Вперёд, на запад

На Днепре

Осталась позади гигантская битва на Курской Дуге, которая окончательно подорвала наступательные возможности гитлеровской армии и создала благоприятные условия для перехода Красной Армии в общее летне-осеннее наступление от Великих Лук до Азовского моря.

Фашистские войска, создав развитую в инженерном отношении оборону на правом берегу Днепра, так называемый «Восточный вал», пытались остановить наступление Красной Армии, удержать важные районы Правобережной Украины и склонить в свою сторону чашу весов в войне.

Фашистская пропаганда твердила своим солдатам, что Днепр — это «линия обороны их собственного дома». После падения Харькова Гитлер заявил: «Скорее Днепр потечет обратно, нежели русские преодолеют его, эту мощную, водную преграду шириной в 700–900 метров, правый берег которой представляет цепь непрерывных дотов, природную неприступную крепость{39}.

Более сдержанно об этом писал своим родным солдат Карл Гофман: «Слава богу, вчера ночью переправились через Днепр, сегодня впервые, после оставления Харькова, можно спокойно заснуть... Днепр здесь так широк и глубок, а берега его такие высокие и отвесные, что мы чувствуем себя вполне спокойно. Здесь все, от генерала до солдата, уверены, что русские будут остановлены».

Приняв решение об отводе войск за Днепр, фашистское командование старалось выиграть время для проведения [204] политических мероприятий, направленных на подрыв основ антигитлеровской коалиции, подбодрить своих союзников и поддержать антинародные силы в оккупированных странах.

Гитлеровцы оказывали упорное сопротивление на промежуточных рубежах, чтобы обеспечить организованный отход с левобережной Украины, где находилась крупная группировка гитлеровцев, насчитывавшая около 700 тысяч человек, до 1200 танков и штурмовых орудий, около 7200 орудий и минометов и 900 самолетов.

Разрушали города и села, промышленные предприятия, мосты, сжигали посевы, уводили скот, угоняли советских людей в Германию.

Немцы отходили, прикрываясь сильными арьергардами, оставленными на высотах, в населенных пунктах, которые должны были дать возможность главным силам избежать удара советских войск и сохранить за собой переправы на реках для отхода.

Командующий фронтом маршал Конев писал: «В ряде районов на левом берегу Днепра противник построил сильные предмостные укрепления, особо мощные укрепления были в районах Кременчуга, Запорожья и Никополя»{40}.

Для нас наступление было очень трудным, ибо нам пришлось преодолевать множество рек и освобождать села и города, приспособленные для обороны фашистами.

Наша уральская 375-я, теперь уже и «Харьковская» стрелковая дивизия после Курской битвы, то есть 28 августа, была выведена в резерв фронта, сосредоточилась в деревнях Ледное и Липовая Роща, где привела себя в порядок и пополнялась людьми и вооружением.

В ночь с 8 на 9 сентября 1943 года к трем часам, совершив марш, дивизия вышла в район Новый Меречик и вошла в состав 53-й армии Степного фронта. «Задача Степного фронта состояла в том, чтобы, наступая в быстром темпе в общем направлении на Полтаву и Кременчуг, не позволить врагу создать устойчивый фронт и разгромить полтавскую и кременчугскую группировку противника»{41}.

Жалко было расставаться нам с 69-й армией, ее командованием и политическим отделом, с командующим [205] армией генералом Крюченкиным, членом Военного Совета генералом Щелоковским и начальником политотдела армии полковником Вишневским. Они пленили нас своей простотой, душевностью, умением в трудные минуты сказать доброе слово подчиненным. Мы за время пребывания нашей дивизии в 69-й армии успели по-солдатски их полюбить. Мне тогда казалось, что они, как руководители армией, очень хорошо поняли смысл слов, высказанных на совещании политработников Михаилом Ивановичем Калининым: «...Будьте не только начальниками, но и товарищами своих подчиненных...»

Они всегда относились с уважением, доверительно не только к нам, руководителям им подчиненной дивизии, но и к офицерам и солдатам. Как бы трудно иногда не складывалась боевая обстановка, они никогда не кричали, не оскорбляли и отдавали свои приказы, распоряжения в спокойном тоне, четко и ясно. Все это вселяло в нас уверенность в своих силах и решительность в действиях при руководстве частями в боевой обстановке.

На всю жизнь запомнил я доброе отцовское отношение к людям начальника политотдела 48-го стрелкового корпуса 69-й армии полковника Александра Дмитриевича Серюкова. Он очень умело сочетал в своей работе две стороны во взаимоотношениях с подчиненными: воинскую субординацию и товарищескую близость. Его доброта всегда сочеталась с принципиальной требовательностью.

Нам не хотелось уходить из 69-й армии еще и потому, что переход из одной армии в другую для дивизии ничего хорошего не предвещал. Из таких переходов за два года войны наша дивизия многое уже потеряла. Прежде всего, дважды не было доведено до конца представление на присвоение дивизии звания «Гвардейской» Военного Совета 30-й армии в 1942 году и 6-й гвардейской армии в 1943 году.

Конечно, трудно было сразу судить о руководстве новой армии, знать, какое будет у них отношение к нам. Первая наша встреча с новым руководством 53-й армии у командира дивизии и у меня, начальника политотдела, благожелательного впечатления не оставила. После этой встречи Петр Дмитриевич, вздохнув, сказал: «Поживем, увидим». Забегая вперед, скажу, что за полтора года нахождения дивизии в составе этой армии мы не только увидели, но и почувствовали то, что не могли даже предполагать: грубость, окрик, высокомерие, чванство, надменное [206] всевластие, пренебрежительное отношение к судьбам воинов дивизии.

* * *

53-я армия, куда вошла наша дивизия, наступала на Полтавско-Кременчугском направлении. Противник упорно сопротивлялся, пытался сдержать наступление частей армии на промежуточных рубежах. Кое-где наступление армии приостанавливалось. Тогда командующий армией генерал Манагаров решил для развития успеха с хода через полосу наступления 84-й стрелковой дивизии ввести в бой нашу дивизию, хотя она еще полностью не успела выйти в район Новый Мерчик.

375-й стрелковой дивизии было приказано сосредоточиться 9 сентября к пяти утра в районе Подгорный, нанести удар в направлении Миншенково, совхоз им. Коминтерна, восточнее окраины Коломак и, овладев дорогой на Высоколес, Перекоп, к исходу дня выйти на рубеж Малой Кисловки, выс. 154,6, левее наступает 214-я стрелковая дивизия, правее — 84-я.

Преодолевая упорное сопротивление врага, части дивизии развернули наступление, отдельные подразделения выходили на тылы противника, наносили удары с флангов, сбивали его арьергарды. Разведчики дивизионной разведки под командованием младшего лейтенанта Василия Николаевича Немченко под покровом ночи быстро проникли в тыл противника и окопались по двум сторонам дороги в районе села Перекоп, организовали засаду. Скоро ночную тишь нарушил шум мотора, и свет фар лег на дорогу. Немецкая легковая машина неслась, поднимая пыль.

Сержант Петров очередью из автомата ранил шофера, машина остановилась, не успели пассажиры очухаться, как младший лейтенант Немченко с группой разведчиков окружил машину. Взяв в плен двух офицеров, быстро отвел их в ближайшее укрытие. Прошло немного времени, как снова послышался шум моторов, на этот раз по дороге шли грузовые автомашины с гитлеровцами. Немченко близко подпустил эти машины, и по его команде разведчики открыли огонь из пулеметов и автоматов, забросали фашистов гранатами. Ошеломленные внезапным налетом гитлеровцы не успели опомниться и организовать бой. Около 50 фашистов было уничтожено, 8 гитлеровцев взято в плен, и на пять автомашин стало больше в полку.

По показаниям пленных было установлено, что на подступах к Коломак на двух высотах немцы создали [207] опорный пункт, который обороняло около батальона пехоты, минометы и три штурмовых орудия. Перед траншеей была натянута малозаметная проволока, имелось минное поле.

Командир 1245-го стрелкового полка подполковник Арсентий Николаевич Калинин со своим заместителем по политчасти майором Петром Петровичем Гриценко, обсудив все вопросы предстоящей атаки с командирами батальонов и поддерживающими полк артиллеристами, разошлись по подразделениям. В 5–00 артиллерия и минометы подавили выявленные огневые точки врага, полк пошел вперед, батальоны быстро достигли рубежа атаки. Идея атаки заключалась в том, чтобы одновременными фланговыми ударами зажать в тиски противника, окружить и уничтожить его.

Сильное сопротивление оказали гитлеровцы на левом фланге, где наступал второй батальон. Когда взвод младшего лейтенанта Константина Прокопьевича Филимонова ворвался в траншеи противника, из-за скатов появились вражеские танки с пехотой и контратаковали батальон. Гитлеровцы шли густыми цепями, ведя на ходу сильный огонь.

Заговорили пулеметы сержанта Алексея Сидорова и красноармейца Бориса Мамина, по пехоте открыли огонь наши минометы, пушки. Танки подошли совсем близко. Расчеты ПТР стреляли по ним. Вот вспыхнул танк, подбитый огневым взводом 2-й батареи 932-го артполка лейтенанта Валентина Николаевича Тутевича. Остальные три танка продолжали двигаться вперед. В этот критический момент рядовой Иван Воронин бросился со связкой гранат вперед и подбил второй танк, через несколько минут расчет орудия сержанта Шишкина подбил третий танк. Контратака врага была отбита, к исходу дня 12 сентября полк освободил Перекоп.

Враг стремился любой ценой задержать наступление дивизии. 13 сентября, встретив сильное огневое сопротивление и контратаки танков с пехотой, части дивизии вперед не продвинулись. В политдонесении политотдела за 14 сентября 1943 года сказано: «13 сентября... частями дивизии было отбито 9 контратак немцев, пытавшихся... вытеснить наши подразделения с занимаемых позиций...». Мужественными и стойкими показали себя воины 1243-й, 1245-й стрелковых и 932-го артполка, саперы и связисты.

Комсомолец рядовой 8-й стрелковой роты 1243-го стрелкового полка казах Агельдеев в момент контратаки [208] немцев выдвинулся со своим станковым пулеметом во фланг контратакующих и открыл по ним 9гонь, уничтожил многих фашистов. Не выдержав огня пулемета, гитлеровцы были вынуждены отойти. Агельдеев получил ранение, но не выпустил из рук рукоятки пулемета, продолжая вести огонь, и только после второго, тяжелого ранения его заменил второй номер — коммунист Петров. За этот бой Агельдеев был награжден.

Воины истребительно-противотанковой батареи старшего лейтенанта Кривошея с открытых позиций прямой наводкой встретили контратакующие танки, подбив один из них, был тяжело ранен наводчик, его заменил сам командир батареи. Иван Павлович подбил еще два танка.

Когда наши танки ударили по контратакующим, старший лейтенант Узакбаев с группой автоматчиков окружили немцев, многих уничтожили, часть взяли в плен. В этом бою нескольких вражеских автоматчиков сразил коммунист Камалов.

При освобождении хутора Мищенкова 1-й стрелковый батальон капитана Букаева дерзко атаковал вражеские позиции. Немцы, бросив несколько пушек с боеприпасами, отошли от хутора. Из одного захваченного орудия лейтенант Николай Иванович Анисько открыл огонь по отходящим фашистам. Капитан Букаев получил ранение, но продолжал командовать батальоном. Батальон открыл путь для наступления других подразделений.

В эти дни героически действовал санинструктор 3-го стрелкового батальона 1245-го стрелкового полка коммунист Вохрушев. Он вынес с поля боя вместе с оружием 31 тяжелораненого, более пятидесяти легкораненым воинам оказал первую помощь. Был награжден медалью.

После упорного боя на этом промежуточном рубеже, отбив многочисленные контратаки противника, соединения 53-й армии почти полностью разгромили одну пехотную дивизию, две другие понесли большие потери. Однако много потерь было и у нас.

Наша дивизия с боем форсировала реку Шляховую и, овладев восточной частью города Коломак, продолжала преследовать отходящих на Чутово гитлеровцев.

* * *

Бои за Чутово были исключительно напряженными. Противник предпринимал одну контратаку за другой. Частям дивизии пришлось обойти укрепления на подступах к Чутову и нанести удар по флангам обороняющихся. [209]

Штурмовая группа коммуниста зам. командира 1-го стрелкового батальона 1243-го стрелкового полка старшего лейтенанта Ехала обошла гитлеровцев, обороняющихся в роще «Круглая», и внезапно атаковала с тыла.

В период этих боев умело и мужественно действовали многие офицеры и солдаты. Комсомолец рядовой Песков шел впереди взвода и первым ворвался в траншею врага, гранатой и огнем из автомата уложил шесть фашистов, взял их документы. Командир отделения сержант Салахов, умело подобравшись со своим отделением к вражеской траншее с фланга, открыл огонь из ручного пулемета и уничтожил 12 гитлеровцев.

Рядовой Щербаков на подступах к Кисловке гранатой уничтожил расчет пулемета врага, поднялся во весь рост, с возгласом «Вперед, ура-а!» бросился на немцев, его поддержали другие воины. Щербаков первым ворвался в траншею, из автомата отправил на тот свет восемь гитлеровцев. В короткой рукопашной схватке наши воины уничтожили многих фашистов. В этом бою был ранен командир роты Симаков, командование ротой принял на себя командир взвода коммунист сержант Шухов. Он поднял роту в атаку и первым во главе роты ворвался в Кисловку. Сержант Шухов получил ранение, но до полного освобождения деревни продолжал командовать ротой.

В эти дни с тяжелыми боями были освобождены от фашистов населенные пункты Андрющенко, Кисловка, Мирошненково. Сломив сопротивление, тесня отходящего противника, части дивизии с боем ворвались в Чутово и, овладев северной частью города, завязали бой за переправу. В ночь с 19 на 20 сентября, переправившись через реку, во взаимодействии с частями 84-й стрелковой дивизии полностью очистили от фашистов Чутово.

На Полтаву

Преследуя врага по пятам, части дивизии устремились вперед, чтобы освободить город Полтаву. Ни промежуточные оборонительные рубежи, ни ввод противником в действие свежих сил, ни многочисленные его контратаки не смогли остановить наступательного порыва наших частей, которые опрокидывали подразделения прикрытия противника, ломали его оборону, гнали, гнали его все дальше на юго-запад. [210]

В эти дни дивизия освободила десятки населенных пунктов, в том числе Лисичью, Ивановку, Большой и Малый Лодышки, Войновку, уничтожила много живой силы и подбила восемь танков врага.

Наступая на Лисичью, комсомолец младший лейтенант Гатаулин подполз к вражескому пулемету, который вел огонь по бойцам взвода. Он броском гранаты уничтожил расчет, взял пулемет и открыл огонь по врагу. Взвод поднялся и с криком «Ура, ура!» ворвался в Лисичью. Взвод был контратакован, но трофейный пулемет косил контратакующих немцев. Когда вражеская пехота при поддержке танков контратаковала его взвод, лейтенант Андрей Степанович Ефрименко подполз к танку и гранатой подбил его. Взвод вступил в рукопашный бой с пехотой и отбил контратаку и при этом истребил многих фашистов, но понес большие потери и сам взвод, погиб командир взвода.

Позади остались десятки освобожденных дивизией населенных пунктов Полтавщины. Около пятидесяти километров пропитанной кровью уральцев земли, десятки могил дорогих нам однополчан. А впереди была река Ворскла, которую надо форсировать, за ней — оборона противника и город Полтава.

Стрелковый батальон капитана Букаева подходил к последней деревне перед рекой, разведчики доложили, что в деревне немцы. Комбат развернул батальон в боевой порядок и в ночной тьме атаковал врага. Внезапное появление советских солдат вызвало среди неприятеля панику, гитлеровцы отошли, но быстро придя в себя, на окраине деревни преградили нашим путь. Бой принимал ожесточенный характер.

Рота старшего лейтенанта Золотова, поддержанная минометчиками старшего сержанта Хуснутдинова, развернулась и атаковала врага справа. Взвод Борисова выбил фашистов из крайних домов, рядовой Захаров косил фашистов из автомата, сержант комсомолец Филипченко, заметив группу немцев, отступающих под натиском наших подразделений, открыл из пулемета фланговый огонь и истребил многих вражеских вояк.

Стало светать. Туман, видимости почти нет, однако бой не стихал. Василий Николаевич, оставив одну роту для прикрытия, с остальными ротами стал обходить деревню справа через болото, чтобы подойти к переправе и захватить ее. Бойцы несли на себе пулеметы, минометы, ПТР, мины. Вода в болоте доходила до пояса, кроме [211] того высокий камыш мешал движению. Несмотря на огромные трудности, они, не замеченные врагом, подошли к Ворскле, где немцы переправлялись на правый берег, батальон атаковал их, но фашисты взорвали переправу.

Батальон стал готовиться к форсированию.

Гитлеровцы, используя укрепления вокруг Полтавы и значительно усилив гарнизон, обороняющий город, пытались удержаться на западном берегу реки Ворсклы.

Командующий 53-й армией приказал 84-й и 375-й стрелковым дивизиям во взаимодействии с частями 5-й гвардейской армии овладеть городом Полтавой.

1241-й стрелковый полк майора Парамошкина и 1243-й стрелковый полк майора Нефедова на участке Терешки и Нижние Мланы утром 22 сентября под огнем противника приступили к форсированию реки Ворсклы. В течение дня переправившись на правый берег, они атаковали вражеские позиции у Щербаки. Гитлеровцы встретили наших воинов сильным огнем, завязался ожесточенный бой. Рядовой Михаил Захаров, взяв гранату, пополз к вражескому пулемету. Пули свистели над его головой. Когда первая пуля попала в него, он уже был близок к цели, можно было бросить гранату, но он не был уверен, что граната достанет пулемет. Что Михаил чувствовал и о чем размышлял в эти минуты, никто не знает, и думаю, сейчас не стоит за него, человека, ползущего навстречу смерти, ничего придумывать. Он полз дальше, крепко прижав гранату. Его прикрывали своим огнем товарищи. Рана была легкой, хотя кровоточила. Когда достиг нужного расстояния, он поднялся, размахнулся и бросил гранату. Пулемет замолчал, и взвод с криком «Ура, ура!» атаковал врага и ворвался в город. Вместе со взводом шел и Михаил Калинович Захаров.

Бой был тяжелый. Воины 1241-го стрелкового полка майора Парамошкина (его заместитель по политчасти майор Урбанович) одни из первых ворвались в Полтаву и водрузили красный флаг на здании парткома завода. Затем совместно с частями 84-й стрелковой дивизии и 5-й гвардейской армии, а также нашими другими полками стали очищать ее от фашистов.

Враг искусно приспособил город к обороне: постройки, здания превратил в огневые точки, заминировал подходы. Фашисты упорно сопротивлялись, местами бой доходил до рукопашной. Скрываясь за домами, автоматчики Мефодия Антонюка глубоко вклинились в расположение [212] противника, заставили замолчать его огневые точки. Батальон капитана Букаева очистил от гитлеровцев несколько кварталов. В ходе боя воины батальона захватили два миномета с минами и, повернув их в сторону отступающих немцев, открыли огонь.

Когда мы вошли в город, то увидели страшную картину. Горели здания, раздавались взрывы, улицы, дороги, многие общественные здания, жилые дома были заминированы. Пришлось поработать саперам батальона майора Хлопова. О саперах в народе давняя добрая слава. Тот, кто был на фронте, благодарен саперам за убереженные солдатские жизни. В Полтаве наши саперы разминировали проходы, дороги, прокладывали подразделениям путь, чтобы облегчить и ускорить движение вперед.

К утру 23 сентября Полтава была освобождена от фашистских захватчиков, уцелевшие жители вышли навстречу своим освободителям, обнимали, целовали солдат и офицеров.

— Вот и пришли наши освободители, — говорит пожилая женщина. — Как мы вас ждали. Будьте здоровы, мои сынки, уничтожайте гитлеровских извергов.

Жители рассказывали о зверствах фашистов в городе, о том, как они пытались свалить монумент славы, установленный в честь героев Полтавской битвы, когда войска Петра I в 1709 году наголову разбили считавшуюся непобедимой шведскую армию Карла XII.

375-я дивизия без остановки в Полтаве продолжала преследовать отходящие части противника на своем направлении. Противник отходил на юго-запад к реке Днепр.

* * *

В дни празднования 30-летия Победы я был в Полтаве. Невозможно описать впечатление, которое произвел на меня город: чистые улицы, вновь построенные дома, корпуса промышленных предприятий и общественных зданий.

Делюсь своими чувствами с директором Турбомеханического завода Борисом Васильевичем Шумейко.

