17. Полная победа
История в своем развитии временами как бы повторяется. Так же как наши деды и отцы в канун последних решающих сражений с чужеземными захватчиками, бойцы, воевавшие на Сайгонском фронте, в ночь на 30 апреля все до единого находились во власти неудержимого, пламенного порыва к победе, к подвигу. В эти священные минуты, у порога последнего дня в промежутке времени, отведенном Политбюро ЦК партии на освобождение Сайгона, наши солдаты писали на своих касках, на рукавах, на прикладах бессмертный боевой призыв президента Хо Ши Мина:
«Вперед!
За победами — полной победы черед!»
В назначенный час по всему фронту загремели артиллерийские залпы. При виде сполохов огня, озарявших ночной горизонт в местах, где наступали наши войска, при виде зарева, объявшего военные базы противника вокруг Сайгона, каждому из нас казалось, что передним заря дня победы.
Генералу Ле Нгок Хиену, в ту ночь дежурившему на КП, доложили по телефону: войска 3-го армейского корпуса достигли Бакуео, войска 2-го армейского корпуса — моста через Донгнай, войска 4-го армейского корпуса — окраин Бьенхоа, войска 232-й группы — района Бахом. Таким образом, наши ударные силы уже находились на расстоянии всего 10–20 км от центра Сайгона. Остались последние километры пути, соединяющего обе части Родины, «тропу Хо Ши Мина» с городом, названным его же именем. На всех направлениях наступление велось в точном соответствии с планом операции — планом, вобравшим в себя множество тактических находок и таившим [218] массу неожиданностей для противника вплоть до его последних дней.
Это было действительно так, потому что до последних дней противник надеялся силами своих оставшихся дивизий остановить наступление наших войск. Ставка делалась и на новых политиканов-марионеток, якобы способных склонить нас к переговорам с целью продлить существование марионеточного режима и марионеточной армии. Некоторые давно ушедшие в отставку генералы вновь появились на сайгонской сцене, каждый со своим проектом спасительных мер. В 2 часа ночи наша военная делегация с «ранчо Дэвис» в Таншонняте радировала в ставку командования операции: «Сайгонские власти направили к нам трех своих представителей с целью обсудить вопрос о возможности прекращения огня. Товарищ Во Донг Занг принял их и разъяснил нашу позицию в этом вопросе, изложенную в заявлении правительства от 26 апреля. Выслушав нас, они поднялись и стали прощаться. Мы сказали, что сейчас уходить опасно, потому что наша артиллерия обстреливает аэродром, и предложили остаться. В конце концов, все трое остались. В данный момент они находятся с нами в бомбоубежище». А тем временем заправилы марионеточного режима с великим нетерпением ждали возвращения своих «посланцев» и, не видя их, впали в еще большее замешательство. За несколько часов до того, как эти трое были посланы к нашим людям в Таншоннят, там уже побывала другая делегация из четырех человек и тоже попыталась поставить вопрос о прекращении огня. Наши товарищи угостили незваных гостей бананами, выращенными здесь же, на «ранчо Дэвис», и ознакомили с тем же заявлением нашего правительства от 26 апреля.
В эти последние дни апреля наша военная делегация имела возможность видеть всю невероятную спешку, смятение и загнанность американо-марионеточной клики. Еще не так давно нашим людям объявляли бойкот, против них устраивались провокации, их лишали воды и электричества и т. п. А сегодня с ними добивались встреч, перед ними заискивали. Сам американский посол Мартин просил нашу делегацию принять его. Ему отказали. Марионеточная администрация предложила специальным самолетом направить в Ханой делегацию для ведения переговоров. Мы отклонили и это предложение.
Из радиограммы, присланной товарищем Нгуен Зуй [219] Чинем, мы узнали также о других лихорадочных дипломатических маневрах противника, предпринимаемых с целью остановить наше генеральное наступление на Сайгон. Эти маневры сочетались с угрозами, которые Вашингтон адресовал нам через посредников. Все это побуждало нас еще больше форсировать темпы наступления, не теряя ни одной драгоценной минуты, делать все возможное для достижения скорейшей полной победы.
Перед рассветом американские информационные агентства сообщили: посол США Мартин на вертолете бежал из осажденного Сайгона. Последний негласный генерал-губернатор покинул Южный Вьетнам поспешно и без всяких церемоний, подобающих его «высокому сапу». Дело в том, что до последнего своего дня в Сайгоне Мартин пребывал в уверенности, что опекаемая им марионеточная республика может выжить, что еще можно «уладить конфликт», добиться перемирия. Поэтому он медлил с отъездом, все ожидая какого-то внезапного поворота событий, отвечающего его желаниям. Чтобы быть в курсе дел, американский наместник сам пожаловал на аэродром Таншоннят. Там он увидел, что в результате ураганных атак нашей артиллерии важнейшая авиабаза почти полностью парализована, что самолеты, предназначенные для эвакуации людей, выведены из строя. Кольцо окружения неумолимо сжималось вокруг Сайгона. Зыонг Ван Минь — новая политическая карта, на которую заокеанские заправилы в конце концов сделали ставку, — был посажен на сайгонский Олимп слишком поздно и уже не мог изменить ничего в создавшемся положении. Обо всем этом Мартин доложил в Вашингтон. Президент США Форд тотчас приказал срочно, в течение 18 часов, эвакуировать из Южного Вьетнама свыше 1000 американских граждан и более 5000 приспешников США с их семьями. Мартину было приказано покинуть Сайгон, «не медля ни минуты».
Американцы подбирали эвакуируемых с крыш 13 высотных зданий, выбранных в качестве площадок для посадки вертолетов. С приближением наших ударных колонн число этих площадок сокращалось. Американское посольство — одно из мест, где производилась эвакуация, — в эту ночь являло картину дикого беспорядка и паники. Предатели, спеша спасти свою шкуру, толпами перелезали через стены и заборы, взламывали двери, бранью, кулаками и пинками пробивали себе путь к вертолетам. [220] Сам посол Мартин должен был воспользоваться черным ходом, чтобы увезти с собой чемоданы.
Котту (тайная кличка Мартина) на «Леди 09» (название вертолета) покинул американское посольство в Сайгоне. Так бесславно завершилась история тридцатилетней интервенции и военных авантюр США во Вьетнаме. В кульминационный момент агрессивной войны против Вьетнама Соединенные Штаты использовали 60% своей пехоты, 58% сил морской пехоты, 32% тактической и 50% стратегической авиации, 15 из 18 авианосцев, 800 тыс. солдат (включая и войска, размещенные в странах-сателлитах, принимавших участие во вьетнамской войне), более миллиона солдат марионеточной армии. 6 миллионов американцев были мобилизованы на войну, сброшено свыше 10 млн. тонн бомб, израсходовано более 300 млрд. долларов... И все-таки в конце концов американскому послу пришлось взобраться на крышу своего посольства и спасаться бегством. Сегодня, вспоминая о колоссальных силах, мобилизованных противником, о темных замыслах, в которых он сам сознался, воскрешая в памяти чрезвычайно сложные ситуации и суровейшие испытания, через которые прошел корабль вьетнамской революции, мы еще яснее осознаем величие нашей победы в битве за Сайгон и за освобождение всего Южного Вьетнама.
Настало утро — какое-то необыкновенно свежее, чистое, прекрасное. Радиостанция «Голос Вьетнама» начала свой рабочий день тем, что передала в эфир текст передовой статьи газеты «Нян зан» от 30 апреля. В статье говорилось:
«Наша армия и население Сайгона-Задиня с честью выполняют тяжелую, но славную историческую миссию. Наращивая темпы наступления и поднимая восстание, они сокрушают центр и последний оплот продажного режима, служащего интересам США, завершают дело освобождения страны.
Соотечественники во всей стране обращают взоры к Сайгону-Задиню, ждут вестей о славной победе и выражают твердую веру в то, что наши бойцы и жители этого героического города непременно выполнят почетную задачу, возложенную на них Родиной».
