной памятки бойцу Красной Армии, находящемуся в Болгарии.
— Такая памятка политуправлением уже подготовлена, — доложил я. [95]
— Так где же она? — поинтересовался Желтов.
— Собирался завтра вам ее представить.
— Зачем откладывать? Давайте после заседания Военного совета и рассмотрим ее...
В заключение Военный совет принял постановление, в котором в предвидении новых сражений потребовал поднять уровень политико-воспитательной работы в войсках, принять все меры к укреплению воинской дисциплины, усилить устную агитацию. Предлагалось также продолжать и расширять работу с местным населением, организовывать с личным составом изучение истории страны пребывания, национальных обычаев болгар.
Особо указывалось на необходимость повышения персональной ответственности политработников за морально-политическое состояние личного состава, за подготовку бойцов и офицеров к предстоящим боям.
Вечером, после заседания Военного совета, я принес генералу Желтову проект разработанной памятки. Он внимательно прочитал ее, сделал некоторые поправки и разрешил печатать.
На следующий день я вызвал своих заместителей на короткое совещание. Разговор получился серьезный и обстоятельный. Мы обсудили и наметили меры, направленные на выполнение постановления Военного совета. В частности, в своей директиве политуправление потребовало от всех политорганов фронта усилить идейно-воспитательную работу по разъяснению воинам целей вступления советских войск на территорию Болгарии, для чего с 1 октября ввести в частях, не имеющих соприкосновения с противником, обязательные регулярные политические занятия с рядовым и сержантским составом три раза в неделю продолжительностью по 2 часа каждое, а в дни, свободные от политзанятий, проводить тридцатиминутные политинформации. Для офицеров предусматривалось не реже одного раза в неделю проводить лекции и доклады по актуальным вопросам.
В директиве предлагалось также развернуть широкую работу по изучению «Памятки воину Красной Армии в Болгарии», по разъяснению личному составу основных ее положений.
Для издания такой памятки Катугин и Савельев привлекли к работе не только фронтовую типографию, но и армейские. Вскоре каждый воин 3-го Украинского фронта получил этот важный документ. Думаю, многие сохранили его как реликвию, напоминающую о пребывании на болгарской земле, об участии в ее освобождении от фашистских [96] оккупантов, о гостеприимных болгарах, чью доброту и дружбу нельзя забыть.
И я храню эту маленькую книжечку, уже пожелтевшую от времени. И когда смотрю на нее, перечитываю знакомые строчки, мысленно вновь переношусь в то далекое время, на прекрасную землю Болгарии, в ту теплую и щедрую осень 1944 года, вижу дорогие мне лица солдат и офицеров, вспоминаю многолюдные митинги на городских и сельских площадях, тот неповторимый подъем, волнующую атмосферу дружбы двух наших народов.
«Товарищ боец, сержант и офицер! — говорилось в памятке. — ...От Волги до Балкан прошел ты, неся на своих знаменах освобождение десяткам миллионов людей от немецкого ига.
Высоко и почетно имя твое, воин Красной Армии! С особой радостью, как освободителя, встретил тебя болгарский народ — братский нам по языку и крови.
Второй раз в истории несет наша Родина освобождение болгарскому народу от чужеземного ига. 500 лет страдали болгары под тяжким турецким ярмом и из рук России получили долгожданную свободу.
Ты, славный воин Красной Армии, потомок русских героев Плевны и Шипки, своими славными подвигами — разгромом немецко-фашистских армий и освобождением Болгарии от немецкого ига — усилил и укрепил любовь и благодарность к русскому народу и нашей великой Родине — СССР...
Пусть везде, где пройдет Красная Армия, уничтожая врагов человечества — гитлеровцев и освобождая порабощенные ими народы, навсегда останется в сердцах миллионов людей глубокая благодарность, любовь и уважение к тебе, товарищ боец, сержант и офицер».
Памятка звала бойцов на подвиг, призывала их к бдительности, предупреждая:
«...Помни, что кроме миллионов друзей вокруг есть и враги, которые используют каждую твою ошибку, каждый неправильный поступок во вред нашей Родине и армии, во вред тебе. Храни военную тайну!..
