Ночные сигналы атаки

Август. Лето в самом разгаре. Яркий месяц кочует среди облаков. Все вокруг озарено синевато-серебристым светом. Ночной туман, смешавшись с пороховым дымом, окутал бесконечные цепи гор Северной Сычуани. В воздухе разлилась тягостная духота. Не чувствуется даже легкого дуновения ветра...

Уже более двадцати дней шли ожесточенные бои за Ваньюань. Враг истекал кровью, но продолжал упорно оборонять свои позиции. Мы испытывали серьезные трудности: советские районы территориально сократились, продовольствия не хватало. Боеприпасы только расходовались, пополнять их было неоткуда...

Пробираясь по ходу сообщения, я услышал, как один из бойцов, отгоняя от себя комаров, сердито бормотал:

— Погоди! Я до тебя доберусь! Проклятый гоминьдановец! Кровосос! Пользуешься тем, что мне приходится сидеть в окопе?! Погоди! Попадешься — не помилую!

Мне показалось, что я разгадал затаенные мысли бойца. Каждый из нас с нетерпением ждал того дня, когда будет получен приказ нанести сокрушительный удар по врагу...

Духота становилась нестерпимой, по небу поползли грозовые тучи. Я думал только об одном: скоро-скоро налетит ураган, скоро мы обрушим на врага всю мощь своих ударов.

В это время на юге, далеко в горах, засверкали бесчисленные огни. Что это? Не надумал ли противник под покровом темноты оставить свои позиции? Неужели долгожданный день наступил? [69]

Я поспешил в штаб корпуса, чтобы доложить командованию о своих наблюдениях. Но командиру корпуса все уже было известно, и он приказал командиру 25-й дивизии направить одну роту в расположение противника, с тем чтобы выяснить обстановку. Вскоре из штаба 25-й дивизии доложили, что противник на позициях не обнаружен. Командир корпуса приказал мне собрать весь личный состав подразделений штаба и двинуться вслед за частями 25-й дивизии. 27-я дивизия получила приказ идти в арьергарде. Наши части должны были встретиться в Янбачане.

Всего набралось до шестисот человек, однако строевых подразделений не было, за исключением отряда связистов. Все остальные, не считая роты горнистов, числились в обозе и других нестроевых подразделениях при штабе корпуса.

Мы двинулись прямо на юг по дороге, идущей из Сюаньханя в Дасянь. Кругом тишина. Только из рощ доносилось стрекотание ночных насекомых. Для нас, привыкших к винтовочным выстрелам и грохоту артиллерийских разрывов, тишина была чем-то необычным. Бойцы шли молча. Слышно было лишь осторожное шарканье ног. Казалось, что они боятся нарушить ночную тишину.

Вброд форсировали небольшую речушку. На противоположном берегу ко мне подбежал связной и доложил:

— Впереди, у развилки дорог, лежат несколько раненых солдат противника. Они говорят, что основные силы гоминьдановцев повернули на восток.

Я направился к раненым. Их уже допрашивал командир 25-й дивизии. Ответ был один: «Войска от развилки пошли на восток». Однако враг есть враг: верить на слово нельзя. Мы решили обследовать часть дороги, ведущей на восток. При свете карманных фонариков ясно различались валявшиеся на дороге пустые коробки из-под сигарет, стоптанные соломенные сандалии, клочья одежды. Трава по обочинам была помята. В то же время на дороге, уходившей на юг, не было заметно никаких следов. «Видно, солдаты сказали правду», — подумал я...

Части 25-й дивизии резко повернули на восток и устремились вслед за противником. Я же во главе своего отряда продолжал движение в южном направлении. [70]

Как договорились заранее, наша встреча должна была состояться в Янбачане.

Развилка дорог осталась позади. Мы прошли уже больше двух километров. Вдруг невдалеке от нас раздался винтовочный выстрел, эхом прокатившийся в окрестных горах.

«Натолкнулись на засаду противника», — промелькнуло у меня в голове. Соскочив с коня, я крикнул:

— Товарищ Се Цзя-цин! Отряд связистов! За мной! Горнисты, не отставать!

Мы снова двинулись вперед, пристально всматриваясь в ту сторону, откуда только что донесся звук выстрела. Темнота сгущалась. Мне показалось, что впереди, на пологом косогоре, что-то белеет. Пока я гадал, что это может быть, раздался второй выстрел. При вспышке я увидел справа от нас небольшой буддийский храм. «Неужели противник решил задержать нас? Какие силы он оставил здесь? Даже если это горстка солдат, мы все равно были в невыгодном положении: 25-я дивизия ушла другой дорогой, 27-я дивизия — где-то сзади. В моем распоряжении всего лишь обслуживающий персонал штаба корпуса и работники штабных учреждений. Как воевать такими силами?» Посоветовавшись, мы с командиром отряда связистов Се Цзя-цином составили план действий: я с одним взводом связистов атакую храм, он с двумя другими взводами остается в засаде по обеим сторонам дороги.

