Заслон у реки Сянцзян
В конце ноября 1949 года, после того как мне посчастливилось присутствовать на первой сессии Народного политического консультативного совета Китая и на торжественной церемонии провозглашения Китайской Народной Республики, я отправился на юго-запад, в провинцию Гуанси, где еще продолжались бои с гоминьдановскими реакционерами.
Однажды в пути мне пришлось заночевать в небольшой деревушке, расположенной у реки. Хозяин дома, в котором я остановился, в ответ на мой вопрос, что это за место, сказал: «Цзешоу».
Цзешоу?! Как знакомо мне это название! Ровно пятнадцать лет назад, после тяжелых кровопролитных боев, мы переправились здесь через реку Сянцзян и продолжали Великий поход.
Я долго не мог заснуть. В сознании оживали картины давних боев, вспомнилось, как моя часть стояла насмерть, прикрывая переправу главных сил Красной армии и Центрального Комитета партии через реку Сянцзян.
Это было в конце ноября 1934 года, во время Великого похода. Главные силы Красной армии, вместе с которыми следовали члены Центрального Комитета партии, прорвали третью линию вражеской блокады и подошли к реке Сянцзян. Гоминьдановцы, стремясь преградить нам путь на запад, создали вдоль реки Сянцзян четвертую линию блокады.
Слева и справа нам угрожали гоминьдановские войска, действовавшие в провинциях Гуанси и Хунань, [101] с тыла на нас наседали главные силы центральной группы гоминьдановских войск. Враг ставил перед собой цель — загнать Красную армию в мешок в районе Цюаньчжоу — Синань — Гуаньян и затем уничтожить ее. Обстановка сложилась для нас исключительно неблагоприятная. Нужно было во что бы то ни стало переправиться через реку Сянцзян.
Помню, как после непродолжительного отдыха в окрестностях города Вэньши наша дивизия готовилась выступить дальше. В это время прибыл связной и вручил мне телеграмму из штаба корпуса. 14-му и 15-му полкам нашей дивизии (13-й полк находился в непосредственном подчинении штаба корпуса) приказывалось немедленно выступить в направлении местечка Синьсюй, что в районе города Гуаньян. Задача полков состояла в том, чтобы, заняв позиции в указанном месте, создать заслон против частей гуансийской армии гоминьдановцев, обеспечить безопасность движения частей Красной армии на левом фланге и прикрыть переправу через реку Сянцзян главных сил, в составе которых находились центральные руководящие органы партии. Приказ был написан в лаконичном и абсолютно категоричном тоне и заканчивался следующими словами: «Любой ценой задержать гоминьдановцев на три — четыре дня». Задача была исключительно тяжелой.
Сев у обочины дороги и расстелив на земле карту, я при свете ручного фонарика отыскал на ней место расположения наших позиций, затем отдал подразделениям приказ двигаться на юго-запад в направлении местечка Синьсюй.
К четырем часам дня мы прибыли в назначенное место. Нам удалось упредить гоминьдановцев и занять рубеж раньше их. Выслав разведку и расставив сторожевые дозоры, я вместе с комиссаром дивизии Чжун Чи-бином, начальником штаба Ху Чжэнем, командирами полков и их комиссарами вышел на рекогносцировку местности. Наши позиции находились примерно в сорока километрах от реки Сянцзян. Прямо перед нами проходила шоссейная дорога в город Гуаньян. Это была единственная дорога, дававшая гоминьдановцам возможность выхода к реке Сянцзян.
По обеим сторонам дороги тянулись невысокие горы. Рельеф местности, казалось, сам подсказывал нам, что [102] нужно обязательно укрепиться на вершинах гор и контролировать с них все окружающее пространство; отсюда до самого берега реки простиралась низина. Так мы и сделали.
Я отдал приказ расположить 15-й полк на левом фланге, а 14-й полк — на правом фланге. Командный пункт дивизии находился в полутора километрах от нашего переднего края. Кроме того, были выбраны позиции для артиллерийского дивизиона «Красная звезда», которым командовал У Тин. Этот дивизион Военный совет передал в распоряжение штаба нашей дивизии.
Едва наши части успели занять свои позиции, как разведка сообщила, что две дивизии 7-го корпуса гуансийской группы гоминьдановских войск под командованием Ся Вэя приближаются к нам.