На утреннее совещание в тот день весь состав командования операции, не договариваясь, собрался раньше назначенного времени. Все, у кого были радиоприемники, [221] принесли их с собой. Оживленно переговариваясь, мы не отрывали взгляд от оперативной карты, на которой пятью сходящимися наподобие звезды стрелами были обозначены направления наступления наших войск. Точкой, где сходились эти стрелы, и был город, носящий имя Дяди Хо. Мы хорошо отдавали себе отчет в том, что пять наших наступающих армейских корпусов уже не просто составляли новую сумму, а создавали новое качество, новую мощнейшую силу. Мы знали, что в Ханое товарищи из Политбюро и Военного комитета при ЦК, в течение более пятидесяти минувших дней с замечательным знанием дела и талантом руководившие боевыми действиями наших вооруженных сил, сейчас также не отходили от карты Сайгона, напряженно следя за разыгрывающимися в районе этого города событиями. Нам также было хорошо известно, что в эти часы во всей нашей стране люди собирались возле карты Родины и с нетерпением ждали желанной вести о победе, чтобы нанести красную краску — краску Революции — на город, названный именем любимого вождя.
Нам передали содержание перехваченных у врага сообщений. Из особого столичного военного округа, например, сообщали частям, дислоцировавшимся в Лонгане: «Тхудык перешел в руки коммунистов. Их войска, поддерживаемые танками, подходят к Сайгону из Хокмона. Не понимаем, почему до сих пор нет никаких приказов свыше».
Бедные вояки, они же не знали, что начальник генерального штаба рано утром бежал за границу. Кораблям флота было передано сообщение о том, что командование ВМС бежало, а поэтому нечего стараться связываться с ним, а лучше попытаться установить прямую связь с флотом в открытом море.
Ход событий на поле боя с каждым часом все яснее показывал, что план операции составлен нами с тонким расчетом, а положение противника совершенно гибельно. Враг знал, что главные направления нашего наступления на Сайгон — это северное и северо-западное, поэтому расположил здесь две свои дивизии — 5-ю и 25-ю. Однако он никак не мог принять решение — оборонять Сайгон на дальних подступах или стянуть силы на внутренний пояс обороны города. Если сосредоточить войска на внешнем поясе, то не осталось бы сил для обороны города. А если отвести войска с передовых рубежей в черту [222] города, то не удалось бы избежать паники, беспорядков и полного разгрома (уроки боев в Тайнгуене недвусмысленно говорили об этом). Как бы ни поступил враг, его неотвратимо ожидал один конец — гибель, уничтожение. К утру 30 апреля обстановка уже сложилась такая, что 5-я и 25-я вражеские дивизии при всем своем желании уже не смогли бы отступить к Сайгону: наши войска плотным кольцом окружили их на внешнем поясе обороны и одновременно силами ударных группировок стремительно продвигались к городу.
25-я дивизия дислоцировалась на территории военной базы Кути, или Донгзу. Эта база была построена в 1966 году 25-й американской дивизией «Тропическая молния», переброшенной с Гавайских островов, с целью преградить нашим войскам путь к Сайгону и лишить нас плацдармов в этой пригородной зоне. Решив не дать своим солдатам бежать, командование 25-й дивизии противника выдвинуло лозунг «Стоять насмерть!» и закрыло входы на базу проволочными заграждениями. 29 апреля танковые подразделения из состава войск 3-го армейского корпуса начали штурм базы, быстро прорвались к командному пункту дивизии. Вражеское командование пустилось наутек. Парадные ворота распахнулись, солдаты и офицеры бросились бежать, перепрыгивая и перелезая через проволочные и другие заграждения и не останавливаясь даже перед минными полями. Нашим бойцам потребовалось только несколько пулеметных очередей в воздух, чтобы вынудить противника сдаться. Спасавшийся бегством командир дивизии также был пойман.
Потеря Донгзу еще больше усилила панику и смятение в рядах противника. Силы, оборонявшие северо-западные подступы к Сайгону, уже не имели путей для отхода. Воспользовавшись этим, наша 316-я дивизия из состава 3-го армейского корпуса, до этого времени блокировавшая дороги и отдельные подразделения противника, перешла в наступление, быстро захватила артиллерийские позиции в Пактао и стала продвигаться на Фыокхиен, Шуойшау, Чаво, Бенмыонг, Баунау, Камзанг. В результате 46-й полк был полностью разгромлен и рассеян, 600 солдат взято в плен.
Усиленная 10-я дивизия, составлявшая группу прорыва 3-го армейского корпуса, 29 апреля овладела Хокмоном, казармой Куангчунг и Бакуэо, а утром 30-го одним ударом захватила перекресток Байхиен, затем быстро заняла [223] вход № 5 на аэродроме Таншоннят и штаб воздушно-десантных войск марионеточной армии.
Утром 30 апреля 10-я дивизия начала наступление на аэродром Таншоннят. Часть сил этой дивизии совместно с войсками 1-го армейского корпуса участвовала в овладении районом расположения генерального штаба противника.
В 8.00 началась 30-минутная артиллерийская подготовка. В небо взметнулись столбы огня и дыма.
После артиллерийской подготовки бойцы 24-го полка 10-й дивизии на танках и бронетранспортерах атаковали противника, быстро заняли перекресток Байхиен и повернули в сторону аэродрома. Здесь у входа № 5 противник оказал яростное сопротивление, даже бросил против наших войск свою бомбардировочную авиацию. Непрерывно атакуя противника, наши войска в 9.30 заняли вход на аэродром. Тем временем другое подразделение из состава 10-й дивизии с боем заняло штаб воздушно-десантных войск и оттуда связалось с нашей делегацией на «ранчо Дэвис». Третье подразделение атаковало радиоцентр, штаб 5-й авиационной дивизии и штаб ВВС марионеточной армии.
В 9.30 28-й полк во взаимодействии с 24-м полком начал штурм генштаба марионеточной армии.
5-я дивизия противника, оборонявшая базу Лайкхе, расположенную на дороге № 1 в 50 км к северу от Сайгона (эта база была построена в 1965 году 1-й американской дивизией), подверглась стремительным атакам войск 1-го армейского корпуса. Потеряв связь со штабом 3-го корпусного района и видя серьезность положения в Сайгоне, командир этой дивизии бригадный генерал Ле Нгуен Ви приказал собрать все имеющиеся автомашины и срочно перебросить всю дивизию в Сайгон. Однако путь в Сайгон был уже отрезан, и дивизия вместе со своим командиром не смогла сдвинуться с места.
Одно из соединений 1-го армейского корпуса нанесло удар по базе Лайкхе. Ле Нгуен Ви покончил с собой, его помощник бежал, весь штаб 5-й дивизии противника попал в плен.
В тот же день с 5.00 до 10.00 312-я дивизия 1-го армейского корпуса разгромила и вынудила сдаться гарнизон военной базы Фулой. Он состоял из подразделений военного подокруга Биньзыонг и части сил 5-й дивизии.
Заранее определив возможные пути отхода противника, [224] наши войска блокировали дорогу № 14 в районе Анлоя и в завязавшемся бою захватили у противника 36 автомашин и вынудили сдаться 1200 его солдат. На дороге № 13 в районе Бунг наши бойцы взяли в плен 7000 солдат противника, пытавшихся прорваться к Лайтхиеу.
К этому времени 320-я дивизия при поддержке танков и артиллерии 1-го армейского корпуса взяла штурмом Лайтхиеу и начала выдвижение к мосту Биньфыок, с раннего утра занятому и удерживаемому нашими подразделениями специального назначения. Попутно части дивизии уничтожили, вывели из строя и захватили 180 машин различных типов из состава 3-й бронекавалерийской бригады, развернули наступление в направлении расположения штабов родов войск в марионеточной армии в Говапе. Другие части этой же дивизии атаковали противника в районе мостов Биньфыок и Биньчиеу, рассеяли остатки 3-й бронекавалерийской бригады и открыли путь для нашей ударной группировки к району расположения генерального штаба марионеточной армии.
