15. Смертный час врага

В ходе всеобщего стратегического наступления наша партия очень внимательно следила за ослаблением противника, вовремя выявляя признаки его разложения для активного создания благоприятного момента и своевременного его использования. Общеизвестно, что в войне малая сила в выгодный момент превращается в большую, большая — в еще большую. Выгодный момент — это сила, это мощь.

Изменения в соотношении военных сил и в политической обстановке привели к повороту событий, совершенно невыгодному для противника. Еще 2 апреля вице-президент США Рокфеллер вынужден был признать: «Уже слишком поздно что-либо предпринимать, чтобы изменить сложившееся положение». Однако твердолобость и коварство у американских империалистов и их лакеев в крови. Фанатики войны и в эти дни из кожи вон лезли, прибегая к различным интригам и махинациям, в попытках спасти положение, избежать «второго Ватерлоо», который развенчал бы славу главаря международного империализма.

Чем дальше шло время, тем больше сужался фронт, тем больше солдат и офицеров противника бежало в Сайгон и тем сильнее овладевали страх и паника теми, кто еще остался на передовой. Форд и Киссинджер горевали вместе с кликой Тхиеу: «Разделяем с вами печаль, скорбим о вынужденных отступлениях» — и давали торжественное обещание: «США будут прочно стоять за Республикой Вьетнам (!)».

Белый дом всеми силами оказывал нажим на конгресс США, торопил с выделением Сайгону 722 миллионов долларов в качестве срочной помощи, добивался разрешения [186] на использование военных сил для так называемой эвакуации и обеспечения эвакуации.

При поддержке и поощрении заокеанских патронов Тхиеу отдал приказ об усилении обороны оставшейся территории южнее Фанранга. До последнего своего часа марионеточные главари еще жили иллюзиями, считая американских империалистов надежными хозяевами, готовыми подать руку и вытащить их из трясины. Американский посол в Сайгоне Мартин был похож на лекаря, сидящего у кровати тяжелого больного — Тхиеу и поддерживающего в нем жизнь при помощи этих иллюзий.

Но у марионеточной армии уже «не оставалось времени, для того чтобы привести в исполнение замысел стоять насмерть, так же как и для укрепления пояса обороны, призванного защитить оставшуюся треть Южного Вьетнама». Так уже рассуждали в самом лагере противника. Наше генеральное стратегическое наступление развивалось необычайно бурно и поднималось к новым вершинам.

В Кампучии освободительная армия вплотную подошла к Пномпеню. Лон Нол бежал вслед за своими американскими хозяевами, успев прихватить с собой только кошелек. Пентагон вынужден был организовать так называемую ястребиную операцию, то есть начать эвакуацию. Сам посол США в Пномпене Джон Дин с трудом втиснулся в самолет, улетающий в Таиланд. Он держал в руке целлофановый пакет, в котором лежал флаг США, снятый со здания посольства. Американские советники и главари марионеточной клики в спешке покидали Пномпень. 17 апреля войска НВСО вступили в город, кампучийский марионеточный режим безоговорочно капитулировал. США показали свою полную неспособность вновь вмешаться в войну и спасти своих лакеев. Причина заключалась не в том, что у них не было сил, а в том, что правители США видели, что, сколько бы они ни посылали оружия, ни тратили долларов, даже если бы пошли на риск повторного вторжения в Кампучию и Южный Вьетнам, они все равно не смогли бы изменить положения, а только потерпели бы еще большее поражение. Мировая общественность считала уход США из Кампучии репетицией ухода из Южного Вьетнама.

Освобождение Пномпеня и всей Кампучии явилось великой победой, героическим подвигом кампучийской армии и народа. Эти события продемонстрировали слабость [187] и бессилие американских империалистов на Индокитайском полуострове. Они предвещали полное поражение неоколониалистов и их лакеев в Южном Вьетнаме. Сайгонские марионеточные власти наблюдали за положением в Кампучии со страхом, с явным замешательством и недоверием к американским хозяевам.