Я говорю ему об изменениях, произошедших в городе, о новых домах, магазинах, новых заводах, фабриках. «Полтава обновляется, молодеет», — добавляет Борис Васильевич.

Едем по городу. На углу улиц Пушкина и Котляревского возвышается памятник непокоренным полтавчанам, которые, возглавляемые подпольной партийной [213] организацией, героически сражались в тылу фашистов. На граните высечены имена подпольщиков. Борис Васильевич говорит, что в Полтаве много памятников героям боев, более тридцати улиц названы их именами.

Самый дорогой для полтавчан в Центральном парке Мемориальный комплекс — Памятник Солдатской Славы — штыком взметнулся к небу. Вокруг — плиты с именами героев, отдавших жизни за Родину. Венчает Мемориал богатырская фигура воина-освободителя и трехгранный пилон, на котором высечено: «Слава героев — бессмертна». У подножия — вечный огонь.

Городской военный комиссар полковник Иван Федорович говорит, что сюда перенесены 480 останков погибших воинов. Среди них и воины 375-й стрелковой дивизии. Мы почтили их память минутой молчания. Затем подъехали на берег Ворсклы, где 22 сентября 1943 года форсировала ее наша дивизия. Смотрю на холмы, на которых в те годы находились немцы, превратившие весь западный берег в сплошной укрепленный район, здесь они решили во что бы то ни стало удержать за собой город.

Стоя на этом рубеже, мысленно вернул себя к тем дням, как бы вновь вслушиваясь в гул боя. Перед глазами встало холодное утро 22 сентября: густой туман, бешеный артиллерийский, минометный огонь фашистов. Сплошная стена огня нашей артиллерии на позициях врага. Под прикрытием этого огня наши лодки отчалили от берега. Вода кипела от разрывов вражеских снарядов и мин. Я вспомнил славных воинов дивизии, боевых товарищей, с кем плечом к плечу шел на штурм Полтавы.

В эти дни побывал в средней школе за рекой, там, где в сентябре 1943 года находился наблюдательный пункт командира дивизии. Посетил областной краеведческий музей. В музее многочисленные экспонаты ярко рассказывают о героизме и отваге, проявленных полтавчанами в Великой Отечественной войне. Мне только как-то было обидно за солдат и офицеров 375-й Уральской, Харьковской стрелковой дивизии, которые сражались, а многие отдали и жизни за освобождение Полтавы, их подвиг не нашел никакого отражения на стендах музея.

* * *

Некоторое отступление. Я не согласен с командующим 53-й армией генерал-лейтенантом И. М. Манагаровым, который в своей книге «В сражении за Харьков» харьковского издательства «Прапор» на 204-й странице [214] утверждает, что якобы «84-я дивизия освободила свыше 80 населенных пунктов, в том числе Коломак и Чутово... Войковку». Это неправда. Несправедливо и недостойно автору, тем более командующему армией, умалять подвиги воинов других соединений, участвовавших в освобождении этих населенных пунктов. Это кощунство по отношению к тем воинам других соединений, в том числе и воинам из 375-й стрелковой дивизии, которые, освобождая Чутово, Коломак, Войковку, отдали свои жизни.

375-я стрелковая дивизия сражалась в составе 53-й армии более полутора лет, начиная с 9 сентября 1943 года и до конца 1944 года: командующий армией Манагаров, описывая многочисленные бои армии, в том числе за Полтаву, Кременчуг, на Днепре, на территории Румынии, Венгрии, не нашел ни одного теплого слова о воинах этой дивизии. Вообще умалчивал об этой дивизии, как будто она и не воевала в составе 53-й армии.

Очевидно, бывший командующий, описывая бои за эти полтора года, совесть отогнал от себя прочь. Совесть не грызла его за погубленные жизни многих воинов 375-й дивизии, когда он бросал ее с места на место на самые опасные участки боя, чтобы заткнуть дыры армии, бросал в бой без артиллерийской и танковой поддержки. Воины дивизии ценой жизни и крови выполняли его приказ.

Разве можно простить его за беззаконный, безнравственный поступок, бесчеловечность, когда по его приказу без суда и следствия был перед строем расстрелян командир 1245-го стрелкового полка подполковник Калинин Арсентий Николаевич, любимец личного состава, отличный командир, человек, преданный Родине. Расстрелян только за то, что воины его полка на одном участке боя под напором превосходящего врага отошли назад на 150–200 метров. Это же был произвол, нет и не будет ему прошения. Однако об этом несколько позже.

На Кременчуг

Кременчуг был важным узлом коммуникации на левом берегу Днепра. Немцы всеми силами стремились удержать его как плацдарм для наступления на левобережной Украине. Фон Манштейн назвал Кременчуг в своем приказе «Городом-мостом». На подступах к Кременчугу [215] были открыты эскарпы, установлены проволочные заграждения и минные поля. Для обороны были подтянуты отборные войска фашистской армии, дивизии СС «Райх», «Великая Германия» и другие. Здесь было сосредоточено большое количество награбленного имущества и продовольствия для отправки в Германию. Здесь находились десятки тысяч людей, собранных из окрестных сел для угона в фашистскую Германию. Но наши танковые, механизированные части, отрезав пути отхода врагу, не дали возможности угнать их за Днепр.

375-я дивизия, преследуя отходящего противника, опрокидывая его промежуточные рубежи, освободила населенные пункты Суднево, Пашепки, Усики и другие.

На одном из участков Кременчугского района воины 1241-го стрелкового полка оседлали дорогу, по которой отходили немцы, завязался ожесточенный бой. Фашисты стремились прорваться к Днепру любой ценой. Они бросили против наших стрелков и артиллеристов танки и бронетранспортеры с пехотой.

Расчет орудия Ивана Васильева из дивизиона капитана Германа Малыиакова подпустил один из немецких танков близко и поджег его. Но другие танки продолжали атаковать орудие. Васильев вступил в единоборство с несколькими танками и подбил еще одного. К этому времени успели развернуться и открыть огонь по вражеским танкам другие батареи дивизиона.

Пулеметный взвод комсомольца лейтенанта Книншева открыл огонь по пехоте. В разгар боя был убит первый номер одного из пулеметов. Командир взвода Иван Николаевич сам лег за пулемет и стал в упор расстреливать атакующую вражескую пехоту.

Батальон Ивана Савельевича Поликарпова атаковал гитлеровцев. Враг, оставив много трупов и раненых, был вынужден отступить. Этим боем умело руководил исполняющий обязанности командира 1241-го стрелкового полка майор Безбородов.

На рассвете 28 сентября дивизия вышла на восточный берег реки Псел, передовые подразделения с боем форсировали ее. Однако противник численностью до батальона пехоты с танками несколько раз переходил в контратаку и к шести часам выбил их с правого берега реки Псел, наши понесли большие потери. К 16 часам 1241-й стрелковый полк снова форсировал реку Псел в районе Омельник. Под сильным артиллерийским огнем противника первой форсировала реку и вступила в неравный [216] бой рота лейтенанта Дементьева. Немцы трижды контратаковали его роту, но каждый раз получали должный отпор. Во время рукопашного боя Дементьев был ранен, но продолжал руководить боем, получил вторую рану. За этот героический поступок он был награжден орденом.

Группу воинов 2-го стрелкового батальона поднял в атаку против контратакующего врага парторг батальона старший лейтенант Гарипов.

Группа, отбив контратаку, на плечах отходящего противника ворвалась в деревню Потоки.

К исходу 28 сентября полки дивизии, преследуя отходящего противника, ломая его упорное сопротивление, ворвались на северо-восточную окраину Кременчуга.

Командование гитлеровской армии приказало своим войскам драться за Кременчуг до последнего солдата. Гитлеровцы дрались отчаянно. Части 375-й дивизии, взаимодействуя с частями 5-й гвардейской армии, завязали бои на улицах Кременчуга, очищая город от фашистских автоматчиков. К исходу 29 сентября дивизия полностью овладела северной частью Кременчуга и к утру 30 сентября вышла на южную окраину и на левый берег Днепра.

30 сентября Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза Сталин за отличные боевые действия объявил благодарность всем войскам, участвовавшим в боях за освобождение г. Кременчуга. В их числе были воины 375-й Харьковской стрелковой дивизии.

Форсирование Днепра

Немецкие войска, отходя от Кременчуга, взорвали мосты через Днепр и укрепились на правом берегу на командных высотах, откуда просматривалась и простреливалась вся долина по левому берегу реки от Кременчуга до Клеберды.

375-й стрелковой дивизии было приказано сосредоточиться в районе Дзюбы и Дровецкого и в ночь на 4 октября в полосе 48-го стрелкового корпуса форсировать Днепр, во взаимодействии с соединениями этого корпуса нанести удар по противнику в направлении восточной части озера Подпильно, высотой 149,3, овладеть высотой и закрепиться на рубеже высоты 111,3, — южные скаты высоты 143,3. [217]

Небольшое отступление. Я однажды после войны побывал в этих местах, где в октябре 1943 года моя родная уральская дивизия вела героическую борьбу. Вот он, Днепр, красавец, гордый, могучий, величаво катит свои воды через пороги к Черному морю, а мне все видится давняя огненная пора. Стою на берегу и не могу оторвать глаз от высоких синих волн, воскрешаются дни минувшие, оживают картины тяжелых боев дивизии за его форсирование и на плацдарме. Мне кажется, что река кипит и клокочет под вражескими снарядами и авиабомбами, а волны не синие, а мутные, черные. Река пылает в огне, песок и вода от разрывов вздымаются в пенные искрящиеся столбы воды. Взметнувшись вверх, столб пламени будто ударяется в тучи, а потом падает на землю. Стою, смотрю на реку, третью по величине в Европе. Какая удивительная судьба у нее! В нее вмещаются судьбы многих поколений русских, украинских, белорусских народов, их радости и невзгоды. Днепр как бы олицетворяет собой неделимость, кровное родство, общность всех людей, проживающих по его берегам.

Иду по левому берегу, стараюсь воскресить его в своей памяти таким, каким он был в октябре 1943 года. Разве можно забыть ту октябрьскую ночь, когда воины дивизии на лодках и плотах ринулись на правый берег. Бой был тяжелый, жестокий. С некоторых тонувших лодок воины под огнем бросались в студеную воду, вплавь достигая берега. Однако достигли его не все.

Если бы кинопленка могла тогда запечатлеть день за днем все бои, о каких волнующих эпизодах подвига воинов дивизии поведала бы она.

Бывают такие минуты, когда сегодняшняя жизнь прерывается встречей с прошлым, заставляет другими глазами посмотреть на мир, на свои поступки и дела, еще раз вспомнить о тех людях, перед которыми ты в неоплатном долгу. Становится тревожно от мысли, не подернулась ли память дымкой забытья, сумели ли мы, участники этих великих битв, рассказать подрастающему поколению, какой ценой завоеван покой нашего народа.

С большой тревогой и болью мы, ветераны войны, воспринимаем то, как сейчас некоторые средства массовой информации, всезнающие журналисты клевещут, пытаются выкрасить в черный цвет историю Великой Отечественной войны, победу над фашизмом, подвиг народа и его воинов. Подобные взгляды кое-кого лишают [218] здравомыслия. Нельзя же на развалинах отечественной истории воспитывать молодежь — будущих и нынешних защитников Отечества.

Враг тогда хотел Днепром разделить украинский народ, оторвать Украину от великого русского народа. Воины сказали этому «нет». Но через сорок с лишним лет нашлись у нас бойкие политики, которые ничего более умного не придумали, как развалить союз украинского, русского, белорусского народов, разделить их, отрекшись от своего прошлого, предав тем самым свои народы. Ощутимую горечь чувствуешь от строк ими подписанного документа. Так они осуществили то, о чем мечтали долгие годы фашисты. В результате политическая, экономическая нестабильность в этих странах создает сейчас ту благоприятную почву, на которой вызревают семена грядущих катаклизмов в социальной жизни.

Находясь на берегу, смотрю на Днепр, хотя он уже не тот, не вольный конь в поле, а оседлан бетоном плотин, не река, как тогда, а Днепродзержинское водохранилище шириной до десяти километров. Память возвращает меня к тем дням, и передо мной один за другим оживают образы однополчан, совершивших подвиг, поднявший их на вершину бессмертной славы. Многие из них навсегда сложили тут свои головы. Жизнь и дела этих людей явили собой прекрасный пример могучего взлета человеческого духа, служения великим идеалам, своему народу.

По возвращении с Днепра я обращаюсь к своим пожелтевшим от времени наспех сделанным фронтовым записям, выпискам из архивных документов, письмам однополчан. Я их берегу как великие реликвии. Они мне очень дороги. За каждой строкой здесь чей-то подвиг или смерть моих боевых друзей, товарищей, однополчан.

Мысли, мысли! Какая сила в них! То, как ракета, на самых высоких скоростях, обгоняя время, умчит меня вперед, то — назад, на десятки лет, в годы войны, к минувшим делам, событиям.

Читаю свои записи. «Дивизия форсировала Днепр». Три слова, но они могут много рассказать о воинах дивизии, совершивших бессмертные подвиги, рассказать столько, что не вместить и в нескольких томах. Боюсь, что мне не удастся отдельно сказать о каждом или назвать хотя бы фамилию каждого участника этой великой битвы за Днепр. Ограничусь только несколькими эпизодами, тем, что мне доподлинно известно. [219]

К исходу дня 3 октября дивизия сосредоточилась в районе Гарагули-Дзюбы, где вела разведку переправы и готовилась к форсированию.

В частях не стали ждать, когда прибудут специальные переправочные средства, вязали плоты, выискивали рыбацкие лодки, тащили бревна, доски, пустые бочки, т. е. все, что держится на воде и на чем можно переплыть реку.

Я пришел в 1245-й стрелковый полк, которому первому предстояло форсировать Днепр. Хотелось перед тяжелым боем поговорить с бойцами, чем-то помочь командирам и политработникам. Место для форсирования было не очень удобно: правый берег был с крутыми обрывами, скатами высот, с которых хорошо просматривался и простреливался буквально весь левый берег. Но, пожалуй, самым главным было то, что по данным разведки и показаниям пленных мы установили: противник на участке п. Крюково — Успенское усилил части, противостоявшие нам, свежими силами 320-го и 39-го пехотных дивизий, подтягивал их из своего резерва. Враг заблаговременно укрепил высоту вдоль правого крутого берега, построил плотную систему огня, используя превосходство в местности. Вот в таком районе командующий 53-й армией приказал форсировать Днепр нашей дивизии. Днепр взбугрился крутыми, мутными волнами, надо было преодолеть почти полукилометровую водную преграду под огнем противника.

Командовал 1245-ым стрелковым полком подполковник Калинин, добрейший человек, обаятельный, скромный, мягкий с подчиненными. Арсентий Николаевич был награжден за харьковские бои орденом Красного Знамени. В заботах по подготовке полка к форсированию Днепра он говорил своим командирам, что воюем мы за Родину, за ее честь и свободу, умрем тоже за нее. А Родина доверила командирам право управлять людьми, и даже посылать их на смерть во имя Победы. Поэтому никогда нельзя забывать, достойно оценивать ратный труд своих подчиненных, чутко относиться к ним, нельзя ко всем подходить с одной меркой.

Вот во время такого разговора командира полка с командирами рот и я застал Калинина на берегу Днепра перед началом форсирования. Он требовал тщательно проверить у личного состава экипировку, подгонку снаряжения, наличие «НЗ» и боеприпасов, исправность оружия. Полку ставилась задача форсировать Днепр, захватить [220] плацдарм в районе Успенского и обеспечить форсирование главных сил дивизии.

В этот вечер и ночь я встретился со многими офицерами, солдатами, коммунистами, комсомольцами полка. Все они были наготове к форсированию. Беседуя с ними, я еще раз убеждался, что все человеческие чувства на войне были как бы обнажены. Никому не хотелось умереть. Это желание жить, вера в жизнь провели нас, воинов, через самые тяжелые, кровопролитные бои к Победе. Вот и сейчас люди были готовы ради жизни бросаться в пучину холодной днепровской воды. Эта психологическая готовность воинов к форсированию была создана повседневной работой командиров, политработников, партийными, комсомольскими организациями. Поведение солдат не одинаково в атаке, идущей на земле, и в бою, ведущемся на воде с лодки или плота, которые представляют мишень для врага. В бою на воде требуется особое мужество, героизм. Такое мужество мы имели, это мужество обеспечило нам победу под Москвой, Курском и в других сражениях. Мы сейчас были сильнее и сплоченнее.

В камышах стучали топоры саперов. Они, уже несколько суток не спавшие, таскали на себе бревна, сооружали плоты. Сапер знает, что кубометр древесины выдерживает на воде 300 килограммов груза. А кто высчитал, сколько может выдержать человек на войне?

Увидев меня, капитан Логачев подошел ко мне и доложил, чем занимаются саперы, что уже сделано. По воспаленным глазам вижу, что он и его бойцы в эти дни даже на час не сомкнули своих глаз. Смотрю, как мастерски орудует топором наш прославленный сапер сержант Николай Сапожников, Он, бывалый солдат, знает музыку боя на слух. Сержант за годы войны до Днепра много раз проникал вместе с разведчиками в тыл врага, разминировал минные поля, снимал проволочные заграждения, прокладывал путь разведчикам. Недаром у этого смелого сапера ярко горят на груди орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Вот и сейчас поведет он первый плот с бойцами на правый берег. Недалеко от него укрепляют бревна саперы Сергеев, Поздняков, Проходько, Кишкимбаев.

Командир полка вызывает старшего лейтенанта Галагана.

— Вам, Иван Федорович, выпала большая честь идти вперед на штурм Днепра. Думаю, нет необходимости еще [221] раз напоминать вам о важности возложенной на вас задачи. Верю вам и вашим подчиненным. Берегите людей, от вас зависят их жизнь и успех выполнения задачи.

— Приказ выполним, — ответил Галаган.

После ухода Ивана Федоровича командир полка Калинин, как бы размышляя вслух, сказал: «Ведь многие из нас, не задумываясь, отдадут жизнь за Родину. Но ведь нам нужна Победа, а ее могут принести только живые».

Днепр взбугрился крутыми волнами. В темноте бесшумно спустили лодки, плоты, погрузились воины со станковыми и ручными пулеметами, ПТР, 45-миллиметровыми пушками, минометами. На первый плот с автоматом, обвешанный гранатами, прыгнул комсорг полка Михаил Тринацко.

Без артподготовки плоты, лодки отчаливали от левого берега. Холодные волны, ударяясь о борты перегруженных плотов, угрожали опрокинуть их в пучину мутной воды. Порыв ветра заглушал всплески весел.

Плотами, лодками управляли опытные саперы. Лодку, на которой находился старший лейтенант Галаган, вел сапер сержант Сапожников.

Мы, оставшиеся на берегу, с тревогой вслушивались, стараясь уловить журчание, шорохи, все чаще поглядывали на часы, ожидая вестей с берега о высадке наших людей. Очень долго тянулись минуты. Чуть правее от нас била артиллерия — имитировала переправу.

Наши передовые плоты добрались до правого берега незамеченными. Расчет на внезапность оправдался. Группа Галагана атаковала врага. Началась ожесточенная перестрелка.

Гитлеровцы, понимая, что вслед за первым эшелоном Днепр начнут форсировать другие подразделения, обрушили по группе Галагана, на левый берег, а также по Днепру всю мощь артиллерийского огня. Днепр кипел и клокотал от взрывов.

Тяжело пришлось наступающим по песку. Цепи то залегали, то поднимались вновь под огнем пулеметов и автоматов врага. У наших автоматы плохо стреляли: все забил песок.

Забрезжил рассвет, группа Галагана с криком «Ура!» бросилась вперед и ворвалась в траншею противника, и в ожесточенной схватке немцы были выбиты из траншеи, отброшены назад. Плацдарм отвоеван. Начали форсировать реку другие батальоны полка. [222]

Недалеко от них начали форсировать Днепр подразделения 1241-го стрелкового полка майора Парамошкина. Первыми под огнем противника поплыли на правый берег воины на плоте, сооруженном группой комсомольцев по инициативе нашего одессита, комсорга полка старшего лейтенанта Владимира Чабан.

Позже мне стало известно, что комсорг упрашивал командира полка организовать несколько комсомольских штурмовых групп. Майор Парамошкин, одобряя стремление комсомольцев соорудить свои плоты, организовать штурмовые отряды и первыми достигнуть правого берега, все же заметил, что не стоит отделять комсомольцев и коммунистов от беспартийных, надо идти вместе, чтобы было кому в ответственный момент боя личным примером воодушевить воинов на разгром врага.