Два наших полка должны были сдержать натиск двух дивизий гоминьдановцев. Да, силы были слишком неравными! К тому же наши части в результате непрерывных изнурительных переходов и боев устали и понесли значительные потери. Положение осложнялось еще и тем, что между нашими позициями и местечком Синьсюй, расстояние до которого составляло шесть — семь километров, не было никаких оборонительных сооружений. И все же мы рассчитывали продержаться здесь два — три дня, потому что верили в стойкость и мужество наших бойцов.
Я поделился своими мыслями с начальником штаба дивизии Ху Чжэнем, когда он, склонившись над картой, обдумывал тот же самый вопрос. Выслушав меня, он выпрямился и решительно сказал:
— Ну что же, пусть подходят, встретим! Пока мы живы, им здесь не пройти!
Затем мы составили командиру корпуса телеграмму следующего содержания: «Поставленная перед нами задача будет выполнена!»
Пока продолжались наши приготовления, гоминьдановцы приблизились. Мы понимали их намерения: стремительно продвигаясь по дороге, как можно скорее занять Синьсюй и затем преградить нашим левофланговым частям переправу через реку Сянцзян. Однако их расчеты разбились о наш железный кулак.
Завязался ожесточенный бой. Гоминьдановцы шли в атаку при поддержке сильного артиллерийского и пулеметного [103] огня, рассчитывая смять наши позиции. Выбрав подходящее место на вершине горы, я стал сосредоточенно наблюдать за ходом боя. В бинокль было отчетливо видно все, что происходило внизу.
В течение какого-то времени наши позиции были сплошь окутаны густыми клубами порохового дыма. Когда дым рассеялся, я увидел, как гоминьдановские солдаты открыто, во весь рост, идут в психическую атаку. Наши позиции не обнаруживали никаких признаков жизни, как будто артиллерийский огонь врага заставил их умолкнуть навсегда. С каждой минутой гоминьдановцы приближались все ближе и ближе. Вот они уже в нескольких десятках метров от нас. И вдруг раздались взрывы. Это бойцы забросали врага связками ручных гранат. Не ожидавшие ничего подобного гоминьдановцы остановились, затем попятились назад, но меткий огонь настигал их. Сделал свое дело и артиллерийский дивизион «Красная звезда». Атака гоминьдановцев захлебнулась. Враг понес большие потери, но и мы не досчитались многих бойцов.
День прошел в непрерывных схватках. На утро бой разгорелся с новой силой.
Вскоре пришлось оставить несколько небольших высот. И уж кому-кому, а мне-то хорошо было известно, что это произошло не из-за недостатка стойкости у наших бойцов. Гоминьдановцам удалось занять эти высоты лишь после того, как погибли все их защитники.
Мы несли потери. Возле командного пункта сновали санитары: они выносили раненых в тыл.
Пришло донесение из 14-го полка: ранен комиссар полка. По телефону позвонил начальник штаба 15-го полка Хэ Дэ-цюань: командир и комиссар полка ранены, из трех командиров батальонов двое убиты, потери убитыми и ранеными в полку составляют более пятисот человек. Разумеется, потери в бою неизбежны, но, когда из полка, и без того не полностью укомплектованного, выбывают сразу пятьсот — шестьсот человек, — это показывает, какой дорогой ценой платили мы за то, чтобы задержать противника. И все же, несмотря на большие потери, бойцы 15-го полка были полны решимости стоять насмерть.
В это время из штаба корпуса по радио нам сообщали: [104]
— «Звезда», «Звезда»! Главная колонна Красной армии идет к переправе.
— «Звезда», «Звезда»! Главная колонна подошла к переправе.
— «Звезда», «Звезда»! Главная колонна начала переправу.
Каждая радиограмма заканчивалась словами: «Просим вас держаться во что бы то ни стало!» Я отдавал себе полный отчет в том, что на нас была возложена исключительно серьезная задача. Трудно представить себе более тяжелые последствия, чем те, которые были бы, если бы мы дрогнули и дали гоминьдановцам возможность выйти в местечко Синьсюй. Меня беспокоило, что штаты наших тыловых учреждений были слишком раздуты. После того как Красная армия начала Великий поход, громоздкая структура нашей организации, слишком большие обозы сильно задерживали продвижение войск. Мы подчас не только не предпринимали никаких активных действий против врага, но были вынуждены платить слишком дорогой ценой за то, чтобы прикрывать движение чересчур громоздких тыловых учреждений. Я ловил себя на мысли, что главной колонне Красной армии, в составе которой находились работники аппарата ЦК партии, надо поскорее переправляться через реку — тогда наши потери будут меньше.