Тем временем в Лаосе революция развивалась чрезвычайно успешно, что еще больше вдохновляло наших солдат и офицеров на фронте. Во многих местах лаосские ультраправые реакционеры были осуждены и понесли заслуженное наказание. Народные массы решительно вставали на сторону революции, шли за Народно-революционной партией и Патриотическим фронтом Лаоса, требовали установления народно-демократической власти.

Загнанные в тупик, американские империалисты и марионеточная клика продолжали громогласно призывать к «обороне до последнего человека», но в душе панически боялись этого. Тхиеу превратил «Дворец независимости» в оборонительный пункт, по сравнению с прежним временем усиленный втрое. Вокруг дворца через каждые 30–40 метров были построены блиндажи, ощетинившиеся дулами пулеметов. На зеленой лужайке перед парадным подъездом круглосуточно дежурил вертолет. Под кронами деревьев стояли танки.

После инспекционной поездки по некоторым опорным пунктам министр обороны марионеточного правительства Чан Ван Дон в своем докладе от 18 апреля горестно воскликнул: «Государство находится в действительно опасном положении! Счет жизни нужно вести не месяцами, а днями или неделями».

19 апреля посол Мартин отправил в Вашингтон секретное донесение, в котором описал безнадежное положение марионеточной республики: «Войска противника, более мощные, чем правительственные силы, со всех сторон подходят к Сайгону и имеют возможность в течение одной или двух недель окружить и изолировать город. Хотя правительство (!) может усилить группировку на одном или двух направлениях, отозвав войска из районов Кантхо или Митхо в дельте Меконга, но это ничего не даст, кроме продления существования Сайгона еще примерно на неделю, так как противник имеет возможность почти сразу же уничтожить эти подкрепления своими гораздо более мощными силами». [188]

Из Дананга, Куинёна, Нячанга и других городов американцы бежали гораздо раньше и быстрее, чем марионетки. В эти черные дни американские наставники в полной мере продемонстрировали свою способность первыми показывать пятки. Каких только планов не вынашивала администрация Форда — Киссинджера, но она уже не могла ни на что рассчитывать, так как знала, что, даже пойдя на риск, все равно не сможет спасти режим Тхиеу, а лишь вновь попадет в беспросветный тупик, отчего поражение станет еще тяжелее. Так что из всех возможных средств бегство было наилучшим вариантом.

18 апреля администрация Форда — Киссинджера отдала приказ о срочной эвакуации американцев из Сайгона. Для выполнения этого задания были выделены специальные силы, подчиненные непосредственно правительству США, во главе с Дином Брауном, Значительные силы ВМС и ВВС, насчитывавшие 35 кораблей, в том числе 4 авианосца (т. е. почти треть всех авианосцев), сотни самолетов различных типов, 21 апреля в обстановке страшной спешки и нервозности приступили к эвакуации из Южного Вьетнама американского военного и гражданского персонала. В исступленном вихре эвакуации, которая в последний день получила название «операция идущих на риск», американские вертолеты беспорядочно кружили в небе Сайгона, опускаясь на крышу здания посольства США и крыши других зданий, чтобы принять на борт американцев, которые толпились в ожидании посадки. Видя, как бегут американцы, солдаты марионеточной армии потеряли всякую надежду на спасение. Канули в прошлое грозные операции по «поиску и уничтожению». Мир становился свидетелем операции исторического бегства «идущих на риск» американских империалистов.

Покидая Вьетнам, агрессоры причинили нашему народу еще немало горя и страданий. Они насильственно вывезли в США и другие страны несколько тысяч наших детей, рассчитывая сыграть на чувствах мировой общественности, добиться предоставления дополнительной помощи сайгонскому режиму, а в перспективе заставить вьетнамских детей забыть отчизну, превратить их в предателей Родины. Маленькие беспомощные дети, жертвы большого обмана американских империалистов и их лакеев, заливаясь слезами, покидали семьи и Родину. Более ста из них погибло, когда один самолет потерпел аварию. Жестокость американских империалистов вызвала в наших [189] сердцах еще большую ненависть к ним, а также решимость добиться скорейшей и полной победы.