Командир полка посоветовал комсоргу и парторгу полка правильно расставить коммунистов и комсомольцев в подразделениях, хорошо им рассказать, какова их роль во время форсирования.

Все же комсорг добился сооружения одного комсомольского плота в составе штурмового батальона. Вот этот плот первым и достиг правого берега, но, не доплыв до берега десятка метров, комсомольский плот царапнул днищем о прибрежные камни. Комсорг первым прыгнул в воду с возгласом «За мной, ура!». Стреляя на ходу, неутомимый Владимир Кононович повел комсомольцев вперед. Их встретили автоматные очереди фашистов. Один за другим упали, сраженные огнем врага, несколько комсомольцев. Они упали так, как бежали: выставив вперед свои автоматы, казалось, будто вместе со своими товарищами они хотели уничтожить фашистов, оставаться в боевом строю.

Трудно описать ярость воинов, когда они увидели павших товарищей, тех, с кем делили тяготы фронтовой жизни, кусок хлеба, щепотку табака. Они с жаждой мести за павших товарищей бросились к траншее ненавистного врага. Большинство фашистов боевого охранения было уничтожено, так рассчитались с гитлеровцами за смерть боевых друзей.

Не успели бойцы прийти в себя после этой схватки, как фашисты собрали силы, бросились в контратаку, чтобы сбросить десант в реку, не дать создать плацдарм, но комсомольцы выстояли, отбили контратаку.

Когда наступила минута затишья, бойцы осмотрелись. Позади катились мутные волны Днепра. В них кровь [223] храбрецов, отдавших свою жизнь во имя освобождения Украины.

Под прикрытием группы Чабана стали прибывать, высаживаться на правый берег другие лодки, плоты штурмового батальона. Сапер Поздняков за день сделал 15 рейсов через реку, доставлял на этот берег солдат, а обратно раненых.

Замечу, что комсорг Чабан затем участвовал в отражении более десяти контратак немцев на плацдарме и лично уничтожил многих фашистов. В связи с этим хочется отметить еще одну инициативу комсорга Владимира Чабана. Когда в частях дивизии было широко развернуто снайперское движение, особенно в оборонительных боях под Москвой и на Курской дуге, Владимир Кононович организовал в полку группу снайперов-комсомольцев. В нее вошли лучшие стрелки полка. Вместе со снайперами комсорг выходил на «охоту». На его личном счету были десятки истребленных фашистов.

Когда мы отмечали в период горячих боев на плацдарме 25-летие комсомола, политотдел получил приказ командира 75-го стрелкового корпуса генерал-майора Анисимова, в котором говорилось: «...За инициативу по организации снайперской группы, которая истребила 348 гитлеровцев, за умелую расстановку комсомольских сил при форсировании реки Днепр, где комсомольцы показали ведущую роль, за хорошую воспитательную работу комсомольской организации объявляю благодарность комсоргу 1241-го стрелкового полка старшему лейтенанту Чабан Владимиру Кононовичу...».

Полковник в отставке Владимир Кононович как воинскую реликвию бережно хранит пожелтевший лист с приказом командира корпуса.

* * *

Когда для одной из групп штурмовиков отряда капитана Клюкина до берега оставалось около сотни метров, к небу взмыли ракеты на правом берегу, началась яростная стрельба, разрывы снарядов, мин вздымали вокруг плотов и лодок столбы воды.

Сержант Сергеев торопил гребцов. Неожиданно у рядового Петрова вражеский осколок перебил самодельное весло, разрывы снарядов слились в сплошной грохот. От пуль и осколков негде было спрятаться, бойцы гибли, вскрикнул раненый Салахов, по его лицу потекла кровь.

Сержант скомандовал «Огонь!» и сам дал очередь из автомата. Открыли огонь и другие. [224]

Когда до берега осталось метров тридцать — сорок, разрыв снаряда перевернул одну из лодок. Воины, барахтаясь, выплевывая набравшуюся в рот воду, вплавь устремились к берегу. Другая лодка, пробитая осколками, начала погружаться в воду. Старшина Беспалов скомандовал:

— Всем за борт, взять пулеметы.

Первым спрыгнул в воду, держа автомат над головой, рядовой Кузнецов, за ним другие воины. Вода доходила до груди. Немцы били из минометов и пулеметов. Наша артиллерия с левого берега открыла по ним огонь. На правом берегу вспыхнули разрывы наших снарядов. Задержать стремительный бросок наших воинов враг не мог. Третий плот ударился о правый берег, тотчас из него выпрыгнули на песок лейтенант Иван Кинишев, командир пулеметного взвода, за ним красноармейцы Захаров, Кузин и другие. Они побежали вперед, таща по сыпучему песку станковые пулеметы. Залегли; у одного пулемета лег, приготовился к бою младший сержант Серегин. По соседству окопались Султанов, Сабиров. В стороне от них отделение сержанта Владимира Свистунова установило свой ПТР. Недалеко лежали, крепко сжимая автоматы, и стрелки Шишин, Александров.

А в это время к берегу подошло еще много лодок, от разрывов снарядов и мин ходуном ходила земля. Фашисты бросились на воинов батальона капитана Клюкина, пытались сбросить их в реку. Огнем пулеметов, автоматов, гранатами наши воины отбили первую атаку. Вскоре немцы полезли во второй и третий раз, но и эти атаки были также отбиты. Батальон потерял несколько воинов, получили тяжелые ранения Михаил Захаров и еще некоторые бойцы.

Среди молодых солдат, только что призванных в освобожденных районах, началось замешательство. Но голос комбата Владимира Антоновича «Вперед! За Родину!» перекрыл шум боя, воины устремились в атаку на вражеские окопы, отрытые в песчаных отмелях. Наша артиллерия с левого берега усилила огонь по позициям гитлеровцев. Схватка на берегу была короткой, но ожесточенной. Воспользовавшись замешательством врага, комсомолец Боря Рахимов в рукопашном бою захватил немецкий пулемет и открыл из него огонь по гитлеровцам.

Батальон капитана Клюкина смял немцев и занял узенькую полосу правобережной земли. Но она была так [225] мала, что враг, находившийся на высоте, видел на ней каждый бугорок, каждый кустик. Сюда фашисты направили свой огонь. Батальон выдержал огневой удар. Бойцы укрылись в песчаных окопах, только что отвоеванных у немцев. Земля дрожала от взрывов, рушились песчаные окопы, засыпая песком находящихся в них воинов. Сплевывая набившийся в рот песок, протирая глаза, солдаты стреляли по наседающему врагу, переползали из разрушенных окопов в другие. Желтые струйки песка, как змеи, вползали в траншеи. Везде песок, безлистый кустарник на песчаных дюнах борется с ветром.

Капитан Клюкин решил, что задерживаться здесь, на клочке сыпучего песка, нельзя. Надо действовать по расширению захваченного плацдарма. Он умело организовал бой и повел своих храбрецов в атаку на вражеские позиции. Плацдарм был несколько расширен у села Успенка, солдаты потом прозвали это место «долиной смерти».

В течение суток под прикрытием батальона капитана Клюкина переправились и другие батальоны 1241-го стрелкового полка.

В этом бою, отражая контратаки немцев, получили ранения разной степени тяжести многие воины, в том числе и командир батальона капитан Владимир Антонович Клюкин.

Командование батальоном принял на себя старший лейтенант Виктор Иванович Золотов, который повел батальон вперед, чтобы еще расширить плацдарм.

К исходу 4 октября 1245-й стрелковый полк в составе 500 человек (активных штыков 95), 1241-й стрелковый полк в составе 430 человек (активных штыков 90) вышли с тяжелыми боями в район озера Черяково — Речице и стали отражать атаки наседавших на них фашистов, расширять плацдарм.

В ночь на 5 октября форсировал Днепр и вышел в район озера Речице и 1243-й стрелковый полк майора Нефедова в составе 430 человек (активных штыков 70).

Было переправлено на правый берег вооружение: полковых 76-миллиметровых орудий — 9, 45-миллиметровых пушек — 2, минометов 120-миллиметровых — 5, 82-миллиметровых — 18, станковых пулеметов — 15, ручных пулеметов — 27{42}. [226]

Пылающий плацдарм

На войне всем очень трудно и страшно, ибо каждый подвергается смертельной опасности, смерть ходит рядом. Каждый чувствует страх, ничего в этом постыдного нет. Только одни преодолевают страх быстрее, владеют собой лучше, другие — хуже, а некоторые становятся трусами. Кто трусит, вызывает презрение.

Не умаляя ни в какой степени роли воинов разных родов войск, проявивших в войне воинскую доблесть, героизм, я хотел бы подчеркнуть: все-таки тяжелее и опаснее всегда пехоте. Ведь перед ней — все время враг, она бьется за каждый метр родной земли. И пока существуют на земле вооруженные силы, никогда не утратит своего значения «царица полей».

Защита на поле боя для пехоты — это земля-матушка. А клочок земли, которым мы овладели на правом берегу Днепра, не особо хорошо защищал воина, ибо состоял он из песка. Невозможно было окопаться, под солдатской лопатой все осыпалось, трудно было бежать по сыпучему песку, увязали сапоги, ветер поднимал песок и бросал его в лицо, в глаза. Кроме того, этот клочок земли был как на ладони открытый, с высоты насквозь просматривался и простреливался противником.

Вот на таком так называемом плацдарме дивизия вела более месяца тяжелые бои как за его расширение, так и за овладение на правом берегу Днепра населенными пунктами Успенка, Дереевка, Ново-Григорьевка и другими.

Форсировавшие стрелковые полки дивизии упорно удерживали захваченные позиции, шаг за шагом отвоевывали у врага плацдарм. Под их прикрытием форсировал 932-й артполк дивизии.

Первым из артполка переправил свои орудия капитан Соколов. Появление артиллерии на правом берегу оказалось кстати. На рассвете немцы вновь обрушили на позиции полков дивизии огонь своей артиллерии, минометов, и пошли танки, под прикрытием танков фашисты поднялись в атаку. Но меткие залпы артиллеристов Соколова ошеломили немцев. Они не ожидали огня артиллерии с правого берега. Огневой взвод лейтенанта Михаила Алексеева подбил первый танк, наводчик Сапов из расчета Григорьева подбил вторую машину, а третий танк уничтожил комсомолец Бабушкин.

Таяли и ряды наших пушкарей. Пал смертью храбрых комсомолец Алексеев, был ранен наводчик Сапов. Капитан [227] Соколов встал на место наводчика и подбил четвертую машину. Снаряды на исходе, разбито два орудия. Тогда артиллеристы ударили по фашистам из автоматов и пулеметов. Командир орудия старший сержант Журавлев уничтожил трех фашистов, рядом с ним стреляли по атакующим фашистам старшина Валентиненко, красноармеец Тимофеев, заряжающий Барнашев, наводчик Казанцев и другие.

В центре этой схватки неожиданно очутился связист Александр Исхужин, который исправлял порыв телефонного кабеля. Когда недалеко от него появился немецкий танк, он подбежал к нашей замолкнувшей 45-миллиметровой пушке, расчет которой был выведен из строя, и, зарядив ее несколькими снарядами, подбил фашистскую машину.

После боя Исхужин говорил, что не успел он опомниться после всего происшедшего, как из танка вылез фашист с пистолетом в руке и бросился на него. Но выстрелом из карабина Исхужин убил его. Об этом подвиге связиста писала наша дивизионная газета «На защиту Родины». Заметка заканчивалась словами: «Героический сын татарского народа один выступил против фашистской громадины и подбил ее. Драться так, как связист нашей части товарищ Исхужин...». За этот подвиг Александр Исхужин был награжден медалью «За отвагу». До войны он был стахановцем, токарем одного из уральских заводов.

На следующий день немцы, подтянув резервы, нанесли удар во фланг стрелкового батальона капитана Василия Букаева и пытались выйти в тыл батальона и отрезать его от переправы.

Враг после обработки позиции батальона артогнем поднялся в атаку. Вражеские автоматчики, перебегая от кочки к кочке, от бугорков к кустам, приближались к окопам батальона. Воины изо всех видов оружия поливали врага свинцом. С вечера поставленные на фланге противотанковые орудия били прямой наводкой. Фашистские автоматчики, не выдержав огня батальона, залегли, а потом откатились назад, оставив десятки трупов. Однако понес потери и батальон.

Через некоторое время гитлеровцы нанесли по батальону Букаева бомбовый удар, танки и пехота снова пошли в атаку. Вскоре один из танков врага был подбит, но несколько из них прорвались через окопы бойцов и устремились вглубь, а за ними пехота. В некоторых [228] местах завязалась рукопашная схватка. Командир минометного расчета Гатауллин вел огонь по атакующим до последней мины. Когда кончились мины, расчет начал косить фашистов из автоматов, винтовок. У Гатауллина кончились патроны, его окружили немцы, он вступил в рукопашный бой, весь израненный, не давался живым, отбиваясь до тех пор, пока его не сразила вражеская пуля. Он упал на землю, которую отстоял ценой своей жизни.

Санитар Вавилов вел раненого бойца в тыл. Повернулся в сторону противника и увидел, что вражеская пехота приближается, а невдалеке стоит молчащий пулемет. «Ползи, дорогой, сам, если справлюсь со зверьем, пособлю потом», — сказал он раненому и мигом подскочил к молчавшему пулемету и открыл по фашистам огонь.

На плацдарме, пожалуй, самое трудное испытание для воинов — это когда по тебе бьют в упор вражеские пулеметы, пушки, идут танки, а у тебя в руках винтовка или автомат да граната. И помощи ждать неоткуда — за спиной река.

Вражеские автоматчики стали подходить к окопам воинов батальона зам. командира полка. Майор Покатаев выскочил на бруствер окопа и с возгласом «Ура! Ура!» увлек бойцов за собой в рукопашную. Фашисты не выдержали удара, откатились назад. Взвод автоматчиков младшего лейтенанта Мефодия Антонюка нанес удар во фланг отходящего врага и, преследуя его, первым ворвался во вражескую траншею. Батальон занял и вторую траншею немцев, на сотни метров расширился плацдарм.

Но эти метры дорого обошлись нам. Многие воины получили ранения, а некоторые и смертельные. Днепр оказался последним боевым рубежом и для майора Покатаева Григория Ивановича. В жестоком и кровопролитном сражении у села Успенска он пал смертью храбрых.

В период боев на плацдарме, как бы ни складывалась обстановка, воины всегда были накормлены. Повара Караев и Рудник днем готовили пищу на левом берегу и в термосах доставляли ее на правый берег, на передовую. Были случаи, когда они с бойцами отражали и атаки врага.

«Наш старшина» — этими словами бойцы-артиллеристы выражали свое уважительное отношение к Павлу Давыдовичу Шмакову, который постоянно заботился о бойцах. Он был награжден медалью «За боевые заслуги». Повар Андрей Москалев форсировал Днепр в первой штурмовой группе. [229]

Извилисто-холмистая песчаная местность позволяла немцам маневрировать силами и техникой. Воспользовавшись этим, они 10 октября несколько раз атаковали горстку воинов 1245-го стрелкового полка.

Справа раздалась пулеметная очередь Самарина Ивана. Прошла минута, другая, затрещали частые выстрелы немцев, начали рваться на позициях воинов полка вражеские мины и снаряды. Самарин увидел, как правее его побежали немцы. Он понял: атака. Немцы то ложились, то быстро перебегали вперед. Самарин направил огонь своего пулемета по атакующим немцам. Завязалась смертельная схватка. Снова стволы пулеметов, автоматов обжигали руки. Снова разрывы вражеских снарядов и мин вздымали тучи песка и пыли. С каждой минутой бой разгорался все сильнее и сильнее.

Прикрываясь буграми, кустами, прямо на пулемет Самарина по песку ползли вражеские автоматчики. Иван установил прицел, прицелился и, когда фашисты вскочили и бросились на него, нажал на спуск пулемета. Падали подкошенные огнем пулемета фашисты. Враг усилил огонь по пулемету Самарина, получил ранение второй номер пулемета Ибрагимов. Открыв сильный огонь из автоматов, гитлеровцы вновь поднялись в атаку. Опять Самарин встретил их огнем пулемета. Фашисты залегли. Осколком вражеской мины ранило Сергеева. Фашисты вновь поползли к пулемету. Самарин со злобой, вытирая с лица кровь, кричал, чтобы подали ленту, хотя знал, что Ибрагимов и Сергеев убиты. Подполз сам к коробке, она была последней. И тут почувствовал сильную боль в плече. Приказа на отход не было. Значит, биться. Превозмогая боль, он дал очередь по врагу. Вражеские мины все чаще и чаще ложились вокруг пулемета. Когда были расстреляны все ленты, Самарин стал стрелять из автомата. Но очередь вражеского автомата сразила Самарина.

Отделение сержанта Козлова уничтожило многих гитлеровцев. Группа во главе с комсоргом полка лейтенантом Тринацко Михаилом в рукопашной схватке истребила немцев и удержала занимаемую позицию. Михаил был ранен. Минометчик Сабадзе, когда миномет был разбит, вступил в бой с автоматом.

Батарея Анатолия Пожарова подбила танк, но другой вражеский танк раздавил это последнее орудие. Воины-артиллеристы отбивались от наседающего врага автоматами, гранатами. Рядовой Поливада противотанковой гранатой поджег вторую машину. [230]

Несколько танков, ворвавшись на позиции 1245-го стрелкового полка, стали утюжить окопы стрелков. Пулеметчики, автоматчики полка вели огонь по вражеской пехоте, отрезая ее от танков, стреляли по смотровым щелям танков, бросали гранаты. Рядовой Борисов несколькими фанатами уничтожил гитлеровцев перед своим окопом.

Вражеские танки почти вплотную подошли к огневым позициям пятой батареи артполка. Командир орудия сержант Бунин Иван Иванович и наводчик Мартыненко П. Е., заряжающий сержант Попов И. С. в упор с прямой наводки били по танкам. После третьего выстрела один из танков был подбит.

Когда орудие первой батареи артполка было раздавлено вражеским танком, наводчик Зобилин Александр Андреевич из автомата истребил многих фашистов, наседавших на него, получил тяжелое ранение.

Связисты взвода КАД рядовые Мотовилов и Клязов под огнем противника устранили более 30-ти порывов на линии связи, обеспечили управление огнем артиллерии. Время от времени вместе со стрелками вступали в бой с атакующими фашистами. Исправляя порывы линии связи, Саветский вступил в бой и уничтожил двух гитлеровцев, младший сержант Киселев — трех, Узагбаев — офицера. Воронков, ползая по песку под огнем врага, исправил за день более десяти порывов линии. Также героически работали по устранению порывов на линии связи сержант Таншинский, рядовой Гарелов.

Напряженность боя с каждой минутой нарастала. Воины полка бились упорно, зло, сколько времени продолжалась эта яростная схватка, трудно сказать.

В этом пекле находился и сам командир полка подполковник Арсентий Калинин, который управлял боем. Линии связи с подразделениями то и дело обрывались снарядами, минами, гусеницами вражеских танков. Связисты не успевали их исправлять. На какое-то время командир полка потерял управление боем. Воины бились мужественно. Но силы были неравны. Неуправляемые горстки бойцов один за другим под натиском врага стали оставлять свои позиции и отходить к Днепру.

Командир полка растерялся и не сумел проявить твердость, принять меры для остановки дрогнувших воинов.

Немцы стали приближаться к его наблюдательному пункту. Подполковник Калинин, боясь попасть в руки фашистов, покинул свой наблюдательный пункт. [231]

Я не считал и не считаю его трусом. Он был волевым, грамотным в военном отношении командиром. За умелое руководство боями на Курской дуге и за Харьков был награжден орденом Красного Знамени. Мне думается, что в этой сложной ситуации он не сумел преодолеть свой мягкий, доброжелательный характер, за который его любили воины полка. Но в этот критический момент боя требовалась командирская твердость, решительность. Отсутствие или не проявление этих качеств в нужное время всегда может погубить дело и самого офицера, особенно на войне.

В этот драматический день, как назло, на плацдарме оказался командующий 53-й армией генерал-лейтенант Иван Мефодьевич Манагаров. Он, узнав об отходе воинов 1245-го стрелкового полка, вызвал к себе командира дивизии генерал-майора Говоруненко и, не слушая его о случившемся и принятых мерах, без разговора приказал Говоруненко идти в полк и лично перед строем расстрелять командира полка подполковника Калинина, добавив: «Если не выполните мой приказ, я лично расстреляю вас».

Этот приказ Манагарова злостно нарушал советские законы, был аморальным. Мне кажется, что это был инстинкт самосохранения. Манагаров боялся, что немцы выйдут к его наблюдательному пункту.