Будь зорок и беспощадно разоблачай немецких агентов, в какую бы личину они ни рядились...
Будь бдителен всегда и везде...»
Докладывая мне о проделанной работе по изучению памятки, полковник Савельев сообщил, что во всех частях после ее вручения проведены митинги, которые вылились в демонстрацию советско-болгарской дружбы, в подразделениях [97] прошли беседы, во время которых воины выразили свои сокровенные чувства по отношению к местному населению.
— Если разрешите, зачитаю некоторые из политдонесений, которые к нам поступают об этом.
— Пожалуйста, — согласился я.
Савельев привел слова рядового Ланина, бойца 3-й роты 59-го батальона 12-й штурмовой инженерно-саперной бригады РГК. Тот сказал: «Болгарский народ встречает нас любовно. Там, где мы проходим, нас приветствуют дети, женщины, старики, все болгарские жители. Нам аплодируют, желают успехов, счастья. Все это вызывает чувство гордости за нашу армию, за социалистическое Отечество. Имеет ли право боец Красной Армии после этого совершать недостойные поступки? Конечно, нет!»
— А затем, — прибавил полковник Савельев, — рядовой Лапин призвал товарищей крепить дисциплину, проявлять бдительность к проискам фашистских прихлебателей.
Горячо откликнулись на пламенные призывы, содержащиеся в памятке, и воины других частей и соединений.
В директиве политуправления указывалось также на необходимость усиления работы с агитаторами подразделений. В частности, предлагалось подбирать на эти должности наиболее авторитетных бойцов и младших командиров.
С целью проверки исполнения содержащихся в директиве указаний я направил в части офицеров политуправления. Немало затем было использовано для обобщения передового опыта поучительных примеров. Так, в одной из рот 353-й стрелковой дивизии 57-й армии был назначен агитатором 1-го взвода комсомолец Шевченко, который за короткий срок, будучи снайпером, уничтожил 17 вражеских солдат, а агитатором 2-го взвода — комсомолец снайпер рядовой Даниленко, на счету которого было 42 вражеских солдата. Даниленко вскоре наградили орденом Красного Знамени, а Шевченко — медалью «За отвагу».
Нелегок труд агитатора. Ведь боец, назначенный на эту должность, не освобождается от основных своих обязанностей. И при этом должен, выкраивая редкие свободные минутки, готовиться к выступлениям перед товарищами.
Можно себе представить, сколько потребовалось труда тому же рядовому Даниленко, чтобы провести с личным составом взвода беседы на темы: «Бдительность — сильнейшее оружие», «Болтун — находка для шпиона», «Дисциплина — залог победы в бою» и другие. Но у него был перед глазами добрый пример. И старший лейтенант Сотников, и старший [98] сержант Майровский сами являлись опытными агитаторами, регулярно проводили беседы с личным составом.
Решая множество насущных проблем в период пребывания на земле Болгарии, нельзя было забывать и об усилении культурно-массовой работы. Об этом мне не раз напоминал А. С. Желтов, считавший, что живое слово о Родине, хороший кинофильм, радиопередача на родном языке — все это дорого и близко нашему бойцу, сражающемуся на чужой территории.
Понимая это, я старался не упускать из поля зрения работу фронтового и армейских Домов Красной Армии. Особое внимание уделял контролю за работой агитмашин, являющихся подлинными комбинатами агитационно-пропагандистских и культурно-массовых средств. Такие машины пользовались большой популярностью в войсках. В штат кроме начальника входили шофер, кинорадиомеханик, библиотекарь-художник, музыкант, а иногда и несколько массовиков — организаторов художественной самодеятельности. Машина имела радиоузел, кинопередвижку, громкоговорители, патефон с набором грампластинок, настольные игры, художественную и политическую литературу, журналы, газеты, музыкальные инструменты.
Чаще, чем с другими, мне приходилось встречаться с начальником агитмашины фронтового Дома Красной Армии майором М. А. Головой, инструктировать его.
Этот офицер был прекрасным лектором-пропагандистом, умелым организатором. Агитмашина, которую он возглавлял, заметно выделялась в лучшую сторону. Лозунги на плакатах звали наших воинов на правый бой с врагом, удачно подобранные фотоиллюстрации убеждали в необходимости добросовестного изучения боевой техники и оружия, совершенствования приемов и способов ведения боя.
