Борьба за Тифлис
Йозеф НАДЬ (родился в 1894 году) — венгр, член КПЧ с 1947 года.
В 1915 году попал в плен к русским. В 1918–1921 годах служил в Красной Армии. В 1921 году возвратился на родину, в Словакию.
В настоящее время — пенсионер.
В 1914 году меня, двадцатилетнего стекольщика, призвали в австро-венгерскую армию, а в 1915 году я попал в русский плен. Мои мытарства в лагерях для военнопленных и на работе у различных богачей в России во времена царизма и при Временном правительстве были такими же, как у сотен тысяч пленных. И я не буду на этом останавливаться, а сразу расскажу о том, как я принимал участие в защите Советской власти от ее многочисленных врагов.
В январе 1918 года я добровольно вступил в Красную гвардию и позднее принимал участие во многих боях с войсками контрреволюции на Урале и в Сибири, где в составе 5-й армии я сражался с белогвардейцами за Омск. [199]
С 1918 года я стал членом Российской Коммунистической партии (большевиков). На привалах, на марше мы часто пели песни, и товарищи говорили, что у меня хороший голос. Однажды меня вызвал комиссар. Он сказал, что культурная работа среди бойцов имеет большое значение и что поэтому решил перевести меня в политотдел 5-й армии. Я согласился, но с условием, что буду принимать непосредственное участие в боях.
С тех пор я стал часто выступать на красноармейских собраниях и концертах, устраиваемых в часы отдыха. Мы организовали хор и даже ставили сценки из пьес.
В начале 1920 года меня послали в Москву, в школу красных командиров. Несколько позже наша школа была переведена в Баку, где снова начала активизироваться контрреволюция. К тому времени я уже был кадровым командиром. В Баку мы заняли все важнейшие объекты — нефтяные промыслы, военную комендатуру, почту и т. д., чтобы помешать контрреволюционному восстанию в городе. Кроме того, я получил приказ с группой курсантов и бойцов обследовать городскую больницу. Мы обнаружили, что большая часть персонала больницы обворовывала государство и больных. Мы сразу же выгнали их.
Наше положение в Баку было тяжелым. Контрреволюционеры угрожали расправиться с нами. Были случаи, когда враги стреляли в красноармейцев из-за угла. Все же нам удалось навести порядок в Баку и помочь укрепить там Советскую власть.
В феврале 1921 года нас направили на борьбу против контрреволюционных банд грузинских меньшевиков, вторгшихся из Грузии на советскую территорию. В течение 24 часов были приведены в боевую готовность все советские полки. В Баку нас заменил батальон красноармейцев, а мы отправились на грузинскую границу драться с контрреволюционными бандами.
Помню, рано утром мы выслали разведку. В 9 часов грузинские контрреволюционеры начали обстреливать наши части. Местность была сильно пересеченная: горы, леса, скалы — и поэтому только после четырехчасового упорного боя нам удалось выбить противника с его позиций. Он обратился в бегство, и мы до полуночи безостановочно преследовали его. Вскоре мы вступили в [200] Грузию и поздно ночью вошли в Тифлис (ныне Тбилиси). Это было, насколько я помню, 25 февраля 1921 года. Жители города рано утром узнали, что Тифлис занят частями Красной Армии. Сразу же улицы украсились красными флагами и цветами.
В это утро был устроен торжественный парад победоносных частей Красной Армии. В тот же день открылись все магазины, и жизнь в городе вошла в обычную колею. Помню, когда я зашел в один из магазинов, его посетители, увидев на моем рукаве четыре квадрата, спросили меня, что это означает. Я ответил, что это знаки различия командира роты. Тогда в Красной Армии для командиров были введены нарукавные знаки различия. Многих очень удивило то, что наши бойцы покупают товары за деньги, вежливы и ничего не берут даром. Это их удивляло потому, что белогвардейцы никогда не платили, а просто брали в магазинах все, что им нравилось. Белые пугали жителей Грузии большевиками и красноармейцами, рассказывая о них разные небылицы и ужасы. Но население быстро убедилось, что все это неправда, что вся белогвардейская пропаганда была клеветой и ложью.
После двухнедельного отдыха в Тбилиси мы вернулись обратно в Баку. Вскоре нашу школу перевели в Петроград и там объединили с другой школой, в которой мы проучились еще несколько месяцев. Наша школа участвовала в подавлении кронштадтского мятежа.
В начале 1922 года после окончания военной школы в Петрограде Исполком Коминтерна послал меня на партийную работу в Чехословакию. Возвращение на родину для меня, как и для других бывших красноармейцев, было сопряжено со многими трудностями. Как только я приехал в Чехословакию, меня немедленно передали под гласный и негласный надзор жандармерии. Несмотря на это, уже в 1922 году я принял участие в организации красных профсоюзов. За это меня постоянно преследовала чехословацкая полиция, угрожая тюрьмой и высылкой.
Настоящую, счастливую жизнь мы увидели только после освобождения Чехословакии Советской Армией, унаследовавшей все лучшие, революционные традиции Красной Армии, в которой мы служили с первых дней ее организации. [201]