Генерал-майор Говоруненко сгоряча, не разобравшись в незаконности приказа Манагарова, бездушно, слепо выполнил преступный приказ. Говоруненко направил огонь своего пистолета против честного защитника Отчизны, прошедшего огненными дорогами войны от города Калинина до Днепра. Это нельзя простить Петру Дмитриевичу.

Были приняты срочные решительные меры по сколачиванию отходящих подразделений 1245-го стрелкового полка, чтобы создать кулак для удара по ворвавшемуся на позиции полка врагу. Много сделали в этом отношении офицеры штаба и политотдела дивизии.

Инструктор политотдела дивизии майор Ахмятзянов Мухамед Ахтомьянович повел наскоро сколоченный полк в контрнаступление и при поддержке разведроты и других полков, артиллерии, минометов к исходу дня положение было восстановлено.

В этот день дивизия понесла большие потери в личном составе, в материальной части и вооружении. Навсегда приняла в свои объятия украинская земля многих [232] солдат, сержантов и офицеров, в том числе командира 1245-го стрелкового полка подполковника Арсентия Николаевича Калинина, погибшего от рокового выстрела. Любая утрата невосполнима, но особенно горько, когда воин погибает от выстрела своего командира в результате несоблюдения элементарных требований и грубого нарушения закона. Ничем такие потери не оправдать.

За кровь и жизнь павших на плацдарме воинов дивизий в известной мере несет моральную ответственность военный совет и штаб 53-й армии и прежде всего генерал-лейтенант Манагаров и генерал Горохов, которые приказали дивизии форсировать Днепр там, где место форсирования, природные условия предполагаемого плацдарма, силы противника были плохо или совсем не разведаны, не изучены. Что толкнуло их форсировать Днепр там, где с гребней высот вся долина, т. е. будущий плацдарм, просматривалась и простреливалась. Правый берег, куда планировалось наступать дивизии, был крутой, высота обрывистых склонов достигала 100–150 метров. Их могли достичь только альпинисты, но не солдаты под огнем противника. Только после почти двухнедельных кровопролитных боев была понята бессмысленность наступления здесь и отдан приказ о его прекращении.

Воины дивизии в боях на плацдарме проявили высочайшую стойкость, мужество и отвагу. Они пережили лютые часы, дни, потеряли счет времени и контратакам врага, теряя своих боевых друзей.

17 октября 1943 года газета «Правда» писала: «Много великих дел, совершаемых во славу Родины, видел на своих берегах седой Днепр... Но меркнут все былые подвиги перед подвигами воинов Красной Армии. Еще не бывало такого на берегах Днепра, что совершается там теперь бесстрашными советскими воинами».

До днепровских боев уже более двух лет полыхала на нашей земле война. Наша дивизия участвовала во многих крупных сражениях. Я был очевидцем бесчисленных подвигов солдат, сержантов, офицеров дивизии. Но такой массовой самоотверженности, такого героизма воинов, какие я видел при форсировании Днепра и в боях на плацдарме, еще не было. Они потрясли мое сердце, оставив глубокий след в нем.

Оценив обстановку, создавшуюся на плацдарме, неудачность выбора места для форсирования и развития наступления после форсирования, командующий фронтом [233] приказал соединениям 75-го стрелкового корпуса (233-й, 253-й и 373-й стрелковым дивизиям) в ночь на 18 и 19 октября переправиться на левый берег Днепра и проследовать в новую полосу действия. В соответствии с этим приказом наша дивизия переправилась на левый берег и, еще раз переправившись через реку Псел на участке колхоза Червонная заря, Конопляны, совершив 15-километровый марш и в третий раз форсировав Днепр под огнем противника, сосредоточилась в районе Куцеваловки.

По данным разведки, немцы укрепились в районе Успенский Омельник и Ново-Григорьевка. Под покровом ночи части дивизии вышли на исходное положение для решительного броска вперед, чтобы овладеть населенным пунктом Ново-Григорьевка.

Фашисты укрепились на выгодных для обороны рубежах. Подступы к деревне были изрезаны сетью траншей, были дзоты и пушки для прямой наводки.

Из воспоминаний лейтенанта А. А. Пожарова, командира противотанковой батареи

Была ночь на четвертое октября... меня вызвали к командиру полка... Разговор был короткий: «В три часа ночи выходим на правый берег Днепра... Внезапность решает все. Дорога каждая минута. Форсируем Днепр без артподготовки, тяжелая артиллерия отстала... Батарея поддерживает 1-й стрелковый батальон. Плацдарм удерживать во что бы то ни стало...»

На сбитые плоты накатили пушки... первыми оттолкнулись от берега... Где-то правее вспыхнули огненные вспышки — имитировали переправу... Незамеченными вступили на правый берег и почувствовали, как осыпается, проваливается под ногами песок. Вгрызлись в берег, через каждые три — пять метров вырыли окопы... От утреннего холода все притиснулись к влажному песку, десант был виден, как на ладони с круч... В небе появились самолеты-разведчики с белыми крестами...

В полдень вздрогнули земля и небо... Самолеты долбили землю... К ревищу моторов присоединился неимоверный визг, раздирающий душу. Казалось, этот звук, как штык, направленный в твою грудь, и вот-вот прошьет тебя...

Пулеметчики открыли огонь по самолетам, один самолет подбили, он загорелся и упал в Днепр... Наша [234] разведка возвратилась ни с чем: впереди минные поля, проволочные заграждения, а далее крутые обрывы. Об атаке и думать нечего...

...Фашисты бросили на нас автоматчиков... С высоты открыли огонь пушки и минометы... Когда автоматчики приблизились к нам, мы перешли в рукопашную... Смешалось все... Атака была отбита... Кончились третьи сутки. Люди держались... Медленно садился туман. Самолеты врага продолжали терзать нас... И едва утих огонь с круч... на нас двинулись «тигры»... С танков соскочили автоматчики, рассыпались, залегли. Мы повели огонь, чтобы отрезать фашистов от танков. А «тигры» поползли на нас... Батарея вела огонь по танкам... Вот взорвался «тигр»...

...Перед глазами седьмая атака «тигров». Стонал, живым криком кричал, ворочался песок. Куда ни глянь, красные от крови бинты, разбросаны трупы... Тяжелораненые стонали... В батарее осталось трое: Спиридонов, Досунгаев, Бернштейн. Танки утюжили окопы... «тигр» заметил нашу третью пушку и как бы нехотя развернулся. И тогда Паливада зажал в руках две мины, подобранные ночью, бросился под гусеницы. Танк вздрогнул от взрыва, но успел выстрелить... Взрыв уничтожил многих... Бои за плацдарм продолжались».

Все это вспоминал А. А. Пожаров. Машинописные части своей повести «Им было восемнадцать» хранятся в Кременчугской средней школе № 11, выписку из нее прислал мне ветеран нашей дивизии, бывший командир 244-го отделения истребительного противотанкового дивизиона 375-й стрелковой дивизии майор в отставке Михаил Захарович Зинченко.

Из воспоминаний командира санитарного взвода старшего лейтенанта медслужбы С. Е. Соколова

...Встретиться пришлось и с генералом Говоруненко. Строг был, побаивались. Я и сейчас смотрю на его портрет и кажется побаиваюсь, а поговорка у него была «разгильдяй», если кто ему не понравится в боевой обстановке. И руководил боем красиво, откуда это мне знать, простому фельдшеришке?

Днепр. Плацдарм. Ад. Разгар боя. Наш окоп, а вернее обсыпанная песчаная канава, т. к. в песке окоп не получается, [235] подходил рядом к бревенчатому срубу, из которого генерал Говоруненко командовал боем. Снаряду, мине труднее найти безлюдное место, везде люди, потери большие в убитых и раненых.

Говоруненко докладывает девушка-связистка: «Товарищ генерал, танки, танки близко». — «Успокойся, милая девушка, противотанковые пушки выводят на прямую...», — успокаивает ее Говоруненко. Связной: «Товарищ генерал, оружие засыпано песком, что делать?» Говоруненко приказывает в рукопашную, штыком, лопатками. Устояли, да не могло и быть иначе. Как сейчас слышу окрик: «Медик, иди сюда!» Я в блиндаже у генерала. Ранен кто-то из командования. Высокий, русый, как сейчас вижу. Ранен тяжело в голову, в шею, плечо. Осмотрел, в груди пневмоторакса нет, проникающего в живот тоже нет, пульс слабый. Раненый просит воды, ему ее не дают, боятся, чтобы не во вред. Перевязав, я потребовал немедленно: «Дайте воды, он потерял много крови, пусть пьет и чем больше, тем лучше, чтобы не ослабить сердце». Здесь же я стал вводить сердечные и противошоковые. Оказался хозяином своего положения в генеральском блиндаже. Раненый на глазах оживал. Мне нужно было вывести его из предшокового состояния и я его вывел. Говоруненко в упор как-то особенно смотрел на мою работу. Каким-то особенным взглядом, вроде не генеральским.

В том бою (я был в санроте 1243-го стрелкового полка) я вытащил и эвакуировал через Днепр много тяжелораненых полка...

Предавшись воспоминаниям, душа светлеет, по-другому оцениваешь сегодняшний день. Прошли десятки лет, и я убеждаюсь: большие люди, делающие большие дела, оказывается, имеют и большие души. Василий Васильевич Желудев тогда был нашим начальником медслужбы. Спустя 31 год, когда он нас собрал в Харькове, оказался большим душевным другом на равных. Он писал мне, как и всем нашим товарищам, как брат, как родственник, как задушевный товарищ, и когда его не стало, мы восприняли потерю как тяжкое личное горе.

Ваша книга явилась плодом огромной вашей душевной щедрости. Мой год юбилейный, 6 октября 1982 года мне 60 и 60 лет советской власти. Думается, правильно ли жил, все ли и как сделал... Хочется много передать молодым, да не всегда удается». [236]

Бои за Ново-Григорьевку

После артиллерийской подготовки со стороны противника раздались очень слабые выстрелы из орудий и минометов. Наши командиры, решив, что огневые точки фашистов подавлены, подняли свои подразделения в атаку. Полки без танковой поддержки, стреляя на ходу из автоматов, винтовок, устремились к переднему краю обороны врага. Немцы, подпустив наших на близкое расстояние, открыли сильный огонь. Воины залегли, окопались.

Из показаний пленных выяснилась хитрость врага. Гитлеровцы получили приказ любой ценой удержать Ново-Григорьевку и быть готовыми к контратаке, отбросить красных за Днепр, поэтому они решили притвориться раздавленными.

Немцы еще не успели подняться в контратаку, как дивизионная и поддерживающая артиллерия, «катюши» накрыли их своим огнем. Начался бой за первую линию обороны противника.

Группа воинов во главе с комсоргом батальона 1241-го стрелкового полка сержантом Кривовым после короткого рукопашного боя очистила от немцев часть первой траншеи и устремилась во вторую. С криком «Ура, ура!» бросились вперед и другие подразделения. Гитлеровцы поднялись в контратаку. Начался рукопашный бой.

При отбитии контратаки гитлеровцев особо отличилась пулеметная рота 1241-го стрелкового полка коммуниста лейтенанта Игнаткова. Рота, пропустив немцев на близкое расстояние, встретила их огнем всех пулеметов. Когда были ранены первый и второй номер одного пулемета, лейтенант сам лег за пулемет и метким огнем косил врага. Контратака противника была отбита. За умелое руководство, находчивость и инициативу, проявленные в последних боях, лейтенант Игнатков, уже награжденный двумя орденами Отечественной войны II степени и орденом Красной Звезды, был представлен к награждению четвертым орденом — орденом Красного Знамени.

В этом бою красноармеец 1243-го стрелкового полка Полнинский, когда немцы перешли в контратаку, зашел им во фланг и открыл огонь из пулемета. Рядом с ним строчили автоматы комсомольца Рогова и других. Немцы, приняв их огонь за контратаку во фланг, откатились назад. За инициативу и героизм они были награждены орденами. [237]

При отражении вражеской контратаки наводчик 45-миллиметровой пушки комсомолец Васильев подбил танк, был награжден. Минометчик Хамат Шарипов подавил три пулеметных точки врага. Командир отделения сержант Владимир Свистунов из ПТР подбил танк.

На левом фланге огонь противника заметно ослабел. Взвод Бабина, воспользовавшись этим, а также отходом контратакующих, решительным броском ворвался в траншею немцев. Первым спрыгнул комсомолец Кузин Иван, сбил одного фашиста с ног и взял его в плен.

Отделение Сабитова побежало по ходу сообщения, а рядовые Павлов и Пахомов настигли нескольких убегающих немцев и прикончили их. Взвод полностью очистил от гитлеровцев траншею и закрепился в ней.

Враг быстро пришел в себя и открыл огонь по нашим подразделениям. Казалось, пулями прошит каждый метр земли, завязался жаркий бой.

Группа разведчиков отдельной разведроты под командованием старшины Кузнецова в составе старшего сержанта (парторга роты) Ефимова, сержанта Давыдова, рядовых Савченко и Пинзева, выждав момент, устремилась в стык подразделений врага за «языком». Фрицы, ошеломленные внезапным появлением красноармейцев, боясь окружения (они хорошо знали, что такое окружение), разбежались. Старший группы Кузнецов метнул гранату на пулеметный расчет. Сбив одного фрица ударом автомата, связал ему руки. Другие разведчики, перебив 13 фашистов, взяли еще одного в плен. Прихватив пулемет и двух пленных, без потерь вернулись к себе.

Днем 21 октября командир дивизии генерал-майор Говоруненко собрал командиров полков и их заместителей по политчасти. Обсуждался вопрос: как лучше и быстрее овладеть Ново-Григорьевкой. Шел оживленный обмен мнениями. Учитывая сложившуюся обстановку, генерал Говоруненко решил атаковать Ново-Григорьевку ночью.

После этого решил я побывать в нескольких полках и всюду видел, как воины, несмотря на усталость от долгих боев на песчаном плацдарме, снова были готовы идти в бой. Необходимо было проверить кроме морального духа и материальную подготовку к ночным действиям, направить горячий солдатский порыв в нужное русло, провести короткие инструктажи парторгов, комсоргов и агитаторов, беседы с коммунистами, комсомольцами и [238] бойцами о необходимости стремительной атаки, организовать разъяснение того, как пользоваться световыми сигналами, ракетами, трассирующими пулями.

* * *

Советские войска неотступно преследовали врага, чтобы не дать ему возможности организованно отходить и превратить богатую Украину в сплошные развалины.

С востока двигалась темнота, теснившая дневной свет дальше на запад. Безбрежное глубокое небо, висевшее над нами, было усеяно мигавшими звездами, медленно тянулись клочья багровых облаков, за ними плыли темно-синие тучи, которые заволокли и звезды, и луну. Темная ночь хорошо укрывала нас, затрудняла наблюдение противнику.

Я шел с 1245-м стрелковым полком, где был только что назначен вместо погибшего на плацдарме подполковника Арсентия Николаевича Калинина новый командир полка подполковник Николай Иванович Надежкин. Николай Иванович родился в деревне Заболотье Ярославской области. До войны он работал в Харьковском военном училище командиром курсантской роты, преподавателем тактики. Он был на год старше меня, имел четырех дочерей и двоих сыновей.

Заговорила наша артиллерия, обрушив на врага смертоносный огонь, небо озарилось вспышками от выстрелов и разрывов снарядов. Воздух перемешался с пороховым дымом. Батарея дивизиона Федора Хижнякова стреляла по строениям, в которых засели фашисты.

Ночной бой принял ожесточенный характер. На подступах к деревне случилась заминка, командир полка нацелил первый батальон туда, откуда, скрываясь за заборами, домами, стреляли пушки и пулеметы врага. Отделение сержанта Козлова двигалось уступом, чуть позади взвода младшего лейтенанта Шаршова, попавшего под огонь вражеского пулемета.

— Смотри, сержант, смотри, надо помочь, — торопил сержанта Козлова помощник командира взвода Борисов.

— Вижу, — пулемет стреляет из-под крайнего дома. Отделение открыло огонь из винтовок и автоматов.

Но пулемет продолжал поливать своим огнем взвод. Сержант зло выругался и, вооружившись гранатами, по-пластунски пополз вперед. Бойцы усилили огонь, чтобы помочь сержанту приблизиться к вражескому пулемету сбоку. Точный бросок гранат, — и пулемет захлебнулся. [239]

В тот же миг полоснула автоматная очередь врага, сержант Козлов упал почти рядом с вражеским пулеметом.

Стрелковый батальон Ивана Поликарпова поднялся в атаку и в 24.00 22 октября ворвался на окраину Ново-Григорьевки.

Наступал рассвет, далеко на востоке полыхало красное зарево восходящего солнца. В предутреннем рассвете гасли мерцавшие звезды. Небо оголилось от мутных облаков. Немцы били из чердаков и окон, из-за углов строений, подвалов. Здесь успех боя зависел от отваги и мужества бойцов, дерзких и инициативных действий мелких групп.

Из окон одного дома стреляли автоматчики врага. Рядовой Самойлов ползком подобрался к дому и из-за угла метнул в окно одну за другой две гранаты. Гитлеровцы замолчали.

Для обстрела прямой наводкой немцы на прицепе автомашины вытаскивали орудие к перекрестку улицы. Это заметили пулеметчики Гомельс и Иванов. Они огородами бросились наперерез машине, фашисты не успели развернуть пушку, как по ним Гомельс и Иванов открыли из пулемета огонь и метнули гранаты. Вражеское орудие было выведено из строя.

Лейтенант Васьков, ведя бой своим взводом на улице, обнаружил у одного сарая замаскированный танк. Он подполз к сараю и бросил противотанковую гранату. Вражеская машина была подорвана.

Немцы неоднократно контратаковали, пытаясь вернуть деревню. Наши артиллеристы, минометчики, пулеметчики в упор расстреливали контратакующих фашистов. Так, отбивая контратаки и овладевая дом за домом, воины дивизии 23 октября 1943 года овладели Ново-Григорьевкой, селом правобережной Украины, от фашистских захватчиков и, продолжая наступать, освободили и Успенское.

Когда бой утих, комсорг батальона Кривов вынул из кармана гимнастерки Козлова залитый кровью комсомольский билет. Хоронили Козлова по воинскому обычаю у деревни Павлыш. Постояли воины у могилы своего боевого друга и поклялись беспощадно бить заклятого врага.

В боях на плацдарме с 4 по 30 октября 1943 года части дивизии подбили 12 танков, разбили 5 орудий, 17 минометов, 52 станковых и ручных пулемета, разрушили 20 дзотов, уничтожили много живой силы врага. Взяли [240] трофеи: орудие — одно, пулеметов — 15, винтовок — 188, гранатометов — 2, много снарядов, мин, патронов и другого военного имущества{43}.

* * *

Змейкой вьется заросшая камышом речка, на крутом песчаном ее берегу окопы, замаскированные осенней, пожелтевшей листвой. Недалеко за речкой среди увядающих и почерневших от разрывов снарядов деревьев горят кострами багряные, чудом сохранившиеся осины.

По всему видно, бои здесь были жаркие: от бомб и снарядов везде разбросаны искореженные вражеские пулеметы, орудия.

— Вот здесь лежит наш дорогой боевой друг, любимец нашей боевой семьи командир расчета сержант Борис Касько, — сказал парторг минометной батареи старшина Зинат Хуснитдинов, показывая на свежий бугор земли с воткнутой фанерной красной звездочкой, сделанной наспех Никольским.

Воины батареи прощались со своим другом.

— Косько почти два года вместе с нами делил все тяготы войны, приумножал славу батареи своими подвигами. Его сейчас нет с нами. Прощай, боевой друг. — У Алексея Выродова, произнесшего эти слова, сдавило горло, чуть не застыло сердце.

— Он отдал свою жизнь, освобождая эту украинскую деревню Павлыш, — добавил парторг Зинат. — Минометчики считают ее, кровью и жизнью отвоеванную у врага, своей.

— За жизнь нашего друга, — сказал Никольский, — мы отомстим, они заплатят за нее десятками своих черных жизней.

Минометная батарея всегда отличалась своей сплоченностью, дисциплинированностью. Это была боевая дружная семья, состоящая из людей разных национальностей. Сплоченность, скрепленная в огне боев, всегда давала ей силы, обеспечивала успех на поле брани. Общая работа, общие интересы, общая ответственность за судьбу Отечества — вот что объединяло минометчиков.