Впоследствии на полях оперативной карты, найденной в генеральном штабе противника, мы прочли недоуменный вопрос: «Где 308-я дивизия?» Это была одна из наших самых боеспособных, геройских дивизий, которой враг еще не видел на поле боя под Сайгоном. А буржуазная военная наука говорит (и марионеточный генералитет этому верил), что молчание противника — это самое страшное, что только может быть.
18-ю дивизию марионеточной армии, отходившую в Тхудык, охватил ужас, когда она вдруг обнаружила, что дорога блокирована бойцами НВСО. Командир дивизии и штабные офицеры не нашли ничего лучшего, как переодеться и вместе с остатками разбитых войск бежать в Сайгон.
С 7.00 до 9.00 войска 4-го армейского корпуса захватили штаб 3-го корпусного района и позиции марионеточных войск в Бьенхоа, затем взломали оборону в Хонае и Тамхиепе и готовились к удару по Сайгону.
2-й армейский корпус после пополнения и перегруппировки сил и средств утром 30 апреля ввел в бой группу захвата объектов в Сайгоне. Поддерживаемая с трех огневых позиций и ведомая подразделениями специального назначения и специальными партизанскими отрядами, эта группа быстро прошла мост на реке Донгнай и нанесла удар в направлении центра Сайгона. По пути она [225] своими огневыми средствами подавила очаги сопротивления противника в Тхудыке, севернее моста Рактиек.
В 9.30 головная группа подошла к мосту Рактиек, заблаговременно занятому подразделениями специального назначения.
Одновременно с этим передовые подразделения 232-й группы войск, наступавшие с юго-запада и юга, приближались к месту расположения штаба особого столичного военного округа и главного управления полиции.
На дороге № 4 наши войска в ходе стремительных атак полностью разгромили и рассеяли части вновь сформированной 22-й дивизии и 6-й боевой группы войск специального назначения марионеточной армии, освободили провинциальный центр Танан и заняли штаб военного подокруга Тхутхыа.
Утром 30 апреля марионеточная администрация назначила на 10.00 сбор «министров» во «Дворце независимости» для приведения к присяге «нового кабинета».
Но было уже слишком поздно. К 9.25 выяснилось, что противник потерял четыре дивизии — 5, 18, 22 и 25-ю. Бригада морской пехоты и бронетанковая бригада были разбиты в пух и прах. Войска НВСО штурмовали Таншоннят и генеральный штаб марионеточной армии, танки НВСО перешли через мосты на реке Сайгон, отрезали Сайгон от 4-го корпусного района в дельте Меконга. Убедившись, что у них в руках практически не осталось никаких сил, главари марионеточного режима были вынуждены устами «президента» Зыонг Ван Миня просить о прекращении огня. Заявление «президента» было составлено и записано на пленку в самом «Дворце независимости», затем отослано на радио для передачи в эфир.
В то время как члены последнего марионеточного кабинета, сколоченного американскими неоколонизаторами, сидели растерянные в зале заседаний, дверь внезапно распахнулась. Собравшиеся поднялись со своих мест, думая, что это пришли солдаты НВСО. Однако вошедшим оказался французский генерал Ванюсем. Приехав во «Дворец независимости», генерал тотчас направился в зал, где находились члены кабинета, и приказал не отсылать пленку с записью заявления «президента». Затем он отозвал в сторону самого Зыонг Ван Миня и изложил задуманный план срыва нашего наступления на Сайгон.
Трюки, предложенные Ванюсемом, были смехотворны, и сам его поступок представлял собой вопиющую наглость, [226] однако уже ничем нельзя было спасти положение. Пленку все-таки отправили на сайгонское радио, которое тотчас же на всех волнах передало заявление марионеточного «президента». Последний предлагал «прекратить огонь... чтобы вместе обсудить вопрос о передаче власти». Даже в эти последние свои минуты враг пускался на различные хитрости, чтобы остановить победное шествие нашей армии.
В этой обстановке Политбюро ЦК партии немедленно приказало войскам Сайгонского фронта:
«Продолжать наступление на Сайгон в точном соответствии с планом. Демонстрируя неукротимый наступательный дух и мощь, освободить и занять весь город, разоружить вражеские войска, распустить все органы марионеточной власти, беспощадно подавлять любое сопротивление противника».
Командование операции «Хо Ши Мин» после коллективного обсуждения разослало всем военным округам, армейским корпусам, частям и подразделениям наступающих войск следующий приказ:
«1. Войскам военных округов, армейских корпусов, всем частям и подразделениям продолжать стремительно атаковать намеченные районы и объекты в городе и за его пределами.
2. Призывать личный состав армии противника капитулировать и сдавать все имеющееся оружие, арестовывать и доставлять в назначенные районы офицеров среднего и высшего звена армии противника.
3. Без промедления ликвидировать все очаги сопротивления противника».
И до получения приказа, услышав просьбу противника прекратить огонь, наши войска на всех направлениях продолжали наступать на Сайгон, час от часу увеличивая темпы наступления. Наши бойцы говорили друг другу: «Никакого прекращения огня. Будем добивать врага. Такая возможность выпадает один раз в тысячелетие». Нам было очень приятно наблюдать у солдат такую политическую зрелость и чутье, такую железную волю к победе, такую дисциплинированность и высокое чувство ответственности за судьбу нации, такое строгое выполнение стратегических замыслов Политбюро.
Самым новым и удивительным в этой исторической битве было как раз то, что зарождалось и зрело в сердцах наших командиров и бойцов. Что вызвало к жизни [227] такой могучий наступательный порыв, такую всесокрушающую боевую решимость нашей армии в военной кампании этого года? Что обеспечило одинаково ясное понимание всеми нашими воинами больших замыслов партии, важности наступающего исторического момента, необычных, никогда ранее не встречавшихся тактических приемов, применяемых командованием? Чем объяснить необыкновенную отвагу и оперативность, острейший политический ум, которые проявились во всех действиях наших вооруженных сил на этом последнем этапе войны?
Все эти замечательные качества нашей армии не выкристаллизовались в один день. Они явились результатом длительной, непрерывной политической и организаторской работы, которую вела наша партия в вооруженных силах. В течение всех этих тридцати огненных лет разве хотя бы одна боевая операция проходила без того, чтобы наши солдаты не чувствовали, не сознавали умом и сердцем, что Дядя Хо вместе с ними идет в бой? В этом году, в последнем решающем сражении, вся наша армия и каждый ее солдат ощущали в себе необыкновенную силу, рождавшуюся из сознания того, что они участвуют в операции, носящей имя Хо Ши Мина — великого и любимого вождя, гордости и славы нации, олицетворения ее жизненных идеалов и неодолимой мощи. В нескончаемых потоках войск, со всех сторон стремительно двигавшихся к городу Хо Ши Мина, каждый боец нес с собой надежды и любовь Родины-матери. Каждый боец Освобождения видел воочию великую энергию подъема Родины, копившуюся годами и десятилетиями, и сам обладал таким могучим зарядом этой энергии, что никакая сила не могла остановить его победное шествие.