Эвакуируясь, спасаясь бегством, агрессоры одновременно пускали в ход все приемы психологической войны: обман, фальсификацию, террор, для того чтобы увлечь за собой десятки тысяч так называемых беженцев. Это самое коварное преступление, усиливающее боль разлуки многочисленных семей. Эвакуация, которую проводили США, преследовала следующие цели: показать, что население Юга не идет за революцией, увлечь за океан некоторую часть интеллигенции и технических специалистов, воспользоваться в будущем услугами работающих на них вьетнамцев для претворения в жизнь черных замыслов против нашей страны. Сколько жалости вызывали обманутые и сколько ненависти те, кто умышленно бежал вслед за интервентами, забыв моральные заповеди своего народа, забыв свою Родину!

Газета марионеточной армии «Тиен туен» («Фронт») опубликовала большую статью под заголовком «Республика Вьетнам никогда не сдастся коммунистам». Однако уже 21 апреля Уианд жаловался: «Военное положение совершенно безнадежно». А в речи в Нью-Орлеанском университете 23 апреля Форд с горечью отмечал: «Для американцев война уже закончилась. Нет никакой возможности оказать помощь вьетнамцам. Они должны приготовиться к любой участи, которая их ожидает».

В среде «наставников» царили настроения безнадежности, неразбериха, а в лагере сайгонских лакеев назревал острейший кризис. Как правило, американский неоколониализм следует политике ставок на несколько лошадей. В нормальной обстановке эта политика играет роль взаимосдерживающего начала для марионеток, создавая видимость демократии для обмана населения и одновременно скрывая господствующую роль США. Однако в момент опасности эта политика приводит к обратному результату. Различные группировки лакеев не только идут на сговор друг с другом в целях «борьбы с коммунистической опасностью» и предотвращения поражения, но и превращают поражение в орудие взаимной борьбы, взаимной расправы, взаимного сведения счетов и соперничества. Каждый предатель хочет быть последней лошадкой, на которую будут ставить США, что еще больше ослабляет и без того подорванный аппарат марионеточной власти. Видя бессилие Тхиеу, издавна враждовавший с ним Чан [190] Тхиен Кхием уговаривал «совет генералов» вынудить «президента» уйти в отставку. Нгуен Као Ки, «ковбойский» генерал, когда-то отвергнутый Тхиеу, вознамерился вместе с Као Ван Вьеном совершить государственный переворот и захватить власть в свои руки. Распри среди правящей верхушки губительно сказывались на моральном духе офицеров и солдат разваливавшейся марионеточной армии. Они стреляли и убивали друг друга. Так, командующий 3-м корпусным районом генерал-лейтенант Нгуен Ван Тоан застрелил своего заместителя генерал-майора Нгуен Ван Хиеу за то, что последний «не признавал никакого другого приказа, кроме приказа об эвакуации».

Мы с пристальным вниманием следили за обстановкой в лагере противника, особенно за эвакуацией американцев. Политбюро ЦК партии указало нам на необходимость ускорить темпы подготовки войск к наступлению, чтобы в благоприятный момент немедленно нанести удар по Сайгону.

Во второй половине дня 21 апреля, в тот момент, когда мы с товарищами Ле Дык Тхо и Фам Хунгом в последний раз проверяли ход подготовки к операции «Хо Ши Мин», Нгуен Ван Тхиеу со слезами на глазах объявил об уходе с должности «президента Республики Вьетнам».

Так закончилась политическая карьера самого гнусного вьетнамского предателя, ставшего американским лакеем, который совершил множество кровавых преступлений против народа всей страны. Он жаловался на свою судьбу, на своих хозяев и подчиненных, бранился, как пьяный извозчик. Больше всего он жаловался на недостаток американской помощи, что США не хотят продолжать войну, и подстрекал американцев: если вы действительно сильны, так еще раз вмешайтесь в игру и ударьте по Вьетконгу.