Вызвав командира роты горнистов, я приказал:

— Горнистам рассыпаться в цепь вдоль дороги, дистанция десять метров. Как только раздадутся взрывы гранат, трубить сигнал атаки.

Когда все было готово, я со взводом бойцов начал осторожно продвигаться в сторону храма. За боеспособность связистов я ручался: они имели не меньший боевой опыт, чем бойцы линейных подразделений, и вооружены были неплохо — легкими пулеметами и маузерами.

Обойдя храм, мы начали взбираться на крутую скалу. Тьма стала совершенно непроглядной. Я с несколькими бойцами шел впереди. Взобравшись на вершину скалы, мы бросили несколько ручных гранат. В тишине летней ночи грохот разрывов показался сильнее артиллерийской канонады. Вражеские солдаты открыли беспорядочную [71] стрельбу. И в этот момент в воздухе одновременно зазвучал стогласый сигнал атаки. Казалось, мощные звуки труб всколыхнули горы. Под пение горнов мы с криками «ша!» бросились в атаку. Вражеские солдаты буквально оторопели. Они опомнились, только когда мы ворвались в храм с возгласами: «Сдавайтесь!», «Сдавайтесь!» Одни пытались бежать, другие бросали оружие и становились на колени.

На допросе пленные рассказали, что в храме располагался взвод боевого охранения, а к югу, на дороге, находится целый полк.

Целый полк? Положение явно осложнялось. Однако идти нужно только вперед. Итак, вперед без страха! В такую ночь сотня наших трубачей стоит целой дивизии!

Прошли еще несколько километров. Вскоре из темноты послышалась беспорядочная стрельба, крики людей и ржание лошадей. На ходу уничтожая противника, мы продолжали двигаться вперед. И снова в ночной тьме зазвучало мощное пение горнов. Внезапно раздавшиеся сигналы атаки ошеломили гоминьдановцев. Не зная, какие силы их атакуют, вражеские солдаты начали в панике разбегаться.

В это время подоспели остальные бойцы нашего отряда. Размахивая коромыслами для переноски груза и кухонными ножами, они хватали и обезоруживали гоминьдановцев. Крики «сдавайся!» гулким эхом разносились в горах.

Через полчаса бой закончился. Бойцы-связисты, повара, шифровальщики, горнисты, составлявшие этот необычный отряд, сгибаясь под тяжестью трофейного оружия, двинулись дальше. Впереди, понурив головы, шагали пленные. Пройдя несколько километров, мы остановились, чтобы привести себя в порядок. Трофейное оружие распределили между бойцами, и теперь у всех были винтовки. Однако оружия оказалось слишком много, и мы вынуждены были нагрузить им даже пленных.

Я по-прежнему с отрядом связистов шел впереди. Мы торопились в Янбачан. Из-за черных облаков вынырнул серебристый месяц. Стало немного светлее.

В Янбачан прибыли в третьем часу ночи. Это — большое селение, насчитывавшее сто с лишним дворов. Расположенное примерно в тридцати километрах от города [72] Ваньюань, оно являлось важным тыловым пунктом снабжения противника.

В Янбачане царил хаос: повсюду валялось военное имущество, мешки с продовольствием, домашняя утварь. Видно было, что враг отступал довольно поспешно.

На южной стороне селения, откуда вероятнее всего можно было ожидать нападения противника, я поставил в секрет целое отделение. Во избежание каких-либо неожиданностей на северной окраине тоже были выставлены дозоры. Пленных под охраной нескольких бойцов собрали вместе во дворе большого дома. Остальным бойцам отряда я приказал располагаться на отдых прямо на земле по обеим сторонам улицы. Выходить за пределы селения запрещалось.

Едва все устроились, как с северной окраины донесся громкий оклик часового:

— Кто идет? Пароль?!

Я вместе с горнистом Ню Фу-чжоу поспешил туда. «Наконец-то, — думал я, — прибыла наша 27-я дивизия». Впереди маячили две тени.

— Не стреляйте! — послышалось из темноты.

Оказалось, что это были вражеские разведчики. Я приказал разоружить их.

Пленные тревожно спрашивали наших бойцов:

— Красная армия... не приходила? Не слышали? — Они никак не могли сообразить, что попали к красным.

— А мы как раз и есть Красная армия! — спокойно ответил я.

Невозможно описать, как растерялись гоминьдановцы. Я их успокоил:

— Не бойтесь. Красная армия не убивает пленных. Говорите, где находится ваш полк?