Пять наших ударных группировок в высоком темпе наступали к пяти главным объектам, чтобы затем оттуда растечься по городу. Всюду, где появлялись наши войска, расплескивалось море алых знамен. Народ высыпал на улицы, восторженно приветствуя своих освободителей. В Сайгон пришел праздник. От моста Биньфыок до Куанче население с флагами, барабанами, колотушками, рупорами в руках гналось за убегающими солдатами марионеточной армии, разоружало их, расправлялось с отъявленными предателями, показывало дорогу нашим воинским частям. То же самое происходило в Хокмоне. Везде наши люди через громкоговорители призывали солдат и офицеров противника бросать оружие и сдаваться. Мирные жители [228] города, в первую очередь рабочие, вызвались охранять за бойцов НВСО заводы и фабрики, склады и другие объекты. В пригородных уездах Биньхоа, Тханьмитэй, Фунюан, Говап, Тхудык и др. подпольщики вместе с населением распространяли листовки, проводили митинги, вывешивали в общественных местах флаги НФО, вылавливали предателей, призывали военнослужащих марионеточной армии сложить оружие, снабжали наши войска продуктами, питьем и показывали им дорогу. Таким образом, вместе с большой армией Освобождения вступили в Сайгон и овладели людскими сердцами великая справедливость борющегося народа и гуманная политика революционной власти. Мы были несказанно рады узнать, что население Сайгона поднялось на борьбу, после того как наступление наших войск создало для этого благоприятные условия. Народные массы вступили в решающее сражение в подходящий момент — не слишком рано и не слишком поздно. Патриотические действия населения, создававшие революционную атмосферу на улицах города, — фактор большого значения. Это было самое ценное, что дало движение масс в Сайгоне-Задине, вместе с тем это явилось результатом большой пропагандистской, воспитательной, организаторской работы, результатом многолетней закалки в суровой школе революционной борьбы, которую прошла городская партийная организация. Политическая армия масс, поддерживаемая соединениями регулярных войск, вступая в борьбу в подходящий момент и действуя решительно, умело и с отвагой, может совершать скачки в своем развитии и выковать большую наступательную мощь. Ведь население Сайгона не только с флагами и угощениями вышло встречать армию Освобождения, но и внесло вклад в разгром значительных сил противника, вынудило многих военнослужащих марионеточной армии сложить оружие, поймало многих предателей, пытавшихся скрыться, обеспечило охрану порядка и безопасности в огромном городе. И мы никогда не забудем трогательных образов тысяч и тысяч сайгонцев, которые с энтузиазмом показывали дорогу вступающим в город частям НВСО и вели их за собой, помогая как можно быстрее овладеть вражескими позициями. Эти безымянные герои Сайгона-Задиня обогатили эпопею генерального наступления живыми и прекрасными чертами народной войны.
На оперативной карте начали появляться долгожданные [229] «распускающиеся бутоны лотоса». Это были обозначения пяти уже захваченных важнейших объектов с расходящимися от них стрелами, отмечавшими направления движения наших войск. 1-й армейский корпус овладел районами расположения генерального штаба и штабов родов войск. Войска 3-го армейского корпуса заняли аэродром Таншоннят и встретились с нашим боевым подразделением, уже давно находившимся здесь, — с нашей военной делегацией. 4-й армейский корпус захватил район расположения министерства обороны сайгонского режима, порт Батьданг и радиостанцию. 232-я группа войск заняла район, где находились штаб особого столичного военного округа и главное управление полиции. Войска 2-го армейского корпуса заняли «Дворец независимости» — логово самых ярых врагов Родины и народа, где продавалась национальная независимость, торговали человеческой кровью, вели контрабандные операции. Подъехав на танках, наши бойцы стремительно поднялись на второй этаж, где заседал марионеточный кабинет, и арестовали на месте всех главарей центральной марионеточной администрации, в том числе и «президента». Действовали они гибко и оперативно, умело вели разъяснительную работу и вообще держались, как подобает держаться победителям. В 11.30 30 апреля 1975 года флаг революции взвился над «Дворцом независимости». Резиденция «президента» марионеточного режима стала местом встречи ударных группировок НВСО.
На нашем КП все включили свои радиоприемники, настроенные на волны сайгонской радиостанции, и стали с нетерпением ждать важнейшего сообщения. И вот наконец послышался голос марионеточного «президента». Он объявил о полной и безоговорочной капитуляции марионеточной республики. Сайгон полностью освобожден! Победа! Мы одержали полную победу! От радости все вскочили со своих мест, закричали, бросились друг друга обнимать и качать. Тесная землянка наполнилась веселым шумом: аплодисментами, смехом, ликующими возгласами — впечатление было такое, как будто к нам вдруг ворвалась весна. Счастливое, блаженное состояние, невыразимое словами! Товарищи Ле Дык Тхо и Фам Хунг сердечно обнялись со мной и со всеми присутствовавшими офицерами и бойцами. От избытка чувств к горлу то и дело подкатывал комок. Я зажег сигарету и закурил. Динь Дык Тхиен со слезами на глазах сказал: «Ну вот, [230] теперь можно умереть со спокойной душой». Такие чудесные мгновения, такие священные исторические минуты выпадают один раз в жизни человека и даже в жизни многих поколений. Мы знали многие замечательные мгновения победы, но ни одно утро не было таким прекрасным, ярким, чистым и свежим, напоенным ароматом, как это утро полной победы. В такие часы поистине дети растут быстрее, а старики молодеют.
Политбюро радировало нам: «Получили известие о водружении нашего флага над «Дворцом независимости». Поздравляем с великой победой! Политбюро радо и счастливо». Минуту спустя по телефону до нас донеслись живые голоса из сердца нашей Родины — Ханоя: «Поздравляем с великой победой! Вы слышите петарды? По всему Ханою взрывают петарды!»
Весь Ханой вышел на улицы. Люди сжигали петарды, бросали в воздух цветы, махали флажками. Героический Ханой — столица всей нашей страны, где покоится вечным сном Дядя Хо и где работает великий коллективный ум нашей партии, — вместе со всей нацией сотворил эту победу. Море людей на площадях, реки людей текли по улицам, и везде песни, смех, гомон ликования. Вся страна вышла на улицы и дороги, чтобы подышать воздухом полной победы. Вся страна радовалась наступлению подлинного мира после 30 лет войны, радовалась тому, что пришел конец трагедии разделенной на части Родины, страданиям разлученных семей.
Весь наш народ, за исключением горстки предателей, был преисполнен гордости и воодушевления, весь народ пел песнь полной победы. Никогда лица наших соотечественников не были так прекрасны, как в тот день. Наш героический народ был достоин этой исторической победы. Этот великий подвиг был совершен ценой его неимоверного труда и колоссальных жертв. Отныне наша Родина будет в веках единой, мир воцарится настоящий и прочный, независимость будет полной. Соберутся родные и близкие, столько лет находившиеся в разлуке, соберется единой семьей весь наш народ.
Товарищ Во Суан Шанг, мой ординарец, фотограф-любитель, запечатлел на пленку картину невиданного веселья и ликования в нашей ставке в первые минуты после получения известия о полной победе. От радости мы забыли о еде и сне. Мы плакали. Да, эти слезы мы проливали впервые в день, ради которого отдавали свои жизни, [231] сражались со всем жаром сердец, с полным сознанием своего долга перед несколькими поколениями вьетнамцев.
Первыми нашими мыслями в эти минуты были мысли о дорогом, любимом Дяде Хо, с именем которого неразрывно связана эта великая историческая битва и все победы нашего народа. Наша армия и наш народ счастливы доложить Вам, Дядя Хо, что Ваши указания выполнены самым лучшим образом. Сегодня в Вашем свайном домике по-прежнему звенит колокольчик, возвещая о победе на фронте, звуки победной трубы доносятся до Вас через открытое окно и отдаются звонким эхом в Ваших стихах, мы видим отеческий жест Ваших рук, стремящихся заключить нас всех в свои объятия, мы видим Вас на нашем празднике победы, как Вы с дирижерской палочкой в руке управляете многомиллионным хором.
Откинувшись на спинки стульев, мы с товарищами Ле Дык Тхо и Фам Хунгом долго смотрели на разостланную на столе карту города Хошимин. Мы думали о том, как много неотложных дел было в Сайгоне. По-прежнему ли город обеспечен водой и электричеством? Как быть с более чем миллионом солдат марионеточной армии, разбежавшихся по городу и его окрестностям? Как помочь голодающим и найти работу сотням тысяч безработных? Какие виды промышленного сырья следует попросить наш Центральный Комитет срочно отправить на Юг, чтобы могли работать заводы и фабрики в Сайгоне? Как по возможности быстро создать на местах органы революционной власти? Какую политику следует проводить в отношении буржуазии? И как вывести Южный Вьетнам на путь социализма? Окончание одной битвы означает начало другой, не менее сложной и суровой. Трудности были огромные, но имелось немало и благоприятных факторов. Сайгон и весь Южный Вьетнам, вступившие в бой первыми и пришедшие к победе последними, были достойны мирной, обеспеченной и счастливой жизни.