Уход со сцены Тхиеу положил конец иллюзиям США, пытавшимся использовать группировку Тхиеу в качестве орудия для продолжения политики «вьетнамизации войны». Марионеточный правитель должен был исчезнуть не потому, что был год Кошки (а он родился в год Мыши), и не из-за того, что молнией снесло острую, как нож, скалу (скала Зао, или Датьонг, в Фанранге), вблизи которой в роскошной пагоде, построенной на склоне горы саперным батальоном и охраняемой ротой сил «безопасности», монашествовала, «совершенствуя свои добродетели», [191] его мать. Фхиеу рухнул именно потому, что агрессивная политика американских империалистов полностью противоречила стремлению нашего народа к независимости и свободе и поэтому потерпела полный крах.

На место Тхиеу США посадили другого преданного лакея — Чан Ван Хыонга. Отличие Тхиеу от Хыонга заключалось только в том, что один являлся бесчеловечным предателем-милитаристом, а другой — коварным предателем-чиновником. Оба стремились продолжать войну против Родины, против народа. Администрация Хыонга — это была администрация Тхиеу без самого Тхиеу.

Ни для кого не было секретом, что, хотя американцы выбросили Тхиеу в мусорный ящик, его клика все еще держала власть в Сайгоне, а сам бывший правитель сидел в городе и за спиной Хыонга управлял своими подопечными. Оба заявляли: «Слухи о десяти вьетконговских дивизиях вокруг Сайгона являются чистой выдумкой оппозиции». Или: «Не может быть, чтобы свыше десяти дивизий вьетконговцев подошли к Сайгону, но даже если это так, наша военная авиация в силах справиться с ними. Сейчас мы имеем бомбы типа CBU, которые могут в одно мгновение уничтожить целую дивизию». Один из верных людей Тхиеу в марионеточном конгрессе клятвенно заверял: «Мы никогда не отдадим власть капитулянтскому правительству».

26 апреля, когда Тхиеу с семьей поспешно бежал на Тайвань, захватив с собой 16 тонн золота, серебра, ценных бумаг и другого добра, эти марионетки при марионетке очнулись и один за другим устремились вслед за своим бывшим шефом.

Многие отъявленные предатели, запятнавшие себя кровью народа, также упаковали чемоданы и убежали, не забыв прихватить с собой аттестаты, дипломы и ордена, выданные американцами. Отделения банков в Сайгоне были запружены толпой, требовавшей возвращения денежных вкладов. В течение 48 часов было изъято 40 миллиардов пиастров, что равно примерно 60 миллионам долларов. Почти все международные авиационные компании прекратили полеты в Сайгон. Сайгонская телефонная станция испытывала перегрузку из-за того, что слишком много людей расспрашивали друг друга о положении в городе. Некоторые летчики сайгонских ВВС улетали на самолетах в Таиланд или перегоняли свои машины в освобожденные районы Вьетнама. [192]

За кулисами сайгонскои политической арены посол США Мартин и другие западные дипломаты развили бурную деятельность. С разных сторон оказывалось давление на новоиспеченного «президента» Чан Ван Хыонга, чтобы последний подал в отставку и уступил должность другому лицу, «которому было бы легче войти в контакт с Национальным фронтом освобождения». А Хыонг соглашался уступить место лишь человеку из партии Тхиеу. Пока же он обеими руками цеплялся за кресло «президента», чтобы его подручные имели достаточно времени для продажи по очень высокой цене паспортов за границу и других чрезвычайно прибыльных махинаций. Мы хорошо знали, что в лагере врага уже подобран новый кандидат в президенты, который с нетерпением ожидал ухода Хыонга. Многие сложные дипломатические ходы были предприняты одновременно с разных сторон. Американские империалисты и их марионетки прибегали к всевозможным маневрам, включая и дипломатические, рассчитывая приостановить наступление нашей армии и спасти антинародный режим от полного поражения.

В Сайгоне сотрудники ЦРУ, подобно ядовитым змеям, лезли в каждую щель, высматривали, распускали слухи: «Хыонг только временно исполняет обязанности президента и готов прийти к соглашению, США ждут ответа...» Французский генерал Ванюсем, бывший патрон Тхиеу и других вьетнамских предателей, служивших младшими офицерами во французском экспедиционном корпусе (при американцах они дослужились до более высоких чинов в марионеточной армии), поспешно прилетел из Франции в Сайгон. Во время индокитайской войны он был командиром 3-го мобильного корпуса и в многочисленных боях сумел избежать гибели. Генерал приехал в Сайгон поддержать своих старых учеников в их самый трудный час. Он надеялся на удачу в конце своей жизни. До какой степени глупы и невежественны завоеватели!