Свои соображения я высказал комиссару Чжун Чи-бину. В это время подошел Ху Чжэнь.
— Командир пятнадцатого полка Бай Чжи-вэнь погиб, комиссар полка Ло Юань-фа ранен. Придется тебе, начальник штаба, взять на себя командование полком. Организуй оборону так, чтобы до рассвета ни одна позиция не была отдана врагу!
Ху Чжэнь кивнул головой и ничего не сказал. Вид у него был озабоченный. Затем я позвонил командиру 14-го полка Хуан Чану и приказал ему перевести командный пункт полка в расположение командного пункта дивизии.
Огонь гоминьдановцев не ослабевал. Вскоре на командный пункт дивизии прибыл командир 14-го полка Хуан Чан. Едва он вошел в укрытие, как снова позвонили из 15-го полка и доложили: только что при отражении очередной атаки гоминьдановцев погиб принявший [105] на себя командование полком начальник штаба дивизии Ху Чжэнь.
Несколько секунд я продолжал держать в руках телефонную трубку. Я никак не мог примириться с мыслью, что это правда. Ведь совсем недавно он живой стоял передо мной, выслушивая мое приказание. Товарищ Ху Чжэнь прибыл в нашу дивизию незадолго до своей гибели. Но мы с ним были знакомы в течение нескольких лет. Вместе учились в Университете Красной армии в Жуйцзине. Молодой, отважный, он отличался какой-то особенной хваткой в командирском деле. И вот не стало моего боевого товарища и друга...
Стараясь превозмочь сжавшую сердце острую боль, я передал эту печальную весть комиссару дивизии Чжун Чи-бину и командиру 14-го полка Хуан Чану. Затем сообщил им о ходе переправы через Сянцзян главной колонны Красной армии.
— Мы не отступим ни на шаг! — решительно заявил я. И как клятву я повторил слова начальника штаба дивизии Ху Чжэня, сказанные им перед боем: — Пока мы живы, гоминьдановцы не пройдут в Синьсюй.
Через некоторое время, как только командный пункт дивизии переместился на новое место, мне доложили: погиб командир 14-го полка Хуан Чан.
Близился вечер. Мы уже двое суток сдерживали яростный натиск гоминьдановцев. Главная колонна Красной армии все еще переправлялась через реку.
Несмотря на большие потери, мы не отступали ни на шаг, стояли насмерть. На третьи сутки бой достиг наивысшего напряжения, но мы по-прежнему удерживали свои позиции и не давали гоминьдановцам продвинуться вперед хотя бы на один шаг.
Наконец из штаба корпуса пришла телеграмма: «Главная колонна Красной армии переправилась через Сянцзян и успешно продвигается к Луншэну. Задача задержать гоминьдановцев вами выполнена. Приказываем после прибытия 6-й дивизии срочно переправляться через реку».
Я дважды внимательно прочитал телеграмму и облегченно вздохнул. В волнении крепко пожал руку комиссару Чжун Чи-бину и громко закричал: «Ура! Главная колонна Красной армии благополучно переправилась через реку. Мы выполнили свою задачу!» [106]
Много лет прошло с тех пор. Но эти события навсегда сохранились в моей памяти. И мысленно я говорю себе: «Как бы ни был силен и жесток враг, как бы ни хотел он уничтожить рожденные в революции наши вооруженные силы — китайскую Рабоче-крестьянскую Красную армию, — он не сделал этого, да и не мог сделать».
Теперь мы осознали ошибки, допущенные в военном руководстве «левыми» уклонистами: именно по их вине мы не смогли тогда, в период грандиозного стратегического передвижения, более активно уничтожать врага, не смогли продвигаться вперед более стремительно, вместо активных боевых действий противопоставляли противнику пассивную оборону и платили за это жизнями наших бойцов.
Особенно много я думаю о тех, кто пожертвовал самым дорогим — жизнью за то, чтобы сохранить Красную армию и обеспечить победу революции. Это они преградили своей грудью дорогу врагу и сохранили силы революции!
Вечная слава павшим борцам! [107]