Освобождение Сайгона-Задиня создало условия для того, чтобы вынудить войска 4-го корпусного района капитулировать и освободить оставшуюся часть дельты Меконга. Еще в начале апреля Южновьетнамское бюро партии и командование вооруженных сил Юга дали директиву зонам и провинциям дельты срочно подготовиться к тому, чтобы одновременно с операцией по освобождению [232] Сайгона-Задиня развернуть генеральное наступление и поднять всеобщее восстание. В директиве конкретно указывалось, что наступление и восстание должны начаться 29 апреля, причем общий принцип был таков, что каждая зона, каждая провинция, каждый уезд и каждая община должны были добиться своего освобождения собственными силами. Однако по указанию Политбюро и Военного комитета при ЦК командование операции «Хо Ши Мин» планировало после освобождения Сайгона выделить часть сил и средств для наступления в дельту Меконга и разгрома противника в его 4-м корпусном районе, если он еще будет оказывать сопротивление.
Во всех провинциях в дельте Меконга боевые действия и восстание начались в точном соответствии с планом.
Собственно, и до операции «Хо Ши Мин» с начала сухого сезона такие действия неоднократно предпринимались вооруженными формированиями и населением данного района, где, как ни в каком другом районе Юга, противник крупными силами проводил жесточайшие операции по «умиротворению». В результате патриотам удалось значительно укрепить свои позиции и развить свою мощь, нанести серьезный урон силам 4-го корпусного района. Освобожденная территория неуклонно расширялась, все меньше становилась зона, контролируемая марионеточным режимом, резервы противника истощались. Наши же силы заметно окрепли, и мы уже находились вблизи важнейших объектов врага. Общественно-политические силы значительно упрочились и, организованные в различные отряды и группы, в состоянии готовности ждали благоприятного момента и сигналов, чтобы подняться на борьбу.
В ночь на 30 апреля, когда в операции «Хо Ши Мин» начался этап штурма центральной части Сайгона, регулярные войска 8-го и 9-го военных округов во взаимодействии с местными формированиями, отрядами партизан и ополченцев окружили города Митхо и Кантхо и перерезали во многих местах дорогу № 4. После освобождения Сайгона, используя крайнее замешательство и организационное разложение противника, вооруженные силы этих военных округов под непосредственным руководством местных партийных организаций повсеместно перешли в наступление и при поддержке восставших народных масс освободили города, заняли крупные военные [233] базы, уездные центры, всю систему вражеских укрепленных пунктов, разгромили аппарат марионеточного режима в общинах, уездах и провинции, освободили всю дельту Меконга, а затем с молниеносной быстротой очистили от врага и острова. Действия наших войск и восставшего населения были необычайно многообразны по форме и носили творческий характер.
Последние часы противника в 4-м корпусном районе были поистине трагическими.
Враг имел здесь три дивизии регулярной армии — 7, 9 и 21-ю, а также приданные им подразделения бронетанковых войск, артиллерии и речного флота и отряды сил «безопасности» и «гражданской обороны». 21-я дивизия в основном выполняла задачи обороны штаба 4-го корпусного района в Кантхо. Утром 30 апреля дивизия упорно отражала атаки наших войск на внешнем поясе обороны. Даже после того как «президент» объявил о капитуляции, командующий 4-м корпусным районом генерал-майор Нгуен Кхоа Нам упрямо требовал от своих войск: «Соблюдать статус-кво, на атаки отвечать контратаками». В 16.00 того же дня Нгуен Кхоа Нам вызвал к себе на совещание командира 21-й дивизии бригадного генерала Мак Ван Чыонга, чтобы попытаться найти какие-то новые способы противодействия нашему наступлению. Однако под усиливавшимся час от часу натиском нашей армии солдаты 31, 32 и 33-го полков вместе с большинством офицеров штаба дивизии самовольно бросили оружие, сняли с себя военную форму и разбежались по домам. Оставшаяся группа старших офицеров сдалась в 20.00 того же дня.
7-я дивизия марионеточной армии предпринимала попытки деблокировать дорогу № 4. Командир дивизии бригадный генерал Чан Ван Хай, узнав о занятии нами Сайгона, немедленно вызвал своих подчиненных на совещание на базу Донгтам (Митхо). А в это время солдаты дивизии уже бросали свои посты и расходились по домам. К вечеру офицеры дивизии также разбежались. В отчаянии Чан Ван Хай покончил жизнь самоубийством. 7-я дивизия, самое сильное соединение 4-го корпусного района, прекратила свое существование.
9-я дивизия под командованием бригадного генерала Хюинь Ван Лака утром 30 апреля также пыталась деблокировать дорогу № 4 в районе Лонгана. Однако, после того как Зыонг Ван Минь объявил о капитуляции, видя [234] всесокрушающую мощь нашего наступления и восстания, солдаты и офицеры дивизии окончательно пали духом и разбежались. К 4.00 1 мая 9-й дивизии не стало.
Когда под неудержимым натиском вооруженных формирований и населения дельты Меконга 4-й корпусной район распался как карточный домик, генералам, командовавшим войсками в этом районе, не осталось ничего другого, как сдаться в плен, или попытаться спастись бегством, или покончить с собой.
Мы приступили к погрузке на военные корабли танков и артиллерийских орудий, готовясь к бою за освобождение Пуло-Кондора, первому бою, который предполагалось провести объединенными усилиями сухопутных войск, военно-морского флота и авиации. Однако корабли еще не успели отчалить от берега, как пришло известие, что заключенные пулокондорских тюрем восстали и освободили остров. Командование 9-го военного округа распорядилось выделить дополнительные силы для скорейшего освобождения острова Фукуок. Кораблям ВМФ было приказано доставить с островов на большую землю всех находившихся в заточении патриотов.
1 мая командование операции «Хо Ши Мин» отметило полное освобождение Юга и Международный день солидарности трудящихся. На столе появились конфеты, бисквиты, сладкие напитки. Заметив бутылку вина, товарищ Фан Хунг с веселым удивлением спросил, откуда она взялась. Товарищ Динь Дык Тхиен открыл «секрет»:
— Сегодня заодно отмечается и день рождения товарища Ван Тиен Зунга. Эту бутылку ему прислали из «тыла». Помнишь, как три года назад, 1 мая 1972 года, мы с тобой пили такое же вино в Куангчи?
Посреди рощи, вблизи мест, где еще вчера проходила линия фронта и где сегодня воцарилась тишина, возвещающая наступление весны в истории Отечества, товарищ Фам Хунг с радостной улыбкой предложил тост за великую победу, которую мы только что завоевали, за победу, честь которой по праву принадлежит президенту Хо Ши Мину, нашей героической партии, ее Центральному Комитету и Политбюро ЦК, доблестным вооруженным силам нашей страны, всему нашему великому и героическому народу! Слава этой победы принадлежит и героям, павшим за независимость и свободу нашей Родины, за ее социалистическое будущее!
Мы сели в машины и поехали в Сайгон. Дорога проходила [235] через районы, столь многим пожертвовавшие для освобождения Сайгона: Чангбанг, Кути, Хокмон, Бадием (два последних являлись нашими базовыми районами с самых времен основания партии). На дорогах, в деревнях, на городских улицах нигде не было видно того «моря крови», которым враги пугали наших соотечественников-южан. Зато всюду можно было видеть море людей, с сияющими лицами приветствовавших приход мира, приход революции. Это море людей, сливавшееся с нескончаемыми колоннами наших войск, само являлось вестником полной победы. По обочинам дорог еще валялось брошенное противником военное обмундирование, оружие, боеприпасы, автомашины. Это были не просто следы разгрома армии, это — вещественные свидетельства банкротства реакционной политической доктрины — доктрины империалистов, кичащихся своим богатством и исповедующих слепой культ оружия. И что за ирония: на каждой бывшей военной базе противника, в каждой казарме бросался в глаза один и тот же лозунг, выведенный крупными, рельефными либо окрашенными в яркие цвета буквами: «Честь — Ответственность — Отечество». Чего у врага абсолютно не было, о том он громче всего и кричал на всех углах.