Батарея воспитала стойких, умелых воинов. Алексей Выродов начал войну рядовым. Шло время, война научила его многому: воевать, ненавидеть врага, уважать людей, быть стойким. Теперь Алексей Александрович стал старшим лейтенантом, командиром взвода, хорошим [241] воспитателем, орденоносцем. Умелыми воинами стали сержанты Барабашев, Зайцев, Никольский, рядовой Шаймаков, наводчики Усманов, Шарапов. Все они награждены орденами, медалями, значками «Отличный минометчик».

Взаимная выручка, товарищеская поддержка в бою стали законом их жизни, каждый из них может заменить любой номер расчета. Они бьют в одну цель — победить врага. Каждый из них дорожит своим подразделением и его успехами, дружбой, тяжело переживает потери боевых друзей.

В одном бою ранило младшего сержанта башкира Алфитунова, отправили его в госпиталь. К концу лечения он обратился к начальнику госпиталя с просьбой о выписке. Но получил отказ, так как рана еще полностью не зажила. Тогда Алфитунов, уловив удобный момент, убежал из госпиталя. Пешком пройдя десятки километров, самостоятельно переправился через Днепр и с волнением доложил офицеру Борщевскому:

— Товарищ лейтенант, Алфитунов вернулся из госпиталя.

Таким же образом поступил чуваш Шайманов. В один прохладный вечер он вышел погулять, и в палате госпиталя его больше не видели.

Когда Шайманов добрался до батареи, написал в госпиталь: «Не ищите меня, я у своих, на фронте».

* * *

Продолжая наступление и не давая врагу возможности закрепиться на промежуточных рубежах, к 10 декабря дивизия с тяжелыми боями вышла на рубеж: Стримовка, Нерубайка, Цыбулево, где перешла к обороне и вошла в состав 4-й гвардейской армии. Мы радовались, что ушли из 53-й армии. Но радость наша была недолгой. Об этом чуть позднее.

Дивизия пополнялась людьми и боевой техникой, привела себя в порядок и начала готовиться к наступлению.

Много времени уделялось политико-воспитательной работе с новым пополнением, состоявшим главным образом из жителей только что освобожденных городов и сел Украины. Изучались боевые традиции, героические подвиги воинов дивизии. Большая работа проводилась по расстановке партийных и комсомольских сил, укреплению партийно-комсомольских организаций подразделений. Им помогали овладевать боевой техникой и оружием, учили действиям в бою. [242]

Вся работа была направлена на успешное выполнение боевых задач, на воспитание у воинов высокого наступательного порыва. Ведь бои предстояли тяжелые.

В конце декабря дивизия перешла в наступление.

Погода и местность для наступления неблагоприятствовали. Дождь, мокрый снег, многочисленные ручьи, овраги с крутыми склонами, крупные населенные пункты, подготовленные врагом к обороне.

Несмотря на это, дивизия начала успешно продвигаться вперед, участвовала в боях за освобождение городов Знаменка, Кировоград. Опрокидывая врага в своем направлении сильно укрепленных рубежей, погнала его вглубь правобережной Украины.

В этих боях личный состав показал высокую боевую выучку, организованность, мужество и упорство.

1245-му стрелковому полку предстояло прорвать оборону гитлеровцев и овладеть деревней Красносилка. Используя выгодные позиции, враг соорудил здесь мощные укрепления.

В первом эшелоне полка должен был наступать батальон капитана Ивана Галагана. При принятии решения командир батальона испытывал большие трудности, так как местность перед обороной врага была открытой, и враг мог легко прошить своим огнем наступающих с дальней дистанции.

Комбат искал способ для сохранения людей и одновременно для успешного выполнения боевой задачи.

Как поступить? Фронтальное наступление успеха не сулило. Посланная группа разведчиков в составе коммуниста старшины Кузнецова и рядовых Серебрякова, Сулярова, Пинькова, Гарина привела «языка», который дал ценные сведения о системе обороны фашистов. Кроме того, на рекогносцировке местности была замечена лощина, похожая на мелкий овраг и уходившая к флангу обороны противника.

Командир батальона, взвесив все «за» и «против», принял рискованное решение: перед фронтом врага с целью демонстрации наступления оставить рассредоточенным усиленный стрелковый взвод, а главными силами батальона во второй половине ночи по непростреливаемой лощине приблизиться к позициям фашистов и внезапно атаковать их с фланга.

Правда, командир полка подполковник Надежкин не сразу согласился с этим решением комбата. Он опасался, что талые воды в лощине помешают батальону за короткое [243] время и скрытно выйти на рубеж атаки, кроме того, ему казалось рискованным оставлять оголенным участок батальона: в случае контратаки врага это осложнило бы обстановку на полосе всего полка.

Наконец командир полка согласился, подчеркнув, что успех выполнения задачи в значительной степени будет зависеть от внезапности, от дерзости и инициативы офицеров батальона.

Это понимал и капитан Галаган. Он, готовясь к такому маневру, учел все это, предусмотрел всякого рода неожиданности в ходе боя, организовал взаимодействие между подразделениями, соседями и артиллерией.

Заместитель командира батальона по политчасти старший лейтенант Киясов и парторг батальона младший лейтенант Новосокольцев провели партийное собрание, разъяснили приказ о наступлении. Выступая в прениях, коммунисты Денисов, Гричко, Найденов заверили командование, что их взводы и отделения с честью выполнят задачу и призвали всех коммунистов личным примером обеспечить успешные действия воинов батальона. После собрания коммунисты провели беседы с бойцами в ротах и взводах.

На рассвете наша артиллерия, минометы, «катюши» произвели 10-минутный огневой налет по обороне противника. Оставленный взвод начал демонстративное наступление с фронта. Гитлеровцы открыли по взводу сильный огонь.

Совершив ночью по лощине обходной маневр, батальон капитана Галагана ударил по врагу с фланга. Парторг батальона младший лейтенант Новосокольцев поднялся во весь рост.

— Коммунисты и комсомольцы, вперед! — крикнул он и, высоко взмахнув автоматом, устремился к вражеским траншеям. За ним поднялись бойцы батальона. Солдаты взвода коммуниста старшего сержанта Денисова Рябов, Грунко, Скляро, Грушев первыми ворвались в траншею и уничтожили многих фашистов. В другом месте группа бойцов во главе с коммунистом Найденовым вступила в рукопашную схватку. Фашисты не выдержали удара русского штыка и откатились.

Спустя полчаса траншеи были очищены от гитлеровцев. На плечах отходящего противника батальон ворвался в деревню Красносилка с запада, а с юга ворвались другие батальоны полка, завязалась схватка за каждый дом. Фашисты оказывали ожесточенное сопротивление. [244] Бойцам приходилось пускать в ход гранаты, штыки.

Вдруг из-за угла одного дома, лязгая гусеницами, вывернул танк. Он шел прямо на командира взвода старшего сержанта Денисова, который уже израсходовал все гранаты. Старший сержант бил из автомата по смотровым щелям бронированной машины. Пули отскакивали от брони. В эту критическую минуту на помощь Денисову бросился Найденов. Выбрав удобный момент, он метнул противотанковую гранату, и танк с перебитой гусеницей завертелся на месте. Когда вражеские танкисты стали покидать машину, Денисов уничтожил их из автомата. Вторую машину врага подбил из орудия сержант Миков.

Путь нашим воинам преградил огонь вражеского пулемета с чердака одного из домов. Солдат Омемченко незаметно подкрался к дому и метнул на чердак гранату. Фашистский пулемет замолчал.

Гитлеровцы пытались вернуть утерянные позиции. Из соседней деревни батальон немцев, поддержанный несколькими танками, ринулся в контратаку. Но артиллеристы дивизиона капитана Германа Мальшакова сильным огнем прижали фашистов к земле. На помощь стрелковым батальонам подошли наши танкисты. Контратака была отбита.

Хорошо действовали в этом бою саперы роты капитана Логачева. Саперы Дюминов, кавалер ордена «Славы», Шаповалов, Баринов, Милитворенский, Мазура под руководством командира взвода коммуниста Никифорова за два часа разминировали проход для наступления полка, сняли более 500 противотанковых и противопехотных мин.

Деревня Красносилка стала свободной от оккупантов. В этом бою полк взял в плен вражескую роту. Плененный офицер показал, что советские солдаты появились с фланга так внезапно, что они не успели открыть организованный огонь.

Под Корсунь-Шевченковским

Форсировав Днепр, войска 1-го и 2-го Украинских фронтов из районов Киева и Кременчуга развернули стремительные наступательные операции на правобережной Украине.

Между фронтами, в среднем течении Днепра, на правом берегу, в районе Канева, немцам удалось удержаться. [245]

Образовался так называемый Корсунь-Шевченковский выступ. Фашисты стремились во что бы то ни стало удержать этот выступ. Они здесь создали устойчивую оборону. Все населенные пункты, овраги и рощи были приспособлены к обороне. Гитлеровцы рассчитывали удерживанием выступа не допустить соединения смежных флангов Украинских фронтов и воспрепятствовать их продвижению к Южному Бугу, выбрать подходящий момент и нанести удары по флангам вышеуказанных фронтов, восстановить утраченные позиции на правобережной Украине.

Но фашисты просчитались. Наступление ударных групп 1-го и 2-го Украинских фронтов, осуществляющих маневр на окружение вражеских войск на том выступе, было таким стремительным, что фашистское командование не успело сосредоточить силы для противодействия на участках прорыва.

24 января передовые батальоны внезапно атаковали фашистов и прорвали их оборону. Вслед за ними были введены в бой главные силы 4-й гвардейской армии, в составе которой была и наша уральская дивизия.

Во второй половине дня в сражение вступила 5-я гвардейская танковая армия генерала Ротмистрова, которая успешно продвинулась с востока вперед и прорвала вторую полосу обороны фашистов. По всему фронту развернулись ожесточенные бои. Воины мужественно отражали следовавшие одну за другой контратаки врага.

28 января с запада встречный удар нанес 1-й Украинский фронт и танкисты 1-го и 2-го Украинских фронтов встретились. Таким образом, танковое кольцо сомкнулось. В районе Корсунь-Шевченковского была окружена большая группа фашистов.

Стремясь не дать гитлеровцам опомниться, были созданы одновременно внутренний и внешние фронты.

Внезапно наступившая оттепель и распутица усложняли передвижение войск, машины, люди увязали в грязи. Четыре пары лошадей едва тянули одну пушку. Порой даже застревали и танки. С 27 января по 18 февраля — 10 дней шел дождь и мокрый снег.

Особенно трудно было преодолевать высоты и овраги, которых было очень много. Фашисты оказывали упорное сопротивление, цепляясь за каждый рубеж.

Ведя ожесточенные бои, наша 375-я уральская дивизия с другими соединениями 4-й гвардейской армии все туже затягивали кольцо окружения. В начале февраля [246] дивизия вышла на рубеж Склеватка — хутор Звенигородский и заняла оборону, фронтом на юго-запад, на внешнем кольце окружения и была оперативно подчинена 5-й танковой армии.

Первая встреча с командующим танковой армией у нас произошла на его наблюдательном пункте. После того как мы с командиром дивизии представились ему, генерал поинтересовался состоянием частей и боевыми делами соединения.

Выслушав нас, Павел Александрович Ротмистров сказал:

— Рад за успехи дивизии в боях под Москвой и на Курской дуге. Надеюсь, что она также стойко и мужественно будет биться с врагом и на этом участке. И как бы между прочим добавил:

— Среди моих танкистов тоже есть уральцы. Я доволен ими. Они стойкие воины.

Генерал П. А. Ротмистров поставил перед нашей дивизией боевую задачу: занять оборону на внешнем фронте окружения вражеских войск и не допустить прорыва фашистов, рвущихся к своим окруженным на выручку.

5-я танковая армия оборонялась от Звеногорки до Водяного.

Едва наша уральская дивизия успела занять оборону и окопаться, как ее атаковали фашистские танки и пехота. Разгорелись жаркие бои. Гитлеровцы дрались отчаянно, пытались любой ценой прорвать наш внешний фронт обороны и соединиться со своими окруженными. Все атаки врага были отбиты. Воины дивизии вместе с танкистами пятой танковой подбили одиннадцать танков и уничтожили много живой силы врага.

Героически действовали в этой критической обстановке воины нашего саперного батальона. Находясь на переднем крае обороны, на наиболее опасных направлениях, они установили несколько сот противотанковых мин. Только на минах, установленных саперным отделением сержанта Ерошко, рядовыми саперами Поляковым, Алексеевым, Мамунтом, Мирсалиевым, Рахимтаном, подорвались три танка фашистов.

Офицеры политотдела агитатор майор Павел Кушнир, помощник начальник политотдела по комсомольской работе старший лейтенант Павел Бунаков, агитатор майор Николай Котов, инструктор по работе среди войск противника капитан Исаак Рабинович, находясь на передовой [247] линии обороны в батальонах, своим личным примером вдохновляли бойцов на стойкость.

На этом участке внешнего фронта кровопролитные сражения беспрерывно шли в течение первой недели февраля.

8 февраля советское командование во избежание ненужного кровопролития предъявило окруженным войскам ультиматум с предложением сложить оружие. Текст этого ультиматума привожу дословно:

«Ультиматум.

Командующему 42-м армейским корпусом. Командующему 11-м армейским корпусом. Командирам 112-й, 88-й, 167-й, 82-й, 57-й и 332-й пехотных дивизий, 213-й охранной дивизии, танковой дивизии СС «Викинг», мотобригадам «Волония». Всему офицерскому составу немецких войск, окруженных в районе Корсунь-Шевченковский.

42-й и 11-й армейские корпуса немецкой армии находятся в полном окружении.

Войска Красной Армии железным кольцом окружили эту группировку. Кольцо окружения все больше сжимается. Все ваши надежды на спасение напрасны.

Попытки помочь вам боеприпасами и горючим посредством транспортных самолетов провалились. Только за два дня, 3 и 4 февраля, наземными и воздушными силами Красной Армии сбито более 100 самолетов Ю-52.

Вы, как командиры и офицеры окруженных частей, отлично понимаете, что не имеется никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения.

Ваше положение безнадежно и дальнейшее сопротивление бессмысленно. Оно приведет только к огромным жертвам среди немецких солдат и офицеров.

Во избежание ненужного кровопролития мы предлагаем принять следующие условия капитуляции:

1. Все окруженные немецкие войска во главе с вами, с вашими штабами немедленно прекращают боевые действия.

2. Вы передаете нам весь личный состав, оружие, все боевое снаряжение, транспортные средства и всю технику неповрежденной.

Мы гарантируем всем офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь и безопасность, а после окончания войны — возвращение в Германию или в любую другую страну по личному желанию военнопленных. [248]

Всему личному составу сдавшихся частей будут сохранены: военная форма, знаки различия и ордена, личная собственность и ценности, а старшему офицерскому составу, кроме того, будет сохранено холодное оружие.

Всем раненым и больным будет оказана медицинская помощь.

Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам будет немедленно обеспечено питание.

Ваш ответ ожидается к 11 часам утра 9 февраля 1944 г. по московскому времени в письменной форме через Ваших личных представителей, которым надлежит ехать легковой машиной с белым флагом по дороге, идущей от Корсунь-Шевченковского через Стеблев на Хировку.

Ваш представитель будет встречен уполномоченным русским офицером в районе восточной окраины Хировки 9 февраля 1944 г. в 11 часов по московскому времени.

Если Вы отклоните наше предложение сложить оружие, то войска Красной Армии и воздушный флот начнут действия по уничтожению окруженных Ваших войск, и ответственность за их уничтожение понесете Вы.

Зам. Верховного Главнокомандующего маршал Советского Союза Г. Жуков.

Командующий войсками Первого Украинского фронта генерал армии Н. Ватутин.

Командующий войсками Второго Украинского фронта генерал армии И. Конев» {44}.

Фашистские генералы отклонили это гуманное предложение, и бои возобновились с новой силой, гитлеровцы еще с большими силами и с большим ожесточением стали бросаться в атаку. Напряженные бои шли как на внешнем, так и на внутреннем фронтах окружения.

Гитлер в телеграмме генералу Штеммерману писал: «Можете положиться на меня, как на каменную стену. Вы будете освобождены из котла, а пока держитесь до последнего патрона»{45}.

Особенно опасным был контрудар гитлеровцев в направлении Шендеровки силами семи танковых дивизий. В результате этого контрудара врагу удалось потеснить наши войска. Расстояние между внутренним и внешним фронтами окружения сократилось до 12 километров. [249]

10 февраля генерал армии И. С. Конев решил вывести 5-ю гвардейскую танковую армию с внешнего фронта окружения и нашего участка в коридор прорыва врага к району Лисянки.

Командующий фронтом поставил задачу стрелковым войскам оборонять занимаемые рубежи и не допустить прорыва фронта танковой группировкой противника.

Несмотря на раскисшие полевые дороги, соединения 4-й гвардейской армии в течение дня совершили 40-километровый марш и своевременно заняли оборонительные рубежи.

Об этом маршал И. С. Конев в своей книге «Записки командующего фронтом 1943–1944 гг.» на 117 странице пишет: «Для занятия обороны по реке Гнилой Тикич 12 февраля на участок Октябрь, Лисянка, Майдановка, Звеногородка выходили войска 4-й гвардейской армии: 41-я стрелковая, 7-я гвардейская воздушно-десантная, 69-я, 110-я и 375-я стрелковые дивизии, что позволило надежно обеспечить стык фронтов от прорыва танковой группировки противника к Лисянке из района Рубаный Мост, Ризино».

Изо дня в день бои ожесточались. Несмотря на большие потери, враг не прекращал атаки. Подтягивая все больше и больше свежих танковых и моторизованных частей, бросил их в бой, пытаясь всеми силами прорвать внешнее кольцо окружения. Стойкой обороной и решительными контратаками дивизия на своем участке каждый раз отбрасывала фашистов назад.

13 февраля, введя свежие силы, враг снова атаковал наши позиции. Воины дивизии и танкисты отбили три атаки, но тут же последовала четвертая, более мощная. На этот раз фашистским танкам удалось прорвать оборону 1241-го стрелкового полка. Группа танков с десантом ринулась прямо на наблюдательный пункт командира 1-го стрелкового батальона лейтенанта Урюпина.

По вражеским танкам открыли огонь артиллеристы, пэтээровцы и танки с места. Десантников встретили пулеметчики, автоматчики. Местами в ход пошли гранаты и штыки.

Орудие сержанта Микова атаковали пять танков. Расчет вступил в неравный бой и подбил одну из машин. Вскоре взорвавшийся рядом вражеский снаряд вывел из строя почти весь расчет. Оставшись один, сержант навел орудие и произвел точный выстрел. Еще один танк застыл на месте, его охватило пламя. Следующий танк, [250] увеличив скорость, бросился на пушку Микова и раздавил ее. Погиб и сам командир расчета сержант Миков.

Старший сержант, парторг батальона Мустафаев из противотанкового оружия подбил этот танк.

Пулеметчик Попович длинными очередями вел огонь по вражеским автоматчикам. Танкист-гитлеровец заметил Поповича и направил свой танк на него. Попович не струсил. Когда танк подошел почти вплотную к окопу, солдат бросил связку гранат. Взрыв прорвал гусеницу фашистской машины. Гитлеровец, открыв люк танка, выстрелом из пистолета тяжело ранил Поповича.

Красноармеец Бережной вел огонь по противнику из автомата. Вдруг он заметил, что из лощины выходят вражеские танки. Недалеко от него находился в своем окопе бронебойщик Петров, который имел на своем счету несколько подбитых танков, за что и был награжден орденом «Славы». Танки приближались все ближе и ближе, а Петров не стрелял. Бережной забеспокоился и кинулся к окопу товарища. Петров был тяжело ранен.

Бережной взял противотанковое ружье Петрова и несколькими выстрелами порвал гусеницу вражеского танка. Брошенные бойцами Санешко, Быгех и Мосуховым бутылки с горючей смесью подожгли этот танк. Гитлеровцы выскочили из танка, но их скосил огонь автоматов наших воинов.

Пулеметчик Мирошниченко, бывалый фронтовик, не растерялся, когда танк подошел к его окопу. Он убрал свой пулемет в окоп, пропустил танк и вновь открыл огонь по вражеским автоматчикам, наступающим за танками. Его меткие очереди и отсекли фашистов от танков.

Прорвавшиеся вражеские машины сильным огнем встретили наши артиллеристы и с места гвардейцы-танкисты.

Группа воинов во главе с заместителем командира 1-го батальона лейтенантом Куприяновым вступила в рукопашный бой с пехотой. Вторую группу бойцов, бросившуюся в рукопашную, возглавил сам командир батальона лейтенант Урюпин. Большая часть вражеской пехоты была уничтожена.