Обстановка развивалась в точном соответствии с предположениями Политбюро, сделанными еще в январе 1975 года. США были значительно ослаблены и не могли спасти марионеточную власть Сайгона от полного краха. По полученным сведениям было видно, что США открыто проводят эвакуацию американцев, бросая на произвол судьбы южновьетнамских лакеев, как до этого — кампучийских марионеток. Это обстоятельство опрокинуло стратегические расчеты марионеточных властей и вынудило [193] их реагировать по-новому. Возможно, марионетки уже рассчитали все варианты: во-первых, сосредоточить силы для обороны Сайгона; во-вторых, если не удастся отстоять Сайгон, то отвести все силы в 4-й корпусной район и там держаться «до последнего».

Из лагеря врага поступило донесение о том, что противник лихорадочно готовится отступать к Кантхо (4-й корпусной район), если мы освободим Сайгон, рассчитывая на то, что в Кантхо много рек и каналов и мы не сможем использовать танки, бронетранспортеры и тяжелую артиллерию, что у нас возникнут трудности со снабжением.

21 апреля военный атташе США в Сайгоне генерал Уэлсон и американские советники по авиации прибыли на аэродром Биньтхюи, чтобы совместно с командиром 4-й авиационной дивизии изучить на месте возможность эвакуации самолетов из Бьенхоа и Таншоннята и определить задачи авиационной дивизии в оборонительных боях за Сайгон на случай, если аэродром Бьенхоа будет парализован. Они также предусматривали возможность перебазирования командования военной авиации в Биньтхюи, если придется отступить в Кантхо.

Но мы были убеждены в том, что после нанесения самого решительного удара и освобождения Сайгона-Задиня рано или поздно все части и подразделения противника в дельте Меконга сложат оружие и капитулируют.

После рабочего дня, возвратясь в свои землянки и знакомясь с последними известиями о положении в лагере противника, мы невольно предавались воспоминаниям, последовательно восстанавливали в памяти картины и события прошлого. Мы вспоминали члена Политбюро ЦК партии товарища Нгуен Ти Тханя, который более десяти лет назад был направлен президентом Хо Ши Мином и Политбюро ЦК на Юг, чтобы вместе с товарищами из Южновьетнамского бюро партии руководить войной Сопротивления против американских агрессоров.

В то время империалисты США, оказавшись перед угрозой поражения в «особой войне» и видя замешательство своих марионеток, с одной стороны, лихорадочно вводили в Южный Вьетнам американские войска и войска стран-сателлитов, а с другой — вели войну на разрушение против Севера, используя военную авиацию и военно-морской флот. Для активного претворения в жизнь этого курса американские империалисты искали самых [194] верных, самых послушных исполнителей. Смена лакеев и выдвижение новых ставленников происходили непрерывно в среде проамериканских сил в Сайгоне.

Нгуен Ти Тхань подолгу на месте изучал обстановку в Южном Вьетнаме, глубоко и четко разобрался во всей обстановке и тщательно обдумал способы борьбы с американскими империалистами.

Приехав в Ханой для доклада об общем положении в Южном Вьетнаме, Нгуен Ти Тхань от имени всей партийной организации, всех вооруженных сил и всего населения Юга заверил Дядю Хо, Центральный Комитет партии в решимости разгромить проводимую США «локальную войну». Обладая острым, широким и глубоким умом, бесконечно веря в поступательное движение революции, в безграничные возможности революционных масс, в огромную помощь социалистического Севера, он представил Политбюро проект стратегического плана.

В постановлении IX пленума ЦК партии (раздел, посвященный обстановке внутри страны), принятом еще 11 лет назад, указывалось, что какое бы количество солдат американские империалисты ни вводили в страну, как бы жестоко они ни вели агрессивную войну, в конце концов они потерпят поражение.