От пленных мы узнали, что полк располагался в засаде на возвышенности к востоку от дороги. Он должен был прикрыть отступление своих войск. Около полуночи гоминьдановцы услышали перестрелку и решили, что части Красной армии, вышедшие в погоню, разгромлены. Опасаясь, что с наступлением рассвета будет трудно догнать основные силы, полк спустился с возвышенности и двинулся на юг вслед за своими войсками. Вперед были высланы два разведчика.

— Сюда идет только один полк? — спросил я.

— Один. [73]

— Идут ли другие части?

— Не знаем!

Я приказал увести пленных. Итак, целый полк! «Везет» же нам сегодня: отряду, состоящему из бойцов нестроевых подразделений, приходится сражаться с вражескими регулярными частями!

Однако надо действовать. Я приказал Ню Фу-чжоу разыскать командира отряда связистов. Узнав обстановку, Се Цзя-цин побледнел.

— Противник вот-вот нагрянет, — сказал я. — Ваши два взвода надо расположить по обеим сторонам дороги, отделение бойцов перевести с южной окраины селения на северную. Действовать нужно быстро!

Мы едва успели. Противник не заставил себя долго ждать; вскоре показались его подразделения. Я скомандовал: «Огонь!» И вслед за винтовочными залпами в гуще врага разорвалось несколько ручных гранат. Гоминьдановцы попятились назад.

— Ню Фу-чжоу! — крикнул я. — Давай команду горнистам!

Ночные сигналы атаки воодушевили нас.

— В ата-а-ку-у! — протяжно закричал командир отряда связистов Се Цзя-цин.

Бойцы, залегшие по обочинам дороги, стремительно бросились на врага.

Противник не выдержал натиска. Началась паника. Дорога была неширокой, по обеим сторонам ее тускло блестела вода на рисовых полях. Тесня и давя друг друга, гоминьдановцы топтались на месте. Я бросил в бой остальную часть отряда. Горнисты тоже взялись за винтовки.

Небо начало светлеть. Я взглянул на часы. Было четыре тридцать. Вскоре возвратился отряд связистов (он преследовал солдат противника). Еще издали Се Цзя-цин радостно закричал:

— Вот повезло нам, командир! Полтора километра гнались мы за противником! Всех до одного взяли. Ни один не ушел!

Бой закончился. Я облегченно вздохнул. Чтобы скорее установить связь с 27-й дивизией, я послал несколько бойцов-связистов на дорогу, идущую на север от Янбачана. «Неужели 27-я дивизия сбилась с пути? — беспокоился я. — Как же нам действовать дальше?» [74]

Через некоторое время вернулись посланные мною в разведку бойцы. Задыхаясь от быстрого бега, они доложили:

— В трех километрах севернее Янбачана обнаружен противник, движется в нашем направлении.

Я приказал привести ко мне одного из пленных офицеров.

— Какие гоминьдановские части следовали за вашим полком? — спросил я его.

— Весь наш полк здесь. Кроме того, один полк оборонял дорогу, идущую в западном направлении. Успел ли он отойти, не знаю!

Черт возьми! Еще один полк! Скоро наступит рассвет! Как решиться на бой?!

Бойцы оживленно обсуждали итоги только что закончившегося боя. Никто не чувствовал усталости. Особенно веселились горнисты. Настроение у всех было радостное, как в день праздника Весны{41}.

И вот решение принято: пока еще не рассвело, надо атаковать противника. Враг бежит, значит, он боится Красной армии.

Бойцы-связисты и рота горнистов двинулись наперерез противнику. Вероятно, вражеский полк был сильно напуган нашей ночной атакой: солдаты в страхе метались по рисовым полям. Мы, стреляя на ходу, кричали: «Сдавайтесь — останетесь живы!»

Прошло немного времени, и полк гоминьдановцев сдался в плен. Дорога через Янбачан была забита пленными вражескими солдатами. Подсчитали, их оказалось около двух тысяч. Так за одну ночь наш отряд сумел полностью разгромить три вражеских полка, оставленных для прикрытия отступления основных сил. Раньше мы и думать не могли, что конец антикоммунистического похода Лю Сяна и Тянь Сун-яо{42}, командовавших шестисоттысячной армией, будет таким жалким.

Пленные смотрели на горнистов, на пожилых поваров и в недоумении спрашивали:

— А где же ваши части? — Они, видимо, начинали кое-что понимать, да было поздно! [75]

А в это время в Янбачан входила 25-я дивизия. Как выяснилось, 25-я дивизия пошла в ложном направлении. Пустые коробки из-под сигарет, стоптанные соломенные сандалии и клочья одежды, брошенные на дороге, так же, как и показания раненых солдат, — все это было сделано гоминьдановцами, чтобы сбить нас с толку. Из-за хитрости противника 25-й дивизии пришлось понапрасну сделать большой крюк. Но гоминьдановцам и хитрость не помогла — мы победили.

Солнце поднималось над горизонтом. Немного отдохнув и приведя себя в порядок, мы продолжали преследовать врага. [76]