Дороги в Сайгон все до единой отличные — ведь их строили американцы прежде всего для переброски войск. Военные базы и склады поражали своими огромными размерами. Многоэтажные здания банков, штаб-квартиры американских войск, гостиницы — все имело очень внушительный вид и должно было служить наглядной рекламой могущества американского неоколониализма, который намеревался обосноваться здесь прочно, надолго. В 1968 году Уэстморленд хвастливо заверял весь мир: «Мы останемся в Южном Вьетнаме навсегда. Наши бомбы и снаряды подтвердят это». Но реальная действительность подтвердила обратное.
Мы приехали к зданию генерального штаба марионеточной армии. Здесь, как и в главном управлении полиции, сохранилась в целости вся секретная документация противника. Современная электронно-вычислительная машина, хранившая в своей памяти анкетные данные на более чем миллион офицеров и солдат марионеточного режима, продолжала работать. Даже ЭВМ не помогли Вашингтону и его ставленникам победить в этой войне. Победили живой ум и воля к свободе нашего народа. [236]
От здания генерального штаба мы поехали на «ранчо Дэвис» на аэродроме Таншоннят. В комнате, где раньше наша делегация проводила пресс-конференции, товарищ Хо Суан Ань организовал первое после победы совещание командования операции «Хо Ши Мин» с командирами и политкомиссарами 1, 2, 3, 4-го армейских корпусов, 232-й и 559-й групп. На совещании определялись конкретные задачи каждого армейского корпуса, каждого соединения на период военного правления в Сайгоне, а также распределялись обязанности по управлению различными военными объектами, оставленными противником.
Еще семнадцать дней назад, обсуждая с командованием армейских корпусов возлагаемые на них боевые задачи, связанные с вступлением в управление городом, мы могли только указывать на карту. А сегодня мы уже сидели в самом Сайгоне и могли видеть все своими глазами, обсуждать задачи и отдавать приказания на месте. Один товарищ воскликнул: «Как быстро свершилось! Прекраснее, чем в любой мечте!»
Несколькими днями позже из Ханоя к нам в Сайгон на самолете прибыли товарищи Ле Зуан и Во Нгуен Зиап. Самолет совершил посадку на аэродроме Таншоннят. При ярчайшем свете майского солнца — солнца города Хошимин — глубокоуважаемый и горячо любимый Первый секретарь ЦК нашей партии сошел с трапа. Мы видели, как он несколько раз поднес к глазам платок, чтобы вытереть навернувшиеся слезы. Долгие суровые годы ведя революционную деятельность в Южном Вьетнаме, товарищ Ле Зуан, как никто другой, понимал все значение сегодняшней нашей великой победы. Он сердечно обнялся с товарищами Ле Дык Тхо, Фам Хунгом, Чан Куок Хоаном, с членами Южновьетнамского бюро ЦК, со мной и всеми, кто приехал его встретить, объявил нам благодарность за проделанную работу и напомнил о многих важнейших делах, которые еще ждут нас впереди.
На праздник победы в Сайгон прибыл сам президент Тон Дык Тханг во главе делегации Северного Вьетнама. На аэродроме Таншоннят его встречали товарищи Ле Дык Тхо, Фам Хунг, члены Южновьетнамского бюро ЦК партии, председатель Центрального Комитета Национального фронта освобождения Южного Вьетнама Нгуен Хыу Тхо, председатель Временного революционного правительства Республики Южный Вьетнам Хюинь Тан Фат, руководители Союза национальных, демократических и [237] миролюбивых сил Вьетнама, другие общественные деятели и многочисленные представители населения Сайгона с цветами и с флажками в руках. Мы с товарищами Ле Дык Тхо и Хоан Куок Вьетом входили в состав северовьетнамской делегации. Как только подрулил самолет, мы под радостные возгласы собравшихся поднялись в салон, чтобы приветствовать Дядю Тона. Я обратился к нему, вскинув руку к козырьку и приняв стойку «смирно»:
— Товарищ президент, разрешите доложить: народные вооруженные силы Вьетнама выполнили задание — освободили Сайгон, освободили весь Южный Вьетнам.
При этих словах к горлу подкатил комок, и я больше не мог ничего сказать. Увидев Дядю Тона, я тотчас вспомнил о Дяде Хо. Очень жаль, что в эти дни, когда наша Родина познала славу победы, а Юг — счастье освобождения, с нами не было Дяди Хо. Он всю жизнь, до последних своих минут, жил мыслью о Юге. Помню, в 1969 году перед моей поездкой в одну из братских социалистических стран Хо Ши Мин посоветовал мне не забыть навестить юных южновьетнамских партизанок, которые тогда лечились в этой стране. Одной из них — Киен враги отрубили ногу. По возвращении на Родину, 7 августа 1969 года, я был приглашен на ужин к Дяде Хо и Дяде Тону. Я передал товарищу Хо Ши Мину письма от двух партизанок, рассказал о состоянии их здоровья, показал снимки, на которых сфотографировался вместе с ними. Дядя Хо был доволен моим рассказом. Всю жизнь мысль о Юге, о страдающих соотечественниках не давала ему покоя. Сейчас ночь миновала, над страной занялся новый, беззакатный день. Наши соотечественники-южане уже не могли встретить и принять у себя Дядю Хо. Но его воля и идеи будут жить вечно в нашем народе, в нашей стране, будут всегда воспламенять сердца вьетнамцев.
После торжеств по случаю победы и дня рождения президента Хо Ши Мина (они состоялись на площади перед «Дворцом независимости», где ныне размещается военно-административный комитет Сайгона) командование операции «Хо Ши Мин» в полном составе, командиры соединений и частей, участвовавших в операции, собрались в Далате для предварительного подведения итогов кампании. Майская погода в Далате напоминает осеннюю в Ханое. С тех пор как Политбюро поставило вопрос о подготовке генерального наступления и всеобщего восстания, прошло ровно пять месяцев. [238]
Наше совещание проходило в крупнейшем отеле Далата — «Палас», с балконов которого открывается чудесный вид на озеро Суанхыонг и центральный район города. Здесь 29 лет назад на переговорах с нами французские колонизаторы упорно добивались отчуждения от Вьетнама Намбо и восстановления там французского колониального господства в подновленной форме. Сегодня в этой же гостинице собрались представители всех соединений и частей вьетнамской Народной армии, одержавших победу в исторической операции «Хо Ши Мин» и принесших стране мир, независимость и единство. Боевые друзья, сражавшиеся плечом к плечу, участвовавшие в единой, тщательно подготовленной наступательной операции, обеспечившие ее успех, сегодня впервые встретились в таком широком кругу. Счастливые лица, радостные приветствия, крепкие рукопожатия. Я глядел на этих милых моему сердцу товарищей по оружию — и в памяти оживали телефонные разговоры, строки радиограмм и письменных донесений, оживали минуты крайнего напряжения сил, тревоги, заботы, волнения, радости, восторги, которых было так много на протяжении этих нескольких месяцев непрерывного наступления на врага.
От имени командования операции совещание открыл политкомиссар товарищ Фам Хунг. Он сказал: «Победоносная операция «Хо Ши Мин» явилась кульминационным моментом нашего всесокрушающего генерального наступления и восстания, начавшихся в первой декаде марта и завершившихся 30 апреля этого года. В ходе этой операции мы в считанные дни сокрушили врага в его последнем логове, освободили город, носящий имя президента Хо Ши Мина, уничтожили, рассеяли и взяли в плен все силы противника в 3-м и 4-м корпусных районах, включая стратегические резервы различных видов вооруженных сил и родов войск, а также соединения регулярных войск и подразделения местных формирований, захватили все имевшееся у врага оружие, заняли все морские порты, аэродромы, склады, полностью свергли аппарат марионеточной власти, привели генеральное наступление и восстание во всем Южном Вьетнаме к полной победе, завершив тем самым выполнение исторической задачи национальной народно-демократической революции во всей нашей стране.
Если раньше своей победой в битве под Дьенбьенфу мы нанесли поражение французским колонизаторам, то [239] сегодня победой в операции «Хо Ши Мин» мы положили конец неоколониалистскому господству США во Вьетнаме, успешно и полностью выполнив священное завещание президента Хо Ши Мина.