Поражала работоспособность майора Головы. Постоянно находясь со своей машиной в войсках, он успевал разрабатывать интересные лекции и доклады о военно-политическом положении в Болгарии, о чести и достоинстве советского воина, об истоках дружбы русского и болгарского народов. С особым интересом слушали бойцы и командиры его лекцию о героизме русских солдат во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов.
Все эти доклады и лекции передавались обычно через усилитель, и слушать их могли воины подразделений, расположенных в радиусе до двух километров.
По вечерам с помощью агитмашины демонстрировались [99] различные художественные и документальные фильмы. На их просмотр собирались и местные жители.
Особую популярность среди местных жителей в короткий срок завоевали концерты художественной самодеятельности, которые устраивали экипажи агитмашин с привлечением самодеятельных артистов из числа солдат и сержантов.
Так, в сентябре во всех частях 73-й гвардейской стрелковой дивизии выступали коллективы художественной самодеятельности 209, 211 и 214-го стрелковых полков. На просмотре картины и концерте самодеятельности в 211-м полку присутствовало 150 местных жителей.
За работу агитбригад отвечал мой заместитель по пропаганде и агитации полковник Савельев. Как-то он доложил, что в селе Киново, где он был вместе с пропагандистом 73-й гвардейской стрелковой дивизии майором Карамышевым, на концерте самодеятельности присутствовало 100 человек, а в селе Винк — более 200 граждан, которые криками «ура» приветствовали наших бойцов и офицеров.
Примерно то же самое происходило и в других местах.
Не могу не сказать доброго слова о наших кинодокументалистах. С огромным интересом все мы смотрели на территории Болгарии фильм «Победа на юге», заснятый во время Ясско-Кишиневской операции.
В Болгарии для киносъемок были самые благоприятные условия. По заданию генерала А. С. Желтова наши операторы засняли на пленку вступление советских войск во все основные города Болгарии и потом демонстрировали свои лепты в киножурнале «Новости дня».
После просмотра очередного киножурнала генерал-полковник А. С. Желтов попросил меня пригласить кинодокументалистов.
— Обязательно нужно сделать кинофильм о посещении нашими солдатами памятников русской славы, — сказал он.
И такой фильм был снят. Назывался он «Места русской славы в Болгарии». Правда, смотрели мы его уже между боями на территории Югославии и Венгрии.
Словом, в политико-воспитательной работе использовались все формы и средства. Заметно оживилась и деятельность библиотек. Так, начальник клуба одной из дивизий гвардии капитан Белоцерковский организовал библиотеки-передвижки во всех частях, а также индивидуальный обмен книг через полковых и батальонных почтальонов. По их инициативе в ротах и батареях были назначены чтецы художественной литературы. Под руководством начальника клуба [100] работники библиотеки делали подборки-выставки справочной литературы в помощь агитаторам и пропагандистам на темы: «В. И. Ленин о повышении революционной бдительности», «О политико-экономическом положении Болгарии», «О зверствах фашистских захватчиков» и другие.
В дни пребывания на болгарской территории оживилась и деятельность библиотеки при штабе фронта. Ее заведующая Галина Ивановна Савельева, жена моего заместителя по пропаганде и агитации, женщина энергичная и весьма любознательная, значительно пополнила книжный фонд библиотеки изданиями русской классики. Часто покупала книги на личные деньги. Галина Ивановна активно помогала в подготовке устных выступлений перед воинами многим работникам политуправления, а часто и сама выступала с обзором произведений советских писателей перед офицерами штаба.
...Хорошо, когда замолкают пушки. В Болгарии они молчали, и мы, истосковавшиеся по тишине, наслаждались мирной жизнью. Пусть походной, пусть хлопотной, полной забот и неожиданностей, но — мирной! Когда не нужно перевязывать раны, хоронить в братских могилах боевых побратимов...
Но враг еще не был разгромлен. Каждый понимал: впереди — новые бои. Войска не просто занимали территорию Болгарии. Они тянулись к ее западной границе, к Югославии, на помощь ее героическому народу, ведущему уже не первый год борьбу с оккупантами. [101]