Выступая в сентябре 1964 года перед слушателями курсов по изучению постановления IX пленума ЦК партии в партийной школе имени Нгуен Ай Куока, товарищ Тхань сказал:

«В народе говорят: когда одна лошадь больна, то весь табун не будет есть траву. Это лошади. А возьмите лошадей-людей в сегодняшнем Южном Вьетнаме: чем больше американские хозяева кормят их долларами (а не травой), тем сильнее они дерутся друг с другом. Посмотрите и увидите: США только что вторглись, а в споре за лакомый кусок эти люди-лошади уже жестоко избили друг друга — десять переворотов в течение одного года. Когда мы нанесем им более сильные удары, одержим еще более крупные победы, они галопом бросятся бежать. И не только будут драться и кусать друг друга, но и их хозяева, и они — породистые лошади — окажутся в панике, будут шумно фыркать, ломать конюшню и бросятся вскачь, только не к финишу, а чтобы скрыться от карающих ударов революции...»

Когда мы с товарищем Нгуен Ти Тханем вместе работали, он часто от всей души говорил: «Заветное желание [195] Дяди Хо, как и наших южан, — освободить Юг, объединить Родину, чтобы Дядя мог приехать в южную половину страны и повидаться там с соотечественниками и товарищами. Много раз Дядя хотел отправиться на Юг. Он тренировался, готовился идти пешком. Но Политбюро считало, что ему пока не стоит ехать, и Дядя Хо отложил поездку. Так что мы с вами должны что-то сделать, должны так драться, чтобы победить американских империалистов и доставить радость Дяде Хо».

Тоскует Дядя по Югу, как тоскуют по родному дому, Юг ждет Дядю, как дети ждут отца.

Сегодня Дяди Хо и товарища Нгуен Ти Тханя уже нет в живых. Самое заветное желание Дяди Хо, сердечные слова Нгуен Ти Тханя, воля свыше 20 миллионов соотечественников Южного Вьетнама теперь претворялись в жизнь с самой высокой решимостью.

Мы исполняли желание Дяди Хо, шли по селам Нгуен Ти Тханя — через джунгли Чи-Тхиена и Тайнгуена к каучуковым плантациям Локниня, Заутиенга, Тёнтханя.

По дороге на Юг мы подвешивали гамаки в тех же лесах, где Нгуен Ти Тхань когда-то лежал и думал о способах борьбы против американцев. Через несколько дней мы непременно войдем в Сайгон, откуда в 1911 году Дядя Хо отправился на поиски путей спасения Родины и куда 11 лет назад товарищ Нгуен Ти Тхань, в простой одежде южанина, с клетчатым шарфом на шее, в шляпе из пальмовых листьев, приехал на лодке для совещания с членами Сайгонского городского комитета партии (место для этого выбрали вблизи военной базы противника, окруженной плотной сетью полицейских участков и секретных бюро).

Перед лицом агрессии американских империалистов наша партия уже с самых первых дней правильно оценила замыслы, сущность и возможности врага и заявила о решимости нанести ему сокрушительное поражение в развязанной им войне.

Наша партия сумела повести войну справедливую, войну за независимость и свободу Родины и народа, за мир и социализм, за себя и окружающих нас братьев и друзей. Даже в самые трудные периоды борьбы нас никогда не покидала вера в победу.

Наша партия умела вести войну, шаг за шагом одерживать победы над самым сильным и богатым в капиталистическом [196] мире противником, умела мобилизовать силы всего народа и, опираясь в основном на них, вместе с тем всемерно использовать помощь всех сил, которым были ненавистны американские агрессоры, которые боролись против них, выступали за нас и поддерживали нас. Мы шли от победы к победе, а американские империалисты и их приспешники — от поражения к поражению.

Теперь наша партия умело и победоносно завершала длительную революционную войну. С уходом американских империалистов марионеточный режим был обречен на гибель. Наша Родина должна была обрести полную независимость и свободу. Наша страна должна была быть воссоединена. Север и Юг должны были снова стать одной семьей. Наш народ получал возможность сообща строить социализм на всей нашей земле.