После полувековой борьбы, считая со дня создания партии, во всей нашей стране завершилась национальная народно-демократическая революция. Эта победа создала благоприятные условия для построения нашим народом мирного, единого, независимого, демократического и процветающего государства, для внесения вклада в сохранение мира в Юго-Восточной Азии и во всем мире».
Товарищ Ле Дык Тхо в своем выступлении от имени Политбюро ЦК партии объявил нашим вооруженным силам и населению горячую благодарность за одержанную великую победу. Он глубоко и всесторонне проанализировал значение и причины успеха генерального наступления и всеобщего восстания весной 1975 года в целом и исторической операции «Хо Ши Мин» в частности. Мысли Ле Дык Тхо сводились примерно к следующему.
Мы победили в силу многих факторов, но из них самым главным, основным, решающим является правильное, талантливое руководство со стороны партии. Наша победа стала возможной также благодаря традициям патриотизма и сплоченности нашего народа, благодаря беззаветному героизму народных вооруженных сил, благодаря помощи братских социалистических стран и всех наших друзей в мире.
В своей организаторской и направляющей деятельности Политбюро, Военный комитет при ЦК с огромным знанием дела, необычайной остротой аналитической мысли, чутьем и дальновидностью руководили генеральным наступлением и восстанием. Одержанная победа стала результатом длительной, 30-летней войны Сопротивления, которую вела вся наша страна. Эти 30 лет дали всем нам, особенно нашим вооруженным силам, хорошую закалку, оставили богатый и ценный опыт. Победа Августовской революции создала предпосылки для завоевания победы в антифранцузской войне Сопротивления. Победа в антифранцузском Сопротивлении создала условия для превращения Севера в прочную базу революции во всей стране и достижения победы в борьбе против агрессии США. Изгнав из страны войска агрессора, мы подготовили почву для свержения клики марионеток. Генеральное наступление и восстание доказали непрерывность наших [240] усилий и их направленность на достижение полной и окончательной победы.
Освобождение Буонметхуота явилось началом стратегического прорыва. Последовавшее за этим полное освобождение Тайнгуена привело к коренному перелому в войне, облегчило нам разгром вражеских войск в Хюэ, Дананге и во всем 5-м военном округе, помогло сорвать вражеский стратегический план стягивания сил. Победы в Тайнгуене, Хюэ, Дананге и во всем 5-м военном округе одновременно с носившими характер цепной реакции наступательными действиями наших войск и восстаниями населения в горных районах и в сельской местности Намбо создали чрезвычайно благоприятные предпосылки для завоевания победы в последнем решающем сражении — в операции «Хо Ши Мин».
За годы антиамериканской войны мы неоднократно готовили врагу неприятные сюрпризы. После подписания Парижского соглашения Киссинджер говорил нашим представителям: в этой войне американцы были застигнуты врасплох дважды. Первый раз в 1971 году, во время операции в районе дорога № 9, Южный Лаос. Они тогда никак не ожидали, что мы можем так быстро перебросить в этот район войска и что наши противовоздушные силы здесь так многочисленны и сильны. Второй раз — в 1972 году, когда американцы и в мыслях не допускали, что мы можем перебросить свои танки к самому Анлоку (ведь это так далеко от Ханоя!). Но в 1972 году мы ввели танки в бой не только под Анлоком, но и в других районах. И вообще американцы были застигнуты врасплох не два раза, а гораздо чаще. Разве наше наступление в новогодние дни Тэт Маутхан не явилось для них полной неожиданностью? Мы тогда нанесли им такой урон, что они должны были изменить всю свою стратегию. Успешное отражение налетов американских В-52 на Северный Вьетнам также было во всех отношениях неожиданным для агрессора. Он рассчитывал раздавить нас, а вместо этого сам оказался битым. Эта победа здорово упрочила наши позиции на переговорах в Париже. В ходе генерального наступления и восстания 1975 года мы также создали для противника много неожиданных ситуаций. Но самой большой неожиданностью для американских империалистов в конце концов оказались итоги их вмешательства в войну в Южном Вьетнаме. Это была поистине роковая ошибка, стратегический просчет США. [241]
Американские империалисты упрямы и должны пожинать горькие плоды своей неразумной политики. Сразу же после подписания Парижского соглашения и при новой встрече в Париже в июле 1973 года мы без обиняков сказали Киссинджеру:
«Не кто иной, как США серьезно нарушают Парижское соглашение по Вьетнаму, продолжают неоколониальную агрессивную войну. Умышленно и беззастенчиво срывая выполнение соглашения, крайне неразумно требовать, чтобы другая сторона строго его соблюдала и выполняла. Мы не будем сидеть сложа руки и смотреть, как вы нарушаете соглашение, не позволим вам делать все, что вам захочется. Мы никогда не согласимся занять пассивную оборону. Перед лицом нарушений Соединенными Штатами достигнутых договоренностей мы оставляем за собой право на свободу действий».
Вот о чем мы давно предупреждали Вашингтон. Но империалисты США и их лакеи по-прежнему продолжали систематически нарушать соглашение, с каждым днем усиливали войну, форсировали карательные операции и репрессии против населения Южного Вьетнама.
Ленин учил революционеров: после победы следует всячески избегать упоения победой. Упоение приводит к самодовольству, к утрате бдительности. Американский империализм потерпел поражение во Вьетнаме, но еще не расстался с темными замыслами в отношении нашей страны. Вместе с другими реакционными силами он будет искать пути подрыва революционных завоеваний нашего народа. Его агенты будут всячески пытаться втереться в наши ряды, будут яростно противодействовать нам. Поэтому мы должны соблюдать высокую бдительность, должны создать прочную и мощную систему национальной обороны, создать могучую армию, готовую в любую минуту вступить в бой с агрессором и защитить Отечество.
Кроме того, мы должны всячески избегать чванства, зазнайства и карьеризма. Как совершенно правильно отмечал товарищ Ле Зуан, честь победы принадлежит партии, великому президенту Хо Ши Мину, народу и его героическим вооруженным силам, бойцам, павшим смертью храбрых за Родину. Честь победы принадлежит всей стране, а не какому-нибудь отдельному человеку, отдельному коллективу или району. Сила, принесшая победу, — это сила всей страны, всех людей и всех семей, сила патриотизма и социалистических идеалов. [242]
Товарищ Ле Дык Тхо глубоко проанализировал своеобразие нашего вьетнамского военного искусства, особенно искусства организации и ведения военных кампаний и крупных операций, ярко проявившегося в битве за Сайгон.
Затем я выступил с докладом, в котором в предварительном порядке подвел итоги операции «Хо Ши Мин». И мне, докладчику, и всем собравшимся было совершенно ясно, что в ходе последнего сражения наша партия, наши вооруженные силы и наш народ проявили массу творческой инициативы, накопили большой, весьма самобытный и ценный опыт, который, после того как он будет в полном объеме изучен и обобщен, несомненно, существенно обогатит вьетнамскую военную науку, поднимет на новую ступень развития наше военное искусство, что будет способствовать успешному созданию современной регулярной революционной армии, способной защитить национальную независимость, мир и социалистическое строительство в родной стране и с честью выполнять свой интернациональный долг революционной армии, взращенной подлинной марксистско-ленинской партией — всепобеждающей Партией трудящихся Вьетнама.
Полная и окончательная победа в генеральном наступлении и восстании весной 1975 года является самой великой, самой славной победой в четырехтысячелетней истории строительства и защиты нашей Родины. Она открыла новую, многообещающую эру в жизни нашего народа, нашей страны.
Историческая, эпохальная победа была достигнута в необычайно короткий срок. Может быть, это произошло потому, что империалисты США допустили ошибку, ни с того ни с сего выйдя из войны, которая сулила им так много выгод, а теперь, после проигрыша, оставляет Соединенным Штатам такие тяжелые и длительные последствия в самых различных областях? Или это случилось из-за неожиданных просчетов главарей марионеточной администрации и марионеточной армии, так что колоссальная военная машина с более чем миллионом солдат, создававшаяся в течение двадцати с лишним лет, вдруг отказала и была разбита, уничтожена за каких-нибудь неполных два месяца? Нет, это было не так. Поражение противника носило закономерный, неизбежный характер и было подготовлено им самим. Наша стратегия и тактика, расстановка сил и методы ведения боя предусмотренные [243] нами, поставили врага в такое положение, при котором он не мог ни наступать, ни отступать, не в силах был изменить ничего в создавшейся обстановке и, таким образом, был обречен на полное поражение.