Наш батальон также понес большие потери. Были раздавлены вражескими танками четыре пушки, несколько пулеметов, многие воины пали смертью храбрых и получили ранения. Был тяжело ранен командир батальона лейтенант Урюпин. Получил ранения его заместитель лейтенант Куприянов. [251]

Около трех часов шел кровопролитный бой. Батальон отстоял занимаемый рубеж и не допустил вражеские танки на помощь к окруженным гитлеровцам.

15 февраля, стремясь любой ценой прорвать оборону 375-й стрелковой дивизии, враг снова атаковал наши позиции. Бои разгорелись с новой силой и с каждым часом становились все сильнее и жарче.

После двух безрезультатных атак, подтянув свежие силы, гитлеровцы бросили в атаку больше танков и пехоты. Вновь разгорелся бой.

Во второй половине дня ценой огромных потерь вражеским танкам удалось вклиниться в оборону дивизии и выйти на дорогу Звеногородка — Юрковка, занять рощу и вплотную подойти к южной окраине Звеногородки. Положение стало критическим. Наши подразделения отошли.

После перегруппировки в ночь на 16 февраля дивизия, поддержанная 18-м танковым корпусом и приданной ей артиллерией, контратаковала прорвавшегося врага и после ожесточенного боя к исходу дня восстановила положение.

О том бое в боевом донесении 2-го Украинского фронта, которое было адресовано Ставке Верховного Главнокомандующего, сообщалось:

«...Противник неоднократными атаками танков — общей численностью 60 танков — врывался в оборону 375-й стрелковой дивизии. Контратакой 18-го танкового корпуса и артиллерией противник был отброшен и положение на фронте 375-й стрелковой дивизии к исходу дня восстановлено. Противник потерял только сожженными 15 танков...»{46}.

Расчеты гитлеровцев прорваться к своим через фронт обороны уральской 375-й стрелковой дивизии провалились. Дивизия мужественно отстояла свои позиции, чем обеспечила ликвидацию окруженного врага под Корсунь-Шевченковским.

Несправедливо будет, если особо не отметить подвиги воинов тыловых подразделений. Старшины рот, батарей под огнем противника организовывали доставку на передовую дважды, а иногда трижды в день горячей пищи для воинов, пополняли боеприпасами. Шоферы автороты под бомбежкой и артогнем по раскисшим дорогам, иногда по целине, подвозили днем и ночью на передовую мины, снаряды, гранаты, патроны. [252]

Вблизи переднего края пикировали вражеские бомбардировщики. В селе горели избы. Дым, подобно туману, плавал над землей. Алексей Пирожков повел машину, местность открытая, надо проскочить. Сидевший рядом старший лейтенант Николай Петров, взглянув вверх, сказал: «Это наши красавцы!» — Старший лейтенант любовался отрядом серебристых «Петляковых».

— Летите, соколы, летите!

Воздух дрожал. По лужку проносились стремительные тени.

— В первом эшелоне четыре девятки, — сосчитал Петров.

Повеселел и Пирожков, и машина, казалось, пошла быстрее.

За первой эскадрильей рокотала вторая, на горизонте вырисовывалась третья. У моста дежурные саперы выскочили из блиндажа, бросали вверх шапки и кричали:

— Это вам, фашисты, не сорок первый!

С возвышенности открылось поле боя. Над ним все выше поднимались полосы дыма. Чернело солнце. Вспыхивал огонь дивизионов 932-го артполка, которым командовал подполковник Михаил Ефимович Зингер. Заместителем по политчасти у него был капитан Михаил Флегонтович Андриянов. Играли «катюши», от раскаленных стрел гвардейских минометов в небе струились волнистые бело-серые дымки. Пикировщики сбрасывали на голову атакующего врага ковши с расплавленным металлом. Бомбы, снаряды и мины рвались в рядах фашистских автоматчиков.

Машина Алексея Кирилловича с боеприпасами, преодолев трудный путь, прибыла в 1245-й стрелковый полк. Боеприпасы быстро были развезены по батальонам, ротам.

Заместитель командира дивизии по тылу майор Михаил Шубин лично контролировал, чтобы воины были накормлены и у них было достаточно боеприпасов.

Дивизионный врач майор медслужбы Василий Желудев, находясь на передовой, строго проверял, чтобы все тяжелораненые были своевременно вынесены с поля боя, а легкораненым была оказана помощь.

Санитар 1241-го стрелкового полка Кедра на своих плечах с расстояния более двух километров 16 февраля вынес трех тяжелораненых, до десяти легкораненым оказал помощь. Врачи, медсестры, фельдшеры батальонных, полковых медпунктов и 454-го медсанбата оказали помощь сотням раненых. [253]

Вечером 16 февраля подморозило. Потом надвинулись тучи, разбушевалась пурга. Видимость резко ухудшилась. Окруженная группировка врага, уже не рассчитывая на помощь извне, охваченная отчаянием, решила, используя плохую видимость, в ночь на 17 февраля под прикрытием темноты и метели колоннами без выстрелов пойти на прорыв кольца окружения. Но смертоносный огонь нашей артиллерии, «катюш» и стремительный маневр танков с зажженными фарами разрушили план гитлеровцев, не дав им возможности выйти из «котла». Оставшиеся живыми в этой мясорубке фашисты, бросая оружие, поднимая руки и размахивая нашими листками, сотнями стали сдаваться в плен.

К утру умолкла стрельба. Прекратился буран, сменившись морозным безветрием. Рассвет открывал панораму Корсунь-Шевченковского побоища. Заснеженные поля и дороги были загромождены разбитой и брошенной техникой врага. Запорошенные снегом взорванные танки, бронетранспортеры, автомашины, орудия, тягачи, трупы фашистов — все это явило собой картину великого по масштабам разгрома врага, одной из самых крупных по своим результатам операций второй мировой войны.

Итак, к исходу 17 февраля 1944 года группировка немцев в Корсунь-Шевченковском котле прекратила свое существование. В историю Великой Отечественной войны эта битва вошла как второй Сталинград.

Совинформбюро 17 февраля сообщало:

«Войска 2-го Украинского фронта в результате ожесточенных боев, продолжавшихся непрерывно в течение четырнадцати дней, 17 февраля завершили операцию по уничтожению десяти дивизий и одной бригады немцев, окруженных в районе Корсунь-Шевченковский».

В ходе этой труднейшей операции воины уральской 375-й Харьковской дивизии, пехотинцы, артиллеристы, минометчики, саперы, связисты, медики, хозяйственники, шоферы проявили себя стойкими, отважными, преданными сынами Родины. Победному исходу боев во многом способствовала целеустремленная партийно-политическая работа, проведенная в частях, подразделениях в подготовительный период и в ходе боев командирами, политработниками, партийно-комсомольскими организациями.

Наша дивизия в ходе боев подбила и сожгла 25 танков и захватила 134 орудия, уничтожила много живой силы врага. [254]

Однако большие потери понесли и мы. Десятки воинов погибли на поле боя и сотни солдат, сержантов, офицеров получили ранения, в том числе был ранен и наш командир дивизии генерал-майор Петр Дмитриевич Говоруненко.

18 февраля был объявлен приказ Верховного Главнокомандующего тов. Сталина, в котором говорилось, что в ходе ожесточенных боев по разгрому окруженной вражеской группировки бойцы, офицеры и генералы показали образцы мужества, героизма, отвагу и умение бить врага. Всему личному составу была объявлена благодарность. В том числе, конечно, и воинам 375-й Харьковской стрелковой дивизии. Отмечу, что эта была 7-я в ходе войны благодарность тов. Сталина воинам нашей дивизии.

Вечером Москва в ознаменование одержанной Победы салютовала двадцатью артиллерийскими залпами из 224-х орудий.

Многие воины дивизии были награждены орденами и медалями.

Всего несколько строк заняло описание незабываемых боевых действий дивизии в этой великой битве. Но нет меры, которой можно измерить мужество и отвагу воинов дивизии.

В связи с ранением командира дивизии генерала Говоруненко в январе и до 24 февраля по 10–15 дней его обязанности исполняли начальник штаба дивизии подполковник Константин Михайлович Ложко, полковник Никита Ефимович Цыганков, присланный из армии командир 1241-го стрелкового полка генерал-майор Аким Васильевич Якшин.

24 февраля принял дивизию вновь назначенный командир дивизии генерал-майор Василий Дмитриевич Карпухин, бывший работник генерального штаба, а последнее время начальник штаба 53-й армии.

Василий Дмитриевич, забегая вперед, скажу, был сосредоточенным и сдержанным генералом, добрым, справедливым и требовательным командиром. Он не ругался, не шумел, не дергал подчиненных. Не было случая, чтобы он сгоряча кого-то наказал. Он командовал дивизией до конца войны. Я всегда был благодарен ему. [255]

После разгрома Корсунь-Шевченковской группировки немцев 375-я уральская, харьковская стрелковая дивизия была передана из 5-й гвардейской танковой армии опять в состав 53-й армии, так кончились светлые для нас дни, вновь началось трудное время.

Из воспоминаний заместителя командира 932-го артиллерийского полка по политчасти капитана М. Ф. Андриянова

Много лет прошло уже после Корсунь-Шевченковской битвы. Но те бои до сих пор в памяти. Под Корсуней мы брали свирепого врага, который до последнего момента не хотел смириться со своей участью и, невзирая на потери, отчаянно рвался из «котла».

Тогда я был заместителем командира 932-го артполка по политической части.

Навсегда запомнилась развилка дорог у Звенигородки. Наши пушечные батареи были выдвинуты на четыре километра впереди пехоты — это на случай прорыва танков противника. Так и случилось: на батареи по шоссе двинулась колонна фашистских машин. Гитлеровцы решили во что бы то ни стало прорваться. Мы поклялись выстоять, не пропустить врага. Бой был жаркий. Многие наши артиллеристы пали смертью храбрых, но противник не прошел.

Кстати, об этом и многих других событиях тех дней я написал в музей Корсунь-Шевченковской битвы. Музейные работники прислали мне анкету, которую я заполнил и вернул обратно.

Часто вспоминаю и сравниваю бои под Москвой, на Курской дуге и в районе Корсуня-Шевченковского. Как невыразимо трудно было нам в сорок первом и сорок втором! И с каким мастерством, с какой верой в победу били мы фашистов в сорок четвертом!

Из воспоминаний начальника артснабжения 244-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона полковника Г. А. Аристакесяна

Корсунь-Шевченковская битва мне особо запомнилась. Во-первых, потому, что накануне ее Сергей Хусаинович Айнутдинов вручил мне партбилет. И сейчас слышу его напутственные слова: «Не забывай, коммунист всегда на виду. Сотни глаз смотрят на тебя, как бы спрашивая, какой же твой личный вклад в наше общее дело». [256]

И он, наш начальник политотдела, сам был на виду у бойцов и командиров. Ну, а во-вторых, после окончания битвы, 18 февраля 1944 года меня перевели из 1241-го стрелкового полка в 244-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион на должность начальника артснабжения.

Разве мечтали мы дожить до восемьдесят четвертого, который тогда, в 1944-м, казался невообразимо далеким! Что ж, спасибо судьбе за то, что после четырех лет войны у нас много лет мира — и молодость, и зрелость, и любовь, и отцовство. Но сегодня — 40-я годовщина славной победы под Корсунем-Шевченковским, и потому сейчас мои мысли там.

Наша 375-я Уральская стрелковая дивизия была придана 5-й гвардейской танковой армии генерала Ротмистрова. Части дивизии участвовали в прорыве обороны противника и создании внешнего фронта окружения юго-восточнее Звенигородки. А я был тогда начальником артиллерийских мастерских в 1241-м стрелковом полку.

...Утром 12 февраля противник атаковал наши позиции, бросив в бой более 60 танков. Врагу удалось на одном из участков соседнего, 1243-го стрелкового потеснить наши боевые порядки, но контратакой он был отброшен на прежние рубежи. Только в этом бою было подбито и сожжено 15 фашистских танков. Помните, какое высокое мужество проявили бойцы батальона лейтенанта Урюпина? Они сумели отсечь вражескую пехоту от танков и затем в рукопашном бою уничтожили. Об этом говорили во всех подразделениях. И о пулеметчике Мирошниченко — тоже. Когда один из вражеских танков подошел к окопу. Мирошниченко пропустил танк, а затем открыл смертоносный огонь по гитлеровцам, наступавшим за танком.

В бою под Звенигородкой отличился снайпер нашего полка рядовой Альбощий. Будучи в засаде за нашим передним краем, он заметил, как из населенного пункта, занятого противником, выехала легковая машина. Машина уже выруливала на грунтовое шоссе, когда рядом с ней разорвался снаряд. Выскочившего из нее гитлеровца Альбощий уложил первым же выстрелом. После освобождения населенного пункта выяснилось, что осколками снаряда убило водителя, в пятнадцати метрах лежал гитлеровский генерал с пробитой грудью.

А последний бой под Корсунем-Шевченковским помню, словно это было вчера. С вечера началась метель. [257] Свирепый ветер трепал скирды соломы, рвал крыши деревенских хат. Над передним краем бесновалась мутная пелена снега, за которой ничего не было видно. Давно наступили сумерки, когда с большой колонной боеприпасов на санях вместе с начальником артснабжения полка Никоновым мы подъехали к командному пункту. Командир полка Парамошин с покрасневшими от бессонницы глазами отдавал распоряжения в телефонную трубку. Когда он закончил разговор, мы доложили о доставке боеприпасов и заметили при этом добрую улыбку на его устах.

— Молодцы. Как раз ко времени. Данные разведки подтверждают, что в эту ночь гитлеровцы намерены сделать решительную попытку вырваться из окружения. Немедленно развезти боеприпасы по подразделениям, проверить материальную часть и быть начеку.

Развоз боеприпасов мы закончили глубокой ночью. И еще один кадр в памяти... В одном из подразделений, привалившись к промерзшей стенке окопа, натянув ушанки, сидели артиллеристы и поглядывали наверх: должна была появиться сигнальная ракета. В ту пору к нам прибыло много солдат, которые после освобождения их сел добровольно вступили в армию, не дожидаясь, пока начнут работать военкоматы. Я обратил внимание на двух солдат-артиллеристов, которые тщательно осматривали каждый доставленный им ящик со снарядами и аккуратно укладывали их в нишах огневой позиции. Действовали оба толково и с большим старанием. Я узнал, что это отец и сын — они в одном орудийном расчете.

— Хорошо воюют! — похвалил их командир батареи.

Как жаль, что запамятовал фамилии этих бойцов. Было около трех часов утра, когда над передним краем взлетела цепочка ракет, прорвавшись через вихревую муть метели. Оказывается, противник, воспользовавшись непогодой, плотными колоннами двинулся из района Шендеровки на позиции наших войск внутреннего фронта окружения. По сигналу огонь открыли наши «катюши» и артиллерия. А стремительный маневр танков с зажженными фарами окончательно смешал боевые порядки гитлеровцев. Их колонны превратились в беспомощное скопище обессиленных, морально раздавленных людей. Бросая оружие, поднимая руки, размахивая нашими листовками, они сотнями стали сдаваться в плен.

К утру стрельба умолкла. Метель сменилась морозным безветрием. Заснеженные поля и дороги были загромождены разбитой и брошенной техникой врага. [258]

По дорогам, ведущим в сторону Звенигородки, серо-зеленой рекой потекли колонны пленных.

А на следующий день — его наверняка запомнили все однополчане — 18 февраля 1944 года нам был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего, в котором говорилось, что в ходе ожесточенных боев по разгрому окруженной вражеской группировки бойцы, офицеры и генералы показали образцы мужества, героизма, отваги и умения бить врага. Всему личному составу была объявлена благодарность.

Пишу и думаю: в незабываемых событиях нам с вами довелось участвовать.

В боевом взаимодействии

В результате Корсунь-Шевченковской операции войска двух украинских фронтов не только окружили и уничтожили крупную группировку врага, но и нанесли поражение еще 15-ти фашистским дивизиям, в том числе восьми танковым. Тяжелые потери ослабили силы гитлеровцев. Создались благоприятные условия для продолжения Советской Армией наступления, хотя противник все еще упорно цеплялся за каждый рубеж, каждый населенный пункт правобережной Украины.

Советское командование предпринимало все меры к тому, чтобы не дать врагу передышки. Войска, несмотря на весеннюю распутицу, развернули наступательные операции.

8 марта дивизия получила боевой приказ: «...перейти в наступление с задачей выбить противника с занимаемого рубежа и овладеть населенным пунктом Водяное... преследовать отходящего противника».

В ночь на 8 марта дивизионная рота разведки, которой командовал капитан Мирошниченко, проводила разведку боем переднего края обороны противника. В ходе боя был уточнен передний край, засечены огневые точки. Рота захватила в плен обер-ефрейтора, который рассказал, что перед селом создана сплошная линия траншей, связанных ходами сообщения со второй. Перед траншеями минные поля. В домах сделаны амбразуры, в которых установлены пулеметы.

Вот такой укрепленный рубеж надо было прорвать и овладеть Водяным. [259]

Многие эпизоды, свидетелем которых мне довелось быть, явились подтверждением того, как сложно было подразделениям решать поставленную боевую задачу.

Для обеспечения прорыва на главном направлении удара создавалась большая плотность артиллерии. Каждой батарее была поставлена задача действовать в интересах стрелковых подразделений. Артиллеристы хорошо понимали, что успех боя зависит от организации тесного и гибкого взаимодействия во всех звеньях боевой цепи. Точный огонь орудий, сливающийся воедино с огнем и ударами пехоты и танков, может протаранить оборону врага.

Ровно в назначенный час наша артиллерия обрушила свой огонь по переднему краю обороны противника. Саперы-минеры под руководством командира саперного батальона майора Дмитрия Андрияновича Хлопова и его заместителя по политчасти майора Абрахмана Баяновича Баяна под прикрытием артогня стали разминировать вражеское поле, чтобы сделать проходы для стрелков и танков. Пехота вплотную подошла к переднему краю, чтобы броском ворваться в траншеи врага.

В небо взвились ракеты.

— В атаку! В атаку!

По всему переднему краю пронеслось: «Ура, ура!», словно из-под земли вышли тысячи бойцов и стремительно двигались вперед, торопясь за огневым валом своей артиллерии. Это бросились вперед воины 1243-го стрелкового полка майора Владимира Ивановича Борисова и воины 1245-го стрелкового полка подполковника Николая Ивановича Надежкина.

Как всегда, в первых рядах атакующих были политработники, коммунисты и комсомольцы.

Так, с первым батальоном 1243-го стрелкового полка шли, увлекая личным примером в боевых порядках заместитель командира полка по политчасти подполковник Мухамед Ахтомьянович Ахметзянов, в первом батальоне 1245-го стрелкового полка зам. командира полка по политчасти майор Петр Петрович Гриценко, во втором батальоне этого полка агитатор политотдела дивизии майор Николай Алексеевич Котов.

После упорного боя полки дивизии овладели первой и второй траншеями, ворвались в Водяное и Кауновку.

Фашисты ожесточенно огрызались. Стрекотали автоматы, пулеметы, по-ослиному выли шестиствольные минометы, били пушки врага. Несколько раз гитлеровцы [260] контратаковали танками. Но их встретили наши артиллеристы и всеми средствами огня пехотинцы. Во время отражения контратаки врага особо отличились воины батареи 932-го артполка капитана Ремезова. Расчет старшего сержанта Ивана Неверного подбил два танка.

Высокую инициативу и тактическое мастерство показал командир 1-го взвода 2-й стрелковой роты 1243-го стрелкового полка И. В. Ременюк, который своим взводом нанес удар с фланга по контратакующим гитлеровцам. Красноармейцы взвода Н. Д. Козлов, Ф. А. Ткаченко, Н. Ф. Коваленко в рукопашной схватке уничтожили многих фашистов.

Батарея 45-миллиметровых пушек лейтенанта Хрошова подбила танк. Орудие старшего сержанта Решетникова (наводчик сержант Черепанов, заряжающий Якимов) шрапнелью уничтожило многих автоматчиков врага.

Ничто не могло уже остановить лавины в воинском братстве наступающих полков. В течение двух дней, освободив Водяное, Кауровку, полки дивизии продвинулись вглубь вражеской обороны на 12 километров.

Преследование

Потеряв оборонительный рубеж и большое количество живой силы и техники, противник, как раненый зверь, начал уползать в свою берлогу, оставляя на своем пути кровавые следы. Когда вошли в село Кауновка, перед нами предстала страшная картина вопиющих зверств фашистов. За день до нашего прихода гитлеровцы угнали все население, весь скот, забрали и увезли все ценное имущество. Те, кто отказался уходить с ними, были расстреляны, дома сожжены, оставшийся неугнанный скот лежал убитый во дворах.