22 апреля от имени Политбюро товарищ Ле Зуан радировал нам: «Настал благоприятный момент и в военном, и в политическом отношении для начала всеобщего наступления на Сайгон. Мы не должны терять ни одного дня, своевременно, не задерживаясь, развернуть наступление на противника на всех направлениях. Промедление невыгодно нам и в политическом, и в военном отношении. Своевременные действия — это в данный момент самая надежная гарантия полной победы.

Сразу же отдайте приказ войскам на всех направлениях действовать точно по плану, добиваясь согласования действий наступающих войск с восстанием народных масс. Взаимодействие войск на различных направлениях, так же как и координация наступления и восстания масс, будет окончательно налажено в ходе боев. Сейчас благоприятный момент заставляет нас действовать как можно быстрее. В полной мере используя благоприятный момент, мы непременно одержим полную победу».

22 апреля наше командование утвердило окончательный план операции «Хо Ши Мин».

Военная карта с ярко-красными линиями, обозначающими направления наступления войск на Сайгон, была разложена на всю длину стола.

В присутствии представителя Политбюро ЦК партии товарища Ле Дык Тхо и других товарищей комиссар Фам Хунг и я, как командующий войсками в этой операции, поставили свои подписи на карте.

Нам выпала большая честь — от имени всех дорогих соотечественников и товарищей, от имени сотен тысяч [197] офицеров и солдат Сайгонского фронта взять на себя ответственность за проведение операции, ответственность, возложенную на нас самим Политбюро ЦК.

Наша решимость стала решимостью всего героического вьетнамского народа, славной Партии трудящихся Вьетнама, победоносной вьетнамской Народной армии. Она определила судьбу американских империалистических агрессоров и продажной и реакционной клики Нгуен Ван Тхиеу.

За 4 тысячи лет строительства и защиты страны, особенно под руководством нашей партии, вьетнамский народ накопил опыт и развил способность четко различать эти две категории врагов и, соответственно, противодействовать им и обращаться с ними.

Какие бы методы, приемы и силы ни применяла первая категория, какой бы жестокостью ни отличалась, в каких бы благоприятных условиях ни действовала, она все равно никак не могла победить вьетнамский народ. Американские империалисты, самые богатые, самые сильные и самые воинственные в современном мире капитализма, познали здесь всю горечь поражения. После 20 лет господства, после применения всякого рода идей и доктрин, после эскалации войны и ввода в нашу страну огромного контингента своих военных сил и сил стран-сателлитов им пришлось потихоньку снять свой флаг и убраться восвояси, стараясь соблюсти так называемый почетный мир. Ничего не добившись в агрессивной войне против Вьетнама, США понесли большие потери, которые на длительное время всесторонне ослабят эту страну.

Четко определилась судьба агрессоров. Как горька и несчастна эта судьба!

Вторая категория — это те, кто предал Родину, продал самого себя за доллары, продал свою душу чужеземцам. В старые времена были Чан Ик Так, Ле Тиеу Тхонг, а сегодня — Нго Динь Дьем, Нгуен Ван Тхиеу, Нгуен Као Ки и другие. Их судьба еще позорнее и гнуснее. Были и такие предатели, которые три раза меняли своих хозяев и в конце концов были прикончены ими. Были и такие, кто свергал и убивал друг друга из-за престола и долларов. Существовали и такие, которые упорно боролись против революции, но, боясь гнева народа, в конце концов или сдались в плен, или бежали из страны.

У таких людей нет Родины. Они живут не ради Родины, не ради какого-то идеала, а исключительно ради [198] долларов. Все, что они до сих пор делали, это преступление перед Родиной, перед нацией; они открыли путь американцам в страну, продали наш родной Юг заокеанским империалистам. В интересах своих хозяев превратили миллионы молодых людей в пушечное мясо, десятки тысяч женщин в игрушки для американских солдат, нанесли неизмеримый ущерб всему южновьетнамскому обществу, обладающему прекрасными национальными традициями, имеющую славную, отмеченную печатью высокой культуры историю.

Все, что они говорили, — это лишь обман, ложь, демагогия, политическое мракобесие. Они — преступники, а не жертвы.

Пробил смертный час их режима. [199]