Стратегический замысел Политбюро с самого начала состоял в том, чтобы полностью освободить Южный Вьетнам, и чем быстрее, тем лучше. Политбюро совершенно четко определило, что, даже если США снова ввяжутся в войну, мы и в том случае будем решительно наступать, будем наращивать мощь ударов и непременно одерживать еще более крупные победы; мы должны были подготовить силы и принять соответствующие меры, чтобы нанести США еще более тяжелые поражения. Американские империалисты в течение многих лет мобилизовывали огромные военные силы на агрессивную войну против нашей страны, но в конце концов потерпели позорное фиаско и должны были вывести свои войска из Южного Вьетнама. Если бы они вновь ввели их, то существовали ли шансы на то, что им удастся изменить расстановку сил на поле боя? Вероятнее всего, их ожидали бы новые, еще более тяжелые и позорные поражения. Соотношение сил позволяло нам со всей уверенностью утверждать это. Американские империалисты не стали посылать дополнительно оружие и доллары своим марионеткам в Сайгоне не потому, что их резервы истощились, и не из-за ошибочных расчетов, а только потому, что при тогдашнем общем положении в США и в мире, перед мощью нашего наступления они понимали, что, сколько бы они ни помогали марионеточному режиму, все равно он будет свергнут, а наша армия соберет еще больше трофеев.
Наша тактика также ставила марионеточную армию в безвыходное положение. Врага в любом случае ждал один конец — разгром или уничтожение. Ведь не случайно он отвел свои силы из Тайнгуена, но, даже если бы он не сделал этого, разве он смог бы избежать поражения?
После освобождения Буонметхуота и ликвидации контратаковавшей нас группировки мы начали готовиться к взятию Плейку и Контума, так как это отвечало замыслам Политбюро, которое еще в начале 1975 года вынесло решение во что бы то ни стало полностью освободить Тайнгуен. Перед лицом мощных сил, уже к началу марта сосредоточенных нами в этом районе, враг понял, [244] что если он и останется в Плейку и Контуме, то непременно будет уничтожен. Поэтому после тщательных расчетов он решил уйти, чтобы сохранить свои силы. Но мы не дали ему и это сделать, остановили и уничтожили почти всю его живую силу. Однако даже в том случае, если бы враг не предпринял отступления, мы все равно бы разгромили его войска при штурме Плейку и Контума, так что их участь оставалась бы той же. Таким образом, как бы ни решил враг — уйти или остаться, оборонять или не оборонять Плейку и Контум, — его в любом случае ожидало полное уничтожение, мы все равно полностью освободили бы район Тайнгуен. Все это было обусловлено нашей мощью и нашей боевой инициативой, а не просчетами командования марионеточной армии. Враг был поражен таким быстрым разгромом и крушением, а мы это предвидели, как предвидели и общий закономерный и неизбежный исход войны. Источник победы в генеральном наступлении и восстании весной 1975 года состоял в мудром, прозорливом руководстве со стороны ЦК партии, — партии, воспитанной и руководимой великим президентом Хо Ши Мином, в зрелом, тонком, полном творческого дерзания искусстве ведения войны, которое так ярко проявилось в деятельности Политбюро и Военного комитета при ЦК, в необыкновенных усилиях армии и народа всей нашей страны.
На основе успехов, достигнутых в процессе длительной, суровой борьбы нашей армии и нашего народа под руководством партии, мы создали предпосылки для решающего исторического момента. Политбюро и Военный комитет при ЦК, умело используя закономерности революционной войны и в полной мере учитывая закономерности агрессивной войны противника на ее последнем этапе, сумели добиться резких сдвигов в развитии обстановки, осуществить переход к стратегии молниеносного наступления и восстания. Благодаря этому наша армия и наш народ смогли удержать стратегическую инициативу, с самого начала бесповоротно взять верх над противником, застигнуть его врасплох и заставить совершать одну ошибку за другой, терпеть поражение за поражением, что в конце концов привело марионеточный режим к полному крушению.
Огромная, неисчерпаемая мощь народа всей страны и организаторский гений партии, сделавшие возможной эту историческую победу, без сомнения, являются залогом новых [245] свершений в строительстве социализма на нашей родной вьетнамской земле.
От имени командования я объявил благодарность всем военным округам, армейским корпусам, соединениям и частям всех видов вооруженных сил и родов войск за замечательные боевые успехи, достигнутые в последнем сражении. Я воздал должное усилиям всех частей и подразделений, всех органов, непосредственно участвовавших в операции либо обеспечивавших ее из большого тыла — Севера, сердечно поблагодарил все гражданские службы и организации, местные власти и население всех районов, где проходили бои, за помощь и содействие, оказанные вооруженным силам.
Мы обладали и обладаем объединенной мощью армии и народа, тыла и фронта, материи и духа, человека и оружия, отваги и ума. Став хозяевами своей судьбы и овладев техникой, мы упорно и неустанно боролись за то, чтобы стать хозяевами на поле боя и хозяевами судеб своей страны.
И вот, используя эту объединенную мощь, армия и народ нашей страны весной 1975 года собрали букет полной и окончательной победы — прекраснейший, ароматнейший букет, распустившийся при немеркнущем свете истины: «Нет ничего дороже независимости и свободы».
Этот букет мы мысленно со всей почтительностью преподносим президенту Хо Ши Мину, великому вождю вьетнамской нации, человеку, под руководством которого наша армия и наш народ шли и идут от одной победы к другой.
Мы почтительно преподносим букет любимой партии — сильной марксистско-ленинской партии, прошедшей через многие испытания и проявившей себя как всепобеждающая сила, стойкому отряду международного коммунистического движения.
Мы мысленно преподносим букет дорогим товарищам по партии, боевым соратникам, соотечественникам, павшим за дело революции. Это благодаря им, пионерам и первопроходцам, была открыта дорога к победе.
Мы вручаем букет полной победы соотечественникам во всей стране, гражданам-патриотам, безымянным героям Сопротивления, старикам и детям, всем тем, кто, на долгие годы туго затянув пояс, делился с бойцами и кадровыми работниками последней чашкой риса, работал каждый за двоих, внося свой вклад в завоевание победы. [246]
Мы вручаем букет нашим матерям и сестрам — отважным, добрым, верным, самоотверженным. Проводив своих мужей, братьев, сыновей, внуков на фронт, они стойко переносили лишения, трудились не щадя себя во имя победы.
Мы вручаем букет работникам физического и умственного труда, которые под бомбами и снарядами продолжали выпускать продукцию, творили, изобретали, приумножая материальные и духовные богатства борющегося и строящего новую жизнь народа и его армии-победительницы.
Мы вручаем букет офицерам и солдатам народных вооруженных сил на Севере и на Юге страны, милым юношам и девушкам, добровольно покинувшим родной дом, родные поля, заводы и фабрики, школы и вузы, чтобы с оружием в руках, преодолевая бесчисленные опасности и лишения, идти в бой с врагом; вручаем букет поколениям бойцов, что, сменяя друг друга, более 30 лет находились в боевом походе, пройдя путь от Танчао через Дьенбьенфу к городу Хошимин и мысу Камау.
Мы вручаем букет нашим братьям и друзьям на всех континентах Земли, всем тем, кто рассматривал борьбу вьетнамского народа против агрессии США как свое кровное дело, стоял в одном ряду с вьетнамскими патриотами, своей моральной и материальной поддержкой облегчал Вьетнаму завоевание победы.
Мы передаем в руки читателей весну великой победы, о которой я здесь рассказал так неполно.
Над горизонтом занялась утренняя заря — светлая, как истина революции, как весна великой победы, в которой наш народ живет.