Враг стремился оторваться от преследования, чтобы уйти на новый рубеж и задержать наше наступление. Командир дивизии, помня слова Суворова, что одна минута решает исход баталий, один час — успех кампаний, один [261] день — судьбу страны, приказывал полкам не давать противнику возможности закрепиться на выгодных рубежах, стремительно преследовать отходящего врага, опережать его, вынуждать бросать свою технику, не давать ему вывозить технику и богатства Украины.

Началась весна. Поля освободились от снега, земля оттаяла, реки разлились. Начавшиеся в первых числах марта дожди еще больше ухудшили состояние грунтовых дорог, где стояла непролазная грязь. Вязли и буксовали машины, увязали в грязи лошади и люди. В местах подъемов и спусков невозможно было обойтись без буксировки или без помощи солдат, толкающих технику.

Фашисты возлагали большие надежды на плохие погодные условия, предполагая, что получат передышку. Однако высокий моральный дух воинов, богатырская сила и наступательный порыв позволили осуществить то, что казалось невозможным. С неослабевающей силой части дивизии успешно преодолевали эти трудности и прорывали прочные оборонительные рубежи противника.

9 марта 1944 года газета «Правда» писала: «Какого высочайшего накала должен быть наступательный порыв, чтобы ежедневно, в любую погоду, и днем и ночью, без отдыха идти с боями по грязи, преследовать врага, когда он бежит, ломать его оборону, когда он сопротивляется, и гнать его. Гнать прочь с нашей земли до Буга, за Буг, за Днестр, до конца. Для такого наступательного порыва одного вдохновения и энтузиазма мало. Надо волю иметь большевистскую. Надо силу иметь богатырскую!»{47}

13 марта дивизия вышла на реки Большая и Высь, мосты взорваны, на брод нечего было рассчитывать, так как быстрое таяние снега сделало реку полноводной, широкой. Саперам была поставлена задача восстановить мост для переправы артиллерии и боевых обозов, а пехоте переправиться на лодках, плотах. За шесть часов дивизия переправилась через реку. Преследуя отходящего врага, сбивая его мелкие группы, дивизия шла вперед. Когда выбивались из сил лошади, бойцы подходили к обозам, орудиям и помогали вытягивать тяжело нагруженные повозки и пушки.

Воины не спрашивали, почему надо спешить, почему не подождать хороших дней, а наступать по грязи, ибо они знали, что каждая выигранная минута спасала чью-то [262] жизнь, лишала врага возможности поджечь и разрушить чей-то дом.

Дивизия, пройдя 50-километровое расстояние, подошла к реке Синюхе, которая разлилась до 300 метров. Мосты были взорваны, и на быстрое их восстановление надежд не было. Стрелковые и саперные подразделения приступили к изысканию подручных средств для строительства паромов. Саперный батальон командира майора Хлопова и его заместителя по политчасти майора Баяна круглые сутки строил плоты. Всей этой работой лично руководил дивизионный инженер подполковник Яблоков.

Переправившись, дивизия продолжала преследовать врага по грязи и с боями, преодолевая трудности пути и сопротивление фашистов, шла вперед, очищая от немецкой нечисти села и деревни Украины. С 8 по 21 марта дивизия прошла с боями более 250 километров, преодолев множество водных преград и сломав оборонительные рубежи немцев. Эти бои еще больше подняли настроение личного состава, ибо этот утомительный марш был победным, каждый знал, что еще одно усилие — и Родина будет полностью очищена от захватчиков.

Гитлеровцы решили задержаться на промежуточном рубеже, где заранее были отрыты траншеи.

К рассвету 21 марта полки дивизии с боем ворвались на юго-восточную окраину села Песчаное, которое с севера на юг синей жилкой перерезала река Савранка, западная окраина села находилась у подножия горы. Вот здесь и решил противник задержать наше наступление, чтобы затем организованно отойти и вывести в Германию награбленные богатства Украины.

Удар по фашистам был нанесен так внезапно, что они не успели осуществить свое уже подготовленное черное дело по уничтожению жителей села.

Начался ожесточенный бой. Гитлеровцы стали беспрерывно бомбить наши боевые порядки. По 30–40 самолетов «Ю-87» делали налеты и бросали свои бомбы на дивизию и на дома восточной части села.

Группа смельчаков 1245-го стрелкового полка, возглавляемая парторгом 1-го стрелкового батальона лейтенантом Семеном Ивановичем Луценко, незаметно обошла село Песчаное. Как посмотришь на Семена Ивановича, вид у него совсем не воинственный. Под цвет глаз голубоватые тени — от бессонницы. Морщины сбежали с переносицы и, разыгравшись, съехали на щеки. Может, от этого его лицо простое и улыбчивое. А сейчас он [263] совсем не был похож на себя. Он был решительный, сосредоточенный, на лице не было и тени улыбки. Группа, переправившись через Савранку на западный берег, атаковала фашистов с западной части села.

Группа подоспела вовремя. Жарко пылали хаты. По селу носились озверевшие фашисты-факельщики и поджигали дома. Под дулами немецких автоматов томились в балке около 60 стариков, женщин и детей Песчаного, ожидая расстрела. Группа застала бандитов на месте преступления. Они не успели совершить свое черное дело, их самих настигли автоматные очереди наших воинов.

Бойцы увидели, как факельщик поджег сарай, крышу окатило огнем, но автоматная очередь уложила поджигателя. Когда бойцы открыли сарай, к ним навстречу бросилось более 20 человек, обреченных на сожжение. Ужас пережитого еще не исчез, но глаза уже сияли радостью. Старая женщина окрикнула Семена Ивановича:

— Родные! Ратуйте. Хата горит. Дети там, внучата мои.

— Где?

И хоть продолжался бой, Семен Иванович свернул к полыхавшей мазанке. Бегом через улицу. Камышовая крыша разбрасывала огонь, дверь горит, не подойдешь, из окон валит дым. Луценко прикладом автомата выбил окно, пролез в дом. Под лавкой девочка и маленький мальчик. Только черные глазенки видны. Взяв их в охапку, через окно вышел во двор. С трудом Семен разжал их руки, вцепившиеся в его шею. Передав одного за другим ребятишек подбежавшим сельчанам, сказал:

— Жить будут малыши, до свидания...

И, сбивая пламя, охватившее гимнастерку, кинулся дальше по улице, туда, где группа добивала поджигателей.

К этому времени, форсировав Савранку, 1245-й стрелковый полк стал очищать село от фашистов. Немногим разбойникам удалось спастись от расплаты.

В этот день было взято в плен более 20 фашистов. Это были отборные гитлеровские бандиты, головорезы из дивизии «СС-мертвая голова». Но попав в плен, они пытались прикинуться невинными ягнятами, лепетали «Гитлер капут, Гитлет капут!», становились «кроткими» и хотели оправдаться тем, что якобы их заставили убивать.

Особенно запомнилась мне следующая картина: в другом освобожденном нами селе на огороде фашисты изнасиловали и убили девочку, ей было на вид лет одиннадцать-двенадцать. Видимо, она шла в школу. Она лежала в помятой траве, а кругом валялись залитые кровью [264] ученические тетради и учебники. Лицо ее было страшно изрублено, в руке она сжимала раскрытую сумку. Мы накрыли ее тело плащ-палаткой и пошли бить ненавистного врага.

Кровавый след, зверства фашистов мы встречали по всему пути дивизии в освобожденных городах и селах страны и в европейских государствах.

Поэтому сейчас, помня эти ужасные злодеяния фашистов, нельзя без возмущения читать в прессе, как после войны палачи, убийцы, уничтожившие миллионы безвинных, беззащитных советских людей, граждан европейских стран, свободно разгуливают в Западной Германии и в некоторых других странах, занимают высокие посты.

Нынешние германские власти открыто благоволят к тем, чье прошлое окрашено кровью безвинных людей. По существующему сегодня германскому законодательству бывшие нацистские преступники, также офицеры подразделений «СС», помимо обычной пенсии получают надбавку как «жертвы войны». Так, офицер Гейнц Барта, участник массовых убийств, будучи приговоренным трибуналом ГДР к пожизненному заключению за преступления против человечества, после объединения Германии регулярно стал получать дополнительную надбавку к пенсии как «жертва войны». С момента провозглашения независимости Латвии бывшие нацисты получают пенсии и надбавки. «По данным немецкого еженедельника «Дицайт», в настоящее время более 50 тысяч человек пользуются правом получения подобных надбавок к пенсиям»{48}.

Вместе с тем известно, что по закону, принятому в 1950 году, бывшие заключенные концлагерей не получают льготных пенсий как жертвы фашистского режима, если они состояли в рядах коммунистической партии после объединения Германии. Бывшие работники службы безопасности ГДР были лишены положенных им выплат (как жертвам войны).

Недавно выявлена неофициальная связь бундесвера с неофашистскими, реваншистскими организациями ветеранов войск «СС». Так, «Товарищеская корпорация Штайнера», объединяющая бывших добровольцев и солдат «СС», а также юных поклонников генерала «СС» Феликса Штайнера, получила под видом гуманитарной [265] помощи от министерства обороны несколько армейских автомашин. Имеется заявка на получение строительной техники, обмундирования, инструментов и медицинских препаратов»{49}.

Так в Германии щедро раздаются «премиальные», гуманитарная помощь бывшим нацистам, виновным в гибели неповинных советских людей.

Очевидно, в Германии не хотят по каким-то соображениям принимать действенные меры против бывших нацистов и возникших после войны неофашистских сил и их экстремистских организаций. Если на государственном уровне не будут предприняты более эффективные меры по пресечению деятельности неофашистов, то можно ожидать нарастания неонацистской активности, в том числе и в бундесвере.

Почему проявляется столько терпимости и поощряются убийцы? Вопрос пока по-прежнему остается без ответа. Мне кажется, Германия вновь начала сползать к нацизму.

* * *

Песчаное очищено от оккупантов, но враг укрепился на высотах западнее села и стал упорно сопротивляться.

Командир дивизии генерал Карпухин приказал 1241-му стрелковому полку, которым командовал подполковник Игнатий Егорович Косогоров, а его заместителем по политчасти был майор Николай Константинович Урбанович, обойти высоты справа и фланговым ударом выбить с них врага. Немцы укрепили высоты, насытив их большим количеством пулеметов и минометов.

Всю ночь разведчики полка и командиры батальонов вели неустанное наблюдение за позициями немцев. По вспышкам пулеметов и минометов, из которых фашисты непрерывно обстреливали позиции наших подразделений, определяли их расположение на высоте, отыскивали стыки между опорными пунктами вражеской обороны. Командир полка уточнил обнаруженные стыки, все рассчитал, а в сумерках решил смело ударить двумя батальонами на фланг врага.

Скрытность сближения с врагом обеспечила внезапность. Не ожидавшие флангового удара гитлеровцы, побросав оружие, откатились. Бойцы подобрали десять исправных станковых пулеметов и пять минометов. [266]

Захватив высоту, полк вклинился в оборону противника. Теперь у полка на обоих флангах были враги. Пока еще не рассвело. Зная по опыту, что немцы вряд ли до утра предпримут контратаку, командир полка, не опасаясь за свои открытые фланги, оставив незначительное прикрытие на флангах, пошел дальше.

Воспользовавшись успехом 1241-го стрелкового полка, командир дивизии атаковал противника своими главными силами, сбил его полностью с высоты, и части дивизии начали преследовать врага.

На одном рубеже немцы оказали упорное сопротивление, не хотели оставлять своих позиций. Надо было их сбить. В голубое небо взвилась похожая на звезду ракета. Сигнал «атака». Увидев ее, старший сержант помковвзвода 1245-го стрелкового полка Никифор Дейнего вскочил и побежал вперед с криком «Ура! Ура!», рядом с ним с карабином наперевес бежал Иван Петров, а за ними и другие бойцы.

Эта атака для старшего сержанта была не первая. Но почему-то сегодня Дейнего хотелось упасть, зарыться в землю, он силой воли преодолевая страх, шел вперед. Бегущий впереди него рядовой Петров вдруг присел и упал. Подходить к нему не было времени, надо было бежать до вражеской траншеи. Никифор Иванович не думал о том, что его сейчас тоже могут ранить или убить и будет смотреть он потухшим взором на это поле, на голубое небо. Он думал только об одном — добежать, прыгнуть в траншею врага и беспощадно бить фашистов. И он добежал.

Когда бой затих, помкомвзвода Дейнего решил разыскать Петрова. Тот лежал на открытом поле неподвижно. Когда Дейнего подошел к нему, Петров, словно проснувшись, разжал сухие потрескавшиеся губы.

— Взяли? А я не добежал, — тихо сказал он.

— Взяли. Всех, кто сопротивлялся, уничтожили.

— В кармашке мой партийный билет, — шепотом произнес Петров. — Передай парторгу...

— Лежи спокойно, сейчас подойдет санитар, — сказал старший сержант, — отвезет тебя в медсанбат, поправишься.

Вдруг глаза Петрова широко открылись, как будто он хотел посмотреть на небо, на старшего сержанта, он вздохнул и обмяк.

Помкомвзвода дрожащими пальцами расстегнул карман гимнастерки, вытащил залитый кровью партийный билет и прочитал: [267]

«Партийный билет.

№

Фамилия Петров

Имя Иван

Отчество Васильевич

Год рождения — 1918.

Время вступления в партию — октябрь 1943 г.

Наименование партийной организации, выдавший билет.

Политический отдел 375-й Харьковской стрелковой дивизии.

Подпись.

Дата выдачи 10 октября 1943 года.

Старший сержант немного подумал и сказал:

— Ведь он партбилет получил у нас во время боев на днепровском плацдарме.

Так, ценой жизни и крови многих воинов уральской 375-й стрелковой дивизии был освобожден от фашистских захватчиков небольшой клочок украинской земли. Погибших похоронили в братской могиле, а однополчане постояли молча, пошли мстить за жизнь своих боевых друзей. За этот бой некоторые воины, в том числе и Петров (посмертно), были награждены. Старший сержант Никифор Иванович Дейнего получил орден Славы III степени.

Забегая вперед, скажу, что до конца войны старший сержант Дейнего участвовал еще во многих атаках, неоднократно мужественно отбивал контратаки врага, за что был награжден орденами Славы I и II степени.

После войны в 1945 году, как кавалер ордена Славы 3-х степеней, от дивизии участвовал на Параде Победы в Москве. После демобилизации вернулся в свою деревню Верховина Тугулымского района Свердловской области.

Украинский каравай

Кончилась война. Прошли годы, но старший лейтенант запаса Семен Иванович Луценко не забыл два маленьких комочка, две человеческие жизни, вырванные им у смерти.

Луценко из Свердловска написал письмо в Песчаное Балтского района Одесской области: так, мол, и так, [268] «21 марта 1944 года наша дивизия освободила ваше село. Из горящего дома воины вынесли двух ребят. Я не знаю ни фамилий, ни имен малышей. Напишите, живы ли они...»

Ответ пришел быстро. В письме сообщили, что спасенная девочка — это Любовь Марковна Локайчук, передовая доярка колхоза имени Ленина. Два года она держит переходящее Красное знамя, заслуженный человек. Мальчик, ее брат Петр, тоже работает в колхозе. Так установилась связь между Песчаным и Свердловском.

5 мая 1965 года бывшие воины 375-й уральской Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии собрались вместе в большом зале Свердловского окружного Дома офицеров УралВО.

Собрались, чтобы отметить 20-летие Победы и вспомнить пройденный боевой путь дивизии. До начала торжественного вечера в фойе — улыбки, слезы.

— Да ты кудрявый стал. Раньше волос был густой да черный, сейчас снежком посыпан.

И оба смеются. Эти два фронтовика, прошедшие в рядах дивизии, полковник Николай Александрович Полыгалов — бывший зам. командира дивизии по тылу и майор Павел Георгиевич Золотухин — бывший командир роты автоматчиков.

— Это верно, годы убеляют наши головы, а сердце же остается в строю, не уходит в запас, — улыбается полковник запаса Полыгалов, член Президиума совета ветеранов дивизии.

А вот еще группа однополчан. Медработники 454-го медсанбата дивизии Глафира Прокопьевна Лапина (Надеждина) из Петропавловска, Анастасия Павловна Первушина (Айнутдинова) и Раиса Павловна Граве (Далевская) из Свердловска, Николай Николаевич Трутнев из Кургана.

— Ой, девочки, да вы совсем не изменились, только чуточку повзрослели.

— Ну да, только на двадцать лет и четыре года.

Да, солдаты войны остаются героями и на трудовом фронте. Все они чувствуют себя причастными к многогранной жизни народа, многие из них работают. Даже те ветераны, которые уже на заслуженном отдыхе, стремятся быть полезными обществу. Выступают перед молодежью, школьниками, солдатами в воинских частях, участвуют в походах по местам боевой славы дивизии, читают лекции, проводят беседы на героико-патриотические [269] темы, уроки мужества, тематические вечера. Работают в областном, городском, дивизионном советах ветеранов войны.

Рубиновая звезда горит над белым от седых волос залом. Отцы, матери, дедушки воинов уральской родной дивизии и гости, солдаты частей гарнизона, руководители партийных, советских органов города, области, военного округа пришли на вечер, посвященный 20-летию Победы Советского Союза над фашистской Германией. Друзья-однополчане в зале, верные сыны и дочери России, гордость наша, слава наша. Совесть наша.

Ордена, медали и памятный значок «Ветеран 375 сд», сделанный из бордового с темными прожилками камня — уральского самоцвета по инициативе совета ветеранов дивизии — горят на груди ветеранов дивизии. Опаленное огнем боев знамя, под которым сражались воины дивизии, реет над рядами ветеранов.

Знамя внесли майор запаса Павел Георгиевич Золотухин, ассистенты: старший лейтенант запаса Мефодий Иванович Антанюк (из Харькова), старший сержант запаса Николай Георгиевич Сизов. Люди в зале знамя встретили стоя. Гремит оркестр. На сцене Дома офицеров в почетном карауле у знамени застыли, заменяя друг друга, седоволосые ветераны дивизии.

Вечер открывается. Перед началом торжественных речей и воспоминаний на сцену поднимается спасенная воинами дивизии 21 марта 1944 года из горящего дома девочка, ныне знатная доярка украинского колхоза им. Ленина Любовь Марковна Локайчук, которая привезла своим освободителям пышный украинский каравай, украшенный чудесными виньетками и цветами, испеченный украинскими крестьянками села Песчаного. От всей души с поклоном передает она каравай, знак горячей любви и искренней благодарности бывшему начальнику политотдела дивизии С. X. Айнутдинову.

Муляж этого каравая до сих пор экспонируется в Свердловском областном краеведческом музее, в отделе, где отражены подвиги воинов уральской 375-й стрелковой дивизии.

Когда думаешь об этой памятной встрече, о слезах, улыбках ветеранов, об их дружеских объятиях, об украинском каравае и уральских самоцветах, то тепло и радостно становится на душе. Незакатным солнцем светит непреходящая слава героев-фронтовиков. Невольно [270] вспоминаешь фронтовую дружбу. Ее не вместить в обычные представления о человеческих связях. Она не имеет границ и пределов. Если ты с человеком бывал хотя бы в одном бою, вернее его не найти. Он никогда не скажет тебе о верности, о дружбе, не назовет тебя ласковым именем, но он молча отдаст тебе последнюю щепотку табака, прикроет тебя в окопе своей шинелью, молча разделит последний кусок хлеба. Он готов пожертвовать своей жизнью ради тебя, всем сердцем пережить твою тоску и горе, он никогда не зальется слезами, увидев твою рану, а только туго перебинтует ее, взвалит тебя на плечи и вытащит из боя. Никогда не простит тебе ни лени, ни трусости, ни лжи.

Эта дружба продолжается и сейчас, после войны.

На проводе колхоз имени Ленина

В канун праздника Октября в 1965 году я связался по телефону с Одесской областью, с селом Песчаное, откуда привезли каравай. К аппарату подошел председатель правления колхоза имени Ленина товарищ Гола.

Вот фрагменты этого разговора, напечатанного на странице газеты «Красный боец» за 6 ноября 1965 года.

— Здравствуйте, Андрей Тихонович. Ветераны 375-й уральской дивизии, участвовавшие в освобождении вашего села от немецко-фашистских захватчиков, сердечно поздравляют вас и всех тружеников колхоза имени [271] Ленина с 48-й годовщиной Великого Октября. Желают всем вам доброго здоровья и успехов в труде. Вместе с вами мы с радостью и гордостью восприняли недавно весть о вручении главному городу вашей области, доблестной и славной Одессе, ордена Ленина и медали «Золотой Звезды».

— Спасибо, спасибо. Передайте и вы искренние поздравления нашим незабываемым освободителям. Всегда с глубокой благодарностью вспоминаем вас, товарищи уральцы.

— Как живет Любовь Марковна Локайчук?

— Хорошо. Звание лучшей доярки держит по-прежнему крепко.

— Семен Иванович Луценко благодарит свою крестницу за доброе письмо. Просил особо поздравить ее.

— О таком поздравлении не забуду. Для нашей Любы Семен Иванович, что батька родной. А как наш каравай подарочный?

— Его мы в музей боевой славы Урала передали. Теперь о нашей с вами дружбе все новые и новые свердловчане узнают.

— И у нас ваши подарки в почете. Самым лучшим колхозникам вручили памятные знаки из уральских самоцветов. Книгу о подвигах героев дивизии читаем и перечитываем, А Любови Марковне детвора все прохода не дает. Как встретит, требует: «Расскажи, тетя Люба, какой Свердловск, какой Урал? Покажи еще раз фотографии тех, кто освобождал нас».

— Спасибо большое за добрую память. Ну и последний вопрос: каким выдался этот производственный год?

— После мартовского Пленума ЦК КПСС дела пошли круто в гору. Все плановые показатели выполнили успешно. По молоку годовое задание еще к 1 октября выполнили, по подсолнечнику тоже. Богаче стали фонды. Теперь можно думать и о том, чтобы наша сельская жизнь не отличалась от городской по культуре и благоустройству...

— Сейчас, наверно, и не узнаешь ваше село?

— Это так. Но поможем во всем разобраться. Приезжайте только. Обязательно приезжайте. Ждем.

— Благодарю за приглашение. До встречи, Андрей Тихонович. Приветы всем, всем...

Такой разговор состоялся по телефону с колхозом. [272]

Рейд по тылам врага

Сбитый с оборонительного рубежа на реке Савранка противник отошел на новый подготовленный рубеж обороны у города Балта.

375-я дивизия получила новый приказ — выйти в тыл врага и перерезать железнодорожную магистраль в районе города Котовска.

25 марта 1241 и 1243 стрелковые полки, где не было прочной обороны фашистов, в районе села Лесничевка вышли им в тыл. Как только полки пересекли шоссейную дорогу, вражеские бронетранспортеры из района Балта по шоссе нанесли удар и перерезали пути подхода к ним.

1245-й стрелковый полк в это время вел бой в лесу северо-восточнее города Балта. Перед командованием дивизии встала трудная задача: для того, чтобы осуществить глубокий рейд вошедших в тыл врага полков и выполнить задуманное, необходимо было личное руководство, а путь 1241-го и 1243-го стрелковых полков был перерезан немцами. Тогда командир дивизии решил, что он, генерал Карпухин, начальник политотдела полковник Айнутдинов, командующий артиллерией дивизии подполковник Азаров с группой смельчаков-разведчиков должны пробиться через кольцо немцев к полкам, которые ушли в тыл противника. Где ползком под сильным пулеметным и минометным огнем, а где сбивая патрули немцев, через двое суток командование дивизией соединилось с полками, действующими в тылу врага.

Разведка донесла, что в селе Ксензовке находится большая группа немцев, село не охраняется.

В ночь на 27 марта 1241-й и 1243-й стрелковые полки атаковали село Ксензовка, где немцы расположились на ночлег, забрав с собой женщин и девушек и не подозревая близкого нахождения русской армии, так как село находилось в 45–50 километрах от линии фронта. Спали спокойно, не имели никакого охранения. Захваченные спящими несколько сот фашистов были перебиты в домах, где ночевали, часть из них нашла себе «покой» на улицах села, часть, бросая оружие, без штанов, пользуясь темнотой, скрылась в лесу. С утра многих спрятавшихся гитлеровцев население вытаскивало из погребов, чердаков, стогов соломы и выдавало нам для расплаты. Четыре дня шел бой в Ксензовке.

Преодолев сопротивление фашистов, полки дивизии стали пробиваться еще дальше вглубь и приблизились [273] к намеченной цели — железнодорожной магистрали в районе города Котовска.

Немцы, обнаружив у себя в тылу советские войска (кроме наших двух полков вместе с нами действовали еще два полка Первой воздушно-десантной дивизии), предприняли попытку уничтожить нас. В районе села Феликсово-2 перешли в контратаку танками, пехотой, поддержанными с воздуха большим количеством бомбардировщиков. После упорного тяжелого боя контратака фашистов была отбита.

Наши полки и полки ВДД подошли к юго-западной окраине города Котовска, перерезав железнодорожную магистраль у города.

Гитлеровцы, боясь быть окруженными (они уже это много раз испытали), за ночь оставили город Балта и стали отходить от Котовска, бросая буксующие в грязи танки, артиллерию, груженные орудиями автомашины, боеприпасами, продовольствием и награбленным мирным имуществом железнодорожные эшелоны и обозы. Уходили кто верхом на артиллерийских и обозных лошадях, некоторые, стараясь побыстрее оторваться от русского возмездия, верхом на быках, коровах, а многие и пешком, бросая оружие, удирали на запад.

По пятам раненого зверя

Дивизия уже в полном составе вместе с другими соединениями армии начала по пятам преследовать отходящего врага.

Характерным было то, что настроение немецких солдат после удара под Котовском стало еще более упадническим. Моральный дух еще больше пал.

Встречая нас, население рассказывало о настроениях немецких солдат, запевало нам песни, которые пели отходящие солдаты:

Селяне говорили нам, что они не были похожи на фашистов образца 1941 года — бравых, сытых, самоуверенных, которые организованно, на машинах, мотоциклах, [274] на танках, с поднятыми вверх головами, улыбаясь шагали по улицам.

А когда они стали удирать под ударами Красной Армии, то ничего похожего уже не было. Вид у них был жалкий. Пешком, без машин, неорганизованно, мелкими группами и в одиночку, многие без оружия, рваные, грязные, усталые, как звери, злые, шагали они на запад. Распевали:

Продолжая преследовать врага, отбивая его контратаки, 4 апреля дивизия вышла к реке Днестр в районе населенного пункта Гаяни. Командующий генерал-лейтенант Манагаров приказал: форсировать Днестр с хода. Враг упорно сопротивлялся. Попытка частей дивизии без переправочных средств, без артиллерийской поддержки с хода форсировать полноводную, широкую реку успехом не увенчались. Понеся большие потери, войска прекратили форсирование.

После трехдневной подготовки, когда наши саперы и солдаты из больших деревянных бочек из-под вина сделали паромы и другие переправочные средства, части дивизии стали форсировать реку в районе села Цыбулевка.

Многоводная река с боями была форсирована благодаря величайшему мужеству, отваге солдат, сержантов, офицеров.

Форсировав реку под сильным артиллерийским, минометным огнем, полки дивизии вступили в ожесточенный бой по расширению захваченного на правом берегу плацдарме.

Противник предпринял ряд контратак. Он спешно ввел в бой резервы. Однако все его попытки задержать наше продвижение вперед успеха не имели.

А утром, словно птица, летала среди наступающих воинов свежая, только что выпущенная политотделом листовка. В ней говорилось:

«Вчера в боях отличились воины роты младшего лейтенанта Михаила Лавренкова, они первыми форсировали реку, подорвали дзот немцев и уничтожили расчет станкового пулемета, который мешал движению вперед. Пулеметчик Иван Шерстобитов непрерывным огнем своего пулемета поддерживал наступление стрелков. Младший сержант Колабанов, участник гражданской войны, бил еще Колчака, из ПТР подбил танк.

Честь и слава героям! [275]

Уральцы! Удваивайте шаг и удары по врагу, гоните и истребляйте фашистских мерзавцев! Вперед, только вперед!»

Наступательный дух поддерживался и наращивался ежечасно.

Офицеры политотдела несколько раз в день информировали бойцов и командиров об успехах передовых подразделений и соседей. Они не только выявляли героев боев, но и помогали штабам быстро оформлять представления на них к награждению.

Немцы сопротивлялись с остервенением, мы несли потери от артиллерийского, пулеметного огня, огневые точки были расположены в местах, трудно засекаемых.

В этой обстановке вихрем поднялся батальон капитана Иванова. Он захватил немецкую батарею, повернул пушки в сторону врага и ударил по огневым точкам противника.

Враг цеплялся за каждый бугорок, за каждую воронку и куст. Так, выбивая врага с оборонительных позиций, дошли до реки Прут — государственной границы СССР, а затем форсировали реку и перенесли боевые действия на территорию Румынии, освобождая ее народы от фашистского гнета.

Переход советских войск через государственную границу изменил политическую обстановку, поставил перед командирами и политотделами дивизии новые задачи. Необходимо было направить деятельность командиров, политработников, партийных, комсомольских организаций, быстро доводить до всех воинов сущность заявления Советского правительства, в котором говорилось, что вступление советских войск на территорию Румынии диктуется исключительно военной необходимостью, служит делу окончательного разгрома германского фашизма. Советские воины перешли государственную границу с Румынией как освободители, отчетливо понимая, что трудовой народ Румынии не хотел войны против Советского Союза, что профашистски настроенные правящие круги страны толкнули ее на союз с гитлеровской Германией.

Разведку возглавите вы

Разведка. Ее суть и назначение нередко определяют образно: она — глаза и уши командира. В любом бою без нее успех невозможен. [276]

Начальник штаба дивизии подполковник Константин Михайлович Ложко вызвал к себе помкомвзвода сержанта Бородулина.

— Нужны подробные данные об обороне противника в этом районе. — Он указал район на карте. — От точности и быстроты действий разведгруппы во многом будет зависеть выбор направления главного удара. В группу подберите лучших разведчиков. Возглавите ее вы, Филипп Иванович.

Несколько слов о нем. Сержант Бородулин — опытный воин. Отслужил действительную службу. В тридцать девятом ушел на финскую войну и в суровых, морозных лесах прошел школу боевой закалки. Когда грянула гроза сорок первого, он ушел защищать Родину от захватчиков. До ухода на фронт работал на Кушвинском металлургическом заводе Свердловской области. Весь его солдатский трудный путь связан с разведкой. В дивизии он служил, сражался в составе отдельной разведывательной роты.

Разведгруппа в составе девяти человек почти двое суток днем и ночью вела наблюдение, изучала систему огня врага, расположение траншей и окопов, удобные пути подхода к ним.

Передний край обороны противника проходил вдоль опушки леса. Отдельные окопы, видимо, боевого охранения, были выдвинуты вперед.

Ночью группа саперов в составе сержантов Епифанова, Дюшиевича и рядовых Шаповалова, Баринова, Тавчиника проделала проход в проволочном заграждении и в минном поле.

В пасмурную осеннюю ночь под дождем разведчики во главе с Бородулиным отправились за «языком».

Непогодь притупила бдительность врага. Первой по проходу ползком начала движение группа захвата, за ней — поддерживающая. Ползли тихо, осторожно, с остановками; преодолев зону заграждений, разведчики приблизились к намеченной цели. Глаза, привыкшие к темноте, осмотрели все вокруг. Сержант жестом указал свернуть в сторону, обогнуть объект. Группа заползла в тыл. Везде было тихо. Но натренированный слух разведчика уловил тихий разговор в траншее.

По сигналу Бородулина разведчики бросились в траншею, первым шагнул он сам. Они появились как призраки над фашистами. В рукопашной схватке отважно дрались сержант Ефимов, рядовые Савченко, Панзев и все разведчики. [277]

За короткое время они истребили многих фашистов, обер-ефрейтору заткнули рот, завязали руки и потащили с собой, не задерживаясь откатились назад.

Вдруг разведчики услышали впереди себя разговор немцев. Присели, разгляделись в ночную мглу. Навстречу разведчикам шла группа гитлеровцев. Так неожиданно встретились две противоборствующие разведгруппы.

Наши разведчики залегли и как только фашистская группа поравнялась, ударили из автоматов и забросали гранатами. Немецкая группа была уничтожена, одного гитлеровца взяли в плен.

Этот шум на позиции врага вызвал беспорядочную стрельбу.

Группа сержанта Бородулина тем же путем вернулась в свое расположение с двумя пленными, которые дали ценные данные о противнике.

За эти умелые, решительные действия вся группа разведчиков была награждена.

Сержант Филипп Иванович Бородулин получил орден Славы II степени.

Забегая вперед, скажу, что сержант Бородулин до конца войны еще участвовал во многих разведывательных операциях, несколькими руководил сам и взял несколько «языков».

Филипп Иванович Бородулин был награжден орденами Красного Знамени, Славы III, II и I степени и медалью «За отвагу», ему присвоено звание старшего сержанта. Участвовал в параде Победы в 1945 году в Москве.

После войны вернулся в родной город Кушва Свердловской области в горвоенкомат, который его призывал в ряды Советской Армии. Стал работать слесарем-ремонтником в железнодорожном цехе Гороблагодатского рудника. В симфонию рудника вплетается стук инструмента семьи горняцкой и солдата Филиппа Ивановича.

Оборона

Измотанная беспрерывными тяжелыми боями дивизия в начале июля 1944 года заняла оборону по реке Реут, в Молдавии, километрах в пяти западнее города Оргеева. Здесь она получила пополнение живой силой и техникой. Пополнение состояло из людей, только что освобожденных из-под оккупации, не обученных военному делу. [278]

Перед командованием и политическим отделом встала задача подготовить личный состав к предстоящим боям, воспитать его в духе ненависти к фашистским захватчикам и любви и преданности нашей Родине, на опыте боев научить его военному мастерству, привить ему стойкость и упорство в обороне, решительность и умение в наступлении.

На всем участке обороны дивизии были отрыты сплошные траншеи полного профиля, оборудованы пулеметные площадки, артиллерийские и минометные огневые позиции, блиндажи для людей.

Наряду с созданием оборонительного рубежа шла напряженная боевая и политическая подготовка в ротах, батареях, полках. Командир дивизии генерал-майор Карпухин и штаб дивизии учили солдат и офицеров тактике наступательного боя.

При учебной роте дивизии были проведены десятидневные сборы сержантского состава, снайперов. Штаб дивизии организовал пятидневные сборы командиров рот, батарей, взводов, политотдел дивизии — парторгов, комсоргов, агитаторов. Читались лекции на военно-исторические темы и о формах, методах партийно-политической работы в бою. Проводились разборы отдельных боевых операций дивизии.

Учеба умело сочеталась с оборонительными боевыми действиями. Никто не считался ни с усталостью, ни с тяжестью учебы.

В жаркий июльский день солдаты минометной роты 1245-го стрелкового полка старшего лейтенанта Бабкина изучали оружие. В один из расчетов неожиданно пришел генерал Карпухин.

— Смирно! Равнение направо! Товарищ генерал, минометчики отрабатывают ведение беглого огня по противнику, — доложил командир расчета Петр Демеников.

— Вольно, — сказал генерал и задал вопрос: — Беглый огонь закончил, пехоту врага уничтожил, а дальше что?

— Сменим огневую позицию.

— Зачем?

— Чтобы фашисты не успели нас засечь и накрыть своим огнем.

— Правильно. — Генерал подал команду: — Сменить огневую позицию.

Расчет быстро разъединил трубу и опорную плиту миномета. Подняв их на плечи, бегом пошли вперед. Следом за солдатами двинулся и генерал. Расчет приближался [279] к высоте. Генерал приказал своему адъютанту остановить их. Все обливались потом, гимнастерки потемнели. Генерал, вытирая обильный пот с лица, подошел к солдатам, которые уже начали устанавливать миномет, и широко улыбнулся.

— Молодцы. Хорошо действуете, со знанием своего дела. Благодарю вас за службу, на вас можно положиться. Продолжайте занятия.

Генерал пошел к другим подразделениям.

Состоялись собрания партийного и комсомольского актива дивизии, обсудившие задачи коммунистов, комсомольцев в предстоящем наступлении. В принятых резолюциях коммунисты, комсомольцы заверили командование, что задачи по подготовке и проведению наступательной операции они выполнят с честью. В полках, батальонах и ротах состоялись партийные и комсомольские собрания, они мобилизовали всех участников на образцовое выполнение воинского долга.

Вся политическая работа подчинялась главной задаче — воодушевить воинов на решительное, мужественное и умелое ведение борьбы с врагом за пределами Родины.

Вечером у блиндажа

Вечерело, небо подернулось облаками. Бойцы вернулись к блиндажам. Сегодня они учились отражать танковую атаку, наносить контрудары, штурмовать вражеские позиции. Тяжелая усталость овладевала ими. Но никто не думал ложиться спать, так же как вчера и позавчера. Выработалась у них привычка читать перед сном. Они окружили агитатора-комсомольца Воробьева.

— Давай что-нибудь веселое, — сказал один из бойцов Воробьеву.

— Стоит ли, ребята устали, пусть ложатся.

— Стоит, стоит, — в один голос закричали солдаты.

— Смех — лучше средство от усталости, — добавил другой солдат.

Воробьев не заставил долго просить себя, взял юмористическую брошюру и стал читать вслух. Его прерывали [280] взрывами хохота. Вдруг Воробьев остановился и предложил почитать свои стихи, которые сочинил недавно. Это была небольшая поэма под названием «Фрицы на том свете, после генерального наступления».

— Давай, давай, — послышались возгласы солдат. Воробьев старательно, четко проговаривая каждое слово, с уместными интонациями стал читать:

Общий хохот покрыл голос Воробьева.

— Повторите, пожалуйста, это место, — чуть сдерживая свой смех, вытирая слезы, попросил комсомолец Пахалюк, — куда побежал сатана?

Воробьев прочитал:

— Вот мерзавцы, даже самого черта ограбили, — хохоча, сказал Павел Хмель.

— И ведьме досталось, — добавил Казуб.

— А вот что творят на нашей земле? — вздохнув, сказал сержант Николай Кошевой. [281]

Воробьев продолжал читать:

— Ничего, скоро будет им такое местечко, — ответил сержант Кошевой.

Начался оживленный разговор. Каждый старался что-либо вспомнить, рассказать смешное из виденного или из прочитанного в сатирических брошюрах.

Пулеметчик Тюрман прочитал отрывок из юмора «заветное слово Фомы Смыслова». Сержант видел, какой болью отзываются в сердце солдата мерзкие дела врага. Он был уверен в том, что если сейчас сказать им «Вперед, на врага!», то они готовы, не щадя своей жизни, броситься на ненавистного врага. Чтобы выразить невысказанные мысли, чувство злобы каждого из них, Кошевой взял брошюру Шолохова «Они сражались за Родину», громко прочитал слова Лопахина: «Я, например, дошел до такого градуса злости, что плюнь на меня — шипеть слюна будет... Ноги сучьим детям повыдергиваем из того места, откуда они растут, чтобы больше по нашей земле не ходили...».

— Так оно будет, товарищ сержант, заключил комсомолец Мохновский.

— Время позднее, пора на отдых, — сказал сержант, закрыв книгу.

— Давайте на сон грядущий споем что-нибудь, — сказал комсомолец Козуб.

Тут же Кузнецов вполголоса запел полюбившуюся воинам песню, которая была подхвачена всеми:

Так прошел один из июльских вечеров у блиндажа перед боями за Яссан, в роте старшего лейтенанта Анатолия Николаевича Малецкого.

На фронте книга и песня были таким же острым оружием и неотъемлемым предметом солдата, как его штык и автомат. Политотдел дивизии делал все для того, чтобы обеспечить все подразделения хорошей литературой и задушевными песенниками.

Острая сатира, народный юмор, песня — неизменные спутники солдата. Они учат ненавидеть врага, помогают стойко переносить трудности окопной, походной жизни и как набат поднимают на бой.

Вот почему солдаты, когда представлялась возможность, с вдохновением читали роман Островского «Как закалялась сталь», главы романа Шолохова «Они сражались за Родину», поэму Твардовского «Василий Теркин», юмористические брошюры «Бойцы смеются», много, много других.

Начальник клуба старший лейтенант Егор Пантелеевич Шевченко хорошо понимал, что солдат — это великий оптимист, ни при каких условиях не унывает и гордо смотрит на будущее своей Родины, любит юмор и сатиру, песни. С учетом этого он строил работу дивизионного клуба. По его указанию часто бывал в стрелковых ротах баянист клуба старший сержант Николай Яковлевич Елесеев. До войны окончил музыкальный техникум, руководил духовым оркестром в Кировграде. Погиб в боях 12 октября 1944 года при отражении контратак врага. [283]